Текст книги "Быть вместе"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Что вы думаете о Бербере теперь, когда прибыли сюда? – спросил Рауль.
Перед ними были разбросаны высушенные солнцем хижины, а дальше виднелась группа одноэтажных строений из самодельных кирпичей. Харриет моргнула, а когда они подъехали ближе, смогла рассмотреть, что на немощеных улицах полно мусора, голодных собак и детей с вздувшимися животами.
– Это Бербер?
В крайней растерянности, Харриет оглянулась вокруг; у нее на лице было написано недоверие, а в голосе звучал ужас.
Рауль кивнул.
– Но он такой… примитивный!
Рауль сдержал улыбку, а Хашим, по-видимому, обиделся.
– Хартум не многим лучше.
Жара и запахи были невыносимыми, и Харриет почувствовала внезапную тошноту. Хартум должен быть лучше, чем Бербер, непременно должен.
Хижины остались позади, и на секунду Харриет показалось, что они втроем покидают Бербер так же стремительно, как въехали в него. Несмотря на то что она устала и оставалась почти без сил, она обрадовалась этому, потому что казалось невероятным, чтобы Бербер мог предложить им какое-либо подходящее пристанище.
– Мы надолго остановимся у паши? – услышала она, как Хашим по-английски спросил у Рауля.
– Надень. Самое большее – на два. Мне нужно сменить лошадь и купить еще одну для мисс Латимер. И еще необходимо пополнить запасы. Нам понадобится несколько вьючных верблюдов.
– Обо всем договорено, эфенди. Я получил от паши еще хинин. Есть настойка опия, ромашка, лимонная кислота и сироп.
– А остальное?
– Бренди, сигары и мыло уже уложены в ящики и ждут только вашего прибытия.
Мыло! Одно это слово вызвало у Харриет слабость от предвкушения удовольствия. Они приближались к окруженному пальмами саду и находившемуся в глубине дому, который хотя и был одноэтажным, выглядел намного более солидным, чем те, мимо которых они проехали.
– Это будет ваше первое представление местному обществу, – серьезно сказал Рауль. – Ради сохранения вашей репутации, мисс Латимер, позвольте давать объяснения мне.
Его лицо было мрачным и отчужденным, без всякого намека на теплоту, которая светилась на нем, когда он назвал ее «Харриет». Его холодное безразличное поведение предназначалось для того, чтобы защитить ее репутацию. Взглянув мимо него на Хашима, она все поняла, и в ней всколыхнулась тревога.
Когда они въехали, их окружило сборище взбудораженных слуг, и Харриет догадалась, что причиной любопытных и восхищенных возгласов явилось ее присутствие. Пока Рауль вел ее сквозь галдящую толпу в прохладу внутреннего двора, ее юбку постоянно трогали и гладили руками. Во дворе убаюкивающе плескались фонтаны, а бывшие там темнокожие девушки в легких одеждах, в чадрах, скрывающих лица, с золотом на запястьях и лодыжках быстро куда-то побежали. Харриет с любопытством посмотрела им вслед. Слуги, которые забрали у них лошадь и багаж, были одеты плохо, кем же тогда были эти девушки? Она не успела спросить об этом у Рауля, потому что перед ними наперегонки потянулись энергичные руки, борясь за честь открыть двери в роскошно обставленную комнату.
Харриет, за столь долгое время привыкшая к ослепляющей монотонности песка и неба, зажмурила глаза при виде шикарного бархата, позолоты и чистого золота. Несмотря на бедность Бербера снаружи, паша жил в роскоши, не сравнимой ни с чем. Чтобы приветствовать их, паша встал. Это был крупный мужчина, и его огромный объем еще более подчеркивался алым шелковым поясом. Его короткие толстые пальцы были унизаны кольцами, волосы умаслены и приглажены, длинные усы закручены вниз. Позади него висел флаг с красным полумесяцем – флаг Оттоманской империи.
– Добро пожаловать, капитан Бове.
Он раздавил сигару в пепельнице из оникса и пухлыми вялыми руками взял сильную руку Рауля. Затем его маленькие черные глазки окинули взглядом Харриет с головы до пят с таким выражением, от которого у нее по спине пробежала дрожь отвращения.
