Текст книги "Елена Троянская"

Автор книги: Маргарет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Эней бросился вперед, почти пролетел по воздуху и схватил пирата за ногу. Но тот с силой оттолкнул его. Эней упал на пол, а пират перебрался по голове Эроса на другую сторону, где оказался вне досягаемости.

– Прощайте! – крикнул злодей. – Я полагаюсь на милость Посейдона.

С этими словами он бросился в море. Ругаясь, Эней перегнулся через борт и покачал головой.

– Исчез, – пробормотал он.

Пока разыгрывалась эта сцена, о другом пирате, по-прежнему прижатом к борту, забыли. Вдруг Парис с криком метнулся вперед и заколол его одним ударом меча. На этот раз ни тот ни другой не выглядели изумленными. Пират осел и упал, а Парис с мрачным лицом вынул меч из груди убитого и вытер его о тунику врага.

– О! – воскликнула я, бросилась к Парису и обняла его.

Он прижал меня к себе дрожащими руками.

Смерть окружала нас со всех сторон. На залитой кровью палубе валялись человеческие тела, как срезанные цветы.

XXVI

Капитан, лавируя среди рифов, вел корабль к берегу. Экипаж наводил на корабле порядок: матросы собирали трупы, мыли палубу. До острова оставалось несколько метров; мы с Парисом пошли по вспененной воде среди тел, которые покачивались на волнах. Я вскрикнула, наступив на труп, который опустился под воду. Парис взял меня за руку и повел за собой.

На мелководье возле берега я уже могла видеть, куда ступаю. Парис отпустил мою руку и без меня побежал к берегу.

– Стой там! – крикнул он оттуда. – Стой, где стоишь!

Я не понимала, что происходит, но послушалась и остановилась, глядя на него.

– Не шевелись! Только не шевелись!

Может, он сошел с ума? Не могу же я вечно стоять тут, среди трупов. Я сделала шаг вперед.

– Наконец-то я увидел ее!

– Кого?

– Афродиту, выходящую из пены. Из пены, в которой она родилась. Это произошло именно здесь, на этом острове.

Он протянул руку и помог мне выбраться на берег.

– В тебе я увидел ее подобие. Только ты лучше.

Он обнял меня и поцеловал в шею.

– Не надо сердить Афродиту, прошу тебя, – прошептала я.

Но я поняла, что слова Париса уже дошли до ушей богини. Спиной я чувствовала сверлящие взгляды мужчин, наблюдавших за нами с корабля.

Наконец я оказалась на Кифере, которая так влекла меня.

Мы разбили лагерь подальше от берега, в глубине острова. Сторожить корабль оставили нескольких человек. Пиратское суденышко разрубили и затопили, предварительно забрав все ценное: веревки, корзины, весла, остатки оружия. Троянцы быстро построили шалаши, набрали дров, развели большой костер и рядом с ним положили на просушку несколько бревен от пиратского корабля. Сражение разыгралось на закате, в кровавом свете заходившего солнца, и теперь быстро стемнело. Вот-вот должны были показаться звезды.

Пустили по кругу флягу с вином, и мы все отпивали из нее. Обычно во время таких привалов путешественники, наверное, ведут неспешный, усталый разговор, вспоминая прожитый день, строя планы на будущий. Но в тот вечер все сидели молча, смотрели на огонь. И это молчание, нарушаемое только треском дров в костре, было для меня желанным. Я боялась услышать то, что действительно думают люди, разговорись они начистоту.

А все думали одно: «Елена приносит смерть». Всего лишь сутки, как я покинула отчий дом, и вот уже груды мертвых тел. Моя ли в том вина? Нет конечно. Но понятия вины и причины не совпадают. Если мед привлекает ос, значит, он является причиной их нашествия, хоть это и нельзя вменять ему в вину. Он по своей природе привлекает ос.

А если моя природа такова, что я привлекаю смерть? Сивилла сказала: «И множество греков погибнет…»

Были пираты греками или нет? Неизвестно. Может, и нет, лукавила я сама с собой. Но тот, который разговаривал с Энеем, походил на грека.

– Что пригорюнились, друзья? – нарушил молчание Эней, словно прочитав мои мысли. – Приободритесь. Говорят, если путешествие начинается плохо, то заканчивается хорошо. К тому же для нас все обернулось не так плохо, как для пиратов.

