Текст книги "Быть вместе"

Автор книги: Маргарет Пембертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 5

Во главе стола раздался стон, и леди Крейл медленно потянулась к своему бокалу. Харриет обо всем забыла; весь мир, казалось, завертелся на своей оси, лица вокруг запрыгали и заплясали, а стены столовой стали надвигаться на нее.

– Вы хорошо себя чувствуете? – с участием спрашивал Себастьян Крейл, а доктор Уолтер протягивал ей стакан воды.

– Я… Да…

Харриет прижала руку к пульсирующему виску.

– У мисс Латимер было очень тяжелое путешествие. – Леди Крейл спокойно встала, зашуршав юбками. – Мне следовало догадаться, что ей необходим более длительный отдых. Джейли! Хазара! Пожалуйста, пойдемте со мной в комнату мисс Латимер.

Крепкая, но добрая рука взяла Харриет под локоть, и девушка, плохо соображая, позволила леди Крейл помочь ей встать на ноги.

– С моей стороны было большой оплошностью ожидать, что мисс Латимер в таком усталом состоянии выдержит весь обед, – спокойно обратилась хозяйка к своим гостям. – Прошу извинить нас, Магдалина, доктор Уолтер…

Вместе со скромно одетыми суданскими служанками, торопливо следовавшими за ней, леди Крейл повела Харриет из столовой наверх в спальню.

– Простите… Я испортила вам обед… – заявила о себе прирожденная вежливость.

– Пустяки. Это я сама виновата, понадеявшись, что вы окажетесь достаточно сильной для такого светского мероприятия, хотя у вас почти не было времени отдохнуть после прибытия.

Леди Крейл убрала руку, которой поддерживала Харриет, и девушка, пошатываясь, добрела до кровати и тяжело опустилась на нее. Она была похожа на привидение; ее нежное личико в форме сердца исказилось от страдания; глаза, которые ярко вспыхнули от восторга, когда Харриет увидела розовое платье, теперь потускнели от потрясения и стали печальными.

Леди Крейл крепко сжала губы. Когда Харриет сказала, кто ее спаситель, она испугалась самого худшего, ибо Рауль Бове был человеком, которого избегало все приличное общество.

На протяжении двух лет он открыто жил с девушкой-рабыней как с любовницей и даже имел бесстыдство посещать с ней европейские дома, словно она была его гостьей, оскорбляя чувства всех леди и честь всех джентльменов. Только имя его знаменитого семейства спасало его от полного остракизма. Его личное богатство намного превосходило состояние британского консула и низводило огромные богатства турецкого генерал-губернатора до пустой безделицы. Говорили, что он был личным другом императора Наполеона III, и, несомненно, его высоко ценили власти в Каире и Александрии. Леди Крейл бросило в дрожь – они-то уж не были оскорблены, когда их представляли туземке, словно она была равной им. До леди Крейл доходили слухи о непристойностях, творящихся за высокими стенами резиденции Рауля Бове в Хартуме. Черкешенка появлялась открыто, а сколько еще других содержалось в тайне?

Леди Крейл не была женщиной не от мира сего. Она сопровождала мужа во многие отдаленные и нецивилизованные уголки земного шара: в Индию и Афганистан, в Левант и в Африку, и во время своих путешествий встречалась и с авантюристами, и с вероотступниками, и с мошенниками, и с пиратами. По ее мнению, Рауль Бове попадал во все эти категории. К сожалению, у него было два свойства, которыми не обладал больше никто: он был дьявольски красив и его обаяние, когда он решал пустить его в ход, не имело себе равных. Поэтому вряд ли можно удивляться тому, что получившая нежное воспитание дочь миссионера пала его жертвой, как и тому, что Бове мог постараться воспользоваться ее беззащитностью, принимая во внимание очарование самой Харриет. Мрачная невысказанная вслух мысль возникла в голове леди Крейл – а не воспользовался ли он? Ведь порочный француз несколько недель провел наедине с Харриет. Леди Крейл осторожно присела на кровать рядом с Харриет.

