Текст книги "Елена Троянская"
Автор книги: Маргарет Джордж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Я почти видела, как богиня пожала плечами.
«Конечно, не имеет значения, – ответила она. – И тебе не следует придавать этому большого значения. Хочешь ли ты вкусить от жизни все, что доступно смертному, или ты будешь колебаться, твердить: „Я не смею, увы, у меня недостаточно сил“? Решайся!»
«Сила здесь ни при чем, – возражала я. – Тут речь идет о чести, верности и о тех понятиях, которые для богов, похоже, не имеют значения».
«Ну что ж, тогда я покидаю тебя, – ответила богиня. – Прощай, Елена!»
И я почувствовала в тот же миг, как она удаляется. Я ощутила, как богиня покидает мое существо и жизнь становится пресной и бесцветной, какой была до встречи в розовом гроте.
– Нет! – крикнула я. – Не уходи! Не оставляй меня!
«Очень хорошо. Тогда делай, как я велю. Довольно рассуждать и все усложнять. Это глупости. Ступай к конюшням! Парис ждет тебя. Подчиняйся мне!»
С усилием я сдвинулась с места и побежала к конюшням. Дворец остался за спиной. Я поравнялась с платановым деревцем – его ствол стал толще, а ветви – раскидистее. Дерево, которое отметило начало моего материнства. Я закрыла глаза и прошла мимо.
Эней и Парис впрягли лошадей в две колесницы. Они как раз укладывали свои вещи, когда я подошла.
Раньше я не чувствовала себя такой далекой от повседневных житейских забот. Увидев, как Парис укладывает вещи, я подумала: я же отправляюсь в дальний путь, нужно что-то собрать в дорогу. Я не могу взять с собой Гермиону, не могу взять священную змею. Мной овладело своего рода помешательство, навязчивая идея: надо хоть что-то взять с собой, нельзя же ехать с пустыми руками.
– Я возьму украшения. Они принадлежат мне. И кое-что из золотой утвари. Я царица, я имею на нее право. В дороге пригодится!
Я бросилась в свою комнату, вытряхнула украшения из шкатулок, даже тяжелое золотое ожерелье – свадебный подарок Менелая, – которое никогда не надевала. Если бы я соображала в тот момент, я бы поняла, что оно не сулит добра, и оставила бы его. Потом кинулась в дворцовую сокровищницу, похватала золотые кубки и блюда, побросала в корзины. С корзинами я вернулась к конюшням.
– Елена! – сказал Парис. – Ты сошла с ума! С таким грузом колесница быстро не поедет.
– Должна же я что-то взять с собой! – воскликнула я, но Парис приложил ладонь к моим губам. Я отбросила его ладонь и продолжала уже тише: – Я должна что-то взять с собой. Хоть что-то. Если уж ты запретил мне брать с собой дочь.
Он приподнял голову.
– Я не запрещал тебе. Я только объяснил причины, по которым ей лучше остаться. У меня нет права запрещать.
Нет, конечно, Парис ни при чем. Гермиона сама отказалась ехать.
– Надо взять, это пригодится! – твердила я.
Парис попытался вынуть корзины из колесницы.
– Меня назовут вором, а это не так… хотя… Да, я украл царицу, но не золото. Золота у нас в Трое предостаточно.
Эней остановил Париса:
– Ей это необходимо. Она ведь царица. Эти вещи принадлежат ей по праву. Она не хочет приехать в Трою как нищая, как беженка, с пустыми руками.
– Но с этим грузом мы поедем медленнее, – покачал головой Парис.
– Пусть медленнее, зато Елена будет спокойнее.
Я видела, что Парис прислушивается к мнению старшего по возрасту Энея – неожиданное качество в юноше. Парис обладал мудростью, несвойственной его летам.
– Хорошо, – сказал он и поставил корзину обратно в колесницу. – Поехали!
Он вскочил в колесницу и протянул мне руку. Эней сел во вторую колесницу, мы стегнули лошадей, выехали из конюшни и свернули в сторону от ворот.
– Нам нельзя ехать через главные ворота, – сказала я. – Стража нас остановит. Я могу, конечно, приказать ей открыть ворота, но зачем им знать о нашем отъезде? Есть другие ворота, позади дворца. Ими редко пользуются. Нам лучше туда.
