Текст книги "Прекрасные создания"
Автор книги: Маргарет Штоль
Соавторы: Ками Гарсия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
– А как же тренировка?
– Я не могу остаться. Хочу съездить кое-куда.
– Чувак, о чем ты говоришь?
– Мне просто нужна твоя машина.
Я должен был вырваться из школы. Мое сердце сжимала тревога. Сначала странная песня, затем видения, когда я чуть не отключился на уроке. Прямо галлюцинации какие-то. Я не понимал, что происходит со мной. Явно что-то нехорошее. Если бы мама была жива, я, наверное, рассказал бы ей о своих снах и чувствах. Мы доверяли друг другу, я мог говорить с ней на любые темы. Но она погибла, а отец не вылезал из кабинета. А если бы я рассказал обо всем этом Эмме, она просто в течение месяца посыпала бы мою комнату солью. Эту ношу мне суждено было нести одному.
Линк протянул ключи.
– Тренер убьет тебя.
– Я знаю.
– И Эмме обо всем доложат.
– Знаю.
– Она будет гнать тебя пинками до самого конца Народной аллеи.
Я схватил ключи, и он на прощание помахал мне рукой,
– Не делай глупостей, приятель.
Я повернулся и побежал. Мне казалось, что я уже опаздываю.
11.09
СТОЛКНОВЕНИЕ
Пока я добрался до машины, промок до нитки. Эта гроза собиралась целую неделю. На всех местных радиостанциях звучали прогнозы синоптиков – впрочем, «битер» принимал всего три станции в метровом диапазоне. По небу ползли зловещие черные тучи, считавшиеся в сезон ураганов серьезным предупреждением. Но мне было не до таких мелочей. Хотелось проветрить голову и разобраться в том, что происходит. Куда поеду, я еще не решил.
Чтобы вырулить со стоянки, мне пришлось включить фары. Видимость ограничивалась тремя шагами от машины. Нынешний день вообще не годился для поездок. Темное небо расколола яркая молния. Я начал отсчет, которому много лет назад меня научила Эмма. Один, два, три... Раскат грома подтвердил, что до грозового фронта всего три мили, согласно правилу Эммы.
Я остановился у светофора перед школой – одного из трех в нашем городе. У меня по-прежнему не было никаких идей. Дождь барабанил по крыше «битера». Из динамиков магнитолы доносился слабый статический шум, сквозь который пробивалась мелодия. Я добавил громкость, и музыка заполнила салон машины.
«Шестнадцать лун». Трек, исчезнувший из моего айпода. Песня, которую никто, кроме меня, не слышал. Мелодия, которую Лена Дачанис играла на скрипке. Которая сводила меня с ума.
На светофоре загорелся зеленый свет. «Битер» взревел и помчался по мокрой дороге. Я направился к окраине города, не зная, куда поеду потом. Еще одна молния пронеслась по небу. Короткий отсчет – один и два. Грозовой фронт приближался. Я включил дворники, но они не улучшили видимость. Дома на расстоянии в полквартала выглядели смазанными пятнами. Снова сверкнула молния, и на счет «один» раздался оглушительный гром. Струи дождя стали почти горизонтальными. Ветровое стекло дрожало – казалось, что оно может треснуть в любую секунду. Впрочем, учитывая состояние «битера», это вполне могло случиться.
Я не гнался за бурей. Она сама нашла меня. Я едва удерживал машину на скользкой дороге. «Битер» заносило в стороны. Он беспорядочно петлял между двумя полосами трассы номер девять. Внезапно впереди возник силуэт. Я нажал на тормоза. Машина завертелась на мокром асфальте. На мгновение в свете фар я увидел зеленые глаза, которые с испугом смотрели на меня с середины дороги. Мне показалось сначала, что это олень, но я ошибся. На дороге стояла девушка! Я с силой сжал руль, уводя машину в сторону. Инерция швырнула меня боком на дверь. Девушка вытянула руку вперед. Я закрыл глаза, ожидая удара, но его не последовало. «Битер», дернувшись, остановился в трех футах от нее. Фары прорезали тусклый круг света в пелене дождя и отражались от целлофанового дождевика, какие продавались в аптеке за три доллара. Девушка медленно стянула с головы капюшон, подставляя лицо струям ливня. Зеленые глаза! Черные волосы! Лена Дачанис!