То, о чем она думала, было невероятным, чудовищным – Харриет Латимер английская девушка, а не черкешенка, которую можно купить за двадцать фунтов.

– Я надеялась уберечь вас от того рода разговоров, которые вы услышали этим вечером, – сказала леди Крейл, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Именно по этой причине я полагала, что вам лучше всего не называть имя своего спутника.

– Но это не может быть правдой! – С широко раскрытыми глазами Харриет повернулась к ней, и опасения леди Крейл еще более усилились. – Мистер Бове порядочный и честный человек! Он не станет держать рабов! Он не станет делать из них любовниц!

– Боюсь, последнее не подлежит сомнению, Харриет. Черкешенка вот уже больше двух лет занимает это положение в доме Бове и получает от этого удовольствие. Об этом знает весь Судан.

– Нет! – Харриет наполнило чувство отвращения. – Я отказываюсь поверить в это! Здесь какая-то ошибка! Недоразумение!

– Европейское сообщество в Хартуме не велико, и нельзя ошибиться, видя, как мистер Бове прогуливается на виду у всех с этой девушкой, – твердо заявила леди Крейл. – И в том, что он купил ее как рабыню, безусловно, не может быть ошибки. Он сделал это на глазах у половины населения Хартума. – Она выдержала небольшую паузу, потому что привыкла молчать о таких вещах, но обстоятельства требовали от нее честности, и она продолжила: – В Хартуме очень мало черкешенок. Обычно с аукциона продают рабов из внутренних районов – это динка или шилуки. Торговцы покупают несчастных и доставляют на побережье, однако некоторых продают в услужение здесь, в Хартуме. – Она деликатно помолчала. – Преимущественно хорошеньких девушек. У турецких официальных лиц в Хартуме не принято, чтобы их сопровождали жены, и это способствует… предосудительному поведению.

– Я уже столкнулась с этой стороной жизни в Африке, – сказала Харриет, чувствуя, что ее губы запеклись от поднявшейся к горлу желчи. – В Бербере, в доме паши.

– Тогда вы должны понимать, что все сказанное мной правда. Политика Британии направлена на то, чтобы положить конец работорговле. Попытке осуществить это мой муж посвящает очень много времени. Ваш дорогой отец отважно боролся против такой ситуации в Каире и делал бы то же самое здесь, в Хартуме, если бы остался в живых. Турецкий генерал-губернатор отрицает, что ему известно что-либо о рабах, которых открыто продают изо дня в день. Мы – нет, и мы не можем надеяться получить когда-либо от него помощь в уничтожении этой омерзительной практики. Турецкий гарнизон в городе состоит почти полностью из суданских туземцев, которые были куплены. Малярия постоянно уменьшает их количество, и гарнизон можно поддерживать в полном составе, только прибегая к подобным мерам.

– Это просто чудовищно. – Харриет прижала к груди сложенные вместе руки. – Я согласна, что все рассказанное вами о рабстве в Хартуме правда, леди Крейл, но в одно не могу поверить – что черкешенка рабыня Рауля Бове или его любовница.

– Рабыни-черкешенки очень редкие и очень красивые. – Щеки у леди Крейл слегка покраснели. – Ставка за девушку по имени Наринда была чрезвычайно высока. Помощник губернатора твердо решил перебить цену всех местных торговцев и купить ее. Перед огромным сборищем народа Рауль Бове ошарашил европейское сообщество, дерзко перебив цену, назначенную турком. Конечно, мистер Бове француз, а не англичанин, но его поведение могло только вызвать скандал. Девушка была – и есть – настоящая красавица, и каждый здесь знает, почему Бове и турок давали за нее такую высокую цену.

– Нет, – повторила Харриет, чувствуя себя так, словно дыхание дюйм за дюймом покидает ее тело. – Такого не может быть. Это невозможно.

