Текст книги "Быть вместе"

Автор книги: Маргарет Пембертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Я должна вам кое в чем признаться, – сказала Харриет, когда они закончили вечернюю трапезу из тушеных голубя и перепелки, которые оказались чрезвычайно вкусными.

– Говорите, – откликнулся Рауль, когда она склонилась к нему и его пальцы коснулись ее мягких волос. – Признание полезно для души.

– Вы опять дразните меня.

– Нет. – В его глубоких темных глазах прятался смех. – Просто я не могу представить себе, в каком страшном грехе вам необходимо признаться.

– Это не грех… Во всяком случае, я так думаю.

Судно продолжало плавно двигаться вверх по течению, кроваво-красное солнце уже опустилось за горизонт, и в лунном свете было видно, как слегка светится кожа Харриет.

– Говорите, дорогая. – Рауль заметил озабоченное выражение у нее на лице, и смех у него пропал. – Что вас так тревожит?

– Боюсь, в том, что моя кобыла понесла, моя вина, а не какого-то зверя поблизости. Понимаете… – она зажала между коленями сплетенные пальцы, – я не умею ездить верхом и должна была сказать вам об этом.

– Вашей вины в том не было, моя дорогая. – Ощутив прилив совершенно необъяснимой нежности, он ласково привлек ее к себе. – Не переживайте из-за того, что вы не умеете ездить верхом, я вас научу. Каждое утро и каждый вечер мы вместе будем ездить верхом.

Они посмотрели друг другу в глаза, потом его взгляд спустился к ее губам, и Харриет охватила нервная дрожь. Напрасно она подумала о тетушках и о том, как они ужаснулись бы, если бы узнали о ее поведении; напрасно подумала об отце; напрасно попыталась собрать всю силу воли, чтобы отвернуться, чтобы сделать выговор Раулю за его поведение. Она просто вскрикнула от захватывающего дух восторга, когда Рауль опустил голову и поцеловал ее в ямочку на шее. Было такое ощущение, словно он имел право на ее тело, словно интимность их объятия была заранее предопределена. Его руки ласкали ее груди, его прикосновение обжигало ее, и Харриет тихо стонала, а охвативший ее жар становился все горячее и болезненнее.

Рауль напрягся, сдерживая себя, пока не окаменел. Ей восемнадцать, она невинная девочка с широко раскрытыми глазами. Ему тридцать два, он опытный и, по мнению некоторых, безнравственный мужчина. Без заключения брака он не мог заходить дальше в своих желаниях.

– Вам необходима компаньонка, мисс Латимер, – с кривой улыбкой сказал Рауль.

– В Хартуме она у меня будет, мистер Бове.

Харриет, безмерно счастливая, безмерно спокойная, прильнула к нему, не заметив, как при ее словах у него внезапно потемнели глаза.

Хартум. Она до сих пор не представляла себе, что ждет ее там, и его долгом было предупредить ее.

– Харриет… – нерешительно начал он, но больше ничего не сказал, потому что подошел Хашим, держа фонарь в высоко поднятой руке.

– Я слышу водопады, эфенди.

– В это время года не должно быть никаких трудностей. – Нахмурившись, Рауль убрал руку с хрупких плеч Харриет. – Мы сумеем преодолеть их по воде.

– Арабы так не думают, эфенди.

– Тогда мне, пожалуй, стоит поговорить с ними.

Рауль встал.

С этого момента и до тех пор, пока они не достигли Хартума, Рауль сам контролировал продвижение судна. Харриет, понимая, что самое большее, чем она может помочь ему, – это держаться в стороне, проводила дни, пристроившись на носу и увлеченно рисуя.

Пейзаж, который был таким унылым в окрестностях Бербера, к этому времени резко изменился. Река теперь была усеяна почти непрерывной цепочкой островов – арабы заявили, якобы их девяносто девять, и Харриет проводила время, считая их, чтобы проверить, правда ли это, – а тянувшиеся по берегам рощи священных колючек, с которых свешивались цветущие ползучие растения, очень напоминали густые зеленые заросли.