Мне стало трудно дышать. Нет, я знал, что у нее зеленые глаза. Я видел их прежде. Но сейчас они как-то изменились – стали еще необычнее. Они казались огромными и неестественно зелеными – с электрическим отсветом, словно молния во время урагана. Пригибавшаяся под шквалами ливня девушка даже не походила на человека.
Я выпрыгнул из «битера», оставив дверь нараспашку. Никто из нас не произнес ни слова. Мы стояли на трассе под жутким ливнем, какой бывает лишь при северо-восточном ветре. Адреналин жег мои вены. Мышцы напряглись, как будто тело по-прежнему ожидало столкновения.
Волосы Лены, роняя капли, развевались на ветру. Я шагнул к ней и вздрогнул от неожиданности. Запах мокрых лимонов и розмарина. Казалось, я вернулся в сон. Казалось, что волны грез и реальности разбивались о мою голову. Только на этот раз, когда она протянула ко мне руку, я мог видеть ее лицо. Ее зеленые глаза и черные волосы. Я вспомнил! Это была девушка из моих снов! Она действительно стояла передо мной, но мне хотелось удостовериться в своей догадке. Я схватил ее ладонь и оголил запястье. Там, где во сне мои пальцы впивались в руку Лены, виднелись тонкие царапины в форме маленьких полумесяцев. Когда я прикоснулся к ее коже, по моему телу пробежала волна электричества. В то же мгновение молния ударила в дерево у обочины дороги. Ствол раскололся надвое и начал тлеть.
– Ты сошел с ума? Или просто не умеешь водить машину?
Она отступила от меня. Ее зеленые глаза сверкнули. Неужели гнев? Нет, что-то другое.
– Это ты!
– Ты что, хотел сбить меня?
– Ты настоящая!
Слова застревали в глотке, как будто она была забита хлопком.
– Я едва не стала настоящим трупом. Из-за тебя, между прочим!
– У меня с мозгами все в порядке. Еще час назад я думал, что схожу с ума. Но оказывается, что это не так. Ты существуешь! Ты стоишь передо мной!
– Уже нет.
Она повернулась ко мне спиной и зашагала по дороге. Нельзя было допустить, чтобы она ушла. Я бросился догонять ее.
– Подожди. Ведь это ты появилась из ниоткуда и выбежала на середину дороги.
Она всплеснула руками, словно отмахивалась не только от моих слов, но и от меня самого. И тут я увидел черную машину, стоявшую неподалеку от нас. Катафалк с открытым капотом.
– Ну что? Начинаешь понимать, гений? Мне требовалась помощь. Дядина машина заглохла. Ты мог бы просто проехать мимо. И не пугать меня.
– Ты была в моих снах. И еще та песня... Странная песня в моем айподе.
Она повернулась на каблуках.
– В каких еще снах? Что за песня? Ты, наверное, выпил и решил пошутить?
– Я знаю, что это ты. У тебя на запястье остались следы от моих ногтей.
Она осмотрела свою руку и смущенно перевела взгляд на меня.
– Ты говоришь про царапины? У меня есть собака. Она поцарапала меня своими когтями.
Однако Лена не убедила меня. Теперь я твердо знал, что это ее я видел во сне. Неужели она ничего не помнила? Девушка натянула капюшон и снова зашагала по дороге под проливным дождем, хотя путь к Равенвуду был неблизким. Мне вновь пришлось догонять ее.
– Вот тебе совет. В следующий раз во время бури не выходи из машины. Просто позвони по номеру девять-один-один.
Она не останавливалась.
– Я не хотела звонить в полицию. У меня нет водительских прав. Только разрешение на учебное вождение. В любом случае, мой мобильник сдох.
Она явно не понимала, куда попала. В наш город попадали только по ошибке, и отсюда редко кто уезжал. Ждать попутку было бессмысленно. Тем временем буря усилилась. Я с трудом перекрикивал шум дождя и ветра:
– Давай я подвезу тебя. Иначе ты доберешься домой лишь к полуночи.
– Нет, спасибо. Я подожду кого-нибудь другого. Может, следующий парень все же переедет меня.
– Другого парня не будет. Пройдет несколько часов, прежде чем ты увидишь кого-то еще.
