Текст книги "Радуга Над Теокалли"

Автор книги: Маргарита Свидерская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Ступай, необходимо готовится к свадьбе, слуги помогут тебе подобрать нарядную одежду и украшения. Я хочу отдохнуть, – Амантлан просто падал от усталости и нервного напряжения. Иш-Чель понурив голову, покорно вышла. Ей не нравилось происходящее. Но главное – её ребенок будет жить в полной безопасности. Странно, что такой человек, как Амантлан вдруг так обеспокоен её положением, но Иш-Чель понимала свою ценность для ацтеков. Жизнь распоряжалась по-своему, никого не спрашивая о желаниях и мечтах. Приходилось соглашаться и мечтать о доме тихо и только внутри себя, откладывая на потом и возвращение, и призрачное счастье.

День свадьбы для Иш-Чель начался с того, что ее разбудили веселые и смеющиеся сестры Амантлана. Молодые женщины буквально растормошили будущую невестку и приступили к обряду.

Прежде всего, Иш-Чель отвели в жарко натопленную баню, где она столкнулась с выходящим из неё женихом. Сестры его, озорно блестя глазами, отпустили в адрес жениха и невесты пару шуток и устроили веселую возню, которую разогнала озабоченная Ишто, пробегавшая в поисках старшей дочери.

Грозно сдвинув брови, старая женщина велела молодежи успокоится и заняться делом. Амантлан последовал к себе. Старшая сестра за матерью, чтобы помочь с праздничным угощением, а останые сестры вошли вместе с Иш-Чель в баню.

Расслабленная и разомлевшая от пара, Иш-Чель с трудом добралась до своей комнаты, которую ей теперь отвели, как будущей госпоже. За ней последовали и сестры, которые долго не виделись, а потому их рот не закрывался от льющейся информации.

– Мы сами оденем нашу невестку! – отказалась от помощи служанок та, что была постарше и носила имя Прохладная Вода. Оказалось, его она получила из-за своих прохладных рук. Младшую звали Большая Олениха, хотя ростом она была чуть повыше Иш-Чель, но когда женщина смотрела на собеседника, то ее красивые большие глаза и немного опущенная голова очень напоминали благородное животное. Женщины позволили слугам только подавать одежду и украшения, а затем, не долго думая, вытолкали всех прочь.

Ищ-Чель облачилась в голубую юбку, по краю она была вышита темно-синим орнаментом. С помощью будущих родственниц она надела белоснежную рубашку (больше напоминающую бесформенный мешок), которая также была расшита темно-синим узором, но с более широкой каймой. Из украшений полагались многочисленные золотые ожерелья с бирюзой. Теперь, чтобы ни у кого не вызывало сомнение благородное происхождения жены Амантлана, ей предстояло носить их, появляясь на людях. Ацтеки строго регламентировали все виды одежд, как для мужчин всех возрастов, так и для женщин. Иш-Чель еще не стала женой Амантлана, поэтому сестры будущего мужа, восхищенно перебирая её волнистые пряди, по очереди расчесывали их и сушили мягким белым полотном. Высушенные волосы невесты они разложили по плечам и оставили их распущенными, завязав на лбу голубую ленту, которая очень гармонировала с её глазами и светлой кожей. Последними невеста обула легкие сандалии из мягкой кожи. Теперь она была готова.

Сестры Амантлана взяли её за руки и вывели во двор, где уже собирались многочисленные гости. Но к удивлению Иш-Чель, при её появлении все отворачивались или делали вид, что не видят её. Большая 0лениха мягко улыбнулась и объяснила:

– Ты еще не вошла в дом мужа, значит тебя в нем нет…

Еще больше Иш-Чель удивилась, когда была вынуждена, увлекаемая женщинами, углубиться в сад, пройти несколько чужих дворов, перейти десяток мостиков над каналами к входу в дом Амантлана, где её тут же окружили гости.

