Текст книги "Кошелек предателя"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

12

Кто-то продолжал негромко, но настойчиво стучать в окно. Спокойное требование открыть слышалось где-то рядом и казалось очень личным. Стук доносился сквозь вой урагана и с каждым разом звучал все отчетливее.

Они молча ждали, и он раздался снова, как и раньше, сдержанный, но уже более решительный, неотвратимый, неумолимый.

Лагг взглянул через плечо. Удостоверившись, что Кэмпион стоит в тени, он поднял ружье и подошел к окну с видом простодушного домовладельца, знающего, что к нему явится полиция.

Он осторожно, как добропорядочный обыватель, отдернул занавеси, оставив узкую полоску света. Несколько секунд он стоял, всматриваясь во тьму, настороженный, как собака у крысиной норы. Наконец Лагг приоткрыл дверь на несколько дюймов и спросил:

– Кто это?

Ответа не последовало. Дождь полил с новой силой, и Лагг напряженно выпрямился. Его лысая голова с венчиком седых волос как-то странно склонилась в сторону.

На пороге под проливным ливнем стоял человек которого он и предполагал увидеть. Он был в поношенном плаще и шляпе с опущенными полями, но смотрел не на Лагга, а как бы сквозь него, во тьму. В руке он сжимал большой белый носовой платок и явно намеренно размахивал им. Цель его прихода была ясна и безошибочна.

Лагг медленно отступил назад, и незнакомец последовал за ним, держа перед собой платок. Он остановился неподалеку от стола. Густая тень скрыла его фигуру до пояса. Когда окно закрыли, он вытянул руки.

– Можете взять мое ружье, – сказал он.

Лагг быстро и умело обыскал его, опустив тяжелый карабин на стол, в центр круга от лампы. Затем он взглянул на гостя и положил свое ружье рядом. После долгой паузы Кэмпион тоже протянул руку из тьмы и пополнил ружейную коллекцию. Он, как и гость, старался, чтобы его лицо не попало на свет.

У стола образовалась какая-то причудливая группа безголовых фигур с освещенными руками, а в центре круга ярко поблескивали ружья. Лагг и Кэмпион, пользуясь своим преимуществом, молчали, надеясь, что пришедший заговорит первым.

– Я получил записку от человека по фамилии Кэмпион, – наконец объявил он. – Это вы?

– Не важно, кто из нас, – грубовато осадил его Лагг. – О чем там речь?

– Он знает, – многозначительно заметил незнакомец, сделав жест в сторону Кэмпиона. – Она касается только его.

Они не предвидели, что окажутся в тупике. Худые руки Кэмпиона оставались неподвижными. Лагг тоже не шевельнул своими лапищами. Нависло тяжелое молчание. В комнате сделалось душно, и сама тишина, приобрела какой-то зловещий характер на фоне бушующего за окнами ливня. Кончилось тем, что Лагг потерял терпение.

– Там снаружи ребята вымокнут, – добродушно проговорил он.

– Я жду.

– Что же мы тут, по-вашему, делаем?

– Ему нужно только собраться с мыслями. Он знает.

Облик пришедшего постепенно начал вырисовывается в полутьме. Он был невысок, плащ сидел на нем свободно, образовывая складки. Он производил впечатление энергичного и в то же время больного человека. Его голос нельзя было назвать простецким. Однако в нем слышался какой-то жестяной призвук и, когда он кашлял, а с ним это случалось часто, его легкие хрипели и скрипели. Тем не менее, в комнате от него исходило впечатление настоящей силы. Совершенно очевидно, он знал, что ему делать, и не собирался тратить время попусту.

Поскольку тьма скрывала голову и плечи гостя, его руки стали единственной приметой, и в них было что-то отталкивающе, женственное, дегенеративное и попросту омерзительно грязное.

Шестое чувство подсказало Кэмпиону, что он должен держать язык за зубами. Не то, чтобы еле различимая фигура без головы была ему действительно знакома, но он успел почувствовать особую ауру зла, которую принес с собой гость.

Кэмпион предоставил право голоса Лаггу, а он, судя по всему, был к этому вполне готов.