– А кто эта прекрасная леди?
Ее маленькая рука тотчас утонула в его потных ладонях, и Харриет ощутила тяжелый запах одеколона.
– Мисс Харриет Латимер, – спокойно ответил Рауль. – Она с отцом направлялась в Хартум. К сожалению, здоровье мистера Латимера оказалось недостаточно крепким для условий их путешествия, и он умер.
– А-а… – Черные глазки заблестели, как бусинки. – Значит, молодая леди теперь без защиты?
– Не совсем так.
Рауль сбросил свое арабское одеяние и остался непринужденно стоять в рубашке и брюках, пока маленький мальчик-негр, одетый в униформу, наливал ему большую порцию виски.
– Я сам буду сопровождать мисс Латимер в Хартум.
– Думаю, это было бы чрезвычайно неразумно, капитан. – Паша неохотно выпустил руку Харриет. – Молодая леди только что пережила ужасные потрясения. Ей нужно отдохнуть и оправиться, прежде чем продолжать путь на юг, а вы, как я понимаю, намерены отбыть почти немедленно.
– Именно так. – Рауль выпил виски и налил себе еще. – Мой слуга уже сделал все необходимые приготовления, и я отправлюсь, как только куплю свежих лошадей.
– Тогда позвольте мне предложить, – проворковал паша, снова возвращаясь взглядом к золотым волосам Харриет, – чтобы мисс Латимер оставалась здесь, в Бербере, пока не отдохнет. Это было бы более… подходящее решение.
– Я так не думаю.
– Но, капитан! – Брови на мясистом лице паши поползли вверх. – Было бы крайне непристойно, если бы мисс Латимер продолжала путь в Хартум в сопровождении только вас и араба.
– Но не в данной ситуации. – Рауль через комнату встретился взглядом с Харриет, и ей на краткое мгновение показалось, что он собирается объявить ее своей невестой, но затем он спокойно продолжил: – Понимаете, мисс Латимер и я кузены.
– Я не знал, что у семейства Бове есть родственные связи с Англией.
В голосе паши чувствовалось откровенное недоверие.
– Крупные семейства имеют много ветвей, – хладнокровно ответил Рауль и прибавил: – Я был бы благодарен, если бы сейчас моя кузина могла воспользоваться услугами ваших женщин. Ей необходимо вымыться и переодеться. А мы тем временем, пожалуй, могли бы обсудить покупку двух жеребцов.
Харриет тщетно старалась поймать его взгляд, чтобы дать понять, что у нее нет вещей, чтобы переодеться. Кроме того, как бы ни мечтала она о ванне, мысль о том, что в такой странной и пугающей обстановке ей придется куда-то идти с армией женщин, наполнила ее тревогой. А Рауль как будто нарочно отводил взгляд от ее умоляющего лица.
Паша повелительно хлопнул в ладоши, и в комнату вошло десятка два украшенных драгоценностями женщин в чадрах. Паша ласково говорил с ними по-турецки, но его взгляд оставался прикованным к Харриет, даже когда она неохотно уходила с девушками из комнаты.
Рауль, отлично понимая намерения паши и прекрасно зная об отверстиях для подсматривания, которые существовали в каждой комнате и не позволяли никому уединиться, завел утомительно долгий разговор о своих требованиях к свежим лошадям. Он не собирался выпускать сладострастного пашу из своего поля зрения до тех пор, пока Харриет не вернется, соответствующим образом одетая.
Позвякивая браслетами на тонких запястьях, темнокожие девушки проводили Харриет обратно через внутренний двор и привели в помещение с высокой крышей, где находилась ванна, по размеру достаточная одновременно для всех них, которую уже наполняла старшая, более полная женщина. У Харриет закружилась голова, когда она попыталась сосчитать количество слуг в штате паши: это целая толпа, которая вела ее и Рауля в зал, маленький мальчик-негр, хихикающие, щебечущие девушки не старше ее самой – а теперь еще новые!
