Текст книги "Как в одном поселке (СИ)"

Автор книги: Маргарита Гофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

А, вообще-то, для быстрого погружения в "общечеловеческие ценности", (в расшифровке этого словосочетания "ценности", являются – определяющим понятием) стоит связываться не с ангелами, а с чертями. Ангелы обычно пекутся, о благах всего человечества и способны ради этого жертвовать не только собой, но зачастую и своими близкими (просто не до тех бывает) для достижения вселенских благородных целей. Зато их антиподы, для которых чаяния человечества ровным счетом ничего не значат, значительно быстрее добиваются в жизни материального успеха, потому что заботятся, лишь, о собственных удобствах и выгоде.

Но в виду того, что Анечка ничего не знала об этом, по крайней мере, ей даже не был известен классический пример Мефистофеля, благодаря которому сбылись все земные желания и чаяния Фауста, она пока предпочитала думать, что именно ангел и может составить ее счастье. Как же она заблуждалась на этот счет!.. Впрочем, все было в ее власти. Она все еще могла "исправить" и, закончив свой жизненный путь, оказаться не в Райских кущах, а совсем в другом месте.

– На днях к тебе в редакцию притащится Мефистофель... А может быть Лилиан?.. – вслух задумчиво рассуждал Купидон. – А может быть, они оба придут обрабатывать тебя, – сообщил он следом, бросив критический взгляд на Анечку, как бы, уясняя для себя, поддастся ли та чарам, прибывшим из Ада гостям, но, так и не уяснив, попросил, – Умоляю!.. Не печатай в своей газете ничего из материалов, которые они тебе будут под разными предлогами всучать. Не соблазняйся ни на какие посулы, какими бы привлекательными они тебе поначалу не казались. Если ты сделаешь по-своему, то можешь погубить весь наш с Ксафаном труд. Ты понимаешь это?..

– Понимаю, – снова подтвердила она и тут же задала вопрос, – А Мефистофель – это кто? Что-то знакомое... Но где и когда слышала, хоть убей, – не помню.

– Да... – вздохнув с сожалением, вымолвил Купидон, – Память у тебя, оказывается, действительно девичья. Правда, я не совсем понимаю, вернее не понимаю совсем, чему вас учат на ваших факультетах журналистики? Не знать элементарных вещей по вопросам культуры, религии, литературы не говоря уже об остальном. И при этом еще пытаться чего-то "нести в массы". Браться за какие-то "журналистские расследования" в областях, в которых не разбираетесь и не имеете и малейшего представления... Меня, право, удивляет подобный подход.

– Ну и напрасно. Я закончила коммерческое отделение факультета журналистики. И как там учили, тому я и выучилась, – злобно ответила уязвленная Анечка дотошному Купидону. – Подумаешь, экзаменатор выискался. Какой-то никчемный импортный божок на пенсии! – с нескрываемым сарказмом произнесла она, а затем с каким-то скрытым смыслом спросила, – Кстати, а у тебя регистрация-то есть? Или ты у нас – нелегал?

– А ты что, собираешься сдать меня в кутузку? – удивился Купидон ее идиотскому вопросу.

– Не собираюсь, конечно. Хотя за твое дурацкое поведение, стоило бы. Постоянно таскаешься с оружием... Мало того, еще и применяешь его довольно часто. Прямо, террорист какой-то. А знаешь, как у нас относятся к ним? – злорадно улыбнувшись, поинтересовалась она.

– Дура – ты, – совершенно искренне дал он определение ее поведению. – Я даже не знаю, стоит ли тебе растолковывать что-либо: все равно, ведь, ничего до тебя не дойдет, и ты не поймешь смысла сказанного. Это просто неподъемная ноша, для твоего недоразвитого и не обремененного знаниями и извилинами мозга.

– Ну, во-первых, – я еще молодая, впереди еще много времени, и я смогу наверстать упущенное. А во-вторых, – журналистика – это не медицина и не инженерия. Там – незнание и отсутствие извилин, оборачивается значительно дороже, чем здесь, – довольно разумно растолковала Анечка знакомому богу свою позицию и взгляды на предъявленные ей обвинения.

