Текст книги "Быть вместе"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Харриет не обращала внимания на Себастьяна Крейла, кричавшего, чтобы она придержала лошадь и подождала его. Из-за Рауля Бове она будет вынуждена покинуть Африку, ничего другого ей не остается – если только она не выйдет замуж за Себастьяна Крейла.
Эта мысль просто ошарашила Харриет, у нее перехватило дыхание. Он что, на самом деле несколько минут назад сделал ей предложение? И если да, то почему? Она не давала ему никакого повода, не намекала, что такое предложение будет охотно принято. Себастьян Крейл красив, обходителен, исключительно хорошо воспитан и, несомненно, наследник состояния. Однако он не заставлял ее сердце биться быстрее или ее нервы трепетать, как это делал отвратительный Рауль Бове. Поцелуй Себастьяна был особенным только своей неожиданностью, тогда как каждый поцелуй Рауля обжигал саму ее душу. Не могло быть и речи о браке с Себастьяном Крейлом – и вообще с кем-либо. Ее судьба – остаться старой девой, жить в Челтнеме, вести разговоры о шляпках, о платьях и таить снедающую ревность к девушке-рабыне, купленной на помосте аукциона.
Глава 7
Себастьян галопом влетел во внутренний двор, когда Харриет уже спешилась, и, быстро соскочив с лошади, широкими шагами подошел к ней.
– Я не думал, что слова Бове так расстроят вас. Он не имел в виду ничего, кроме того, что сказал. Оскорбительное поведение вполне естественно для него.
– Это мне хорошо известно! – Харриет старалась держать себя в руках.
Себастьян не знал, что Харриет знакома с Бове, и нахмурился, но не стал об этом задумываться, у него были другие, более важные вещи, о которых следовало подумать.
– Харриет, – нежно заговорил он, снова протягивая руки к ее руке, – вы будете ждать меня здесь, в Хартуме, или вернетесь в Англию и будете ждать меня там?
– Я вообще не буду ждать вас, мистер Крейл.
Харриет в отчаянии взглянула на Себастьяна.
На его лице с тонкими чертами отразилось замешательство.
– Я высоко ценю ту честь, которую вы оказали мне, попросив стать вашей женой, – натянуто продолжала Харриет, так и не забрав у него свою руку, – но у меня нет желания выходить замуж.
– Я прекрасно осознаю разницу положений, которые мы занимаем в обществе. – Он улыбнулся, чтобы подбодрить Харриет. – Я все обдумал, и меня это не беспокоит.
– Очень благородно с вашей стороны, мистер Крейл.
У Харриет слегка поднялись уголки рта.
– Чем скорее мы сообщим эту новость, тем лучше. Будет буря и слезы, но совсем недолго. Моя мать уже несколько лет убеждает меня жениться. Этот брак будет не тем, какого она ожидает, но постепенно она с ним смирится.
– Вы меня неправильно поняли. – Харриет подняла к нему несчастное лицо. – Я отклонила ваше предложение не потому, что вы сын лорда, а я дочь миссионера. Я не приняла его потому, что действительно не имею желания выходить замуж.
– Но, Харриет, я люблю вас.
На Лице Себастьяна было написано недоумение.
– Вы ведь почти не знаете меня, мистер Крейл, – с едва заметной улыбкой отозвалась она.
– Я знаю достаточно, чтобы мне хотелось видеть вас своей женой.
– Мне жаль.
Весьма решительно высвободив руку из его рук, Харриет быстро вошла в прохладу консульства, а Себастьян в растерянности продолжал смотреть ей вслед.
Вместо того чтобы прыгать от радости и благодарить, она его отвергла! Его! Себастьяна Крейла! Человека, которого в высших кругах общества считали завидным выигрышем в брачных играх! В нем родилось новое чувство. Он попросил Харриет выйти за него замуж, потому что эта идея ему понравилась, а отказ девушки всколыхнул более сильные, более глубокие эмоции. Мисс Харриет Латимер – это редкость, и он будет дураком, если отпустит ее. До его отбытия с экспедицией оставалось еще три дня. Неужели за три дня такой ловкий человек, как он, не сможет завоевать сердце мисс Латимер? Он слишком поторопился со своим предложением, ведь он никак не подготовил ее, не ухаживал за ней. С вновь обретенным оптимизмом Себастьян отправился в свои комнаты.
