Текст книги "Буддизм: Религия без Бога"
Автор книги: Маргарита Альбедиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА 5
АЛМАЗНАЯ КОЛЕСНИЦА
Сияющий и несокрушимый алмаз
Третья буддийская колесница получила название ваджраяны, «алмазной колесницы». Слово «ваджра», сначала обозначавшее оружие древнего индийского бога Индры, громовержца ведийских мифов, в рамках буддизма чаще стало ассоциироваться с другим значением – «алмаз». Таким образом, ваджра воспринимается, с одной стороны, как образ совершенной сияющей природы пробужденного сознания, подобной несокрушимому алмазу, а с другой – указывает на само духовное пробуждение, подобное мгновенной вспышке молнии или удару грома. Ваджра – это еще и ритуальный предмет, символизирующий пробужденное сознание, а также великое сострадание и искусные средства, используемые для обретения духовной свободы.
Ваджраяна на Западе больше известна как тантризм, или тантрический буддизм – по названию текстов этого учения, тантр. Ее называли также «колесницей тайной Тантры» или тайным, сокровенным учением. Слово «тантра» буквально означает «основа ткани», то есть речь идет об основополагающих, базовых текстах.
Эта разновидность буддизма зародилась в Индии и достигла пика своей популярности в IX в., заполнив собой почти весь тогдашний буддийский мир. Однако со временем сфера ее влияния сузилась, и она прижилась только в Тибете, где уже с VII в. распространилась местная форма северного буддизма, соединившись с национальной религией бон.
Укоренение буддизма в Тибете, на Крыше Мира, связано со множеством легенд. Согласно одной из них, тибетцы узнали о существовании этой религии благодаря чуду: с неба упал ларец, в котором находились текст буддийской сутры и священные предметы. Правители Тибета почитали их как магических помощников, благодаря которым их государство процветало, и буддизму была открыта широкая дорога. Другая легенда связывает распространение буддизма с именем царя Сронцзангамбо, который взял в жены двух принцесс, дочь царя Непала и дочь китайского императора. Обе они были буддистками и привезли с собой священные тексты и предметы культа. Особенно ценным был дар китайской принцессы по имени Вэнь-Чэн – большая статуя Будды, которая до сих пор считается одной из главных святынь Тибета и хранится в монастыре Джок-ханг в Лхасе. Принцессы же почитаются как воплощения двух ипостасей богини Тары, Зеленой и Белой.
Для распространения буддизма в Стране снегов немало сделали также ученые и философы из Индии, проповедовавшие там свое учение. Одним из самых прославленных среди них был йогин и кудесник Падмасамбхава, то есть «Лотосорожденный»: он якобы родился из цветка лотоса. Он произвел большое впечатление на местных жителей демонстрацией своих магических способностей, сумев подчинить себе всех демонов и злых духов Тибета. Лотосорожденный покинул Тибет в волшебном иллюзорном теле, оседлав коня и поднявшись на радугу. Китайские миссионеры также не теряли времени даром, но их попытки были менее успешными, так что Тибет в своих духовных исканиях обратился к классическим индийским образцам.
Тибетский буддизм нередко называют ламаизмом. Слово «лама» буквально означает «высший». Так называют учителей-наставников, а также людей, прошедших разные ступени посвящения и монашеского обучения. Как духовные наставники они играли решающую роль: без их помощи человек не мог рассчитывать на духовное освобождение. Услуги лам были неоценимы и в повседневной жизни. Они отмечали часы и дни рождения, освящали свадьбы и смерти. В обязанности лам входила ритуальная забота о благополучии подопечных родов и семей; они исполняли обряды для защиты людей и их собственности от злых духов. Без их благословения не начинался ни один значительный повседневный вид деятельности, например строительство дома или отгон скота на другое пастбище.
Европейцы стали использовать термин «ламаизм» около двух веков назад, но в последнее время от него все чаще отказываются. Дело в том, что в 60-х гг. прошлого века этот термин приобрел политическую окраску после подавления антикитайского восстания в Тибете и бегства Далай-ламы XIV в Индию. Власти Китая подвергли репрессиям не только тибетское духовенство, но и буддийскую традицию и национальную культуру Тибета на том основании, что ламаизм – не истинный буддизм, а его извращенная форма, и потому его не следует сохранять. Далай-лама XIV предложил отказаться от употребления термина «ламаизм» и говорить о местных разновидностях северного буддизма: тибетском, монгольском, бурятском, тувинском, калмыцком.