И Купидону пришлось, хотя бы частично, согласиться с ее доводами. Действительно, врач, купивший диплом в переходе метро или конструктор, сконструировавший самолет, обзаведясь диплом, может быть даже не в злосчастном переходе, а непосредственно в ВУЗе, (постоянно давая "на лапу" корыстолюбивым меркантильным преподавателям) принесет еще больше вреда обществу, чем необразованный журналист. Хотя... это, смотря с какой стороны взглянуть на проблему. Если незнание своих профессий приносит конкретный вред конкретным людям, то необразованность и поверхностность большинства щелкоперов, с недавних пор окопавшихся в средствах массовой информации, невольно становится достоянием всего общества, расшатывая его устои и делая обыденным и правомочным то, что еще недавно казалось из ряда вон выходящим.

В общем, расстались они, составив себе далеко нелестное впечатление, друг о друге. Купидон даже пожалел, что в свое время так неосмотрительно "подстрелил" Ксафану подружку. Та, явно не стоила ангельской любви его друга.

На следующий день, не увидев запланированных ею преобразований, и подкрепленных обещанием Главой администрации, Лилиан, прямо-таки, взбеленилась. И было отчего! Фонтан по-прежнему функционировал, радуя своим плеском прогуливающихся вокруг пруда. А недавно образовавшаяся из избыточных вод речушка, тоже продолжала резво нести свои воды, вызывая тем самым бурный рост растительности, столь ненавистной Лилиан. Все это случилось потому, что Ксафану все-таки удалось доказать Василию Петровичу, что посетительница, приглянувшаяся тому, и есть «зло», о котором они с Купидоном толковали ему всю предыдущую ночь напролет.

Гнев чертовки был поистине страшен. Это не были размазанные по щекам слезы и распухший, от чрезмерного надраивания платком, нос. Как раз с этим у нее было все в порядке. Она рвала и метала. Причем, это было не только в фигуральном, но и в прямом смысле слова. В пределах ее досягаемости, не осталось ни одного сколько-нибудь целого предмета: все было разбито, поломано и изорвано в мелкие клочья. С ее уст слетали жутчайшие ругательства и проклятия в адрес, как Главы администрации, так и двух, в ее понимании отъявленных мерзавцев, которые явно подучили того. Иначе, с чего бы ему так резко поменять согласованное с ней, "его" же, мнение? И если бы они услышали все это, – наверняка остолбенели бы, от ее страстных, идущих из глубины ее черной души, пожеланий.

В общем, когда Мефистофель, отлучавшийся по делу, подошел к дому, насвистывая полюбившиеся ему с недавних пор куплеты Мефистофеля, то при подходе к двери, заслышав звон бьющейся посуды, грохот падающей мебели и треск, разрываемых ею гардин, невольно замедлил шаг и прислушался. Из-за двери доносились вопли и проклятия Лилиан, сопровождаемые ударами соприкасающихся с полом, стенами и даже потолком предметов обихода. Мефистофель остановился и предусмотрительно, но весьма благоразумно решил переждать всплеск ее гнева снаружи.

Только тогда, когда Лилиан выдохлась: грохот и звон, расшвыриваемых ею предметов почти стих, видимо, бить рвать и пинать было уже нечего, он бочком, чтобы ее ярость не вспыхнула с новой силой, можно сказать, протиснулся в дверь. Совсем не потому, что та была слишком узка, просто ему, ужас как, не хотелось встречаться с разъяренной чертовкой. Окинув взором "поле брани", Мефистофель обрадовался, что не сунулся ей под горячую руку: участь стать громоотводом, по счастью, миновала его, и он не валялся среди обломков мебели и посуды с травмированным черепом и сломанными конечностями, что вполне могло бы произойти, вернись он сюда немного раньше.

