Текст книги "Загадка Мистери Майл"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

8. Конверт

Атмосфера гостиной в Довер Хаузе резко изменилась. Уют, ощущение покоя исчезли. Огонь в камине догорел, оставив несколько красных и серых головешек, свечи оплыли в подсвечниках, и комната стала холодной и как бы необитаемой.

Две девушки устроились на подоконнике. Бидди не плакала: она сидела сжавшись, опершись на деревянную ставню. Лицо ее выражало глубокое внутреннее страдание.

Изабель сидела рядом с ней, положив руку ей на плечо.

– Это непостижимо! Невероятно! – вдруг вырвалось у Бидди. Она произнесла это очень тихо, как бы боясь, что их услышат. – Это так не похоже на него. Я даже не предполагала, что у него в этом мире есть большая забота, чем храм и посещение воскресной школы… Почему он сделал это?

Изабель промолчала.

– Только подумай! Он должно быть уже знал, когда прощался со мной. Он пошел туда специально, написал письмо мистеру Топлису, послал сюда Элис с запиской и затем зашел в эту крошечную комнату…

Она откинулась назад и закрыла глаза. Изабель погладила Бидди по плечу.

– Я тебя понимаю, – сказала она. И скорбное выражение появилось на ее лице. – В течение последних шести недель я жила в атмосфере горя и утрат… Сначала секретарь отца, которого я знала с детских лет. Его нашли в папином кресле с простреленной головой… – она содрогнулась. – В него, должно быть, стреляли из дома напротив. С тех пор началось – один за другим. Уилс – дворецкий; затем наш новый шофер и затем доктор Витерби, который шел по улице рядом с отцом. Я очень испугалась… И потом – на борту корабля и в нашей гостинице в Лондоне, я была в таком страхе, думала, что сойду с ума. А когда мы приехали сюда, казалось, это убежище… – Она вздохнула. – Тот ваш дом на другом краю парка и этот – они были такие спокойные, не тронутые столетиями и казалось, что ничего страшного не может здесь произойти. Но теперь мы принесли вам этот ужас. Иногда я чувствую, – ее голос опустился до шепота, – что мы вызвали дьявола. Какая-то чудовищная дьявольская сила преследует нас, что-то, чего невозможно избежать…

Она говорила совершенно серьезно, и ее голос, отражавший трагическое настроение, овладевшее всем ее существом, повлиял на другую девушку.

– Но, – сказала Бидди, стараясь рассуждать здраво, – наш священник сам убил себя! Это совершенно ясно… Если бы его убили, это не было бы так ужасно… Ох! Скорее бы Джайлс вернулся.

Тихий стук в дверь заставил их вздрогнуть. Старая Кадди появилась с подносом. Руки ее дрожали – она уже знала о случившемся.

– Я принесла вам по чашке какао, мисс Бидди, – сказала она.

Она поставила поднос возле них и молча принялась разводить огонь в камине и менять свечи. Девушки выпили какао с благодарностью. Оно подействовало на них благотворно, и они почти успокоились, но тут показались отсветы фар и послышался шум подъехавшей машины. Страх снова овладел ими.

– Кто это? Доктор или шериф? – нервно спросила Изабель.

– Думаю, что это доктор Виллер и Пек, полицейский из Херонхое, – сказала Бидди и, отвернувшись к окну, всхлипнула.

В доме священника доктор Виллер – низенький, толстый, пожилой мужчина – со значительным видом поставил свой чемоданчик на письменный стол и снял пальто.

Пек, констебль из Херонхое, краснолицый и потный от сознания легшей на него ответственности, лихорадочно листал свою записную книжку.

Джайлс и Марлоу прошли за ними в комнату и теперь мрачно стояли в дверях.

Джайлс представил судью Лобетта и Алберта Кэмпиона.

Доктор сухо кивнул им.

– Плохо, – сказал он, – ужасно! Не похоже на старика. Я только на днях видел его. Он казался вполне жизнерадостным. Где тело?