Из Тибета ваджраяна попала в Монголию, а потом в XVI–XVII вв. проникла и в Россию. Мы будем знакомиться с ваджраяной на примерах тибетского буддизма.
Едва ли не самая значительная фигура в нем – лама. По традиции, будущий буддийский монах-лама начинает приобщаться к правилам монашеского поведения очень рано, с пяти – десяти лет. Он принимает обет, состоящий из пяти заповедей, очень похожих на христианские. Каждый поступающий в монастырь мальчик проходит обряд посвящения, который совершает старший лама. Во время этого обряда мальчик должен ответить на сорок разных вопросов ламы и избрать себе учителя – духовного наставника-гуру. Для ученика его учитель – живой Будда, которому он должен всецело подчиниться. Учитель тоже совершает строгий отбор. Потом ученик совершает ритуальное омовение и обрезание волос – этот обряд знаменует его второе рождение. Он надевает монашеское платье и получает тайное имя. Это первое посвящение, рабчжу, – самое важное.
Вторая ступень монашеского посвящения – гэцул. Его можно получить в пятнадцать – двадцать лет по особой рекомендации учителя. Во время этого торжественного обряда ученик принимает десять обетов отречения: от убийства, прелюбодеяния, стяжания, пристрастия к вину, музыке, зрелищам, пляскам и т. п. На этой ступени он может именоваться ламой и отправлять храмовые службы.
Высшей же ступенью монашеского посвящения является звание гэлонг, его можно получить не раньше двадцати трех лет. Тогда совершается еще более торжественный обряд, во время которого ученик получает полный комплект монашеской одежды и утвари – все это символизирует новый этап в его жизни. Отныне он должен соблюдать двести пятьдесят три обета монашеской дисциплины по дисциплинарному уставу. Ну, а кроме того, он может читать любые тексты: дверь к знаниям для него широко открыта.
«Не познав ствол, не хватайся за ветки»
Чему же учатся буддийские монахи? Тибетские, как и вообще буддийские, монастыри традиционно были центрами учености, настоящими университетами. Один из самых знаменитых реформаторов буддизма, Цзонхава, живший в 1357–1419 гг., ввел жесткую систему образования, которая сохраняется и до сих пор. Самым первым в школьном ламаистском монастыре является философский факультет цаннит. «Не познав ствол, не хватайся за ветки»: не изучив главную науку, не получив метода познания, не переходи к отдельным предметам.
Философию начинают осваивать в раннем детстве, с пяти лет. Первое, что нужно сделать, – это выучить наизусть все учебники и необходимые философские тексты, не пытаясь понять их смысл. Вообще же весь курс на факультете философии-цаннит разбит на пять отделений. На первом отделении, цадма, или прамана, в течение четырех-пяти лет изучают достоверные источники знания, в том числе и логику. Уроки логики у будущих лам тоски не вызывают, потому что проходят они в игровой форме. Ученики по заранее заданному сценарию разыгрывают диспуты и оттачивают свой ум и актерские способности. В результате они не только получают полезный инструмент для жизни – отточенный логикой ум, но также раскованность и внутреннюю свободу. В их будущей деятельности им очень пригодится и то и другое.
На втором философском отделении (еще пять лет) будущие ламы осваивают теорию просветления, или достижения состояния Будды. Но теория, оторванная от практики, мертва, и потому тщательно осваиваются все психические состояния, возможные на разных ступенях просветления. Главная цель – развить личность до определенного уровня. Вот почему монахи должны постоянно совершенствоваться в соблюдении принятых главных нравственных заповедей: в терпении, энергичности, медитации, мудрости.
Обучение на этих двух отделениях является обязательным для каждого ламы. По их окончании ученик делает определенный денежный взнос, устраивает угощение и сдает экзамен: он проходит в форме диспута. Если экзамен выдержан, ученик получает звание гэбша или раб-жамба.
