Текст книги "Быть вместе"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Я не просил никого из них отправляться со мной, – отрезал Рауль. – Крейл не приложил ни малейшего усилия к разработке экспедиции или к ее подготовке.
– Тогда почему он среди нас? – озадаченно нахмурился Марк Лейн.
– Потому что я не получил бы разрешения покинуть Хартум, не взяв его.
– А Фроум?
Вспомнив, что отец Себастьяна был британским консулом в Хартуме, Марк Лейн больше не расспрашивал о молодом человеке.
– Королевское географическое общество Лондона попросило разрешения, чтобы он путешествовал со мной, и я согласился. Я даже подумал, что он может оказаться полезным. Но я ожидал опытного исследователя, а не теоретика.
– А мисс Латимер? – несмело поинтересовался Марк Лейн.
– Мисс Латимер – проблема Себастьяна, а не моя. – Рауль еще сильнее нахмурился и, круто повернувшись, оставил Марка Лейна таким же одиноким, как появившаяся впереди заброшенная миссионерская церковь Гондокоро.
Харриет стало не по себе, когда они ступили на берег. В одинокой разрушающейся церкви, где только огромный крест остался крепким, было что-то зловещее. Что за люди проложили свой путь через болота Судда, чтобы осесть здесь в надежде обратить язычников в христианство? Кто бы они ни были, их не осталось в живых.
Участникам экспедиции понадобилось три дня, чтобы распределить и упаковать для транспортировки на верблюдах провизию, которую они везли с собой. Для Рауля, Себастьяна и Харриет предназначались лошади. Уилфред и преподобный Лейн сами решили ехать на мулах. Наринде, к ее неудовольствию, тоже выделили мула, и она еще сильнее возненавидела Харриет. Английская девушка будет ехать на лошади, как и Рауль, а она, Наринда, не удостоена такой чести.
Наринда видела, что, пока научные книги и инструменты укладывались отдельно от специй и растительного масла, взгляд ее хозяина снова и снова возвращался к английской девушке. Харриет делала вид, что не замечает этого, и усердно работала. Но Наринду нельзя было обмануть, она знала, что для английской девушки, как и для нее самой, горящие взгляды Рауля не оставались незамеченными.
В отличие от церкви поселение Гондокоро не было заброшенным. Там обосновалась кучка работорговцев, людей столь грубых, что при виде их Харриет чувствовала физическое отвращение. Накануне того дня, когда экспедиция должна была отправиться в путь, пригнали группу рабов для отправки в Хартум. Предводитель племени добровольно продал их и вместе с бородатыми торговцами направлялся к скоплению жалких жилищ, расположенных вокруг церкви.
– Если бы я была мужчиной, то сама расстреляла бы этих торговцев! – страстно воскликнула Харриет, обращаясь к Себастьяну.
Себастьян смущенно поежился, нисколько не сомневаясь, что она это сделала бы. Как и в Хартуме, она потребовала, чтобы он вмешался и освободил несчастных пленников, но он как можно вежливее отказался. Себастьян понимал, что любая подобная попытка с его стороны будет стоить ему жизни, но Харриет этого не понимала.
– Если вы их не освободите, тогда это сделаю я!
Рабы с деревянными хомутами на шеях и с закованными в кандалы руками и ногами стояли на берегу реки.
– Харриет, прошу вас, будьте благоразумны.
Но Харриет не собиралась быть благоразумной. К ужасу Себастьяна, она, закипая негодованием, направилась туда, где полупьяные и сквернословящие торговцы, сидя на перевернутых бочках для воды, праздновали удачное приобретение живого товара.
Себастьян не был глуп и знал свои возможности. В одиночку он не спасет Харриет, упрямо старавшуюся осуществить свою дурацкую идею. Он побежал туда, где стояло на якоре их судно, во весь голос зовя Рауля, который проверял запасы хинина и морфия. Подняв голову, Рауль совершенно равнодушно взглянул на него.
– Харриет собирается освобождать рабов! – крикнул с берега Себастьян, и равнодушие Рауля мгновенно пропало.
