Текст книги "Как в одном поселке (СИ)"

Автор книги: Маргарита Гофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– А что, я обещал еще и вторую?.. – растерянно пожав плечами, удивился златокудрый мальчуган.

– Ну, раз ты так четко обозначил первую, то должна быть и вторая.

– Ну, раз должна... Подожди, подожди... Сейчас я вспомню, чем еще я смогу тебя порадовать, чтобы еще больше улучшить твое настроение. – Он потер лоб, как обычно делают, при желании вспомнить что-то забытое, – Да, конечно, же... – наконец-то, воскликнул он, хлопнув себя по лбу, – Ты, занятый исключительно любовью, этого еще не знаешь, – вчера с конвейера сошла первая партия разлитой по бутылкам воды из прудового ключа. Всю партию с помпой отправили прямо в Кремль и Думу. Там тоже весьма заинтересовались ее чудотворными свойствами, и, видимо, хотят с помощью неё поднять умственные характеристики своих сотрудников и сломать плачевный стереотип их труда (хотели как лучше, а получилось как всегда) на благо общества. Чтобы и в их работе, наконец, настал перелом, и стало получаться не "как всегда", а, по возможности, гораздо лучше. Впрочем, как ты сам прекрасно знаешь, вода еще обладает и отменным вкусом.

Пока они вели беседу, из дверей поселковой администрации вышли Лилиан с Мефистофелем. Оба были чрезвычайно раздосадованы несостоявшейся встречей с Главой администрации, и их перепалка, на которую и обратил внимание Ксафан, когда увидел их, возобновилась с еще большей силой. В общем, пройдя буквально в двух шагах от Ксафана и Купидона, они не осознали, что были буквально рядом со своими заклятыми, на данный момент, врагами.

– Вот и прекрасно! Они настолько расстроены, что даже не замечают вокруг себя никого и ничего... – обрадовался Ксафан, уже морально приготовившийся к серьезной перепалке (а возможно и к более грубым, но более доходчивым действиям) со своими бывшими друзьями. – В общем, пронесло... – констатировал он, когда те скрылись за поворотом.

Глядя им в след, он старался понять, какое изменение произошло с ними. Чего-то неотъемлемого от их привычного примелькавшегося облика, явно не доставало. И только сейчас до него дошло, что рядом с ними не было черного пуделя, с которым те, ранее, таскались буквально повсюду. Может быть, именно его отсутствие здесь и позволило Ксафану сейчас остаться незамеченным. Пожалуй, один из самых известных (благодаря старанию поэтов и композиторов) земных грешников Фауст, пребывая в собачьей шкуре, непременно бы учуял знакомый запах Ксафана и, уж будьте уверены, обязательно бы остановился рядом, поприветствовать своего старого знакомого.

"Интересно, они его просто сегодня с собой не взяли, так как собирались на встречу с Главой администрации? Или Бун не захотел снова идти к Люциферу, чтобы еще раз утрясать вопрос о пребывании попавшего в Ад грешника на Земле?.." Так и не уяснив для себя этого вопроса, он был вынужден отвлечься от волнующих раздумий, так как заговорил Купидон:

– Ну, а теперь пора спешить на встречу с Василием Петровичем, – поторопил его Купидон.

– Ты же сам сказал, что он сегодня занят неотложными делами. И не стоит его отвлекать от них.

– Но завтра, уже может быть поздно, – парировал его высказывание бог любви.

– А мы не завтра. Давай мы придем к нему во сне и объясним все, что он может получить, свяжись он с ними...

– Неплохая идея. Нужно будет непременно ее опробовать, – загорелся Купидон интересным замыслом Ксафана.