Нил менял свой характер: прорываясь через узкие теснины, он уменьшился до размера глубокого горного потока, а затем снова широко разлился, приблизившись к слиянию со своим главным притоком, Голубым Нилом, который стекал с Абиссинских гор, из владений Короля Леопарда.

Вернется ли Рауль снова в те далекие горные края? Будет ли она сопровождать его как жена? Харриет прижала к груди блокнот с набросками, чувствуя, как теплый свет наполняет ее. Как его жена она пойдет с ним, куда бы он ни захотел, будь то земли Короля Леопарда или неисследованные глубины Африки, с ним она вернется в Каир или в Александрию, поедет к нему домой во Францию. Куда бы он ни отправился, его цель будет и ее целью.

– Хартум, – сообщил Рауль, подойдя к ней. Его худое мускулистое тело под льняной рубашкой, было мокрым от пота. – Теперь вы в самой дальней южной точке, куда только может отважиться добраться кто-то из европейских женщин.

– Он выглядит очень мило.

– Отдаленность придает очарования. Он средоточие порока и коррупции.

– Тогда, как дочери миссионера, мне предстоит исправить его, – проказливо улыбнулась Харриет.

– Он вам не понравится. Не в ваших силах понять деградацию Хартума.

Глубина чувства, звучавшего в его голосе, напугала Харриет.

– Однако Хашим говорит, что у вас в этом городе есть постоянное жилье.

– Есть, – неожиданно резко произнес он. – Но это жилье не подходит для вас. Вы остановитесь у леди Крейл, как хотел сделать ваш отец.

– Вы навестите меня там?

Ее сердце неровно застучало, и Харриет вдруг охватило мрачное предчувствие, но мимолетная улыбка Рауля ее успокоила.

– Я увижусь там с вами.

Повернувшись, он выкрикнул по-арабски какое-то распоряжение, так как судно собиралось опасно вклиниться во флотилию меньших по размеру лодок, направлявшихся к белостенному городу. С интересом рассматривая город, Харриет пришла к выводу, что он выглядит гораздо приятнее, чем Бербер: между плотно стоящими домами пробивались пальмы и тропические фруктовые деревья, прибрежную полосу покрывала пышная зелень, а горизонт усеивали минареты и мечети с золотыми куполами, тускло поблескивавшими на солнце. В общем, город казался в высшей степени привлекательным.

Как только судно стало на якорь, матросы-арабы попрыгали через борт и с криками ликования бросились на переполненные людьми улицы.

– Жалкие собаки, – потряс им вслед кулаком Хашим.

– Они вернутся, – усмехнулся Рауль, – им еще нужно получить плату. – Посмотрев вниз на Харриет, он взял ее за руку, и у нее на шее забилась тонкая жилочка. – Хашим проводит вас к леди Крейл.

– Но я думала, что вы проводите меня…

– Мне нужно заняться делами. Я навещу вас завтра.

– Но…

Подхватив Харриет на руки, он отнес ее на берег и опустил на землю среди шумящих, кричащих торговцев.

– Завтра, – повторил он тоном, не терпящим возражений.

Стараясь справиться с разочарованием, Харриет смотрела, как он подзывал покрытый пылью, побитый экипаж.

– Хашим позаботится о вас. – Рауль поднес к губам ее пальцы и поцеловал. – До свидания, дорогая.

Хашим, севший рядом с ней, свирепо оглядывал тех, у кого хватало смелости взглянуть на нежную английскую девушку с золотистыми волосами, но Харриет не замечала любопытных взглядов.

Когда их экипаж быстро покатился от берега реки к центру города, она обернулась и махала рукой, пока высокая внушительная фигура Рауля не исчезла из виду.

Вблизи разогретые шумные улицы были не такими привлекательными, как Харриет предполагала. Город пахнул пылью и нечистотами, тяжелый воздух был наполнен выкриками муэдзина, призывающего верующих на молитву, лаем собак и непрерывным стуком верблюжьих копыт.