– Протяни свои руки, женщина… – обратился к ней худой старик, высокий и раскрашенный по случаю праздника. Голос его был немного скрипуч, но интонация, с какой были произнесены слова, казалась доброй, и Иш-Чель спокойно протянула обе руки. Мужчина вынул из-за пояса нож, спокойно рассек кожу на обеих руках у себя и быстрым движением сделал тоже с руками растерявшейся Иш-Чель. Небольшого роста жрец, помахивая курившейся веткой, быстро забормотал, наложив их руки друг на друга так, чтобы ранки соприкоснулись. Обе руки он покрыл расшитым поясом:

– Как эта кровь соединилась, так и эта женщина стала твоей единокровной дочерью, Горный Орел… Она – дочь твоей жены Зеленой Ягоды, вы должны её любить, теперь вы не одиноки…

Горный Орел взял обретенную дочь за руки и, глядя ей в глаза, начал ее наставлять, словно она только что родилась. Его речь текла плавно, иногда он делал паузы, словно вспоминал плохо заученный текст:

– Вот ты передо мной, моя девочка, мое ожерелье из драгоценных камней, мое Золотое Перышко Колибри, мой лучик яркой радуги, мой человечек, рожденный от меня! Ты – моя дочь, моя кровь, мой цветочек, мой образ!.. Слушай меня, понимай… Ты появилась на свет, ты рождена… Наш владыка Тлоке-Науаке, творец людей, изобретатель мужчин, послал тебя на землю! – Иш-Чель ощутила, как дрожат руки ее приемного отца, а в его глазах она прочитала большую грусть.

– Теперь, когда ты начинаешь смотреть на все окружающее тебя, мое Золотое Перышко Колибри, будь осторожна. Здесь, в этом мире, жизнь такова: здесь нет счастья, нет удовольствия. Здесь есть сердечная боль, мучения, усталость. Здесь зарождаются и растут страдания и горе. 3десь, на земле, место многих воплей, место, где наша сила истощается, где мы все хорошо познаем горечь и разочарование. Здесь…дует ветер, острый, как обсидиан, он веет над нами.

Справедливо говорят, что нас жжет сила солнца и ветра, – перед Иш-Чель возникли картины её мучительного путешествия в страну Анауак, на глаза набегали слезы. Они заслонили лицо названного отца, который тихо продолжал, слегка ободрив ее легким рукопожатием:

– Здесь место, где почти каждый погибает от жажды и голода. Таков наш путь здесь, на земле, мое Золотое Перышко Колибри. Слушай внимательно, мое дитя, моя огненная девочка! На земле нет места для хорошей жизни, здесь нет счастья, нет удовольствия. Говорят справедливо, что земля – это место мучающего удовольствия, тяжелого счастья…

Старейшины всегда говорили: "Чтобы мы не ходили все время, стеная, чтобы мы не были постоянно наполнены горечью, Бог дал нам смех, сон, пищу, нашу силу и выносливость, наконец, действие, благодаря которому люди размножаются. Все это услаждает жизнь на земле, чтобы мы не стонали беспрестанно. Но даже, если бы это было так, если бы было верно, что здесь только лишь страдания, и что таков путь людей на земле, если даже итак, то разве должны мы всегда бояться? Должны ли мы жить в слезах?..

Твои глаза прозрачны, как наша вода, как небо в ясный день, ты родилась для счастья, моя девочка, Золотое Перышко Колибри, помни мои слова… – рукопожатие приемного отца стало нежным, после своей речи он ласково прижал к своей груди Иш-Чель, которая уже не скрывала слез. Они сбегали по щекам быстрыми прозрачными капельками, которые нежно утер шершавой рукой Горный Орел. Иш-Чель была ему благодарна за его слова. По завершению обряда принятия в род, Горный Орел обернулся к жене, которая стояла рядом и утирала слезы, взял из ее рук несколько браслетов:

– Это браслеты нашей семьи, ты – наша дочь и должна помнить, что мы опять остаемся одни. Ты должна гордиться своим родом и не забывать, кто ты. Ты должна стать покорной и послушной дочерью для почтенной Ишто, верной женой прославленному Амантлану, дарить ему детей. Иди с миром, наше дитя, наше Золотое Перышко Колибри! – Зеленая Ягода, продолжая плакать, взяла из рук жреца расшитый пояс, который, несколько минут назад покрывал соединенные руки Иш-Чель и Горного Орла, и повязала им талию приемной дочери, аккуратно расправив длинные концы. Затем, ее приемные родители взяли Иш-Чель за обе руки и, через расступающуюся толпу зрителей, подошли к входу. Оттуда вышел жених со всеми домочадцами.