Бедный Генрих, (черный пудель, с которым они, как и в прошлый раз прибыли на Землю) забившись под кровать, с испуганными глазами, выглядывал из своего укрытия, боясь попасться под горячую руку любимой хозяйки. Он облегченно вздохнул, лишь, когда заметил, появившегося в дверях хозяина. Все-таки вдвоем переносить всплеск гнева Лилиан, было не так страшно, чем в одиночестве.

– Милая, стоит ли так нервничать по такому пустячному поводу? – как можно нежнее обратился Мефистофель к Лилиан, указывая на кавардак, устроенный ею за время его отсутствия и ободряюще подмигивая Генриху, все еще пребывающему в панике.

– Ничего себе пустяк! – возмутилась она, – Еще ни один земной мужчина так подло не обманывал меня! Ведь, он и палец о палец не ударил, чтобы сделать, хотя бы часть того, что я у него просила!!

Почему-то большое количество представительниц женского пола, причем не только адской принадлежности, считают, что их пожелания должны быть исполнены мужчинами непременно, быстро и в полном объеме. Может быть, стоит соизмерять свои грандиозные желания с зачастую весьма ограниченными возможностями представителей противоположного пола? Скольких семейных, да и просто скандалов и драм удалось бы избежать тогда...

И Лилиан уже была готова взорваться с новой силой, но Мефистофель успокоил ее, приведя вполне рациональное объяснение случившемуся:

– Дорогая, не забывай, что он пляшет под дудку двух мерзавцев. А на них твои чары, увы, не распространяются...

Этот разумный довод несколько охладил гнев чертовки. Действительно, двое из этой "шайки" – не были мужчинами. Один ангел, другой – божество. Но ей было до боли обидно, что Ксафан, помощницей которого она в свое время была, и на которого работала не щадя сил, так резко изменил свое мировоззрение, из-за чего они из союзников – теперь превратились во врагов.

– Какая сволочь!!! – с нескрываемой ненавистью высказалась она в адрес своего бывшего руководителя.

– Да уж, – тут же подхватил Генрих, высказанное Лилиан определение в адрес ее обидчиков, уже слегка успев отойти от только что пережитого потрясения.

Надо сказать, что поначалу он даже не понял, за счет чего на хозяйку напал такой приступ яростного бешенства и пытался, как мог успокоить ту, пока в него не полетела весьма массивная настольная лампа, и не прозвучало грозное требование: "заткнись навеки, черная скотина". Именно последнее пожелание Лилиан, заставило Генриха быстро ретироваться под кровать, где он и провел, не проронив и слова, довольно длительное время до прихода Мефистофеля.

– Полностью согласен с тобой, – подтвердил Мефистофель высказывание Лилиан в адрес Ксафана, – У меня всегда возникает предвзятое отношение к индивидуумам, которые непонятно по какой причине так резко меняют собственные взгляды. Помню, как он плакался, что у него мало грешников. И вот, пожалуйста, когда тех, как говорится, граблями можно грести, ему опять что-то не ладно. Правда, стоит отметить, что у Ксафана немало подражателей, особенно среди политиков. Им, как никому другому, свойственны какие-то зыбкие, постоянно меняющиеся цели. Знаю я одного современного политического деятеля. Сначала тот преподавал Научный коммунизм в университете, а сейчас, его же и клеймит с Думской трибуны. Причем, как клеймит! Ну, и когда он говорил правду? Вернее, что думает о коммунизме на самом деле? Или собственные думы не обременяют мозги, таких как он? И "думают" они, лишь, чужими мозгами, потому что свои мысли попросту отсутствуют в их черепных коробках – напрочь. Стержня в них нет. Сплошной конформизм – доложу я тебе. Не понимаю таких индивидуумов совершенно, хоть убей, – сообщил он все, что думал о Ксафане и схожих с ним.

– А что же мы теперь будем делать? – как-то обреченно спросила Лилиан у своего бывшего шефа.

– Действительно, что же теперь нам делать? – как всегда умудрился вставить словечко Генрих, но Мефистофель не обратил на его высказывание никакого внимания, потому что его целью сейчас было окончательно успокоить Лилиан и вернуть ей былую уверенность в собственные недюжинные адские силы.

