Текст книги "Прекрасные создания"
Автор книги: Маргарет Штоль
Соавторы: Ками Гарсия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)
– Айви, ты не ранена?
Женевьева подбежала к пожилой женщине и поддержала ее – та едва не упала в обморок.
– Мисс Женевьева ? Хвала святым! Что вы тут делаете?
– Я хотела пробраться в Гринбрайр. Чтобы предупредить всех об опасности.
– Ты опоздала, дитя, теперь все пропало. Синие дьяволы выломали двери и ворвались в дом, словно в свой собственный. Они обыскали комнаты, взяли ценные вещи, а потом подожгли поместье.
Женевьева с трудом разбирала ее слова. Айви задыхалась от дыма и слез. Она сгибалась в приступах кашля и, вполне вероятно, находилась на грани истерики.
– Я прожила долгую жизнь, но никогда не видела таких злодеев. Сжечь всех женщин вместе с домом! А ведь солдатам когда-нибудь придется ответить за это перед нашим Всевышним...
Айви зарыдала. Женевьеве потребовалось несколько секунд, чтобы осознать ее слова.
– Сжечь женщин вместе с домом ? О чем ты говоришь ?
– Мне очень жаль, дитя.
У Женевьевы подкосились ноги. Она упала на колени в грязь. Дождь хлестал ее по лицу, смешиваясь с горькими слезами. Ее мать и сестра – их сожгли вместе с Гринбрайром. Женевьева посмотрела на небо.
– Богу тоже придется ответить за это.
Видение рассеялось так же быстро, как и возникло.
Я снова смотрел на проповедника. Лена исчезла. У меня осталось только ощущение ее пальцев, выскользнувших из моей руки.
«Лена?»
Она не ответила. Меня прошиб холодный пот. Я сидел на церковной скамье, зажатый, как начинка сэндвича, между бабушкой Мерси и бабушкой Грейс. Старушки уже копались в сумочках, собирая мелочь для пожертвования.
Женщин сожгли вместе с домом, перед которым был разбит лимонный сад. Где-то там, по моим догадкам, Женевьева потеряла медальон. На медальоне значилась дата с днем рождения Лены, хотя и с разницей в сотню лет. Неудивительно, что Лене не хотелось вызывать эти видения. Я начал соглашаться с ней.
Это не просто совпадения.
14.09
НАСТОЯЩИЙ СТРАШИЛА РЭДЛИ
Вечером в воскресенье я перечитывал роман «Над пропастью во ржи». В какой-то момент мне показалось, что я достаточно устал и смогу быстро уснуть, но, как выяснилось, ошибся. И мне больше не хотелось читать книгу, потому что чтение уже не вызывало прежнего эффекта. Я не мог раствориться в сюжете, превратившись в персонажа Холдена Колфилда. В голове был полный хаос. Я видел медальон и горящие дома, слышал голоса незнакомых людей, которые взывал и ко мне. Непонятные видения... И что-то еще. Отложив книгу в сторону, я скрестил руки за головой.
«Лена? Ты здесь?»
Мой взгляд уперся в синий потолок.
«Не молчи. Это тебе не поможет. Я знаю, что ты здесь».
На этот раз мне пришлось немного подождать ответа. Ее голос возник, как тонкая яркая нить в самом темном и далеком уголке моего сознания.
«Нет, ты ошибаешься. Меня не было рядом».
«Ты находилась в моей голове весь вечер».
«Итан, я сплю. То есть спала, когда ты позвал меня».
Я молча засмеялся.
«Нет, ты не спала. Ты подслушивала».
«Я не подслушивала».
«Просто признайся, что подслушивала мои мысли».
«Ох уж эти парни! Вы всегда думаете только о себе. Возможно, мне просто нравится эта книга».
«Ты можешь заходить в мое сознание, когда захочешь?»
Последовала долгая пауза.
«Обычно нет, но сегодня это получилось. Я еще не понимаю, как действует такая связь».
«Может, нам у кого-нибудь расспросить о ней?»
«У кого?»
«Не знаю. Наверное, все же придется разбираться с ней самим. Как и со всем остальным».
Возникла еще одна пауза. Я старался не допустить сомнений в реальности нашей «беседы» – на тот случай, если Лена слышит каждую мою мысль. Возможно, так оно и было. Она скрывала от меня почти все, что касалось ее личности.
