Текст книги "Дочь бутлегера"

Автор книги: Маргарет Марон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Маргарет Марон
Дочь бутлегера

«Просто жемчужина… увлекательный сюжет и богатая проработка деталей»

«Балтимор сан»

Читатель знакомится с Деборой Нотт… Сельский воздух благоприятно влияет на развитие сюжета… и помогает героям скрывать свои мысли под обманчивыми южными манерами.

«Нью-Йорк таймс бук ревю»

По достоверности описания округ Коллтон не уступает земле Навахо Тони Хиллермана… Автор неизменно замечательных детективных романов начинает новую серию. Герои Марон привлекательные и убедительные; храбрая Дебора Нотт не может не вызывать читательских симпатий.

«Мистери ньюс»

Проницательный взгляд на южные семейства… замечательное начало многообещающей новой серии.

«Керкус ревюс»

Очаровательные персонажи… Марон – Замечательная писательница. Она не ленится работать над сюжетом, и ее герои совершенно правдоподобны.

«Питтсбург пресс»

Все необходимые ингредиенты смешаны в нужных пропорциях – увлекательная, захватывающая книга.

«Орландо сентинел»

Незабываемый колорит сельского Юга… Повествование течет гладко.

«Паблишерс уикли»

Дебора Нотт освежает подобно стакану южного чая… Нотт по праву займет рядом с такими женщинами-сыщиками, как В. И. Варшавски Сары Парецки и Кинси Милхоун Сью Графтон.

«Уэст кост ревю ов букс»

Симпатичная, задорная сыщица… Проработанные детали, увлекательный сюжет – читатель не пожалеет, что купил эту книгу.

«Буклист»

Захватывающий роман, набирающий скорость по мере приближения к неожиданной развязке… Эта книга останется с читателем и после того, как будет перевернута последняя страница.

«Мостли мердер»

В настоящее время Маргарет Марон является одной из лучших детективных писательниц. Непременно прочитайте ее книги. Это приказ.

Элизабет Питерс, автор книги «Последний верблюд сдох в полдень»

Первоклассное повествование… Захватывающая, проницательная, веселая книга.

«Роли ньюс энд обсервер»

Марон сочетает прозорливость Фолкнера и ясность Хемингуэя, что позволяет ей представить в новом свете мир детективной прозы. Со времен Фланнери О'Коннер она стала самым ярким открытием американской литературы.

Лорен Д. Эстлман, автор книги «Король перекрестка»

Это не просто детектив… это не просто роман о южном быте. Это великолепное сочетание того и другого, демонстрирующее мастерство автора.

«Солсбери пост»

«Дочь бутлегера» Маргарет Марон – это книга, которую нельзя пропустить.

Шарлотта Маклеод, автор книги «Воскреситель»

Я в восторге. «Дочь бутлегера» – теплая, забавная книга с неожиданной развязкой – подобная полю жимолости, в котором ползают гремучие змеи. Маргарет Марон – бесподобная писательница.

Сью Данлэп, автор книги «Смерть и налоги»

Добавьте «Дочь бутлегера» к списку обязательных книг. Захватывающий сюжет заставит сердце биться чаще. Я жду не дождусь продолжения.

Сара Шанкман, автор книги «Прекрасная незнакомка»

«Дочь бутлегера» – замечательное пополнение художественной литературы о Юге… Героиня пикантная словно Каролинское барбекю, обжигающий сюжет привел бы в восторг Теннесси Уильямса. Великолепное начало новой серии… написанное мастером своего дела.

Шарьян Маккрамб, автор книги «Виндзорский узел»

Захватывающее повествование… В «Дочери бутлегера» Маргарет Марон с любовью переплетает две великие литературные традиции: роман о Юге и детектив. В результате получается великолепный роман, который читается так, словно Фланнери О’Коннер поработала в соавторстве с Ф. Д. Джеймс!

Нэнси Пикард, автор книги «Я перед тобой в долгу»

Впечатляюще… Дочь бутлегера сделала очень удачный дебют.