– Ты что, всерьез думаешь, что уже все наши возможности окончательно исчерпаны? Вот, уж, не ожидал от тебя подобного пессимизма, – произнес Мефистофель, а затем добавил к сказанному, – Мы сегодня же подожжем их цех по разливу бесценной Воловской воды. Ведь, именно благодаря той и началось процветание этого захолустного поселка городского типа. Стоит только перекрыть источник финансирования их местного бюджета, так поселок этот вновь захиреет. И мы быстро закончим свою миссию тут, в этом Богом забытом месте.

Но в последнем своем утверждении, как вы уже, наверное, догадались, – он явно заблуждался. Место это было явно не забыто Богом. Да, и быстрота, задуманных ими преобразований, была лишь желанной обоими, но вовсе необязательной.

– Здорово придумано! Я как-то не смекнула раньше, что все можно сделать таким простым, и надежным способом. Если нам удастся спалить этот поганый цех, то все остальное, действительно, само собой развалится... – обрадовалась Лилиан и даже засмеялась.

– Здорово, здорово! – согласился с ней Генрих, и тут же предложил собственные услуги, – И меня возьмите. Я вам непременно пригожусь...

Однако на свое предложение получил резкий, не терпящий пререканий отказ Мефистофеля.

– Не хватало еще, чтобы ты своим лаем или наиглупейшими советами привлек к нам внимание посторонних, и чтобы из-за тебя сорвался гениальный план наших действий. На сей раз, ты будешь сидеть дома и ждать нашего возвращения. К утру, мы обязательно вернемся.

Выслушав подобную отповедь от хозяина, Генрих нервно зевнул, почему-то именно так поступают и собаки и кошки, когда хозяева обращаются к ним с речью, содержание которой их совсем не радует, и отправился на свой коврик, чтобы, закрыв глаза, хотя бы немного отвлечься от нанесенной ему обиды.

А Лилиан и Мефистофель, как говорится, засучив рукава, стали готовиться к поджогу.

Стемнело. Лилиан и Мефистофель под покровом темноты направились к недавно отстроенному заводу разлива Воловской минеральной воды.

Увидев их сейчас, просто невозможно было представить, что когда-то на их фигурах великолепно сиживали и смокинг, и сногсшибательное бархатное платье от "кутюр". Сегодня на плечах обоих представителей Ада висело что-то бесформенное и не очень броское, (не то турецкое, не то китайское) по случаю приобретенное на местном рынке. Короче говоря, они совершенно не отличались от местных жителей, в массе своей, пополнявшие и обновляющие свой гардероб там же.

Они беспрепятственно прошли проходную, потому что Мефистофель смог прекрасно подделать пропуск, который сегодня с утра случайно увидел у одного из рабочих, зачем-то вертевшего тот в руках. Он, как и Мефистофель, стоял в очереди около бочки с квасом, жаждая освежиться в летнюю жару этим национальным прохладительным напитком. Собственно, именно после этого ему в голову и пришла "гениальная идея" поджога. Вахтер, хоть и не встречал их раньше, пропустил, ничего не заподозрив. Их производство постоянно расширялось, и лица новых сотрудников не были тут в диковинку.

– С чего начнем? – спросила Лилиан у Мефистофеля.

– Я думаю с административного здания. Там вся документация, да к тому же ночью там, наверняка, никого нет. А когда все кинутся тушить его, тогда мы спалим и все остальное.

– Весьма логично, – безоговорочно согласилась с ним Лилиан.

Они крадучись зашли в темное административное здание. При этом Лилиан каким-то образом, явно непредусмотренным их планом, умудрилась запнуться о ведро, случайно оставленное уборщицей при входе. Грохот упавшего пустого оцинкованного ведра, набатом прозвучал в пустом здании.

– Не к добру это, – прошептал доселе несуеверный Мефистофель по поводу встретившегося на их пути пустого ведра. – У них тут – это плохой приметой считается, – сообщил он, и без того ошарашенной собственной неловкостью Лилиан.