Девушки добавили в воду благовонные масла, рассыпали по поверхности лепестки цветов, а затем с добродушным смехом начали снимать с Харриет одежду. Было очевидно, что ей не дадут остаться в одиночестве, чтобы помыться. Сначала Харриет энергично сопротивлялась, но это только разжигало их веселье. В конце концов, смирившись с поражением, она сама сняла пропитанные пылью нижнюю сорочку и нижнюю юбку. Затем она ступила в восхитительную, горячую, душистую воду и распустила волосы, которые, сияющей волнистой массой упав ей на плечи и заструившись вниз по спине, исторгли у девушек вздох недоверия и зависти. Потом ей дали мыло, и пока она мылась, девушки, теснясь вокруг огромной ванны, переговаривались и пересмеивались, напоминая стайку птиц с ярким оперением.
Смыв с волос недельную пыль, Харриет почувствовала себя чистой и свежей, но, к ужасу девушек, категорически отказалась от крепких благовоний, которыми они усиленно предлагали воспользоваться. Она оглядывалась в поисках своих вещей, чтобы снова одеться, но напрасно. Опять зазвучали усмешки, и ей подали восточный халат из тонкого переливчатого шелка, расшитый нежными серебряными цветами, а застегивающиеся доверху сапоги заменили бархатными туфлями. Ее волосы были еще слишком сырыми, чтобы закручивать в пучок, поэтому она оставила их свободно свисать по спине, и легкие завитки обрамляли ее лицо. Ощущая себя непривычно обнаженной, она согласилась, чтобы ее снова провели через внутренний двор со множеством фонтанов и проводили туда, где остались паша и Рауль. У двери девушки остановились, и Харриет внезапно охватил страх. Пусть они говорили на чужом языке, но они были одного с ней возраста и настроены дружелюбно, а паша с первого взгляда ей не понравился. Теперь Харриет захлестнул неописуемый ужас при мысли о том, что, когда она войдет в комнату, паша будет один, а Рауль ушел искать подходящих лошадей.
Маленький негритенок открыл дверь, она несмело вошла, и ее страхи тотчас утихли. Он ее не бросил. Он был таким же, каким она его оставила: в небрежно расстегнутой белой, богато отделанной кружевом рубашке, в обтягивающих брюках, заправленных в высокие, до колен, сапоги со следами песка. Рауль, несомненно, так же как и она, мечтал о ванне, но все же оставался с пашой. Харриет была ему благодарна, хотя и не понимала, почему это чувство возникло у нее. В просторном халате, ощущая, как ее маленькие высокие груди болезненно касаются тонкого шелка, она чувствовала себя непристойно выставленной напоказ. В тот момент, когда она вошла в комнату, глаза Рауля, прищуренные под бровями вразлет, потемнели, а маленький розовый язык паши при ее появлении начал быстро двигаться туда-сюда по нижней губе. Английская женщина была не просто красива – она была изумительно красива, и паша мгновенно решил, что, несмотря на грозного француза, проследит, чтобы она никогда не покидала Бербер.
– Пришлите ко мне моего слугу, – резко потребовал Рауль.
Когда Хашим вошел, у него округлились глаза при виде Харриет, одетой, словно она была одной из наложниц паши.
– Моей кузине нужна одежда, пригодная для путешествия. – Голос Рауля дрожал от негодования. – Пожалуйста, займись этим.
Хашим послушно вышел, а Харриет на мгновение задумалась, где он сможет достать такую одежду, к какой она привыкла.
– Вы, должно быть, разгорячены и устали, капитан Бове, – с трудом отводя взгляд от Харриет, заговорил паша. – Ванна приготовлена…
– Позже, – небрежно отмахнулся Рауль. – Однако мы оба голодны и хотим пить.
Харриет заметила, что паша злобно прищурился. Этот человек не любил Рауля, о чем Рауль, несомненно, знал, но, очевидно, это нисколько его не заботило. Кто он был такой, что мог требовать гостеприимства от человека, который так откровенно ненавидел его? Чин капитана не гарантировал того почтения, которое оказывал ему паша. Постепенно недоумение Харриет возрастало все больше. Она вспомнила, как при упоминании о его семье Рауль ответил, что крупные семейства имеют много ветвей. Кто такие Бове? Семейство, занимающее высокое положение? Не в этом ли причина того, что к нему относятся с таким почтением?