Джайлс указал на дверь чулана.

– Мы оставили его в таком положении, как он лежал, сэр. Ничего не трогали. Он… он почти снес себе голову.

– Да, – ответил доктор. – Нам понадобится свет. Пек, принесите лампу, пожалуйста.

Дверь открыли, и доктор вошел, стараясь не наступить на кровь; констебль шел следом за ним с высоко поднятой лампой.

Через несколько минут они вернулись, и ужас представшей перед ними картины передался всем.

– Невероятно… – тихо сказал доктор. – Смерть должна была наступить мгновенно. Надо его увезти отсюда. Нам нужна простыня и что-то вроде носилок. Джайлс, как Кадди? Она в Довер Хаузе? Перед отъездом я зайду к ней.

Джайлс объяснил, что с ней сейчас Изабель, и доктор, знавший брата и сестру с детства, казалось, успокоился, Кэмпион и Марлоу вышли во двор и, сняв дверь мастерской с петель, принесли ее в дом. Джайлс пошел наверх за простыней.

Констебль держал лампу, тело положили на импровизированные носилки, и доктор накрыл его стихарем, висевшим на стене.

Пек заметил, что не хотел бы тревожить Паджетов и их друзей, но ему необходимо провести допрос, и с виноватым взглядом снова достал свою записную книжку.

– Я хочу задать вам только один или два вопроса, – казал он, откашливаясь. – Вы сказали, что покойный сам выстрелил?

– Несомненно, – доктор надевал пальто, поданное Джайлсом. – Пек, вы поедете к мистеру Топлису? Скажите ему, что я позвоню утром.

– Мистер Каш оставил письмо Топлису, – сказал Кэмпион, указывая на большой желтый конверт на письменном столе. Полицейский взял его.

– Я надеюсь, что это письмо упростит дело, – сказал он. – Я боялся, что возникнет много вопросов к вам, но это письмо, возможно, повлечет за собой только формальный допрос.

Констебль опустил письмо в карман.

– Я сразу же поеду к мистеру Топлису, – сказал он. – Но есть одна вещь, которая меня интересует. Где были все вы, когда услышали выстрел?

– Мы все сидели в гостиной в Довер Хаузе, – сказал Джайлс.

– Понятно, – сказал Пек, старательно записывая. – А домоправительница, миссис Брум, где была она?

– Она была с нами, – ответил Джайлс. – Она принесла записку от Сант Свизина, я имею в виду мистера Каша.

– Да? – заинтересовался констебль. – И что там было?

Джайлс протянул клочок бумаги, и полицейский прочел: «Пусть Джайлс и Алберт приходят одни».

– Алберт – это вы, сэр? – спросил он, поворачиваясь к Кэмпиону.

– Да. Как только мы получили послание, раздался выстрел.

– Понятно. И это произошло, когда вы все были в Довер Хаузе? Все это выглядит очень логично, не так ли, сэр? – сказал Пек, поворачиваясь к доктору.

– Да, думаю, что это было сделано преднамеренно, – сказал доктор выразительно.

– И это вы, джентльмены, нашли тело? – Пек с облегчением приближался к концу допроса. Услышав утвердительный ответ, он спросил, обращаясь к Джайлсу: – А были ли причины для такого поступка, сэр?

– Совершенно никаких.

– Письмо мистеру Топлису объяснит все, будьте уверены, – сказал Виллер, натягивая перчатки. – Я пойду к вашей сестре, Джайлс.

Надо было решить, кто останется с телом священника. Джайлс и Кэмпион сели у камина, отвергнув предложение Марлоу остаться с ними, но тут вошла Элис.

Она преодолела первый приступ горя и теперь снова была той сельской женщиной, которая примиряется со смертью и рождением так же, как с приходом весны и лета. Ее красное лицо было решительно.