– И давно вы стали верить в приметы? – чтобы как-то приуменьшить возможные последствия случившегося, и замять свою вину, поинтересовалась она.

Но Мефистофель не ответил. Он всеми силами пытался разглядеть в кромешной тьме направление, в котором им следовало двигаться. Естественно разглядеть что-либо в незнакомом месте, да еще при полном отсутствии освещения было невозможно. Зато фантазия включилась на полную катушку. На каждом шагу им мерещилось черте чего, чего на самом деле там не только не было, но и ни когда не бывало. Как говориться, у страха глаза велики. А после грохота, устроенного Лилиан, Мефистофель боялся пользоваться фонариком, чтобы не привлечь внимания, кого-либо услышавшего грохот, но пока еще ленящегося идти сюда, в надежде, что грохот ему только послышался. Он, ощупью, шаг за шагом медленно продвигался вперед, таща за собой провинившуюся Лилиан. Наконец, он наткнулся на дверь, нащупал ручку, и повернул ту. Дверь почему-то оказалась незапертой, хотя такого не могло быть по определению.

Такой "подарок" сделала им молоденькая сотрудница, буквально несколько дней назад, устроившаяся сюда на работу. Хотя именно сейчас ей было совсем не до работы. У нее в данное время развивался бурный роман, как вы сами понимаете, он случился у нее не без участия Купидона. Да, да! Именно он был виновником того, что дверь оказалась не запертой, потому что искать ключи, которые бросила неизвестно где, и потом сдавать те на вахту, у нее совершенно не было времени, – она, уколотая стрелой Купидона, спешила на свидание, и ей не было дела ни до чего другого. "Да и что тут воровать? Куча каких-то никому ненужных бумажек", – именно так рассуждала абсолютно оглупевшая влюбленная.

Они оба, неслышно ступая, вошли в помещение. Закрыв за собой дверь, Мефистофель, все-таки, чтобы оценить обстановку, решился воспользоваться фонариком. Как он понял, из увиденного им в слабом свете фонарного луча оснащении помещения, – они попали в отдел кадров.

Это было как раз то, что им и было нужно.

– Ну, начали? – обратился он к Лилиан, проверяя ее готовность.

– Начали, – подтвердила она, и стала доставать из множества карманов и других мест (куда обычно цыганки прячут свои неправедные гонорары, а также, подлежащий сбыту товар) "горючие материалы", заблаговременно приготовленные и припрятанные ею.

Надо сказать, что этот род деятельности удавался обоим значительно хуже того, чем они занимались раньше, вращаясь в высших сферах, среди местной и мировой элиты. Ну, не были они приспособлены к подобным плебейским делам... Оба они тоже принадлежали, если так можно было выразиться, хоть и к чертовой, но все же – "элите". Одно дело заморочить кому-то голову, впарить какие-то несусветные глупые идеи, при этом очаровав окружающих своим шармом и сногсшибательными нарядами. И совсем другое, вырядившись в огородное чучело, собственноручно заниматься элементарным поджогом ненавистного объекта... Как говорится: "каждому – свое".

Чиркнула спичка, и помещение мгновенно озарилось яркими языками пламени, жадно лижущими деревянную мебель, обработанную принесенным горючим.

– А теперь быстро уносим ноги. Огонь все сделает за нас. Да и огнеборцев сюда набежит скоро – уйма. Так что поторопись, Лилиан, – крикнул Мефистофель, пробиваясь сквозь языки пламени к выходу.

– Сейчас, сейчас... – бросила ему Лилиан, стоя рядом с небольшим диванчиком, предназначенном для посетителей, и производя над тем какие-то странные действия.

– Не "Сейчас, сейчас"... А сию же минуту! – крикнул ей в ухо Мефистофель, чтобы та, сквозь треск горящего дерева и шипения плавящейся пластмассы, которой в любых современных интерьерах бывает большое количество, наконец-то, услышала его, и, схватив Лилиан за руку, увлек вон из охваченной огнем комнаты.