Они ели, сидя на бархатных подушках перед низким столом, на который поставили принесенные холодные закуски и свежие фрукты, а паша полулежал, то и дело пробегая взглядом по телу Харриет. Потупившись, она с удовольствием ела, мечтая о несколько другой компании. Рауль, сидевший рядом с ней, чувствовал себя на надушенной подушке так же непринужденно, как и на спине лошади. Харриет почти не уделяла внимания разговору, а лишь уловила, что местный губернатор был в отсутствии, и поняла, что именно это, несомненно, явилось причиной, побудившей Рауля воспользоваться гостеприимством паши.
Они еще не успели покончить с едой, как раздался почтительный стук в дверь; по команде паши маленький негритенок открыл дверь и впустил улыбающегося Хашима с хлопковой блузкой и льняной юбкой, торжественно лежавших у него на руках, и с парой сандалий из ремней в одной руке.
Харриет вскрикнула, не веря своим глазам, а Рауль остался возмутительно спокойным.
– Я был бы благодарен, если бы моя кузина могла сейчас же переодеться в свою одежду.
Это была не просьба, это был приказ.
Паша густо покраснел от негодования, но сделал знак двум из большого количества присутствовавших женщин.
– У моей кузины очень любознательный характер, – продолжал Рауль, не сводя с Харриет пристального взгляда черных глаз. – Она хочет осмотреть Бербер, прежде чем мы утром покинем его.
Паша уже с готовностью поднимался на ноги.
– Сопровождать ее будет мой слуга.
– В высшей степени неподобающе… В высшей степени…
Паша встретился с Раулем взглядом, и оттого, что там увидел, запнулся. Репутация Бове была прекрасно известна как в Египте, так и в Судане: он также мало ценил жизнь паши, как жизнь какой-нибудь бездомной собаки.
Харриет, ничего не понимая, собралась возразить, но один взгляд суровых непроницаемых глаз Рауля заставил ее промолчать, и она послушно вышла из комнаты, чтобы освободиться от надушенного шелка. Юбка и блузка были простыми и удобными. Собрав и крепко закрепив волосы на затылке, она разглаживала прохладный лен доходившей до лодыжек юбки и снова чувствовала себя мисс Харриет Латимер из Челтнема. Сандалии сначала показались ей странными, но были удобнее, чем ее высокие сапоги с застежками.
Когда Харриет переоделась, Хашим повел ее через невообразимо богатые комнаты, и она в первый раз заметила у него на поясе кривой кинжал. Снаружи, где их ожидали две свежие лошади, многочисленные слуги бросились было вперед, чтобы помочь ей сесть на лошадь, но Хашим выкрикнул слугам что-то, прозвучавшее для Харриет как ругательство, они отступили под бранью Хашима, и он подсадил ее в седло.
– Хашим, я на самом деле не хочу осматривать Бербер.
Харриет неподвижно замерла, снова оказавшись на невыносимой жаре полуденного солнца.
– Я это знаю, – усмехнулся он, – и не виню вас, мисс Харриет Латимер, английская леди, но это желание моего хозяина.
– Но зачем, если мне здесь нечего смотреть? – спросила девушка, когда они поскакали к заполненным нечистотами улицам.
– Возможно, и нечего, мисс Харриет Латимер, английская леди, – снова усмехнулся он, – но мой хозяин тоже хочет вымыться и отдохнуть.
– Я все же не понимаю…
– Мой хозяин не доверяет паше, – терпеливо объяснил Хашим. – Паша – человек, который любит женщин, многих женщин. Мой хозяин знает, что со мной вы будете в безопасности.
Харриет рассмеялась с радостью и облегчением. Значит, вот почему он приказал ей отправиться на полуденную жару – он ревновал. Это была новая мысль, и она понравилась Харриет. Хашим оставил без внимания выгребную яму Бербера и поскакал прочь от него к берегу реки. Широкий водный простор искрился, образуя бегущие вперед к берегу волны, и Харриет в восхищении смотрела на реку. Откуда она течет? Этот вопрос уже завладел ее мыслями настолько же крепко, как и мыслями ее отца.