На протяжении следующих трех дней Харриет чувствовала себя в осаде. Ее комната была завалена цветами; Джейли ежечасно приносила на серебряном подносе любовные послания; в качестве подарка Харриет был преподнесен бриллиант, подобного которому она никогда прежде не видела, но она его решительно вернула. У Харриет был единственный способ спастись от ухаживаний Себастьяна Крейла – оставаться у себя в комнате. Со своего балкона Харриет был виден берег реки, и после поездки на причал она с легкостью могла различить три лодки, которые готовили для длительного путешествия на юг. Когда Джейли спросила, не нужно ли ей чего-нибудь, Харриет не задумываясь попросила бинокль. Бинокль с выгравированными на нем ее инициалами был доставлен тотчас же – подарок от Себастьяна, который она на сей раз не вернула немедленно. Ненавидя себя за собственную слабость, Харриет много часов простояла, наблюдая, как грузили ящики и бочонки с провизией; как доктор Уолтер торопливо поднимался на борт с секстантами и барометрами, которые она видела у него в комнате; как Рауль Бове носил на судно книги и плотно скрученные рулоны, которые, вероятно, были картами. Так и ее отец готовился бы к экспедиции, если бы был жив. И она была бы с ним. С тяжестью на душе Харриет продолжала наблюдать, пока не стало темно.
Когда приблизился день отплытия, Себастьян передал через Джейли страстную записку, а затем, к ужасу матери, лично постучав в дверь комнаты Харриет, попросил девушку хотя бы на короткое мгновение увидеться с ним. Харриет отказалась.
Поздним вечером накануне дня отъезда у Себастьяна пробудилась надежда. Решив, что Харриет вела себя так непреклонно, потому что ей не разрешили вместе с ним участвовать в экспедиции, он отправился к Раулю Бове. К ужасу остальных членов экспедиции, между ними едва не состоялся обмен ударами еще до отбытия экспедиции из Хартума, а потом Себастьян в ярости и отчаянии вернулся в консульство и к двери в комнату Харриет.
– Я сделал все, что в моих силах, стараясь настоять на том, чтобы вы отправились с нами, – беспомощно сообщил он. – Бове непреклонен. Он говорит, что ни у одной женщины не хватит сил для такой экспедиции, и, боюсь, он прав. Вы можете подвергнуться опасности, а я скорее умру, чем допущу это.
Ничего не ответив, Харриет смотрела из комнаты на темную реку и на белеющие паруса лодок.
Себастьян застонал. У него был выбор: он не обязан отправляться на юг, он мог остаться в Хартуме и продолжить свои ухаживания за Харриет, он даже мог вернуться с ней в Англию. Сомнения разрывали его на части. Даже если он останется, это совсем не давало гарантии, что Харриет согласится стать его женой. Ее упрямство на сей счет было за пределами его понимания. А если он не отправится в путешествие с Бове, то лишится своего единственного шанса заработать славу. Бове был самым лучшим руководителем и самым отважным исследователем из всех, кто когда-либо предпринимал попытки найти исток Нила. Если кто-то и мог добиться успеха, то это Рауль Бове. И в тот момент он, Себастьян Крейл, будет стоять с ним рядом, и его, Себастьяна Крейла, имя будет записано в книги мировой истории.
– До свидания, Харриет, – сдавшись, сказал он сквозь закрытую дверь. – Я найду вас в Англии, когда вернусь.
Почувствовав, что осада на ее сердце наконец снята, Харриет открыла дверь и мягко сказала:
– До свидания, Себастьян. Я буду молиться, чтобы вы вернулись невредимым.
Выразительно глядя на девушку, он на мгновение крепко сжал ей руку и ушел, а Харриет, закрыв дверь, снова вернулась на теперь уже темный балкон.