«Лучше не пытайся».
Я улыбнулся и почувствовал, как тяжелеют мои веки. Мне едва удавалось держать их открытыми.
«Я все равно попытаюсь».
Мне оставалось лишь выключить свет.
«Спокойной ночи, Лена».
«Спокойной ночи, Итан».
Я надеялся, что она не может копаться в моем сознании. И тут мне пришла идея. А что, если думать о баскетболе? Возможно, это заглушит мои неконтролируемые мысли. Закрыв глаза, я начал думать о предстоящей игре. Меня потянуло в сон, замелькали образы...
Я шел ко дну. Я тонул. Над моей головой перекатывались волны. Ноги цеплялись за илистое дно. Наверное, это была река Санти. Взбивая руками зеленую воду, я пытался выбраться на поверхность. Но поверхность оказалась слишком далеко. Вскоре мрак стал еще гуще. Я уже ничего не видел – только смутные полоски света, скользившие в глубине. Я погружался в бездну.
«Наступил мой день рождения, Итан. Это произошло».
Ее пальцы коснулись моей вытянутой руки. Я изогнулся, чтобы ухватить ее за запястье. Однако Лену уносило течением. Ее белый силуэт удалялся в темноту, и я терял его из виду. Мне хотелось закричать. Но в рот попала вода. Я не мог издать ни звука. Удушье нарастало. Сознание меркло.
«Я пыталась предупредить тебя, Итан. Ты зря связался со мной».
Я рывком сел на постели. Майка была мокрой. На подушке осталось влажное пятно. Воздух в комнате казался липким и сырым. Наверное, я снова оставил окно открытым.
– Итан Уот! Ты слышишь меня? Если через несколько минут ты не спустишься вниз, то всю эту неделю останешься без завтраков!
Когда я сел за кухонный стол, она подала мне яичницу, подливку и бисквиты.
– Доброе утро, Эмма.
Она повернулась спиной, даже не взглянув на меня.
– Я не нахожу в нем ничего доброго. Если хочешь, чтобы было иначе, то не плюй мне в спину и не говори, что это дождь накапал.
Она все еще сердилась на меня – либо из-за пропуска занятий в школе, либо из-за того, что я принес в дом медальон. Скорее всего, по двум причинам сразу. Хотя я не винил ее. До прошлой пятницы мое поведение в школе было безукоризненным. Она столкнулась с абсолютно новой проблемой.
– Эмма, я сожалею, что ушел с урока. Такого больше не повторится. Все вернется в свое русло.
Лицо Эммы немного смягчилось, и она села за стол напротив меня.
– Я так не думаю. Мы все совершаем те или иные глупости, и они влекут за собой последствия. В школе тебе придется заплатить за свои ошибки – чертовски много заплатить. Я надеюсь, что после этого ты начнешь прислушиваться к моим словам. А я советую тебе одно: держись подальше от Лены Дачанис и того дурного дома.
Обычно Эмма не поддерживала мнения большинства, учитывая, что в Гэтлине это большинство составляла худшая часть горожан. Но теперь все было иначе.
Судя по тому, как долго она помешивала ложкой кофе, сильная тревога все еще не отпускала ее. Эмма всегда беспокоилась обо мне, и я любил ее за это. Но с тех пор как она увидела медальон, в наших отношениях что-то изменилось. Я обошел вокруг стола и обнял Эмму за плечи. От нее, как всегда, пахло карандашами и «Ред Хотс».
Покачав головой, она сердито прошептала:
– Я больше не хочу слышать о ее зеленых глазах и черных локонах. На город надвигаются плохие облака, поэтому будь осторожен.
Похоже, сегодня у Эммы было не простое «помрачение». Она пребывала в чернильно-черном настроении. Впрочем, я тоже чувствовал приближение этих плохих облаков.
Линк заехал за мной. В салоне «битера», как обычно, гремела какая-то ужасная музыка. Но едва я сел рядом с ним, он приглушил звук. Это было дурным предзнаменованием.
– У тебя проблемы, парень.
– Я знаю.
– Этим утром в «Джексоне» объявлен сбор всей тусни.
– Ты что-нибудь слышал?
