Текст книги "Дар (ЛП)"

Автор книги: Маргарет Макхейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Название: Маргарет Макхейзер, «Дар»

Серия: «Эффект бабочки» – 1

Переводчик: Юлия Л

Редактор: Анастасия И

Вычитка: Поночка

Обложка: Дарья Сергеевна

Переведено для группы: https://vk.com/stagedive

18+

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Говорят, глаза – зеркало души.

В моем случае это не метафора.

ПРОЛОГ

Кто мог предвидеть, что моя жизнь так резко изменится?

Я – точно нет. Мои родители тоже.

До моего семнадцатилетия оставалось всего несколько недель, когда все изменилось: я оказалась в машине скорой помощи, на пути в больницу, без сознания.

Меня привезли вовремя.

Аппендикс лопнул, и токсины попали в кровь. Врачи провели операцию и удалили все до того, как воспаление успело распространиться на другие органы и убило меня.

Мне сказали, я была на волосок от смерти. Сказали – мне повезло.

Очнувшись, я поняла, что что-то… изменилось. Что-то внутри меня изменилось.

Я поняла это в тот же момент, как открыла глаза.

Что-то было не так.

Или наоборот, все стало на свои места.

Вот так я и получила свой дар.

А может, свое проклятие…

1 глава

– Алекса, ты меня слышишь? – кто-то больно щипает меня за руку, и я стону. – Алекса, очнись.

Боль не прекращается, и я пытаюсь сосредоточиться на ней, но руки, словно не мои: слабые и тяжелые.

– Алекса, – голос становится четче и громче. – Проснись, Алекса!

Заткнись! Сколько раз ты еще повторишь мое имя?

– Алекса, если ты меня слышишь, очнись!

Я пробую открыть глаза и тут же закрываю их, когда яркий свет ослепляет меня. Перед глазами пульсируют круги.

– Вот молодец, Алекса.

О, да хватит уже!

– Что случилось? – шепчу я. Горло пересохло и болит, слова даются с трудом. Снова приоткрываю глаза и тут же закрываю. Слишком ярко.

– Что ты помнишь, Алекса? – спрашивает мягкий женский голос.

Воспоминания путаются: вот я дома, с родителями. Стараюсь вспомнить, что было дальше, но в голове белая завеса тумана. Дальше все обрывается.

– Хм… я была дома. – Боже, горло жутко дерет. – Я хочу пить.

Я пытаюсь сглотнуть, но по ощущениям в горло словно насыпали песка.

– Тебе нельзя ни есть, ни пить, пока не разрешит доктор.

– Доктор? – спрашиваю я, пробуя в третий раз открыть глаза. Свет все еще ярок, и я прищуриваюсь.

Рядом с моей кроватью стоит женщина. Она старше меня, может лет двадцать пять. Волосы связаны в конский хвост, яркая розовая заколка. Очень добрые карие глаза и милая улыбка. Я чувствую как забота, и сочувствие исходит от нее.

– Где я? – оглянувшись, я замечаю вокруг себя типичную больничную обстановку.

– Ты в реанимации. Тебя привезли на «скорой», сразу прооперировали. Ты помнишь что-то из этого? – женщина склоняет голову набок, ласковые глаза подбодряют меня.

Я качаю головой: я не помню ничего – только то, что я была дома с семьей.

– А где мама? – меня вдруг наполняет беспокойство, оно заставляет меня озираться вокруг, в поиске родных.

– Твои родители снаружи. Ждут, когда ты очнешься, чтобы навестить тебя.

Несмотря на то, что говорит она мягко и спокойно, во мне начинает подниматься паника. Тело дрожит, сердце едва не выпрыгивает из груди.

– Мам! – зову я отчаянно, и звук дерет мое пересохшее горло. – Мама!

– Все нормально, твои родители ждут снаружи. Пожалуйста, приляг, Алекса, – голос женщины становится еще мягче, когда она пытается успокоить меня.

– Я хочу увидеть маму!

Слезы текут из глаз, меня трясет.

– МАМА! – кричу я изо всех сил.

– Что происходит? – к нам подходит другая медсестра, и, судя по ее виду, мягкости от нее не стоит ожидать.

– Алекса немного запаниковала, я пытаюсь ее успокоить.