Магдалина любила Себастьяна; Себастьян любил ее, Харриет; она любила Рауля Бове, а Рауль Бове любил свою маленькую черкешенку. Завтра он навсегда уплывет из ее жизни, и она больше никогда никого из них не увидит. Себастьян Крейл не вернется в Англию за ней. Это ее отказ в ответ на его импульсивное предложение сделал ухаживания Себастьяна в последние дни такими настойчивыми. На самом деле Себастьян ее не любит; он забудет о ней в то мгновение, когда Хартум исчезнет вдали.
Харриет спала беспокойно. Если бы только Рауль позволил ей присоединиться к ним! Радость от такого путешествия помогла бы ей вытерпеть его присутствие. Харриет могла бы осуществить мечту отца, и его смерть не была бы совсем напрасной.
В ней боролись ярость и страдание. Как посмел Рауль отказать ей только потому, что она женщина и недостаточно сильна?! Разве она не доказала, что вынослива, когда путешествовала по жаре пустыни без еды, с умирающим отцом? Харриет сомневалась, что доктор Уолтер или Себастьян Крейл обладали подходящим телосложением.
Сон пришел к Харриет лишь на короткое время, с первыми лучами солнца она снова была на балконе и, подняв бинокль к глазам, пристально наблюдала, как ведут на борт величественного жеребца, принадлежавшего Раулю Бове. Когда пришла очередь мулов и верблюдов, появился Себастьян Крейл с когортой слуг, потом худой мужчина в очках приветственно помахал ему рукой и поднялся на палубу судна, а затем, к собственному удивлению, Харриет увидела, что прибыл молодой священнослужитель. Она всмотрелась пристальнее: вероятно, этот мужчина был естествоиспытателем или ботаником, потому что какую пользу такой экспедиции мог принести англиканский священник?
Ее сердце подпрыгнуло, когда Рауль, выйдя на палубу, сердечно приветствовал вновь прибывших. Даже на таком большом расстоянии Харриет чувствовала силу его притяжения. Рядом с этим мрачно красивым мужчиной, возвышавшимся над Себастьяном Крейлом, остальные вокруг казались лилипутами. Судно было готово к отплытию, и на палубе засуетилась команда туземцев. Дувший сильный ветер наполнил паруса, и большое судно, легко отчалив от берега реки, устремилось к середине широкого потока, а за ним более неповоротливо последовали две барки с припасами. Мужчины отправлялись в великое путешествие, а она, Харриет, оставалась исключительно по той причине, что она женщина.
Священник с белым воротничком и Себастьян, стоя на корме, махали группе зрителей, пришедших пожелать им удачи; джентльмен в очках исчез на нижней палубе.
Рауль стоял в одиночестве на носу, расставив ноги и сцепив руки за спиной. Он уходил – и через несколько минут исчезнет из виду. Что-то очень похожее на панику возникло внутри у Харриет, и она тяжело вздохнула.
С нижней палубы грациозно появилась стройная фигура. Она быстро, так что ветер подхватил и отбросил назад ее волосы, побежала через палубу туда, где стоял Рауль, и просунула руку ему под локоть. Сердце Харриет начало биться медленными тяжелыми толчками. Рауль отказался позволить ей участвовать в экспедиции на том основании, что она женщина, он лишил ее возможности исполнить заветное желание. Тем не менее женщина могла быть членом группы. Его заявление Себастьяну, что путешествие слишком опасно для Харриет, было не более чем ухищрением, чтобы не разрешить ей присоединиться к ним: Рауль не желал, чтобы ее присутствие мешало ему. У истока Нила будет стоять Наринда – Наринда, которую исток реки интересовал, вероятно, не больше, чем леди Крейл. Харриет почувствовала приступ ярости. На этот раз мистер Рауль Бове превзошел самого себя. Схватив чистое нижнее белье и сменную блузку с юбкой, Харриет поспешно скатала все вместе – больше ей ничего не нужно, на борт было погружено достаточно провизии, чтобы содержать целую армию. Потом она взяла револьвер, который ей дал Рауль и который незаряженным лежал у нее под кроватью, побежала вниз и через внутренний двор в конюшню. Лошадь не принадлежала ей, чтобы она могла ею распоряжаться, но Харриет это не заботило, животное будет возвращено – со временем.