– Харриет, – леди Крейл слегка кашлянула, – вы должны простить мне мою откровенность с вами. Но вы остались без матери и без отца, у вас нет защитника, и поэтому мой долг взять на себя ответственность за вас, пока вы находитесь под моей крышей. Теперь я должна задать вам крайне деликатный вопрос. – Она смущенно замолчала. – Во время вашего путешествия в Хартум не было ли со стороны мистера Бове каких-либо неприличных действий в отношении вас?

У Харриет ярко вспыхнули щеки.

– Понимаю. Все хуже, чем я боялась. – Леди Крейл протерла рукой глаза, а потом встала и принялась расхаживать по комнате. – О компенсации не может быть и речи, Харриет, – возбужденно заговорила она. – Мистер Бове обошелся с вами бесчестно. Если вы надеетесь на брак, я должна лишить вас иллюзий. Семейство Бове одно из самых старинных и самых богатых во Франции. Разница в вашем социальном положении огромна – и непреодолима. В такой ситуации нельзя откладывать ваше возвращение в Каир и домой. – Ее голос дрожал от волнения. – То, что он соблазнил вас, непростительно. Это…

– Соблазнил? – Харриет вскочила на ноги. – Я снова повторяю вам, что поведение мистера Бове по отношению ко мне было исключительно джентльменским. Он не воспользовался своим преимуществом в том смысле, как вы это предполагаете! На самом деле он оберегал мою репутацию. Он хотел, чтобы вы соответствующим образом приняли меня, прежде чем он объявит о своих намерениях.

– О своих намерениях?

Брови леди Крейл поползли вверх.

– Да… Он… – Харриет запнулась, – он собирался просить моей руки.

– Мистер Бове убежденный холостяк, – скептически заметила леди Крейл. – Кроме того, я объяснила вам, что он не обычный джентльмен. Знаете, он личный друг императора! Боюсь, он играл вашими чувствами, Харриет. Возможно, в надежде, что такое обещание убедит вас стать его любовницей.

– Но я не такая!

Леди Крейл посмотрела на стоявшую перед ней возмущенную молодую девушку и поняла, что та говорит правду.

– Тогда будем благодарны, что ваше воспитание сделало вас невосприимчивой к его льстивым речам. – Она подошла к Харриет и положила руки ей на плечи. – Вас жестоко обманули, дитя. И вы не первая. Другие, более искушенные, чем вы, тоже были обмануты сладкими речами Рауля Бове и его порочным обаянием. А теперь советую вам поспать. К утру вы не будете так остро переживать предательство.

Наклонившись, она чмокнула Харриет в щеку и вышла из комнаты.

Закрыв лицо руками, Харриет вспоминала каждое слово и каждый жест, которыми они обменялись с Раулем Бове. Она приняла желаемое за действительное? Кусочек льда вонзился ей в сердце, а глаза наполнились страданием. Рауль никогда не говорил, что любит ее, никогда не говорил, что хочет, чтобы она стала его женой, а она думала, что слова просто не нужны, Рауль целовал ее, и она ему отвечала. Харриет подошла к темному балкону. Она построила замок мечты, поверив, что ее любят и лелеют. Первым признаком того, что это не так, было странное поведение Рауля, когда, прибыв в Хартум, он объявил, что у него есть более важное дело, чем провожать ее в консульство. Так что же, этим делом была встреча с темноглазой смуглой рабыней, которая вызывала интерес у всего Хартума?

– Нет, – едва слышно прошептала Харриет. – Нет, нет. Этого не может быть!

Она вспомнила Бербер, резиденцию паши и то, как Рауль, чтобы защитить ее репутацию, представил ее своей кузиной. Еще тогда в течение нескольких безумных мгновений ей казалось, что он собирался объявить ее своей невестой. Но он этого не сделал и, если верить леди Крейл, никогда этого не сделает.

Раздался тихий стук в дверь, и вошла Джейли.

– Я пришла помочь вам раздеться, – робко сказала она.

Механически повернувшись, Харриет позволила Джейли расстегнуть ей пуговицы платья, и когда розовая тафта соскользнула с ее плеч, перешагнула через тонкую ткань, не оглянувшись назад.

