Текст книги "Дар (ЛП)"
Автор книги: Маргарет Макхейзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Вместо этого я проигрываю у себя в голове свой сон. Он кажется таким реальным. В голове словно видеоплеер: я вижу, как доктор и сестра говорят со мной в палате; как они обмениваются взглядами, когда выходят.
Шорох подошв по покрытому плиткой полу заставляет меня обратить внимание на обувь медсестры, которая стоит рядом со мной. У нее на ногах черные, непримечательные и очень удобные по виду туфли. Медсестра другого доктора Смита носила туфли на каблуках. Как они не заметили их, если они были здесь?
Голова болит. Сердце разрывается, я хочу рассказать им о том, что вижу. Но может, мне все приснилось. Все было таким ярким, реалистичным. Что происходит у меня в голове?
Я раздосадована. Я боюсь об этом рассказывать, но сойду с ума, если не расскажу кому-нибудь.
Я решаю, что лучше молчать. Подожду, пока это все кончится. Ведь должно же все это скоро кончиться. Я вижу и чувствую все это из-за лекарств, которые мне давали во время операции, и из-за этих обезболивающих.
Да, так и есть.
Должно быть.
4 глава
Сегодня у меня получается самостоятельно сходить в туалет и удержать в себе еду, так что меня отпустят домой. Со вчерашнего дня я не чувствую сонливости и уже даже хожу, правда, недалеко, до поста медсестры и обратно.
– Я пойду прогуляюсь, – говорю я маме.
– Я пойду с тобой. – Она кладет свой Kindle на мою кровать и подходит, чтобы помочь мне встать.
– Я встану сама. Ты слышала, что сказал доктор Смит, чем больше я двигаюсь, тем лучше для меня. – Я медленно опускаю с кровати ноги и подтягиваю себя к краю. Сделав несколько глубоких вдохов, встаю и пытаюсь удержать равновесие. Да, он сказал, что станет легче, но что-то пока не заметно.
Я делаю маленький шаг вперед, и меня шатает.
Но я могу это сделать. Я справлюсь.
Мама бросается к двери и открывает ее для меня.
– Все нормально?
Я киваю и иду вперед.
Доктор прав, чем больше я двигаюсь, тем лучше. Я направляюсь в сторону сестринского поста и замечаю собравшихся вокруг телевизора медсестер. Некоторые зажимают рукой рот.
– О Боже мой! – ахает одна.
Я иду быстрее и замираю, когда телевизор попадает в поле моего зрения.
– Вот черт, – бормочу я. Я замираю с открытым ртом, и сердце тяжело бьется у меня в груди.
– Что такое? – спрашивает мама, глядя в ту же сторону.
На экране я вижу стоящего перед полицейской лентой репортера. На заднем плане мимо нее проносится поезд. Посреди автостоянки лежит чем-то накрытый предмет. Изображение женщины появляется на экране рядом с репортером. На фотографии красивая молодая медсестра.
Я не слышу, что говорят, но понизу экрана бегут субтитры. Репортер рассказывает миру, что Хейли Джонс, медсестра местной больницы, была найдена мертвой. В нее дважды стреляли, и, кажется, убийство было предумышленное, так как ничего не украдено.
– Черт, – вырывается у меня.
Я смотрю репортаж, и кровь в жилах стынет, капля за каплей. Мурашки бегут по коже. Я читаю бегущие по экрану слова и смотрю на фотографию.
Я видела это. Я видела, как ее застрелили. У парня был шрам на лице, и она его знала.
Она знала его. Она чертовски хорошо его знала!
Мое сердце бешено бьется, голова кружится, слова застревают на языке.
Слезы щиплют глаза, и через несколько секунд начинают течь по лицу.
– Лекси, – говорит мама, хватая меня за плечо. Я качаю головой, не в силах произнести ни слова. – Милая.
Ее голос полон беспокойства.
– Что происходит?
Чем больше я смотрю на экран, тем глубже погружаюсь в воспоминания о своем кошмарном видении. Я могла бы спасти ее. Я могла бы что-нибудь сказать. Я могла бы что-нибудь сделать… что угодно.
Хаос в моей голове заставляет комнату закружиться. Я дышу все чаще и чувствую, как сердце отчаянно колотится в груди. В горле застывает огромный комок, в животе все скручивается, потом раскручивается, и потом болезненно сжимается.