Он захлопнул крышку ящика с лекарствами и, прыгнув через борт судна, торопливо пошел по воде, а потом через тростник. Пересекая заросли, отделявшие его от Харриет и торговцев, он на ходу проверил пистолет. Мужчины, с которыми Харриет собиралась сражаться, считали изнасилование просто развлечением, а убийство игрой. Когда прибыла экспедиция, Рауль молча поблагодарил Господа за то, что в Гондокоро не было рабов. А в этот их последний день, когда там появились другие торговцы со своими жертвами, он приказал, чтобы никто из его группы не смел иметь со злодеями никаких дел. Это было предупреждение, к которому все отнеслись с пониманием. Даже Марк Лейн решил только помолиться о душах тех, кто совершает такие преступления, и за их несчастных жертв. «Мне следовало знать, что Харриет одними молитвами не удовлетворится», – мрачно подумал Рауль, приближаясь к тяжелому запаху пота и бренди.
Ее окружали торговцы, мужчины с бычьими шеями, с всклокоченными бородами, с кнутами из шкуры носорога на бедрах и такого роста, что золотистая голова Харриет едва доходила до груди любого из них.
– Там женщины и дети. Они закованы в кандалы и часами не могут двигаться! У них нет ни еды, ни воды, ни тени, чтобы укрыться! Я требую, чтобы вы их освободили!
Ее глаза сверкали, и негодование, наполнившее хрупкое тело девушки, бесследно прогнало страх. Когда она топнула ногой в подтверждение своих слов, а в ответ раздался оглушительный взрыв хохота, у нее в глазах заблестели слезы гнева и возмущения.
– Неужели у вас нет христианской совести? Половина тех, кого вы собираетесь продать в Хартуме, не перенесет путешествия. Они уже почти мертвы! Освободите их, вам достаточно и слоновой кости.
Она жестом указала на огромную кучу бивней, которые лежали неподалеку от них.
Мужчины были голландцами, и Харриет не понимала их непристойных замечаний, когда они, не обращая внимания на ее возмущение, блуждали взглядами по ее телу, зато Рауль прекрасно понимал.
– Возвращайтесь на судно, – отрывисто приказал он Харриет.
Дюжина пар налитых кровью глаз и одна пара горящих золотисто-зеленых обратились в его сторону.
– Нет! Я не вернусь, пока не отпустят этих рабов!
– Никто ничего не может требовать от нас, – на ломаном английском языке произнес гортанный голос. – Тем более женщина.
– Тогда я прошу вас, – сердито сказала Харриет. – Отпустите по крайней мере женщин и детей!
– Женщины приносят столько же денег, сколько и мужчины, – медленно произнес голландец, у которого на губах были бородавки, а по огромной бычьей голове ползали не замечаемые им мухи.
– Умоляю вас! – Харриет старалась, чтобы у нее не дрожал голос. – Пожалуйста, освободите женщин и детей!
– Вы должны простить мою жену, – непринужденно обратился к мужчинам Рауль и, достав из кармана рубашки сигары, протянул их им. – Она дочь миссионера, и ее идеалы ужасно усложняют жизнь.
– Как вы смеете… – чуть не задохнулась Харриет, но Рауль заставил ее замолчать на полуслове, с силой сжав ей запястье.
– Возвращайтесь на судно, – повторил он, и от угрозы, прозвучавшей в его голосе, и от свирепого взгляда Харриет сделалось не по себе.
– Я вас ненавижу! – набросилась она на Рауля. – Вы не лучше этих торговцев! А вы… – она повернулась лицом к озадаченным мужчинам, – вы подонки! Вы хуже самого отвратительного животного!
Выдернув руку из хватки Рауля, она бросила ему такой презрительный взгляд, что вздрогнули даже огрубевшие торговцы. Потом она зашагала обратно к судну, путаясь в юбках, но голову держала высоко поднятой.
– Моя жена, – беззаботно заговорил Рауль, садясь и принимая предложенную ему бутылку бренди, – так же горяча в поступках, как и в постели.