– Леди Крейл просила меня дать вам успокоительный порошок. – Джейли подошла к низкому столику, на котором оставила стакан. – Он поможет вам уснуть.

– Спасибо.

У Джейли в глазах была тревога, так как она подслушала разговор между своей хозяйкой и английской девушкой. Ей хотелось поговорить с английской девушкой, но этого не полагалось делать и могло только навлечь на нее гнев леди Крейл. Она грустно вышла из комнаты и, закрыв за собой дверь, услышала звук горьких рыданий.

Проснувшись, Харриет несколько секунд лежала, глядя на яркие полоски солнечного света на потолке. После слез вчерашнего вечера у нее болела голова, но она встала, распахнула ставни, и ее мгновенно настигли картины и звуки Африки. Почему она так плакала? Харриет не поверила чудовищным обвинениям в адрес Рауля. Сегодня он навестит ее в консульстве, и леди Крейл и ее сын принесут свои извинения. А позже последуют извинения и от доктора Уолтера. Рауль много недель, а быть может, и месяцев провел в своей экспедиции, и, несомненно, это в его отсутствие начали болтать злые языки. Она никогда не обращала внимания на сплетни, даже на безобидные, которые доставляли удовольствие ее тетушкам. Разумеется, она не собиралась уделять внимание россказням, которые услышала за обеденным столом накануне вечером. Сегодня Рауль навестит ее и расскажет ей правду.

Щедрость и радушие леди Крейл не имели границ. Рядом с платьем из розовой тафты висело несколько платьев из легкого, прохладного муслина, но Харриет, немного помедлив, надела блузку с застежкой под горло с длинными рукавами на тугих манжетах, которую Хашим купил для нее в Бербере. Пусть ее прежние блузка и юбка, безукоризненно вычищенные и выглаженные, были не такими модными, как платья, которые висели в огромном гардеробе, зато она получила их от Рауля, и ей хотелось отдать им должное.

Джейли, осторожно вошла, чтобы помочь Харриет привести себя в порядок. Она с явным удовольствием расчесывала ей золотые волосы, а Харриет, глядя на девушку в зеркало, размышляла, кто она – наемная служанка или рабыня. Себастьян Крейл вскользь упомянул, что европейцы в Хартуме используют рабский труд, но делают это с осторожностью, и именно то, что Рауль купил черкешенку открыто, вызвало всеобщее возмущение.

– Джейли, вы давно на службе у леди Крейл? – спросила Харриет, пока ловкие руки девушки укладывали ей волосы.

– Много месяцев, – с улыбкой ответила Джейли. – Мой брат здесь служит грумом, а тетя работает на кухне.

– А у леди Крейл есть рабы, как у турецких губернаторов? – Харриет вертела в руках флакон с розовой водой, закрытый стеклянной пробкой.

– В доме ее светлости нет рабов, – отчаянно завертела головой Джейли. – Ее светлость считает, что рабство – это очень плохо… очень скверно.

– А другие люди имеют рабов?

– Конечно. В Хартуме всегда были рабы. Лучше быть рабом, чем умереть с голоду.

– Спасибо, Джейли.

Встав, Харриет собралась спросить девушку-служанку, есть ли рабы у Рауля Бове, но не осмелилась Она решила, что не будет обсуждать эту тему ни с кем, кроме самого Рауля, не будет даже с леди Крейл.

– Мое дорогое дитя, вы очаровательны и выглядите полностью отдохнувшей! – воскликнула леди Крейл, когда Харриет вошла в утреннюю столовую. – Сегодня утром я получила известие от мужа. Он собирается вернуться в Хартум к концу месяца. Думаю, мы спокойно можем отдать подготовку вашего возвращения в Англию в его руки.

Несмотря на жару, на серебряных блюдах лежали бекон, почки, омлет и кеджери, но Харриет, оставив их без внимания, взяла свежие фрукты и налила себе кофе.