– Знать не всегда значит отвечать, – заметил толстяк, пытаясь придать своей реплике должную выразительность. – Какой у тебя пароль, парень?

– Он знает, – повторил тот, сунув свою отвратительную руку в плащ.

Следуя его примеру, Лагг и Кэмпион тут же забрали ружья со стола. Они ждали, ружья были нацелены, а их стволы тускло сверкали в круге света.

Посетитель не испытывал сомнений и не колебался. Он без труда сделал то, что хотел. Видимо, он применял оружие нередко и опыт у него имелся. Его сжатая в кулак рука выскользнула из-под плаща. В ней что-то было. Он положил какой-то сверток на красную скатерть, и Лагг с Кэмпионом принялись его рассматривать. Это был объемистый пакет со старыми банкнотами, перевязанный резинкой.

– Две тысячи пятьдесят, – сказал он, – и больше никаких вопросов.

Лагг засмеялся. Он был искренне изумлен. Посетитель, как и прежде, оставался невозмутимо спокоен. Кэмпион ощущал, как он пытается проникнуть взглядом в тень, скрывающую их головы. Сам он не сдвинулся с места и крепко держал ружье.

И снова грязная рука скользнула за борт вымокшего плаща, гость вытащил другой пакет и положил его поверх первого. Молчание опять окрасилось в зловещие тона. Все развивалось очень медленно и, конечно, при совершенно фантастических обстоятельства.

– Курам на смех, – подытожил Лагг; на столе появился третий пакет, а за ним четвертый.

– Это предел, – наконец проговорил гость. – Возьмите или оставьте по вашему усмотрению.

– А если это сделка? – Лагг держался великолепно. Кэмпион от него такого не ожидал.

– Пусть забирает свою долю и катится.

– Куда?

– В Лондон. В ад. Куда угодно. Нас это не колышет.

Кэмпион в его состоянии не мог быстро соображать. Ему понадобилось несколько минут, чтобы понять – он имеет дело не с полицией, как он решил вначале. Человек, стоявший по другую сторону стола, лица которого он не видел, представлял новый элемент в запутанной и пугающей ситуации. Он представлял элемент, до последней минуты абсолютно неуловимый. В конце концов именно подобным образом должен материализоваться враг. Изувеченный мозг Кэмпиона ухватился за это открытие, и он попытался выстроить из скудных сведений какую-то схему.

Незнакомец относился к вполне определенному кругу. Это был убийца. Один из, к счастью, малочисленной армии наемников, которых в былые годы иносказательно именовали «солдатами удачи», человек, способный за хороший куш пойти на любую жестокость. Кэмпиона не удивило, что он успел так много выяснить. Он принял это как факт, без размышлений, как естественный вывод, основанный на прошлом и забытом им опыте. Он продолжал анализировать. Если этот человек таков, значит, у него есть хозяева, некая хорошо сколоченная организация, считающая нужным использовать профессионалов. Вопрос в том, что же это за организация. Она явно антиобщественна. Но насколько она серьезна? Опасна ли? Как велика? Имеет ли международное значение?

Ему пришло в голову старое выражение и он его отверг. Национальное значение? Вот это точно, что-то в подобном роде он уже слышал, а после это описывали в такой связи, что вместе взятое оно произвело на него огромное впечатление. От этого перехватило дыхание. Он вспомнил об этом, скорее эмоционально, чем осознанно. Он смутно ощутил новый подъем духа, и это его одновременно испугало и вдохновило. Все это случилось недавно, совсем недавно. Он опять разозлился, но к гневу примешалось что-то еще, неизведанная и поглощающая страсть. Да, именно она. Нечто более глубокое, чем порыв, более примитивное и тревожное, чем любовь к женщине. На мгновение он почувствовал это, снова пережив в полной мере, как бывало прежде, но не когда-то, а вчера – жгучее, яростное, бодрящее ощущение, поэтической и пробуждающей воображение бьющей струей сверхчеловеческой энергии и силы. Факты опять предстали перед ним, как бы минуя воспоминания. Он внезапно узнал нечто так же ясно и отчетливо, как если бы этому предшествовали долгие раздумья.