Уставший после всяческих разъяснений и согласований на высшем уровне, на которые пришлось потратить весь рабочий день, Глава поселковой администрации наконец-то добрался до дома. Отобедав, а может быть отужинав? (Потому что время было уже далеко не обеденное) наваристым украинским борщом с пампушками, заботливо поданными к столу любимой женой, он передислоцировался от стола к дивану, стоящему напротив телевизора. Так он поступал ежедневно: просмотр вечерних телевизионных новостей входил в его распорядок дня. Безусловно, ему, как Главе администрации, хоть и небольшого, но все же населенного пункта, было необходимо знать, что происходит в стране и как, в связи с новыми веяниями в последнее время довольно часто и, зачастую, довольно неожиданно меняющих свое направление, строить взаимоотношения с народонаселением, вверенной ему административной единицы. Но «Новостей» он так и не увидел. Его неожиданно сморил буквально неодолимый сон. То ли он сегодня действительно очень переутомился, то ли на это были какие-то другие причины, независящие от усталости.

Едва он сомкнул веки, как незабвенные образы Ксафана и Купидона немедленно возникли в его дремлющем сознании. Впрочем, он был бы рад, чтобы они не появлялись хотя бы в его снах, потому что и общения с ними в состоянии бодрствования – ему хватало вполне, но те почему-то решили обосноваться еще и в его сновидениях. Василий Петрович попытался, было, открыть глаза, чтобы избавиться от назойливых компаньонов, но не тут-то было. Они оба, что есть силы, сопротивлялись его желанию.

– Послушай-ка, – как, всегда фамильярно обращаясь к нему на "ты", произнес Купидон, – Мы должны сообщить тебе весьма важные новости, так что не пытайся усилием воли избавиться от нас.

– Да, да... – подтвердил Ксафан слова кудрявого сорванца. – Мы решились вторгнуться в твои сновидения, лишь для того, чтобы предупредить о грядущей тебе завтра встрече с нечистой силой...

– Вот еще!.. С какой стати я буду с ней встречаться, – отрезал Глава администрации, – Я никогда не якшался с нечистью и дальше не собираюсь делать этого, – уверенно произнес он и еще раз попытался выгнать непрошеных посетителей из своего сна, но его очередная попытка так и не увенчалась успехом.

– Видишь ли... – задумчиво произнес Купидон, (что было для него не свойственно), – ты даже и не догадаешься, кто на самом деле находится перед тобой. Ты, ведь, надеюсь, не думаешь, что к тебе на прием они придут в своем естественном прикиде, – то есть: в рогах, копытах и с хвостами?

Василий Петрович (даже во сне) вздрогнул и застонал, представив в своем кабинете подобных посетителей.

– Что с тобой? – склонившись над ним, озабоченно спросила жена.

– Все в порядке. Не мешай, – буркнул он в ответ, на сей раз, испугавшись, что его знакомые, исчезнут из сна, так и не объяснив, что нужно будет делать завтра при встрече с адскими посетителями.

– Я думаю, что они будут одеты в наряды от "кутюр", – сообщил Ксафан, – По крайней мере, в тот свой приход на Землю, они именно так и поступали, – подтвердил он сказанное.

– Так значит ты знаком с ними? – поинтересовался Василий Петрович.

– К моему большому сожалению – да, – констатировал бывший черт, – Мало того, скорее всего, эти ужасные преобразования в стране начались из-за моей чрезмерной гордыни, которую я тогда даже и не пытался усмирить.

– Но ты, ведь, в то время чертом был, – произнес Купидон, в оправдание Ксафана. – Хорош черт, с рвением искореняющий в себе смертные грехи... – со смехом добавил он к сказанному.

– Наверное, ты прав. Но сейчас, я сильно раскаиваюсь в своих прежних воззрениях и деяниях.

– И на том спасибо, – вклинился Василий Петрович, – Сколько тут дров наломали благодаря гордыням, подобных тебе.

– Но, он-то, в отличие от других, хоть искренне раскаивается в содеянном, и всеми силами пытается как-то исправить, что испоганил в свое время. А другие, наоборот, изо всех сил пытаются сохранить безобразие, к которым эти преобразования привели, потому, что преобразования, произошедшие в стране, стали лично им – выгодными, – примирительно произнес Купидон.

–Ладно, – согласился с ним Василий Петрович, – Оставим ангела в покое. Хотя, конечно, хотелось бы его выдрать, как сидорову козу за подобные дела...