На нем не было ни боевой раскраски, ни костюма ягуара, только белая набедренная повязка охватывала его бедра, да такой же, как у Иш-Чель яркий длинный пояс опускался ниже колен. Зато над головой возвышалась огромная корона из разноцветных перьев. На груди блестели многочисленные золотые украшения, знаки власти и рода. Руки и ноги жениха были увешены многочисленными браслетами.

Приемные родители подвели Иш-Чель к жениху:

– Отдаем тебе, Храбрый Ягуар, – оказывается, таким было настоящее имя Амантлана, как потом выяснила Иш-Чель, – нашу дочь – Золотое Перышко Колибри. Она будет тебе послушной и хорошей женой, родит тебе много мальчиков…

"Откуда они могут знать, какой я буду женой и скольких детей ему рожу?!" – усмехнулась про себя невеста, но тут случайно встретила взгляд жениха. Он смотрел на неё так, как смотрит любящий мужчина на свою женщину. Довольная улыбка раздвинула губы Амантлана и обнажила ряд белоснежных зубов. Он был доволен, что столь уважаемый человек, как Горный Орел не отказался взять в свою семью чужеземку. Возможно, положение Амантлана, изъявившего желание взять эту женщину, сыграло свою роль. Невеста скромно опустила голову, что было тут же замечено и положительно отмечено собравшимися гостями – женщина ведет себя скромно.

А Иш-Чель пыталась скрыть свою досаду, её раздражал обман, было стыдно испытывать нежность со стороны чужих людей, а тут еще этот влюбленный взгляд. Какое бесстыдство так обманывать своих родных! Горный Орел повернул Иш-Челъ к себе и, положив руки ей на плечи, дал последнее наставление:

– Запомни, дитя мое! Кем не будет твой муж, вы, двое, должны прожить оставшуюся часть жизни вместе. Не оставляй его, дершись за него. Прилепись к нему, как кусок глины, даже если он будет бедняком. Даже если он будет только малым орлом, малым ягуаром, несчастливым воином, нищим знатным, иногда усталым, не чтящим божества. Даже из-за этого ты не должна презирать его!

Зеленая Ягода обняла Иш-Чель, как будто прощалась навеки с действительно родной дочерью. В груди Иш-Чель шевельнулось чувство благодарности. Горный Орел погладил приемную дочь по голове и слегка подтолкнул женщину по направлению к терпеливо ожидающему жениху:

– Ступай, моя кровь, мое дитя, моя огненная девочка, мое Золотое Перышко Колибри…

Амантлан сделал шаг, взял невесту за руку и заставил её посмотреть на себя:

– Я – Амантлан, из рода Серого Кремня, беру тебя, Золотое Перышко Колибри, дочь Горного Орла и Зеленой Ягоды в жены. При всех клянусь тебе быть защитником нашего дома, любить и обеспечивать тебя и наших с тобой детей всем необходимым! – Амантлан поднял один из концов своего пояса и пояса Иш-Чель и протянул их жрецу. Тот аккуратно связал их, затем знаками показал, что тоже должна сделать невеста, Иш-Чель покорно выполнила, подав служителю оставшиеся концы поясов.

Теперь жених и невеста были привязаны друг к другу.

– Как крепки эти узлы на священных поясах нашего брака, так и будет такой же крепкой наша с тобой семья, женщина. Отныне ты – моя жена, Золотое Перышко Колибри, а я твой муж! – произнес Амантлан громко и твердо, и Иш-Чель, вынужденная смотреть опять ему в глаза, увидела в них такую решимость, что перестала сомневаться в серьезности происходящего.

К молодым подошли гости, почтенная Ишто взялась за концы на брачных поясах и ввела молодых в дом, где в большой комнате висели огромные гирлянды цветов, и стояло на циновках роскошное угощение. Хозяйка дома усадила молодых в нишу и, сдерживая слезы, сказала, обращаясь к Иш-Чель:

– Добро пожаловать в дом мужа, Золотое Перышко Колибри! Мы рады тебе, дочка!

Гости расселись и после сытной трапезы начали по-настоящему веселиться: молодежь приступила к танцам под заводную музыку свирелей, а более старшая половина гостей приступила к мирной беседе, некоторые пожилые мужчины пристроились в уголке, облепив кувшин с опьяняющим октли.