«Уолл-стрит джорнел»

«Дочь бутлегера» течет непринужденно и гладко, словно виски в горло южанина – а в финале следует неожиданная развязка… Маргарет Марон упрочила свое место среди лучших современных детективных писателей, а ее новая героиня Дебора Нотт завоевала сердца и мысли читателей. Один из лучших детективных романов, которые я когда-либо читала.

Каролин Дж. Харт, автор книги «Южный призрак»

Новый шедевр от Маргарет Марон… Ландшафт романа воссоздан с такой достоверностью, что между страницами чувствуется аромат жимолости.

«Чапел-Хилл ньюспейпер»

Сногсшибательный дебют новой серии.

«Сан-Диего юнион трибюн»

От книг Маргарет Марон нельзя оторваться… Ее героиня Дебора Нотт – живой человек.

«Провиденс санди джорнел»

Превосходное начало многообещающей новой серии… В книге чувствуется рука мастера.

«Мердер ад либ»

Я влюбился в Дебору Нотт… Упорная, отважная, веселая и женственная, она вселяет надежду, что не все красавицы Юга были «унесены ветром».

«Филадельфия инкуайрер»

Несомненно, Марон знает Юг, и она знает людей… в частности пламя, горящее в их душах.

«Ноксвилль ньюс сентинел»

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

В штате Северная Каролина нет округа, названного в честь сэра Джона Коллтона, одного из лордов короля Карла II. Упоминая об этом упущении, я даю понять, что мой округ Коллтон не является описанием какого-либо реального места, и любое сходство его вымышленных обитателей и реальных лиц является случайным.

Посвящается

Кэрол Джексон и Сью Стивенсон Ханикатт – с выражением признательности за дружбу, уходящую корнями на двести лет в песчаные суглинки востока Северной Каролины

Май 1972 года

Пролог

Ручей Поссум-Крик вытекает из заболоченных пустырей к югу от Роли. К тому моменту, как ручей добирается до городка Коттон-Гроув в западной части округа Коллтон, он уже превращается в уважаемую речку, достаточно глубокую для того, чтобы по ней на участке протяженностью несколько миль могли плавать плоты и лодки.

Городской муниципалитет стрижет траву у берега ручья – там, где тот протекает вдоль Главной улицы. Это излюбленное место прогулок горожан весной, его с определенной натяжкой можно назвать городским парком. Однако сам ручей не имеет никакого практического значения. Ребятня и старики, а изредка и женщины по-прежнему ловят в его тихих заводях на удочку окуньков и зубаток, но основная работа Поссум-Крика на благо Коттон-Гроува состояла в том, чтобы вращать колесо небольшой мельницы, построенной в семидесятые годы прошлого века в нескольких милях к югу от городка.

Когда в тридцатые годы нашего столетия в округ пришло дешевое электричество, пришел конец и этому. Мельница была заброшена, а невысокую плотину камень за камнем размыл ручей за сорок с лишним лет весенних половодий.

В наши дни во дворе полуразрушенной мельницы жимолость воюет за место под солнцем с кустами черники и ядовитым плющом. Время от времени охотники и рыбаки укрываются под проржавевшей крышей от налетевшей внезапно грозы, теплыми лунными ночами влюбленные подростки заезжают на машине на заросшую сорняками лужайку, но вот уже много лет мельница одиноко стоит в лесу, населенная лишь енотами и лисами, роющими норы под ее каменными стенами.

Правда, ручей выполняет роль границы между несколькими фермами, а на противоположном берегу находится земля Дэнси, хотя вот уже пятьдесят лет ни один Дэнси не пачкал о нее свои руки.

Так было до этой весны.

Примерно в полумиле вверх по течению от мельницы стоит на удивление прочный сарай для сена, в котором Майкл Викери, один из внуков Дэнси, устроил недавно художественную студию. Майкл довольно хорошо пишет маслом, но с тех пор, как он в январе вернулся домой из Нью-Йорка, главным его увлечением стала художественная керамика. Майкл решил переоборудовать просторный сарай в уютный современный коттедж. Занимается этим он в основном один, и двое чернокожих поденщиков среднего возраста, нанятых для того, чтобы расчистить заросли вокруг, утверждают, что у него получится нечто очень «моднючее». Они многое отдали бы за возможность взглянуть на это своими глазами, но попросить напрямую не решаются, а Майклу даже в голову не приходит пригласить черных «ребят» к себе даже несмотря на то, что он учился в Йельском университете и выступает в поддержку движения за гражданские права негров.