– Лучше хвост накрутить, – дал совет Купидон, рассмеявшись и понимая, что данная экзекуция невыполнима, так как хвост Ксафана отпал, и тот теперь обходится без него.

– В общем, – закончил их бесполезный треп Ксафан, – Я не смогу присутствовать у вас в администрации. Они оба меня прекрасно знают и могут прибегнуть даже к каким-либо физическим действиям, чтобы нейтрализовать меня... – Тут Ксафан тяжело вздохнул, представив, что гости из преисподней могут сотворить с ним, и надолго замолчал.

Замолчал и Василий Петрович, тоже представив себе месть завтрашних визитеров. Он очень явственно нарисовал в своем воображении огромный котел с кипящей смолой, а также раскаленную докрасна сковороду... и застонал.

– Что с тобой? – удивленно спросила жена, до сегодняшнего дня не сталкивавшаяся с обыкновением мужа стонать во сне. – Ты, случайно, не заболел? – и она дотронулась до его лба, проверяя наличие повышенной температуры.

– Не мешай, – снова в ответ жене буркнул Василий Петрович.

– Ну, как знаешь, – ответила она, обиженно поджав губы.

И действительно, как не обидится: она заботится о нем, а он так грубо обрывает её. – "Ну, и черт с ним!" – в сердцах мысленно пожелала она своему мужу и уткнулась в телевизор, по которому шел очередной сериал, любительницей которых, как и большинство женщин, являлась и она.

Но тут неожиданно по экрану телевизора пробежала рябь, потом раздался треск и вместо сериального героя, который присутствовал на нем всего секунду назад, там появился довольно развязанный белобрысый мальчишка, явно не являвшийся действующим лицом данного сериала. Обратившись непосредственно к ней, и в этом у нее не возникло сомнения, он укоризненно произнес:

– Разве хорошая жена будет толкать собственного мужа, пусть даже только гипотетическими пожеланиями, в компанию с чертом? Тем более что у него, в ближайшее время, хотя ты, скорее всего и не веришь в это, имеется реальная возможность подобной встречи. И даже не только с чертом, но и с чертовкой, – сообщил он ошалевшей женщине и, почему-то, подмигнул ей. – И, между прочим, он сам, – ужас, как не хочет этого. А некоторые недальновидные жены, вроде тебя, – он только, что не ткнул в нее указующим перстом, – собственными никудышными и, прямо скажем, наиглупейшими мыслями невольно подталкивают мужей в объятия всякой нечисти, – назидательно произнес он, заклеймив позором ее неправильное поведение.

По телевизионному экрану снова пробежала рябь, звуковые помехи исчезли, наглый невоспитанный малец испарился с экрана, и там вновь возник образ любимого героя, который кочевал из сериала в сериал. При желании его можно было видеть хоть каждый день, стоило только нажать кнопку нужного канала, на котором именно сегодня демонстрировали какой-нибудь очередной сериал с его участием.

Жена Главы администрации удивленно похлопала глазами, потом для чего-то постучала по корпусу телевизора, вероятно, чтобы малолетний нахал окончательно и бесповоротно исчез оттуда. Смотреть сериал, после непозволительного вмешательства распоясавшегося хулигана в ее семейную жизнь, почему-то расхотелось и она, заботливо укрыв мужа, прикорнувшего на диване, отправилась спать сама, всерьез задумавшись над тем, стоит ли, вообще, посылать свою вторую половину к чертям или еще куда подальше, что она довольно часто делала. И, собственно, из-за чего? Только за то, что тот спросонья не совсем так, как бы ей хотелось, ответил на ее пустяковый, не имеющий ни какого значения в данный отрезок времени, вопрос?

А в это время Купидон сообщал Василию Петровичу, что его жена сегодня больше не будет лезть с вопросами о здоровье и даст, наконец-то, сосредоточиться на неотложных важных делах. И они втроем приступили к более детальному и конструктивному обсуждению событий дня грядущего и их совместным действиям, которые должны были бы свести усилия их адских оппонентов к минимуму.