– Заваруха продолжается с пятницы. Я подслушал, о чем мать говорила по телефону, и попытался дозвониться до тебя. Кстати, где ты был?
– Я притворялся, что закапываю в Гринбрайре заколдованный медальон. Иначе Эмма не впустила бы меня обратно в дом.
Линк засмеялся. Он уже привык, что в разговорах об Эмме речь всегда заходила о колдовстве, амулетах и сглазе.
– По крайней мере, она не заставила тебя носить на шее вонючий мешочек с луковой дрянью. В прошлый раз это было отвратительно.
На самом деле в том мешочке находился чеснок. Я пришел с ним на мамины похороны. И это действительно было отвратительно.
Мы с Линком дружили с того самого дня, когда он угостил меня в автобусе половинкой «Твинки». Пусть его мало волновали мои слова и поступки, но все в городе знали, что мы друзья. По традиции Гэтлина теперь это считалось непреложным фактом. Все уже случилось десять лет назад. Для наших родителей все произошло лет двадцать или тридцать назад, а для города этот срок растягивался на полтора века. Никаких новшеств или изменений. Хотя я чувствовал, что перемены приближаются.
Моя мама говорила, что время не терпит застоя. Мне всегда нравилась в ней тяга к новизне. Этим она радикально отличалась от матери Линка. Та была строгой и консервативной, с задатками лидера и с разветвленной сетью последовательниц – очень опасная комбинация. Когда мы учились в седьмом классе, миссис Линкольн застала сына за просмотром фильма о Гарри Поттере. Она в гневе разбила кабельную приставку, затем провела общественную кампанию и добилась изъятия книг о Поттере из городской библиотеки, поскольку считала, что они восхваляют колдовство. К счастью, Линка отпускали в гости к Эрлу Пегги, где он мог смотреть канал МТV, иначе школа имени Джексона никогда не обзавелась бы собственной рок-группой «Кто убил Линкольна?».
Я никогда не понимал миссис Линкольн. Однажды мама покачала головой и предупредила меня: «Линк может быть твоим лучшим другом, но только не думай, что я присоединюсь к ДАР и начну носить фижмы, как их новые подвижницы». Затем мы надрывались от хохота, представляя, как вместо поездок на поля прошлых битв моя мама подрезает волосы садовыми ножницами в стиле дочерей американской революции. Ее невозможно было вообразить на распродаже домашних печений или на собраниях, посвященных «неправильной» окраске какого-то частного дома. А вот миссис Линкольн входила в ДАР. Более того, она считалась ответственным секретарем организации и постоянно напоминала об этом каждому встречному. Кроме нее в учредительный совет входили матери Саванны Сноу и Эмили Эшер. Они проводили в офисе ДАР почти все вечера, тогда как моя мама сидела в библиотеке, совершая микрооткрытия в истории края.
Вот так все и было, пока она не умерла...
Линк продолжал свой рассказ. Я постепенно начал прислушиваться к его словам.
– Моя мать связалась с матерями Эмили и Саванны. За последние пару вечеров они едва не протерли до дыр телефонные трубки. Я подслушал их разговор о разбитом окне и о том, что племянница старого Равенвуда порезала руку до крови.
Не замолкая ни на секунду, он свернул на соседнюю улицу.
– Они выяснили, что твоя ненаглядная зазноба недавно вышла из психушки в Виргинии. Она, между прочим, сирота и страдает каким-то шизоманиакальным комплексом.
– Лена не моя зазноба, – механически ответил я. – Мы просто друзья.
– Уж молчал бы. Она тобой так погоняет, что я скоро куплю тебе уздечку и седло.
Он говорил это о любой девушке, на которую я начинал заглядываться в коридорах школы.
– Она не погоняет... У нас ничего не было. Мы просто общаемся.
– Ты эту чушь своим бабкам рассказывай. Я же знаю, что она нравится тебе. Признайся, Уот. Ты втюрился.
Линку были недоступны тонкости отношений. Он думал, что с девушкой можно было просто общаться только в том случае, если она умела играть на соло-гитаре. Все остальные причины предполагали какие-то пошлости.
– Да, она нравится мне. Однако мы просто друзья.