Спасибо богам за то, что ночь была лунной! Мы могли видеть заросшую тропу, которая огибала дворец и на берегу Еврота соединялась с большой дорогой. Спуск был отвесным, мы двигались зигзагом, тяжелые корзины с золотом, подпрыгивая, падали нам на ноги. Деревья так быстро мелькали мимо нас, что я почти не успевала их разглядеть. К тому же глаза мне застилала грусть разлуки.
Земля под колесами стала мягкой: мы выехали в поле, простиравшееся вдоль реки, и пытались нащупать дорогу. Но колеса натыкались на кочки, и с каждым толчком крик рвался из груди – нервы в этой бешеной скачке напряглись до предела, но следовало хранить молчание. Впереди показался город, нужно было как можно незаметнее миновать его. Городские стены поднимались высоко над землей. В резком свете луны виднелись углубления, темные и таинственные, между огромными камнями. Я шепнула Парису, что наши стены необычайно прочны.
– Погоди, ты еще не видала стен Трои. Они в три раза выше этих и совершенно гладкие – ни рукой ни ногой не зацепиться. По сравнению с ними это детская игрушка!
И Парис пренебрежительно махнул рукой в сторону нашей городской стены.
Наконец-то мы выехали на дорогу и понеслись вдоль Еврота, который тоже стремительно нес свои воды, полноводный благодаря таянию горных снегов. На поверхности реки образовывались барашки пены.
Как мало общего имела наша нынешняя скачка с тем неспешным путешествием, которое совершила я в обществе Геланора. Тогда мы шли, любуясь окрестностями, останавливаясь перекусить и отдохнуть там, где пожелаем.
Геланор! Что он подумает, когда новость дойдет до него? – мелькнула у меня ужасная мысль. Следом за ней – другая: именно Геланора пошлют нам вдогонку. И он найдет нас.
– Быстрее! – поторопила я Париса.
По ровной дороге мы пустили лошадей галопом. Колесницы мчались, временами отрываясь от земли. Луна то пряталась за облаками, то выглядывала вновь. В ее свете казалось, будто окружающий пейзаж – резьба по кости тончайшей работы. Когда луна исчезала, окрестности напоминали сон – смутный, расплывчатый, переменчивый.
Благодаря отличным лошадям мы достигли побережья до зари. Пешком этот путь занимает куда больше времени. Море, камни, где-то среди них и грот Афродиты – там началась перемена моей судьбы. Что с ним сейчас? И существует ли он наяву? Я вытянула шею в попытке разглядеть грот, но густая тень, окутавшая берег, была непроницаема для глаза. Возможно, мне не полагается видеть этот грот снова. Тогда он был волшебным, а сейчас окажется обычной пещерой, мрачной и сырой.
– Корабль ждет, – указал Эней на большое судно, стоявшее на якоре.
К берегу причалила лодка, чтобы забрать нас и доставить на корабль. Я, промочив ноги, ступила в лодку. Песчаный берег родины остался позади.
Впервые в жизни я покинула земную твердь. Вскоре я поднялась на борт корабля – впервые в жизни. Мне не с чем было сравнивать это судно, но оно внушало доверие. Весь экипаж выстроился на палубе, чтобы приветствовать Париса с Энеем. Капитан поклонился и сказал:
– Уважаемые царевичи, судно готово к плаванию, жду вашего приказа.
– Пойдем вон тем курсом, – указал Парис. – Нужно как можно скорее удалиться от берега.
– До света пускаться в том направлении опасно, – возразил капитан.
– Но мы должны отчалить немедленно!
– Тут неподалеку есть небольшой островок, называется Краная. Бросим якорь возле него, дождемся рассвета, а потом отправимся дальше.
– Хорошо, действуйте. Действуйте! – скомандовал Парис.
Мы лавировали среди волн возле острова Краная – даже мне, лишенной опыта морских путешествий, было ясно, что море на мелководье возле острова куда более бурное, чем вдали. От капитана потребовалось большое искусство, чтобы подвести судно к дальнему мысу, который не было видно с берега Гитиона.
– Здесь нас не увидят. Любая погоня решит, что мы уплыли.