– Идите и ложитесь спать, мистер Джайлс, – сказала она. – Я остаюсь. – Она отмахнулась от его протестующих жестов. – Я ухаживала за ним при жизни и присмотрю за ним после его смерти. Он старый. Ему никто не понравится, кроме меня. Спокойной вам ночи.

Они согласились уйти.

Кэмпион уходил последним. Ему было не по себе от мысли, что женщина останется одна, и он прошептал ей несколько слов.

Она посмотрела на него с удивлением.

– Я не буду его бояться. Что из того, что здесь кровь? Это его кровь, не так ли? Я ухаживала за ним много лет, еще с тех пор, как была молодой. Но спасибо вам за заботу… Спокойной ночи.

Он последовал за остальными. В молчании они пришли в Довер Хауз, где доктор пытался успокоить двух девушек.

Старый Лобетт подошел к Кэмпиону.

– Я заберу мою девочку в Мэйнор, – сказал он. – Думаю, нам больше не следует надоедать вам. Полагаю, что мисс Паджет надо лечь. Ничто так не помогает, как сон. Утром будет время для разговоров.

Когда Лобетты, доктор и Пек ушли, Джайлс обратился к Кэмпиону.

– Во имя создателя, что все это означает?

Бидди тоже повернулась к Кэмпиону:

– Что все это значит, Алберт? Как это случилось? Ты знаешь его почти так же хорошо, как и мы. Почему он сделал это?

Кэмпион достал из кармана желтый конверт и вручил им.

На нем было написано: «Для Джайлса, Бидди и Алберта Кэмпиона», и в углу – пометка «Лично».

– Это лежало на письменном столе рядом с письмом для следователя, – сказал он. – Я подумал, что лучше не показывать его, пока мы не останемся одни. Открой его, Джайлс.

Молодой человек дрожащими пальцами разорвал конверт и вынул содержимое. Там был второй конверт, помеченный «Джайлсу», сложенный листок для Бидди и что-то твердое, завернутое в бумагу, для Кэмпиона.

Бидди взглянула на послание. Там было только две строчки. Почерк священника был неуверенный и почти непонятный:

« Расскажи Алберту о нашей самой долгой прогулке. Бог с тобой, моя дорогая».

Она отдала листок Кэмпиону.

– Он, наверное, внезапно лишился рассудка, – сказала она. – Ужасно!

Кэмпион взял послание из ее рук и медленно перечитал его.

– Он не сошел с ума, Бидди. Он пытался сказать нам что-то. Что-то, чего не должны были знать остальные, возможно, это поможет нам.

Он начал разворачивать маленький сверток, адресованный ему. И вдруг возглас удивления сорвался с его губ? На ладони лежала шахматная фигура из слоновой кости – красный конь.

9. В случае неприятностей…

– Что это означает? – Бидди приподнялась в кресле, ее глаза были устремлены на фигурку из слоновой кости.

Джайлс тоже удивился.

– Я узнаю его, – сказал он. – Это конь из лучших его наборов… Что ты думаешь, Алберт?

Кэмпион опустил шахматную фигурку в карман пиджака.

– Может быть, ты прочтешь свое письмо? – спросил он.

– Конечно, – ответил Джайлс и разорвал толстый конверт. Ко всеобщему удивлению он вынул два мелко исписанных листа. Судя по чернилам, письмо было написано довольно давно. Джайлс прочел его вслух.

« Мой дорогой мальчик!

Если ты когда-нибудь прочтешь это письмо, значит, я совершил преступление, тяжесть которого полностью осознаю. Если, однако, дело дойдет до этого, я прошу тебя верить, что я сделал это потому, что предпочитаю умереть в сознании, чем влачить мучительное существование и быть обузой для всех вас.

В течение долгого времени я знаю, что неизлечимо болен, страшусь того, что болезнь поразит не только мое тело, но и мозг. Я прошу тебя и Бидди простить меня. Я оставлю следователю письмо, которое освободит вас от мучительного судебного разбирательства. Однако..».

– Здесь подчеркнуто, – сказал Джайлс.