– Хашим, известен ли кому-нибудь исток Нила? Может быть, местным?
– Он течет из самого сердца Африки, из мест, где не ступала нога человека, – покачав головой, ответил Хашим.
– И даже капитана Бове?
Хашим как-то необычно посмотрел на нее и, ничего не отвечая, сжал пятками бока лошади и направил ее в сторону от поросшего тростником берега, вынуждая Харриет последовать за ним.
Некоторое время они ехали молча, а затем Харриет спросила:
– Зачем паше столько слуг? Я насчитала больше пятидесяти. Ему, безусловно, не нужно так много.
– У паши нет слуг, – нахмурившись, ответил Хашим.
– Я говорю о слугах, Хашим, – с досадой повторила Харриет, думая, что он неправильно ее понял. – О мужчинах и женщинах, которые ухаживают за лошадьми и прислуживают, о девушках, которые водили меня мыться и переодеваться.
– Это рабы и наложницы.
У Харриет округлились глаза, и она чуть не задохнулась.
– Каждый паша имеет рабов и наложниц, – рассудительно пояснил Хашим.
– Но там их было множество, – возразила Харриет, чувствуя, что у нее начинает кружиться голова.
Девушки были не старше ее, а некоторые из них – моложе.
– Паша человек богатый, – пожал плечами Хашим. – Он может позволить себе купить много женщин.
– Этого нельзя допускать! – с неподдельным возмущением воскликнула она. – Это должно быть запрещено законом!
– Англичане делают все, что в их силах, – спокойно отозвался Хашим. – Но от этого мало пользы. В наших местах рабы были всегда, так почему вдруг должно стать по-другому?
– Потому что это неправильно, когда один человек принадлежит другому, как вещь, – с горячностью заявила Харриет. – Если бы я знала, моей ноги никогда бы не было в резиденции паши! Я лучше бы умерла с голоду! На этот раз пришел ее черед крепко сжать пятками бока лошади.
– Куда вы, мисс Харриет Латимер, английская леди? – окликнул ее Хашим, на мгновение пораженный взрывом ее гнева.
– К капитану Бове, – бросила она через плечо. – Я немедленно сообщу ему об истинном положении дел в резиденции паши! Когда он узнает, он даже ночь не проведет там!
Хашим вздохнул, предвидя неприятности грядущих дней. Было совершенно очевидно, что мисс Харриет Латимер, английская леди, ничего не знает о существовании в Хартуме рабыни его хозяина – черкешенки Наринды.
Глава 3
Харриет бешено скакала, и все ее существо пылало от гнева. Она сама скажет паше все, что думает о порядках в его доме! Впереди раскинулся Бербер, и, въехав в него, она ясно поняла, что найти дорогу до резиденции паши будет совсем не так просто, как казалось. Перед ней предстал лабиринт занесенных грязью переулков и улиц. Выбрав самую широкую улицу, она направила в нее лошадь, решив, что не должно составить труда определить местонахождение такого огромного здания, как дворец паши. На фоне жгучего голубого неба она увидела развевающийся флаг Оттоманской империи и уверенно направилась к нему. Если паша так открыто повесил флаг своей страны у себя в парадной комнате, то, несомненно, он установлен и у него на крыше.
Хашим, оставшийся далеко позади нее, разглядев, какую дорогу выбрала Харриет, стремительно поскакал вслед за ней, полный острой тревоги.
Улица сужалась, наполнялась народом, и Харриет, к собственному неудовольствию, пришлось перевести лошадь на шаг и бороться с незнакомым сильным запахом, грозившим лишить ее сознания. Бедно одетые женщины прекращали свою работу и в изумлении смотрели на нее, дети бросались к ней и окружали ее, так что она была вынуждена отгонять их прочь, боясь, как бы кто-либо из малышей не попал под копыта ее лошади. Флаг с красным полумесяцем, видневшийся за убогими строениями, становился все ближе и ближе. Наконец она свернула за угол по направлению к нему – и резко остановилась. Он развевался не над резиденцией паши, а над огромным скоплением бараков. Вместо женщин и детей ее неожиданно окружили мужчины: суданские солдаты, одетые в грубую одежду, в ту минуту как только увидели ее, с вожделением бросились бежать в ее сторону. За несколько секунд они окружили ее и загородили ей проезд, смеясь и что-то выкрикивая друг другу на непонятном ей языке, однако их намерение было совершенно ясным. Харриет изо всех сил старалась направить лошадь вперед, но десятки рук держали животное за голову, а другие руки, море их, хватали ее саму за ноги и за талию, стараясь стащить вниз.