Он засмеялся, но смех его звучал бы более искренним, если бы его поддержали все остальные. Но этого не произошло.

– Дай сюда, – сказал один матрос соседу, взял у него флягу с вином, сделал несколько глотков и передал дальше.

Другой матрос поднял обломок пиратского корабля и подбросил в костер. Тот зашипел и задымился – обломок был пропитан водой.

– Гори! Гори, чтоб от тебя был хоть какой-то прок. – Матрос оглянулся и добавил: – Странно, обычно пираты все забирают, а тут оставили нам кое-что.

– Кстати, при них не было добычи, – подал голос третий матрос. – Видно, мы стали первыми, на кого они напали. Лучше бы последними: нам бы досталась их добыча.

Похоже, этот человек прав. Тот мальчик – он наверняка первый раз шел на дело. Смерть всегда ужасна, но вдвойне ужаснее, когда она уносит юношу. Я вздрогнула.

– Ты тоже прикончил парочку пиратов, – обратился Эней к Парису. – Впервые, как я понимаю? Тебе ведь не доводилось убивать до отъезда из Трои, верно?

«Зато много придется убивать после возвращения туда», – прошептал голос у меня в голове.

– Да, верно… Оказалось, убивать легко. Так не должно быть. – Парис смущенно опустил глаза.

– Кто сказал, что так не должно быть? – вмешался кто-то. – Убивать – проще простого. Вот почему на свете происходит столько убийств.

– Убивать легко того, кто хочет прикончить тебя! – В разговор включился капитан, он хрипло рассмеялся. – Однако вы мне перепачкали весь корабль! Нельзя ли убивать поаккуратнее?

Взрыв смеха.

– Будем надеяться, что надраенная палуба сохранит чистоту до конца путешествия, – ответил Эней. – Нам следует поторопиться в Трою.

– По пути нам будут встречаться острова, – сказал капитан. – Мы сможем бросать якорь и отдыхать на берегу. Но пока не достигнем Трои, мы не будем в безопасности.

Я подумала: сколько же времени плыть до Трои? Странно, до сих пор я об этом не задумывалась, а тут осознала, что при самых благоприятных условиях плавание продолжится много дней. Будут ли нас преследовать? Когда Менелай узнает о моем бегстве и отправится вдогонку? Сейчас он находится на Крите и пробудет там до окончания погребальных игр. Возможно, родители пошлют гонца на Крит, но когда он прибудет, Менелай уже и так начнет собираться в обратный путь. И тут я рассмеялась. Да ведь Менелай еще не доплыл до Крита! Мы покинули Спарту одновременно, а Крит гораздо дальше Киферы. Значит, пока мы в безопасности. И можем спокойно плыть в Трою, не опасаясь погони.

– Над чем ты смеешься? – Парис наклонился ко мне.

Я постеснялась признаться, что радуюсь тому, что можно не бояться мужа.

– Ни над чем, наверное, просто устала.

– Да, пошли в наш шатер.

Меня не пришлось уговаривать. Сидеть у костра я больше не хотела.

На этот раз шатер был более основательным: Парис натянул козлиные шкуры на подпорки из реек с пиратского корабля. Он оставил в крыше отверстие, чтобы мы могли дышать свежим ночным воздухом. На землю постелил толстые шерстяные одеяла, а поверх положил наши плащи. Сундук с сокровищами стоял у нас перед глазами.

– Не то чтобы я не доверяю своим людям, но все же… – Он улыбнулся и повел рукой вокруг: – Как тебе нравится наш дворец?

Я прижалась к нему.

– С каждым разом шатры тебе удаются все лучше. К приезду в Трою ты станешь лучшим строителем шатров на всем Эгейском море.

Это правда – Парис умен и изобретателен. Он любит учиться. И благодаря этому он станет выдающимся человеком, которому нет равных. Кто прекрасен – радует только наше зрение, кто ж велик – сам по себе кажется нам прекрасным. Так я думала, и мысли о юноше, который сейчас находится рядом, и мечты о великом муже, которым он станет в будущем, необычайно увлекали меня.