Прошла ночь, и наступил день, которому волею судеб суждено было стать датой битвы сил зла и добра в обозначенном свыше месте. Исход этой битвы пока был «вилами по воде писан». Каждая из сторон была уверена в собственной бесповоротной и окончательной победе и полном ниспровержении и разгроме соперников. Однако каждая из сторон понимала, что успех или поражение будет зависеть исключительно от позиции, которую займет Глава администрации подмосковного поселка городского типа. Поэтому с ожесточенностью пыталась навязать тому собственную точку зрения. Ксафан с Купидоном всю ночь проторчали в сновидениях Василия Петровича, пытаясь разъяснить тому свою правильную «райскую» позицию, а с утра настал час Лилиан, планы которой были диаметрально противоположны воззрениям тех...

Едва Василий Петрович переступил порог сказочного теремка администрации поселка, как к нему навстречу устремилась дама, до этого сидевшая на стуле, в ожидании хозяина кабинета, куда она пыталась прорваться еще вчера, но не смогла, в виду отсутствия того на рабочем месте. Сказать, что она была красива, – значит, ничего не сказать. Помимо яркой, невольно бросающейся в глаза, внешности, она обладала чертовским шармом, способным свести с ума любого земного мужчину, заставив делать того, буквально все, что ей заблагорассудится.

– Василий Петрович! – улыбнулась она, и ее улыбка, в мгновение ока, сразила Главу администрации наповал, – А я вас тут жду со вчерашнего дня, – сообщила она неправду, (так как администрация всегда закрывалась на ночь) которой, почему-то, очень хотелось верить...

– Рад вас видеть, – брякнул он в ответ, несмотря на то, что уже начал подозревать, что именно она и есть "зло" с которым он должен был сегодня столкнуться. Хотя, лично он, сейчас перестал верить, (и это несмотря на проведенную с ним разъяснительную работу, длившуюся ночь напролет) что "зло" может быть столь привлекательным.

Видимо, основная масса населения Земли подходит к данному вопросу с такой же неверной точки зрения. И утверждение насчет того, что "красота спасет мир" – в корне неверно и лишь вводит в заблуждение людей, уверовавших в это, и безоговорочно взявших сей лозунг на вооружение.

Он отворил дверь кабинета и услужливо посторонился, пропуская прекрасную незнакомку внутрь.

– Слушаю вас, – произнес он обычную для себя фразу, когда они сели за его рабочий стол. Но сегодня в этой, привычной для него, фразе звучало не просто вежливое обращение к посетителю (и просителю), но и, лишь слегка завуалированное, обещание, что просьба, какой бы сложной и невыполнимой та ни была, все равно будет непременно исполнена, потому что просительницей является ОНА.

И Лилиан не стала стеснять себя в желаниях. Просьбы сыпались, как из рога изобилия. Оказывается все преобразования, случившиеся в поселке за последнее время, вызывают у нее сплошной негатив. Из-за наполнившейся водой, ранее пересохшей речушки, весь участок прекрасной дамы, зарос сорной травой буквально выше головы. Она даже показала рукой – насколько выше ее головы вымахала никчемная растительность Фонтан целебной воды, бьющий посереди пруда, своим плеском сводит ее с ума. И она напомнила хозяину кабинета средневековую пытку, почему-то сравнив, обычно вызывающий радость, плеск фонтана с монотонно капающей на голову водой, от которой действительно можно сойти с ума. И, вообще, сделала она заключение из сказанного, – было бы неплохо заткнуть фонтан, дав отдохнуть и тому. Она еще много и долго говорила о различных неприятностях, которые неразрывно связаны с теми преобразованиями, что он успел сделать с помощью Ксафана и Купидона. А Глава администрации, забыв о своих служебных функциях – блюсти выгоду и защищать права его жителей, абсолютно во всем соглашался с ее мнением. Посчитав, что ею уже все схвачено, и Василий Петрович, сраженный ее необыкновенной красотой и шармом, сделает все так, как ей и обещал, она с чувством выполненного долга встала из-за стола, распрощалась с хозяином кабинета и, улыбнувшись на прощание сводящей мужчин с ума улыбкой, удалилась. И только необычайно сильный и пьянящий аромат незнакомых духов надолго задержался в кабинете, постоянно напоминая хозяину того об обещаниях, данных прекрасной незнакомке.