Я говорил ему правду. Возможно, мне хотелось бы иного в моих отношениях с Леной, но это был другой вопрос. Смутившись, я криво улыбнулся, а Линк, похоже, расценил эту улыбку по-своему. Он театрально изобразил, что его стошнило на колени. Через секунду мы чудом разъехались со встречным грузовиком. Я знал, что мой приятель просто меня подкалывает. Ему было плевать на мои чувства к Лене. Сейчас он говорил о ней только потому, что хотел поиздеваться надо мной.
– Слушай, а это правда? Она действительно так делает?
– Что она делает?
– Ну, ты знаешь. Впадает в приступы безумия. Забирается на деревья и летит вниз, ломая на своем пути все ветки.
– Линк, там всего лишь разбилось окно. И все. Ничего особенного.
– Миссис Эшер говорила, она разбила его рукой или бросила что-то в стекло.
– Забавно, но на том уроке английского языка я не видел никакой миссис Эшер.
– Да, чувак, моей мамы тоже там не было. Тем не менее она сказала, что приедет сегодня в школу.
– Отлично! Займи ей место за нашим столиком в буфете.
– Наверное, Лена вела себя так и в прежних школах. Вот почему ее посадили в психушку.
Линк не шутил. Судя по его серьезному голосу, после инцидента с окном он подслушал немало разговоров своей матери. Мне вспомнились слова Лены о том, как сложна ее жизнь. Возможно, тому виной сходные случаи или еще тысяча причин, о которых она не желала говорить. Что, если Эмили Эшер и ее окружение не ошибались? Что, если я принял не ту сторону?
– Будь осторожен, парень. Похоже, ей уже забронировали место в сумасшедшем доме.
– Если ты веришь во все это, то мне не о чем с тобой разговаривать.
Мы молча выехали на школьную стоянку. Я зная, что Линк просто пытался предупредить меня, но побороть волну раздражения не было сил. Я ничего не мог поделать с собой. Все вокруг казалось чуждым и враждебным. Выбравшись из машины, я хлопнул дверью. Линк окликнул меня:
– Чувак, пойми. Я беспокоюсь о тебе. Ты ведешь себя как придурок.
– Мы что с тобой – уже пара гомиков? Может, тебе лучше побеспокоиться о себе и найти какую-нибудь девчонку? Пусть даже сумасшедшую?
Он вышел из машины и посмотрел на здание администрации.
– В любом случае, предупреди свою подружку, чтобы сегодня она вела себя осторожно. Взгляни на крыльцо.
На ступенях у главного входа стояли миссис Линкольн и миссис Эшер. Они разговаривали с директором Харпером, а рядом с ними с важным видом крутилась Эмили. Миссис Линкольн строго отчитывала директора, и тот послушно кивал с таким выражением, будто восторгался каждым ее словом. Он возглавлял нашу школу много лет, но понимал, у кого в руках реальная власть в городе. Сейчас он смотрел на двух ее представительниц. Когда мать Линка замолчала, Эмили живописала инцидент с разбитым окном. Миссис Линкольн одобрительно похлопала ее по плечу. Директор возмущенно покачал головой.
В этот день над нами действительно нависло плохое облако.
Лена сидела в своем катафалке и что-то строчила в потрепанном блокноте. Мотор тихо урчал. Я постучал в окно. Она подпрыгнула от неожиданности и посмотрела на здание администрации. Наверное, ее тоже встревожило сборище разгневанных мамаш. Я помахал ей рукой в надежде, что она откроет дверь, но Лена покачала головой. Я подошел к машине с другой стороны и подергал за ручку пассажирской двери. Замки были заперты. Однако она напрасно думала, что от меня так легко избавиться. Я не собирался никуда уходить. Сев на капот, я бросил свой рюкзак на гравий парковки.
«Итан, что ты делаешь?»
«Жду, когда ты выйдешь».
«Тебе придется долго ждать».
«Мне некуда спешить».
Она посмотрела на меня через ветровое стекло. Я услышал, как щелкнул дверной замок.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты сумасшедший?
Лена подошла ко мне и сложила руки на груди – прямо как Эмма перед началом очередного нагоняя.
– Судя по слухам, я не такой безумный, как ты.
Ее волосы были подвязаны сзади шелковым черным бантом, украшенным аппликациями вишневых и розовых соцветий. Я представил, как она, собираясь в школу, рассматривала себя в зеркале и размышляла о собственных похоронах. Наверное, выбрав бант с цветами, она постаралась скрасить свое траурное настроение. Черные джинсы, черные кроссовки, длинное платье и черный крест.