Крошечные черные пятна становятся все больше, и вот уже на глаза словно падает пелена, и ноги отказываются держать меня.
Я должна была что-то сказать … спасти ее. Я видела это, я видела все.
Я могла бы рассказать ей и спасти ей жизнь.
Что я натворила?!
– Угадай, кто приедет домой в эти выходные?
– Кто?
– Джереми!
– Сможет найти свободное время?
– Думаю, что да. – Женщина легкомысленно хихикает.
Открыв глаза, я вижу Дорис и другую медсестру; они стоят у моей кровати и разговаривают, одновременно проверяя мои показатели. Медсестра – не Дорис – ухватывает меня за руку, и я быстро отдергиваю ее.
– Алекса, как ты себя чувствуешь? – голова Дорис поворачивается ко мне в тот же момент, как я убираю руку.
– Нормально. Что случилось? – спрашиваю я, пытаясь отыскать взглядом маму, которая тут же вскакивает на ноги и идет к кровати.
– Ты упала в обморок. Мы пошли на прогулку, а ты потеряла сознание. Доктор Смит считает, что ты слишком себя нагружаешь, может, из-за боли ты и лишилась чувств.
Я качаю головой и смотрю на Дорис. Образ Хейли вспыхивает в моей голове. И все, что связано с ней.
– Здесь была медсестра, Хейли. Ее застрелили.
– Она была такой милой девушкой. Очень красивая медсестра, она так заботилась о пациентах.
Дорис тяжело вздыхает, ее плечи опускаются.
– Ее застрелили? Не сегодня, вчера, да?
Дорис с недоумением смотрит на другую медсестру.
– Откуда ты знаешь?
– Это было в новостях. Они поймали того, кто это сделал?
Парня со шрамом на лице.
– Полиция кого-то ищет, – говорит медсестра. – Откуда ты знаешь Хейли?
Она тяжело сглатывает, ее пронзительные глаза смотрят на меня с подозрением.
Черт. Я не могу рассказать им все, что знаю. Я бы и сама не поверила. Да и что я должна сказать?
«Эй, я видела, как ее убили. Кстати, я знала, что Джереми вернется домой раньше тебя». Даже в моей голове это звучит безумно. Меня запрут в психушке и выбросят ключ. Навсегда.
Паника медленно ползет по венам. Холодная дрожь разрывает мой позвоночник, и я дрожу от холода, охватившего тело.
– Я… – черт, Лекси, придумай что-нибудь, и побыстрее. – Я… Она была мила со мной, когда я пришла в себя после операции. Я помню ее.
На лице и мамы, и Дорис появляется облегчение.
– О, – вздыхает Дорис. – Она была одним из самых хороших людей, которых я знала, – ее голос стихает, когда она отворачивается от меня. Когда я замечаю слезы, сверкающие в ее глазах, мне хочется пнуть себя, потому что я это стала причиной этих страданий. Но мне нужно знать.
– Она была очень мила со мной.
– Подожди, это та медсестра, которая приходила за мной?
Мама смотрит на меня, на Дорис. Я киваю.
– Вот черт, – говорит Мама. – Ее застрелили?
Дорис кивает, и я едва не выпаливаю, что знаю, кто ее убил.
– У полиции есть какие-то догадки? – подталкиваю я Дорис, надеясь, что она скажет мне, что это парень со шрамом.
Дорис качает головой.
– Мы не располагаем информацией.
– Они вообще что-нибудь сказали?
Может, мне стоит рассказать им, что я видела? Черт возьми, я не могу. Они ни за что мне не поверят. Так обидно.
– Они ищут парня или девушку? – черт, сказать или нет?
– Они ничего не сказали. – Дорис медленно качает головой.
Давай, Лекси, скажи ей.
В голове кружится и кружится тайфун преследующих меня мыслей. Я должна поступить правильно, но я не могу рисковать, я не хочу, чтобы люди думали, что я схожу с ума.
«Скажи им!» – требует моя совесть. «Скажи им сейчас!»
Я провожу рукой по немытым волосам и тяжело вздыхаю.
– Все нормально? – спрашивает мама.
Вздохом я пытаюсь скрыть поглощающее меня смятение.
– Все нормально.
«Скажи им!» – снова кричу я на себя.