Я посмотрела на восток: небо начинало чуть светлеть.
– Мы отдохнем на берегу? – спросила я.
Конечно, я была утомлена сверх меры. Никто из нас не сомкнул глаз всю ночь.
В слабом предутреннем свете остров казался тихим, укромным местом. Он порос высокими деревьями, их раскачивал морской бриз. Возможно, рыбаки бывали здесь, но тут никто не жил.
– Нужно построить шалаш, – попросила я Париса.
– У нас на корабле есть шатры.
– Вели натянуть один.
Я стояла, дожидаясь, пока шатер вынесут с корабля. Парис отпустил матросов и сам стал устанавливать шатер.
– Я хорошо это делаю. Раньше часто приходилось этим заниматься.
– Да уж чаще, чем твоим избалованным братцам, я думаю, – сказала я, представляя расфуфыренных царских сынков, не поднимающихся с кушеток.
Парис удивленно посмотрел на меня, но ничего не ответил, продолжая свою работу. Наконец он выпрямился и пригласил меня войти.
– Моя царица, хоромы для тебя готовы, – провозгласил он.
Согнувшись, я вошла через маленькое отверстие в шатер. Внутри было темно, несмотря на занимавшийся рассвет. Парис расстелил одеяла и даже сделал подушки из льняных мешков, набив их тканью и одеждой.
– Ты на таких спишь в Трое? – спросила я.
– Нет. – Он рассмеялся. – Ты наверняка слышала, что Троя славится своей роскошью. А для бродяги и пирата такая постель в самый раз. Тебе не надоело быть царицей? Попробуй, каково быть беглянкой, которая живет под открытым небом.
Я опустилась на одеяло. Я так устала, что грубое одеяло, расстеленное на голой земле, показалось мне мягче перины из лебяжьего пуха. У меня не было сил ни думать, ни оценивать важность своего поступка.
Я легла на спину и вытянулась. Парис смотрел на меня, опираясь на локоть. До меня доносился рокот волн, разбивавшихся о камни.
– На маленьком острове всегда слышен шум волн. От него негде спрятаться, – сказал Парис.
– Он убаюкивает, – ответила я.
И правда. Эти мерные звуки напоминали барабанный бой, который прогонял все мысли, целиком заполняя голову. Волна накатывала, с шипением отступала, затем следовала пауза, и все повторялось снова. Я смотрела на Париса, его лицо стало расплываться у меня перед глазами.
Я здесь, думала я. Где? С Парисом. Мы бежали из Спарты. Все осталось в прошлом. В настоящем только я и он. Я протянула руку, обняла его за шею и притянула к себе.
Лицо Париса рядом. Я поцеловала его в губы. Это те самые губы, на которые я смотрела, когда он шутил с Гермионой, отвечал на уколы матери, прикасался к ободу моего кубка с вином. И, глядя на них, я всегда мечтала прижаться к ним, вновь ощутить их вкус, который удалось изведать однажды на краткое мгновение. Его губы – вот все, чего я желала. Я прижалась к нему. Почувствовав его сильное молодое тело, я рассмеялась.
– Что с тобой? – спросил Парис.
Я снова откинула голову на одеяло.
– Просто не знаю, что мне с тобой делать. – Я погладила его по щеке. – Я хочу сразу всего: и обнимать тебя, и любить!
– Не надо меня обожать. – Его дыхание касалось меня, когда он говорил. – Обожать буду я тебя, но сначала хочу обнять.
Он крепко двумя руками обвил меня, и сразу мысли о благоговении и обожании улетучились. От его прикосновения все мое тело ожило, по нему пробежала дрожь. Несмотря на почти болезненное состояние, я наслаждалась этим ощущением, которого не знала раньше, но так ждала, так вымаливала у богини! И вот оно переполняет меня и кружит голову, и я снова рассмеялась.
– Что с тобой? Почему ты смеешься? – спросил Парис; он боялся, не над ним ли я смеюсь.
– От счастья, – ответила я. – От счастья, которое мне наконец-то послали боги.
Афродита, смеющаяся богиня. Так часто ее называют. Не только потому, что она часто смеется над людьми, но потому, что она, в своей бесконечной мудрости, знает: влюбленный должен смеяться.