Иш-Челъ смотрела на все это с полным безразличием, присутствие рядом улыбающегося Амантлана действовало несколько раздражающе, что не замедлило сказаться, стоило ему обратиться к ней с каким-то вопросом. Она, не произнеся ни слова, так глянула на него, что улыбка медленно сползла с его лица, мужчина опустил глаза и отвернулся, так и не услышав ответа на свой вопрос. Иш-Челъ возликовала, но не долго. Амантлан, видно собравшись с духом, повернулся к ней, и спокойно улыбаясь, сказал:

– Дорогая, нравится тебе или нет, но ты теперь по всем законам моя жена, ты вошла в мой дом и обязана проявлять покорность и послушание, хотя бы для приличия, потому что всё это делается не мне в удовольствие, а для спасения тебя и твоего ребенка! Напоминаю тебе это в последний раз, женщина! Возможно, мне тоже хотелось бы видеть на твоем месте другую, но так сложилась жизнь, проявляй хоть минимальное уважение к присутствующим, которые не виноваты в твоем плохом настроении!

Больше за весь вечер Амантлан не произнес ни слова, обращенного к невесте. Этот небольшой инцидент был тут же замечен и вызвал недоумение у одних и ликование у других гостей.

Когда пришло время гостям расходиться, молодые встали у выхода и долго выслушивали пожелания уходящих…

Затем молодых отвели в комнату Амантлана и оставили одних. Иш-Чель попыталась дернуться и отойти от мужа подальше, но услышала смех – пояса были на них и ограничивали всякое движение.

– Вот видишь, женщина, придется покориться – тебе никогда не уйти от меня, как и мне от тебя. Мы связаны священными узами брака.

– Ты забываешь, что я…

– Послушай, не начинай старого разговора! Ты умерла в водах той реки для твоего мужа и твоей семьи. Тебе боги дали возможность возродиться для новой жизни, так воспользуйся этим! К счастью, тебе достался очень покладистый муж!

Иш-Чель молча теребила конец брачного пояса, пытаясь его развязать, но была остановлена теплыми руками Амантлана, он мягко прекратил эти попытки, увлекая её на постель:

– Мы не должны спать, нам нужно встретить рассвет, чтобы солнце осветило наш путь. А пояса развяжут утром, таков обычай, значит, у нас будет любовь, счастье, дети! Не нужно нарушать ничего в твоей новой жизни! Не противься новому. Не бойся, я не буду к тебе приставать, я ведь обещал тебе это когда-то… Ты устала, но поспи, жена, рядом со своим мужем, пусть нас найдут не дерущимися кошками!

Амантлан почти насильно положил голову Иш-Чель себе на плечо и притянул женщину к себе. Возможно, мужчина еще долго притворялся спящим, но то, что Иш-Чель уснула только под утро, это она хорошо помнила.

Утром их разбудила Ишто, заметив связанные пояса, женщина просияла:

– Поднимайтесь, дети! – супруги покорно поднялись, а мать Амантлана развязала узлы, освободив сонную Иш-Чель, у которой было одно желание – спать. Это ей было тут разрешено молодым мужем. Он осторожно провел рукой по разметавшимся по подушке волосам, стараясь запомнить ее образ, и тихо прошептал над нею модные в Теночтитлане стихи:

Пусть откроется твое сердце!

Пусть обратится ко мне твое сердце!

Все равно, ты мучишь меня,

Ты желаешь мне смерти!

И когда я уйду туда,

Где я погибну,

Разве ты заплачешь обо мне хоть раз?

Разве будешь обо мне печалиться?

Мы ведь только друзья!

Я ухожу туда,

Я должен уйти!

Иш-Чель сонно перевернулась на другой бок. Она смутно слышала то, что говорил Амантлан. Женщина не видела, как собирался муж, не видела она и его прощального взгляда.