Вторая медсестра смотрит на меня, приподняв бровь. Она старше, со строгим лицом и пристальным взглядом. Судя по тому, как уверенно она действует, становится понятно что, что работает она здесь уже долго и точно знает, что делать.

– Позови ее мать, – говорит она ровно.

Добрая медсестра разворачивается и быстро выходит. Строгая смотрит на меня. Мой пульс, судя по приборам, все еще высок, и она хмурится, заметив это.

– Ты мешаешь другим пациентам, – говорит она голосом таким же холодным, как и выражение ее лица.

– Я просто хочу к маме, – теперь я почти задыхаюсь. Паника нарастает.

Губы медсестры сжимаются в жесткую линию, и она кладет руку на бедро, от этого я нервничаю еще больше. Она пугает меня до ужаса.

– Милая, – я слышу мамин голос, и страх тут же проходит, словно волной накатывает облегчение. Она рядом.

– Мам! – тихонько зову я.

Она почти подбегает к кровати и обнимает меня, и я успокаиваюсь в ее объятиях. Пытаюсь обнять ее в ответ, но не могу – руки, словно весят по центнеру каждая.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Злая медсестра уходит прочь, с нами остается добрая.

– Мы были дома, и тебя резко скрутило. Ты упала в обморок, не помнишь? – она с беспокойством смотрит в мои глаза.

Я напрягаюсь изо всех сил, не понимая, почему не помню того, что случилось совсем недавно.

– Мы вызвали «скорую». – Мама обводит рукой пространство. – Ты в больнице.

Я киваю, но белый туман все еще там.

– Почему?

– У тебя был аппендицит. Врачи сразу забрали тебя в операционную, чтобы его удалить.

– Что? – и тут же, словно в подтверждение ее слов, я чувствую боль внизу живота.

– У тебя лопнул аппендикс, и им пришлось удалить его, пока не началась интоксикация. У тебя мог начаться сепсис, Алекса.

По глазам мамы я вижу, что она хочет сказать что-то еще, но не говорит.

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, когда резкий выдох срывается с губ.

– Как долго я была без сознания?

– Ты была в операционной почти четыре часа. Но сейчас все хорошо. – Мама наклоняется и целует меня в лоб. Я чувствую, как ее беспокойство проходит и мне самой становиться спокойнее.

– Хорошо, – бормочу я.

В этот момент медсестра, которая находится с нами в палате, подходит ближе.

– Прошу прощения, миссис Мерфи, но вам пора. Алексу перевезут в палату через час, так что можете подождать там, – говорит она.

Мама нерешительно смотрит на нее, потом на меня.

– Все нормально, мам. Все будет хорошо. – Теперь я успокаиваю маму, не хочу, чтобы она снова волновалась.

– Сейчас я проверю показатели Алексы, а потом мы перевезем ее в палату, – улыбается медсестра.

– Мы с папой будем ждать тебя там, – мама наклоняется и снова целует меня в лоб.

Я слабо ей улыбаюсь и провожаю глазами, когда она уходит.

– У тебя такая милая мама, – говорит медсестра.

– Спасибо.

Я делаю несколько глубоких вдохов и закрываю глаза. Открыв их, я вижу, что медсестра ушла, но вскоре она возвращается, катя перед собой какой-то монитор на колесиках.

– А это что такое? – спрашиваю я.

– Аппарат измерит твое артериальное давление. Хотим убедиться, что все в норме.

– О, ладно. – Я смотрю с интересом за ее манипуляциями.

Она устанавливает аппарат рядом с кроватью и, откинув одеяло, берет меня за руку.

В момент прикосновения кожу обдает холодом, и меня неожиданно переносит в незнакомое место.

– Что происходит? – выдыхаю я, озираясь по сторонам.

Вокруг темно, и я стою на парковке. Мимо проезжает поезд. Перемигиваются лампочки над головой. Я поворачиваю голову и вижу идущую прочь женщину. В ее волосах – розовая заколка и я тут же узнаю медсестру из палаты, через ее плечо переброшен ремешок ярко-красной сумки.

На парковке пусто и темно. Я все еще слышу затихающий гул поезда.

Я продолжаю наблюдать за женщиной. Она быстро идет, подняв плечи, и так спешит, что почти срывается на бег.

– Хейли! – я резко поворачиваюсь на звук мужского голоса.