Он принадлежал к послевоенному поколению, тому особому, которое оказалось слишком молодо для одной войны и преждевременно состарилось к началу другой. Его поколению пришлось подбирать обломки после урагана, вызванного к жизни старшими, только для того, чтобы увидеть как их доблестный новый мир опять устало разваливается на части под напором его младших братьев. Его сверстники обходились без иллюзий, поколение с мрачным юмором, оно с детства ждало бед и было к ним готово. Однако теперь, в последнее время, так недавно, что он еще не мог к этому привыкнуть, на его эмоциональном горизонте возникло какое-то новое ощущение. Его не было долгое время, и оно появилось в его жизни на редкость поздно. До него дошло, что же это такое. Это была вера, духовная и романтическая вера. Конечно, она существовала всегда, маскировалась под какую-то отброшенную иллюзию и подсознательно накапливалась в нем в течение многих лет, подобно девочке-подростку, растущей и превращающейся во сне во взрослую девушку. Теперь эта вера полностью пробудилась, и ее можно было узнать – глубокую и нежную страсть к собственному дому, к его родной земле, к благословенной Англии, ее принципам, происхождении к его Аманде и будущим детям Аманды. Эта сила и двигала им. Этот огонь и горел в нем, сжигая постыдные преграды его невероятной слабости.

Он поглядел на человека с грязными руками. В таком случае этот профессиональный бандит должен стать путеводной нитью к затаившемуся врагу и ему, как зоологам, придется по одному волоску-ниточке воссоздать облик зверя. Боже мой, какой организации он сейчас противостоит и в какой капкан его собираются заманить?

Он сосредоточился, и его охватило отчаяние. Он совершенно беспомощен. Он так ничтожно мало знал даже о самом себе. Ну, например, кем же он был, если его достаточно изощренный и хитрый противник деялся его подкупить?

Он решил, что сможет ответить на этот последний вопрос. Объяснение казалось таким абсурдным и в то же время вероятным, что он засмеялся. Он неожиданно сделал полшага вперед, позволив яркому свету люстры упасть на его лицо.

Это имело успех. Странно, но сугубо внешнее обстоятельство подтвердило его правоту. Гость отреагировал мгновенно. Он глубоко вздохнул и его жуткие легкие громко заскрежетали.

– Кэмпион! – воскликнул он тонким голосом. – Кэмпион. Вы и есть Алберт Кэмпион.

Он пригнулся, чтобы схватить со стола свое ружье, но Лагг успел его опередить, приставил револьвер к его грязному запястью и выстрелил поверх скатерти. Удар был ужасен. Он легко мог раздробить кость, а раздавшийся звук лучше всего было бы называть яростным ревом, который сам по себе выбивает из равновесия.

Незнакомец всхлипнул, что-то с болью отдалось у него в горле и, пока Кэмпион и Лагг еще не поняли, что он делает, повернулся и бросился от них прочь, оставив на столе ружье и деньги. Он выпрыгнул в окно прямо под хлещущий ливень, а отдернувшиеся занавеси вздулись как паруса на ветру, и в комнату хлынули струи дождя.

Лагг разинул рот и застыл, глядя ему вслед. Потом обошел комнату, закрыл окно и еще через минуту с облегчением выругался.

– Что вы о нем знаете? – спросил он наконец. – Грязная шавка. Я, как только его увидел, сразу насторожился. На кого он работает?

Кэмпион почувствовал, что не в силах удержаться от хохота. Деньги и ружье, и ужасная ошибка были теми же нелепыми эпизодами ночного кошмара.

– Я думаю, что знаю, – ответил он, собравшись с духом. – Полагаю, что лишь один человек мог решить, что я – это я. Кто он такой? Мне не удалось разглядеть его лицо.

– Невелика потеря, – с мрачным юмором откликнулся Лагг. – Мне-то он известен. Интересно, кого он заложил в этот раз, сволочь такая. Да и вам он знаком. Это Уивер Би.