«…в случае каких-либо серьезных неприятностей, которые возникнут сразу же после моей смерти, пошлите Алберта Кэмпиона к моему старому другу Аларику Ватсу, викарию Кепесака в Саффолке, который подскажет, как правильно действовать в этой ситуации».

– Что-то вычеркнуто здесь, – заметил Джайлс. Слово «этой» вписано позже. Насколько я вижу, сначала было написано «в такой ужасной ситуации». Затем идет продолжение:

«В любом случае я прошу вашего прощения и ваших молитв. Искушение было велико. Я поддался ему. Я очень люблю вас, мои дети.

Сант Свизин. Р.S. Мое завещание в моем письменном столе».

– Это все, – вздохнул Джайлс.

Бидди нарушила тишину. В ее глазах стояли слезы, но голос звучал твердо:

– Алберт, все это какая-то ошибка! Это неправда!

Кэмпион посмотрел на нее задумчиво.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, – голос Бидди зазвенел, – что Сант Свизин был не больнее меня. Он прячет что-то или скрывает кого-то!..

Кэмпион взял письмо у Джайлса и разгладил его на столе.

– Оно было написано давно, до того, как мы услышали про Лобеттов. Вскоре после смерти твоего отца, я полагаю.

Бидди сидела выпрямившись, ее глаза сверкали.

– Это ничего не меняет. Сант Свизин никогда в жизни не болел. Я ни разу не слышала, чтобы он жаловался даже на простую головную боль. Он был не в настроении последнее время, немного странный, но не больной. Кроме того, почему он выбрал такое время для самоубийства? Сразу же после того, как этот гадальщик побывал здесь…

Брат и сестра взглянули на Кэмпиона.

– Мои дорогие птички, – сказал он. – Я его не знаю. Ты говорил, что слышал о нем, Джайлс?

– Да. По всей стране о нем говорят. Я рассказывал тебе о Гаффи, и человек, который живет около Хэдлейна, говорил о нем. В течение, примерно, семи лет он разъезжает по стране. В Мэплстон Холле он появился на Рождество и пользовался большим успехом. Тогда Гаффи и видел его.

– Мэплстон Холл? Не там ли был какой-то шум Примерно с месяц назад? Я, кажется, что-то читал об этом.

Джайлс кивнул.

– Дело о клевете, и вообще, что-то подозрительное. До Гаффи дошли какие-то слухи.

Бидди положила руку на руку Кэмпиона.

– Алберт, этот человек убил Сант Свизина.

– Но, моя дорогая, – запротестовал он мягко, – у нас были наблюдатели вдоль всей дороги и мы ясно слышали семь свистков. Кроме того, это очевидное самоубийство. От этого никуда не уйдешь…

– О, я знаю, знаю! Я не говорю, что Сант Свизин не застрелился, но в действительности этот человек вынудил его сделать это. Ужасный человек с маленькой рыжей бородой… Пока мы все здесь сидели и смеялись, он сказал ему что-то, что заставило Сант Свизина пойти и убить себя. Я знаю это, я уверена в этом!

Кэмпион заколебался.

– Это недоказуемо, – сказал он.

– Ты думаешь, что он обычный предсказатель? – настаивала Бидди.

Кэмпион покачал головой:

– О нет! Я в это ни на минуту не верил. Он – птица высокого полета, а отнюдь не обычный цыган-предсказатель. Он владеет также секретами телепатии. Такой человек может заработать целое состояние. А что он получил в Мэплстон Холле в прошлое Рождество? Конечно, не пятьдесят фунтов стерлингов. И что он получил сегодня вечером? Я не могу избавиться от подозрения, что он приезжал, чтобы разведать ситуацию, – он улыбнулся Бидди через очки. – Думаю, что наш дорогой Сант Свизин был слишком незначительной личностью для него.

– Тогда веришь ли ты этому? – Бидди кивнула на письмо, лежащее на столе.

Некоторое время Кэмпион молчал.