Если я скажу им, а они не поверят, то меня заставят пройти психиатрическое обследование. На меня будут давить, будут допрашивать так, словно я инопланетянка. Но если я скажу им, и они мне поверят, они захотят узнать, откуда я знаю, кто этот парень. Они проведут еще больше тестов, и я буду выставлена напоказ, как животное в зоопарке.
Я не знаю, что делать.
Побежденная собственным разумом и собственными рассуждениями, я решаю вообще ничего не говорить. Я не могу рисковать тем, что мне не поверят.
Расслабив плечи, я стараюсь как можно глубже загнать ощущение внутреннего противоречия.
Мои родители всегда учили меня, что если я могу кому-то помочь, я должна. Но сейчас, если я помогу Хейли, я выдам себя. Боль пронзает мое сердце, и горе затапливает меня с головой.
Она погибла из-за меня.
5 глава
Я дома уже больше недели, и иду на поправку. Я еще не вернулась школу: доктор сказал моим родителям, что в моем случае нужен более долгий уход, чем после обычной операции.
Но я чувствую себя хорошо. И я так рада, что те глупые видения, от которых я страдала, полностью исчезли.
Мама и папа носятся со мной, как наседки. Я ценю это, несмотря на то, что иногда чувствую себя дома как в клетке. Мама ходила в торговый центр, но меня с собой не взяла, потому что побоялась, что кто-то врежется в меня и повредит мне швы.
Но это не страшно. Я знаю, что она просто защищает меня.
Но теперь я собираюсь вернуться в школу. Никогда не думала, что скажу это, но я так скучаю по школе.
Даллас Райли – моя самая лучшая подруга. Она не смогла навещать меня, потому что готовилась к экзаменам, как сумасшедшая. Из-за этого я чувствовала себя дома еще более одинокой. Мы переписываемся и созваниваемся, по крайней мере, миллион раз в день, но это не одно и то же.
– Ты готова? – зовет из кухни мама.
Я кладу ноутбук в школьную сумку и снимаю телефон с зарядки.
– Иду, – отвечаю я и оглядываю комнату, проверяя, не оставила ли я что-нибудь. Я быстро смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь. Я как будто новичок. Нервы дрожат от напряжения, ладони потеют от нервов.
Я счастлива вернуться в школу, мне хочется увидеть Даллас и остальных моих друзей.
– Поторопись, Лекси, – громче зовет мама.
Когда я подхожу к кухне, мама копается в своей сумке. Я подкрадываюсь сзади и наклоняюсь к ее уху.
– Не надо кричать, – говорю я громко.
Мама отскакивает назад, хватаясь за грудь.
– Господи, ты напугала меня до полусмерти. – Она игриво шлепает меня по руке. – Кажется, я лет на десять постарела.
– Старение – это нормально, если только ты не запачкала штанишки.
Мама хмурится.
– Может, ты и на голову выше меня, но я все равно могу надрать тебе задницу, юная леди.
Наклонившись, я целую ее в щеку. Она тут же смягчается и одаряет меня улыбкой.
– Я знаю, что можешь, – говорю я, успокаивая ее.
– Точно смогу. А теперь поторопись, пока мы не опоздали.
Она останавливается у двери, дожидаясь меня.
– Ты в порядке? – спрашивает мама, беспокойство звенит в каждом слове. – Ты можешь остаться дома еще на неделю, просто чтобы убедиться, что все полностью зажило.
– Нет! – воплю я радостно. – Я не могу больше оставаться дома. На «Нетфликсе» столько всего интересного. – Закатив глаза, я показываю ей, как скучно оставаться дома. – Со мной все будет хорошо. В любом случае, если я почувствую, что не готова, я позвоню тебе, и ты или папа сможете приехать и забрать меня.
Моя мама – судья местного суда, а папа – помощник шерифа. Их часы работы не всегда совпадают, потому что мама обычно работает допоздна, а папа приходит домой довольно рано. Но она на эти недели договорилась уходить на работу позже и возвращаться раньше, чем обычно, потому что хочет убедиться, что со мной все нормально.
– Идем. – Она проверяет дорогие часы на запястье и открывает входную дверь. – Но если что-нибудь случится – немедленно позвони.
– Обязательно, мам.
– Что угодно.
– Ладно, мам. – Я закатываю глаза, когда прохожу мимо нее, чтобы она не видела.