Он по ошибке принял отсутствующее выражение лица Кэмпиона за непонимание и поспешил ему все разъяснить, к нему вернулось прежнее беспокойство за младшего друга.

– Вы, наверное, лучше помните его брата, – торопливо добавил он. – Т. А. Уивера. Они вместе служили в армии и там их различали по этим, последним инициалам. Вы их помните. Я говорил, на кого они оба работали, когда мы их в прошлый раз исколошматили. Симайстер. Человек, которого мы звали Али Баба. Что, так и не припоминаете? Уивер Т. А. – не такой, как его брат. Он был совсем безмозглый. Его пристрелили из солдатского ружья, когда появились ребята Денвера. А потом этот гаденыш Уивер Би занялся жестянками. Он большой дока по части моторов. Уж если он во что-то влез, значит с машинами готовится крупная операция. Ну, как, это вам о чем-нибудь говорит?

Кэмпион подумал о колонне грузовиков в потаенном гараже под Лошадью. Конечно, здесь был снова замешан Пайн. Ведь именно Пайн предположил, будто он такой же мошенник и пытается силой вырвать свою долю, назвавшись Албертом Кэмпионом. Но как тогда быть с Пайном? Что значат его расспросы и его «занятная контора»? И почему он сует свой нос в дела Института?

Он посмотрел на груду денег, лежащую на столе.

– Во всяком случае, это не мелочь, – заметил он.

– Нет, не мелочь, – с неожиданным простодушием согласился Лагг. Он был очень серьезен и, насколько мог, широко раскрыл свои маленькие черные глаза. – Это мощная шайка, – начал он. – Деньги нужны, чтобы отрезать путь к отступлению. Тут до нашего появления, говорят, было что-то вроде раздачи. Местная пьянь все бутылки подчистую разобрала. Хэппи мне сказал, что ничего подобного в жизни не видел. Он решил, будто они задумали нечто грандиозное, с участием массы народа, судя по тому, какими деньгами они здесь сорили.

Он собрал находящуюся на столе груду банкнот и снова постелил скатерть.

– Грешно их выбрасывать, – назидательно проговорил он. Едва он успел запереть ящик, как перед ним возник владелец лавки. Лицо у него было испуганное, он то и дело озирался на дверь черного хода.

– Они слиняли, – сказал он на сленге, до сих пор скреплявшим их братство, а оно нуждалось в своеобразном жаргоне, – остался только один, он прячется в двух шагах от дороги. Что случилось?

– Для тебя, сынок, ничего интересного, – неуклюже отшутился Лагг. – Нас посетил один тип, и ты бы мог назвать его поведение довольно чудным, только и всего.

– Не нравится мне это, – владелец лавки был склонен видеть все в черном цвете. – Опасно как-то. Ведь в городе сейчас немало лихих парней. Я видел, как «Лили» Петикан сегодня утром прогуливался по улице.

– Лили? – Лагг был явно удивлен. – Тебе что-то страшное померещилось, – сказал он.

– Если это не Лили, значит, у него брат такой же одноглазый, – настаивал старик, – вот и подумайте.

– Ступай отсюда, – Лагг больше не шутил. Его глаза сузились от испуга.

– Ладно, у меня для вас еще кое-что имеется. Что вы на это скажете? – Он пробрался в комнату через узкий проход и показал продолговатую приходную книгу, одну из тех, какие владельцы магазинов часто используют для записей различных заказов. Она была раскрыта на последней странице, и он ткнул пальцем в нижний абзац, где нацарапал что-то своими жуткими каракулями:

– А. К. – прочел Лагг. – «Уайт Харт», частный номер. Немедленно. Будьте поаккуратнее.

Лагг и Кэмпион прочли эти строки, а затем обменялись недоуменными взглядами. Черт побери, откуда это?