– Ну и ладно, – пожав плечами, ответила она. – Как-нибудь сама дойду.
Я не мог оставить ее одну под проливным дождем. Моя мать воспитала меня иначе.
– Я не позволю тебе идти пешком в такую погоду.
Будто в подтверждение моих слов, над нами прогремел раскат грома. Ветер сорвал капюшон с головы Лены.
– Обещаю, что буду ехать аккуратно и медленно. Как твоя бабушка.
– Ты не говорил бы так, если бы знал мою бабушку.
Ветер усилился. Ей тоже приходилось кричать.
– Пошли.
– Что?
– В машину. Я отвезу тебя домой.
Лена с сомнением взглянула на меня. Секунду или две я ждал, каким будет ее решение.
– Наверное, мне все-таки безопаснее ехать, чем идти. Во всяком случае, пока ты куролесишь на дороге.
Салон «битера» был залит водой. Я представил себе, как расстроится Линк. Мы забрались в машину. Рев ветра здесь звучал иначе – то сильнее, то тише. Дождь по-прежнему колотил по крыше, но его шум тонул в гулком биении моего сердца и в клацанье наших зубов. Я медленно тронулся с места. Лена сидела рядом – лишь в нескольких дюймах от меня. Я украдкой бросал на нее быстрые взгляды.
Будь эта девушка даже ангелом смерти, она все равно казалась бы мне прекрасной. Меня восхищали ее огромные зеленые глаза. Странно, что сейчас они казались какими-то другими, чем раньше. Лена обладала самыми длинными ресницами, которые я когда-либо видел. Бледная кожа казалась еще белее на фоне ее разметавшихся черных волос. Небольшая светло-коричневая родинка на скуле под левым глазом напоминала по форме полумесяц. Лена Дачанис отличалась от всех девчонок в нашей школе. Она вообще не походила на знакомых мне людей.
Моя спутница стащила мокрый дождевик через голову. Черная майка и джинсы липли к телу, словно ее столкнули в бассейн и она только что выбралась оттуда. Струйки воды с ее серого жилета стекали прямо на сиденье из искусственной кожи.
– Что ты п-п-пялишься?
Я перевел взгляд на дорогу, стараясь больше не смотреть на нее.
– Тебе лучше снять жилет. От него сейчас только холоднее.
Она начала возню с изящными серебряными пуговицами на жилете. Ее дрожащие руки не желали слушаться. Я потянулся в ее сторону, и она испуганно замерла. Как будто я посмел бы прикоснуться к ней!
– Сейчас включу обогреватель.
Она вновь занялась пуговицами.
– С-с-спасибо.
Я заметил, что на тыльной стороне ее левой ладони появилось новое число. Чернила размазались от дождя, но мне удалось разобрать пару цифр – пять и два. А перед ними – кажется, семерка или единица. 152? Что это могло означать? Я бросил взгляд на заднее сиденье. Линк обычно держал там старое армейское одеяло. Вместо него я увидел потертый спальный мешок – наверное, он валялся с тех времен, когда Линк поссорился с родителями и ему пришлось спать несколько ночей в машине. От мешка несло дымом костра и подвальной плесенью. Я передал его Лене.
– Накройся. Так будет теплее.
Девушка закрыла глаза. От обогревателя шло тепло, она расслабилась, и, наблюдая за ней, я почувствовал тихую радость. Она уже не так сильно дрожала. Какое-то время мы ехали в молчании. Тишину нарушали лишь звуки бури и плеск луж под колесами на дороге, превратившейся в озеро. Лена задумчиво рисовала пальцем узоры на запотевшем окне. Я следил за дорогой и пытался вспомнить свой ночной кошмар – какие-то особые детали, которые могли бы доказать ей, что мы были персонажами того сновидения. Вопреки моим усилиям, подробности сна все больше затуманивались под действием дождя и дороги, идущей мимо бесконечных акров табачных полей с беспорядочно разбросанной сломанной техникой и гниющими старыми амбарами. Мы достигли окраины Гэтлина, и впереди показалась развилка шоссе. Левый поворот вел к моему дому и к Речной улице, где вдоль Санти выстроились подновленные довоенные особняки. Вот почему, когда мы подъехали к развилке, я по привычке начал поворачивать налево. Правое ответвление дороги тянулось в гущу полей к плантации Равенвуда, и никто из горожан туда не ездил.