Харриет быстрым галопом проскакала по пыльным, грязным улицам и выехала на открытое пространство. Справа от нее широко раскинулся Нил, и на нем хорошо были видны парусное судно и барки. Земля по берегам была болотистой, и Харриет пришлось свернуть в сторону и пробираться через рощу акаций с острыми короткими колючками, служившую единственным утешением для глаз на фоне бесплодной окружающей пустыни. Лодки подгонял сильный ветер, и Харриет очень скоро отстала. Но она знала, что в сумерках им придется бросить якорь, и решила, что догонит их или умрет.
В следующие часы Харриет казалось, что смерть будет ей единственной наградой за ее безрассудство. Жара была невыносимой, а Харриет даже не подумала взять с собой воду. Было очевидно, что лошадь не может бесконечно продолжать скакать галопом. Харриет понимала, что скоро ей придется замедлить скачку, а затем, когда пот потечет ручьями и с животного, и с всадницы, перевести лошадь на шаг. Далеко впереди она видела ослепительно белые паруса, и упрямство настойчиво подгоняло ее вперед: на ночь они должны стать на якорь, и если ей придется идти босиком, она все равно дойдет до них.
Это был самый длинный день в ее жизни: жара и мухи, грязь и изнеможение создавали ощущение, что он тянется бесконечно. Когда на пустыню опустилась ночь, Харриет обуяли новые страхи: она боялась животных, которые охотились на речных отмелях. Иногда она слышала скольжение крокодилов и звуки других диких зверей, которых не могла разглядеть. Для уверенности Харриет нащупала рукоятку револьвера. Если суда не бросят на ночь якорь, она погибла. Без воды у ее лошади не хватит сил, чтобы вернуться в Хартум, а она сама умрет одна в пустыне, как это едва не случилось с ней недавно. Когда слабое белое мерцание раскололо темноту, Харриет едва не разрыдалась от счастья и, заставив лошадь сделать еще одно усилие, поскакала к освещенному фонарем судну. Звук ее приближения вызвал суматоху, потом в нескольких дюймах от Харриет пролетела выпущенная из ружья пуля, а лошадь в испуге шарахнулась в сторону. Харриет вскрикнула, и в ответ со стоявших на якоре судов раздались громкие крики.
– Это всадник, а не животное! – услышала Харриет возглас доктора Уолтера.
– Это женщина! – раздался взбешенный голос Рауля, и затем Харриет увидела, как знакомая фигура спрыгнула с борта судна и зашлепала по воде к тростникам.
Плохо соображая от радости, Харриет спустилась со спины взмыленной лошади, и ей моментально с такой силой сжали плечи, что она вскрикнула от боли.
– Маленькая дурочка! Вы могли умереть прямо здесь!
– Я почти умерла, – откликнулась Харриет, беспомощно всхлипнув.
– Так бы вам и надо было! – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Если вы стараетесь сорвать мою экспедицию, то вы сильно просчитались.
– Сорвать?
Застыв от негодования, Харриет посмотрела вверх на Рауля.
– Крейл продолжит путь на юг, а не вернется с вами в Хартум!
– Но…
Слова замерли у нее на губах, потому что пальцы Рауля грубо вонзились ей в плечи.
– Мы не собираемся задерживаться или терять члена нашей группы, чтобы провожать вас обратно в безопасное место. Вы добились большего, чем ожидали, мисс Латимер! Вы хотели присоединиться к нам, теперь вы останетесь с нами.
Харриет захотелось громко рассмеяться. Она добилась своей цели, и, пока ее это устраивало, Рауль Бове мог строить догадки, какие ему вздумается.
– Но вы не будете продолжать свои любовные отношения с Крейлом, пока не закончится экспедиция. – Он сердито встряхнул ее. – Научная экспедиция не место для ухаживаний.
– Это распространяется и на руководителя экспедиции? – язвительно поинтересовалась Харриет, стараясь освободиться от его грубой хватки.
– В том, что касается вас, мисс Латимер, несомненно.
Он отпустил ее так внезапно, что Харриет чуть не упала.
– Боже мой! Что еще?..