– Вчера вечером доктор Уолтер был очень обеспокоен вашим здоровьем. Я уверяла его, что это просто усталость, но он настаивал, что необходимо осмотреть вас. Я подумала, что вам будет приятнее, если мы сами навестим его, вместо того чтобы приглашать его сюда. Поездка в экипаже даст вам возможность лучше познакомиться с городом, да и я люблю наносить визиты по утрам, в середине дня жара делает невозможными какие бы то ни было занятия.

– О, но… – собралась возразить Харриет, однако замолчала.

Отказ ехать из-за ожидаемого визита Рауля Бове мог бы только снова привести к тягостному разговору предыдущего вечера.

– Нас будет сопровождать Себастьян. В ближайшем будущем он и доктор Уолтер должны вместе участвовать и экспедиции, и оба строят планы.

Харриет обуздала внутреннюю панику. Визит утренний, они, несомненно, вернутся до того, как Рауль приедет в консульство. Но даже если они не успеют, он снова приедет позже днем, а сам факт, что оставлена записка, подготовит леди Крейл к извинению, которое ей придется сделать.

Вошел Себастьян Крейл и положил себе изрядную порцию омлета и бекона.

– Вчера вечером вы нас напугали, мисс Латимер. Я рад видеть, что сегодня утром вы выглядите восхитительно.

Леди Крейл нахмурилась и раздраженно притопнула ногой. Романтические порывы двадцатисемилетнего Себастьяна были совсем нежелательны. Он сделает уже и без того сложную ситуацию еще хуже, если будет упорно продолжать уделять такое внимание безденежной дочери Генри Латимера. Леди Крейл не приводило в восторг его предполагаемое длительное путешествие на юг, но теперь она воспринимала экспедицию с определенной долей радости. До начала экспедиции оставалось всего несколько дней, и это не позволит Себастьяну совершить глупость в том, что касалось Харриет.

– Себастьян, мы выезжаем к Уолтеру в десять часов. Пожалуйста, будь готов, или мне придется отправиться без тебя.

Иногда Себастьян становился упрямым и непослушным, и в ее тоне ясно чувствовалось недовольство поведением сына.

Открытый экипаж мягко пружинил, и если бы Харриет была на улицах Челтнема, то считала бы, что купается в наслаждении, но шум и запах Хартума портили ей удовольствие. Узкие пыльные улицы кишели туземцами и торговцами. Иногда на короткое время открывался вид на Нил с беспорядочно торчащими мачтами и парусами фелюг. Вблизи мечети оказались обшарпанными, а их купола и минареты – дешевыми и безвкусными. Леди Крейл обращала внимание на достопримечательности, которые, по ее мнению, могли быть Харриет интересны, в том числе на губернаторский дворец. Харриет, опустив вуаль, чтобы защитить лицо от пыли и мух, вежливо улыбалась и бормотала подходящие к случаю замечания, но ее мысли были далеко – с Раулем. Побывал ли он уже в консульстве или еще нет и расстроен ли ее отсутствием? Они были врозь уже сутки, и каждый час казался ей длиной в целую жизнь. Харриет никогда не представляла себе, что можно так скучать по кому-то. Она мечтала оказаться в его обществе, услышать его низкий, уверенный голос, ей не хватало его смеха и даже его гнева. Харриет раздражало присутствие Себастьяна Крейла, сидевшего в нескольких дюймах от нее. Она хотела видеть темные глаза на ястребином лице, а не серые глаза и лоснящиеся усы, хотела видеть худое смуглое тело, предназначенное для решительных действий, а не изнеженность человека, привыкшего пользоваться экипажем. Она тосковала по не поддающемуся описанию мужскому запаху, вдыхая сладкий аромат одеколона Себастьяна Крейла.

Она хотела чувствовать себя уверенно, хотела, чтобы ей сказали, что истории, обсуждавшиеся за обедом у леди Крейл, были возмутительной ложью, ей хотелось услышать, как Рауль официально попросит ее руки. При воспоминании о его поцелуях, о его прикосновениях Харриет бросило в жар. Он, и только он, нужен был ей на всю оставшуюся жизнь.