– Нет, подожди, – вскричала Лена. – Нам направо!
– Ах да, извини.
Я почувствовал досаду. Мы поднялись на холм, откуда была видна большая усадьба. Девушка из сна так взволновала меня, что я забыл, кем она была в реальности. Пусть я грезил о ней месяцами, она все равно оставалась племянницей Мэкона. И об этом факте нельзя было не думать. Я подъезжал к логову чертей – вот как называли у нас дом Равенвуда. И я тоже называл его так.
Лена смущенно посмотрела вниз, на свои руки. Наверное, она догадывалась, о чем я думал. В городе только и говорили, что о девочке из дома с привидениями. Я знал, какие гадости шептали о ней в школьных коридорах. Если бы она только слышала эти сплетни... Взгляд Лены подсказал мне, что она слышала их. Не знаю почему, но мне было больно видеть ее в таком состоянии. Чтобы прервать неловкое молчание, я задал ей первый же вопрос, пришедший мне в голову:
– Почему ты переехала к дяде? Обычно люди пытаются удрать из Гэтлина. Я уже и не помню, когда сюда кто-то перебирался на постоянное местожительство.
– Я жила во многих городах, – с заметным облегчением ответила она. – По несколько месяцев в каждом. В Новом Орлеане, в Саванне, на острове Флорида Кис, несколько месяцев в Виргинии. Я даже провела какое-то время на Барбадосе.
Лена не ответила на мой вопрос, но я вдруг подумал о том, что убил бы кучу людей, лишь бы съездить хоть в одно из этих мест – пусть бы даже всего на лето.
– Где твои родители?
– Они погибли.
Я почувствовал, как рефлекторно сжался мой живот.
– Извини.
– Все нормально. Мне тогда было два года. Я даже не помню их. Меня воспитывали мои родственники. В основном бабушка. Недавно ей пришлось уехать по делам, и я переехала к дяде.
– Моя мать тоже погибла. В автомобильной катастрофе.
Я не знаю, почему сказал ей это. Обычно я уклонялся от подобных разговоров.
– Сочувствую.
Я не стал отвечать, что все нормально. Мне почему-то казалось, что эта девушка понимала меня. После смерти матери ничего уже не бывает «нормальным».
Мы остановились перед воротами – черными, железными, с облупившейся краской. На пригорке, едва заметный в пелене тумана, стоял самый старый и самый проклинаемый в Гэтлине дом – особняк Равенвуда. Большая усадьба, пришедшая в упадок. Раньше мне никогда не доводилось находиться рядом с ней. Я заглушил мотор. Буря стихла, остался лишь мелкий дождь.
– Кажется, гроза закончилась.
– Но не там, откуда она пришла, – ответила Лена.
– Этим вечером молний уже не будет.
Она приподняла брови и с интересом посмотрела на меня.
– Да, я думаю, вечер закончится спокойно.
Ее глаза изменились. Они потускнели до светлой зелени и стали меньше – не маленькими, а скорее обычными на вид. Я открыл свою дверь, чтобы проводить ее к дому.
– Не нужно, – смущенно сказала она. – Дяде это не понравится. Он очень застенчивый.
Похоже, она преуменьшала его возможную реакцию на мое появление. Я так и оставил свою дверь наполовину открытой. А Лена приоткрыла свою. Ветер осыпал нас каплями дождя, однако мы молча сидели и смотрели друг на друга. Мне хотелось рассказать ей о многом: о жизни, о снах, о моих мечтах. Но я знал, что не посмею сделать это. Мне вообще было непонятно, почему я сидел под дождем у самых ворот Равенвуда. Мое поведение не поддавалось никакому логическому объяснению. И все же я чувствовал, что, как только спущусь с холма и выеду на трассу номер девять, все вернется на круги своя и вновь обретет банальный и привычный смысл. Или, может быть, нет?
Она заговорила первой:
– Спасибо, Итан.
– Что не задавил тебя?
Она улыбнулась.
– И за то, что не задавил. И за то, что подвез домой.
Лена улыбалась мне, как будто мы стали друзьями, как будто такое вообще было возможно. Я почувствовал приступ клаустрофобии. Мне захотелось убраться отсюда подальше.