В шатре было холодно, но наши обнаженные тела дрожали не от холода, а от желания. Меня охватила страсть. Мне хотелось невозможного: и раствориться в нем, исчезнуть, и существовать вечно, чтобы вечно его ощущать. Сердце трепетало от скорби и наслаждения.

Парис опустился передо мной на колени. Он бережно расстегнул брошь на моем плече, и плащ из тончайшей шерсти упал к моим ногам, легкий, как вздох ребенка. Теперь мои плечи согревало только дыхание Париса, теплое, нежное. Оно было нежнее летнего ветерка, который пролетел над цветущим лугом.

Я откинула голову, и мои волосы хлынули на наше убогое ложе. Парис запустил в них руки, перебирал пряди, пропускал между пальцами.

– Твои волосы… Твоя красота… – шептал он.

Его голос звучал все тише и тише, я с трудом разбирала слова. Он положил меня на спину, шутливо закрыл мне лицо завесой из моих же волос.

– Вот теперь ты ничего не видишь…

В шатре было темно – а огонь мы не зажигали, чтобы избежать пожара, – поэтому я в любом случае ничего не видела. Волосы были теплыми от его рук, плотными, тяжелыми, и от них исходил аромат – мой собственный аромат, как я теперь поняла. Парис раздвинул завесу из волос и поцеловал меня в губы.

Мне нравились его губы. Изогнутые, как лук охотника, и гладкие, какие бывают только у юноши. У Менелая губы жесткие, неподатливые, и у меня мелькнула мысль: неужели губы Париса со временем станут такими же? Не может быть! Но пока они нежны и мягки и сулят лишь блаженство, и я никогда не устану их целовать.

Он опустил руки мне на плечи, а я свои завела ему за спину и гладила кожу, с бугорками мускулов под ней.

– Пастух должен быть сильным, – слышала я свой голос, будто со стороны. – Хорошо, что ты сначала вырос, а потом стал царевичем.

Он приобрел тело настоящего воина, занимаясь ежедневно мужским трудом. А этот труд потяжелее физкультурных упражнений царевича.

Я услышала легкий смех.

– Я всегда был царевичем. Просто не знал этого.

– Зато твои быки знали. – Я прижалась к нему теснее. – Потому и слушались тебя. И лесные звери знали.

– Иногда ты бываешь такой глупенькой, – пробормотал он, и мы покончили с шутками. Мы замолчали и слушались только голоса своей страсти.

Я сказала:

– Парис! Я принадлежу тебе. И все мои богатства тоже.

Я предалась ему всем существом, вобрав его в себя.

И раз за разом достигали мы вершин блаженства. И ризы черной ночи украсились пурпуром, и смарагдом, и радугой, что солнце лишь рождает или страсть. И мы откинулись на одеяла, когда испили до дна золотую чашу Киприды, ее чистейший безупречный нектар.

Но сон бежал от меня. Я смотрела сквозь отверстие в крыше шатра: луна уменьшилась и поднялась так высоко, что столб лунного света падал прямо в шатер. Он выхватывал из тьмы лицо спящего Париса.

Он был так прекрасен, что мог вызвать зависть богов. Приподнявшись на локте, я смотрела на него. Он крепко спал. Завороженная красотой, я не сводила с него глаз. О, какой же строгий учитель отмеряет нам мерой за меру! Я была так же зачарована, как те люди, которые видели меня, и ведь именно это мне так не нравилось в них.

Я резко распрямилась и встала на ноги. Раздвинув шкуры, вышла наружу и зажмурилась – таким ярким показался мне лунный свет. Ветви деревьев раскачивались, отбрасывая черные тени. Я привстала на цыпочки и втянула в себя воздух. Он был прохладным и пах хвоей. Издалека доносился шум моря. Этот остров гораздо больше, чем Краная: в здешних лесах водятся звери.

Луна была надкушена сбоку и поубавилась с тех пор, как мы с Парисом бежали. Луна никогда не дремлет, она отсчитывает ночи, которые я провела с любимым.

XXVII

Розовоперстая Эос – заря постепенно заливала небо, она заставила поблекнуть луну, превратив ее в бледный призрак, который спешит уйти на запад. Белопенное море простиралось, куда ни глянь. Где-то за ним, невидимая, находилась Троя.