– И не закатывай глаза, – резко говорит она.
Черт возьми, я ненавижу, что она всегда знает, что я думаю. Или делаю.
– Я не закатывала. – Я закатывала. Я улыбаюсь.
– Я знаю, ты думаешь, что я слишком опекаю тебя. – Да! – Но я просто беспокоюсь.
Я опускаюсь на пассажирское сиденье, как только мама открывает брелоком дверь машины. Она права, она действительно такая. Может, она решительная и жесткая в зале суда, но дома она мама. Я знаю, что она любит меня и сделает все, чтобы защитить меня.
– Я знаю, – говорю я тихо.
Мама выезжает с подъездной дорожки и поворачивает к школе. На Bluetooth в машине кто-то звонит, и она отвечает на вызов. Это не редкость – мама постоянно говорит по телефону, а на ее ноутбук постоянно приходят сообщения. Так было с тех пор, как я себя помню: мама на работе, а папа – главный по хозяйству. Не поймите меня неправильно, когда мама нужна, она бросает все, чтобы убедиться, что с папой и со мной все нормально.
Однажды она работала над уголовным делом, в котором обвиняемый был одним из главарей мафии. Это все, что мама мне сказала, и сказала она мне это только потому, что наняла для меня телохранителя. Знаю, это безумие, но она сказала, что должна сделать это для душевного спокойствия. Это было несколько лет назад, когда она была чуть более принципиальной. С тех пор она немного притормозила.
Я надеваю наушники и отвлекаюсь, слушая музыку. Глядя в окно, я смотрю на ведущую к школе дорогу.
Мы останавливаемся на обочине.
– Я заеду за тобой, – говорит мама.
– Не возражаешь, если Даллас отвезет меня домой? – спрашиваю я.
Линия ее челюсти становится тверже, когда она сжимает губы.
– Если ты приедешь домой сразу после школы и никуда не пойдешь.
– Ладно. Я сообщу тебе, если что-то изменится, хорошо? – спрашиваю я.
– Если почувствуешь боль… или дискомфорт, или что-нибудь еще. Позвони мне, и я приеду, чтобы забрать тебя.
Да, я знаю, мам.
– Ладно.
Мама наклоняется и целует меня в щеку.
Я тут же краснею от смущения.
– О боже, мама! Зачем ты это сделала? – я стираю ее поцелуй с лица и смотрю вокруг, чтобы убедиться, что никто этого не видел.
– О, прости. – Мама никогда умела скрывать свои чувства. Я вижу, как на ее красивом лице проступает боль, и чувствую себя отвратно. – Если я не получу от тебя вестей, то буду считать, что ты приедешь домой с Даллас.
Она разворачивается вперед и опускает на глаза свои солнечные очки.
Проклятие.
– Спасибо за все, мама. – Я наклоняюсь и целую ее.
Ее лицо озаряется счастливой улыбкой.
– Спасибо, – говорит она. – Хорошего первого дня в школе, дорогая.
– Пока, мам.
Я выхожу и закрываю дверь. Перекинув сумку через плечо, я направляюсь туда, где, как я знаю, будет Даллас. В это время она обычно находится в одной из лабораторий, препарирует что-нибудь или опробует новую формулу, над которой работает.
Первое, что я делаю, это иду к своему шкафчику, чтобы оставить сумку и взять ноутбук – он нужен на первых уроках. С ноутбуком подмышкой я направляюсь в лабораторию. В коридорах непривычно тихо, но это может быть потому, что я пришла чуть раньше, чем обычно.
Мимо проходят небольшие группки людей. Ученики либо уткнулись в телефоны, либо выглядят полусонными, как будто не хотят быть здесь. Уже возле лаборатории я замечаю яркие фиолетовые волосы Даллас, склонившейся над столом. Она проводит рукой по волосам и делает глубокий вдох.
Я не могу не улыбнуться. Она любит фиолетовый. Просто до безумия. Даже ее туфли фиолетовые. Черт, у Даллас фиолетовые ручки, фиолетовые волосы, кольцо в носу, сережки, и она носит фиолетовую одежду – да все! Родители купили ей машину на семнадцатый день рождения, и она тоже фиолетовая. Но внешность Даллас вовсе не похожа на ее душу. На первый взгляд она вся такая жесткая и громкая, но на самом деле Даллас тихая и очень умная. Из нас двоих она единственная, кому не нужно учиться, но она все равно учится.