Едва за ней закрылась дверь, как напротив Главы администрации нарисовались два закадычных дружка: Ксафан с Купидоном.

– Мы же сегодня ночью тебе досконально растолковывали, что она собою представляет, и что нужно делать. А ты?.. Все сделал совсем наоборот. Вот и старайся после этого, – глубокомысленно изрек Купидон, с укором глядя на Василия Петровича.

– А разве она и есть "зло"? – удивленно произнес их визави. – Такая красивая женщина не может нести в себе зло, – абсолютно уверенный в собственной правоте, сообщил он.

– Это не женщина, – пытался разуверить его Ксафан, знавший Лилиан еще по Аду. – Она чертовка. Мало того, чертовка, специализацией которой является обводить вокруг пальца и заставлять делать, что ей заблагорассудиться таких... – тут у него вышла небольшая заминка, – доверчивых мужчин, как ты, – собравшись с мыслями, закончил он.

Заминка произошла, потому что вместо "доверчивых мужчин" его так и подмывало сказать, что он сейчас думал о главе администрации, и поэтому у него на языке все время вертелось совсем другое слово, но он, усилием воли, все-таки сумел сдержать себя.

– А чем сможете доказать, что она чертовка? – ехидно спросил Василий Петрович всеми силами стараясь доказать оппонентам обратное.

– Да у нее хвост под юбкой, – на полном серьезе сообщил Купидон. – Или ты так заслушался ее сладкоголосых речей, что и не заметил этого? – пытаясь взять того на понт, поинтересовался он, считая, что этот хитрый маневр убедит Василия Петровича в том, что Лилиан представительница Ада. Но напрасно... Тот не верил факту абсолютно ясному, как ангелу, бывшему ранее чертом, так и богу, хоть и языческому. Василий Петрович даже умудрился вставить Купидону язвительную шпильку:

– Смотри-ка, еще молоко на губах не обсохло, усы и борода не отрасли, а уже умудрился проинспектировать, что находится под юбкой очаровательной дамы.

Этот, казалось бы, совсем невинный, укол буквально взбесил Купидона. Его божественная сущность воспротивилась тому, как посмел с ним говорить таким тоном какой-то смертный. Превратить того в соляную глыбу или заставить постоянно таскать камень в гору, чтобы тот снова и снова скатывался, (приблизительно так наказывали, ослушавшихся их, боги с Олимпа) – он не мог, да и смертный этот – им обоим был сейчас крайне необходим. А стрелять из лука, который Купидон повсюду таскал за собой – не имело никакого смысла. Уколы его стрел не являлись наказанием: они предназначались совсем для другого. Однако, моментально сделав надменное лицо, которое обычно всегда было смешливо, или, в крайнем случае, улыбчиво, он жестко произнес:

– Мне совершенно безразлично, что ты думаешь обо мне. Но сообщаю, что старше тебя, да и Ксафана тоже, по крайней мере на тысячелетия. Так что твои пассажи на счет моего юного возраста совершенно не обоснованы и абсолютно неуместны.

После этого заявления (по-другому эту тираду было назвать никак нельзя) он, гневно сверкнув очами, удалился, оставив Ксафана (который лучше него знал Лилиан) разъяснять Василию Петровичу чертову сущность Лилиан и адский смысл ее речей. Решив не терять времени зря, Купидон понесся в редакцию "Плоскостей" с очередной заметкой. Ввиду ссоры Ксафана с возлюбленной, ему пришлось взять на себя и эту работу, хотя раньше с той прекрасно справлялся, влюбленный в Главную редакторшу ангел.