Надо сказать, что они покинули место преступления во время. Сигнал пожарной тревоги уже звучал над всей территорией завода. Да что там завода, уже из близлежащих домов выскакивали люди с ведрами и другими емкостями, первыми попавшимися под руку. Все как один кинулись тушить предприятие, акционерами которого являлись все они, и которое должно было вскоре принести всем солидные дивиденды. Пока прибыли пожарные машины, почему-то часто поспевающие лишь на пепелище, очаг возгорания был локализован, а затем совместными усилиями и вовсе ликвидирован.

Надо сказать, что, заслышав про пожар, сюда, воспользовавшись своими крыльями, быстро прилетели и Ксафан с Купидоном. Их появление тут было весьма своевременным. Они моментально обнаружили диверсантов-поджигателей, которые, постоянно озираясь, торопливыми перебежками, стремились в цех разлива, чтобы продолжить там свое подлое дело – поджог не принадлежащего им народного имущества.

– Вот, уж, не думал, что мне с вами обоими придется встретиться еще раз, – изрек Ксафан, хватая за руки изо всех сил пытавшихся вырваться и улизнуть от него бывших адских соратников.

– Убери от меня свои грязные руки! – истошно завопила Лилиан, пытаясь свободной рукой исцарапать ему физиономию.

– Ладно, так и быть, – сначала согласился с нею Ксафан, но, бросив мимолетный взгляд на ее руки, измазанные сажей и пропахшие бензином, все же не удержался от ремарки, – Хотя, еще неизвестно, чьи руки грязнее, – твои или мои? – Затем подозвал Купидона, – Надеюсь, справишься с чертовкой? Заодно можешь проверить наличие хвоста под ее юбкой, – хохотнул он, вспомнив как, тот совсем недавно убеждал в данном факте Главу администрации, – А мне придется заняться вот этим субъектом, – заламывая Мефистофелю руку, сообщил он вечно юному божеству с Олимпа, уже успевшему схватить Лилиан за обе руки.

Надо сказать, что Купидон довольно удачно справлялся с поставленной перед ним задачей и не давал той возможности произвести, какие бы то ни было рукоприкладные действия относительно себя. Правда, Лилиан изо всех сил пыталась пинаться, но Купидон, будучи значительно резвее ее, успешно уворачивался от пинков и веселился на полную катушку. Жуткая ругань и проклятия, которые Лилиан насылала на его голову, только больше смешили и подзадоривали божество с Олимпа. Если поглядеть со стороны на их совместные выкрутасы, то можно было предположить, что они танцуют какой-то странный неизвестный доселе очень быстрый танец. Причем, танец этот, исполнялся не под музыку, а под яростную брань Лилиан.

– Нахал! Мерзавец! Недоносок! Молокосос!.. Чтоб тебе пусто было! – орала Лилиан в лицо своему ненавистному партнеру по зажигательному танцу.

– Сама такая, – со смехом парировал ее словесные выпады Купидон, проворно уворачиваясь от очередного пинка, – А кому из нас двоих будет пусто, пока еще доподлинно никому не известно...

А что еще могло ответить ей божество, остановившееся в развитии своего физического состояния в подростковом возрасте, который, по непонятным науке причинам, растянулся на тысячелетия? Может быть, эликсир молодости был известен уже давно? Просто потом его рецепт был утерян каким-то нерадивым фармацевтом. А может быть тот стерло из памяти народной каким-либо случившимся на Земле катаклизмом, потому что в такие времена обычно забывается многое, остается лишь одно желание – выжить... Ведь не даром сейчас так рьяно ищут его, – средство от старости? Значит, оно когда-то существовало? И яркий пример тому, надолго задержавшийся в своем отрочестве Купидон.

Значительно сложнее приходилось Ксафану. Его противник был приблизительно равен ему. Если Ксафан и был, более физически развит, (в этом ему помогла его работа у котлов и сковород) то Мефистофелю в борьбе помогала верткость (которую тот тоже приобрел в силу своей специализации). Мефистофель все время умудрялся выкручиваться из крепких объятий Ксафана, и при этом еще постоянно задирать того.