Последовавший смех помог разрядить обстановку. Рауль обсудил с мужчинами слоновые бивни и собственные надежды раздобыть большое судно, чтобы вернуться в Хартум. А торговцы пожаловались на отсутствие содействия со стороны местных вождей, за исключением одного – того, который находился среди них и пристальным взглядом смотрел вслед уходившей девушке.
– В Судде я потерял больше половины своей команды, – солгал Рауль, и глаза, смотревшие на него, оживились. Он вытер рот тыльной стороной ладони, передал бутылку бренди сидевшему рядом мужчине и продолжил: – Я возьму у вас нескольких рабов, если вы согласитесь.
– Они здоровые и сильные, – бесстыже соврал голландец. – Их можно хорошо продать в Хартуме.
– Они умирают стоя, – возразил Рауль, в сомнении глядя на полумертвых негров, и с подкупающим видом наклонился вперед. – Я дам вам тридцать соверенов за всех.
– Зачем вам женщины и дети? – с подозрением спросил кто-то.
– У меня есть жена, – пожал плечами Рауль, – а у мужчин в моей группе – нет. Как по-вашему, зачем они нужны?
Снова прокатился смех.
– А что касается детей, то вам нет никакого смысла везти их одних в Хартум. Вы можете с большей пользой потратить время, собирая новую партию.
– Сто соверенов.
– Пятьдесят.
– Семьдесят пять.
– Нет. – Рауль встал. – Они скорее всего все-таки умрут от болезней.
– Шестьдесят, – предложил мужчина с бородавками.
Кивнув, Рауль пожал протянутую руку – сделка состоялась. Она стоила ему целого состояния. Но даже когда растерянные негры были погружены на барки с провиантом, упакованным для путешествия по суше, Рауль не мог понять, зачем он это сделал. Конечно, ему следовало остановить Харриет до того, как ситуация стала опасной. И он мог это сделать и тем самым уберечь себя от расходов на покупку самых жалких человеческих существ, смотревших на него испуганными глазами.
– Это чудовищно с его стороны, – задыхаясь, пожаловалась Харриет Марку Лейну.
– Рауль купил их, только чтобы освободить. – Марк Лейн, успокаивая ее, положил руку ей на локоть, а Харриет в изумлении уставилась на него. – Вы, конечно же, и не думали по-другому? – улыбнулся он. – Какая может быть польза от трех десятков мужчин, женщин и детей? Когда торговцы покинут Гондокоро, лодки отплывут на несколько миль от него к порогам, и там несчастных высадят на берег. А что касается другой выдумки, о которой вы говорите, то Рауль назвал вас женой, чтобы иметь возможность защитить. В такой ситуации к вам, безусловно, приставали гораздо меньше, чем если бы вы были одинокой женщиной без всякого законного защитника.
Харриет продолжала недоверчиво смотреть на него, и Марк Лейн рассмеялся.
– Не понимаю вас, Харриет. Вы думаете о мистере Бове только самое плохое, но его намерения всегда благородны.
– На этот счет, преподобный Лейн, у меня другое мнение.
Стиснув зубы, она отвернулась от священника и быстро направилась к лимонной роще.
Уилфред и Себастьян, которые до этого долго разговаривали между собой, теперь подходили к Раулю, а Марк Лейн, склонив голову, молча молился за рабов на борту барок и за умерших священников, когда-то воздвигнувших разрушающуюся ныне церковь.
Отвлекшись от своей работы, Харриет увидела, что Наринда снова как тень стоит рядом с Раулем, но ее внимание привлек звеневший от гнева голос Себастьяна.
– Никто не знал, какие будут здесь условия, пока мы не отправились! Если мы будем продолжать путь, никто из нас не выживет!
– Тогда возвращайтесь, – устало сказал Рауль. – Суда не могут двигаться дальше. Меньше чем через милю начинаются пороги. Отсюда мы продолжим путь по суше.
– Мисс Латимер не перенесет такие трудности!
– Мисс Латимер никто не приглашал.
Харриет держала в каждой руке по корзине с лимонами, медленно подходя к ним.
– Приглашали или нет, но мисс Латимер продолжит путешествие.
Ее глаза на бледном лице горели решимостью.
– Если вы хотите вернуться, суда в вашем распоряжении, – обратился Рауль к Себастьяну, стараясь не показать своего восхищения девушкой, – прошу только, чтобы вы прислали другие лодки, которые ждали бы нас здесь.
– Я продолжу путешествие, – после нескольких секунд внутренней борьбы натянуто сказал Себастьян и добавил, оправдываясь: – Но только ради мисс Латимер.
Позже, когда припасы были окончательно выгружены с судов на берег и о лошадях и мулах тоже позаботились, Рауль отправился искать Харриет.
Стоя в одиночестве, она смотрела вверх на возвышавшийся над миссионерской церковью гигантский крест, и Рауль хорошо видел изящную линию ее прелестной шеи.
– Думаю, Крейл прав, – отрывисто сказал он. – Вам было бы лучше вернуться.
– Но я не имею такого желания.
Харриет повернулась к нему лицом, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.
– А я не имею желания, чтобы вы умерли у меня на руках.
В его голосе прозвучали странные нотки.
Она была готова сделать язвительное замечание, но гнев изменил ей и оставил без защиты. Рауль, высокий и стройный, стоял перед ней, и Харриет охватило желание протянуть руку и коснуться его.
– Неужели моя смерть так много значит? – неуверенно, едва слышным голосом произнесла она.
Его взгляд остановился на губах Харриет. Раулю безумно хотелось сжать ее в объятиях и целовать эти мягкие губы, пока не остановится дыхание, но вместо этого он сказал, сознавая, что его голос стал хриплым:
– Это причинило бы неудобства, мисс Латимер.
Харриет до боли вонзила ногти в ладони и прижала руки к бокам.
– Сделаю все, что в моих силах, чтобы не причинять вам неудобства, мистер Бове, – сухо отозвалась она и, проглотив непрошеные слезы, снова перевела взгляд на крест.
Он в нерешительности медлил. Было так просто подойти к ней, почувствовать ее нежное тело, ощутить сладкий аромат ее волос. Рауль шагнул вперед и неуверенно опустил руку ей на плечо. Харриет подавила возглас, ей показалось, что его прикосновение как огнем обожгло ее тело даже сквозь батист блузки, она почувствовала, что все ее существо бесстыдно кричит от примитивной потребности. Нежно повернув к себе ее лицо, Рауль внимательно всматривался в него, и Харриет увидела огонь, горевший в глубине его темных глаз. А потом он заключил ее в кольцо своих рук, и она оказалась беззащитной, как птичка в клетке.
– Вас разыскивает мистер Фроум. Потерялась его карта звезд, – долетел до них звонкий, как колокольчик, голос Наринды, разрушив тот тайный мир, в который они вступили.
От этого несвоевременного вмешательства Рауль пришел в неописуемую ярость. В его глазах сверкнул едва сдерживаемый гнев. Он на мгновение сжал руки крепче, а потом выпустил Харриет и, круто повернувшись, зашагал по высокой траве к Уилфреду, блуждавшему среди лабиринта всевозможных упаковок.
Харриет скрестила руки на груди, стараясь успокоить дрожь, сотрясавшую ее тело. Одно прикосновение Рауля, один жадный взгляд, и ее гнева как небывало. Она оказалась беззащитной и была готова кинуться к нему в объятия, как прежде, когда не знала о существовании Наринды. Харриет сжала руками пульсирующие виски. Куда подевались ее решимость, ее здравомыслие?
Наринда, в легком как паутинка одеянии, мягкими складками ниспадавшем до самых ступней, не шевелясь стояла на другом конце зарослей, сцепив перед собой опущенные руки. Эта поза, к которой она прибегала довольно часто, для джентльменов экспедиции являлась воплощением скромности и приличия, особенно когда сопровождалась наклоном головы, и будила в них инстинкт защитника. Но у Харриет она таких ощущений не вызывала: Наринда стояла так после попытки утопить ее, так она стояла и сейчас – для сторонних наблюдателей проявляя почтение к Харриет. Но ни один из них не видел злобной ненависти, вспыхнувшей в блестящих темных глазах, когда Харриет, снова придя в себя, поняла, что Наринда давно находится там.
Взгляды двух девушек встретились: взгляд Харриет, полный страдания и муки от ее неспособности сохранить злость и презрение к Раулю Бове, и взгляд Наринды, беспощадный в своей недоброжелательности.
– Ты его не получишь! – выкрикнула Наринда. – Ты никогда его не получишь!
Сердце Харриет болезненно и часто забилось. Это были слова, которые она уже слышала от Наринды, слова, сказанные Нариндой перед ее неудавшимся покушением на жизнь Харриет.
– Он мне не нужен, – солгала Харриет и, сжав пересохшие губы, с громко стучащим сердцем пошла к их судну, где ее ждала постель из соломы.
– Вам необходимо отдохнуть, – твердо сказал Себастьян, проверявший свое ружье. – У вас совершенно больной вид.
Харриет ничего не ответила. Внешне она выглядела спокойной, но внутри у нее бурлили эмоции. Неужели это то, чего она заслуживала? Соперничать с Нариндой из-за мужчины, который не был честен ни с одной из них? Увидев, что внушительная фигура Рауля Бове, отошедшая от Уилфреда Фроума, движется в ее сторону, Харриет резко отвернулась, так что лимоны, которые она сортировала, попадали на землю, и в смятении торопливо направилась к Марку Лейну, а услышав, как позади Рауль окликнул ее по имени, бросилась бежать. Она не могла снова встретиться с ним лицом к лицу. Ее воспитание, ее здравомыслие не могли служить ей защитой против той власти, которую Рауль имел над ней. Для нее единственный путь спасения – это избегать его общества и не позволять его взгляду встречаться с ее взглядом. Она должна каким-то образом снова разбудить в себе гнев, он был для Харриет единственной защитой против ее истинных чувств.
Перевязывая тесьмой скрученные в рулон бумаги, Марк Лейн заметил замешательство Харриет и, бросив быстрый взгляд за ее спину, понял причину этого. Рауль Бове в расстегнутой до пояса белой рубашке стоял, положив руки на бедра, и тяжело дышал, а его раздраженный взгляд упирался в решительно повернутую к нему спину Харриет.
Священник нахмурился. Ненависть между Харриет и Раулем была вызвана чем-то большим, чем просто незваным появлением девушки в их группе, и он уже не в первый раз задумался о настоящей ее причине.
– Вас что-то расстроило, Харриет? – тихо спросил Лейн, отбирая книги, которые нельзя было оставить.
– Да… Нет…
Она в смущении замолчала и слегка покраснела. Марк Лейн был служителем церкви, человеком, который привык выслушивать других и облегчать им бремя переживаний. Но она не могла признаться, что влюблена в мужчину, который так неучтиво обращается с ней, в мужчину, не скрывающего своей любовницы, и она коротко ответила:
– Это просто жара, и ничего более.
Харриет Латимер была не слишком искусной лгуньей, и Марк Лейн еще сильнее нахмурился, заметив, как у Рауля, стоявшего в десяти шагах от них, демонически сошлись брови. Затем Рауль круто развернулся и обрушился с бранью на туземцев за их неповоротливость при разгрузке имущества.
Под ворчанье и громкие крики суданцев тюки с провизией и оборудованием, которое понадобится в экспедиции, в конце концов погрузили на лошадей и мулов, и Харриет с замиранием сердца слушала Рауля, по списку проверявшего, не забыто ли что-либо.
– Ружья, револьверы, карабины, «кольты», боеприпасы на два года, мечи, хронометры…
Боеприпасы на два года! Харриет почувствовала головокружение и слабость. Неужели их экспедиция продлится так долго? Неужели им придется так долго жить в обществе друг друга, когда между ними постоянно будет Наринда?
– Призматические компасы, термометры, солнечные часы, секстанты…
Хашим возвращался в Хартум на одной из барок, и Харриет, если бы захотела, могла вернуться вместе с ним.
– Подзорные трубы, ящики с инструментами, палатки, походные кровати, москитные сетки… – продолжал перечислять Рауль, а Себастьян мелом ставил кресты на соответствующих ящиках.
– Кухонная утварь, походные стулья, одеяла, рыболовные снасти, фонари…
Судьба Харриет была в ее собственных руках. Она могла продолжать путь в неизвестные края или остаться на борту барки.
– Медицинские принадлежности, бренди, чай, мыло… Мечта ее отца могла осуществиться. Аесли она вернется, его смерть окажется напрасной.
– Специи, растительное масло, сахар…
Наконец длиннющий список подошел к концу. Раньше Харриет сказала, что хочет продолжать путешествие, и не намерена была отступать от своего решения. Хашим, улыбаясь до ушей, попрощался с ними, носильщики, подняв свою поклажу на головы, двинулись в путь, Наринда села на мула, а Себастьян повел Харриет к ее лошади.
– Ваше решение окончательное, Харриет? Мы можем вернуться в Хартум. Свадьбу…
Рауль развернул свою лошадь и завел оживленный разговор с Нариндой, а когда они чуть отодвинулись друг от друга, Харриет увидела, что его сильная рука сомкнута вокруг другой изящной руки.
– Мое решение окончательное, Себастьян.
Поборов подступившие слезы, твердо ответила Харриет и, надев на голову шляпу с опущенной вуалью, поскакала вслед за Уилфредом и Марком Лейном.
Впереди ехал Рауль, Наринда рядом с ним, Себастьян был замыкающим, а носильщики шли позади него. Когда все двинулись в те края, откуда ни один белый человек еще не возвращался, носильщики начали монотонно ритмично напевать – у Харриет этот звук до конца ее жизни будет ассоциироваться с Африкой.
Несколько раз Рауль, поворачиваясь в седле, искал взглядом взгляд Харриет, но она всегда отворачивалась и пристально смотрела куда угодно, только не в его сторону.
Через несколько дней местность стала совсем недоброжелательной. Для мулов почва была слишком каменистой, чтобы они могли двигаться с тяжелой поклажей, и время от времени приходилось разгружать их и вести под уздцы, силой заставляя спускаться по крутым склонам каньонов, а потом снова идти вверх.
На вершине каждого холма Харриет с надеждой искала плоский кусочек земли и не находила ни одного. Изрытая каньонами местность была покрыта только колючими деревьями и кустами с острыми шипами.
Первым увидел деревню Себастьян, когда уже начало темнеть и солнце потеряло свой жар.
– Смотрите! – возбужденно крикнул он и проскакал мимо Харриет к Раулю. – Деревня! Видите?
Рауль остановил лошадь и внимательно всмотрелся.
– Если нам хоть немного повезет, местные жители смогут больше рассказать нам о Великих Ньянза! – воскликнул Себастьян, мгновенно позабыв об усталости.
– А если не повезет, они могут оказаться ням-нямами, – холодно откликнулся Рауль.
– Кто такие ням-нямы? – услышала Харриет тревожный вопрос Уилфреда Фроума.
– Каннибалы.
Рауль улыбнулся одной из своих скупых улыбок и снова направил лошадь вперед.
Деревня оказалась небольшой группой сплетенных из тростника хижин конической формы, и, подъехав ближе к ней, Рауль снова остановился.
– Думаю, пока мы не убедимся, что нас встретят гостеприимно, будет лучше всего, если туда отправятся только двое из нас.
– Я поддерживаю такое решение, – поспешил согласиться Уилфред Фроум, и Рауль бросил на него быстрый, полный презрения взгляд.
– И я тоже, – сказал Марк Лейн, подъехав к Раулю. – Носильщики очень встревожены. Думаю, было бы ошибкой идти туда с ними. Если они дезертируют, нашей экспедиции конец.
– И завтра будет не поздно для радушного приема. – Рауль спустился с лошади. – Я должен быть начеку, когда пойду туда.
– Кто будет вас сопровождать? – спросил Марк Лейн, вытирая ручеек пота со своего церковного воротничка.
– Фроум, – усмехнулся Рауль. – Он официальный представитель Королевского географического общества. Подробное описание каннибальского племени – это именно то, чего им не хватает.
Уилфред Фроум, побледнев, что-то пробормотал, но Рауль не стал обращать на него внимания.