(Майкл больше не употребляет слово «ниггер» – разве что когда заходит пропустить пару кружек в местную пивную, но он искренне полагает, что это не идет в счет. «Это только для того, чтобы ребята по-прежнему видели во мне одного из своих», – со стыдливым цинизмом уверяет себя он. Точно также воспитанная дама считает необходимым время от времени вставить «твою мать» в обществе своих подруг, чтобы те не приняли ее за ханжу. Право, это ничего не значит.)

После трех дней промозглых туманов и дождей, превращавших работу на улице в мучение, «область низкого давления» наконец ушла в сторону моря, уступив место настоящей весенней погоде с жарким солнцем и теплым западным ветром. Майкл Викери направил поденщиков расчищать берег до самой реки, а сам тем временем укладывает кирпичи для новой печи для обжига, которую собирается сложить на улице за сараем.

Разумеется, сейчас в продаже есть различные химические средства борьбы с сорняками, которые извели бы весь ядовитый дуб, вереск и тернослив, но Майкла волнует проблема гибели рыбы в реках и ручьях Северной Каролины. Он хочет исправить зло, нанесенное Поссум-Крику прежними арендаторами, которые нещадно засыпали окрестные поля химическими удобрениями и пестицидами, ни минуты не беспокоясь о том, как это скажется на грунтовых водах.

Поденщики поливали бы сорняки всякой гадостью, если бы мистер Майкл приказал им, но если выдирать корни вручную, работа идет медленнее – а платят им все равно за день. К тому же, в это время года на фермах работы очень мало. Сажать табак слишком поздно, обрывать лишние побеги слишком рано. Поэтому – «Да, масса Майкл. Как скажете, масса Майкл. Хотите, чтобы сегодня мы шли вверх по течению, а не вниз, как начали? Как вам угодно, масса Майкл».

Утреннее солнце нагрело землю и растения, и в воздухе висит пар. Пот обильно течет из всех пор, пропитывает насквозь рубашки. Поденщики работают, но каждый раз, когда они делают перерыв, чтобы глотнуть воды, им кажется, что ветер доносит со стороны реки какой-то звук. Быть может, крик поросенка?

– Тут свиней нету, – говорит один из поденщиков. – Свиньи ближе всего есть, наверное, у мистера Кеззи, но у него только пара боровов, которых он откармливает на мясо. Наверное, это кошка. Или пересмешник. Как-то раз пересмешник сел к нам на трубу и кричал так, словно скрипела дверь на несмазанных петлях.

Размеренно размахивая мачете, негры рассуждают о том, какие странные звуки может издавать пересмешник.

– Но только это совсем непохоже на пересмешника, – упрямо заявляет первый поденщик.

Непонятный звук с регулярной периодичностью приносится легким западным ветерком, однако каждый раз обрывается слишком рано, чтобы успеть хорошенько в него вслушаться. Когда к поденщикам приходит Майкл Викери, чтобы узнать, что купить им на завтрак, те предлагают ему послушать.

Майкл слушает, но, естественно, птица, кошка или кто там еще выбирает именно этот момент для того, чтобы сделать небольшой перерыв.

Белый мужчина пожимает плечами, составляет список покупок и говорит, что вернется минут через тридцать, потому что ему надо еще заглянуть на кирпичный заводик, прежде чем тот закроется на выходные.

Как только рев пикапа Викери, направляющегося в сторону шоссе, затихает за холмом, поденщики откладывают инструмент в сторону. Над берегом ручья нависает сонная, влажная неподвижность. В душном, жарком утреннем воздухе умолкают даже птицы. Но только негры начинают думать, что таинственный звук больше не повторится, он звучит снова – высокая пронзительная нота, далеко разносящаяся над водной гладью.

Первый поденщик бросает топор и направляется к ручью.

– Какой-то маленький зверек попал в беду, – замечает он.

По неизвестной причине этот жалобный звук, нечто среднее между писком котенка и маленького поросенка, безнадежно застрявшего в ограде из колючей проволоки и приготовившегося к неминуемой гибели, раздирает пожилому негру душу, и он просто не может спокойно его слушать.

Вдвоем поденщики идут на крик вниз по течению к мельнице. Перейдя вброд мелкую запруду, они в конце концов оказываются у здания мельницы.

И только тут поденщики наконец связывают крики с тем, что беспокоило души и сердца половины населения Коттон-Гроува с самой среды.

Негры боязливо переглядываются друг с другом. Один из них по-прежнему сжимает в руках нож для рубки кустарника на длинной рукоятке; и, держа это грозное на вид оружие наготове, он осторожно входят в заброшенное каменное строение, внутри которого царит полумрак. Второй поднимает с земли пару камней размером с картофелину, чтобы тоже быть начеку. По полу полуразвалившейся мельницы снуют мыши, но негры не обращают на них внимания. Крик доносится откуда-то сверху, и поденщикам кажется, что кричащий находится на грани физического истощения.

– Кто там? – хором кричат они. – Есть здесь кто-нибудь?

Похожий на мяуканье крик продолжается. У пожилого негра разрывается сердце, потому что теперь он почти не сомневается, кто именно плачет наверху. Полжизни назад он уже слышал такой же жалобный плач, когда его единственный малыш-сын умирал в колыбели от дифтерии.

Негр поднимается по лестнице, и ему в нос ударяет отвратительное зловоние.

Запах разлагающейся плоти. И человеческих испражнений.

Крыша частично обвалилась у конька, смотрящего на ручей, так что наверху света достаточно.

Плачет грудной младенец, лежащий спеленатый в переносной колыбели. Крошечная девочка буквально плавает в собственной моче, от закисших пеленок исходит вонь, но не это вызывает у поденщиков приступ тошноты.

На каменном полу рядом с колыбелью лежит белая женщина.

Она лежит на спине. На ней черный свитер с длинным рукавом, белые джинсы и туфли без каблука – то самое, что, как передавали по радио, было на ней, когда она пропала три дня назад.

Ее красивое лицо облепили мухи, а в сгустках крови и мозга под длинными черными волосами уже копошатся черви.

Апрель 1990 года

1
Дождливые дни и понедельники всегда действуют мне на нервы

Зеленые с ярко-красными прожилками волосы, торчащие дыбом, напоминали оперение попугая, а в тот день в зале суда округа Коллтон, с его строгими дубовыми скамьями и бледно-голубым ковром, даже пестрый попугай смотрелся бы менее экзотичным, чем этот Майкл Чарнецки.

Возраст – девятнадцать лет. Обилие татуировок, красные опухшие глаза. Череп с костями из нержавеющей стали, болтающийся в мочке левого уха. На подбородке багровый синяк, след от удара о рулевое колесо. И Майкл Чарнецки по-прежнему в тех самых черных обтягивающих джинсах и кричащей оранжевой с зеленым футболке с надписью «Прошвырнемся до Флориды», которые были на нем, когда дорожные полицейские вытащили его из машины, свалившейся около трех часов ночи в кювет с шоссе И-95, и препроводили в нашу новехонькую тюрьму.

Судья в черной мантии со своего высокого насеста хмуро взирал на Чарнецки, словно престарелая воловья птица, пока помощник окружного прокурора Кевин Фостер зачитывал обвинения: езда со скоростью 74 мили в час при разрешенных 65, управление транспортным средством в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, хранение марихуаны в небольших дозах.

– У вас есть адвокат? – спросил судья Гобарт, прекрасно знавший о том, что сам сегодня утром, едва ознакомившись со списком дел, назначенных к слушанию, поручил мне защищать Чарнецки – вот почему я сейчас сидела за одним столом с подзащитным.

Я встала.

– Ваша честь, я представляю интересы мистера… – взглянув на судебный распорядок, я бодро прочитала непривычную фамилию с уверенностью, которую на самом деле не испытывала: – мистера Чарнецки…

– Чарнецки, – робко поправил меня мой клиент.

– И представляете вы их не лучшим образом, мисс Нотт, раз вы даже не можете правильно произнести его фамилию, – язвительно заметил судья. – Признает ли ваш подзащитный себя виновным?

Еще до обеда мы с Кевином плотно поработали над этим делом. Помощник прокурора сбавил 78 миль в час до 74, отбросил пустяки насчет нарушения правил пользования ремнем безопасности и отказался от обвинения в создании аварийной ситуации. Однако по-прежнему остались управление транспортным средством в состоянии опьянения и хранение марихуаны. И мою задачу бесконечно осложняли разноцветные волосы, майка «Прошвырнемся до Флориды» и судья, который в зале заседаний думает в первую очередь о том, как решить личные проблемы.

Шоссе И-95, связывающее Майами с Нью-Йорком, проходит через округ Коллтон, штат Северная Каролина. Если честно, я не вчитывалась в закон, регулирующий содержание рекламных щитов вдоль федеральной магистрали, но он достаточно мягкий и дает возможность местным фермерам сдавать в аренду участки земли вдоль шоссе для установки плакатов, которые приглашают посетить магазины при фабриках и купить полотенца и одеяла, белье и одежду, и, разумеется, дешевые сигареты.

Будь воля Гаррисона Гобарта, наш участок И-95 несмотря на щедрые доллары, которые оставляют туристы, превратился бы в наглухо закрытый тоннель. И так судья Гобарт наказывал на всю катушку всех янки, которые по воле случая сворачивали с федерального шоссе к нему в суд. К счастью, оставалась последняя неделя до майских первичных выборов, поэтому Чарнецки, «прошвыривавшемуся» назад до городка Тинек, штат Нью-Джерси, повезло. Его умопомрачительная прическа, сатанинская серьга и майка с придурковатой надписью предоставляли Гобарту слишком много возможностей втоптать меня в грязь, поэтому судья в конце концов отпустил паренька, ограничившись трехмесячным лишением прав и штрафом в две с половиной сотни.

Я уже сказала о том, что к предстоящим выборам Гаррисон Гобарт освободит свое место?

И что я одна из кандидатов?

* * *

На самом деле я даже не думала о том, чтобы бороться за должность судьи. По крайней мере, осознанного желания не было, но, должно быть, оно маячило где-то на задворках подсознания. Возникло оно как следствие одного события, случившегося этой зимой. В общем-то, к этому судебному разбирательству я не имела никакого отношения. В то дождливое январское утро я просто сидела на скамье адвокатов в зале заседаний номер два, дожидаясь, когда мне предоставят возможность попытаться в который уже раз избавить Лаллен Мартин от тюрьмы. Это несмотря на то, что Лаллен задолжала за семь месяцев выплаты по возмещению ущерба, а прикрепленная к ней сотрудница, осуществляющая надзор за условно-досрочно освобожденными, начинала терять терпение, потому что Лаллен уже дважды забывала отмечаться в полиции. Она работает на ткацкой фабрике и зарабатывает достаточно для того, чтобы каждую неделю делать прическу в салоне красоты, регулярно выплачивать за купленный в рассрочку «хенде» и на Рождество вывозить своих малышей в Диснейленд; но по какой-то причине ей никак не удается набирать ежемесячно по сотне долларов, которые она должна выплачивать многочисленным потерпевшим за необеспеченные чеки (всю прошлую весну Лаллен выписывала их направо и налево).

Судебное заседание уже началось; Рэйд Стивенсон защищал безучастного ко всему чернокожего мужчину.

– В чем его обвиняют? – шепотом спросила я у Амброза Дотриджа, сидевшего рядом со мной в ожидании слушания своего дела.

Мной двигало не только чистое любопытство. В конце концов, Рэйд не только один из моих многочисленных кузенов, но и мой партнер.

– Управление транспортным средством в состоянии опьянения, – шепнул в ответ Дотридж. – И отказ пройти тест на алкоголь.

Отказ пройти тест на алкоголь – это худшее, что может сделать водитель, подозреваемый в пьянстве за рулем. Как доложил судье дорожный полицейский, производивший задержание:

– Я пытался объяснить ему, что если он не подует в трубочку, сам господь бог не поможет ему получить назад свои права раньше чем черед год.

– И подсудимый уяснил смысл ваших слов? – спросила Трейси Джонсон, выступавшая сегодня обвинителем по всем гражданским делам.

На ней были темно-синяя блузка и красная шерстяная юбка. Высокая и стройная, Трейси носит свои светлые волосы остриженными короче, чем у большинства мужчин. Надо отдать ей должное, она довольно хорошенькая, вот только красивое лицо Трейси скрывает за строгими очками в роговой оправе.

– Возражаю, – вмешался Рэйд. – Вопрос обвинения вынуждает свидетеля строить предположения.

– Вопрос отклоняется.

Трейси закончила юридический колледж всего шесть месяцев назад, и ее до сих пор больно задевает, когда судья отклоняет ее вопросы. Поправив огромные очки, она поспешно изменила формулировку:

– Вы спрашивали мистера Гилкрайста, понимает ли он, что если он откажется пройти тест и будет признан виновным, за этим автоматически последует лишение водительского удостоверения сроком на год?

– Да, мэм, – подтвердил полицейский Сандерсон.

Возраст – лет под тридцать, гладко выбрит, наглаженная форма. Всегда внимательно следит за ходом разбираемых дел, даже когда сочувствует обвиняемым.

– Я только что не на коленях умолял его подышать в трубочку. Я сказал ему, что даже если он не пройдет тест, вероятно, все ограничится кратковременным запретом на управление машиной. Но если он откажется, ближайшие двенадцать месяцев ему придется ходить пешком. Он отвечал только: «Ха!».

– Ха? – переспросил судья.

В тот день это был Перри Бирд. Подходил к концу третий срок его пребывания в этой должности.

– Больше он ничего не говорил, ваша честь, – подтвердил Сандерсон. – На все мои уговоры он отвечал только: «Ха!» Вел он себя очень дерзко.

В наши дни ни один уважающий себя полицейский больше не скажет «нагло». Даже на открытом судебном заседании. На Юге теперь в ходу новое кодовое слово – «дерзко».

Кивнув, судья Бирд тщательно сделал заметку в лежащей перед ним тетради. К пятидесяти двум годам в огненно-перечных волосах Перри Бирда появилось изрядное вкрапление соли. Широченные плечи, рост шесть футов два дюйма и налитое кровью лицо, обещающее неминуемый сердечный удар. При этом у Бирда визглявый тоненький голосок, и хотя он пробурчал себе под нос, все, в том числе и присяжные, услышали рассеянное «дерзко».

Рэйд повернулся к скамье адвокатов и, посмотрев на нас с Амброзом, многозначительно закатил глаза.

Закончив писать, судья Бирд поднял взгляд.

– Что ж, мисс Джонсон, заканчивайте поскорее, – суетливо обратился он к Трейси.

Некоторым судьям очень нравится измываться над новоиспеченными помощниками прокурора, причем независимо от их пола. Правда, два года, что я работала в прокуратуре округа, один седовласый ублюдок постоянно донимал меня словно слепень, не давая передохнуть. Однако он всегда заботился о том, чтобы его нельзя было прихлопнуть.

Трейси поспешно закончила допрос Сандерсона, затем Рэйд в ходе перекрестного допроса исследовал возможность того, не мог ли дорожный полицейский – «разумеется, неумышленно» – не дать подзащитному связаться со своим адвокатом.

– Нет, сэр, – заявил Сандерсон, предъявляя копию свидетельства теста на алкоголь, подписанную Гилкрайстом. – Мы прошлись по всем пунктам, и когда дошли до «Кого вы хотите поставить в известность о случившемся?», он ответил: «Никого».

– Но разве до этого мой подзащитный не изъявлял желания связаться со своим адвокатом?

– Я этого не слышал, – решительно произнес Сандерсон.

Хотя Рэйд двоюродный брат моей матери, он на четыре года младше меня. И он унаследовал красивую внешность Стивенсонов: высокий рост, небесно-голубые глаза. Когда у Рэйда возникает желание, он может выглядеть как брокер с Уолл-стрит; однако большую часть времени он старается изображать из себя доброго старого провинциального адвоката. Откинувшись на спинку крутящегося кресла, Рэйд изощрялся как только мог, но Сандерсон, сидя прямо на скамье свидетеля, упорно отказывался признавать, что Гилкрайст был лишен хотя бы одного из своих конституционных прав.

– У защиты вопросов больше нет, – наконец сдался Рэйд.

– Штат Северная Каролина не снимает своих обвинений, ваша честь, – сказала Трейси.

Присяжные выжидательно посмотрели на Рэйда, но судья Бирд махнул судебному приставу:

– Мистер Фэрклот, проводите их в комнату для совещаний.

Восемь женщин, из них три чернокожих, и четверо мужчин, один негр, встали и вышли следом за престарелым судебным приставом через дверь справа. Я с любопытством отметила, что единственным чернокожим мужчиной был Джеймс Грин, бывший заместитель начальника городской полиции, в настоящее время возглавляющий небольшое собственное сыскное агентство.

Мне захотелось узнать, почему, во имя всего святого, Рэйд оставил Грина в числе присяжных? Я поняла, что дело Лаллен будет разбираться только после обеда, но на улице моросил ледяной дождь, никаких неотложных дел у меня не было, и я решила остаться.

Как только за последним присяжным закрылась дверь, судья Бирд спросил, будут ли ходатайства, на что Рэйд попросил снять все обвинения со своего подзащитного ввиду отсутствия доказательств. Я пришла слишком поздно и не могла понять, правильно ли поступает кузен. Возможно, имело смысл подать ходатайство, даже если его клиент в момент задержания не стоял на ногах.

– Отказано, – высоким, пронзительным голосом пропищал Бирд. – Защита собирается представлять доказательства?

– Да, ваша честь, защита представит доказательства.

Подсев к своему клиенту, Рэйд вполголоса совещался с ним до тех пор, пока судебный пристав снова не ввел в зал заседаний присяжных.

Взглянув на часы, Амброз вздохнул и вышел в коридор, где собирались другие адвокаты, дожидавшиеся, когда начнут слушаться их дела. Сегодня утром в зале заседаний номер три я уже представляла интересы двух молодых парней, незаконно убивших оленя, и добилась того, чтобы дело ограничилось штрафом в сто пятьдесят долларов и лишением охотничьей лицензии на три месяца. («Они вели себя очень вежливо и горели желанием помочь», – заявил в своих показаниях егерь.) Затем я помогла почтенной старушке избежать наказания за выписку необеспеченных чеков. (Она считала, что распоряжается счетом совместно с внуком-моряком. Тот, женившись, перебрался жить в Сан-Диего и закрыл счет, не потрудившись известить ее об этом.) На сегодня у меня оставалось лишь дело Мартин Лаллен.

Пока я сидела в зале суда, туда пришла сотрудница отдела по надзору за условно-досрочно освобожденными, которой было поручено присматривать за моей клиенткой. Она подсела ко мне, сжимая в руке пластмассовый стаканчик с горячим какао. Запах шоколада приятно гармонировал с ароматом ее духов. Я пришла к выводу, что или я старею, или сотрудницы отдела по надзору за условно-досрочно освобожденными становятся моложе. Я знала, что туда берут на работу только лиц с высшим образованием не моложе двадцати одного года. Однако эта девочка в голубой блузке с широким кружевным воротничком выглядела совсем подростком. Неудивительно, что Лаллен всячески избегала встреч с ней.

– Вызывайте вашего первого свидетеля, мистер Стивенсон, – распорядился судья Бирд.

У Рэйда был только один свидетель: сам подзащитный.

Гилкрайсту было лет тридцать с небольшим. Очень темная кожа, коротко остриженные жесткие волосы, опрятная голубая водолазка, коричневый замшевый пиджак, синие джинсы. Частно практикующий слесарь-водопроводчик, живущий в Доббсе, Гилкрайст поведал свою историю тихим, спокойным голосом, словно описывая то, что произошло с совершенно посторонним человеком.

Однако в его глазах была тревога.

Гилкрайст рассказал, что в тот четверг он работал допоздна, ремонтируя размороженную отопительную систему в соседнем округе. Всю неделю его мучила простуда, к вечеру началась лихорадка, поэтому, перед тем как лечь спать, он приготовил себе пунш.

– Я дождался, чтобы все три дочери легли спать, потому что мы с женой никогда не выпиваем в присутствии девочек.

Отвечая на вопрос Бирда, Гилкрайст уточнил, что вылил в банку объемом одна пинта треть стакана виски «Крепкий кукурузный», затем добавил туда мед и лимонный сок. (Плохо, что он использовал не «Джордж Дикл», «Джим Бим» или какую-нибудь другую марку виски с менее устрашающим названием.)

Гилкрайст выпил пунш, смотря по телевизору вечерний выпуск новостей, после чего лег спать. Через два часа его разбудил телефонный звонок от его сестры, которая работала в ночную смену в продовольственном магазине в Уиддингтоне – городке милях в двадцати от Доббса. У сестры не заводилась машина, больше ей звонить было некому, поэтому Гилкрайст встал с постели, невыспавшийся, с больной головой, простуженный и – да, выпивший некоторое количество домашнего пунша, – и поехал за сестрой. Он отвез ее домой (сестра живет в коттедже в трех милях от Доббса) и возвращался к себе, когда его остановила дорожная полиция.

Согласно показаниям Гилкрайста, он выполнял все требования полицейских до тех пор, пока они не попросили его дыхнуть в трубочку.

– Я прошелся по прямой, дотронулся пальцем до носа и все такое, но когда они потребовали, чтобы я подышал в трубку, я попросил связаться с адвокатом.

Гилкрайст рассказал, как Сандерсон и второй полицейский, Дэвис, вынуждали его пройти тест. После того как он отказался и повторил свою просьбу вызвать адвоката, полицейские стали заполнять протокол об управлении транспортным средством в состоянии опьянения.

– Тогда я умолк и стал говорить только то, что от меня требовали, потому что не хотел, чтобы полицейские на меня злились.

Все выглядело вполне логично. В протоколе о пьянстве за рулем вопрос о том, желает ли задержанный с кем-нибудь связаться, находится в самом конце. Если Гилкрайст действительно впал в ступор и безучастно отвечал «да» или «нет» в зависимости от того, что, как ему казалось, хотели услышать от него полицейские, весьма вероятно, на этот вопрос он ответил отрицательно.

Показания Гилкрайста шли вразрез с той версией составления протокола, которую представил Сандерсон. По его словам, Дэвис зачитывал вопросы, а Сандерсон вписывал ответы.

– Полицейские сказали, что я держал эту бумагу и читал вместе с ними, но на самом деле они дали ее мне в руки только тогда, когда попросили подписать, что я и сделал.

Во время перекрестного допроса Трейси попыталась допытаться у Гилкрайста, сколько именно виски он влил в банку, но сквозь внешнюю безучастность, которую чернокожий водопроводчик выбрал для общения с белыми представителями власти, так больше ничего и не прорвалось.

– Я купил эту бутылку еще перед Рождеством, – заявил Гилкрайст, ненавязчиво подчеркивая этим, что употребляет алкоголь редко. – Она до сих пор еще полна на треть.

– Сколько вам лет, мистер Гилкрайст? – в свою очередь спросил Рэйд.

– Тридцать семь.

– Вы давно водите машину?

– С шестнадцати лет.

– Вас когда-нибудь лишали водительских прав?

– Нет.

– Вас уже задерживали за превышение скорости, за управление машиной в нетрезвом виде?

– Никогда.

– У защиты больше нет вопросов, ваша честь.