И в тоже время раздается выстрел и за ним следует звук падающего тела.

Мужчина в капюшоне, я не могу видеть его лица. Он спокойно идет прямо ко мне, а я застываю на месте, не в силах вымолвить ни слова, зажимая рот рукой.

Мужчина оглядывается через плечо в мою сторону, потом быстро смотрит в другую. Теперь я вижу его лицо: он молод и на его щеке я вижу старый шрам. Молодой человек подходит ближе и стреляет в тело на земле еще раз.

– Я же говорил тебе. Надо было слушать.

Несколько мгновений он стоит рядом с Хейли, потом разворачивается и убегает прочь.

Я в шоке смотрю на лежащее вниз лицом тело. Подскочив к девушке, я пытаюсь перевернуть ее, но мои руки проходят сквозь тело. Я не могу коснуться ее, не могу сдвинуть. Я ничего не могу сделать: просто стою там и смотрю на лужу крови, растекающуюся под неподвижным телом.

– Хейли, – выдыхаю я в отчаянии.

И в тот же миг, я возвращаюсь в реальность, и та же медсестра стоит рядом, глядя на меня с выражением удивления в глазах.

– Откуда ты знаешь мое имя? – спрашивает она, отступая на шаг.

Тяжело дыша, я гляжу на нее, мысли путаются, реальность угрожает исчезнуть, и я боюсь, что сейчас потеряю сознание.

– Что это было? – от напряжения я не узнаю свой голос.

– Что именно? Я проверяла твой пульс, – на ее лице растерянность.

Хейли снова берет меня за руку, и все возвращается вновь. В тот самый момент, как ее пальцы касаются моей голой кожи, я снова оказываюсь на парковке. Пролетает мимо поезд, я вижу, как она снова проходит мимо меня. Все то же самое. Все точно то же самое!

– Хейли, – вновь слышу я глубокий голос.

– Нет! – кричу я и пытаюсь встать между ней и парнем со шрамом. Но я словно прилипла к земле и не могу двигаться. Какого черта?!

Звук выстрела отдается у меня в голове, в этот раз четче – потому что я уже проживала этот момент однажды.

– Хейли! – отчаянно кричу я, но ноги отказываются двигаться.

И снова я возвращаюсь в реальность. Хейли отступает, она явно видит, что со мной что то не так.

– Ты в порядке? Я позову доктора. Ты отключилась на несколько секунд. – Я вижу беспокойство на ее лице.

– Все хорошо.

Но это не так. Я смотрю на нее, пытаясь разобраться, что со мной произошло, в самом ли деле я видела Хейли в этом кошмаре, который только что пережила.

Она подходит снова, но я как могу быстро отстраняюсь, слишком напуганная перспективой прикосновения – и повторения ее смерти.

– Я должна проверить твои показатели, Алекса. Если ты не позволишь это сделать мне, я позову другую медсестру.

Сердце колотится от ужаса. Мысли кружатся вихрем. Я не знаю, что происходит. Почему я увидела это… это… это… но я даже не знаю, что это.

Я вся словно комок напряженных мышц и нервов. Но я точно знаю, что я не хочу, чтобы она касалась меня. Но она это делает, и я снова возвращаюсь на темную парковку с мигающими лампочками и поездом, проносящимся мимо.

Все повторяется. Все то же самое. До последней ужасной секунды. И вихрь мечущихся мыслей проносится в моей голове.

Что происходит?

Что я вижу?

Что с моей головой?

Что со мной?

Я схожу с ума?

Теряю рассудок?

2 глава

Меня перевели в отдельную палату, в которой родители смогли навестить меня. Они сидят у моей кровати и рассказывают о том, почему я попала в больницу. Я пытаюсь поддержать разговор, но мыслями постоянно возвращаюсь к тому странному, кошмарному видению, в котором Хейли была убита.

Я в ужасе.

Я и не имею ни малейшего понятия о том, что происходит. В какой то момент у меня появляется желание рассказать родителям, но боюсь, они решат, что у меня галлюцинации. Хотя может так и есть. Может, анестетик, который мне дали, вызвал видения. А может быть, обезболивающие слишком сильные и оказывают такой побочный эффект.

– …живых, – говорит папа, ласково поглаживая меня по руке.

– А? – переспрашиваю я, вдруг понимая, что он обращался ко мне.