За время прошедшее с первого посещения Купидоном этого местного оазиса средств массовой информации, помещение редакции сильно преобразилось. Увеличившийся в разы тираж «Плоскостей» позволил до неузнаваемости преобразить офис редакции местной газеты. Ремонт европейского класса, дизайнерские интерьеры, современная оргтехника. В общем, реорганизация, случившиеся в Волово, много поспособствовала буйному расцвету газеты «Плоскости», а в особенности, – ее офиса. Можно прямо сказать – тот стал буквально неузнаваемым.

Купидон заглянул в кабинет, на двери которого была прибита табличка: "Главный редактор Болтаева А.С." А.С. расшифровывалось, как Анна Сергеевна. Это был ее "позывной" для служебного пользования, то есть – для коллег, сотрудников и посетителей редакции. А для близких и знакомых она была просто Анечкой. По крайней мере, именно так называл ее влюбленный Ксафан.

За столом, то и дело смахивая сдобренные тушью слезы, плакала покинутая ангелом редакторша. По-видимому, рыдала она уже довольно долго, так как туши на ресницах осталось совсем немного, и след, оставляемый тою на щеках, был уже не черного, а бледно-серого цвета. Ее изящный носик распух и сделался красным, оттого что его бессчетное число, раз терли насквозь промокшим горючими солеными слезами носовым платком. В общем, увидев ее в таком виде, самому можно было разрыдаться от жалости и сострадания к человеку, обреченному на неразделенную любовь.

– Ну, и что ты так расквасилась? – вместо приветствия спросил Купидон, с сочувствием взглянув на Анечку, но, не услышав ответа на свой вопрос, продолжил, – А ты думаешь, Ксафану легче? Ведь сама виновата, в случившемся. Вместо того, чтобы выяснить все сразу, – фыркнула, взбрыкнула, рассердилась, убежала... Ведь, надобно понять и его. Он, же, ангел...

Моментально изобразив на лице неприступность, Анечка произнесла со всей строгостью, на которую была способна, пребывая в столь плачевном состоянии:

– Посторонних прошу покинуть мой кабинет! – и указала пальцем на дверь, но не получив на свой приказ ответной реакции, она скомандовала по-другому, – Закрой дверь с другой стороны, несносный мальчишка! – Однако, когда и это не возымело никакого действия, она окончательно сорвалась, – Дурак... Идиот... И твой дружок – такой же недоделанный!.. – при последнем возгласе, внезапно слетевшем с ее уст, стало абсолютно ясно из-за кого и почему у нее такое настроение, – И никакой он не ангел, – со злобой произнесла она, – Потому что крыльев у него за спиной, лично я, – не видела, а хвост, думаю, – наверняка имеется...

– Ну, ты даешь... – не ожидавший такого "бурного" приема и случайно получивший, предназначавшееся явно не ему, удивленно произнес Купидон, а следом задал вопрос, который вполне закономерно напрашивался после столь бурной встречи, – Ты всех своих посетителей встречаешь такими жуткими воплями? Или мне так досталось исключительно по знакомству?

– И нечего мне "тыкать"! Я не твоя подружка! – злобно рявкнула она. Слезы, которые лились из ее глаз уже в течение нескольких часов, внезапно прекратились, и даже нос перестал так выделяться на ее лице, потому что от негодования оно стало таким же красным, каковым раньше был только нос, старательно отшлифованный просоленным слезами носовым платком.

– А я считаю, что любимая девушка моего друга, является и моей подругой тоже, – парировал Купидон, сделанное ею заявление, – И мне совсем не понятно, за что я получил от тебя столько всего "хорошего", хотя сам – ничего плохого тебе не сделал? Я, всего-то на всего, принес очередную заметку в твою газетку. – Слово "газетку" он произнес уничижительно, чтобы хоть как-то задеть за живое и отомстить Анечке, сорвавшей на нем свой "праведный" гнев, – Газетенка твоя, по-моему, просто расцвела на наших опусах. Не правда ли?.. – с долей ехидства поинтересовался он.

Крыть было нечем. И Анечка, выплеснув на подвернувшуюся ей первой голову свое отвратительное настроение, как-то утихомирилась и, в глубине души, согласилась с Купидоном.