Я не могла представить себе, какова она. Я слышала, что ее называют «изобильная, крепкостенная твердыня». Там улицы широки, там дуют буйные ветры. Но из этих слов не складывалась картина. И я гадала: как я приму этот город? Как он меня примет?

За спиной раздался шорох. Парис вышел из шатра, протирая глаза. Восходящее солнце ударило ему в лицо, позолотив кожу. Он зажмурился, потряс головой, потом огляделся. Увидел меня, подошел и обнял.

– Тебе не холодно?

Сбросив плащ со своих плеч, он закутал меня. Только тут я поняла, что замерзла.

– Спасибо! – сказала я, прижалась к нему и сразу согрелась.

Вдвоем мы отправились обследовать остров. Он был так велик, что, бродя по лесу или карабкаясь в гору, легко было забыть, что мы на острове. Густые леса были наполнены журчанием быстрых ручьев, пением птиц и казались волшебными.

– Не удивительно, что здесь родилась Афродита, – сказала я, когда мы проходили мимо родника, белой лентой ниспадавшего с высоты в пруд.

Этот остров казался самым прекрасным садом удовольствий, созданным на земле.

Нам встретилась миртовая роща, похожая на семью из нескольких поколений женщин: родоначальница, высокая и мощная, а вокруг нее – дочери пониже и внучки, юные и хрупкие, еще в цвету. Запах был таким густым, что, казалось, его можно зачерпнуть ладонями.

– Вот оно, это место, – сказал Парис. – Здесь мы должны построить для Афродиты святилище.

Мы стали искать камни, чтобы сложить алтарь в честь богини. Они во множестве валялись и по берегам ручьев, и в миртовой роще. Но чтобы принести их и сложить один на другой, нам потребуются силы и сноровка.

– Может, позвать людей на помощь? – спросила я. – Они все сделают быстро и легко.

– Нет, – ответил Парис. – Мы должны построить алтарь своими собственными руками.

И мы трудились весь день, подкатывая камни и укладывая их. На закате чудесный алтарь под бережной защитой старого миртового дерева был готов.

Руки Париса покрывали ссадины и царапины. Я взяла его ладонь и поцеловала. Эта рука убила двоих пиратов, но раны на ней появились не оттого, что Парис угождал Аресу, а из желания угодить Афродите. Афродита обладает над Парисом большей властью, чем Арес.

– Теперь нужно оросить землю, чтобы освятить рощу.

Я посмотрела на нашу почти пустую флягу. Мы выпили вино, утоляя жажду во время своих трудов.

– Не знаю, будет ли богиня довольна этими остатками… – растерянно сказала я.

– Для орошения мы воспользуемся не только вином.

Парис взял флягу и торжественно вылил ее содержимое на землю, призывая богиню. Затем повернулся ко мне.

– Ты знаешь, какой ритуал богиня ценит превыше всего, – сказал Парис и положил руки мне на плечи. – Мы должны исполнить его у нее на глазах, перед ее алтарем.

Я запротестовала, но богиня, видимо, решила почтить своим присутствием миртовую рощу. Она вмешалась и вновь воспламенила мое сердце. Я расслышала ее смех сквозь шелест листвы. Я даже увидела ее, полускрытую в тени дерева.

«Освятите мою рощу, свершив здесь любовный ритуал. Оросите мою рощу влагой любви», – шепнула Киприда и толкнула меня в объятия Париса.

И сразу твердая земля превратилась в лужайку, поросшую мягкой травой, которая сомкнулась над нами, когда мы опустились на нее, и воздух наполнился благоуханием цветов. Мы были счастливейшие из смертных, по крайней мере так нам казалось под взглядом Афродиты. Каждое движение было исполнено совершенного изящества, каждое слово – музыки, и соитие превратилось в прекрасный танец. Ночью, в походном шатре наша любовь была всесожжением плоти, а при дневном свете, в священной роще мы стали бесплотны, словно сотканы из эфира.

Позже я лежала и глядела в голубое небо. Повернувшись, погладила Париса по щеке. Он блаженно вздохнул.

Я все еще видела богиню, смутный образ на самом краю зрения. А за спиной Афродиты показалась темная фигура, которая пыталась привлечь к себе ее внимание, положив руку ей на плечо. Я заметила меч. Это был Арес, любовник Афродиты. Затем он сделал шаг вперед и решительно встал рядом с ней. Она пыталась отодвинуть его назад, но он не сдавался. Она улыбнулась, как бы говоря: «Я хочу его прогнать, но, сами видите, он такой упрямец».