Едва Теночтитлан простился с армией Амантлана, почтенная Ишто поставила дом верх дном, объявив, что семья военачальника отбывает в пригородное поместье. На недоумение Иш-Чель, она ответила доверительно:

– Если бы ты не носила ребенка, то мы бы остались в городе и соблюдали обычаи моего народа. Но, – мать Амантлана имела ввиду обычай ацтеков не соблюдать правила гигиены весь срок, на который отбывали главы семейств, а большая любительница чистоты и порядка, старушка на любила отказывать себе в удовольствии попариться в баньке. Поэтому, желая соблюсти внешние приличия, предпочитала уединение. Домочадцам было объявлено, что в положении госпожи ей больше подходит деревенская жизнь, а не суматоха огромного Теночтитлана с его постоянными праздниками, и вообще, такова воля Амантлана.

Слуги и домочадцы не собиралась перечить господам, спокойно упаковали многочисленные пожитки и переправили женщин в загородное поместье, в котором протекла размеренная жизнь затворников, пока не настало время родов.

Еще загодя из Теночтитлана была вызвана самая опытная знахарка – акушерка, в знаниях и умениях не сомневался никто. Она регулярно принимала роды у женщин, живших во дворце правителя.

Ишто в волнениях и переживаниях – в какой день родится её внук, призвала в дом опытного жреца, который умел читать по звездам, но так как младенец еще не явился на свет, и сказать жрецу было нечего, то он успокоил старушку, сообщив, что роды пройдут нормально и покойников в семье не предвидится. Очевидно, именно суеверие, что дух умершей при родах женщины будет бродить по дому и вынудил старушку, которая уже долгое время никуда не выезжала, покинуть дом в столице. Услышав сообщение, которое жрец основал лишь на беглом взгляде на молодую и здоровую Иш-Чель, почтенная Ишто успокоилась и перестала производить суматоху.

Мальчик родился быстро и без всяких трудностей. Знахарка обернула его в чистый кусок материи и вынесла во двор, где собрались все домашние. Она подняла младенца вверх и, произнеся соответствующие молитвы, передала его Ишто, так как та представляла род отца ребенка и была самой старшей по возрасту. Подержав, и пару раз почмокав губами, Ишто передала внука Горному Орлу, который с женой, как это требовал обычай, прибыли к своей приемной дочери. Мужчина, гордо показывая мальчика, произнес несколько стихов и пожеланий. Зеленая Ягода, как было положено, расплакалась и, утирая слезы, прошептала молитвы о благоденствии внука, крепком здоровье его матери.

Гостей усадили за праздничный обед. По обычаю хозяйка одарила всех дорогими одеждами, и родственники отбыли домой.

Знахарка, получив богатые подарки за свой труд, не собиралась домой, едва её подвезли к центральной площади, как она со всей прытью бросилась бежать к дворцу тлатоани. Отыскав в стене, окружающей сад и многочисленные дворцовые постройки, дверь, женщина условно постучала и прошептала заветное словечко, которое служило ключом, открывающим любые двери дворца. Её впустили и со всем почтением провели в покои сестры тлатоани Шочи, которая нетерпеливо прохаживалась по комнате, изредка перебрасываясь репликами с младшей сестрой, вальяжно развалившейся на мягком ложе и жующей табак. Девушка была очень похожа на свою сестру, но подведенные брови и многочисленные надрезы кожи на лице делали ее старше. Сестры мгновенно повернули головы, едва знахарка вошла.

– Ну?.. – испытствующе посмотрела на вошедшую Шочи, совершенно не желая скрывать своё нетерпение.

– Родился мальчик, госпожа…

– Как же так, ты же говорила, что сделаешь все… Ишто призывала жреца, роженица находилась в горячке! Что это значит?

– Госпожа, вы не волнуйтесь, нельзя же чтобы люди думали обо мне, как неумехе!

– Кто тебе позволил, думать о себе, старая? Я, что мало тебе заплатила? Или тебе заплатили больше?!

– Шочи, зачем ты сердишься?! Пусть старуха нам все по порядку расскажет, потом ты решишь, предала она тебя или нет, – донесся с ложа томный голосок. Шочи отступила от знахарки, над которой несколько минут нависала грозным коршуном, стараясь запугать старуху своим величием,

– Да, госпожа, подождите сердиться…

– А, как мне не сердиться, если все пошло не так, как нужно?!

– Госпожа, на все воля богов… – робко оправдывалась знахарка.

– А ты на что, старая?!

– Госпожа, я дала травки, она положит конец вашим мучениям, но действует она медленно, а потому и незаметно.