Почему Рауль не поехал с ней? Какие дела могли быть столь важными, чтобы доверить Хашиму присутствовать при ее первой встрече с леди Крейл? Прерывисто вздохнув, Харриет постаралась настроиться на оптимистический лад для предстоящей встречи. Во всяком случае, благодаря отцу ее ожидали, она окажется в доме соотечественницы, а не в обществе людей, подобных паше.

Экипаж резко остановился перед величественной резиденцией с белыми стенами. Подобрав юбки, Харриет осторожно вышла из экипажа и с возрастающей нервозностью ожидала, пока Хашим звонил у калитки, чтобы их впустили.

Когда на вызов появился подобострастного вида араб и между мужчинами состоялся краткий разговор сердитым тоном, беспокойство Харриет еще больше возросло. Конечно же, Раулю следовало предвидеть возможность такой неприятной ситуации. Почему, ну почему он не мог сам проводить ее? Если бы Рауль был рядом, она не испытывала бы такой тревоги и могла бы без всякого страха встретиться с дюжиной леди Крейл.

Угрожающе сверкнув глазами, Хашим повернулся к Харриет:

– Этот сын собаки не позволил нам с вами войти, пока не поговорит со своей хозяйкой.

Железная калитка закрылась перед ними, оставив их на удушающей жаре. Харриет вытерла лоб, чувствуя себя одновременно униженной и недостойной. Араб вернулся и неприветливо впустил их. Хашим с торжествующим видом свысока посмотрел на него, потом в восхищении окинул взглядом роскошный внутренний двор с прудом и фонтаном, который по размеру и великолепию намного превосходил фонтаны в резиденции паши, и на почтительном расстоянии пошел позади Харриет.

Горячие камни уступили место прохладной плитке, бело-голубые водяные лилии мягко покачивались на поверхности, кораллово-красные алоэ и группы густо-оранжевых цветов наполняли двор яркими красками, гигантские фиговые деревья и дикие финиковые пальмы давали тень. Никаких признаков темноглазых девушек с браслетами, как во владении паши, не замечалось. Слуги леди Крейл были одеты в униформу, их грудь наискось пересекала шелковая лента, на голове они носили тюрбаны. Одна за другой открывались складные двери в комнаты с чисто английским убранством – кресла, обитые дорогим бархатом, и стеклянные шкафы с книгами даже отдаленно не напоминали об Африке.

– Мое дорогое дитя! – Величественная женщина с добрыми глазами и теплой улыбкой, одетая в голубое платье, торопливо шла навстречу Харриет, шелестя нижними юбками. – Вы так неожиданно прибыли! Я уже несколько месяцев не получала известий от вашего отца. Садитесь, выпейте чаю. – Прохладная рука пожала руку Харриет и направила девушку к мягкому бархатному креслу.

– Ваше путешествие – такое тяжкое испытание! Я говорила вашему отцу, что это неразумно, но его невозможно было разубедить. Он утверждал, что вы достаточно сильны для суровых условий пустыни, и вы это доказали. Но я все равно устрою ему нагоняй за то, что он заставил меня так волноваться.

Она в ожидании оглянулась на все еще открытую дверь.

– Отца нет со мной, леди Крейл.

– Нет с вами?! – Леди Крейл в ужасе резко повернулась. – Мое дорогое дитя, что вы хотите сказать?

– Увы, леди Крейл, мой отец умер.

Глаза Харриет наполнились слезами.

– Умер! – Леди Крейл побледнела и, вытянув руку, схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. – Но где? Как?

Пошатываясь, она пересекла комнату и села.

– В пустыне. Туземцы украли наших вьючных верблюдов, и мы остались без провианта.

– Но это ужасно, ужасно. – Потрясенная леди Крейл смотрела на Харриет. – Ваш отец был очень хорошим человеком, он так много сделал в Каире и мечтал сделать то же самое здесь. О, не могу даже подумать об этом!