Ничего не понимая, доктор Уолтер, пробившись через тростник и выйдя на берег, подошел к ним.
– Мисс Латимер все же будет путешествовать вместе с нами, – лаконично сообщил Рауль и, повернувшись, зашагал по воде к судну, не проявив ни малейшего намерения помочь Харриет.
– Дорогая мисс Латимер…
Маленькая ласковая рука доктора взяла Харриет под руку.
В темноте Харриет услышала, как Себастьян Крейл повысил голос, сначала от изумления, а потом от возмущения, когда Рауль сообщил ему сперва о ее прибытии, а потом о запрете продолжать любые нежные отношения между ними. Доктор Уолтер провел Харриет сквозь тростник в воде по колено, и тогда она ясно разобрала требовательные слова Рауля:
– Вы будете делать то, что я говорю, Крейл, и не задержите экспедицию, провожая мисс Латимер обратно в Хартум.
Священник с сочувственным видом наклонился над бортом и протянул Харриет руки. Харриет с благодарностью приняла его помощь, а когда ее ноги коснулись обшивки палубы, Себастьян уже был рядом с ней. Себастьян, как и Рауль, несомненно, неправильно истолковал мотивы ее поступка, но Харриет слишком устала, чтобы пускаться в дальнейшие объяснения, касающиеся ее поведения.
– Я устала, Себастьян, и хочу пить. У меня нет желания сегодня вечером с кем-либо разговаривать.
Харриет смутно отдавала себе отчет, что все заботятся о ней: рука доктора Уолтера не покидала ее плеч, пока он провожал ее на нижнюю палубу в каюту, очевидно, принадлежавшую ему самому; молодой англиканский священник втиснулся рядом с ним с соком лайма и печеньем; мужчина в очках, которому она еще не была представлена, принес ей успокоительный порошок; Себастьян, неподвижно стоя на пороге, говорил без умолку. Не было только Рауля. Когда джентльмены разошлись, Харриет заметила еще пару глаз, наблюдавших за ней, но в этих глазах не было ни заботы, ни дружелюбия – одна только неприкрытая ненависть.
Наринда быстро отвернулась, в свете фонаря мелькнула ее длинная накидка. Когда дверь каюты закрылась, Харриет, оставшись одна, легла на койку и закрыла глаза. Она добилась своей цели, так почему же не чувствует ликования? Она отправляется в путешествие, на которое прежде не отваживалась ни одна европейская женщина. Всего несколько недель назад от такой возможности ее сердце наполнилось бы радостью, а сейчас Харриет казалось, будто она способна чувствовать только боль. Она сомневалась, что Наринда будет спать одна на узкой койке; как раз сейчас она, наверное, снова с Раулем, наслаждается его обществом, его редкими улыбками, его ласками. Харриет сжала руки в крепкие маленькие кулачки: она знала, какова будет ситуация, и сочла ее предпочтительнее, чем возвращение в Англию. Значит, придется терпеть Рауля Бове и его черкешенку.
Это оказалось нелегкой задачей. Наринда не делала секрета из своих близких отношений с Раулем, и пока они плыли все дальше и дальше на юг, она много часов проводила на палубе, стоя на коленях у его ног.
Себастьян был убежден, что Харриет торопилась догнать экспедицию, потому что изменила свое намерение и в конце концов решила выйти за него замуж. Ее настойчивые утверждения, что это не так, сбивали его с толку и делали почти таким же раздраженным, каким был Рауль.
Доктор Уолтер все время оставался общительным, с огромным энтузиазмом говорил об их рискованном предприятии и приносил Харриет огромные коллекции растений и цветов для зарисовки. Преподобный Лейн попросил, чтобы его называли просто по имени – Марк, и, казалось, совмещал приличную дозу здравого смысла с мечтами об исследовании. Молодым человеком в очках был мистер Уилфред Фроум из Чичестера, чье участие в экспедиции спонсировало Лондонское королевское географическое общество.