– Ладно, уж... – примирительно произнесла она, – Давай сюда свой материал, и протянула руку, чтобы взять тот.

Купидон, порывшись в складках хитона, достал несколько аккуратно сложенных бумажек и, только ознакомившись с их содержанием и отобрав нужную, протянул ее Анечке.

– А там что? – поинтересовалась она, указывая на остальные листы.

– Это тоже заметки в твою газетенку. Просто их время пока еще не пришло, – сообщил Купидон, – Но придет непременно, – обнадежил он ее тем, что ее периодическое издание, по крайней мере, еще какое-то время будет исправно получать от них интересующие читателей материалы.

Анечка бросила взгляд на заметку. Та была короткая и гласила следующее:

"Академик Борис Гальперин сделал удивительное открытие!!! – это было выделено жирным шрифтом в качестве заголовка, а далее следовал текст заметки, которая сообщала что:

В надписи на странной плите, обнаруженной в Воловском пруду, содержится послание какому-то демону Буну. В ней ему предлагается что-то, каким-то образом исправить. Послание заканчивается странной угрозой: "Не сделаешь, – хвост намылю!". Интересные, однако, отношения существовали раньше!

Надпись на плите сделана на древне арамейском языке" – пояснялось в конце заметки.

От прочитанного, Анечкины глаза недоуменно округлились. Она потрясла, принесенным Купидоном листком перед его носом и строго спросила:

– Что за галиматью ты мне притащил? Мы, все-таки, не "желтая пресса". (Хотя сейчас граница "желтизны" и "не желтизны" бывает настолько зыбкой, что, порою, ее бывает просто невозможно заметить). Какой хвост?.. И причем тут мыло?.. – возмутилась она, – Да, наша газета печатала ваши идиотские заметки, но, согласись со мной, до "хвостов в мыле", дело еще не доходило...

Купидон, загадочно улыбнувшись, произнес:

– А, вот, сегодня – как раз и дошло. Впрочем, – с явно деланным безразличием произнес он, – если не хочешь брать заметку, я могу поискать и другой печатный орган, который с радостью и большим удовольствием опубликует материал, касающийся данной темы.

Купидон уже протянул руку, чтобы забрать принесенный листок, но Анечка, вцепившись в тот мертвой хваткой, не выпустила его из рук.

– Ладно, ладно... – примирительно сказала она, не желая упускать грядущую выгоду от очередной публикации материала, идущего на "ура", – Мы, так и быть, напечатаем ее. Но ты, хотя бы, объясни мне, что за "намыленный хвост" тут фигурирует?

– Это послание Ксафана черту Буну, вместе с которым они и придумали всю эту "чертову перестройку с реформами". Когда мы только начинали бороться с их последствиями, Ксафан предложил на камне, который мы, для грядущего успеха нашего совместного дела, утопили в пруду, написать угрозу Буну. Ну, – как заклинание. Чтобы лучше подействовало... – пояснил он их магические действия, – А сейчас, так сложились обстоятельства, что эту угрозу будет, кому донести до ушей этого прохвоста – Буна. В Волово вчера прибыли посланцы из преисподней. Инкогнито. И ты их тоже видела, когда прогуливалась с Ксафаном, – таинственно прошептал он, но тут же добавил, – Но, сама понимаешь, – это не для печати.

После сказанного Купидоном, Анечка сделалась похожей на истукана и какое-то время молча переваривала услышанное. Затем, просчитав что-то в уме, радостно воскликнула.

– Так значит его слова: "Господи! Что же мне теперь делать", относилось совсем не ко мне и не к нашим взаимоотношениям?..

– Именно это, я и пытался сообщить тебе с самого начала. Но ты спустила на меня всех собак. Я обижен, – с чувством собственного достоинства произнес Купидон, – Я – бог, и со мной еще никто так грубо не говорил, а тем более – не орал на меня, как ты.