– Не думаю, что он сильно страдал от боли в конце. – У Харриет глаза блестели от слез. – Он ослаб от истощения, и смерть наступила быстро.

– Бедное дорогое дитя! – Леди Крейл потянулась и взяла руку Харриет в свои руки. – Какие мучения вы перенесли! – Выражение ее глаз изменилось, и она с любопытством спросила: – Но как вы пересекли пустыню без сопровождающих и без запасов? Как вы добрались до Хартума?

Харриет вспомнила ложь, которую Рауль преподнес паше, чтобы сберечь ее репутацию, – что она его кузина. Это была ложь, без которой теперь можно обойтись, ведь через несколько дней она станет женой Рауля, и это заставит молчать некоторые злые языки.

– Меня спас натуралист и географ, направлявшийся на юг.

– Мое дорогое дитя. – Тонкие черты леди Крейл отражали внутреннюю борьбу между облегчением и ужасом. – Вы говорите, что проделали путь из Нубийской пустыни в сопровождении всего двух джентльменов?

– Одного джентльмена, – с улыбкой на губах поправила Харриет леди Крейл.

– Но это ужасно! – Леди Крейл прижала руку к сильно забившемуся сердцу. – О, с вами могло что-нибудь случиться! Вы могли… могли…

– Мистер Бове – француз и джентльмен, часто бывающий в Каире и Александрии.

Харриет постаралась успокоить страхи леди Крейл.

– Бове? – пробормотала леди Крейл, став полной противоположностью той спокойной, уверенной женщине, которая встретила Харриет всего несколько минут назад. – Вы сказали – Бове?

– Да, мистер Рауль Бове. У него дом в Хартуме. Вы с ним знакомы?

– Нюхательную соль, – прошептала леди Крейл, смертельно побледнев и жестом указывая в сторону секретера розового дерева.

Харриет быстро встала и нашла нюхательную соль. Ей не приходило в голову, что известие о смерти ее отца может так подействовать на леди Крейл.

– Не нужно так расстраиваться, леди Крейл, – заботливо сказала она, вкладывая соль в дрожащую руку. – Мой отец умер в стране, которую любил, и предпочел бы смерть такую смерти на кровати в Челтнеме.

– Да. Конечно.

Леди Крейл старалась снова обрести силы.

– Что же касается меня, то мне больше повезло, и я за это очень благодарна судьбе.

– Вы, Харриет, разумеется, можете оставаться в этом доме столько, сколько пожелаете. – Легкий румянец начал возвращаться на щеки леди Крейл. – Однако лучше всего было бы сразу заняться организацией вашего возвращения в Каир, а затем в Англию, конечно, с подобающим сопровождением. Такая подготовка сложна и может занять много времени. К сожалению, в настоящее время консул в отсутствии.

– Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, леди Крейл. Я уверена, что все благополучно уладится само собой.

Скромность не позволила Харриет рассказать леди Крейл, что она выйдет замуж за Рауля Бове и больше не будет нуждаться в ее покровительстве; девушка решила, что будет лучше, если эту новость сообщит сам Рауль.

– Моя горничная проводит вас в приготовленную для вас комнату. – Леди Крейл нашла в себе силы позвонить в звонок. – Не сомневаюсь, вам понадобится отдых после ваших… ваших испытаний.

Харриет повернулась, чтобы попрощаться с Хашимом, но в большой комнате, кроме них двоих, никого не было.

– Что-то не так, Харриет? Вы не возражаете, что я называю вас по имени? «Мисс Латимер» звучит слишком холодно и официально, и во всей нашей переписке с вашим дорогим отцом мы всегда называли вас «Харриет», так что я знаю вас как Харриет.

– Мне больше нравится «Харриет», чем «мисс Латимер», – честно призналась девушка. – Я искала Хашима.

– Слугу Бове? Не беспокойтесь о нем. Ему дадут выпить прохладительного перед тем, как он вернется к хозяину.