– Я хочу стать твоей женой, – сказала я.
Наконец-то! Наконец-то я стану женой.
Волны шумели все громче, мне приходилось говорить Парису в самое ухо, чтоб он расслышал меня. Мы вдвоем на необитаемом острове, в собственной крепости, вокруг лишь волны да скалы.
Я сразу получила все, чего была лишена. Афродита оказалась щедрой богиней. Мое существо билось, трепетало, пульсировало от желания. Немеет язык, по жилам жар пробегает, смотрят, ничего не видя, глаза, звон непрерывный в ушах. Я хочу обладать Парисом. Все остальное не имеет значения. И за блаженство этого обладания не жалко отдать ни царство, ни целый мир.
Всю ночь мы не выпускали друг друга из объятий. Теперь мы навеки связаны, какое бы будущее ни ожидало нас. Что однажды связано, того никому не дано развязать.
Я лежала, глядя в потолок шатра. Так вот о чем говорят люди. Из глубин моего сердца прими, Афродита, благодарность за твой бесценный дар. Теперь я знаю: умереть, не испытав этого чувства, все равно что не жить совсем. Лишь когда в минуту страсти кажется, будто вот-вот простишься с жизнью, ощущаешь всю ее полноту. Если роз Афродиты не знавала душой, ты будешь в местах темных Аидовых блуждать неузнанной среди смутно трепещущих теней.
XXV
Весь остаток ночи до утра, пока догорали на небе звезды, мы то смежали веки, то открывали, и так без конца, пока сон не перемешался с явью, а любовь с недолгим отдыхом. Сквозь щели походного шатра, который Парис наспех соорудил для нас, открывались небеса, виднелись звезды. Я упивалась новизной впечатлений. Глаза наслаждались удивительным зрелищем – обнаженным Парисом. Уши наполнял непрерывный шум моря, сквозь который пробивалось сонное бормотание Париса. Ноздри обоняли запах диких цветов и кожи Париса, когда я прижималась к нему лицом. Руки ощущали тепло его тела, такого стройного и не похожего на тело Менелая. Язык чувствовал вкус кожи Париса, когда я целовала его в шею.
Ночь была очень долгой, гораздо длиннее, чем обычно. Я знала, что боги могут и день, и ночь как укоротить, так и удлинить по своему усмотрению. Возможно, Афродита решила сделать мне свадебный подарок.
Постепенно все звезды до одной исчезли, черное небо посерело. В утреннем свете я могла разглядывать любимого, пока он спал, рассматривать каждую черточку. Я благодарила Афродиту за такую возможность – раньше мне никак не удавалось насмотреться на него вдоволь. Всегда рядом были посторонние, а в Спарте мы встречались в обществе людей, перед которыми мне нельзя было выдать своих чувств, поэтому я старалась не задерживать взгляд на Парисе.
Я не испытывала ни стыда, ни раскаяния, только невероятное воодушевление и счастье. Счастье, выходящее за пределы счастья, – экстаз. И отца, и мать, и родное дитя – я всех забыла, поддавшись сердцем чарам Киприды. Я была свободна. Я выдержала проверку на мужество, доказала свое право на счастье. Теперь начнется новая жизнь.
Я заставила себя встать, одеться. Из уюта и тепла нашего прибежища я вышла наружу. Резкий ветер раскачивал сосны и улетал в море, туда, куда и нам предстояло отплыть. Темные тучи неслись по небу. Привстав на цыпочки, я вглядывалась в морскую даль. С другой стороны острова был виден Гитион, но я не хотела смотреть туда. Боялась увидеть на берегу людей, которые ищут меня. Я хотела смотреть только вперед, только в открытое море, только за горизонт.
Но когда из моря поднялось солнце и прочертило на нем сияющую дорожку, все очертания скрылись в тумане. На горизонте был виден только один остров. Наверное, Кифера. Геланор упоминал о нем, когда мы с ним стояли на берегу в Гитионе. Неожиданно меня охватило сильнейшее желание побывать на этом острове – именно потому, что Геланор не советовал. Мне страстно хотелось делать все, что раньше мне не советовали или запрещали.