Мои родители любят ее так же, как ее родители любят меня. Мы были лучшими подругами с начальной школы. Она скромница и самый милый человек на свете, а я известна как «дочь судьи Мерфи», что означает, что меня всегда приглашают на вечеринки, и люди очень добры ко мне. Я вижу их притворство, но меня это не беспокоит. Даллас и я очень близки, и у нас есть еще несколько классных друзей, с которыми мы проводим время.
Раз уж дверь в лабораторию открыта, я захожу.
– Черт возьми, ты будешь работать? – ворчит Даллас про себя. – Глупая формула, кто тебя написал? Правильно, я.
Она хлопает рукой по металлическому столу и раздраженно хмыкает.
– Бедный стол, – говорю я, стоя у двери.
Даллас мгновенно поворачивает голову, ее губы растягивает широкая улыбка. Ее глаза расширяются, она вскакивает с места, опрокидывая стул. Даллас бежит ко мне и со всего разбега врезается в меня, чтобы обнять.
И вдруг меня больше нет в школе. Я в торговом центре, иду рядом с Даллас и своей копией.
– Он симпатичный, – говорит она, глядя на парня, идущего нам навстречу.
Но он не смотрит на нее. Его взгляд прикован к другой версии меня.
– Что происходит? – спрашиваю я. Я смотрю на свое второе «я» и на Даллас, отчаянно пытаясь понять происходящее.
– Он на тебя смотрит. – Даллас толкает меня плечом.
Мое второе «я» ей отвечает:
– И он довольно симпатичный.
Парень замедляет шаг. На нем костюм по фигуре, и он немного старше нас, может быть, чуть за двадцать. Он чисто выбрит, у него твердый квадратный подбородок и самые опасные темные глаза, которые я когда-либо видела.
– Боже, ты не сказала мне, что вернешься сегодня, – говорит Даллас, вырываясь из моих объятий.
Я моргаю, как сумасшедшая, и пытаюсь сориентироваться, прежде чем что-то сказать. Недоуменно оглядываясь вокруг, я понимаю, что я уже не в видении.
– Мне нужно в туалет, – говорю я Даллас и почти бегу в ближайший туалет. Здесь никого кроме меня. Заперев за собой дверь, я ставлю ноутбук на сушилку для рук и иду к раковине, чтобы плеснуть воды на лицо.
Я ничего не видела с тех пор, как вернулась домой. Что, черт возьми, происходит?
Я зачерпываю холодную воду из крана и снова брызгаю на лицо. Я ничего не понимаю. Наклонившись над раковиной, я смотрю на свое отражение в исчерченном граффити зеркале.
– Нет! – Нет, этого не может быть. Это была галлюцинация от лекарств, которые мне давали.
В дверь стучат, и я выпрямляюсь. Внезапно меня охватывает паника. Черт, этого не может быть. Этого не может быть на самом деле. Проснись, Лекси. Пробудись от кошмара, в котором ты застряла. Я щипаю себя, но не просыпаюсь. Это реально.
Тук-тук.
Я снова смотрю на дверь и хочу проснуться.
– Лекси, с тобой все в порядке? Открой дверь, – голос Даллас пронизан тревогой и страхом.
– Все нормально, – откликаюсь я, хотя слова не соответствуют моему напряженному тону. Я прочищаю горло и пытаюсь снова. – Все нормально.
Это звучит так же, если не хуже, чем первая попытка. Я тяжело дышу, слезы текут из глаз.
«Успокойся», мысленно говорю я себе. Я не могу вот так открыть дверь, она поймет, что что-то не так, и я не могу позволить никому что-то заподозрить. Просто не могу. Я даже не знаю, что это такое, так как я могу объяснить это кому-то еще?
Я прижимаюсь спиной к прохладной кафельной стене и закрываю глаза. Считая до десяти в голове, я делаю глубокий вдох.
Непрерывный стук в дверь не помогает мне успокоить нервы. Я не могу оставаться здесь вечно, мне придется выйти.
– Лекси, открой дверь, или мне придется позвонить твоему отцу. – Она не угрожает, я знаю Даллас достаточно долго, чтобы знать, что она говорит это, потому что беспокоится. – У тебя разошлись швы?