– Купидончик, дорогой, ну, прости меня, пожалуйста! Я совсем не хотела... Просто у меня такой взрывной характер, – объясняла она ему свое буйное поведение. – Можно я тебя поцелую? Ну, в знак нашего полного примирения... – спросила она, не зная, какая божественная реакция, может последовать на ее такое (с одной стороны естественное, но с другой стороны, несколько фамильярное) действие.

– Ладно, уж... целуй, – милостиво разрешил Купидон, подставляя для поцелуя свою безбородую отроческую щеку и даже указывая божественным перстом место, предназначенное для грядущего лобызания.

Ощутив губами нежную кожу юнца, Анечку неожиданно заинтересовал следующий вопрос:

– А кто из вас старше, ты или Ксафан?

На лице Купидона изобразилась гримаса негодования.

– Что вы сегодня все цепляетесь к моему возрасту!? – явно не понимая назойливого интереса окружающих к собственной персоне, возмутился он, а затем добавил, – А тебе, – Главному редактору газеты, – пусть даже самой, что ни на есть, захолустной, – стыдно не знать этого. Конечно, же, я старше Ксафана. Если ты помнишь, – и он, прищурившись, с сомнением взглянул на Анечку, потому что помнить того, чего не знаешь – невозможно, – то христианство пришло на смену языческим религиям Греции и Рима. Так что я был тогда, когда христианства с его понятиями Рая и Ада, со всеми населяющими их сущностями, – и в помине не было. Соответственно, тогда не существовало и твоего разлюбезного Ксафана.

– А что, было? – полюбопытствовала Анечка, которой это было до недавнего времени (до того как она связалась с ангелом и познакомилась с языческим богом) совершенно без разницы. Она была атеисткой до мозга костей, поэтому вопросы религий, – ее абсолютно не волновали.

– Был Олимп. И боги, живущие там, – с непонятным ей высокомерием, ответил Купидон, – И еще существовал Аид, куда переправлялись души усопших после окончания их земной жизни.

– Вот как интересно! А ты у нас, как я понимаю, с Олимпа? Иностранец – значит?

– Да, – гордо произнес Купидон. – Я – бог любви. И я с Олимпа...

– А каким образом вы с Ксафаном оказались в одной шайке? – снова полюбопытствовала Анечка.

Слово "шайка", употребленное журналисткой, к тому же являющейся Главным редактором газеты, по отношению к их с Ксафаном творческому и дружескому союзу, несколько покоробило Купидона. Но он тут же вспомнил броские заголовки печатных статей. Те, будучи вырванными, из контекста заметки, зачастую совершенно не соответствовали его содержанию, а то и бывали диаметрально противоположными самому журналистскому опусу. Делалось это исключительно для приманки потенциальных покупателей их собственной печатной продукции. Видимо, Анечка так увлеклась данным приемом, что не могла отказаться от него уже и в обычной жизни.

Купидон, осознав это, и несколько скривившись от абсолютного не соответствия определения их искренней дружбы и преданности совместному делу, нехотя ответил:

– Ну, это долгая история, и она совсем не важна. Важно лишь, что мы с ним стали друзьями и должны выполнить одно большое дело. Именно им мы оба уже какое-то время и занимаемся. А ты, можно сказать, – являешься нашей сообщницей. Так как именно твоя газета, являясь нашим рупором, несет в массы наши идеи. Поняла расклад? – спросил он у Анечки. Он хотел убедиться – уяснила ли та для себя собственную роль в их общем деле.

– Поняла, – подтвердила она, и даже в подтверждение этого кивнула головой, хотя быть сообщницей в каком-то непонятном для нее деле, ей совсем не хотелось.

Анечка в своей жизни желала совсем другого. Ей хотелось быть любимой женой ангела, спустившегося с небес. Хотелось теплого уютного дома, ну, и всего остального, что принесла в нашу жизнь погоня за "общечеловеческими ценностями". Как видно, "ценности" эти у нее были все же на втором месте после любви, в отличие от большинства девиц, стремящихся во что бы то ни стало попасть на Рублевку, а оттуда (в соответствии с их мировоззрением) – прямёхонько в котел с кипящей смолой, которым раньше заведовал ее возлюбленный ангел Ксафан.