– Почему ты ушла, оставила меня одного? – Парис подошел и обнял меня.
Вокруг меня обвились его сильные руки, и почему-то я вспомнила священную змею. Я подняла голову и поцеловала его в плечо.
– Никогда я не оставлю тебя, – сказала я.
– И я тебя. Никогда.
– Проснулись, я вижу? – прервал наш разговор Эней. – Вот и хорошо, пора отправляться в путь.
Он подошел к нам. Он жадно всматривался в наши лица, желая понять, как мы провели эти часы, часы, которые могут стоить всем очень дорого. Повинуясь многолетней привычке, я сделала непроницаемое выражение лица, чтобы никто не мог прочитать моих чувств.
– Мы должны уйти как можно дальше, прежде чем нас хватятся и поднимут тревогу. Сейчас, наверное, во дворце проснутся и начнут искать нас, – закончил Эней.
Я представила, как матушка открывает глаза, зевает и поворачивается на бок. Отец встает с постели. Гермиона досматривает последние сны. Гермиона! Как же невыносима мысль о разлуке с ней.
Когда мы садились на корабль, я увидела на носу вырезанную из дерева голову и рассмеялась, узнав Эроса. «Словно ветер, с горы на дубы взлетающий, Эрос нам души потряс…»
– Откуда он здесь? – спросила я.
– Парис приказал, – ответил Эней.
Мы отплыли. Матросы подняли квадратный парус, и его наполнил юго-западный ветер, несший нас к Кифере. Чтобы увеличить скорость, гребцы взялись за весла. Мы вышли в открытое море.
– Ночь нам придется провести в море, – сказал капитан. – Выбора нет: до Киферы бросить якорь негде. Будем молить Посейдона о том, чтобы в темноте благополучно миновать коварные места.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Парис.
– Путь до Киферы опасен: много подводных скал и переменчивых течений. Кроме того, могут встретиться пираты, но это уже ближе к берегу. У моряков есть поговорка: увидел Малею – о доме забудь. Мы должны обойти мыс Малея с запада и там высадиться на Киферу.
Парис обнял меня.
– Любимая, ты мечтала о приключениях – вот они, пожалуйста. Надеюсь, мы сможем любить друг друга и в открытом море. Это не просто – то бортовая качка, то килевая. Все равно как любить друг друга на спине у скачущей лошади.
– Вот как? Ты пробовал?
– Нет, но это в духе троянцев. – Он засмеялся.
– Почему?
Он повернулся и внимательно посмотрел на меня.
– Ты в самом деле не знаешь? А как же ваш придворный чародей, который знает все на свете? Он что, тебе ничего не рассказывал?
Его слова показались мне обидными – именно потому, что были правдой.
– Геланор рассказывал мне много интересного, но только если я сама спрашивала. Он не был моим учителем.
– Прости, я не хотел тебя обидеть. Дело в том, что Троя славится по всему свету своими лошадьми. Моего брата, Гектора, зовут Конеукротителем. Троянцы отличаются необыкновенной ловкостью в обращении с этими животными. Поэтому вполне вероятно, что есть и такие, которые овладели искусством любви на спине скачущей лошади.
– Тогда будем тренироваться на корабле, – рассмеялась я. – Чтобы по приезде в Трою всех поразить своим мастерством!
Хотя с той минуты, когда я покинула ложе любви, прошло совсем немного времени, Афродита снова вдохнула в меня желание. Богиня сделала меня ненасытной, как огонь. Огонь пробегал под моей кожей при виде Париса. Я мечтала вновь остаться с ним наедине и шепнула ему об этом.
Он растерянно обвел глазами корабль с его большим экипажем. Это был мужской мир, в котором нет места для нежностей и даже уединиться негде.
– Я пошутил, Елена. Мы должны набраться терпения, пока не сойдем на берег. На корабле у нас есть только маленький уголок для сна, здесь невозможно укрыться от посторонних глаз.
Он кивнул в сторону гребцов, налегавших на весла, и сжал мое плечо.
– Елена, – прошептал он, – нужно подождать…
– Опять подождать… Я всю жизнь только и делала, что ждала.
– Будем надеяться, время пролетит быстро. Хотя ожидание – самая утонченная из пыток.