После этого лама либо остается на факультете философии – цаннит и погружается в бездонные глубины знаний, либо выбирает другой путь. Избрав философию, он примерно к сорока годам успевает изучить «Энциклопедию буддизма» – Абхидхармакошу, составленную в V в. индийцем Васубандху. А потом, на последнем отделении, детально штудирует этику и дисциплину монашеской жизни. Это занимает еще год. После этого еще семь лет отводится на самостоятельную работу. По завершении обучения можно участвовать в диспуте в Лхасе и получить высшую степень лхарамба, самую почетную из философских степеней. Но ученые знания в монастырях обретают только вместе с духовными: без последних доступ к учености невозможен.
Те, кто освоил премудрости философии, могут продолжить обучение на факультете тантр. Туда идут самые одаренные в духовном и интеллектуальном отношении и к тому же получившие рекомендацию учителя. Высшим достижением на пути тантры является постижение Ка-лачакратантры, очень сложного учения о колесе времени. Его изучают на особом факультете. Набор дисциплин здесь включает в себя не только астрономию, астрологию, математику и другие науки, но и очень сложные психотренинги. Заниматься ими можно, лишь получив особое посвящение: для неподготовленной психики они губительны. Истинные знания передаются непосредственно от учителя к ученику: тексты играют вспомогательную роль «узелков на память».
По окончании философского факультета можно пойти изучать и медицину. Обучение на врача продолжается в среднем пятнадцать – двадцать лет. В основе врачебной науки лежит забытое на Западе очень древнее представление о соотношении человека и космоса. К любому больному тибетский врач подходит строго индивидуально в каждый конкретный момент времени. Вот и получается, что ламаистское образование в монастыре продолжается всю жизнь.
Главой всех посвященных в Тибете является далай-лама, что буквально означает «держащий ваджру океан-учитель». Далай-лама – монгольский титул, в Тибете его называют Дже Римпоче, то есть «Драгоценный владыка». До присоединения Китая к Тибету в 1951 г. он считался не только духовным владыкой Тибета, но и его политическим главой. Далай-лама почитается своим народом как земное воплощение бодхисатвы Авалокитешвары, олицетворяющего великое сострадание.
В истории Тибета известно четырнадцать носителей этого высокого титула, но буддисты уверены, что все они – одна и та же сущность, воплощенная последовательно в четырнадцати телах. Когда умирает очередной далай-лама, начинаются поиски его преемника. Их находят по определенным признакам среди мальчиков, родившихся не ранее чем спустя сорок девять дней после смерти предыдущего далай-ламы, но не позже, чем через два года после этого события.
Нынешний далай-лама Агван Лобсан Тенцин-Гьяцо, четырнадцатый по счету, после 1959 г. живет в изгнании в Индии, в Дхармасале (штат Химачал Прадеш), и много ездит по всему миру, принимая активное участие в международной политической жизни. Традиционная система монастырского образования, нарушенная во время Культурной революции в Китае, постепенно восстанавливается.
«Духовные спортсмены»
Последователи ваджраяны обычно противопоставляют себя тхераваде, но не махаяне. Напротив, они нередко подчеркивают, что их путь лежит внутри махаяны. И действительно, «алмазная колесница» не предлагает ничего принципиально нового по сравнению с классической махаяной.
Но в отличие от махаянского пути постепенного духовного совершенствования, которое может продолжаться неисчислимо долгое количество лет, ваджраяна предполагает достижение состояния будды «в этом теле», то есть в течение одной жизни, тем самым еще больше соединяя буддизм с возможностями конкретной личности. В русле этого течения были разработаны особые, чрезвычайно эффективные методы, позволяющее адепту быстро выполнить свой обет бодхисатвы. Но они опасны, подобно хождению по лезвию бритвы или восхождению к вершине горы по канату, натянутому над пропастью. Малейшая ошибка – и практикующий йогин «летит в пропасть», то есть расплачивается безумием, тяжелой болезнью или рождением в ужасном «ваджрном аду». И совсем страшная участь ожидает его, если он вступил на этот путь не с чистыми помыслами, а ради собственного эгоистического преуспеяния, в погоне за сиюминутными благами, властью над другими людьми, в поиске магических сил или с иными корыстными целями. Он рискует столкнуться с такими неведомыми психическими силами, которые могут вконец погубить его.