– Отойдите от меня! Отойдите!
Она в бешенстве стегнула их кнутом, но этим только вызвала новый взрыв смеха.
Собравшиеся из переулков женщины и дети молча наблюдали. Хашим был бессилен, его лошадь оказалась стиснутой человеческими телами на другом конце толпы. Но когда раздались пронзительный крик девушки и ржание лошади и он поверх множества темных голов увидел, что Харриет тащат в сторону, Хашим, проворно спрыгнув на землю и извиваясь ужом, протиснулся сквозь собравшуюся толпу, но не к Харриет, а в другую сторону, и со скоростью газели помчался к резиденции паши.
– Уберите от меня свои руки! – взвизгнула Харриет, когда у нее выхватили кнут, а ее саму стали перебрасывать из одной пары грубых рук в другую.
Мужчины, стоявшие возле ее лошади, образовали круг и по кругу передавали Харриет друг другу, словно она была тряпичной куклой, а их менее удачливые приятели толкались и протискивались, чтобы лучше видеть происходящее, и подбадривали друзей, неистово хлопая в ладоши и топая ногами.
– Прекратите! Прекратите! Отпустите меня, пожалуйста! Пожалуйста!
Ее отчаяние только вызвало еще большее оживление, а когда у нее выпали шпильки и волосы рассыпались из строгой прически, веселье усилилось до предела.
Круг за кругом они вертели ее и передавали друг другу, и если бы не их сильные руки, Харриет упала бы. У нее кружилась голова, ее тошнило, и слезы потоком текли у нее по лицу. Шум, жара и ужас все нарастали. У нее с блузки оторвали пуговицы, и ее высоко вздымавшиеся груди скрывала только обшитая кружевом нижняя сорочка.
– Нет! Нет! – Она едва дышала. – Ради Бога! Нет!
Ее потянули за волосы, так что голова у нее откинулась назад, и чья-то рука торжествующе сжала ей грудь. Но в тот же миг прогремел револьверный выстрел, разогнавший по переулкам женщин и детей и оборвавший хлопки в ладоши и топот мужчин.
Ее тело еще крепче сжали, и грубые пальцы вонзились в мягкую плоть. В полубессознательном состоянии, с трудом сохраняя равновесие, потому что мир все еще кружился вокруг нее, Харриет увидела огромного жеребца и всадника, прокладывающих себе дорогу сквозь толпу. Рубашка Рауля была не застегнута у ворота, словно он одевался, когда Хашим прибежал к нему, брюки плотно обтягивали бедра, на ногах были высокие блестящие сапоги. Его глаза, холодные и жесткие, наводили ужас и казались более зловещими, чем дымящийся револьвер у него в руке.
На мгновение воцарилась тишина, потом раздались возмущенные крики и брань солдат, и кое у кого руки потянулись к ремням на поясе за висевшими там пистолетами.
– Бросьте оружие на землю или вы все до единого будете преданы военному суду и расстреляны!
Голос был подобен удару хлыста, властный и не допускающий возражений.
Пожимая плечами и сплевывая, мужчины начали расходиться, с неприязнью произнося имя Бове.
Харриет попыталась побежать к Раулю, но не смогла. Рука, обхватившая ее, сильнее сдавила ей грудь и прижала к невидимому ею телу. Бывшие участники сцены теперь наблюдали с безопасного расстояния, а стоявшие в центре круга Харриет и ее захватчик оказались в одиночестве.
Рауль больше ничего не говорил, даже не просил отпустить Харриет. Стоя на другом краю пыльной площади, он снова поднял револьвер и тщательно прицелился. Похититель Харриет цинично рассмеялся его жесту, а затем завопил от боли, когда попавшая ему в руку пуля раздробила кость и из раны хлынула кровь.