– Не стоит благодарности. Просто я не мог оставить тебя под дождем на пустой дороге. Короче, забудь об этом.
Я натянул на голову капюшон своей ветровки. То же самое делал Эмори, когда какая-нибудь из девушек, которых он бросал, пыталась заговорить с ним в школьном коридоре. Лена посмотрела на меня и, покачав головой, швырнула мне спальный мешок – немного резко. Ее улыбка исчезла.
– Ладно, до встречи.
Она выбралась из машины и, приоткрыв ворота, побежала по грязной дорожке к дому. Я захлопнул обе двери, поднял спальный мешок и бросил его на заднее сиденье. От него по-прежнему разило костром. Но теперь к этому запаху прибавился слабый аромат лимонов и розмарина. Я закрыл глаза. А когда открыл их, девушка из моих снов была на полпути к веранде. Я опять открыл дверь.
– Эй, Лена! У нее стеклянный глаз.
Она остановилась и повернулась ко мне.
– Что ты сказал? Я не расслышала.
Дождевые капли летели в салон.
– Я говорю о миссис Инглиш. Тебе нужно сесть с другой стороны, иначе она вечно будет доставать тебя вопросами.
На ее мокром лице засияла улыбка.
– А может быть, мне нравится отвечать на вопросы.
Она взбежала по ступеням на веранду Равенвуда. Я завел «битер» и погнал машину задним ходом до самой развилки, чтобы потом свернуть налево – на ту дорогу, по которой ездил всю жизнь. До сегодняшнего дня.
Что-то блеснуло на пассажирском сиденье. Серебряная пуговица. Я сунул ее в карман в надежде, что этой ночью мне приснится Лена Дачанис.
12.09
РАЗБИТОЕ ОКНО
Она не приснилась.
Так крепко и без сновидений я не спал уже давно. Открыв глаза, посмотрел на окно. Оно было закрыто. Никакой грязи на простыни. Никаких таинственных песен в айподе – я проверил дважды. В ванной под душем чувствовался лишь запах мыла. Вернувшись в спальню и распластавшись на постели, я уставился в синий потолок. Мысли кружились вокруг племянницы старого Равенвуда. Зеленые глаза и черные волосы. Лена Дачанис. Имя, которое произносилось в ритме дождя.
Как далеко могли завести меня такие грезы?
Когда подъехал Линк, я уже ожидал его на тротуаре. В салоне «битера» пахло хуже, чем обычно. Мои кеды скрипнули на мокром коврике. Линк с укором покачал головой.
– Прости меня, дружище. Я все высушу после уроков.
– Это было бы неплохо, – ответил он. – И еще, сделай мне одолжение – сойди с бешеного поезда. Иначе все будут говорить о тебе, а не о племяннице старого Равенвуда.
Поначалу я не хотел рассказывать ему о том, что произошло вчера. Но мне нужно было поделиться с кем-то своими впечатлениями.
– Я видел ее.
– Кого?
– Лену Дачанис.
Он бросил на меня неодобрительный взгляд.
– Племянницу старого Равенвуда?
К тому времени, когда мы подъехали к школьной парковке, я рассказал Линку о том, что случилось на пустой дороге. Ну, может быть, не всю историю – ведь даже у лучших друзей есть секреты друг от друга. Кроме того, он вряд ли поверил бы в мои домыслы. Да и кто бы поверил? Я и сам сомневался в своих догадках. И пусть Линк не разобрался в деталях, однако, пока мы шли к шкафчикам, он сделал собственный вывод, соответствующий его представлениям о жизни:
– Так, значит, у тебя ничего не вышло? Ты просто подвез ее к дому.
– Как же не вышло? Ты вообще меня слушал? Я мечтал о ней месяцами, и вдруг она...
Линк оборвал меня пренебрежительным взмахом руки.
– Ты не подцепил эту телку, чувак. Она не пригласила тебя в дом с привидениями. И ты не видел того типа... Ну, сам знаешь кого.
Линк даже не стал произносить имя. Он намекал, что встреча с красивой девчонкой – это одно дело, а общение со старым Равенвудом – совсем другое. Я возмущенно покачал головой.
– Нет, но...
– Знаю-знаю. Ты сходишь с ума. Но я, чувак, советую тебе держать язык за зубами. У нас тут с этим строго. Короче, никто другой не должен знать, как ты лоханулся.