Харриет было странно и обидно слышать, что о Хашиме говорят как о слуге, а не как о друге Рауля. Дождавшись прихода горничной, она последовала за ней наверх по пологой каменной лестнице в простую, но удобно обставленную спальню. Только позже, когда она умылась и переоделась в чистую одежду, которую ей дала леди Крейл, Харриет пришло в голову, что странно, почему леди Крейл называет Рауля просто «Бове», но она решила, что ослышалась. Такая грубость нехарактерна для леди, которая, несомненно, добра и внимательна.

С балкона ее комнаты Харриет был виден Нил, пеликаны и громадные аисты-марабу, вместе вышагивающие в тускло-коричневой воде, а дальше от воды не было ничего, кроме пустыни, тянущейся в обе стороны до самого горизонта.

Харриет интересовало, где Рауль, похож ли его дом в Хартуме на дом леди Крейл и как далеко он отсюда. Возможно, сейчас Рауль уже совсем близко.

Харриет вошла в комнату и закрыла ставни, а потом легла на кровать и наблюдала, как рой пылинок танцует в горячих лучах солнечного света, проникавших между деревянными рейками. Завтра она и Рауль смогут поговорить, не боясь, что их подслушивают Хашим или матросы. Завтра он сообщит леди Крейл, что хочет жениться, и с того момента их встречи станут узаконенными. Харриет улыбнулась и закрыла глаза. А еще Рауль должен попросить ее выйти за него замуж, хотя он, несомненно, считал такую просьбу ненужной: ее объятия, ее губы уже дали ему ответ.

К обеду леди Крейл переоделась в платье из изумрудного шелка, на шее и на запястьях у нее сверкали алмазы – за тысячу миль от цивилизации она выглядела так, словно принимала гостей в своем лондонском доме на Блумсбери-сквер.

– Харриет, сегодня за обедом нас будет пятеро: доктор Уолтер, немец и очень интересный джентльмен; его дочь Магдалина – она на год или два старше вас, но будет очень рада вашему обществу, и мой сын, Себастьян. – Она поправила безукоризненную прическу. – Я думаю, Харриет, будет лучше всего, если вы не станете упоминать о том, каким образом добрались до Хартума. Европейское поселение здесь мало, и это может быть… неправильно истолковано.

На Харриет было платье, которое ей принесла горничная: насыщенного розового цвета, с присборенной на талии юбкой, с модной низкой линией декольте и кринолином. Ей с трудом верилось, что она в Африке, а не на изысканном вечернем приеме в Челтнеме. Только смелый вырез платья доказал Харриет, что это действительно не Англия: в Челтнеме скромность была превыше моды, и такое декольте на платье восемнадцатилетней девушки никогда не допустили бы.

Доброта леди Крейл была безгранична, и если упоминание о путешествии в Хартум без сопровождения могло, по-видимому, доставить ей неприятные минуты, тогда Харриет не видела причин говорить о нем – все эти недоразумения исчезнут с появлением Рауля.

В столовой маленькие негритята разгоняли воздух длинными страусовыми перьями, а на белой скатерти сверкали серебряные приборы. Когда доктора Уолтера и его дочь представляли Харриет, доктор тепло и без любопытства посмотрел на девушку, а его дочь – по-кошачьи коварно. Причину такого холодного приема со стороны другой девушки Харриет поняла при появлении Себастьяна Крейла. Себастьян Крейл, молодой человек лет двадцати пяти – двадцати семи, был неоспоримо эффектным: гладко зачесанные блестящие волосы, безупречно подстриженные усы, удивительного серого цвета глаза, легко и часто улыбающийся рот приятной формы.

Магдалина провожала взглядом каждое его движение, а Харриет, чувствуя на себе откровенно заинтересованные взгляды Себастьяна Крейла, была в полном замешательстве от того, что на протяжении всего обеда он все свое внимание безраздельно уделял ей одной.