– И сколько времени это продлится?

– Несколько месяцев. Травка такая, что жена будет испытывать отвращение к мужу, а он даже не захочет её видеть. Я окурила ей весь дом…

– Но ты обещала, что ребенок не родится! – надула губы Шочи.

– В этом, каюсь не моя сила…

– Так ты же акушерка!

– Но…

– Теперь у Амантлана будет сын и наследник, а что ждать моим детям?!

– А они у тебя разве есть, дорогая сестрица, что-то не знала… – с большим интересом сестра Шочи приподнялась с ложа и уставилась на неё.

– Нет, но ведь будут!

– Ты просто сумасшедшая: многие дети не доживают и до пяти лет, к тому же он мальчик!.. Зачем забивать себе голову странностями?!

– Да, но я хочу все предусмотреть! Так ты говоришь, что Амантлан даже не захочет видеть сына и не войдет в дом своей жены?

– Конечно, госпожа моя, конечно, даже в дом не войдет, травка и заклинания верные и сильные…

– Ага, Шочи, как же наш Храбрый Ягуар сможет войти в дом, если он в походе и не известно, когда он явится! – рассмеялась младшая сестра. Старуха испуганно заморгала и стала извиняться:

– Но я ведь не могу ничего изменить, несколько месяцев…

– Эти несколько месяцев он должен был быть здесь и со мной! Старая дура! – расстроенная Шочи опустилась рядом с сестрой и машинально взяла лист табака. Покрутив между пальцами, она не захотела его жевать и отбросила в сторону. Знахарка так и стояла, подобострастно согнувшись.

– Ступай, старая! Мне больше ничего от тебя не нужно! Шочи подождала, когда знахарка исчезла из комнаты и обратилась к сестре, которая с насмешкой смотрела на неё:

– Нужно обратиться к Коатлантонан. Нашей Змеиной Матери, принести ей хорошую жертву и попросить…

– Неужели эту несчастную чужеземку, которую никто никогда не видел, нужно обязательно убивать? К чему тебе ее смерть, дорогая?

– Амантлан должен принадлежать только мне!

– Я это уже поняла, но тогда лучше обратись к Масатеотль – оленьей богине, принеси ей жертву, и пусть она благословит твое распутство! Но, дорогая сестра, осторожно, наш племянник Тлакаелель свято чтит закон!

– Я люблю этого мужчину! Как ты можешь?

– Пожалуйста, люби, кто тебе запрещает, но к чему убивать его жену? 3ачем затрачивать столько сил, отвлекать богов?! Кто тебе мешает?

– Она – его жена!

– Абсолютно она тебе не мешает. У неё ребенок, Амантлан будет и так искать другую женщину, он ведь мужчина, что же может помешать тебе, зная его так хорошо, снова привернуть к себе?.. Ведь ты сумела убедить нашего уважаемого тлатоани, чтобы он не выдавал тебя пока замуж…

– Значит, обратиться к оленьей богине… – А ты сама пойдешь со мною к ней?

– Что ты, что ты, Шочи, мне-то зачем, это тебе нужно – испуганно взмахнув руками, младшая сестра ловко соскочила с места, где сидела, и попыталась выскользнуть из комнаты, но Шочи проворно её догнала и, прижав к стене, прошептала очень убедительно:

– Только попробуй со мною не пойти, так я скажу брату, чем ты изволишь заниматься с его телохранителями!

– Ой-ой-ой! Можно подумать, что это его удивит, или у него будет время заниматься моим перевоспитанием, пусть лучше смотрит за своими женами!

Немного набив себе цену, выторговав за свое сопровождение драгоценное ожерелье из сверкающих белых камней, привезенных откуда-то очень далеко, сестрица Шочи, прозванная Милой Лисицей, полностью оправдала свое прозвище. Девушка скрыла от Шочи, что сама желала посетить храм оленьей богини, а, умело повернув дело, заработала драгоценность и, в случае неожиданного наказания, могла с чистой совестью обвинить старшую сестру, как организатора затеи.