– Надо же быть таким глупым, чтобы выбрать эту дорогу! – Леди Крейл сердито ударила тростью с набалдашником из слоновой кости в пол экипажа. – Он должен был любой ценой объехать площадь! Пройдет не меньше получаса, прежде чем мы выберемся из этой толпы!

Пробудившись от своей задумчивости, Харриет с удивлением посмотрела по сторонам. Толпа вокруг была такой плотной, что экипаж почти стоял на месте. Недалеко впереди них была площадь, и ее, очевидно, и собирался пересечь кучер, но она, по-видимому, являлась и центром устремления всех окружавших их людей.

– Что всех туда так притягивает? – с любопытством спросила Харриет.

– Аукцион рабов, – поджав губы, ответила леди Крейл, а Харриет побледнела и едва не задохнулась. – Не могу понять, как турки смеют отрицать существование таких вещей, когда это происходит на глазах у всех.

Шум и крики становились все громче, а затем, пользуясь своей грубой силой и мало заботясь о тех, кто у них под ногами, лошади рванулись вперед, и экипаж леди Крейл с грохотом понесся по улице на площадь.

– Очень хорошо, что вы видите все сами, – сказала леди Крейл, отводя взгляд. – Без этого вы никогда не сможете прочувствовать бесчеловечность работорговли.

Рабы – мужчины, женщины и дети – стояли на помосте аукциона, связанные вместе, словно скот. Полумертвые от голода, нагие и растерянные, они были выстроены в длинный ряд от самого младшего до самого старшего.

Леди Крейл велела кучеру как можно быстрее уезжать с позорной площади, смущенная как наготой женщин, так и тем, что они выставлены на всеобщее обозрение. Харриет попыталась отвернуться, но не смогла: тела рабов были покрыты болячками и следами от кнута, а глаза были тусклыми и безразличными – глаза тех, кто давным-давно потерял какую бы то ни было надежду. На каждом конце скованного цепью ряда стояли на страже охранники с мечами и копьями, пока работорговцы выталкивали вперед несчастных одного задругам.

– Что он говорит? – шепотом, полным ужаса, спросила Харриет.

Леди Крейл ее не слышала, она была занята тем, что заклинала кучера скорее увезти их от этого зрелища.

– Он сообщает потенциальным покупателям из какого племени его рабы, – чувствуя себя неловко, ответил Себастьян Крейл. – Светлокожие бородатые рабы, вероятно, из племени ням-ням с юго-запада и каннибалы; черные мужчины – мади; тонконогие рабы – это динки или шилуки. Красивый парень в конце, наверное, калас или бонга, а низкорослые рабы – пигмеи акка.

Харриет прижала ко рту носовой платок, когда нескольких девушек заставили ходить и бегать перед возможными покупателями.

– Очень жаль, что вам пришлось это увидеть, мисс Латимер. – Себастьян Крейл беспокойно заерзал на обтянутом кожей сиденье экипажа. – Обычно они устраивают свои аукционы в пустыне на окраине города. Купленных рабов затем гонят пешком по караванным путям к Красному морю, чтобы погрузить на суда и отправить в Аравию или в Персию. Если бы мой отец находился в городе, у нынешнего торговца не хватило бы наглости устроить свой аукцион здесь.

– Неужели нельзя прекратить его? – с болью спросила Харриет. – Неужели мы ничего не можем сделать?

– При такой толпе?

Но Харриет, не обращая внимания на толпу, закричала в знак протеста, когда плачущую женщину, освободив от цепи, передали арабу за ничтожное количество банкнот.

Леди Крейл резко повернулась к ней, Себастьян зажмурился, но Харриет их не замечала.

– Мы не можем просто смотреть и ехать дальше, когда людей продают словно животных!

– Держите себя в руках, Харриет, – строго сказала леди Крейл, когда люди стали оборачиваться в их сторону. – Мы ничего не можем сделать. – Она коснулась тростью плеча кучера: – Я требую, чтобы мы немедленно покинули эту площадь!