Я понимал, что моя симпатия к Лене будет воспринята в штыки. Но мне и в голову не приходило, что все окажется настолько безнадежным.
Входя в класс английского языка, я все еще думал о ней и о том, что произошло между нами. Лена Дачанис! Чем же она так привлекала меня? Возможно, тем, как она поглаживала свое дурацкое колье. Словно каждая его деталь, к которой она прикасалась, была по какой-то причине важна для нее. Или мне нравился стиль ее одежды: потрепанные кроссовки, джинсы или длинное платье. Глядя на нее, я будто уносился из Гэтлина – намного дальше, чем в своих мечтах. Наверное, этим все и объяснялось.
Задумавшись, я замедлил шаг, и кто-то налетел на меня. Сегодня это напоминало не паровой каток, а неудержимое цунами. Столкновение было таким сильным, что у меня перед глазами замелькали искры. Люминесцентная лампа над головой издала хлопок и погасла. Я пригнулся от боли. Лена повернулась ко мне.
– Итан, ты снова пытаешься убить меня? Второй раз за два дня?
В классе воцарилась гробовая тишина.
– О чем ты говоришь?
Слова с трудом слетали с моих губ.
– О том, что ты снова хотел сбить меня с ног.
– Я не нарочно. Просто не заметил тебя.
– То же самое ты говорил вчера вечером.
«Вчера вечером». В нашей школе эта короткая фраза могла навсегда изменить вашу жизнь. Хотя освещение в классе осталось прежним, мне показалось, что на нас навели прожектор и публика замерла в ожидании дальнейших откровений. Я почувствовал, что мои щеки начинают краснеть.
– Ладно, извини.
Почему я перешел на шепот? Все это выглядело ужасно по-идиотски.
Лена усмехнулась и направилась к парте на первом ряду – той же самой, за которой она сидела вчера. Прямо перед миссис Инглиш, на «зрячей» стороне. Это был мне урок. Никто не вправе указывать ей, где сидеть. Неважно, кто такой старый Равенвуд, но Лена достойна уважения за твердость характера. Я плюхнулся на соседнюю парту в середине «безлюдной зоны», где просидел всю прошлую неделю. Однако сегодня кое-что изменилось. Лена Дачанис заговорила со мной, и события приняли не просто плохой, а ужасный оборот.
Она посмотрела на меня, улыбнулась и быстро отвернулась к окну. Я попытался придумать какую-нибудь интересную фразу для начала разговора – по крайней мере, не глупую. Но тут рядом со мной уселась Эмили. К ней тут же пристроились Идеи Уэстерли и Шарлотта Чейз. На шесть рядов ближе к доске, чем обычно. Сегодня мне не помогло даже бегство на «зрячую» сторону. Миссис Инглиш приподняла голову и бросила на нас подозрительный взгляд.
– Эй, Итан! – окликнула меня Идеи. – Как делишки?
Она улыбалась мне, словно я был участником их маленького заговора. Меня не удивляло, что Идеи действовала по указке Эмили. В школе она считалась симпатичной девушкой, но недостаточно красивой для того, чтобы равняться с Саванной и Эмили. Идеи везде оставалась на вторых ролях: и в группе поддержки, и в жизни. Ни «база», ни летунья. Иногда ей вообще приходилось стоять позади пирамиды. Однако Идеи не сдавалась. Она нее время старалась чем-то выделиться – но особенной ей стать не удавалось. Особенных в «Джексоне» не было.
– Мы решили составить тебе компанию, – захихикав, добавила Шарлотта. – Чтобы ты не сидел здесь один.
Если Иден была на вторых ролях, то Шарлотта довольствовалась местом в третьем эшелоне. Будучи низкорослой толстушкой, она не отвечала стандартам группы поддержки. Ей никак не удавалось избавиться от детской полноты, хотя она вечно сидела на диете. И ее нельзя было винить за эти лишние десять фунтов. Она действительно старалась – съест пирог, а корочку оставит; на ланч – двойной бисквит и только половинка овощной подливы.
– Как мне надоела эта книга! – прошипела Эмили. – Наверное, скучнее не бывает.