Оттолкнувшись от стены, я пытаюсь успокоить и тело, и разум. Подойдя к двери, я щелкаю замком. Даллас врывается в туалет и идет прямо ко мне.
– Со мной все нормально, – говорю я, отступая назад, чтобы между нами было пространство.
– Что случилось? Все хорошо? Тебе больно? – Она снова делает шаг вперед, ее глаза внимательно оценивают меня.
– Все нормально, я просто… – Черт, что я должна ей сказать? – Я просто перенервничала.
Черт, я хватаюсь за соломинку.
– Ты побелела и ты была напугана. Из-за чего ты нервничаешь? – Она подходит ближе и пытается обнять меня.
Я не могу отступить снова. Даллас подумает, что я избегаю ее. Правда, дело во мне, а не в ней. Но я не могу ничего сказать. Наверняка она мне не поверит.
Даллас подходит ближе и обнимает меня. Объятие должно быть невинным и приятным, как прикосновение лучших друзей. Но вместо этого оно – настоящий кошмар.
Меня тянет обратно в торговый центр. Мы с Даллас гуляем вместе, и Даллас говорит:
– Он симпатичный.
Я наблюдаю за ней, за своим вторым «я» и за парнем в дорогом облегающем костюме, идущим к нам.
– Он на тебя смотрит.
На этот раз она не толкает меня плечом, но я замечаю ее ухмылку и то, как она переводит взгляд с меня на этого парня.
– Ну, скажи мне, как ты себя чувствуешь?
Я теряю способность дышать, когда возвращаюсь в настоящее. Это просто убивает.
– Нормально. Готова вернуться к урокам. – Я подхожу к сушилке, куда положила ноутбук, и забираю его. Звонит звонок, и мы идем на математику, первый урок.
– Эй, мне нужно заскочить в торговый центр сегодня, я потеряла зарядку для телефона. Хочешь со мной? Я могу потом отвезти тебя домой.
Волосы на руках встают дыбом, а по коже бегут мурашки.
– Да, конечно. Только скажу маме. – Черт. Мое видение может быть нереальным. Может, я посижу в машине, пока она заскочит за зарядкой.
Да, именно это я и сделаю, потому что я не хочу, чтобы видение сбылось.
Это похоже на дежавю, ощущение того, что все уже было. Но в моем случае у меня не просто ощущение. У меня были настоящие видения.
Достав из кармана телефон, я пишу маме, чтобы она знала, что мы с Даллас идем в торговый центр и зачем.
Пока мы идем в класс математики, мама уже успевает ответить: «Будь осторожна и дай мне знать, когда приедешь домой. Папа работает допоздна и будет дома к 5 вечера. У меня назначена встреча в 3 часа, так что я буду еще позже. Закажи еду на ужин».
Похоже, она снова работает допоздна.
«Ладно», – пишу я в ответ.
Утро проходит довольно быстро, и, шагая по коридорам, я стараюсь никого не трогать. Но, конечно, я не могу уклониться, если люди сами не смотрят, куда идут.
Деймон Скотт, звезда бейсбола нашей школы, разговаривает с какими-то парнями и буквально врезается в меня.
– Смотри, куда идешь, дура, – сердито огрызается он, хотя это его вина.
Я стою в больнице, доктор разговаривает с мужчиной и женщиной, в которых я узнаю родителей Деймона.
– У него треснул мениск.
– Как это случилось? – спрашивает его мама.
– Вы сказали, что он был на тренировке по бейсболу?
– Да, – в унисон отвечают родители.
– Ну, вот он поскользнулся на базе прямо перед тем, как почувствовал хлопок. Боюсь, он не сможет играть до конца сезона. Мы должны проверить его состояние, потому что может понадобиться операция.
– Операция? Будет ли он когда-нибудь…
Я снова в коридоре, неподвижно застываю, пока Деймон проходит мимо меня.
– Ему сделают операцию, – говорю я себе. Я понимаю, что говорю тихо, и что самое главное – верю своим словам.
Я потираю лоб и глубоко вздыхаю.
Возможно, только возможно, я не теряю рассудок.
6 глава
– Я могу посидеть в машине, пока ты сходишь за зарядником, – говорю я Даллас, когда мы отъезжаем с ученической парковки.
– Я не видела тебя целую вечность, так что нет, ты пойдешь! И я обещаю, что куплю тебе замороженный йогурт.