Лена нахмурилась и посмотрела на здание школы. Члены родительского совета направились в кабинет директора, чтобы обсудить ее дальнейшую участь.
– Ты слышишь, о чем они говорят?
Она покачала головой.
– Я не могу читать мысли людей.
– Но ты же копалась в моем уме.
– Нет, Итан. Это не так.
– А вчера вечером?
– Я не знаю, что произошло. Кажется, мы... связаны друг с другом.
Тема наших отношений смущала ее – особенно сейчас. Она старалась не смотреть мне в глаза.
– У меня такого прежде не было. Ни с кем.
Я мог бы сказать, что понимаю ее чувства. Мне хотелось признаться, что, когда мы мысленно общались, я чувствовал неописуемую близость к ней – как ни к кому другому. Нас разделяло расстояние, но мы были рядом. Мы были вместе.
Естественно, я умолчал об этом. Я начал думать о расписании баскетбольных игр, о меню в буфете, о школьном коридоре, который недавно выкрасили в цвет зеленого горохового супа. О чем угодно, только не о нас. А затем, склонив голову набок, я выдавил из себя глупый ответ:
– Да, девушки часто говорят мне об этом.
Иногда я вел себя как идиот – чем больше нервничал, тем глупее становились мои шутки. Она печально улыбнулась.
– Ты зря стараешься развеселить меня. У тебя ничего не получится.
Тем не менее было видно, что ее настроение немного улучшилось. Я оглянулся на здание школы.
– Если хочешь узнать, о чем они говорят, я могу перечислить их главные тезисы.
Она скептически фыркнула.
– Хочешь сказать, тебе что-то известно?
– Это Гэтлин. Здесь не бывает секретов.
– И насколько плоха моя ситуация? – спросила она, отвернувшись в сторону. – Они думают, что я ненормальная?
– В принципе, да.
– Они считают, что я представляю собой опасность для школы?
– Хорошая догадка. Жители нашего города не любят чужаков. А главным изгоем в Гэтлине является Мэкон Равенвуд. Только без обид.
Прозвенел первый звонок. Она нахмурилась и схватила меня за рукав.
– Вчера вечером мне приснился кошмар. И там ты...
Я кивнул. Она могла бы и не говорить об этом. Я знал, что мы делили один и тот же сон.
– У меня потом были мокрые волосы.
– У меня тоже.
Она вытянула руку и показала мне синяки на запястье. Их оставили мои пальцы, когда я пытался удержать ее перед тем, как она погрузилась в темноту. Я надеялся, что Лена не досмотрела сон до конца. Но, судя по ее лицу, она все-таки видела и финал.
– Мне очень жаль.
– Это не твоя вина, Итан.
– Я не могу понять, почему наши сны такие реальные.
– А ведь я все время предупреждаю тебя. Ты должен держаться от меня как можно дальше.
– В любом случае, я буду считать, что ты меня предупредила.
В глубине души я знал, что не смогу отказаться от Лены – не смогу «держаться от нее как можно дальше». Через пару минут мне предстояло войти в школу и столкнуться с одноклассниками, которые явно не одобряют мой выбор. Но меня это не волновало. Я наслаждался откровенным общением без всяких прикрас. С Леной можно было говорить о чем угодно. Там, в Гринбрайре, я готов был сидеть на траве целый день, и даже больше – пока она была бы рядом со мной.
– А что ты говорила о своем дне рождения? Почему ты не сможешь оставаться здесь после него?
Она тут же изменила тему разговора:
– Я хотела спросить тебя о медальоне. Ты тоже видел горящий дом?
– Да. Я сидел в церкви, когда началось видение. Это просто чудо, что я не упал со скамьи. Но мне удалось выведать у Сестер некоторые сведения. Инициалы И. К. У. соответствуют имени Итана Картера Уота. Он был моим прапрапрапрадедом. Мои сумасшедшие бабки утверждают, что меня назвали в его честь.
– Почему же ты сразу не узнал инициалы?
– В том-то все и дело! Я никогда не слышал о нем прежде. Его удалили из нашего фамильного древа.
– А инициалы Ж. К. Д.? Это Женевьева, верно?