– Ну что, недоделанный ангел... или переделанный черт?.. Как говорится в таких случаях: "Ни Богу свечка, ни черту кочерга"... Не можешь со мной справиться? И не выйдет у тебя этого – никогда... Ты уже, видно, успел подзабыть, что так хорошо знал, пребывая у нас. Зло вечно, и ты напрасно пытаешься искоренить его, не выйдет этого у тебя – никогда!.. – прошипел Мефистофель, чуть было, не задохнувшись от прессинга Ксафана, но, все же умудрившийся в очередной раз вывернуться и глотнуть воздуха перед следующим недюжинным объятием бывшего соратника.

Неизвестно, как долго длилось бы это противостояние, но услышав весть о случившемся пожаре, на завод срочно прибыл Глава администрации, чтобы, так сказать, оценить сложившуюся обстановку на месте. Он-то и увидел затянувшуюся борьбу сил добра и зла. Приказав разнять дерущихся, он с удивлением узнал в них давно знакомых ему Ксафана, Купидона и, посетившую его недавно, Лилиан. Сейчас она ему совсем не показалась такой привлекательной, как прежде, а, узнав, чем тут она занималась вместе с подельником, – он буквально взбеленился. Им тут же был вызван наряд милиции, который, надев на нечистую силу наручники, забрал обоих поджигателей в участок.

Собственно, этим и закончилось ночное происшествие, на которое с небывалой оперативностью откликнулась знакомая нам газета «Плоскости». Уже следующим утром в ее очередном номере было можно прочитать заметку следующего содержания:

"Удивительная история приключилась в поселке Волово! Этой ночью, на заводе разлива знаменитой Воловской воды, вспыхнул пожар. Однако, как стало известно, завод, именно вчера, был переведен на круглосуточный режим работы, что и помогло вовремя, быстро и без значительных материальных потерь и человеческих жертв ликвидировать очаг возгорания. В тушении пожара активное участие приняли и местные жители. Среди огнеборцев особенно стоит отметить шустрого мальчугана с колчаном стрел за плечами и здорового мужчину с сильно загорелым лицом. Когда пожар был потушен, на спинке дивана, и явившегося очагом возгорания, были обнаружены странные буквы, как будь-то бы выжженные каленым железом".

На этом заметка обрывалась, и чувствовалось в ней что-то незавершенное.

Утром, Ксафан, как всегда открыл газету любимой Анечки, и, ознакомившись с печатными материалами той, удивленно спросил Купидона:

– Когда это ты успел тиснуть заметку о ночном пожаре?

– Я и не тискал туда ничего, – ответил Купидон, беря газету из ангельских рук, чтобы самому ознакомится со столь оперативно появившимся материалом, – Сам знаешь, что не до того было. Я так наплясался с чертовкой Лилиан, – почти с восхищением сообщил он, – что ноги до сих пор побаливают, – и, как всегда, весело рассмеялся, вспомнив какие "па" они с Лилиан выделывали ночью.

И только Василий Петрович, прочитав заметку, одобрительно хмыкнул. Именно он, желая как-то поощрить Купидона и Ксафана не позволивших сгореть его "детищу" – заводу, так оперативно, по телефону, скинул в редакцию "Плоскостей" сообщение о ночном пожаре, сочиненное им самим. И как он не старался, выдержать легкий стиль, которым обычно пользовались пришельцы из Рая, не удалось. В его повествовании все равно явно чувствовалась казенщина. Постоянная работа Главы администрации с документами наложила на манеру его изложения определенный канцелярский стиль, не присущий ни ангелу, ни божеству.

Правда, уже в следующем номере «Плоскостей» появилось логическое продолжение заметки, на сей раз сочиненной Купидоном:

"Мы уже информировали наших читателей о ночном пожаре в Волово. Теперь мы с радостью можем представить вам и мнение специалистов о происшествии: академик Борис Гальперин сумел очень оперативно расшифровать надпись, выжженную на спинке дивана.