Бог войны рука об руку с Афродитой. Она позвала меня. Он последовал за ней. У каждой из нас свой любовник. А я как думала? Если мой любовник со мной, то и ее хочет быть с ней.

И мне вдруг расхотелось оставаться в этой роще. Из-за того, что сюда явился он, этот ужасный бог, разрушитель красоты. Я села и стала разыскивать свои разбросанные одежды. Парис протянул руку.

– Что с тобой? – удивился он.

Неужели он не видел бога войны?

– Афродита не одна. Я не могу на него смотреть.

– На кого? – спросил Парис и тоже стал собирать одежду.

Он ни о чем не подозревал. Ничего не видел. Счастливец Парис.

– Пойдем, – сказала я. – Мы воздали должное богине. Пора идти, скоро стемнеет.

– Давай останемся здесь на ночь и будем почитать ее до утра! – Парис порывисто обнял меня.

– Нет, – ответила я. – Отсюда нужно уйти.

Я встала и накинула плащ.

В кустах позади нас послышался шум. Возможно, Арес с Афродитой приняли человеческий облик? Нужно быть начеку! Я сжала кулаки и попыталась успокоить бешено забившееся сердце. Мы не должны бежать. Боги презирают трусов.

Шум в кустах становился громче. Кто-то с ругательствами продирался сквозь заросли, ломая ветки. На поляну вышел Геланор.

Если бы вместо него появилась Афродита, одна или даже с Аресом, я бы удивилась меньше. Я бы устояла на ногах. Но при виде Геланора я пошатнулась и отступила назад.

– Нет! – закричала я: это не иначе как призрак.

Из кустов показался еще один человек – старуха со сморщенным, как печеное яблоко, лицом.

– Нет! – снова закричала я и вцепилась в Париса.

– Какой нерадушный прием, – сказал призрак Геланора.

– Уходи! – кричала я. – Ты ненастоящий!

А ведь всего несколько минут назад я спокойно смотрела на Афродиту.

– Уж ты-то должна знать, что люди нераздельны со своей плотью, в отличие от богов, – проговорил призрак Геланора. – Призрачны только грезы. Может, в последнее время ты слишком много грезишь?

Он шагнул к нам.

Я зажала глаза ладонями. Когда я отниму их, призрак исчезнет.

Приоткрыв глаза, я подглядела сквозь пальцы: Геланор стоял там же, на расстоянии вытянутой руки.

– Елена, ты совершила глупость. – Он взял мою руку в свою, столь же настоящую, как моя, и сжал мне запястье. – Тебе следует вернуться в Спарту вместе со мной, пока Менелай ничего не знает. Еще не поздно.

– Нет! Ни за что! – Я выдернула руку. – Как тебе удалось добраться сюда? Как ты разыскал нас?

Как будто с самого начала я не понимала, что нам вдогонку отправится именно Геланор!

– Она помогла, – указал он на свою спутницу. – Она знала о вашем отъезде. Видела, что вы встречались в святилище, потом слышала шум на конюшне. И видела, как две колесницы выехали из ворот.

Я посмотрела на старуху.

– Глаза у нее слепы, но она видит иначе. У меня нет такого таланта, я всегда рассчитываю только на разум. А разум не привел бы меня сюда. Хотя… Ты когда-то очень интересовалась Киферой. Возможно, я бы разыскал тебя и своим способом.

– Так вас никто не посылал мне вдогонку?

Он нахмурился.

– Нет. Я не заходил в царские покои – мне незачем. Конечно, твои родители и дочь обнаружили твое отсутствие, но если ты вернешься сейчас, мы придумаем правдоподобное объяснение. Впрочем, не обязательно правдоподобное. Когда люди хотят верить, они верят любому объяснению. Они не задают лишних вопросов, когда понимают, что ответы не придутся им по душе.

Итак, в моей власти все вернуть назад. Я бежала с Парисом, я убедилась в подлинности своей страсти, а теперь как ни в чем не бывало вернусь домой. Я и не предполагала, что все можно так легко исправить. Преступление без наказания.

Я посмотрела на Париса, на его лицо. Его губы сложились в улыбку.