– Наверное, она. Хотя Сестры ничего не знают о ней. Буква Д, скорее всего, означает Дачанис. Я хотел расспросить Эмму, но стоило ей увидеть медальон, у нее чуть глаза не вылезли. Как будто его трижды заколдовали, окунули в ведро вуду и завернули в проклятье огромных размеров. Жаль, что кабинет отца все время закрыт. Там хранятся старые мамины книги о Гэтлине и Гражданской войне.
Затем я как бы невзначай закинул удочку:
– Может, ты поговоришь со своим дядей?
– Он ничего не знает. Где сейчас медальон?
– У меня в кармане. Эмма велела засунуть его в мешочек, наполненный особым порошком. А потом отнести обратно в Гринбрайр и закопать в землю.
– Наверное, она ненавидит меня.
– Не больше, чем любую другую девушку, с которой мне хотелось бы подружиться. Я имею в виду девушку-товарища, а не что-то там такое...
Мне и самому не верилось, что я могу вести себя настолько нелепо.
– Давай пойдем в класс. Зачем нам новые проблемы?
– Нет, я лучше поеду домой, – ответила Лена. – Конечно, мне придется свыкнуться с таким отношением. Но я хочу пожить спокойно хотя бы еще один день.
– Ты не боишься, что тебя потом будут ругать?
Она засмеялась.
– Кто? Мой дядя? Всеми гонимый Мэкон Равенвуд, который считает школу пустой тратой времени? Он и сам не ходил в нее. Моего дядю бросает в дрожь от всего, что нравится добропорядочным жителям Гэтлина.
– Тогда почему ты приехала сюда?
Например, я знал, что Линк ни за какие коврижки не появился бы в школе, если бы миссис Линкольн каждое утро не контролировала его. Лена повертела в руках один из своих брелоков – семиконечную звезду.
– Я думала, здесь будет по-другому. Я надеялась завести друзей среди одноклассников, присоединиться к редколлегии школьной газеты... ну и все такое прочее.
– Ты имеешь в виду нашу газету? «Парламентские новости "Джексона"»?
– В прежней школе я тоже пыталась устроиться в редколлегию, но мне сказали, что штат уже полный. Хотя у них не хватало корреспондентов и они не успевали выпускать газету вовремя.
Она смущенно отвернулась.
– Я лучше поеду.
Мне оставалось лишь открыть для нее дверь.
– Я думаю, тебе стоит поговорить со своим дядей о медальоне Женевьевы. Возможно, он знает больше, чем ты думаешь.
– Поверь, он ничего не знает.
Я захлопнул дверь. Конечно, мне хотелось, чтобы она осталась в школе. Но отчасти я был рад, что Лена уезжала домой. Сегодня мне и без нее хватит неприятностей.
– Если хочешь, я сдам твою работу на проверку.
Проследив за моим взглядом, она взяла в руки блокнот, лежавший на пассажирском сиденье.
– Нет, это мои личные записи.
Лена открыла бардачок для перчаток и сунула туда блокнот.
– Просто ерунда всякая.
То есть то, о чем она не собиралась рассказывать мне.
– Тогда тебе лучше уехать сейчас, потому что Жирный скоро начнет вылавливать прогульщиков.
Не дожидаясь моих дальнейших советов, Лена махнула мне рукой и начала выезжать со стоянки. Я услышал лай и, повернувшись, увидел огромную черную собаку, с которой уже встречался в Равенвуде. Пес сидел на тротуаре всего в нескольких шагах от меня. Как раз в это время на аллее появилась миссис Линкольн. Она улыбнулась и кивнула мне. Собака зарычала. Шерсть на загривке поднялась дыбом. Миссис Линкольн посмотрела на пса с таким отвращением, словно это был сам Мэкон Равенвуд. Я не успел заметить, кто из них выиграл эти «гляделки».
– Дикие животные разносят бешенство. Кто-то должен уведомить городской совет о бродячей собаке.
Ага! Кто-то.
– Вы правы, мэм.
– Я видела, что со стоянки выехала черная машина. Кто был за рулем? Мне показалось, что ты крутился рядом.
Она знала ответ. Это был не вопрос, а конкретное обвинение.
– Извините, мэм. Я опаздываю на урок.