Вот почему большая часть текстов ваджраяны эзо-терична, то есть доступна лишь узкому кругу посвященных. Что же касается различных духовных практик, то они предполагают получение специальных посвящений, устных наставлений и разъяснений от учителей, гуру или лам. Роль учителя в тантризме очень велика, и нередко молодые адепты тратили много времени на поиски наставника, надеясь получить от него наставление «из уст в уши».
Александра Давид-Неэль, удивительная женщина-путешественница конца XIX – начала XX в., несколько лет жила в Тибете и считала, что тибетские мистики и маги – это «духовные спортсмены» и авантюристы по натуре. С этим можно соглашаться или не соглашаться, но путь, который они избирают в своей жизни, и в самом деле труден, напряжен и опасен. Тем не менее на него вступают обычные люди или монахи, причем многие из них даже не получили начального обучения в монастырских школах, потому что ценность «официальной науки» в их глазах невелика. Их воодушевляет вера в чудеса, которые часто случаются на пути ваджраяны: слепые становятся ясновидящими, а ясновидящие утрачивают свой дар; тупые превращаются в дотошных исследователей, а блестящие умы тупо цепенеют; сонливые могут сутками бодрствовать, а бодрые становятся сонями и т. п.
Все эти метаморфозы, как и конечная цель – освобождение от тягот бытия, – отнюдь не воспринимаются тибетцами как божественный дар. Они достигаются собственными тяжелыми усилиями, и средства, используемые для этого, вполне научны. Но это вовсе не то научное знание, которое добывается из книг и является результатом чужого опыта. Вот как об этом свидетельствует поучительная история легендарного средневекового мага и мистика Тилопы.
Как-то раз он сидел, погрузившись в изучение философского трактата. К нему подошла нищенка и, заглянув через плечо, спросила: «А ты сам-то понимаешь, что читаешь?» Тилопа онемел от негодования, а старушка тем временем плюнула в раскрытую книгу. Тилопа вскочил: как эта презренная нищенка посмела плевать на священный текст! А та, нимало не смутившись, плюнула еще раз, произнесла какое-то непонятное слово и исчезла. Как ни странно, Тилопа тут же забыл о гневе и почувствовал в душе сомнения в своей учености, уставившись в оплеванный трактат. Нетрудно догадаться, что старуха была не простой женщиной, а женским божеством-дакини, приобщающим к тайному учению тех, кто жаждет истинных знаний.
Тилопа их в конце концов получил, а потом и сам стал непревзойденным мастером такого обучения, не научно-книжного, а жизненно-наглядного. Свои знания он передал ученику по имени Наропа. Наставник «алмазного пути» тренировал своего подопечного с помощью двенадцати больших и двенадцати малых испытаний. Эта история обучения считается у тибетских мистиков классической.
Вот она. Наропа был индийским жрецом-брахманом, гордым своей ученостью и пожелавшим постичь еще и глубинный смысл тайного учения, а Тилопа – тибетским отшельником, отрешившимся от всего мирского, из разряда тех, кто ничего не любит, ничего не ненавидит, ничего не стыдится. Естественно, их встреча не могла быть дружелюбной и безоблачной. Так и случилось. В первый раз Наропа увидел своего будущего наставника, когда тот, почти голый, сидел в ограде буддийского монастыря и ел жареную рыбу. Большее святотатство трудно себе представить! Брахман Наропа, брезгливо взглянув, пошел было дальше, но тут вышел монах и стал гнать старика, поедающего бедных рыб, да еще на монастырской территории. Но Тилопа в ответ только махнул рукой, а рыбьи кости, покрывшись мясом, снова превратились в рыб, и те, поднявшись в воздух, исчезли. Исчез и Тилопа.
Наропа понял, что перед ним был тот, кого он ищет, и бросился догонять мага, но того и след простыл. В погоне за своим неуловимым учителем Наропе пришлось совершить долгое странствие, которое напоминает остросюжетный детектив. Однажды обессиленный от голода Наропа постучался в дверь дома, чтобы попросить поесть. Ему открыл некий человек и предложил вина. Не желая осквернять себя, Наропа с негодованием удалился. Видение исчезло, и он услышал злорадный хохот Тилопы: «Это был я!»