На их парусном судне, хотя и значительно большем того, на котором Рауль и Харриет добирались до Хартума, все же было недостаточно жизненного пространства для семи человек, особенно при том, что многие из них почти не разговаривали друг с другом. Наринда никогда не снисходила до того, чтобы просто сказать Харриет «доброе утро». Рауль и Себастьян общались друг с другом только по необходимости, и их взаимная неприязнь заставляла остальных мужчин группы чувствовать себя неловко, тем более что они не имели представления о причине таких отношений. Холодность между Раулем и Харриет была очевидна всем: она огорчала доктора, озадачивала преподобного Лейна и ставила в тупик Фроума, а Себастьяна радовала. Репутация француза в том, что касалось женщин, была общеизвестна, и Себастьян считал, что Харриет проявляет здравый смысл, избегая его общества.
День за днем мощная река шириной в милю катилась на север через сухие, скудные земли, где ничто не нарушало однообразия, кроме жужжания бесчисленных насекомых и плеска волн в тростнике.
В конце второй недели доктор Уолтер почувствовал себя плохо и, сославшись на тошноту и головную боль, извинился и спустился вниз в маленькую каюту, которую делил с Уилфредом Фроумом, а вечером, когда они стали на якорь и приступили к трапезе, так и не появился.
Маленький доктор был не из тех, кто любит жаловаться, и Харриет остро кольнуло первое нехорошее предчувствие. Закончив еду, она сразу же спустилась к его каюте и постучала. С трудом узнаваемый голос запретил ей входить и попросил пригласить Рауля. Не обращая внимания на просьбу, Харриет открыла дверь. Добрые глаза доктора Уолтера стали дикими, его нещадно трясло, и от влажной кожи волнами исходил жар.
Бросив на него всего один взгляд, Харриет повернулась и побежала за Раулем. Тот все еще сидел за столом, откинувшись на спинку стула, а Наринда наливала ему кофе. Когда, подбежав к нему, Харриет в тревоге схватила его за руку, глаза у черкешенки вспыхнули, а Рауль в крайнем изумлении уставился на Харриет. С тех пор как он взял ее на судно, она еще ни разу даже не взглянула в его сторону.
– Доктор Уолтер, – побледнев, прошептала она. – Мне кажется, у него малярия.
– Мы ничего не можем сделать, – осмотрев доктора, сухо сказал он Харриет. – Он или выживет, или умрет.
– По-моему, – медленно произнесла она, глядя вверх в его мрачное, непроницаемое лицо, – вы самый холодный, самый бесчувственный человек из всех, кого я когда-либо встречала.
– Можете думать, что вам угодно, мисс Латимер. – Слабая улыбка на мгновение искривила его губы. – Мне на это наплевать.
Он снова отвернулся к койке и судорожно дрожащему человеку.
– Что вы собираетесь делать?
– Ухаживать за ним, – просто ответил Рауль и, повернувшись, с удивлением взглянул на девушку.
Харриет почувствовала, как у нее краснеют щеки. Она предположила, что его мало беспокоит здоровье доктора, что он тревожится лишь о том, как это повлияет на его экспедицию. Но она оказалась не права.
– В этом нет необходимости, – смущенно сказала она. – Ямогу делать все, что нужно.
Их взгляды встретились, юбка Харриет коснулась ног Рауля, и Харриет почувствовала, что краснеет еще сильнее.
– Когда вы собираетесь выйти замуж за Крейла? – спросил он, не сводя с нее пронзительного взгляда, будто позабыв о присутствии в маленькой каюте доктора Уолтера.
– Я вообще не собираюсь, – ответила она со всем достоинством, которое могла собрать.
– Почему? – Он свел брови и, подняв пальцем ее подбородок, вызывающе смотрел на нее. – Его мама не одобряет?
– Несомненно, так и было бы, если бы я приняла его предложение, – холодно ответила Харриет, хотя ее сердце отчаянно забилось.
– Вы ему отказали?
Рауль еще сильнее насупился. Харриет была так близко к нему, что от ее аромата кровь быстрее бежала у него по жилам.
– Почему?
– У меня нет желания выходить замуж, – произнесла она пересохшими губами, стараясь сохранить холодное безразличие, которое столь долго изображала, и понимая, что, если подвинется хотя бы на долю дюйма, ее тело прижмется к телу Рауля.