Храм Масатеотль располагался несколько на отшибе, вдали от Великого теокалли. Праздники, когда к нему стекались многочисленные толпы граждан, были редки. Это позволяло женщинам, ведущим свободный образ жизни, пробираться к храму свободно и вымаливать у богини покровительства. Иногда из храма доносились громкие крики и смех. Но стража, патрулирующая центральную часть Теночтитлана, сразу стремилась отойти подальше, чтобы не навлечь на себя гнев своенравных жриц.

Милая Лисица согласилась посетить храм Масатеотль на днях, и даже дала согласие принять участие в служении богине, получив подтверждение, что Шочи оплатит за них двоих…

Долгожданный вечер наступил, отправив прислуживающих рабынь пораньше спать, сестры укутались в длинные плащи и направились по темным многочисленным коридорам и комнатам к выходу из дворца. Им удалось спокойно и без происшествий пересечь площадь Великого теокалли. Когда они подошли к нужному храму, там уже слышалась тоскливая музыка, и горели призывно факелы у входа. Перед ними в храм проскользнула еще одна тень. В помещении оказалось больше двух десятков таких же, как Шочи, страждущих и желающих утрясти свои любовные проблемы. Женщиной, опередившей их, оказалась одна из жен тлатоани. Три царственных особы испуганно уставились друг на друга, но Милая Лисица, несколько раз хлопнув глазами, пролепетала невинным голоском, развеяв напряжение:

– Дорога невестка, ты правильно сделала, что решила обратиться к оленьей богине, только она сможет подарить тебе надолго любовь нашего брата. Ты не волнуйся, мы никому не расскажем об этом, а отныне станем добрыми подругами! – Белый Цветок, испуганная неожиданной встречей, не знала, что ей делать. Предложение Милой Лисицы не могло ее обрадовать, но желание привлечь внимание мужа, предпочитающего других жен и обходящего её стороной, заставили женщину вымучить улыбку и с благодарностью принять предложение. Во дворце все знали злой язык Милой Лисицы.

Подтверждая слова делом, сестры и их невестка встали рядом, поближе к центру священнодействия, перед этим они положили к статуе, изображающей Масатеотль свои дары.

Служение оленьей богине началось с громкого гимна, который исполняли молодые жрицы, в накинутых оленьих шкурах. Женщины, пришедшие на службу, призывали богиню, и она вскоре появилась, исполняя танец самки оленя во время гона. Скоро появился и олень, его изображал молодой мужчина, полностью обнаженный. На голове его были прикреплены огромные рога оленя. Пара закружилась, появились еще мужчины – служители, так же с рогами оленей на голове. Музыка зазвучала пронзительнее, означая жалобный призыв оленихи, и тут погасли все факелы, кроме одного в центре жертвенника, пополз сладковатый дым, вселяя в присутствующих опьяняющую радость. В храме началась оргия.

На следующее утро, разбитая и усталая Шочи вползла к своей сестре на ложе и недовольно пробурчала, растормошив её и, заставив слушать:

– Я так и не поняла, как богиня узнает, какого мужчину мне нужно?..

– Ох, Шочи, неужели с этим нужно было приходить так рано!..

– Но это мучает меня!

– Ты, что не получила удовлетворения? – испугалась Милая Лисица.

– Нет, но… – Милая Лисица облегченно вздохнула и авторитетно успокоила сестру.

– Раз удовлетворение получено, значит, богиня тебе поможет!

– А?..

– Шочи, нельзя же все время ныть! Имей терпение, мы все терпим и ждем! Амантлана – то ещё нет в городе, вот и подожди! Давай еще немного поспим, я так устала этой ночью… Ложись рядышком…

Шочи была женщиной с характером и очень нетерпеливой, оставив сестру нежиться в постели, она направилась к своей невестке. Но слуги остановили сестру тлатоани, объяснив, что Белый Цветок посетил сам правитель. Это сообщение так обрадовало девушку, подтверждая действенность сил богини, что повеселев, она отправилась к вольеру с ягуарами, на время оставляя все, как есть.

Однако, дни проходили за днями, Амантлана все не было. Прошли обещанные знахаркой три месяца. Шочи со страхом ждала прибытия любимого мужчины. Она уже снова начала сомневаться в силе Масатеотль. Ей стало казаться напрасным решение посетить богиню так рано, вдруг теперь она забыла о ней? Совершенно неожиданно Белый Цветок намекнула, что желает снова посетить богиню, чтобы отблагодарить её – тлатоани теперь чаще навещал молодую жену.