– Доктор, который проводил тебе операцию, сказал, тебе повезло остаться в живых. Твой аппендикс лопнул, и это могло быть очень опасным. В некоторых случаях это приводит к смерти.

– К смерти? – с моих губ срывается тяжелый выдох.

– Да, Лекси, к смерти, – подтверждает папа.

– Но, слава Богу, тебя привезли сюда, и доктор провел операцию вовремя. – Мама наклоняется и целует меня в щеку. – Мы так переживали. Это было страшно.

Ее голос дрогнул на последних словах, и она снова целует меня.

– Доктор не говорил, не было ли во время операции чего-нибудь странного?

– Нет, – отвечает папа, и в этот момент он бросает быстрый взгляд на маму. – А что могло быть?

Его голос становится озабоченным.

– Я не знаю. – У меня нет ни малейшего понятия, что со мной. – Они мне что-то давали? Или, может… я не знаю.

Я раздосадована на себя. Я не могу им просто рассказать о том, что видела, коснувшись Хейли.

Это просто бред. Даже я понимаю, что это звучит безумно.

– В чем дело, милая? – спрашивает мама, нежно поглаживая меня по руке.

– Ничего. – Я снова вздыхаю. Что я могу им сказать? Подумают еще, что я спятила.

Папа приподнимает брови и делает глубокий вдох.

– Я могу остаться с ней, если ты хочешь уехать, – говорит он маме. – Уже поздно, тебе надо поспать.

Мама зевает и потирает глаза.

– Я правда устала, – говорит она, снова зевая.

– Я останусь с Лекси. Поезжай домой, – говорит папа, глядя на часы. – Отдохни хорошенько.

– А который час? – спрашиваю я с любопытством.

– Почти три часа утра.

– Так вы оба можете ехать, со мной все будет нормально. Вам обоим нужно поспать.

Но это неправда, я не хочу, чтобы они уезжали, я боюсь, вдруг случится что-то еще.

– Ни за что, – категорично говорит папа. – Я останусь, а мама поедет домой и поспит. Ступай, – говорит он ей, глядя, как она снова зевает и теперь еще и потягивается.

– Я должна остаться.

– Ты едва можешь держать глаза открытыми. Поезжай домой, вернешься, когда выспишься. Со мной и Лекси все будет нормально.

– Я, правда, должна остаться. – Мама настроена поспорить. Я вижу это по хмурому выражению лица. Она думает, что стоит остаться, но она устала и ей нужно домой.

– Мам, все будет в норме.

Пока папа рядом. Мне не нравится, что она чувствует себя виноватой.

– Просто иди уже, женщина, – мягко поддразнивает папа.

«Женщина» – это ее ласковое прозвище. Папа всегда так ее называет, это проверенный способ заставить маму улыбаться.

Вот и сейчас улыбка появляется в уголках ее губ.

– Ну, не знаю, – говорит она все еще в сомнениях.

– Ма-ам, – тяну я. – Тебе надо поспать, пожалуйста, поезжай домой.

Ее плечи поднимаются в глубоком вздохе. Она снова зевает.

– Ну, только если вы действительно так считаете. – Она смотрит на меня и папу.

– Считаем! – говорит мы с папой в унисон.

– Я спущусь с тобой и вызову тебе такси, – говорит папа. – Ты слишком устала, чтобы вести машину.

Он поднимается и направляется к двери.

Мама тоже поднимается и улыбается ему.

– Не глупи. Все будет нормально. Если вам что-то будет нужно, позвоните. – Она наклоняется и целует меня в щеку. – Я приеду, когда рассветет.

– Наверняка я буду спать, так что не торопись, – отвечаю я.

Мама берет свою сумочку и направляется к двери. Протянув руку к дверной ручке, она замирает и оборачивается.

– Если тебе что-то понадобится, скажи папе, чтобы позвонил мне. – Она целует папу.

У мамы красные глаза, я вижу, что она очень устала. Отсюда мне видны и темные круги у нее под глазами.

– Все будет в норме. – Если только не вернутся те галлюцинации.

– Ну, ладно. – Она улыбается, но эта улыбка вымученная. Тычет пальцем в папу. – Запомни: если что не так – звоните мне.

– Позвоним.

Дверь закрывается за ней.