– Поезжай, если так нужно. Я счастлив тем, что было, – сказал он.

– Я не поеду. – Я подошла к нему.

– Елена, прошу тебя! – взмолился Геланор. – Подумай! Хотя бы немного подумай.

– Я уже думала, и думала много. Все годы, пока жила в Спарте, я думала.

– Значит, ты не вернешься? – спросил он безнадежно.

– Я не могу. Вернуться – значит выбрать смерть.

Но почему я видела Ареса? Раньше он никогда не являлся мне. Арес предвещает смерть. И почему я должна полностью порывать с прежней жизнью?

– Геланор, лучше поехали с нами! Поплыли с нами в Трою!

– Что ты сказала? – Его лицо выразило то ли удивление, то ли возмущение, то ли ужас.

– То, что ты слышал. Поплыли с нами в Трою! Прошу тебя!

Мне захотелось, чтобы не кто иной, а он сопровождал меня. Именно его я должна взять с собой из прежней жизни в новую. Я скучала по нему гораздо сильнее, чем ожидала.

– Геланор! Ты нужен мне! Ты можешь принести много пользы в Трое. Ты можешь…

Я не знала, что сказать. Знала только одно: он нужен мне.

– Я не хочу ехать в Трою. И тебе не советую. Это роковая ошибка!

– Ошибка или нет, я еду. Решено. Поедем со мной!

– Поезжай с ней, – вдруг сказала старуха голосом, похожим на эхо.

– Кто она такая? – спросила я Геланора и подумала, что не помню ее.

– Это же старая дворцовая пряха.

– Моя госпожа, а я помню тебя еще девочкой. – Старуха ответила на мои мысли, а не на слова. – Ты выросла у меня на глазах.

Я подавила в душе неприязнь к ней, хотя она и выдала меня. Ведь если бы не она, я не встретилась бы с Геланором.

– Я принесла тебе то, что ты непременно должна взять с собой, – сказала старуха и протянула грубый мешок.

– Что это?

– Открой.

В мешке что-то шевельнулось.

Мне было неприятно подчиняться ей, но пришлось – любопытство оказалось сильнее. Я приоткрыла мешок и увидела в нем алтарную змейку.

– О! – вскрикнула я.

– Она послужит тебе в новой жизни, – сказала старуха. – И даст совет, и остережет.

Я и обрадовалась, и огорчилась: я хотела, чтобы змейка в мое отсутствие хранила Гермиону. А теперь Гермиона осталась без ее защиты! Меня охватил страх за дочь, за ее будущее.

Я погладила змеиную голову дрожащими пальцами.

– Не забывай о моей дочери, которая далеко, – попросила я змею и повернулась к старухе: – Скажи Геланору еще раз, чтобы он поехал с нами.

Она покачала головой.

– Я уже сказала. Он слышал.

– Оттого, что мы разделим глупость на двоих, она не станет в два раза меньше, – откликнулся Геланор. – Нет. Я не поеду. Лучше тебе поехать со мной.

– Я не могу, как и ты. Но ты не сказал, как вы разыскали меня.

– Эвадна знала, где вы будете. У нее в голове возникла картина этого острова. Мы понимали, что вы отправитесь морем – у Париса стоял наготове корабль. Эвадна описала мне остров, и я узнал по ее описанию Киферу. Мы, не теряя времени, пустились в путь. Вот и все.

– Понятно.

Мы стояли, упрямо глядя друг на друга.

– Останьтесь с нами, хотя бы переночуйте перед возвращением в Спарту, – предложила я.

– Да, отплывать до наступления утра опасно. Путь и при дневном-то свете непростой.

Геланор словно рассердился, что придется ждать до утра, и отвернулся, будто ему было неприятно смотреть на меня. Мы успели сделать несколько шагов, когда он произнес:

– Может, ты и твой спутник прежде оденетесь, а уж потом пойдете?

Только тут я обратила внимание, что моя грудь обнажена. Я не успела заколоть брошь, когда подошли наши преследователи.

– Вы застали нас врасплох… – сказала я.

– Ну, не совсем, конечно, – весело рассмеялся Парис.

– Хвала Афродите, что нас миновала эта участь! – усмехнулся Геланор.