– Не совсем, – сказал он наконец. – Где находится Кепесак, Джайлс?

– Примерно в двадцати милях от Бэри. Это маленькая деревушка в поместье Ларкслей. Я помню старого Ватса. Он, бывало, приезжал сюда и даже служил иногда. Большой авторитет по истории церкви. Очень приятный старикан.

– Я думаю, – сказал Кэмпион, – что визит необходим. «В случае серьезных неприятностей» звучит зловеще.

– А красный конь? – спросил Джайлс.

Алберт достал фигурку из слоновой кости и поставил ее на стол. Она была маленькая, прекрасно вырезанная, слегка необычной формы, голова более реалистична, чем у большинства. Конь был окрашен в ярко-красный цвет и стоял на полированном столе, живой и прекрасный. Джайлс взял его, повертел и взвесил на руке.

– Он слишком легкий, чтобы иметь что-то внутри. Кроме того, я боюсь, Бидди, что у старика была какая-то болезнь, поражающая мозг, и он внезапно сошел с ума.

– Нет, – сказала Бидди, – если бы Сант Свизин действительно думал, что болен, он пошел бы прямо к доктору Виллеру. Он верил в докторов. Когда у него на ноге появилась шишка, и он подумал, что это подагра, то через час поехал в Херонхое.

– Откуда ты знаешь, что он не был у Виллера? – возразил Джайлс.

Бидди взглянула на него с удивлением.

– Как же мог он съездить так, что мы этого не знали? Я бы его повезла в таком случае. А если бы Виллер находился хотя бы на расстоянии мили от дома священника, то вся деревня знала бы об этом. Тот человек, тот человек с ужасной рыжей бородой, я уверена, что он – объяснение всего. И шахматный конь что-то означает. Ведь не просто так он послал его Алберту!

Джайлс посмотрел на Кэмпиона.

– Ты думаешь, что этот предсказатель приезжал сюда из-за судьи Лобетта?

Кэмпион кивнул.

– Это не кажется мне невероятным…

– И все же, ты сам сказал, что он блестящий человек. Неужели он обычный шпион? Я никогда не слышал, что предсказатель, о котором говорит Гаффи, носит рыжую бороду. Кэмпион, а не мог ли это быть сам Симистер?

Кэмпион поднял голову. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Шанс есть всегда, не так ли? – тихо произнес он, поднялся, подошел к камину и поправил прогоревшее полено. – На сегодня все. Насколько я понимаю, больше нечего делать. Хотя, – он быстро обернулся, – я совсем забыл. Конечно! Возможно это самое важное: письмо к тебе, Бидди. Что оно значит?

Какое-то время она смотрела на него невидящим взглядом: она забыла о последнем из трех посмертных посланий. Наконец достала листок бумаги и прочитала: « Расскажи Алберту о нашей самой длинной прогулке. Бог с тобой, моя дорогая».

– Твоя самая длинная прогулка? Где это было? Куда вы ходили?

Девушка сосредоточилась, пытаясь вспомнить.

– Мы так часто ходили на прогулки… Мы обошли вместе всю округу. Однажды мы заблудились на солончаках. Наступила ночь. Элис вышла с фонарем встретить нас. Должно быть, это было тогда, – сказала она вдруг, – мы прошли не менее пятнадцати миль.

Кэмпион покачал головой.

– Это нам ни о чем не говорит. Что тогда случилось? Где вы были?

Девушка прилагала все усилия, чтобы вспомнить.

– Мы пересекли Страуд и пошли к дальним солончакам. Мы прошли много миль, пока не подошли к трясине. Я теперь вспомнила. Небо было серым и вода тускло-коричневая, грязного, почти красного цвета. Это была большая трясина. Тогда мы повернули обратно. И все.

– Думай, Бидди, – сказал Кэмпион, – думай, моя дорогая. Это было все? А как вы узнали, что это трясина?

– Там была дощечка, – она запнулась, и на лице ее появилось выражение ужаса. – О, теперь я понимаю! На доске было написано: «Опасность!»