– От женщины. – Хозяин лавки не был особенно удивлен. – Она пришла прямо перед закрытием. Я уже собирался запереть дверь после того, как рассказал о наших делах. Мне показалось, что ей за пятьдесят. Очень респектабельна. Я ее прежде никогда не видел. Она подошла к прилавку и спросила, могу ли я каждую неделю оставлять для нее номер «Рассказов об анютиных глазках». Я ответил, что могу, взял книгу, чтобы записать ее фамилию. Тут она мне это и продиктовала. Я написал, она поблагодарила и ушла А. К. Это к вам относится, шеф? Ведь вас зовут Алберт Кэмпион.

Лагг повернулся к Кэмпиону. Он был поражен.

– Но они же здесь околачивались, – глуповато заметил он. – Выходит, им известно, что вы тут. Черт, что бы это могло значить? Что? А. К. Это кто-то другой. Нет, это не они. «Будьте поаккуратнее». Черт побери. Кто же это?

Щуплый владелец лавки посмотрел на его взволнованное лицо и покачал головой.

– Все, что я знаю, я вам сказал, – начал он. – «Уайт Харт» – это большой отель в центре города Там с вами ничего не случится, ручаюсь. Даже проверки никакой не будет. Вам просто неведомо, сколько народа вас тут знает.

– Не рассказывайте сказок, – огрызнулся Кэмпион.

13

– Что вы намерены делать?

Вопрос врезался в сумятицу измученного сознания Кэмпиона и остался открытым, как огромная дыра в форме вопросительного знака.

Он ничего не ответил, потому что Лагг и владелец лавки доверчиво глядели на него, и он понял, что помощи в решении вопроса от них не дождешься. Он по-прежнему был боссом, и они полагались на него.

Собравшись с силами, он попытался что-то им приказать, но тут ему в голову пришел еще один загадочный вопрос. Тяжело ли я болен? Серьезна ли моя проклятая травма? Доконает ли она меня, и я скоро умру, а если так, много ли мне еще осталось? Он решил немедленно положить конец этому истязанию. Он догадывался, что когда-либо получит на это ответ. Главное заключалось в другом, что он сейчас должен делать?

Что-то ускользало у него прямо из-под носа. Он почувствовал, что оно рядом, и пытался его ухватить. Когда он наконец это обнаружил, оно начало смеяться над ним диким хохотом и злорадно подмигивать. Это было четырнадцатого вечером. Поэтому все приготовления к катастрофе или к чему-то еще, которые он так слепо пытался предотвратить, уже завершились и суть в том, что это неминуемо случится. И, однако, Пайн или Враг кто бы он был, собирался подкупить его даже в последний момент. Значит, он еще опасен этому неизвестному. Чем же? Что он может сделать сейчас, в данную минуту? Что вообще теперь можно делать?

Он опять посмотрел на загадочную запись в книге, потом перевел взгляд на владельца лавки. Тот сделал несколько шагов вперед, и на него упал луч света. Нельзя сказать, что в глазах у него была заметна только неподдельная честность. Отнюдь нет. Он казался плутоватым и не внушал особого почтения. Но он также был сбит с толка. Запись его явно озадачила. Он не знал, ни что она значит, ни кто ее автор. Он хотел бы это знать. Подобно Кэмпиону и Лаггу, он ждал.

– Я пойду в город, – сказал Кэмпион.

– И я с вами, – с этими словами Лагг снял свои тапочки. – Если мы отправимся вместе, на нас обратят меньше внимания.

– Я так не думаю, – честно ответил ему Кэмпион. Толщина – особенность, которую невозможно скрыть. Толстяка легко разглядеть на любом расстоянии. Надеяться на то, что его не заметят, Лаггу просто не приходилось.

– Не забывайте, там на улице еще один на стреме, – сказал владелец лавки.

– Откуда ты знаешь, что он на стреме? – В голосе Лагга слышалось некоторое презрение.

– Потому что я запомнил его в лицо и знаю его. Он здесь уже два раза ошивался. Второй-то смылся, а этот нет.

Он поделился важным сообщением. Полиция была единственной организацией, которая, как понимал Кэмпион, имела веские основания его задержать, но, если они отыскали, где он скрывается, то в высшей степени странно, что они до сих пор не явились сюда и не арестовали его. Возможно, это объяснялось тем, что ока они не сумели его обнаружить и решили следить за кем-то еще, кто мог бы установить с ним контакт.