Парис, плохо знавший Геланора, не заметил сарказма в его голосе, но у меня не было сомнений по этому поводу. Я почувствовала его досаду и негодование. Во-первых, Геланор слишком быстро нашел меня. Во-вторых, слишком много позволял себе. В-третьих, отказался ехать со мной. Это разозлило больше всего.

Мы шли к лагерю, освещая спуск с горы самодельными факелами. По дороге говорили мало, смотрели под ноги, чтобы не упасть. Я взяла старуху за руку, помогая ей спускаться. Рука была хрупкая, как сухая веточка. Парис нес мешок со змеей, покачивая его. Я знала, что змею он любит – она помогла нам. Наша единственная помощница. Я задумалась о последствиях своего побега. Геланор прав: если я вернусь сейчас, удастся избежать многих бед. А что ждет нас в Трое? Обрадуются ли мне троянцы? Конечно, они могут решить, что, сбежав из Спарты, я отомстила грекам за похищение Гесионы, но вряд ли в Трое кому-нибудь есть дело до Гесионы, кроме ее брата.

При нашем приближении троянцы повскакали с мест.

– Кто это? – закричали они. – Тот пират, который сбежал?

Трое человек бросились к Геланору, выхватив мечи.

Геланор рассмеялся.

– Нет, я не так опасен. Я всего лишь ремесленник, служу при спартанском дворе. Вы льстите мне, принимая за пирата.

– Да, он из Спарты, – подтвердила я. – Они с этой женщиной последовали за нами, потому что работают у Менелая.

– Для ремесленника ты неплохо управляешься с морем, – заметил капитан и приказал людям опустить оружие. – От Гитиона до Киферы – непростой переход.

– Я вырос в Гитионе. Мой отец – рыбак.

– Вот оно что. Тогда ясно.

– Удивительно, как в критическую минуту просыпаются навыки, которые человек считал забытыми. Мы причалили к другому берегу. Нас прибило туда течением.

– На обратном пути все будет иначе. Течения станут работать против вас, как и ветер. С ними трудно справиться. Если, конечно, у вас нет большого паруса и отряда гребцов.

Впервые за все время, которое я знала Геланора, я видела удивление на его лице – причем неприятное удивление. Неужели он не учел трудности обратного пути? Или рассчитывал, что уговорит капитана с его большим кораблем повернуть обратно? Возможно, он так увлекся погоней, что забыл обо всем. Что же побудило его броситься за нами так отчаянно и поспешно?

– Ничего, справлюсь, – сухо ответил Геланор.

Мы все расположились вокруг горящего костра, и капитан подошел к нам.

– Погрейтесь, – пригласил он Геланора с Эвадной.

Фляга с вином совершала свой обычный путь по кругу. Кто-то протянул ее Геланору. Он сделал большой глоток и передал дальше.

К нам перебрался Эней.

– Кого это вы нашли в лесу? – спросил он.

– Это он нашел нас, – ответил Парис. – Человек из числа придворных Елены. Уговаривал ее вернуться. Но его не посылали в погоню, он сам поехал, по своей воле.

– Храбрый человек, сразу видно. Значит, о побеге пока не знают?

– Они выехали ночью, на несколько часов позже нас. Все еще спали. Теперь, конечно, нас хватились, – ответила я.

– Чем занимается этот человек? – уточнил Эней.

Чем он только не занимается, подумала я. И в придачу он мой лучший друг.

– Он служит у Менелая советником по разным вопросам. Он очень умен.

– По каким вопросам?

– Ну, вооружение, военная подготовка воинов…

– Он воин?

– Нет, сам он не воин.

– Тогда я не понимаю. Если он не воин, как он может быть советником в военных вопросах? Разве его советы могут иметь значение?

– Просто он очень много знает, – сказала я. – Я же сказала, он необыкновенно умен. Лучше я не умею объяснить.

– Такой человек может пригодиться и в Трое.

– Я говорила ему то же самое. Но он отказался ехать с нами. Он хочет вернуться в Спарту.

– Ты упрямец, Геланор, – сказал Парис, приветственно подняв свою чашу. – Но мне это нравится, я сам такой же.

Парис приложил чашу к губам.

– Ты настолько предан Менелаю? – спросил Эней у Геланора.