Папа нетвердой походкой возвращается ко мне и садится в кресло у кровати. Он тоже выглядит усталым и, кажется, готов уснуть прямо здесь.

– Ты тоже можешь ехать, если хочешь, – говорю я неуверенно.

Пожалуйста, не оставляй меня наедине с этим кошмаром в моей голове.

– Я никогда не денусь. Ну, разве что усну.

Папа соскальзывает ниже в кресле и скрещивает руки на груди.

– Тебе тоже надо поспать.

Он закрывает глаза, и голова его падает на грудь. Храп говорит мне о том, что папа уснул, почти мгновенно.

Я пытаюсь повернуться на бок, но резкая боль в низу живота напоминает мне об операции.

Закрыв глаза, я пытаюсь уснуть, но образ Хейли, которую застрелил мужчина со шрамом на щеке, не исчезает. Раздраженно вздыхая, я пытаюсь отгородиться от этого кошмара. Но как только сон начинает мной овладевать, открывается дверь.

Открыв один глаз, я вижу у своей кровати пожилую медсестру.

– Что случилось? – спрашиваю я, поворачиваясь и глядя на папу, который все так же спит.

– Хочу проверить твои показатели, детка, – ласково говорит медсестра. – Спи. Ты даже не заметишь моего присутствия.

Она берет меня за руку, чтобы пощупать пульс, и больничная кровать куда-то исчезает.

Я стою в незнакомой мне гостиной. Медсестра сидит в кресле-качалке, а рядом с ней, на стуле, присел пожилой мужчина. Он растирает ее усталые ноги.

– Смена была тяжелая, – говорит медсестра.

– Что случилось, Дорис? – спрашивает мужчина, продолжая растирать ее ноги.

Она испускает благодарный стон и отвечает:

– К нам привезли девушку с аппендицитом, она….

Видение растворяется, когда медсестра отнимает руку. Я смотрю на нее пустым взглядом, пока она продолжает возиться с приборами. Медсестра снова трогает мою руку, и я тут же оказываюсь в гостиной.

– Смена была тяжелая, – говорит медсестра мужчине, массажирующему ее ногу.

– Что случилось, Дорис? – спрашивает она.

– Почему я здесь? – спрашиваю я, но ни один из них не отвечает. Они разговаривают и дальше, словно меня здесь нет.

– К нам привезли девушку с аппендицитом, она… – звонит телефон, и Дорис замолкает.

– Меня кто-нибудь слышит? – громко спрашиваю я, надеясь привлечь их внимание.

Дорис оглядывается через плечо на телефон, а ее муж поднимается и выходит в другую комнату. Медсестра поднимает со столика у кресла-качалки кружку и делает из нее глоток. Я пытаюсь приблизиться, но ноги не слушаются. Я вновь недвижима. Оглядываясь вокруг, я пытаюсь найти что-то, чем можно бросить в нее, привлечь внимание, но ничего не нахожу.

– Это Джереми. Сказал, что приедет домой на выходные, – с улыбкой говорит мужчина, снова входя в комнату и усаживаясь напротив медсестры.

Ее лицо озаряется радостью при этой новости.

– О, я так счастлива! Джереми так долго не было дома.

Мужчина, глядя на нее, тоже улыбается.

– Ты же знаешь, почему. Он теперь настоящий ньюйоркец, птица высокого полета и все такое, – хмыкает мужчина. – Так что там с сегодняшней сменой?

Я снова оказываюсь в реальности, когда медсестра отпускает мою руку и отходит, чтобы взять с планшета в изножье кровати мою карту. Она записывает что-то в карте, а я смотрю на нее и спрашиваю себя, как она может оставаться такой спокойной. Мое сердце колотится так громко, что стук отдается в ушах. Как она может этого не видеть?

– Тебе нужно в туалет? – спрашивает она шепотом.

Я смотрю на папу. Он храпит сейчас даже громче. Я перевожу взгляд на медсестру и качаю головой. Я слишком напугана, чтобы заговорить, потому что то, что случилось… кажется, это случилось только со мной. Я часть ее мира, но она – не часть моего. Гребаный кошмар.

– Я вернусь, когда доктор начнет обход. Хорошо? – я снова киваю. Я не могу говорить. – Если тебе что-то понадобится, просто нажми на кнопку, и кто-нибудь из медсестер придет.