В другой раз встречный крестьянин попросил Наропу помочь ему содрать шкуру с дохлого осла, а это мог делать только неприкасаемый. И опять возмущенный Наропа убежал, услышав вслед знакомый хохот и увидев, как мираж растаял. Потом он встретил свирепого человека, тащившего за волосы свою рыдающую жену, которая молила о пощаде: муж хотел ее убить и попросил Наропу помочь ему. Тот жестоко избил негодяя и освободил женщину… И опять все исчезло, только невидимый Тилопа издевательски хохотал над своим незадачливым учеником.
Приключения и дальше разворачивались по сходному сценарию. Наропа, живя в такой фантасмагории, чувствовал, что сходит с ума, но желание найти учителя не оставляло его. Зная, что тот может принять любую личину, он, бродя по стране, простирался у ног каждого встречного. Наконец его усилия были вознаграждены: он встретил Тилопу. Тот отдыхал на кладбище у костра, где виднелись обуглившиеся человеческие останки. С этого момента бывший жрец в течение нескольких лет повсюду неотступно следовал за учителем, но тот вовсе не торопился передавать ему учение, продолжая давать наглядные уроки, но не делая никаких прямых наставлений. В конце концов Наропа пережил озарение. Случилось это в тот момент, когда он сидел вместе со своим гуру у костра и тот, ни слова не говоря, снял с ноги башмак и изо всей силы ударил ученика по лицу. Искры посыпались из глаз Наропы, и в тот же миг тайное учение озарило его сознание…
По преданию, и у самого Наропы потом было много учеников. Но, говорят, он хорошо обращался с ними, на себе испытав бесчеловечность суровых методик. Эти двое, Тилопа Бенгалец и Наропа Кашмирец, жившие около X в., считаются духовными основоположниками линии кагьюпа, то есть прямой передачи заветов и наставлений.
Их имена входят в число восьмидесяти четырех маха-сиддхов, «великих совершенных». Они появились в тот момент, когда в тибетском буддизме, как и во всяком процветающем религиозном движении, угасал живой духовный импульс, полученный от самого Будды. Как водится, его все больше вытесняло внешнее, формальное благочестие и любование собственной праведностью. Складывалась монашеская элита, со свойственной всякой элите гордыней ставившая во главу угла следование монастырским уставам и формальным предписаниям.
Подобная догматическая омертвелость не могла не вызвать протеста. В течении махасиддхов он выразился наиболее ярко. Им была глубоко чужда монастырская замкнутость. Они противопоставили ей опыт собственного отшельничества и сложных йогических психотехник. До нас дошли «Жизнеописания восьмидесяти четырех махасиддхов», составленные на рубеже XI–XII вв. тантриком Абаядаттой.
С именем Наропы связаны методы йогических систем, известные как шесть йог Наропы: йога внутреннего тепла, йога иллюзорного тела, йога сновидений, йога ясного света, йога промежуточного состояния и йога переноса сознания.
Первая из них предполагает работу с тонкими энергетическими центрами – чакрами и каналами, по которым циркулирует жизненная энергия – прана: работая с ней, можно сильно разогреть тело и трансформировать сознание. Йога иллюзорного тела состоит в замене грубого физического тела тонким, энергетическим, похожим на ра-дужное сияние. Нога сновидений развивает технику бодрствования во сне и умение практиковать в этом состоянии, а это, в свою очередь, помогает постичь иллюзорную снопо-добность многих явлений окружающего мира. Йога ясного света близка йоге промежуточного состояния, то есть умению йогина выходить в промежуточное состояние между смертью и новым рождением. При этом исчезает ощущение тела, и сознание йогина может свободно перемещаться в пространстве, но сохраняется ощущение привязанности к телу эластичной нитью: ее разрыв означает подлинную смерть.
Буддисты верят, что каждый умерший в определенный момент переживает пробуждение и созерцает ясный свет Будды, точнее, дхармового тела, тождественный его собственной изначальной природе. Это переживание означает обретение состояния Будды и выход из сансары, поэтому йогины стараюся обрести его при жизни.