Она гласит следующее: "Ну, Ксафан, ты даешь! Твое счастье, что у тебя уже нет хвоста!" Вот такая странная надпись, и опять что-то про хвост!

Надпись была сделана на древне арамейском языке, – следовало далее пояснение, но заметка на этом не заканчивалась:

Свое мнение по этому поводу высказал и знаменитый специалист по паропсихологическим явлениям – Кенин. Он считает, что возгорание носит паронормальный характер и является широко известным в узких кругах, как "огненный полтергейст". "Не обошлось тут без нечистой силы", – глубокомысленно заявил он и покачал лысеющей головой".

– А где ты откопал этого "лысеющего" Кенина? – заинтересовался Ксафан.

– Можно подумать, что тебе не все равно? – и бог любви рассмеялся.

– В, общем-то, действительно, – все равно. Мне просто интересно, как этот чернокнижник смог так быстро и четко определить в послании Буна, которое Лилиан с Мефистофелем умудрились успеть выжечь на диване, – происки нечистой силы?

– Вот, уж, в этом совсем нет ничего удивительного. Я просто подсказал ему это. А если честно, то никакого "лысеющего" Кенина в природе не существует. То есть, он существует, лишь, виртуально. Это моя гениальная выдумка. Чтобы привлечь еще большее внимание к газете твоей пассии. Видел бы ты, как она вчера рыдала, поминая тебя "добрыми словами". Зачем-то орала на меня, из-за того, что крыльев у тебя на данный момент – нет... И сильно подозревала, что хвост у тебя, все-таки, существует, – наябедничал, до сих пор обиженный на Анечку, Купидон. А что с него взять? Ведь, ребенок же. А дети, довольно часто, поступают именно так.

– Кстати, а куда ты его дел? – спросил он для чего-то, а затем расхохотался, живо представив себе хвостатого ангела во всей красе. То есть, – с большими белыми ангельскими крыльями и с еще большим, похожим на крысиный, голым хвостом, волочащимся следом.

Впрочем, ответ на заданный им же вопрос, его совершенно не интересовал. Просто, как говорится, к слову пришлось. И только Ксафан собирался провести с вечно юным божеством воспитательную беседу, насчет того, что ябедничать нехорошо, и что тискать в газету небылицы, – еще хуже, как почувствовал прикосновение к своей ноге чего-то мягкого и теплого. Он невольно взглянул вниз и увидел... черного пуделя, прижавшегося к его ноге, как это обычно делают собаки, признав знакомого. Тот заискивающе заглядывал в его глаза и, приветствуя, слегка вилял хвостом.

– Фауст!? Это ты, что ли?.. – изумлению Ксафана не было предела. – Ты, почему один? Где твои хозяева? – спросил он, но потом понял, что вопрос был напрасным, потому что сам прекрасно знал, что и Мефистофель и Лилиан сидят в кутузке. Однако, расстраивать и без того огорченного отсутствием хозяина пса, сообщением о местонахождении его хозяев, не стал, и только спросил у Генриха, обратив внимание на его понурый вид и грустные глаза, – Ты, наверное, голодный?

– Очень! – вырвалось у Генриха из глубины души, – Со вчерашнего дня ничего не ел. Живот – прямо подвело. И урчит в нем сильно. С трудом выбрался из дома: едва в форточку пролез... Хорошо еще, что живем на первом этаже, – жаловался пудель давнему приятелю. – Они меня заперли, обещали, что скоро вернутся, а самих все нет и нет. Вот и пришлось пойти искать себе пропитание. Не умирать же, в конце концов, с голоду?..

– А это еще что за лохматое говорящее чучело? – удивился Купидон, с неподдельным интересом разглядывая Генриха.

Надо сказать, до сего времени он ни разу не сталкивался с говорящими собаками. Ни на Земле, ни в Раю. Хотя... доподлинно и неизвестно, водятся ли псы в райских кущах? Или собачьего Рая не существует?