– Мы с директором Харпером решили судьбу той приезжей девушки, которая поселилась в Равенвуде. Он заверил меня, что предложит ей перевестись в другое учебное заведение – в любую из трех школ в соседних городах. Лишь бы ее не было в «Джексоне».
Я молча отвел взгляд в сторону.
– Это наш долг, Итан Уот. Каждого жителя Гэтлина – директора Харпера, мой и твой. Мы должны оградить молодежь от любого вредного воздействия. От любых плохих людей.
То есть от тех, кто не нравится ей.
Она протянула руку и похлопала меня по плечу, как недавно Эмили.
– Уверена, что ты понимаешь, почему я встревожена. Ведь ты один из нас. Твой отец родился здесь. Твою маму похоронили на нашем кладбище. Ты сын Гэтлина и принадлежишь этому городу. Не каждый человек удостаивается такой высокой чести.
Мне захотелось нахамить. Но когда я повернулся, она уже села в машину. На этот раз миссис Линкольн задумала не просто сжечь несколько книг, а устроить расправу посерьезнее.
Прозвенел второй звонок. Я вошел в класс, и день сразу стал для меня совершенно обычным. Озабоченные родители по-прежнему толпились рядом с кабинетом директора, но они меня больше не интересовали. На большой перемене мы с парнями пошли в буфет, где я, как всегда, съел три шоколадных пудинга. Ребята неодобрительно поглядывали на меня и молчали. Всем было ясно, о ком мы думали, но не говорили. На уроках химии и английского Эмили усердно рассылала эсэмэски, и ее суетливое поведение тоже казалось неким подтверждением повседневного порядка. Я знал, о ком и что именно она писала своим подругам. Короче, все выглядело привычным и скучным. Вот почему, когда после тренировки Линк подвез меня домой, я решился на совершенно безумный поступок.
Эмма встретила меня на крыльце – верный признак неприятностей.
– Ты видел ее?
Вполне ожидаемый вопрос.
– Лены не было сегодня в школе.
В принципе, я сказал ей правду.
– Вот и хорошо. Несчастья идут за ней по пятам, как пес Равенвудов. Я не хочу, чтобы они вошли за тобой в этот дом.
– Мне нужно принять душ. Когда ты приготовишь ужин? Мы с Линком договорились поработать сегодня вечером над школьным проектом.
Последнюю фразу я произнес уже на лестнице.
– Над школьным проектом? По какому предмету?
– По истории.
– Куда вы поедете? И когда ты планируешь вернуться?
Чтобы уклониться от ответов, я захлопнул дверь ванной комнаты. Мне требовался план и какой-нибудь тщательно продуманный повод. Через десять минут, сидя за кухонным столом, я уже излагал его Эмме. В нем имелось множество изъянов, но это был лучший вариант, который я смог придумать за такое короткое время. Теперь оставалось лишь тупо стоять на своем. Я не считал себя заправским лжецом, а Эмма не была глупой.
– Линк заберет меня после ужина, и мы поедем в библиотеку. Посидим там до закрытия. Домой вернусь где– то между девятью и десятью часами вечера.
Я намазал кусок свинины липкой массой «Каролина голд»; горчичный соус для барбекю не имел никакого отношения к Гражданской войне, но по какой-то причине прижился в Гэтлине.
– Значит, в библиотеку?
Я редко обманывал Эмму и всегда жутко нервничал в подобных ситуациях. Сегодня вечером у меня даже разболелся живот. Мне не хотелось набивать желудок жареной свининой, но выбора не было. Эмма точно знала мою порцию. Два куска вызвали бы подозрение. А уж если бы я ограничился одним куском, меня отослали бы в спальню с градусником под мышкой и с имбирным элем и руке. Вздохнув, я снова потянулся за соусом.
– Ты не был в библиотеке с тех пор...
– Я знаю.
С тех пор, как умерла мама.
Библиотека была вторым домом для моей матери и всей нашей семьи. Когда я был маленьким, мы проводили там почти каждый воскресный вечер. Я блуждал среди стеллажей и выискивал книги с рисунками пиратских кораблей, рыцарей, солдат или астронавтов. Мама обычно говорила: «Это моя церковь, и наша семья проводит здесь воскресные мессы».