Она кладет рядом со мной кнопку вызова персонала.

– Спокойной ночи, сладкая.

– Спокойной, – отвечаю я еле слышно.

Она уходит, и я остаюсь наедине со своими мыслями и кошмарными видениями.

Я зажмуриваюсь, пытаясь прогнать их из головы. Я должна попытаться уснуть, и когда придет утро, наверняка все это дерьмо просто исчезнет. Наверняка это просто временное помутнение рассудка. На фоне лекарств.

Да, так и должно быть.

Мне дали какое-то лекарство, которое мой организм просто не воспринял, и потому у меня галлюцинации. Да, так и есть, это глупые галлюцинации. Чертовы лекарства.

Попытавшись повернуться, я снова ощущаю резкую боль в животе. Черт, я даже устроиться поудобнее не могу.

Наконец, я заставляю себя закрыть глаза и найти утешение в темноте… на какое-то время.

3 глава

– Алекса, просыпайся. – Звук мягкого голоса вырывает меня из плена сна.

– М-м-м? – бормочу я, поднимая руки, чтобы протереть глаза.

– Просыпайся.

Я оглядываюсь в поисках папы, но его уже нет в комнате. Солнце за окном только поднимается, скорее всего сейчас раннее утро, и ощутимая боль в боку тут же напоминает мне, о том где я.

– Где папа? – спрашиваю я женщину, стоящую у моей кровати.

– Он отошел за кофе.

Я пытаюсь сесть, но морщусь от боли – ощущение такое, словно в животе точит осколок стекла.

– Пока не поднимайся.

Я опускаюсь обратно и рассматриваю медсестру. У нее самые темные глаза, которые я когда-либо видела; длинные черные волосы собраны в конский хвост. Она носит очки в квадратной оправе, на лице – безупречный макияж. Она молода, лет тридцать с небольшим.

– Как себя чувствуешь? – спрашивает она, опуская взгляд на часы.

У меня сильное ощущение, что ей не очень интересен ответ, и она спросила просто так, для поддержания беседы. Странно.

– Все нормально.

Ее глаза перебегают с какой-то точки на полу на меня. На ее лице появляется фальшивая улыбка, и она снова смотрит на часы.

– Вы кого-то ждете? – я перевожу взгляд на дверь и обратно на медсестру.

– Доктора Смита, он делал тебе операцию. Он скоро придет.

Медсестра сдвигает брови и улыбается еще фальшивее.

Что-то определенно не так.

Я рассматриваю ее. Обычная больничная форма, ничего странного. Видимо, операция и галлюцинации делают меня излишне подозрительной.

Дверь открывается, и в комнату входит мужчина с папкой в руке. На нем белый докторский халат, на шее – стетоскоп. Он подтянутый, широкие плечи говорят о том, что скорее всего он много времени проводит в тренажерном зале. Под докторским халатом я замечаю дизайнерскую рубашку и брюки. Все сидит на нем просто отлично. Густые темные волосы зачесаны на сторону. Ухоженная борода дополняет образ.

– Алекса, как ты сегодня себя чувствуешь? – спрашивает он, останавливаясь рядом с кроватью.

– Нормально, – просто отвечаю я.

Что-то не так во всей этой ситуации. Я не могу понять, что, но что-то определенно… не так.

– Могу я осмотреть шов?

– Вы оперировали меня? – мне хотелось бы знать, было ли во время операции что-то необычное, но я не решаюсь задать вопрос. Что-то в этих двоих меня напрягает. В животе скручивается узел, а кожа покрывается мурашками.

– Да, я. Тебя привезли без сознания.

– Правда? – я смотрю на его халат и замечаю, что ни он, ни сестра не носят бейджей с именами. Может, я пересмотрела сериалов, но мне казалось, весь персонал больницы должен носить бейджи.

– Да, правда. Твой аппендикс лопнул, так что пришлось провести немного необычную операцию.

Необычную?

– В каком смысле необычную, доктор?..

– Смит. Доктор Смит. – Он вздыхает и рассказывает мне об операции. – Поскольку аппендикс лопнул, нам пришлось вскрыть брюшную полость и провести ревизию.

Я качаю головой и поджимаю губы.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Меня смущает его описание. Я не понимаю, что такое «ревизия», но звучит не очень.

– Итак, тебе придется пройти курс лечения антибиотиками, чтобы мы могли убедиться, что инфекции нет.

– Ладно. – Я моргаю и поднимаю руку, останавливая доктора. – А можете подождать, пока придет мой папа? Он все это лучше поймет.

– Я на обходе, так что загляну позже. Я просто хочу осмотреть рану. Можно?

Он достает из кармана пару хирургических перчаток и надевает их, и медсестра делает то же самое.

– Да, конечно.

Медсестра откидывает одеяло, и доктор Смит приподнимает край моей рубашки и снимает повязку.

– Отлично заживает. Повязку надо будет заменить, и тебе нужно будет держать рану сухой. А теперь скажи мне кое-что. – Он снимает перчатки и отступает. – Как ты себя чувствуешь?

– Болит, – отвечаю я машинально.

– И все?

Вопрос достаточно невинный, но по тону доктора я понимаю, что ответ его больше чем просто интересует.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я, пытаясь подобрать слова, прежде чем расскажу ему о своих странных галлюцинациях.

– Ты не чувствуешь головокружения, не видишь черные точки? Может, слышишь что-нибудь?

– Слышу что-нибудь? – переспрашиваю я слишком резво. – Например, что?

Черт, я ничего не собираюсь ему говорить. Я заставляю себя молчать.

Он пожимает плечами, но холодный взгляд словно приклеен ко мне.

– Что угодно. Вообще.

Он как будто закидывает удочку. Я слышу свой внутренний голос, и он, как обычно прав.

– Неа, – качаю я головой.

Он подходит ближе и касается моей руки.

– Если мы что-то можем сделать для тебя…

Как только его кожа соприкасается с моей, мир вокруг исчезает.

Я в машине с доктором Смитом и медсестрой. Они не говорят, просто молчат. Так же быстро я возвращаюсь обратно в палату.

Я смотрю на доктора и замечаю широко распахнутые глаза. Он чуть заметно кивает медсестре.

– Ладно, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал нормально, словно ничего и не было.

– Увидимся, Алекса. – Он смотрит на медсестру и снова кивает, и они поворачиваются, чтобы уйти.

Когда дверь за ними закрывается, я резко выдыхаю. Что происходит? Сказать по правде, я понятия не имею и напугана до смерти.

Через несколько минут в комнату входит папа. У него в руках стакан кофе и коричневый бумажный пакет.

– Ты проснулась? – удивленно спрашивает он. – Мама уже едет сюда. Она хотела узнать, что скажет доктор.

– Они только что ушли, – указываю я в сторону двери. – Ты должен был встретить доктора и медсестру в холле.

– Может, мы разминулись. Я видел в холле доктора, но это был не тот врач, который говорил с нами после операции.

– Ладно, – говорю я. Ничего не понимаю.

Вкусный запах разносится по палате, когда папа открывает бумажный пакет. Пока он ест, мой желудок начинает урчать от голода.

– Что сказал доктор?

Папа снова кусает, и живот откликается новым урчанием.

– Он что-то говорил о повязке, но я не знаю, я вроде как прослушала.

– Лекси, это же касается твоего здоровья, – он пристально на меня смотрит.

Да, знаю, но я не могу сказать ему, что просто в ужасе от того, что творится в моей голове.

– Извини, пап, я все еще немного… не в себе, понимаешь? – папа кивает и кладет в рот последний кусок. – Ты можешь кое-что для меня сделать?

– Что тебе нужно? – он подходит к стоящей поодаль маленькой урне и выбрасывает пустой пакет туда.

– Ты можешь взять меня за руку?

– Да, конечно. – Папа садится рядом со мной и берет меня за руку. Он поглаживает мою ладонь большим пальцем, и … ничего не происходит.

Я кошусь на его руку, чтобы удостовериться, что он действительно меня трогает. Так и есть, но у меня нет никаких галлюцинаций, никаких картин в голове… ничего.

– Все хорошо? – спрашивает он обеспокоенно.

– Да, все отлично. Мне просто больно. – И я просто выбита из колеи.

– А вот и моя девочка.

Мама открывает дверь и входит в палату. У нее под глазами все еще темные круги, но она выглядит больше похожей на себя, чем прошлой ночью. Она наклоняется и целует меня в щеку, потом целует папу.

Никаких галлюцинаций.