– Конечно, нет, – с насмешливой улыбкой сказал он. – Вам не нравится, когда к вам прикасаются, верно, мисс Латимер? Я забыл, как сердито вы требовали, когда рядом была леди Крейл, чтобы я до вас не дотрагивался, – его взгляд сместился к ее губам, – а сейчас с нами нет леди Крейл, мисс Латимер.
И не успела она протестующе вскрикнуть, как он, притянув ее к себе, стал неистово и со знанием дела целовать, не замечая хрупкую фигуру в накидке, скользнувшую прочь в темноту.
Напрасно Харриет сопротивлялась, Рауль не отпустил ее до тех пор, пока сам не решил это сделать.
– Когда-то я верил, что такие поцелуи идут из вашего сердца, мисс Латимер. – Он бесстрастно смотрел на нее. – Я обманулся, у вас его нет. Себастьяну Крейлу больше повезло в его неведении.
– Вы наглец, – прошипела она и изо всей силы, которая у нее нашлась, дала ему пощечину.
– А вы себялюбивы, – мрачно усмехнулся он. – Ваше единственное желание – это слава первооткрывателя истока Нила. Ради этой цели вы использовали и меня, и Крейла. Но мной вы больше не воспользуетесь, мисс Латимер.
Она возмущенно вскрикнула, но он, крепко взяв ее за плечи, вытолкнул за дверь каюты.
– Пришлите ко мне Наринду, – отрывисто приказал он. – Мне нужна вода и настойка опия.
Харриет почувствовала, что дрожит не меньше больного доктора, а ее губы распухли и горят от поцелуев Рауля. Как он посмел обвинить ее в себялюбии? Она не делала ничего такого, чего не делал бы любой другой участник экспедиции. Рауль высокомерный, жестокий и чрезвычайно несправедливый. На протяжении последних недель Харриет старалась убедить себя, что страдала от подростковой влюбленности и что теперь избавилась от нее. Но одним страстным объятием Рауль навечно разрушил эту иллюзию. Ее чувства к нему всегда были слишком сильны, чтобы она могла ими управлять.
– Мистер Бове хочет, чтобы в каюту доктора принесли воду и настойку опия, – сказала Харриет, подойдя к Наринде, которая зашивала одну из тонких, отделанных кружевом рубашек Рауля.
Подняв взгляд от работы, Наринда посмотрела на Харриет с такой злобой, что та непроизвольно попятилась.
– Ты его не получишь. Ты никогда его не получишь!
Плавным, кошачьим движением поднявшись на ноги, она быстро пошла выполнять распоряжение Рауля, а Харриет, пораженная силой ее чувства, осталась стоять, дрожа от возмущения.
– С этого времени мы по вечерам будем становиться на якорь в середине реки, – объявил Рауль, когда наконец вышел из каюты доктора. – Возможно, там не так много москитов.
– Что с доктором Уолтером?
Серые глаза Себастьяна выдавали почти паническую тревогу.
– Болен, – отрывисто бросил Рауль.
Наринда, скользнув к нему, что-то шепнула по-арабски и, быстро взяв под руку, с победоносным видом посмотрела на Харриет.
Харриет отвернулась. Каким образом она себя выдала? Откуда эта девушка узнала о ее чувствах к Раулю?
– Ночью я останусь с доктором Уолтером, – сказала Харриет и, не дожидаясь разрешения, отошла так быстро, что ее юбка закружилась вокруг лодыжек.
Когда Рауль ушел, маленькая черкешенка вскоре тоже оставила больного. Ее поведение в присутствии Рауля заметно отличалось от того, как она вела себя в его отсутствие. Ее брань, адресованная команде туземцев, когда Рауль не мог ее слышать, забавляла и Себастьяна, и мистера Фроума, но печалила Марка Лейна, считавшего, что девушке следует проявлять больше христианского милосердия, и возмущала Харриет. Молодая девушка была настоящей ведьмой и нисколько не уважала чувства других людей, ее мягкие слова, могли в мгновение ока превратиться в ядовитый выговор. Как мог Рауль поддаться ее обману? Возможно, он ничего не знал об этой стороне характера Наринды, а если знал, то его это не заботило. Харриет протерла пылающий лоб доктора Уолтера.