Шочи ухватилась за это предложение и, взяв с собой Милую Лисицу, трио снова, отправилось в храм к оленьей богине, теперь уже достаточно хорошо зная ритуал и, что за ним следует.

Еще на пороге Шочи охватило сильное возбуждение. Она всеми силами пыталась его сдерживать, чтобы не упасть в грязь лицом перед подругами, но, посмотрев на них мельком, увидела, что, сестра и невестка находятся в таком же состоянии. Очевидно, такое действие вызывал сладковатый запах дыма, который пополз несколько раньше и уже окутал ожидающих службы женщин.

Ритуал призыва оленихой самца повторился, с той лишь разницей, что посетительниц было меньше. Оргия продолжалась почти до утра, и её участницы уверовали, что на сей раз, оленья богиня точно услышала их мольбы, выкрикиваемые в порыве бурной страсти.

Только на следующее утро, сомнения вновь посетили Шочи: "А вдруг богиня все-таки перепутает их желания?" – Просящих в этот раз было пятеро… Женщина решила, что ничего плохого не произойдет, если она посетит Масатеотль еще раз и одна. Ей пришлось самой пробраться в храм в дневное время. Привратник со всей серьезностью выслушал женщину и пропустил ее. Через некоторое время к Шочи вышла жрица, которая исполняла ритуальный танец. Бледнея и краснея, Шочи задала волнующий ее вопрос. Жрица огорченно вздохнула – следующая служба была назначена через два месяца. Но Шочи объяснила, что она хочет быть полностью уверена в том, что богиня будет слушать только ее. Жрица с трудом скрыла свое удивление и внимательно осмотрела стоящую перед ней женщину. Удовлетворенная осмотром, жрица кивнула и сказала:

– Мы сделаем для вас еще одну службу, но обычного подношения госпожи будет мало, это особый случай… – Шочи согласно кивнула, она была готова на все. Видимо жрица прочла это в ее глазах, – Госпожа желает полный состав служителей?

Шочи задумалась. – "Чем больше людей будут просить со мною богиню, тем лучше, но выдержу ли я?"

– Остановить службу мы не сможем… – тихо произнесла жрица, понимая сомнения женщины, – Если ваша цель зачать ребенка…

– Нет, нет! Моего мужчины нет в городе, я только хочу…

– Простите, я поняла, остается вопрос оплаты.

– Это самое простое. Сколько нужно, столько и принесу, – гордо подняла голову Шочи. Жрица улыбнулась, и встречу назначили на следующую ночь. Начало было таким же, как и раньше. Звучал гимн оленьей богине, олени танцевали, сладким дым окутал Шочи, она почувствовала себя молодым и сильным животным. Скинув с себя одеяния, женщина влилась в общий танец, теперь руки многочисленных служителей ласкали только ее тело. Опьянев от возбуждения, Шочи отдалась этим властным телам, забыв обо всем…

Сила оленьей богини была подтверждена – Белый Цветок получила любовь тлатоани и забеременела от него, о чем объявили всем во дворце.

Избалованной и изнеженной Щочи оставалось только ждать, а она уже просто изнывала от тоски и одиночества, не зная чем бы себя развлечь. Может посетить в одиночестве храм снова, чтобы утолить ненасытное желание и тоску? Ведь прошел почти год, как Амантлан покинул Теночтитлан. Прибывали гонцы и сообщали о его осадах, стычках; воины прибивали домой, к военачальнику отправлялись свежие силы, но сам он вернуться не спешил, чем страшно пугал Шочи. Теперь она боялась, что старая знахарка что-то напутала, и её любимый никогда не сможет найти дорогу домой. Пугало молодую женщину еще и то, что знахарка по старости лет покинула этот мир, и допросить её со всей серьезностью Шочи не могла. Оставалось ждать и терпеть. Когда Шочи совсем отчаялась и готова была подбить сестру на очередное посещение Масатеотль, в город пришли воины Амантлана и принесли плохую весть. Военачальник был тяжело ранен и следовал с обозом рабов и добычи, которую захватил. Получив известие, Шочи бросилась в богине Коатлантонан и упала перед её жертвенником, собираясь провести в молитвах всю ночь: