Текст книги "Дочь бутлегера"

Автор книги: Маргарет Марон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

5
В поисках каких-либо улик

Прежде чем Скотти Андерхил закончил лечить томатный сок острыми соусами «Табаско» и «Вустершир», превращая его во что-то если и не бьющее в голову, то хотя бы вкусом напоминающее «Кровавую Мери», Терри, залпом проглотив кофе, по-братски потрепал меня по плечу и умчался на бейсбольный матч с участием Стэнтона.

– Я уже несколько месяцев не заглядывал в эти бумаги, так что дословного пересказа от меня не ждите, – предупредил меня Скотти, выжимая ломтик лимона в стакан. – И все же когда уделяешь делу столько времени, забыть его невозможно. – Он устало улыбнулся. – Черт возьми, я теперь даже вспомнил вас. Вы ведь нянчили ребенка, так?

– Ну да. Удивлена тем, что вы это помните.

– Мы присматривались ко всем. Даже к нянькам. Насколько мне помнится, вы тогда сохли по мужу Дженни Уайтхед.

Я испытала неожиданный прилив смущения. Поймав себя на том, что залилась краской, я поблагодарила бога за то, что Терри это не видит.

– Во имя всего святого, кто вам это сказал?

– А это имеет значение?

– Нет. Просто очень странно слышать, что следователь из отдела убийств обратил внимание на увлечение школьницы.

На увлечение, которое, как мне казалось, я скрывала от всего света.

– Школьницы, бывает, совершают самые безумные поступки. К тому же, вы в то время были уже не маленькой девочкой. Вам как раз исполнилось шестнадцать: молодая женщина, управляющая собственной машиной. Насколько мне помнится, белым «тандербердом». – Помолчав, Скотти как бы напоследок добавил: – И вы также дочь Кеззи Нотта.

Я пропустила это замечание мимо ушей. Если этот факт известен Скотти, ему также известно, что единственным, за что осуждали моего отца, было уклонение от налогов. Он также должен знать, что отец отсидел свои полтора года в федеральной тюрьме задолго до моего рождения. Когда мне было восемь лет, губернатор штата и два сенатора, подергав за нужные нитки, добились для отца полной амнистии. Теоретически эта единственная судимость отца должна была быть стерта из всех архивов.

На практике вертолеты, подобно мухам, продолжали кружить над поместьем Нотт, выискивая винокуренные заводы и, возможно, даже полоски марихуаны, зажатые между рядами табака, хотя насколько мне известно, папа никогда не связывался с травкой. Он всегда говорил, что предпочитает зарабатывать деньги по старинке. И хотя отец, возможно, и был мошенником, в лицемерии он не был замечен никогда. Тем не менее, надоедливое жужжание вертолетов было одним из моих первых воспоминаний. Это достало даже Терри и он пожаловался насчет того, что вертолеты распугивают окуня в отцовских озерах.

Помахав мне на прощание, Макс направился к выходу. Его место за большим круглым столом заняли две женщины, которые, как смутно помнила я, работали в прокуратуре штата. Из музыкального автомата Тина Тернер воинственно вопрошала, «какое отношение имеет к этому любовь» – подборка пластинок у Спота на добрых пять лет отставала от моды. Ритмичная музыка заглушала слова, смех и звяканье посуды. «Мисс Молли» радостно бурлила, отмечая конец рабочей недели. Не надеясь перекричать музыку, Морган обратилась ко мне с немым вопросом: «Как дела?», а когда я жестом ответила, что немного задержусь, она закурила новую сигарету и вернулась к прерванному разговору за своим столом, а я – к разговору со Скотти.

– К кому еще вы приглядывались? – натянутым голосом спросила я.

– К мужу, его родителям, ее родителям, соседям, подругам, бывшим возлюбленным. Ко всем. – Помешав томатный сок соломинкой, Скотти попробовал его, добавил щепотку перца и стал мешать снова. – Вероятно, вам известно о смерти Дженни столько же, сколько и мне.

– Сомневаюсь.

– Ладно, давайте посмотрим. Она исчезла в первую среду мая. – Он грустно усмехнулся, осознав, что календарь снова вернулся в май. – Позавчера исполнилось ровно восемнадцать лет.

В отличие от этого года, тот май выдался не по сезону холодным и дождливым. У меня остался в памяти густой туман, который никак не желал полностью рассеиваться.

Скотти кивнул.

– В такой день люди предпочитали сидеть дома, включив обогреватели. Самая неподходящая погода для того, чтобы выводить грудного младенца на улицу, но Дженни ни с кем не могла оставить малышку. Ни со своими родителями. Ни с вами. Вы были в школе до половины четвертого.

Он произнес это обыденным тоном, но я испытала неприятное чувство, осознав, насколько досконально были зафиксированы мои действия.

Скотти продолжал свой рассказ. Отец и мать Дженни в тот день рано утром уехали в Дарем на похороны родственницы миссис Пул, а ее сестра свалилась с каким-то весенним вирусом, который мог бы подхватить ребенок. На самом деле именно болезнь сестры заставила Дженни в тот день выйти из дома. Мерили Пул Стрикленд обещала устроить чаепитие для подруг своей дочери-второклассницы. Кексы в формочках были выпечены заранее, еще с вечера, но утром, проснувшись, Мерили почувствовала себя очень плохо и поняла, что не сможет отнести их в школу. Тогда она позвонила Дженни.

Согласно Мерили, все прошло совершенно нормально, когда Дженни в 11:45 забежала к ней за кексами, оставив малышку Гейл в машине. Учительница второго класса начальной школы Коттон-Гроува не была знакома с Дженни достаточно хорошо для того, чтобы подтвердить заявление Мерили, однако на ее взгляд все мысли Дженни в тот момент были только о том, что ей пришлось оставить в машине грудного ребенка. Дженни внесла в класс поднос с кексами и упаковку «Пепси», передала извинения Мерили и поспешила назад к машине.

Учительница пятого класса стояла у окна второго этажа школы, выходящего на автостоянку, и пыталась решить, утих ли дождь и можно ли вывести свой класс на улицу на перемену перед обедом. Она знала Дженни с детства и со всей определенностью заявила, что отчетливо видела молодую мамашу, одетую в модный красный плащ, спешившую через школьный двор к темно-синему седану. Поправив одеяльце, которым был укрыт лежащий на заднем сиденье в переносной колыбели младенец, Дженни села за руль и уехала в сторону центра города. Кроме нее и Гейл, в машине больше никого не было.

Было ровно 12:17.

* * *

– И это был последний раз, когда Дженни Пул Уайтхед видели в живых, – закончил Скотти.

– А как же Говард Граймс? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Мы так и не смогли решить, то ли он действительно видел ее, то ли просто хотел привлечь к себе внимание.

– И вы удовлетворили его желание? Я хочу сказать, вы уделили ему внимание?

– Я уже сказал, что мы слушали всех, кто хотел говорить. Вся беда в том, что старик Говард умолк до того, как мы до него добрались.

В моей памяти это отложилось не совсем так, поэтому я возразила:

– Говард твердил всем, кто только был готов его слушать, что он видел именно Дженни вместе с каким-то мужчиной в машине, стоявшей у заброшенного мотеля «Дикси». Однако шел сильный дождь и стекла машины запотели, поэтому он не смог разобрать, кто был с ней.

– Да, знаю, и его рассказ так быстро разнесся по всему Коттон-Гроуву, что кое-кто был уверен в том, что Дженни просто сбежала с другим мужчиной, до тех самых пор, пока не был обнаружен ее труп. Скажу вам прямо: когда мы попытались прижать Граймса после того, как Дженни нашли убитой, он пошел на попятную. Заявил, что, может быть, он видел какую-то другую женщину. В то время в Коттон-Гроуве еще у двух молодых женщин были темно-синие «форды»-седаны.

– У Кей Сондерс и у моей бывшей невестки, – сказала я, решительно идя напролом.

– Тогда еще не бывшей, – поправил Скотти.

– Неважно. Триш и Кей были лучшими подругами Дженни. Они дружили еще со школы. В любом случае, Говард сказал, что женщина была в ярко-красном плаще, а такого модного плаща не было ни у Триш, ни у Кей. Только у Дженни.

Скотти встрепенулся, и впервые я увидела в его глазах усталого спаниеля блеснувший охотничий азарт.

– Вы уверены, что он упоминал плащ?

– Разумеется.

Но, говоря это, я вдруг засомневалась, а не путаю ли я слова старика Граймса с описанием Дженни, бежавшей через школьный двор, которое повторялось всеми учителями. Дженни уделяла очень большое внимание своей одежде, и я запомнила день, когда она купила этот плащ и впервые продемонстрировала его Джеду и мне. Это произошло за неделю до ее смерти. В тот день у меня не было занятий в школе, и я согласилась посидеть с Гейл и с малышом Мерили, чтобы сестры смогли вместе съездить за покупками в «Крабтри велли», новый большой торговый центр в Роли.

Я уже успела покормить малышей, и Джед вернулся домой как раз за несколько минут до того, как к дому свернула машина с Мерили и Дженни, забитая покупками. Дженни, с длинными черными волосами, вздыбленными в вызывающий пучок с начесом, белых сапожках на высоких шпильках и в ярко-красном блестящем плаще явилась для меня олицетворением светской модницы. Зеленая от ревности, я наблюдала за тем, как она весело щебечет, уговаривая Джеда не злиться на нее за такие большие траты.

– Но, дорогой, ты же не хочешь, чтобы я носила те вещи, которые были у меня до рождения малышки?

Не потому ли красный блестящий плащ оставался со мной все эти восемнадцать лет? Сконцентрировав внимание, я вдруг извлекла из памяти отчетливый образ старика Говарда, стоящего в темноте на улице перед домом Джеда и Дженни. Красные и синие огни на крышах полицейских машин отражаются в каплях дождя. В сыром тумане толпятся люди. Среди них стою я, кое-кто из моих братьев с женами. Уилл и Триш. Мама находится в доме; вместе с другими пожилыми женщинами они успокаивают миссис Пул и миссис Уайтхед, убеждая их, что с Дженни и Гейл все в порядке. Мигалки мокрых полицейских машин озаряют широкое, преисполненное самомнения лицо Говарда.

– Он говорил, что не смог разглядеть женщину, потому что она отвернулась лицом к сидевшему рядом мужчине, но ее спина была прижата к боковому стеклу, и он отчетливо видел блестящий красный плащ.

Скотти покрутил в пальцах соломинку, покрытую тусклыми красными каплями томатного сока.

– Эта маленькая подробность должна была заставить нас отнестись к словам Граймса более серьезно. Интересно, почему он не упомянул об этом, когда мы беседовали с ним?

– Разве он ничего не сказал про плащ?

– Я впервые слышу об этом.

– Ну а потом, когда вы заново подняли дело?

– Тогда нам не представилась возможность. Только мы начали работать, как старик Граймс умер.

В то время я уже жила в Доббсе с тетей Зелл и дядей Эшем. Я уже успела забыть, что эти два события произошли одновременно – если вообще обратила тогда на это внимание. В конце концов, до Говарда Граймса мне не было никакого дела, а полиция штата, вернувшись в Коттон-Гроув семь лет назад, действовала так осторожно, что не успела я почувствовать ее присутствие, как она уже снова исчезла, оставив после себя лишь тревожные пересуды, которые вскоре утихли. И тем не менее, с чего это старик Говард вдруг умер так внезапно?

Я пристально посмотрела на Скотти, но он лишь усмехнулся.

– Да, но мы произвели вскрытие, и на самом деле Граймса действительно подвело его сердце. Его лечащий врач подтвердил, что оно мучило старика уже несколько лет. Нам просто не повезло, что Граймс скончался именно в ту неделю. И все же я очень жалею о том, что не слышал раньше о красном плаще. Возможно, мы бы прижали Граймса сильнее в первый раз. А так мы приняли его за обычного сплетника.

– Этим он тоже страдал, – подтвердила я.

К нам подошла официантка. Я кивнула, и она снова наполнила мою чашку кофе.

Официантка вопросительно взглянула на пустой стакан Скотти, но тот покачал головой.

– Если у вас есть кофе без кофеина, я, пожалуй, выпью чашку.

Официантка удалилась, пробираясь через шумную толпу, отмечающую окончание рабочей недели.

– За исключением родителей Дженни по сути дела ни у кого нет алиби, – сказал Скотти. – Вам это известно?

– Да. Гейл захватила вчера газетные вырезки, и я читала их всю ночь.

В его глазах по-прежнему горел охотничий азарт гончей.

– Юридическое образование заставило вас взглянуть на все по-новому, не так ли?

Это действительно было так. Я поймала себя на том, что, изучая осторожные, двусмысленные заявления придирчивым глазом, жалею о том, что те, кто описывал случившееся в местных газетах, слишком бережно подошли к чувствам родных Дженни и не задавали более жестких вопросов. «Ньюс энд обсервер» и почившая с тех пор в бозе «Роли таймс» описали смерть Дженни, когда было обнаружено ее тело. Но убийство для них не вышло за рамки мимолетной сенсации; обе газеты лишь повторили то, что уже было известно.

Дженни и Гейл исчезли в среду. После того, как в четверг утром была обнаружена брошенная машина, начались поиски пропавших. В них принимало участие около пятисот человек: отряды спасателей, местное подразделение национальной гвардии, полиция округа и штата и по крайней мере четыре вертолета, в том числе один из вертолетов телевизионной станции Роли, который использовался для слежения за ситуацией на дорогах.

– Именно тогда мы подключились к делу, – объяснил Скотти.

Поблагодарив официантку за кофе, он вкратце рассказал о том, как продвигалось расследование.

– Мы пытались скоординировать поиски, но в ту неделю в Коттон-Гроуве царило небывало оживление. Позднее, когда мы попытались расписать движения всех действующих персонажей начиная с полудня среды до полуночи пятницы, оказалось, что легче задокументировать жизнь муравейника.

– А убита Дженни была как раз в пятницу вечером, – заметила я, отпивая большой глоток кофе.

– В пятницу ночью она умерла, – поправил Скотти, вытряхивая в чашку пакетик заменителя сахара. – Мы не стали предавать это широкой огласке, но когда по результатам вскрытия выяснилось, что к тому моменту, как тело Дженни нашли, она была мертва значительно меньше двадцати четырех часов, мы присмотрелись внимательнее. На запястьях и щиколотках у нее не было никаких следов, однако младенца не кормили и не меняли пеленки.

Он подождал, когда я сделаю правильные выводы.

– Если Дженни не дралась, не была связана, почему она не заботилась о Гейл?

Скотти кивнул.

– Пейдж Хадсон в то время еще работал в полицейской лаборатории. Он выразил все в медицинских терминах, но сводилось все к тому, что Дженни получила очень серьезную травму головы – вероятно, в среду, – после чего она не приходила в сознание до тех пор, пока в пятницу ближе к ночи кто-то не размозжил ей голову пулей. Связывать ей руки было ненужно. Она все равно больше никогда бы не смогла самостоятельно передвигаться. Пуля лишь ускорила конец.

Мне показалось, у моего желудка вдруг оторвалось дно.

– Кто-то окончил страдания Дженни? Пристрелил ее как старого коня или собаку, чтобы не видеть, как она мучается?

– Можно сказать и так, – согласился Скотти, сминая пакетик из-под подсластителя.

Помешав кофе, он не спеша отпил глоток, а я тем временем пыталась втиснуть новые факты в старые представления о трагедии.

Как только было обнаружено тело Дженни, все мы узнали о ране на голове, однако, полагаю, никто не придал значения этому обстоятельству. Сенсационный выстрел затмил обычный удар по голове. Подогреваемые прессой – например, одна безответственная газетенка озаглавила статью «Коза-ностра в округе Коллтон» – разговоры велись в основном о том, что Дженни была убита выстрелом в висок «на манер казни», как будто какой-то наемный убийца выполнил кровавый заказ.

– Я всегда думала, что Дженни лишь ненадолго оглушили, после чего она прожила двое суток, перепуганная до смерти, пока не была наконец убита.

– Она не подвергалась сексуальному насилию, – напомнил Скотти.

– А рана на голове – доктор Хадсон сказал, чем она была вызвана?

– Нет. Пулевое ранение причинило такие разрушения тканей, что он не смог определить, была рана следствием падения или удара по голове.

Я молча слушала, как он рассказывает более подробно, чем было описано в прессе, как была обнаружена Дженни. Большую часть этого я уже слышала, однако сейчас, слушая изложение Скотти, я видела все в новом свете.

* * *

После того, как трое суток поисков с собаками-ищейками и авиацией не дали никаких результатов, администрация округа обратилась с просьбой ко всем землевладельцам проверить пустующие и заброшенные строения, расположенные на их земле.

Мельница Ридли попадала в эту категорию. По прямой от нее до окраины Коттон-Гроува всего три мили, но по дороге набегает все шесть миль, поскольку Старое сорок восьмое шоссе старательно повторяет все извилины Поссум-Крика. И в старые времена маленькая и захудалая, мельница окончательно зачахла в тридцатые годы, когда треснул главный жернов, а электричество показало себя более надежным источником энергии, чем мелкий медлительный ручей. К тому времени в наших краях уже не осталось ни одного Ридли, и владение несколько раз меняло хозяина.

Двадцать лет назад его купил один банкир из Роли, собиравшийся устроить здесь заимку, где останавливались бы приезжающие на выходные любители рыбной ловли. Но банкир умер, так и не успев начать какие-либо работы, а его вдова полностью забросила это владение.

Оно до сих пор огорожено, но никто не обращает внимания на знаки «Проход воспрещен. Частная собственность»; здание заброшенной мельницы использовали рыболовы, охотники и подростки, прогуливающие занятия. Вероятно, заросшая просека, ведущая к нему через лес от Старого сорок восьмого, до сих пор остается аллеей влюбленных. В те времена это было так.

Когда об исчезновении Дженни и Гейл стало известно всем, продолжал Скотти, в четверг вечером один из соседей проехал на своем пикапе к мельнице. Этот человек вместе со своим старшим братом осмотрели здание сверху донизу. Оба впоследствии заявили, что на мельнице никого не было и ничего необычного они не обнаружили.

Скотти выжидательно умолк.

– Насколько я понимаю, это были ваши братья?

– Да, – ответила я. – Уилл и Сет. Поссум-Крик протекает по границе нашей земли, и мы все неоднократно ловили рыбу в заводи у мельницы.

Нет смысла добавлять, что в то время как Уилл может соврать по любому поводу, повинуясь мимолетной прихоти, Сет ни за что на свете не скажет неправду.

– А жена Уилла была одной из тех молодых женщин, у которой также был темно-синий седан, не так ли?

– Мои братья проверили мельницу Ридли просто потому, что знали о ее существовании и решили, что кто-нибудь должен туда заглянуть, – сказала я и с удивлением услышала в собственном голосе настороженные нотки.

– Разумеется, – невозмутимо произнес Скотти. – Значит, вам известно про то, как двое черных поденщиков вырубали кустарник во владениях Майкла Викери на противоположном берегу выше по течению и услышали плач младенца?

– Теперь на этом месте дом и мастерская Майкла «Гончарный круг», – кивнула я. – Сам он уехал то ли за съестным к обеду, то ли за кирпичами, а негры перешли вброд через ручей и обнаружили в здании мельницы Дженни и Гейл. Дженни по-прежнему была в джинсах и… Минуточку. А куда подевался ее плащ?

Скотти сидел, откинувшись на спинку стула. Нас окружали музыка, люди и сизое марево табачного дыма. Скотти подался вперед, так, чтобы сквозь гул толпы никто не услышал его слов.

– Терри попросил меня полностью вам доверять, и все же то, что я вам сейчас скажу, должно остаться между нами.

– Хорошо, – заверила его я.

– Плаща не было. Родные были настолько убиты горем, что забыли о плаще, и пресса тоже о нем не вспомнила – вероятно, потому, что к тому времени погода стала жаркой и солнечной, и о плащах уже никто не думал. Мы убедились в том, что плащ действительно пропал, после чего молчали о нем. Я решил, что если у нас появятся достаточно веские подозрения в отношении кого-либо и мы получим ордер на обыск, с высокой вероятностью плащ найдется.

– Но только подозреваемого номер один у вас так и не было.

– Но только подозреваемого номер один у нас так и не было, – мрачно повторил Скотти. – И не потому, что мы плохо старались. Мы с самого начала сосредоточили особое внимание на нескольких людях: муж, ваши братья – потому что в четверг они наведывались на мельницу, все бывшие ухажеры. Майкл Викери. Вы. – Он устало улыбнулся. – Даже те два негра-поденщика, которые нашли труп. Но только время никак не сходилось. Возьмем Джеда Уайтхеда. В то время он работал в торговом представительстве одной фирмы в Роли и всю среду находился в разъездах, однако как только стало известно об исчезновении его жены и дочери, с ним постоянно кто-то находился. То же самое верно в отношении остальных членов семьи. Любой из них мог бы ударить Дженни по голове и спрятать ее где-нибудь, но когда бы у них появилась возможность перегнать машину или, что гораздо важнее, перетащить ее на мельницу, а затем вернуться туда и сделать выстрел?

Я раньше не сознавала, что эти два момента были разнесены во времени.

– Да, – ответил Скотти на мой немой вопрос. – И еще нельзя забывать о двух различных типах пятен крови. Судя по всему, когда Дженни перенесли на мельницу, рана открылась. Подробности я забыл, но наши эксперты определили, что она пролежала несколько часов на каменном полу, истекая кровью, пока выстрел не оборвал мгновенно ее жизнь. Согласно доктору Хадсону, смерть наступила между пятью и десятью часами вечера в пятницу.

– Жаль, что Майкл Викери к тому времени еще не перебрался на свою ферму, – вздохнула я.

– В этом случае, возможно, ему бы пришлось очень несладко. А так Викери очень повезло: он смог доказать, что в пятницу с полудня почти до полуночи находился в Чапел-Хилл. Однако всю среду он оставался совсем один. – Скотти пожал плечами. – И так получалось с каждым, стоило нам только приглядеться внимательнее. Например, ваши братья: оба работают на себя и не обязаны проставлять на пропусках время прихода на работу. На среду они дали алиби друг другу, что, возможно, породило бы у нас кое-какие вопросы, однако Сет всю пятницу помогал жарить цыплят для вечерней трапезы в церкви, а Уилл в тот день судил матч юношеской бейсбольной лиги.

– У моих братьев не было никаких причин желать Дженни зла, – пылко заметила я.

– А у кого были? – рассудительно спросил Скотти.

– Ни у кого! У всех. О боже, я ничего не понимаю!

Нетерпеливо махнув рукой, я опрокинула пустую чашку. Никто не обратил на это внимание. Все внимание было приковано к трем секретаршам в мини-юбках, демонстрирующих красивые движения под музыку Денизы Уильямс. Морган была поглощена разговором с незнакомым мне мужчиной.

– А вы раскопали хоть какие-нибудь мотивы?

– Не совсем.

– Не совсем? – язвительно передразнила я. – Вы сказали, что в первый раз вы ни черта не нашли, а во второй раз – немногим больше. Что это значит? Или вы мне не доверяете?

– Услышав о том, что Дина Джин Рейнор собирается выйти замуж за мужа Дженни, мы присмотрелись к ней внимательнее, – медленно произнес Скотти. – Восемь месяцев для траура очень короткий срок. И нам захотелось узнать, не было ли между ними чего-нибудь раньше.

– Дина Джин? – презрительно усмехнулась я. – Что с того, что Джед ухаживал за ней в школе, он бросил ее задолго до того, как начал встречаться с Дженни.

Я умолкла. В моем присутствии Джед всегда обращался с Диной Джин очень вежливо; внешне их отношения были такими же безмятежными и гладкими, как поверхность воды в Поссум-Крике. Но я вспомнила, какая тоска появлялась на лице Дины Джин, когда Джед отворачивался от нее или не замечал ее протянутой руки. А что если все годы между коротким школьным увлечением и смертью Дженни Дина Джин, как и я, сохла по Джеду?

– В то время она еще работала медсестрой в больнице Рекса, – продолжал Скотти. – Смена с четырех вечера до полуночи. И еще одно. Изучая подруг Дженни, мы установили, что она ближе всех была с вашей невесткой – прошу прощения, с вашей бывшей невесткой и Кей Сондерс. Эта дружба продолжалась и после рождения Гейл приблизительно до тех пор, пока малышке не исполнилось два месяца. И вдруг раз! За несколько недель до своей смерти Дженни в одночасье перестала с ними встречаться. Перестала ходить вместе с ними по магазинам, перестала приглашать их к себе домой, перестала ходить к ним в гости.

Только сейчас до меня вдруг дошло, что он прав. Дженни, Триш и Кей вместе учились в школе в Доббсе, а затем в течение двух лет повыходили замуж за парней из Коттон-Гроува, что перевело их в одну и ту же социальную прослойку семей, которым пока что достаточно заработка одного из супругов. Такое положение дел длилось на Юге чуть дольше, чем в других местах, и все три молодые женщины нигде не работали. Свежеиспеченным женам до появления детей требовалось лишь содержать в чистоте дом и по вечерам в белом фартуке с накрытым на стол ужином ждать возвращения мужа с работы. Все остальное время они были вольны ездить по магазинам, ходить друг к другу в гости или при желании заниматься благотворительностью.

Я начала размышлять вслух:

– Возможно, ее остепенило материнство. Насколько мне известно, у Кей детей нет, и Триш с Уиллом развелись, так и не родив ребенка. Поскольку сестра Дженни жила здесь же, в городе, возможно, она решила, что настала пора угомониться и перейти к семейной жизни.

Но говоря эти слова, я думала о том, что Дженни так и не угомонилась. Оба ребенка Мерили ходили в школу, и последние несколько недель перед смертью Дженни носилась повсюду со своей сестрой так же, как до того вместе с Триш и Кей.

– Ну, может быть, на самом деле это вовсе ничего не значит, – заметил Скотти. – Я обратил на это внимание только потому, что больше обращать внимание было не на что. Хотя вы, девчонки, тут все одинаковы. Сегодня вас водой не разольешь, а завтра уже видеть друг друга не можете.

Я ощетинилась, но он улыбнулся. На мгновение его усталость рассеялась.

– Вы похожи на мою старшую дочь. Она сразу же заводится, когда я говорю что-нибудь подобное, даже если я шучу. – Его улыбка погасла. – Так или иначе, именно такое объяснение дала мне Мерили Стрикленд. Кстати, то же самое сказала и ваша бывшая невестка.

– Вы им поверили? – спросила я.

– Будем считать, что поверил. Проследить их действия в ту среду нам так и не удалось, но я точно знаю, что вечером в пятницу Триш Нотт и Кей Сондерс играли в карты в гостях у своих знакомых в Мейкли.

– В Мейкли? – Взглянув на часы, я пришла в ужас. – Господи! Ровно через двенадцать минут я должна быть в Мейкли на встрече с избирателями.

Торопливо пробормотав слова благодарности за то, что Скотти уделил мне время, я схватила его счет, и он не стал возражать.

– Ваша честь, перед тем как расстаться, у меня к вам две просьбы. Если у вас что-нибудь появится, надеюсь, вы поделитесь со мной.

Я кивнула.

– А вторая?

– Не забывайте, что кому-то уже удалось совершить убийство и остаться безнаказанным.