Она не смотрела в мою сторону, демонстрируя всем, что участвует лишь в территориальном споре. Она как бы показывала классу, что давно уже сбросила меня со счетов, но решила не подпускать ко мне племянницу старого Равенвуда.
– А я, например, не хочу читать о людях, у которых посрывало крыши. Таких и у нас тут достаточно.
Эбби Портер, обитавшая обычно на «зрячей» стороне, подсела к Лене и робко улыбнулась ей. Лена ответила дружеской улыбкой и хотела о чем-то ее спросить. Но Эмили бросила на Эбби грозный взгляд – предупреждение о том, что племянница Равенвуда не заслуживает нашего знаменитого южного гостеприимства. Любое возражение стало бы актом социального самоубийства. Эбби раскрыла папку с документами совета учеников и зарылась в нее носом, избегая общения с Леной. Безмолвное предупреждение Эмили дошло до адресата. Эшер повернулась к Лене, брезгливо рассматривая ее неосветленные волосы, незагорелое лицо и ногти без розового лака. Идеи и Шарлотта с подобострастием смотрели на свою предводительницу, делая вид, что не замечают Лену. Температура отношения к ней опустилась сегодня до минус пятнадцати градусов. Она открыла свой потертый блокнот на спирали и начала что-то записывать. Эмили достала из сумочки мобильный телефон – наверное, решила послать кому-то сообщение. Я сунул между страницами тетради новый комикс о Серебряном Серфере. Заниматься своими делами на первом ряду было не так просто.
– Итак, юные леди и джентльмены, начнем урок. Поскольку в классе погасла только одна лампа, а остальные уцелели, будем считать, что вам не повезло. Я надеюсь, что вы прочитали заданные главы.
Миссис Инглиш подошла к доске и, поскрипывая мелом, написала тему урока.
– Давайте немного разомнемся и обсудим социальный конфликт в условиях маленького провинциального города.
Простодушная миссис Инглиш не знала, что мы сами являемся свидетелями такого конфликта. Прямо сейчас в классе разгоралось даже нечто большее, чем социальный конфликт в условиях провинциального города. Эмили Эшер готовила полномасштабную атаку.
– Кто знает, по какой причине Аттикус защищал Тома Робинсона от расистских нападок мелочных людей?
– Миссис Инглиш, я могу поспорить, что Лена Равенвуд ответит лучше всех, – с невинной улыбкой сказала Идеи.
Лена молча смотрела на страницы своего блокнота.
– Заткнись, – громко прошептал я Идеи. – Ты же знаешь, что это не ее фамилия.
– А может, и ее, – вмешалась Шарлотта. – Она ведь живет вместе с тем уродом.
– Следи за своими словами, – заметила Эмили. – Я слышала, они теперь влюбленная пара.
Похоже, она выкатила на позицию большие орудия.
– Тише, тише!
Миссис Инглиш повернулась к нам зрячим глазом. Мы замолчали. Лена пригнулась к столу, и ее стул громко скрипнул. Я тоже изменил позу, стараясь прикрыть ее от свиты Эмили. Как будто это могло удержать их от комментариев.
«Ты не остановишь их».
Что? Я испуганно выпрямился и осмотрелся вокруг. Но никто не говорил со мной. Вообще никто не говорил. Я взглянул на Лену. Она уставилась в блокнот. Отлично! Мало того что я видел странные сны и слышал воображаемую песню, так теперь появились еще и голоса.
Ситуация с новенькой задела меня за живое. Я чувствовал свою ответственность за происходящее. Ведь если бы не мое отношение к Лене, Эмили и остальные девицы не злились бы на нее так сильно.
«Злились бы».
Вот! Опять! Голос звучал очень тихо. Я с трудом различал слова. Казалось, что он доносится из моего затылка.
Идеи, Шарлотта и Эмили продолжали пальбу из пушек, но Лена не обращала на них внимания. Похоже, она могла блокировать их выпады, пока строчила что-то в блокноте.
– Харпер Ли [14]14
Автор романа «Убить пересмешника».
[Закрыть]однажды сказала, что вы не сможете понять человека, пока не походите в его туфлях. Что вы думаете по этому поводу? Кто хочет ответить?
«Просто Харпер Ли никогда не жила в Гэтлине».
Едва сдерживая смех, я осмотрелся по сторонам. Эмили взглянула на меня как на придурка. Лена подняла руку.