Главный библиотекарь Гэтлина, Мэриан Эшкрофт, была близкой подругой моей матери и вторым общепризнанным знатоком истории нашего города. Их с мамой связывали общие исследования. Они вместе учились в университете и заканчивали аспирантуру в Дьюке. Защитив диссертацию по какой-то афро-американской теме, Мэриан отправилась следом за мамой в Гэтлин, чтобы завершить их первую совместную рукопись. Перед роковым случаем они писали уже пятую книгу.
После смерти мамы я ни разу не заходил в библиотеку, потому что не был готов к этому. Но я знал, что Эмма не посмела бы мешать моим визитам к Мэриан. Она даже не стала бы звонить ей, чтобы проверить меня. Уважая ее дружбу с моей мамой, она причисляла мисс Эшкрофт к членам нашей семьи. А для Эммы не было ничего дороже семейных и родственных уз.
– Ладно, только следи за своими манерами и не кричи там во весь голос. Помнишь слова своей матери? Любая книга – это Библия, а дом, где хранятся подобные вещи, является храмом Господним.
Я точно знал, что моя мама никогда не сказала бы такого об офисе ДАР.
Послышались гудки. Это сигналил Линк. Он собирался на репетицию и согласился подвезти меня. Я выбежал из кухни, сгорая от стыда… Мне хотелось броситься в объятия Эммы и признаться ей во всем, как я сделал в шестилетнем возрасте, когда съел все «Джелл-О» [18]18
Американская марка желатиновых десертных продуктов: фруктовые желе, пудинги и пироги с кремом.
[Закрыть], припрятанные в буфете. Возможно, Эмма была права. Наверное, я пробил дыру в небесах и Вселенная уже начала падать мне на голову.
Подходя к особняку Равенвуда, я плотнее прижал к себе глянцевую синюю папку – мой повод для визита в дом Лены без приглашения. Я якобы хотел передать ей задание по английскому языку – по теме, которую она пропустила. Во всяком случае, таким был мой план. Когда я спускался со своего крыльца, он казался мне довольно убедительным. Но теперь, поднимаясь на крыльцо Равенвуда, я терзался большими сомнениями.
Обычно меня не причисляли к навязчивым парням, но сейчас я не видел других вариантов. Лена никогда не пригласила бы в дом постороннего человека. Я интуитивно полагал, что ее дядя мог бы рассказать нам о Женевьеве. Он должен был хоть что-нибудь знать о ней. Впрочем, возможно, главная причина визита коренилась в другом. Мне хотелось увидеть ее. Этот растянувшийся день, проведенный в «Джексоне» без урагана по имени Лена, оказался настолько тусклым, что я начал думать, смогу ли прожить оставшиеся школьные годы без тех проблем, которые она мне создавала. Точнее, тех проблем, которые делали мою жизнь такой насыщенной и интересной.
Я увидел свет в окнах, прикрытых плющом. Изнутри доносилась мелодия старой песни Саванны – как раз из того георгианского альбома, который нравился моей маме. «В холодный-холодный вечер...» Едва я хотел постучать, из прихожей послышался лай. Через несколько секунд дверь открылась. На пороге стояла Лена. Босоногая, с распущенными волосами – такой я ее еще не видел. Черное платье с вышитыми маленькими птицами годилось бы для костюмированного бала в каком-нибудь шикарном ресторане. А я в своей рваной майке и джинсах будто только что вышел из гэтлинскош кафе «Дэ...и кин...». Ступив на крыльцо, она прикрыла дверь за собой.
– Итан! Что ты здесь делаешь?
Я смущенно протянул ей папку.
– Вот... Принес тебе домашнее задание.
– Я же предупреждала тебя. Зачем ты пришел? Мой дядя не любит посторонних людей.
Она начала теснить меня с лестницы.
– Ты должен уйти. Прямо сейчас!
– Я просто подумал, что мы с ним могли бы познакомиться... и поговорить.
Услышав деликатное покашливание, я приподнял голову. На крыльце, за спиной Лены, стоял пес Равенвудов, а за ним возвышался сам Мэкон Равенвуд. Мне хотелось скрыть свое удивление, но вряд ли это удалось,– увидев его, я едва не выпрыгнул из кожи.
– Не часто мне доводилось слышать такие слова. И, будучи джентльменом, я не позволю вам разочароваться в своих ожиданиях.