– Пока еще хоть что-то видно, давайте поскорее разобьем лагерь, – распорядился он. – Нам не нужны среди ночи неожиданные посетители.
Харриет спешилась и, устало прислонившись к лошади, закрыла глаза. Жара и мухи были просто невыносимы, а твердая почва представляла потенциальную опасность.
– Хорошо ли вы себя чувствуете?
Она моментально открыла глаза. Рауль не приближался к ней с того момента, как в Гондокоро она решительно повернулась к нему спиной.
– Великолепно, – бросила Харриет и, собрав последние силы, отошла от него, зашелестев юбками.
Рауль, скривившись, сжал зубы, а потом выругался и, подойдя к носильщикам, принялся коротко отдавать распоряжения.
С первыми лучами солнца Рауль и не слишком довольный Уилфред Фроум отправились верхом в деревню, а Себастьян нервно расхаживал по лагерю.
– Каков бы ни был этот человек, но он, безусловно, не трусливый, – произнес Марк Лейн.
– Но и не добрый. – Харриет старалась подавить собственное беспокойство, ее нежное личико было бледным и осунувшимся. – Он понимает, что у Уилфреда нет желания сопровождать его.
– Нам всем нужно быть готовыми к опасности, – спокойно сказал МаркЛейн.
Харриет крепко прижала руки к бокам, впившись ногтями в ладони: Рауль рисковал ни больше ни меньше чем собственной жизнью. Она обуздала отчаянное желание оседлать лошадь и поскакать за ним и стояла, напряженно провожая взглядом две фигуры на лошадях, скрывавшиеся вдали.
Марк Лейн, тревожно нахмурившись, наблюдал за Харриет и внезапно нашел ответ на вопрос, мучивший его так долго, и улыбнулся сам себе. То чувство, которое Харриет Латимер питала к Раулю Бове, было не ненавистью – это была любовь. Он видел выражение глаз Рауля, когда тот, думая, что его никто не видит, останавливал свой взгляд на Харриет. Страдание в темных глубинах было страданием мужчины, тоскующего по тому, чего он не мог получить. Марк Лейн решил, что поговорит с Раулем, когда тот вернется из своей вылазки. Какой бы барьер ни разделял Рауля и Харриет, он не был непреодолимым – тем более когда оба с такой страстью любили друг друга.
Внезапно горячую тишину нарушил барабанный бой, и Себастьян, повернувшись, вскинул ружье, но Марк Лейн остановил его:
– Это не барабаны войны, это барабаны радушного приема.
Себастьян немного успокоился, а у Харриет, словно обручем, сдавило грудь. Что, если МаркЛейн ошибается? Что, если Рауль уже сейчас смотрит в лицо смерти? Отойдя от двух мужчин, Харриет, склонив голову, молча молилась.
Барабаны все еще продолжали стучать, когда в дрожащем мареве полуденного зноя наконец появились двое мужчин, галопом скакавших обратно в лагерь. Харриет без сил опустилась на один из ящиков. Он живой. Он возвращается. Но при виде того, как Наринда со всех ног бежит навстречу Раулю, Харриет ощутила, как ее душу охватывает безысходное отчаяние: Рауль возвращался, но не к ней, а к Наринде.
Пошатываясь, Харриет поднялась на ноги и постаралась взять себя в руки. Едва лошадь успела остановиться, Рауль с ликующим видом спрыгнул на землю.
– Нам повезло, – радостно обратился он к Марку Лейну. – Вождь Латика оказался и дружелюбным, и полезным. – Он придвинул к походному столу брезентовый стул и расстелил для всех карту. – Одно из Великих Ньянза – это, по-видимому, озеро, открытое Спи-ком в прошлом году и названное в честь королевы. Другое, неизвестное озеро, Латика называет Лута Н'зайге – озеро Мертвой саранчи, и оно лежит в этом направлении.
Палец Рауля решительно двинулся вниз через пустое пространство на карте.
– Но это более двухсот миль! – воскликнул Себастьян.
– Если бы оно было ближе, то его открыли бы давным-давно, – усмехнулся Рауль.
– И вы считаете, что это то место, откуда вытекает Нил? – спросил Марк Лейн, сосредоточенно изучая карту.