По мере удаления от Кранаи море становилось все более бурным. Очертания острова, поросшего деревьями, таяли в кильватере. Порывы ветра усилились, и гребцам пришлось напрячься: корабль накренился. В открытом море, куда ни посмотри, все берега казались равноудаленными. На горизонте справа, слева, впереди – узкие полоски суши. Чайки сопровождали нас: то кружили над кораблем, то ныряли, и ветер относил вдаль их крики.
– Опустить парус! – приказал капитан на закате. – С наступлением темноты лучше замедлить ход. К тому же не хотелось бы оказаться в районе Малеи ночью. Там нужна особая бдительность и хорошая видимость.
Дрожа, я укрылась в защищенном от ветра уголке в кормовой части корабля. Парис принес мне обед. Провизии на корабле было в достатке, но еду не разогревали, ели холодной, быстро и без церемоний, а чтоб не застревала в горле, запивали вином. Я сделала большой глоток, уперлась затылком в обшивку корабля и засмеялась. Вообразить себе, что во время плавания мы сможем уединиться и предаваться любовным утехам! Какая глупость с моей стороны! Как мало знала я жизнь, даже не представляла, что такое морское путешествие. Сколько еще мне предстоит узнать!
Парис принес одеяла, чтобы я могла завернуться и подложить под голову. Он нянчился со мной, как я с Гермионой. Здесь он был старшим и более знающим. Если возраст измеряется жизненным опытом, то он прожил на свете дольше, чем я, ибо пережил больше.
– Закрой глаза, поспи, – сказал Парис и поцеловал меня в веки. – А я покараулю. Конечно, я не думаю, что мы повстречаем пиратов. Просто не хочу спать.
Бедный Парис! Голос выдавал, как сильно он устал – ведь прошлой ночью толком поспать нам не удалось.
Я сжала его руку и попыталась заснуть, несмотря на то что палуба подо мной ходила ходуном. Казалось, я вишу в гамаке, который раскачивает рука великана. Я старалась не думать о том, что гамак раскачивается над бездной, но фраза капитана «От воды нас отделяет слой дерева толщиной в три пальца» не выходила из головы.
И все-таки сильнейшая усталость сморила меня, и я погрузилась в сон, который кишмя кишел видениями. Проснувшись, я не могла их вспомнить, но это ничуть не огорчило меня. Если сны были вещими, то я не хотела никаких предзнаменований. Я, обычная смертная женщина, устала от них. Пророчества тяготеют надо мной с момента рождения – нет, еще с тех пор, когда я не родилась. Я оставляю их в прошлом, как и Спарту.
Я хочу жить одним днем, думала я. Я хочу знать не больше и не меньше того, что можно узнать за один день.
Парис по-прежнему держал меня за руку. Это все, чего я хотела, с меня было вполне достаточно.
Занимался рассвет. Я продрогла до костей, руки онемели от холода. Рядом со мной под одеялом спал Парис.
– Я думала, ты будешь дежурить всю ночь, – прошептала я, щекоча губами его ухо.
– Я дежурил. Прилег, когда начало светать. Вокруг все было спокойно. – Он сел и потряс головой. – Остался один день пути.
Да, до Киферы. А потом… Но я не хотела загадывать так надолго. Я хотела жить одним днем – сейчас это день плавания до Киферы. А когда мы высадимся на Кифере, я буду думать только о том дне, который мы проведем там. И так далее…
– Начинается опасный участок, – сказал капитан, подойдя к нам. – Тут очень сильные течения, они могут отнести корабль в сторону от курса. К тому же мы приближаемся к Малее. Посмотрите вперед. Слева – мыс, прямо по курсу – Кифера.
Я поднялась; ноги подкашивались. Ветер хлестал по лицу, жалил холодом. Я видела выступ мыса Малея, а прямо перед нами – гору. Она поднималась из тумана, как сбывшаяся мечта.
– Наконец-то! Наконец-то я ступлю на этот остров! – воскликнула я.
– Не спеши, моя госпожа, – возразил капитан. – Они ступят первыми!
– Кто? – не понял Парис.
– Вот они.
Капитан указал на едва видимый кораблик рядом с Малеей.