10. Безумие Свизина Каша

Джайлс, судья Лобетт и доктор Виллер шли по длинной дороге, ведущей от трактира «Собака и Фазан», вниз к лужайке возле Довер Хауза.

Было еще рано. Опрос занял едва ли полчаса, и деревня горячо обсуждала случившееся.

Утро было очень солнечным, хотя и холодным для конца мая. Последние майские цветы трепетали на ветру.

Виллер говорил с удовольствием. В лице судьи Лобетта он нашел отличного слушателя.

– Экстраординарный случай, – говорил он. – Как правило, я не люблю сельских жителей – слишком узок их кругозор. Но Свизин Каш был совершенно другим. Я знаю его с тех пор, как приехал сюда тридцать лет назад. А навещал его только однажды, как мне помнится. Что-то было у него с ногой. Я никогда не встречал более здорового и жизнелюбивого старика. И вот он вбивает себе в голову глупую мысль, воображает различные вещи, а затем идет и стреляется!

Судья Лобетт искоса посмотрел на доктора.

– Значит, не было никаких следов болезни?

– Совершенно, сэр. Так я и сказал Топлису в суде. У Каша не было причин, чтобы не прожить еще двадцать лет. И все же это одна из наиболее распространенных маний. Я всегда обращал внимание на тот факт, что чувство страха действует на пищеварительную систему сильнее, чем на другие. Если человек однажды вообразил, что у него злокачественное заболевание, нужно провести множество исследований, чтобы убедить его в обратном. Жаль! Кашу стоило только прийти ко мне, и я сумел бы его разубедить. Бедная Бидди! – продолжал он… – Ей это нелегко… Они были большими друзьями, она и старик.

– Он сделал все, чтобы заменить ей отца, – вздохнул Джайлс.

– Моя дочь сейчас вместе с ней в Довер Хаузе, – сказал судья Лобетт. – Они хорошо поладили. – Он взглянул на собаку, бегущую впереди. – Удивительно, какая глупая эта собака, – сказал судья, – что-то она вынюхивает на дороге…

– Его зовут Эдлпейт, – заметил доктор. – Я лично не верю в его прославленный нюх, не верю, что он может найти вещь по запаху.

Лобетт засмеялся.

– Это собака Кэмпиона, не так ли?

Доктор кивнул:

– Говорят, какая собака, таков и хозяин, – ответил он сухо. У ворот Довер Хауза они увидели маленькую машину Кэмпиона и его самого, наклонившегося над открытым капотом. Марлоу, Бидди и Изабель стояли рядом.

– Привет, он вернулся! – сказал Джайлс и поспешил к машине, около которой уже валялся Эдлпейт, болтая в воздухе всеми четырьмя лапами.

В это время они заметили, что к ним спешит крупный бледнокожий мужчина со светлыми волосами, подстриженными так коротко, что он казался лысым.

Это был Кетл, деревенский «иностранец», как его называли, потому что он родился не в Саффолке, а где-то далеко в Ярмуте, в целых сорока милях отсюда. Его подчеркнутая вежливость и нескрываемое чувство превосходства сделали его самым непопулярным человеком в деревне. Он жил вместе с дочерью – молодой женщиной с кислым выражением лица, белесой, как и он сам, и владел не только почтой, но и единственным в радиусе шести миль магазином.

Со значительным видом он остановился в нескольких шагах от судьи и доктора.

– Письмо, сэр, – сказал он, обнаруживая норфолкский акцент. – Только что пришла вторая почта. И я сказал своей дочери: это для нового сквайра, – он сделал ударение на последнем слове – его попытка втереться в доверие была совершенно прозрачной.

Он снова вздохнул и заторопился:

– И моя дочь, сэр, она сказала: «Отнеси ему письмо, папа». И я так и сделал.

Он протянул белый конверт судье.