Харриет в разорванной блузке, пропитавшейся кровью схватившего ее негодяя, упала вперед и во весь рост растянулась на утоптанной грязной земле.
Судорожно вздрагивая, она откинула с лица спутавшиеся волосы и попыталась встать на ноги. Сквозь пот и слезы она увидела перед собой черные сапоги и почувствовала, как сильные руки подхватили ее и одним быстрым легким движением подняли над землей.
Хашим с серым от страха лицом наблюдал, как Рауль большими шагами пересек площадь и, не выпуская Харриет из рук, сел верхом на лошадь. Мужчины молча и угрюмо смотрели, как жертва Рауля каталась по земле и кричала от боли. У Хашима волосы на голове встали дыбом. Одно движение, один провоцирующий выкрик, и все сборище набросится на них. С надменным высокомерием Рауль направил лошадь к толпе, загораживавшей выезд, и не подумал остановиться, когда солдаты не изъявили намерения расступиться. Пальцы Хашима крепко сжались на рукояти кинжала, но затем, когда Рауль ясно дал понять, что собирается растоптать непокорных лошадиными копытами, солдаты расступились.
Харриет не видела никого из безмолвных зрителей, наблюдавших за их продвижением. Волосы закрывали ей лицо и грудь, руками она обхватила узкую талию Рауля, а голову положила ему на грудь, и даже когда они доехали до свежей зелени сада, Харриет все еще дрожала.
Бережно держа ее на руках, как держал бы ребенка, Рауль спустился с лошади и прошел через толпу возбужденно переговаривающихся слуг.
– Малинди!
Полная женщина, на несколько лет старше девушек с браслетами, вышла вперед из тени внутреннего двора.
– Позаботьтесь о моей кузине.
– Да, капитан Бове.
– Не оставляйте меня!
Харриет крепче обняла его за шею, ее губы приоткрылись и задрожали, явно выдавая ее страдание.
– Не бойтесь, – его голос дрогнул и стал более низким, – с этого момента вы будете в безопасности.
Он нес Харриет через внутренний двор и дальше по анфиладе прохладных высоких комнат. Малинди торопливо шла рядом. А позади Харриет видела пашу, отчаянно старавшегося идти с ними в ногу. Рауль проявлял к нему полное безразличие и не обращал никакого внимания на его вопросы и заверения. Пинком ноги в сапоге он распахнул дверь в комнату, внутри которой оказались гигантских размеров кровать, мраморные статуи, чаша для умывания с кувшином из тонкого фарфора и мягкие, обитые бархатом кресла.
Когда паша, запыхавшись и вытирая вспотевший лоб, появился на пороге, Рауль уже укладывал Харриет на невероятно мягкое ложе. При этом ее волосы скользнули назад, и стало видно, что кружево сорочки лишь слегка прикрывает ее соски. Рауль застыл, глядя вниз на багровые отпечатки грубых пальцев на нежной плоти, потом быстрым движением прикрыл ее шелковой простыней и с леденящим душу выражением лица поспешно вышел из комнаты.
Окликнув его по имени, Харриет попыталась встать, но Малинди мягко остановила ее:
– Вы должны поспать, мисс Латимер. Вам нужен отдых.
Харриет опустилась на подушки, в изумлении отметив, что рабыня обращается к ней на почти идеальном английском языке. Малинди обтерла ей лицо и руки прохладной водой и нанесла на грудь мазь.
– Кожа не повреждена, заражения не будет, – успокоила она Харриет.
Сила, которая поддерживала Харриет во время суровых испытаний в пустыне, теперь изменила ей. Харриет смогла лишь пробормотать благодарность и закрыла глаза, понимая, что принимает помощь от одной из тех самых рабынь, которых она еще совсем недавно твердо решила освободить.
Она проснулась при свете раннего утра, Малинди сидела в кресле и улыбалась.
– Вы долго и крепко спали.
– Да.
Харриет села и оперлась на подушки.
– Я принесу вам свежий хлеб, фрукты и кофе.