– Ты про эту посудину? – Парис рассмеялся. – Ей никогда не догнать нас, а если даже догонит, что с того?
Капитан покачал головой.
– Разве ты не знаешь, Парис, что у пиратов корабли маленькие и легкие? На них удобнее и догонять, и убегать от погони. А этот корабль сильно похож на пиратский. Сомневаюсь, что это безобидные рыбаки.
Капитан повернулся к гребцам и приказал:
– Быстрее! Гребите, сколько есть сил!
Потом обратился к матросам:
– Поднять парус! Пусть нам поможет ветер!
Матросы бросились выполнять команду, развернули парус, и он, дернувшись, наполнился нетерпеливым ветром. Корабль полетел над волнами. Подозрительное суденышко осталось далеко позади.
Капитан вроде бы немного успокоился, но продолжал пристально всматриваться в даль, не спуская глаз с суденышка. Он жестом приказал рулевым взять правее, и они подчинились. Чуть погодя он приказал взять лево руля, и его лицо стало чернее тучи.
– В чем дело? – спросила я.
– Это пираты, нет сомнения. Они меняют курс вслед за нами.
– А может, это маленькое судно просто для безопасности хочет идти у нас в фарватере? – предположил молодой матрос.
– Может быть, – согласился капитан. – Но все же постараемся оторваться от них как можно дальше. Надеюсь, нам удастся причалить к Кифере первыми.
– Лагерь нужно будет разбить подальше от берега. Пираты совершают набеги на побережье и берут людей в плен, – сказал матрос.
– Тогда лучше всего подняться на гору и жить на ней, – проговорил Парис, касаясь губами моего уха, словно речь шла о приюте, где мы сможем в блаженстве жить, сколько захотим.
– Пираты часто нападают во время праздников, когда собирается много женщин, а мужчины не вооружены, – жалобно говорил молодой матрос. – Мою тетю так украли, и больше мы ее не видели.
Пираты поставляют в города рабов, которые используются на домашних работах. В мирное время, когда не бывает пленных, именно пираты удовлетворяют спрос на рабочую силу.
– Мужайся, парень, – сочувственно сказал капитан матросу. – Корабль, на котором полно мужчин, захватить не так-то просто. А женщина у нас всего одна, и за нее можно пообещать такой выкуп, что ее наверняка оставят в живых.
Капитан подмигнул мне и приказал гребцам:
– Еще быстрее!
Но то ли близость Киферы оказалось обманчивой, то ли нас сносило прочь от нее каким-то течением, только солнце склонялось к горизонту, а Кифера по-прежнему маячила вдали. Вдруг ветер затих. Парус обвис и болтался, стыдясь своей бесполезности. Наша скорость убавилась – теперь мы двигались только за счет усилий уставших гребцов. И вот загадочное судно, следовавшее за нами, стало увеличиваться в размерах. Подул ветерок, парус встрепенулся, и мы прибавили скорости, но подозрительное судно было таким легким, что и без паруса, на одних только веслах, преследователи шли быстрее. Они нагоняли нас, и, несмотря на отчаянные усилия наших гребцов, разрыв между нами сокращался. Я схватилась за поручни. Неужели моей свободе суждено продлиться только сутки? Неужели один день и одна ночь с Парисом – все, что мне подарили боги? Неужели меня схватят, свяжут и отвезут в Спарту, как пойманное животное?
– Нет! – закричала я. – Только не это! Ни за что!
Теперь пираты подошли так близко, что мы могли видеть, как их много – человек тридцать, не меньше, и у всех злодейские лица. Капитана у них, похоже, не было, все как один сидели на веслах. Возможно, у пиратов принято полное равенство или они играют роль капитана по очереди. Пожалуй, это разумно: ведь во время стычек многие погибают.
– Подготовиться к бою! – скомандовали Парис с Энеем своим людям.
Троянцы надели латы, нагрудники и шлемы. Теперь, при виде хорошо вооруженных воинов, пираты, конечно, повернут восвояси. Но нет, они продолжали преследовать нас, наращивая скорость, словно перспектива горячей схватки воодушевляла их.