– У нас очень хороший маленький магазин здесь, сэр, и в любое время, что бы вы ни захотели в Мэйнор Хаузе, сэр, мы будем счастливы прислать вам это, – произнес он угодливо.

Судья, который с некоторым удивлением слушал эту речь, полез в карман, привыкнув в Европе к общению с большим количеством людей и усвоив правило: «Когда находишься в сомнении – дай на чай».

Но Кетл отказался от монеты.

– О нет, сэр, – сказал он. – Мы только будем очень счастливы сделать что-нибудь для вас! В любое время дня и ночи, сэр! – И, повернувшись, побежал через высокую траву, размахивая руками на бегу.

Судья присоединился к остальным. Они сгрудились вокруг Джайлса.

– Да, самоубийство на почве временного помешательства, – говорил он. – Топлис был очень добр. Вся процедура заняла немного времени. Элис была там, она совершенно без сил, жена Джорджа увела ее домой. Я привез доктора на ланч, Бидди. Как давно вернулся Алберт?

– Примерно десять минут назад, – ответ прозвучал из уст самого Кэмпиона. – Я буду через минуту. У меня что-то с машиной. – И он снова принялся копаться в моторе.

Джайлс наклонился к нему и прошептал:

– Ты его видел – Аларика Ватса, я имею в виду?

– Да, – ответил Кэмпион, выпуская небольшой фонтанчик бензина из карбюратора, – но здесь ничего не светит. Он очень горевал по поводу смерти своего старого друга, и это все. Он знает не больше, чем мы с тобой.

– Значит, Сант Свизин был действительно безумен, когда он писал нам?

– Да, – сказал Кэмпион задумчиво, – или это, или то, – он взглянул на друга поверх очков, – что «серьезные неприятности» еще не начались.

Джайлс не ответил.

– Джайлс, – вдруг сказал Кэмпион, – тебе нравится американский парень?

– Марлоу? Чрезвычайно нравится. Мы с Бидди разговаривали о нем сегодня утром. Она восхищается таким типом мужчин, ты знаешь.

– Я так и думал, – сказал Кэмпион. – Теперь, если бы я собрался отращивать бороду, – продолжал он серьезно, – какой цвет ты бы предложил? А форму? Что-нибудь соблазнительное и чтобы закрыть почти все лицо? Пошли в дом. Я не люблю, когда без меня что-нибудь происходит.

Они вошли в комнату, где уже приступили к аперитиву.

– Я действительно очень сожалею об этом, – говорил судья Лобетт, – совсем забыл о своем письме этой фирме. Картина заинтересовала меня, и по совету мисс Бидди я просил их прислать эксперта. Ответ пришел накануне той ночи, и я, конечно, забыл обо всем… – Он положил на стол лист бумаги с отпечатанным текстом. – В письме говорится, что эксперт прибудет сюда на машине завтра днем. Думаю, нужно отослать его обратно. Вряд ли он будет кстати здесь в такое время.

– Это относительно псевдо-Ромнея? – спросила Бидди. – Если да, то, пожалуйста, не отсылайте его. Сант Свизин никогда не поступал нелюбезно ни с кем, и, я знаю, ему бы это не понравилось.

Она говорила так убежденно, что старый судья не решился возразить ей.

– Это правда, – сказал Джайлс, – Бидди права в отношении Сант Свизина. Мы ничего не можем сделать, так давайте же постараемся забыть этот кошмар, если возможно.

Марлоу взял письмо.

– Здесь написано: «Известный международный эксперт, мистер А. Фергюссон Барбер».

– Что? – воскликнул Кэмпион. Бидди повернулась к нему с интересом.

– Ты его знаешь?

Кэмпион вздохнул.

– Я встречался с ним. Он был на «Элефантине». Что касается картин, то, возможно, он большой знаток, но во всем остальном он ужасен!

Марлоу ухмыльнулся.

– Он что, очень скучный человек?

– Скучный, – сказал Кэмпион. – Он хуже, чем исповедь звезды экрана.