Харриет хотелось сказать Магдалине, что у той нет причин для беспокойства, что она не собирается поймать в ловушку Себастьяна Крейла, что ее сердце отдано другому и что через несколько часов она будет помолвлена.

Лишь легкая морщинка пересекала лоб леди Крейл, а в остальном хозяйка ничем не давала понять, что находит весьма неуместным откровенное восхищение своего сына дочерью Генри Латимера. Она спокойно объяснила своим гостям, что друзья проводили Харриет в Хартум и что девушка останется в консульстве.

– Путешествие с побережья в Хартум просто изумительно, не правдали, мисс Латимер? – спросил маленький немец, протирая столовой салфеткой свои очки без оправы.

– Оно чрезвычайно скучное, – объявила Магдалина, не дав Харриет ответить. – Не могу понять, почему папа настаивает, чтобы я оставалась здесь. У нас огромный дом в Штутгарте и чудесный летний домик в Баварских Альпах. Вам нравится Бавария? – обратилась она к Себастьяну, пока слуги подавали гостям охлажденный суп.

– Симпатичный город, – ответил Себастьян, не отводя взгляда от туго заплетенных золотых кос.

– Бавария! – прошипела Магдалина, и в ее кошачьих глазах появилось злобное выражение, когда она поняла, что не может привлечь его внимание.

– О да, конечно.

Он даже не потрудился обернуться к ней.

Откуда только появилась эта гостья его матери? Мать сказала ему, что Харриет дочь миссионера, но Себастьяну с трудом в это верилось, ее грация и манера держать себя были совершенно естественными. Несомненно, мать просто старалась оградить его от еще одного эмоционального переживания. Он старался вспомнить, кто жил в Каире и Александрии. В последнее время там находились герцог и герцогиня Стэтлоун. Но была ли у них безрассудно смелая дочь? Ему казалось, что нет. Но кто бы она ни была, она очаровательна. За супом последовала рыба, и Себастьян, отхлебнув охлажденного вина, размышлял. Бове мог знать, Бове все знает.

– Вы слышали, что сегодня днем прибыл Рауль Бове? – обратился он сразу ко всему столу. – Теперь все пойдет гораздо быстрее.

– Я удивлена, что вы произносите его имя, – с отвращением заметила Магдалина. – Этот человек – распущенный вероотступник.

– Распущенный – несомненно, но он не заслуживает называться вероотступником, – возразил ей отец.

Харриет с трудом могла поверить своим ушам, и ее глаза вспыхнули огнем.

– Он не заслуживает ни одного из этих эпитетов! – с возмущением воскликнула она и, положив нож и вилку, обвела всех взглядом. – Он мужественный человек и джентльмен. Он был очень добр ко мне, и я не позволю, чтобы его так грязно порочили.

Леди Крейл зажмурилась и заметно поникла на стуле. Доктор Уолтер, Магдалина и Себастьян с удивлением уставились на Харриет.

– Никогда в своей жизни Бове не был добр к женщине, – в конце концов заговорил первым Себастьян. – Он не знает, что это такое.

– Говорят, он добр к своей маленькой рабыне, – хмыкнул доктор Уолтер.

А Магдалина просто передернулась от отвращения.

– К рабыне? – Харриет в недоумении посмотрела на доктора Уолтера. – Вы хотите сказать, что у Рауля Бове есть рабы?

– В Хартуме у всех есть рабы, – беззаботно отозвался Себастьян. – Только другие в отличие от Бове не выставляют это напоказ.

– Разумеется, они не выводят своих местных любовниц на всеобщее обозрение, – согласился доктор Уолтер.

Харриет почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, и в ушах у нее так громко застучало, что она едва услышала собственный голос, произнесший:

– Любовниц?

Ее глаза расширились, дыхание превратилось в хриплые вздохи.

– Доктор Уолтер несправедлив к нему, – заметил Себастьян, отпив еще вина. – У Бове только одна любовница – черкешенка Наринда.