– Я только что видела доктора Смита, и он сказал, что через несколько минут к тебе заглянет.

– Доктор Смит, который приходил? – я перевожу взгляд с мамы на папу.

– Доктор, который тебя оперировал.

– Ладно.

Это раздражает, но мне больше нечего сказать. Но, по крайней мере, он придет и расскажет маме и папе то, что рассказывал мне, и может, все это обретет смысл. Может, лекарства, которые они мне давали, имеют какие-то побочные эффекты, и у меня они вызвали галлюцинации.

Маме удалили гланды пару лет назад, и ей пришлось принимать сильные обезболивающие в первые дни после операции. Мама сказала, они были такие сильные, что ей начали мерещиться всякие вещи. Так что наверняка меня накачали обезболивающими – вот, почему у меня галлюцинации.

Да, так и есть.

Мама начинает нам о чем-то рассказывать, когда открывается дверь, и в палату входят мужчина и молоденькая медсестра.

– Привет, Алекса. Я делал тебе операцию вчера. Как ты себя чувствуешь?

Какого черта тут творится? Я оглядываю родителей, потом врача и медсестру и чешу голову.

– Кто вы?

– Я доктор Смит, а это – одна из медсестер, которая помогала мне, Кейти.

– Привет, – говорит она ласково и делает шаг вперед.

– Вы не доктор Смит, – говорю я, пытаясь устроиться поудобнее. Резкая боль в боку не позволяет мне особенно шевелиться.

– Это доктор Смит, – говорит мама, подходя к моей кровати.

– Да, он делал операцию, – добавляет папа.

Я свожу брови и приглядываюсь, отмечая очевидные различия между этим доктором Смитом и тем, что приходил ко мне около получаса назад.

– Здесь работают два доктора Смита?

– Еще два работают в больнице, да. Но на этой неделе их смен нет. – Доктор Смит делает шаг вперед, он выглядит обеспокоенным. – Все нормально, Алекса? Ты побледнела.

Он кладет руку мне на лоб, и я переношусь из палаты в кладовую. Доктор Смит и его милая медсестра «наслаждаются» обществом друг друга. Он страстно ее целует, его руки – на ее груди. Он рычит, она стонет.

– О Боже, – говорю я себе и пытаюсь отвернуться от зрелища их тайного свидания в кладовке.

Пикантная сцена исчезает, когда доктор Смит убирает руку. Слава Богу. Я снова в палате, где доктор стоит рядом с моей кроватью.

У меня начинают дрожать руки, а ладони потеют. Я гляжу на доктора и его медсестру.

– Мог другой доктор Смит прийти ко мне утром? – спрашиваю я, пытаясь говорить спокойно, чтобы себя не выдать.

– Сомневаюсь, их обоих нет в городе. – Доктор Смит хмурится. – Что такое, Алекса?

Все в комнате смотрят на меня. Доктор выглядит обеспокоенным, а на лице молчащей до этого медсестры написаны все ее мысли.

Она думает, я схожу с ума. Может, так и есть.

– Ты разве не говорила, что доктор уже приходил, и что он собирался вернуться, чтобы поговорить с нами? – спрашивает папа, скрещивая руки на своей вздымающейся груди.

– Да, но тогда приходил не этот доктор, – я указываю пальцем на врача. – Это был кто-то еще. Клянусь, он сказал, его зовут доктор Смит.

Я провожу рукой по волосам, и боль в боку тут же напоминает о себе. Я охаю от неприятного ощущения.

– Ты уверена, что он так сказал? – снова спрашивает доктор Смит.

Не уверена. Учитывая все это дерьмо в голове, я уже не уверена, настоящее это было или все мне привиделось.

– Может, мне приснилось. – Это для меня самый безопасный выход. Если я буду настаивать, что все это – правда, они решат, что у меня не в порядке с головой.

– Ладно, тогда посмотрим на плод моих трудов, – с гордостью говорит доктор.

Я морщусь, потому как знаю, что он сейчас дотронется до меня, но к счастью, доктор берет из автомата в комнате перчатки и надевает их.

Я лежу и позволяю ему осматривать, ощупывать и надавливать. Я не прислушиваюсь к тому, о чем они говорят. Я слышу слова «реабилитация», «антибиотики» и «операция», но не воспринимаю их.