Малинди вышла из комнаты, а Харриет спустила ноги на пол. Она ощущала пульсацию в груди, багровые кровоподтеки потемнели, но, несмотря ни на что, она чувствовала себя здоровой и отдохнувшей. В изножье кровати лежала блузка с закрытым воротом и длинными рукавами – значит, Хашим снова ходил за покупками.
Кувшин был наполнен прохладной, пахнущей розами водой, и Харриет с удовольствием умылась, а потом уложила волосы и вместо разорванной блузки надела новую. На фоне тростниковой двери она заметила темный силуэт и открыла ее, ожидая увидеть Малинди, но там оказался Хашим. Он стоял, расставив ноги и скрестив руки, а на талии у него поблескивал кинжал. Повернувшись, Хашим улыбнулся ей обворожительной улыбкой, обнажившей все его гнилые зубы.
– Хорошо ли вы спали, мисс Харриет Латимер, английская леди?
– Очень хорошо. Благодарю вас, Хашим. Вы пришли ко мне?
– Пришел? – Он удивленно приподнял брови. – Не пришел. Я был здесь всю ночь. – Он похлопал по кинжалу. – Мой хозяин настаивает, чтобы вы все время находились под охраной.
Харриет почувствовала прилив удовольствия.
– Где сейчас ваш хозяин, Хашим?
– Он еще не вернулся.
– Не вернулся – откуда? – в тревоге воскликнула Харриет, и ее спокойствие улетучилось.
– С убийства сына собаки, который так оскорбил вас, – с жизнерадостной улыбкой сообщил Хашим.
– Но он уехал много часов назад! – Харриет, слабея, схватилась за дверь. – Вчера в полдень!
– Собака догадался о намерениях моего хозяина и убежал.
– Вы хотите сказать, что Рауль… – краска сбежала с еелица, – что ваш хозяин… охотится за человеком, чтобы убить его?
– Ну конечно, – радостно кивнул Хашим. – Сын собаки заслужил смерть. Если Аллах будет добр, мой хозяин, возможно, вернется с головой негодяя.
Харриет прижала руку к губам, чтобы сдержать возглас ужаса, а Хашим, неправильно истолковав ее испуг, заверил ее:
– Не волнуйтесь, мой хозяин убил много таких.
– Но ведь он географ! – порывисто возразила Харриет. – Он не солдат! Не убийца!
– Он мужчина, – просто сказал Хашим и отошел в сторону, чтобы пропустить Малинди с завтраком на подносе.
Дрожа, Харриет снова села на кровать. Малинди налила ей горячего ароматного кофе и предложила странные, плоские, но аппетитно пахнущие лепешки. Кофе был живительным, лепешки такими же аппетитными, как и их запах.
– Малинди, мистер Бове уже вернулся? – спросила Харриет, когда наконец смогла доверять своему голосу.
– Капитан Бове прибыл пять минут назад. Он принимает ванну и через час будет готов отправляться.
Капитан. Харриет и раньше слышала, что к нему так обращались, значит, он был больше чем просто географ. Она вспомнила его холодный, наводящий ужас взгляд, когда он поднял револьвер и выстрелил в ее похитителя. Это был поступок храброго, мужественного человека, его превосходство было подавляющим. Отдыхая в прохладной комнате под присмотром сидевшей рядом Малинди, Харриет размышляла о его бесстрашии, мужестве, а также о презрении, с которым он относился к жизни. Его поведение одновременно раздражало и притягивало Харриет. Но охота на раненого человека с целью убить его – это не мужество, наказание уже осуществилось, и в большем не было необходимости.
Хашим сказал, что Рауль Бове уже убил много таких. Неужели она влюбилась в убийцу? В человека, который ценит чужую жизнь так же дешево, как торговец рабами? Харриет содрогнулась. Конечно, он был человеком, который вызывал к себе глубокое уважение. Отношение паши к своему гостю совершенно ясно демонстрировало это. Но неужели уважение держится на страхе? Почему солдаты не набросились на него? Почему они просто молча расступились? Они знали, кто он. Имя Бове было произнесено тихо и с ненавистью. Солдаты, должностные лица – все знали его, знали, кто он и что собой представляет. Все, кроме нее.