Я смотрю на нее, приподняв бровь, и взгляд мой говорит «какого черта?».
– Замороженный йогурт? Серьезно? Нам что, по двенадцать лет? – она смеется и качает головой. – И ты видела меня сегодня целый день. Кроме того, я не хочу замороженный йогурт. Я останусь в машине, и ты можешь заскочить за зарядкой и обратно.
Теперь ее очередь посмотреть на меня взглядом «какого черта».
– Мне так не кажется. – Она отпускает руль и указывает на меня своим длинным тощим пальцем. Я дразню ее, наклоняясь и щелкая зубами. – Эй, водителя не кусать!
Мы подъезжаем к светофору, и рядом с нами останавливается блестящая черная машина. Окна настолько темные, что я не вижу ничего внутри, а двигатель невероятно тихий. Автомобиль, словно сошедший с экрана. Я смотрю на затемненные окна и пытаюсь представить, кто управляет такой прекрасной машиной.
– Эй, попробуй тронуться чуть быстрее, чем эта машина, я хочу посмотреть, кто за рулем, – говорю я Даллас, надеясь увидеть через лобовое стекло.
– О, гонка, круто! – она поддает газу и сжимает руль.
– Посмотри на эту машину. Ты не сможешь обогнать ее. Они не позволят тебе этого сделать. Ты как будто на гоночной трассе.
– Я справлюсь. – Даллас снова газует.
– Ладно, перестань. – Она спятила, если думает, что ее маленькая фиолетовая машина с фиолетовым салоном обгонит красивую, гладкую, блестящую черную машину, остановившуюся рядом.
Я понятия не имею о машинах. Они меня просто не интересуют. Но даже я знаю, что машина рядом с нами разобьет машину Даллас в пух и прах. Сделает ее.
Вспыхивает зеленый, и киношная машина плавно исчезает впереди, когда мы еще даже не тронулись с места.
– Это было не вдохновляющее поражение. – Даллас смеется и едет к торговому центру.
Она болтает со мной о том, что я пропустила, пересказывает сплетни о том, почему я не была в школе, рассказывает, кто с кем успел замутить. Я отключаюсь, думая о черной машине.
– Эта машина слишком шикарная, – говорю я больше себе, чем Даллас.
Она замолкает и секунду смотрит на меня.
– Какая машина?
– Которая стояла с нами на светофоре. Ты думаешь, она кого то из местных?
– Посмотри вокруг, Лекси, мы живем в очень хорошем районе.
В ее словах есть смысл. Наш район не элитный, но определенно лучше, чем большинство районов. Но все же что-то в этом было необычное. Это просто не укладывалось в голове. Это было слишком красиво, слишком блестяще и просто – неправильно.
– Да, я знаю, – наконец уступаю я. Она права. Может, все эти галлюцинации разрушают мою психику. Должно быть, так оно и есть. Это они меня путают.
– Эй, что мы делаем на день рождения?
– Не напоминай мне об этом. Я не хочу ничего делать. Разве мы не можем просто посидеть дома и ничего не делать?
Я как будто ною, но из-за всей этой каши в голове последнее, чего я хочу – вечеринка. Мне нужна обратно моя нормальность.
Даллас находит место рядом с торговым центром и въезжает на парковку.
– Давай, мы идем по магазинам.
– Ты такая неуемная. Я подожду здесь, а ты иди.
Я откидываю спинку пассажирского сиденья, кладу ноги на приборную панель и закрываю глаза, делая вид, что мне нужно поспать.
– Давай, вытаскивай отсюда свою задницу. – Она дергает меня за руку, и я возвращаюсь к тому видению, которое видела раньше. Мы гуляем по торговому центру, симпатичный парень, «он симпатичный». Все повторяется так же четко и ясно, как и в первый раз.
– Давай, пойдем. – Она хлопает дверцей машины, и я возвращаюсь в настоящее.
Даллас подбегает ко мне, открывает дверь и пытается схватить меня за руку. Но я быстро отдергиваю руку.
– Я поняла, – ворчу я, но внутри все сжимается. Потому что я знаю, что будет много людей, а это значит, люди пройдут мимо меня. Что означает ад видений.
– Тогда поторопись. – Она делает шаг назад, наблюдая, как я выхожу.
– Ты странно смотришь на меня. Я не из стекла, – рычу я.