– Он не много выручит за эту партию, – заметил Себастьян, когда экипаж наконец выбрался с площади. – Рабы, которые приносят высокий доход, – это абиссинцы и девушки-черкешенки, которых покупают для гаремов Востока.

Харриет содрогнулась – неудивительно, что ее отец посвятил всю свою жизнь борьбе с такой жестокостью.

Она была настолько расстроена, что почти не принимала участия в разговоре в доме Уолтера. Магдалина встретила ее с холодной вежливостью, обратив все свое радушие на Себастьяна. Доктор Уолтер был неподдельно озабочен здоровьем Харриет; лишь получив от леди Крейл заверения, что девушка полностью оправилась, он радостно просиял и не стал настаивать на осмотре.

– Мы отправляемся через несколько дней, – говорил доктор леди Крейл, с остервенением протирая свои очки. – Это всем экспедициям экспедиция!

– Там масса носорогов, гиппопотамов и слонов, – добавил Себастьян с загоревшимися от восторга глазами. – Охота будет небывалой.

– И слава, – вставила Магдалина, и ее прищуренные глаза вспыхнули внезапной страстью.

Харриет старалась не отвлекаться, но потеряла нить разговора.

– Я была бы удивлена, доктор Уолтер, если бы вам удалось пройти на юг дальше, чем Гондокоро, – сказала леди Крейл, изящно поддерживая одетой в белую перчатку рукой фарфоровую чайную чашку с блюдцем.

– Глупости! – с добродушной усмешкой отозвался доктор Уолтер, сцепив руки за спиной и расхаживая взад-вперед. – Мы хорошо снаряжены и здоровы. На этот раз вопрос о Ниле наконец-то будет разрешен! Мы узнаем правду, леди Крейл! Исток Нила больше не останется тайной!

У него в глазах было то же самое экзальтированное выражение, которое Харриет часто видела в глазах своего отца.

– Это цель вашей экспедиции? – Харриет с сомнением смотрела на Себастьяна и доктора Уолтера. – Найти исток Нила?

– Вот именно! – Пухлое розовощекое лицо доктора Уолтера светилось от счастья. – Я целый год планировал ее и полгода готовил. Мы ждали только одного джентльмена, и теперь он с нами.

Леди Крейл кашлянула, и доктор Уолтер убавил пыл.

– Это необходимость, леди Крейл, – пробурчал он. – В такой ситуации мы не можем выбирать себе спутников. Мы должны путешествовать с теми, кто лучше всего подходит для нашей цели.

– Надеюсь, вы добьетесь успеха, – тихо сказана Харриет, поставив чашку с блюдцем на китайский лакированный столик. – Это была мечта моего отца – найти неизвестный исток Нила.

Леди Крейл поднялась, не имея желания дальше обсуждать такую чепуху. Экспедиция доберется до Гондокоро, самой южной нанесенной на карту точки, и вернется. Это на шесть месяцев удержит Себастьяна от всяких глупостей, а у нее самой будет время договориться с близким другом. У друга была дочь, которая в двадцать один год еще не вышла замуж и, по-видимому, не стремилась к замужеству. Себастьяна придется заставить, и свадьба состоится еще до конца года, даже если ей придется силком тащить сына к алтарю.

– Вы уходите так скоро? – расстроился доктор Уолтер.

– Себастьян остается. Как я понимаю, у вас есть что еще обсудить в связи с вашей экспедицией. Всего доброго, мистер Уолтер. Всего доброго, Магдалина.

Магдалина, находясь в счастливом неведении относительно планов леди Крейл найти подходящую невесту для Себастьяна, почти откровенно обрадовалась их уходу.