– Я думаю, она говорила о том, что любому человеку нужно давать шанс. Нужно верить в людей, а не автоматически скатываться к ненависти. Ты так не считаешь, Эмили?
Она с улыбкой посмотрела на Эшер.
– Маленькое чучело, – сквозь зубы прошептала Эмили.
«Ты не понимаешь, с кем имеешь дело».
Я наблюдал за Леной. Она отложила блокнот в сторону и начала что-то писать на руке. Я уже видел эти чернильные цифры. Новое число. Интересно, почему на руке, а не в блокноте, например? Покачав головой, я перевел взгляд на картинки комикса.
– Давайте поговорим о Страшиле Рэдли. Вы догадались, что это именно он оставил подарки для детей Финча?
– Он похож на старого Равенвуда, – прошептала Эмили. – Наверное, хотел заманить детей в свой дом, чтобы убить их.
Это прозвучало достаточно громко для того, чтобы могла услышать Лена, и в меру тихо, дабы миссис Инглиш не разобрала произнесенных слов.
– А потом он загрузил бы мертвые тела в катафалк, отвез их на дальние поля и закопал в сырую землю.
«Заткнись!»
На этот раз крик в моей голове сопровождался каким-то посторонним звуком. Слабым треском.
– У чокнутого Равенвуда такое же сумасшедшее имя, как у Страшилы Рэдли. Разве этого недостаточно?
– Ты права, – согласилась Шарлотта. – Это библейское имя вызывает во мне дрожь. Вот почему его никто больше не использует.
Я сжал кулаки. Было ясно, что они говорили не только о старом Равенвуде, но и о Лене. Я развернулся к Эмили.
– Слушай, почему бы тебе не помолчать немного?
Она сузила глаза.
– Ну что ты, Итан? Он же урод! У них в семье все такие. Это каждый знает.
«Заткнись, тебе сказано!»
Резкий пронзительный звук повторился снова. Теперь он еще больше походил на треск. Я оглянулся, выискивая источник звука. Меня удивило, что никто другой не слышал его – так же, как и голос.
Лена, сжав челюсти, смотрела прямо перед собой. Она намеренно фокусировала взгляд на одной точке, словно не желала видеть ничего другого. Внезапно мне почудилось, что комната стала уменьшаться в размерах, поглощая саму себя.
Стул Лены снова скрипнул на полу. Она поднялась на ноги и направилась к стоявшей у окна книжной полке, якобы заточить карандаш. Но на самом деле ей просто хотелось убежать от своры судей и присяжных «Джексона». Точилка завертелась.
– Его зовут Мелхиседек, – продолжила Эмили.
«Замолчи!»
Звук точилки перешел в надсадный вой.
– Моя бабушка говорит, что это сатанинское имя.
«Замолчи-замолчи-замолчи!»
– А что! – хихикнув, добавила Идеи. – Вполне ему подходит.
«ХВАТИТ!»
Крик в голове был таким громким, что я схватился за уши. Точилка перестала вращаться. Большое оконное стекло вдруг треснуло и вылетело из рамы. Окно находилось напротив первого ряда – рядом с книжной полкой, около которой стояла Лена. Осколки полетели в нас – в меня, Шарлотту, Идеи и Эмили. Девчонки закричали и пригнулись, прячась под парты. Внезапно я понял, что это был за треск. Давление невидимой силы. Крохотные трещины появились в стекле еще минуту назад. Они расползались в стороны, как узоры инея, пока все стекло не разлетелось на мелкие куски. В классе царил хаос. Девчонки кричали. Все вскочили со своих мест. Даже я.
– Без паники! Никто не пострадал?
Миссис Инглиш попыталась восстановить порядок.
Я повернулся к точилке. Мне хотелось убедиться, что Лену не зацепило осколками. Но ее зацепило. Она в отчаянии стояла среди крошева стекла. Ее лицо было бледнее обычного. Зеленые глаза снова стали большими, как в прошлую ночь во время ливня. Но теперь в них отражался испуг. Она больше не притворялась храброй.
Вытянув руки, Лена осмотрела их. На одной виднелись порезы. Красные капли падали на пол, оставляя на линолеуме тонкую дорожку.
«Я не хотела...»
Так это она разбила стекло? Или стекло разбилось и порезало ее?