Она делает еще шаг назад.
– Кто сделал тебя такой стервой?
Она права, я вымещаю на ней разочарование из-за своих видений.
– Прости, – бормочу я.
Она бежит прямо к «Таргету», а я бешено озираюсь вокруг, изо всех сил пытаясь избежать контакта.
Даллас делает резкий вдох, и я смотрю на нее, замечая румянец на ее щеках.
– Он симпатичный.
Волосы на затылке встают дыбом, и в горле уже заранее собирается комок.
Вот черт. Это реально.
– Он на тебя смотрит.
Я смотрю в ту сторону, куда указывает взглядом Даллас, и вижу его. Парень в дорогом костюме и с великолепным квадратным подбородком. И сейчас я скажу: «Он довольно симпатичный».
– Он довольно симпатичный, – вырывается у меня, когда я замечаю, как мрачно таинственны его глаза.
Он замедляет шаг, его взгляд прикован ко мне.
Двойное дерьмо – все это действительно реально.
– Когда-нибудь ты меня поблагодаришь.
– А? – как только я поворачиваюсь, чтобы спросить ее, она подходит ко мне подставляет мне ножку.
Его руки вздымаются, чтобы поймать меня.
Я стою на изолированном причале. На небе нет луны, жуткая темнота. Я слышу шум судна, плывущего по воде. Я оглядываюсь и замечаю, что стою возле моста. Корабль – грузовой, но не один из тех огромных. Больше похож на транспортер.
Посмотрев налево, я не вижу ничего, кроме нескольких контейнеров, установленных друг на друга. Справа от меня тот самый молодой человек с пронзительными глазами. На нем тот же дорогой костюм. Он разговаривает по телефону. Я не слышу, что он говорит, но вижу, как он приближается ко мне.
Он останавливается примерно в пяти футах от меня.
– Я здесь, – сердито рявкает в трубку. – Даю тебе две минуты.
По тону его голоса я понимаю, что это смертельная угроза.
Я слышу треск слева от себя. Обернувшись, я вижу, как из тени выходят трое мужчин. Их угрожающие фигуры подсказывают, что хорошим здесь вряд ли кончится. Огромные пушки, которые они держат в руках, подтверждают догадку. Мужчины окружают его – это смерть, казнь, они его просто расстреляют.
– Беги! – кричу я. Но он меня не слышит. – Бе…
– Все нормально? – у меня перехватило дыхание, когда он поставил меня на ноги. Я смотрю ему в глаза, потрясенная увиденным. Он умрет. От такого количества пушек не убежать. Мое сердце бешено бьется в груди, нервы натянуты, как струны.
– Ты в порядке? – спрашивает мужчина снова. Я машинально отступаю назад в намерении держаться подальше. – Прости, я сделал тебе больно?
Я потеряла дар речи. Совершенно не в состоянии говорить. То, что я увидела, пугает меня. Руки дрожат, кровь стынет в жилах. Я молча поворачиваюсь и убегаю.
Даллас бежит следом.
– Эй, что случилось? Ты побледнела, будто увидела привидение. – Я слышу ее шаги позади, когда она пытается догнать меня.
Ее слова потрясают меня до глубины души.
Остановившись посреди торгового центра, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, и вижу, что парень уже идет прочь. Я не могу позволить еще одному человеку умереть. У меня была возможность помочь Хейли, и она умерла, потому что у меня не хватило смелости заговорить и спасти ее.
Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на борьбе сама с собой. Заставляя себя сделать то, что поклялась никогда не делать. Мне нужно пойти и сказать ему.
– Подожди секунду. – Я бегу, чтобы догнать парня, прежде чем он уйдет.
Я и понятия не имею, что скажу, или как скажу это. Сказать ему, что у меня было видение – это безумие. Если бы совершенно незнакомый человек сказал мне, что видел будущее, я бы мило улыбнулась и ушла бы так быстро, как только могла. Но я должна попытаться.
Я вижу, как он направляется к двери, и хватаю его за плечо. Он поворачивается и смотрит на меня.
– Эй, – грубо произносит он, но тут же смягчается.
– Мне очень жаль, что так вышло. – Я указываю в направлении того места, где я упала ему на руки.
– Не переживай.
Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох и открываю их, замечая, что он смотрит на меня.
– Я знаю, то, что я собираюсь сказать, прозвучит дико.