Харриет тепло улыбнулась ей, довольная возможностью раньше вернуться в консульство. Рауль будет там; он будет ждать ее; его темные глаза будут сердитыми, бронзовое от загара лицо суровым и непреклонным. Потом она расскажет ему, что была обязана сопровождать леди Крейл к Уолтеру, и жесткая линия его рта смягчится. Он попросит позволения поговорить с ней наедине, и леди Крейл придет в недоумение и замешательство, но удовлетворит его просьбу. Оставшись с ней вдвоем, он заключит ее в объятия, поцелует, не сдерживая страсти, а она ответит ему так естественно, как цветок раскрывает свои лепестки солнцу. Он попросит ее стать его женой, потом они вместе пойдут к леди Крейл, и все недоразумения останутся в прошлом.

«Рауль, – нежно сказала про себя Харриет. – Рауль…»

И она увидела его: голова и плечи Рауля возвышались над толпой, его скуластое лицо моментально бросалось в глаза на фоне толпившихся вокруг арабов и турок, густые черные волосы, низко спускавшиеся завитками на затылке, поблескивали на солнце. Харриет показалось, что у нее перестало биться сердце, секунду она не могла дышать, а потом радость сияющим потоком захлестнула ее.

– Рауль! – крикнула она, не обращая внимания на ужас леди Крейл. – Рауль!

Он быстро шел сквозь толпу, разговаривая со спутником, которого Харриет не было видно.

– Рауль!

Встав в движущемся экипаже, она неистово замахала ему рукой, а волнующаяся толпа на мгновение расступилась.

Девушка, шедшая рядом с ним, была не старше самой Харриет: оливковая кожа обольстительно блестела, гладкие, черные как смоль волосы спускались на спину, накидка, развеваясь, окутывала хрупкое тело, на стройных точеных ногах были такие же сандалии, какие носила Харриет во время путешествия из Бербера. Они шли быстро, и, чтобы встречный дородный джентльмен не смог разделить их, Рауль, протянув руку, взял девушку за запястье, а потом посмотрел вниз на нее, и его лицо словно ожило.

Девушка что-то сказала, и Харриет увидела, что Рауль засмеялся. Затем они пошли дальше, ловко прокладывая себе дорогу в толпе и не замечая ни экипажа леди Крейл, ни застывшей фигуры Харриет.

– Такое поведение недопустимо… Крайне недостойно… Для девушки вашего воспитания неприлично демонстрировать…

Слова леди Крейл не доходили до Харриет.

Она, казалось, перестала дышать, смотрела в одну точку и видела только загорелую руку, сжимающую другую, более темную. Поверив в свои мечты, Харриет не видела правды, но теперь она больше не будет за них держаться. Рауль никогда не говорил ей, что любит ее, потому что не любил. Он просто развлекался с ней, она, несомненно, была для него приятным времяпрепровождением на утомительном пути в Хартум. Вспомнив, как легко она поддалась его поцелуям и ласкам, Харриет густо покраснела. Она пожертвовала самоуважением и достоинством ради человека, который покупает рабынь для удовлетворения своей похоти, ради человека, ничем не отличающегося от паши. Харриет едва сдержала слезы унижения. Она была уверена, что Рауль честный и смелый, и добровольно и с радостью отдала ему свое сердце, а теперь осталась ни с чем. Рауль ее не любил – никогда не любил. Это казалось слишком жестоким, чтобы быть правдой.

– Кричать посреди улицы… после всего, что было сказано… так привлекать к себе всеобщее внимание…

Выходя из экипажа, леди Крейл все еще дрожала от гнева.

Но Харриет почти не замечала ее. Погруженная в собственные мучительные мысли, она поднялась по широкому лестничному пролету, вошла в свою комнату, закрыла за собой дверь и ничего не ответила, когда Джейли несмело постучалась к ней. Солнце стояло в самой верхней точке, и в комнате с низким потолком было жарко, как в печке. Механически прикрыв ставни и погрузив комнату в полутьму, Харриет легла на кровать. Две крупные слезинки, выкатившись у нее из-под ресниц, медленно побежали вниз по щекам, а внутри у нее образовалось что-то холодное и твердое. Она отдала свое сердце, теперь ей нужно его вернуть. Она была безрассудной, глупой и неосмотрительной, но больше такой не будет. Если любовь приносит такую боль, тогда она будет жить без любви, решила Харриет.