День ото дня состояние доктора ухудшалось. И день ото дня окружающий воздух становился более влажным, берега более зелеными, мухи более назойливыми. Река больше не текла свободно, а рассекалась островами плывущих по поверхности обломков и тины, и продвижению судов теперь мешала гниющая растительность. Туземцы, ведущие и их судно, и барки, все чаще отказывались подчиняться, и Рауль все свое внимание уделял тому, чтобы держать под контролем все свои суда.
– Я умираю, – сказал Харриет доктор в момент просветления. – Умираю!
– Глупости.
Даже для ее собственных ушей такой оптимизм прозвучал лживо.
Когда дверь каюты отворилась и вошел Рауль, Харриет застыла. К ее ночным бодрствованиям у постели доктора постепенно добавились и дневные дежурства тоже. Харриет не спала по-настоящему около недели, ее одежда была измятой и несвежей, лицо осунулось и побледнело, влажные пряди волос прилипли ко лбу и свешивались на щеки.
– Сколько времени прошло с тех пор, как вы спали? – отрывисто спросил Рауль.
– Не знаю. Дня два… три…
– Я полагал, Наринда помогает вам.
В измученных глазах Харриет промелькнуло удивление. Черкешенка не появлялась в каюте с тех пор, как Рауль вышел оттуда.
– Я велел ей менять вас каждые восемь часов. Она этого не делала?
Рауль плотно сжал губы.
Конечно же, черкешенка этого не делала, но Харриет не собиралась опускаться до уровня мелочности Наринды и устало ответила:
– Я предпочитаю сама ухаживать за доктором.
– Вы вот-вот лишитесь сознания. – Голос Рауля был полон такого глубокого чувства, что Харриет вздрогнула. – Идите к себе в каюту и отдохните. Я побуду с доктором.
– Но Наринда…
– Наринда – неподходящая компания для умирающего человека, – резко перебил ее Рауль.
Харриет бросила испуганный взгляд на доктора Уолтера: он был без сознания и дрожал, его одежда и постельное белье намокли от пота.
– Я прилежно ухаживала за ним, как за собственным отцом, – прерывающимся голосом сказала Харриет.
– Вы молодец. – Строгая линия его губ смягчилась, и Рауль положил руку на плечо Харриет. – Теперь отдыхайте.
Харриет удивленно взглянула на Рауля, в его теплые и выразительные глаза, и почувствовала, как снова поддается его странному обаянию. Рука на плече удерживала ее, и Харриет вспомнила их последнюю стычку в этой самой каюте: обидные слова – грубый поцелуй.
– Харриет.
Его голос стал хриплым, и Рауль привлек ее к себе.
– Отпустите меня.
Высвободившись из его рук, она побежала в свою каюту и, закрыв за собой дверь на замок, прислонилась к ней, ощущая биение сердца. Боже правый, она чуть не бросилась добровольно в объятия Рауля. Даже присутствия его любовницы недостаточно для того, чтобы удержать ее от соблазна. В будущем она должна следить, чтобы никогда не оставаться наедине с Раулем. Она будет искать общества Марка Лейна и не станет проявлять такого безразличия к Себастьяну, чье ухаживание по крайней мере было пристойным. Мучительные мысли Харриет утонули во сне, приносящем забвение.
Когда Харриет проснулась, уже наступил вечер. Сменив грязную одежду на чистую, она тщательно расчесала щеткой волосы и скрутила их в тугой узел на затылке. Отдых пошел ей на пользу, ее лицо уже не было таким бледным и измученным.
На палубе она нашла Себастьяна и Уилфреда Фроума, которые курили сигары и обсуждали увеличивающееся количество растений и тины, в которое входили суда.
– Мистер Бове еще с доктором Уолтером? – спросила Харриет у Марка Лейна, который, сидя за самодельным столом, вычислял расстояние, пройденное за этот день.
– Да. – Он отложил перо. – Боюсь, надежда на то, что доктор выживет, очень мала.