– Я предан Елене, – ответил тот. – Без нее Спарта потеряет для меня всякую привлекательность. Поэтому я поищу другое место для приложения своих талантов.

– Так поехали с нами в Трою! – предложил Эней.

– Я сказал, что предан Елене. Но я не говорил, что принадлежу ей и поеду, куда она пожелает.

Вдруг я сообразила, как уговорить его.

– Геланор! Самое лучшее, что ты можешь сделать, служа Менелаю и мне, – это отправиться с нами в Трою, а потом вернуться в Спарту и доложить Менелаю, что путешествие закончилось благополучно. Так ты и со мной останешься, и Менелаю сохранишь верность. Все, что произошло, он узнает прямо от тебя, вместо того чтобы доверяться слухам и догадкам, и решит, как быть.

Решит, как быть. И что же он решит? Неважно. Стены Трои высоки и тверды. И мы к тому времени будем за ними, в безопасности.

– Разве это не самый лучший способ не оскорбить ничьей чести?

Я вздохнула и посмотрела Геланору в глаза как можно невиннее. Я не теряла надежды.

Геланор сидел на песке у костра. Вместо ответа он покачал головой и издал раздраженное бурчание. Он медлил с ответом. Решив что-либо однажды, он никогда не менял своего решения.

– Можете ли вы покормить голодного человека? – спросил он.

Вскоре все увлеклись едой и разговором. За день люди обследовали остров, капитан с помощниками подремонтировали корабль, пострадавший во время стычки с пиратами, и он был готов к отплытию.

– Можем отправляться, – сказал капитан. – Да, вот теперь-то и начнется настоящее плавание!

– Ты хочешь сказать – опасное, – уточнил Парис.

– Нежели пиратов и подводных течений с нас недостаточно? – спросил Эней.

– Да, опасностей хватает, – согласился капитан. – Но если боги помогут, мы благополучно доберемся до Трои.

– Каким курсом мы поплывем? – поинтересовался Эней.

– Отсюда до острова Милос, оттуда – до Андроса. Затем Скирос, Хиос и…

– Хиос? – переспросил Геланор.

– Да, Хиос. А оттуда уже прямиком в Трою. Но на каждом отрезке пути опять придется плыть ночью. Это опасно, но другого выхода нет. Слишком далеко эти острова отстоят друг от друга. Хорошо, что они вообще есть, а то пришлось бы плыть без остановки до самой Трои. – Капитан отпил большой глоток вина и вытер губы. – Поэтому сегодня вечером пейте вдоволь и наслаждайтесь землей под ногами.

Немного погодя все разошлись по своим шалашам. Небо было ясное, звезды смотрели приветливо. Но как к нам отнесется море, эта черная бездна?

XXVIII

Мы встали с первыми лучами солнца, вышли на берег. Дул свежий ветер.

– Хорошая примета, – заметил капитан. – Итак, в путь!

Люди погрузили на борт фляги и мешки с зерном.

Я озиралась в поисках Геланора, но его нигде не было. Я расстроилась, хотя и не исключала такого поворота событий. Я очень огорчилась, что больше не увижу его никогда. И еще меня беспокоило, как он в одиночку справится с трудностями обратного пути. Значит, он уехал, не сказав ни слова мне на прощание…

Возле меня раздался шорох. Я обернулась и увидела Эвадну. Ее лицо закрывал капюшон.

– Мы со змейкой поедем с тобой, – сказала она и ласково погладила мешок. – Утром удалось поймать несколько мышек. Думаю, ей хватит на дорогу.

Я была растрогана тем, что эта женщина, на которую я не обращала внимания во дворце, согласна отправиться со мной в дальнюю дорогу. От всей прежней жизни у меня останутся только эти два существа – старая пряха и священная змейка. Еще, правда, есть золото и драгоценности. Но старая женщина и змея куда ценнее.

– Благодарю тебя, – сказала я.

– Все на борт! – скомандовал капитан.

Один за другим мы заняли места на корабле. Когда поднялся последний воин, кто-то появился на берегу.

– Мне нужно поговорить с капитаном! – потребовал Геланор: он стоял в плаще, с выражением нетерпения на лице.

– Что случилось? – спросил капитан столь же нетерпеливо. – Мы сию секунду отчаливаем.

– Ты говорил, вы остановитесь на Хиосе.