При подходе к Кифере пролив сузился, и пираты пошли борт о борт с нами. Теперь, вместо того чтобы осторожно лавировать среди скал, подводя корабль к берегу, капитан приказал гребцам приложить все усилия, чтобы наш корабль не налетел на острые скалы, пока мы дадим бой пиратам. Те, конечно, попытаются оттеснить нас на скалы. Наше положение было незавидное, о таком подарке пираты могут только мечтать.
Парис отвел меня в центр корабля, посадил между скамьями гребцов и приказал группе воинов окружить меня.
– Ты должна находиться здесь, под защитой со всех сторон! – сказал он.
До меня донесся скрежет: пираты взяли наш корабль на абордаж и карабкались по борту вверх. Затем они издали леденящий душу крик – чтобы запугать нас. Несколько мгновений – и на каждом свободном клочке палубы закипел бой. Корабль стал дико раскачиваться, я боялась, что он ляжет на борт, зачерпнет воды и пойдет ко дну. Когда он сильно накренился налево, где собралось много сражавшихся, я упала на колени. Я вжалась в доски, вцепилась в ногу Париса и больше ничего не видела, закрытая охранявшими меня воинами, как стеной.
Шум становился громче – крики боли смешивались с криками ярости, лязгом металла о металл, скрипом деревянных уключин. Кто-то спустил парус, и он накрыл палубу. Люди сражались, словно пойманные в сеть. Вдруг я выпустила ногу Париса и потеряла его из виду. В то же время в живой стенке вокруг меня образовалась брешь. Я приподнялась и увидела рукопашную схватку. Кто-то запутался в складках паруса, кто-то продолжал отчаянно сражаться. Убитые лежали, как упали. Парис с Энеем плечом к плечу отбивались от врагов. Парис пронзил одного мечом – вид у него при этом был не менее изумленный, чем у его жертвы. Раненый мужчина согнулся пополам, схватился за живот залитыми кровью руками. И тут я увидела, что это не мужчина, а совсем еще мальчик. Так он и умер с выражением изумления на лице. Может, это была его первая боевая вылазка? Первый день в стане воинов грабежа и удачи?
Парис увидел меня и закричал:
– Уйди! Спрячься!
Но куда же я могла уйти? Весь корабль превратился в поле боя, от носа, увенчанного головой Эроса, до кормы. Пока воины вели сражение, гребцы не покладая рук работали веслами. Некоторые сменили весла на оружие, чтобы помочь сражавшимся, других накрыл парус, лишив возможности двигаться. И где-то посреди этого людского месива находился сундук с сокровищами Спарты. До сих пор я о нем не вспоминала. Не исчез ли он? Нет, вот он, цел и невредим, стоит. Я огляделась: нельзя ли где-то укрыться? Напрасная надежда. Оставалось только уворачиваться от убивавших друг друга мужчин.
Корабль снова накренился, вода с силой хлынула на палубу, нескольких человек сразу смыло. Троянцы оказались в менее благоприятном положении: тяжелые доспехи тянули на дно. Вода окрасилась в красный цвет. Вою волн, бившихся о рифы, вторили стоны умиравших людей, напоминая скорбный хор. На борту шум схватки стал громче ураганного ветра.
Постепенно троянцы, которые превосходили пиратов и числом, и оружием, стали брать верх. Многие сумели высвободиться из плена паруса и присоединились к товарищам. Наконец последних двух пиратов загнали в угол. Эней с приятелем наступали на них, сзади напирали остальные с такой силой, что казалось – пиратам грозит смерть от удушения, а не от меча Энея.
Эней громовым голосом приказал своим людям податься назад. Переведя дыхание, он спросил у пирата:
– Откуда вы? Где ваш лагерь?
Тот не ответил, только отрицательно покачал головой.
– Говори или умрешь! – крикнул Эней.
– Я все равно умру, буду я говорить или нет, – ответил пират.
Проявив удивительную смекалку и ловкость, он увернулся от Энея и вскочил на голову деревянного Эроса. По ней он вскарабкался как кошка.
– Я вижу, вы троянцы! – насмешливо крикнул он и приподнял шляпу. – Что вас занесло в такую даль? Оружие у вас прекрасное и воины тоже. И женщина тоже прекрасная, а с ней отменные сокровища, я уверен.