– Я уверен в этом.
– Оно почти на линии экватора, – заметила Харриет, нагнув голову, чтобы лучше видеть.
Рауль поднял голову, их взгляды встретились, и на этот раз Харриет не отвернулась – просто не смогла, и на долю секунды ей показалось, что между ними снова полное взаимопонимание.
– Латика говорит, что южнее озера лежат огромные горы.
– Лунные горы, – с замиранием сердца прошептала Харриет.
Рауль кивнул, а затем Себастьян забросал его вопросами, а Наринда, заметив короткий обмен взглядами между своим хозяином и английской девушкой, решительно проскользнула между ним и Марком Лейном и снова стала на колени у ног Рауля.
Невероятно, но на короткий миг Харриет забыла о существовании Наринды, а теперь ее восторженное настроение пропало.
– Вождь Латика хочет распространить свое радушие на всех членов нашей группы, – говорил Рауль Марку Лейну. – Завтра вы и Себастьян будете сопровождать меня, а Фроум останется в лагере с мисс Латимер и Нариндой.
Он снова склонил голову над картой, и Харриет обратила внимание, что волосы у него на затылке стали длиннее. Тогда как красота Себастьяна вяла от жары и невзгод путешествия, красота Рауля расцветала; казалось, что трудности и опасности идут на пользу ее буйному цветению.
Харриет отвела взгляд от наклоненной головы с темными жесткими завитками и, отойдя, занялась починкой юбки, которую разорвала о колючки. Она не собиралась оставаться в лагере с Уилфредом Фроумом и Нариндой. Если Себастьяну и Марку Лейну была дана привилегия встретиться с вождем Латикой, то она отправится вместе с ними.
Весь остаток дня Себастьян монополизировал ее внимание, без остановки размышляя вслух о дальнейшей перспективе, о славе, которую принесет им такое открытие, об известности, которая будет следовать по пятам за ними.
Рауль, мечтая поговорить с Харриет наедине, обуздал свою раздражительность и откровенно говорил с Марком Лейном о других вещах, которые сообщил ему вождь Латика: о враждебности племен, населяющих земли между лагерем и местом назначения экспедиции; о разгоревшейся межплеменной войне; о дождях, которые пойдут и наполнят притоки Нила, сделав дальнейшее продвижение невозможным.
– Когда вы скажете это Фроуму и Себастьяну? – угрюмо поинтересовался Марк Лейн.
– Когда препятствия станут очевидными. Если я скажу им сейчас, они мне не поверят и решат, что я просто пытаюсь украсть у них славу, которой они оба так жаждут. Только время покажет, заслуживают ли они быть записанными как первые люди, стоявшие у истока Нила.
Марк Лейн грустно кивнул. Как и Рауль, он сомневался, сможет ли Себастьян Крейл выдержать длительные трудности, и, как и Рауль, с не слишком большим уважением относился к талантам Уилфреда Фроума как географа.
В эту ночь Себастьян и Уилфред крепко спали, мечтая о финансовых вознаграждениях за свои старания. Рауль спал спокойно, воодушевленный уверениями вождя Латики о существовании огромного озера, дающего рождение Нилу. Марк Лейн помолился и спал с чистой совестью. А Харриет провалилась от изнеможения в глубокий сон. И только Наринда не спала.
Она осторожно пробралась в палатку Харриет и отрезала прядь распушенных золотых волос, а потом бесшумно побежала к своему мулу и, отведя его на некоторое расстояние от лагеря, села на него. Ее хозяин подтвердил, что племя в деревне дружелюбное, так что ей ничего не грозило. Она знала английскую девушку лучше своего хозяина и понимала, что та не останется в стороне, когда другие поедут к вождю Латике, а отправится вместе с ними, тем самым упростив задачу Наринде. В темноте Наринда улыбнулась сама себе. Завтра последний день, когда английская девушка будет нарушать душевное спокойствие ее хозяина. Завтра вождь Латика сделает английскую девушку своей рабыней, и Наринда получит себе своего хозяина. Она погнала мула вперед, уверенная, что ее план не может провалиться.