– Я проведу вас мимо засады, – внезапно предложил владелец лавки. – Я знаю одну дорожку. Я пойду первым, а вы за мной. Мы выйдем прямо к «Уайт Харт». Если вы не знаете города, тут легко сбиться с пути.

– А мне как, оставаться здесь? – с тайной обидой полюбопытствовал Лагг.

– Да, – ответил владелец лавки.

Лагг молча посмотрел на Кэмпиона. Он был так трогателен, а Кэмпион мог бы его погубить. Какое право он имел на него полагаться, сидеть в позе беспомощного ребенка, уповая на высший разум, который, Боже помоги нам всем, здесь, очевидно, отсутствовал. Кэмпион был виноват целиком и полностью. Сейчас, в новом для него состоянии, он чувствовал, что у него хватило душевной тонкости это понять. В его сознании сформировался образ чертовски положительного молодого человека, всегда иронически терпимого и стопроцентно уверенного в себе. Новый Кэмпион с проклятием отвернулся от прежнего. Каким кретином с куриными мозгами он был, позволив окружить себя дорогими, преданными, трогательными последователями, неспособными независимо мыслить – подчиненными, ждущими приказа.

– Я вам даю на все два часа, – сказал Лагг, разрушив иллюзию. – Если вы к этому времени не вернетесь, то пойду и снова спасу ваши чертовы жизни. Не в первый раз. Не забывайте, что у вас голова еще не в порядке.

Кэмпион вышел вместе с владельцем лавки. Подобно Лаггу, тот довел умение ускользать от вездесущего ока полиции до полного совершенства. Кэмпиону дали поношенный плащ и кепку с козырьком. Это была не столько маскировка, сколько знак принадлежности к какой-то неопределенной, но вполне достойной профессии. Он стал еще одним таксистом, автобусным кондуктором, шофером, санитаром в Сент-Джон или контролером газовой службы, спешащим домой переодеться. Хозяин лавки вывел его через черный ход в крошечный двор, за которым тянулся следующий и еще один – все симметричные и однотипные, как секции в запыленной коробке для яиц.

Наконец они очутились в другой части города, в солидном жилом квартале, где стояли витиевато украшенные викторианские дома с поперечными перекладинами на дверях и высокими окнами, в которых были вставлены номерные таблички.

Хозяин лавки уверенно семенил впереди. В своем грязном пальто и мятой шляпе он казался тщедушным и легоньким, как лист промокшей оберточной бумаги, охваченной порывом ветра.

Буря миновала, но вода стояла повсюду. Освещения хватало, чтобы разглядеть дорогу, но идти было достаточно трудно – ноги прилипали к скользким булыжникам мостовых, похожим на обсосанные карамельки.

Кэмпион не замечал города. Все его внимание концентрировалось на шедшей впереди маленькой фигуре, напоминающей пучок соломы. Он чувствовал тяжесть своих ног, а голова у него кружилась.

Он был так занят простейшими движениями, что пропустил момент, когда они подошли прямо к лепному порталу «Уайт Харт» и перед ним возник уже знакомый ему герб, а в двух шагах он увидел дверь парадного подъезда и должен был проскользнуть в освещенную полосу между двойными дверями. Он быстро вошел и очутился в большом светлом холле. Там собралось много людей, и большинство из них повернулось и с любопытством поглядело на него.

В любом английском городе имеется гостиница вроде «Уайт Харт». Это, как правило, величественный старый отель, в котором останавливались на ночлег или Чарлз Диккенс, или королева Елизавета, а современные автомобили сделали его еще фешенебельнее. Комнаты в таких старинных зданиях сдвоенные, балки ничем не покрыты, в массивных каминах лежат фальшивые поленья, между ними протянуты гирлянды красных электрических лампочек, в грубооштукатуренные стены вставлены забавные витражи. Обычно на них нарисованы сценки из музыкальных комедий, и они застеклены. Кормят там чаще всего хорошо, но обслуживают ужасно, и атмосфера в них такая же уютная и кастовая, как в школе в дни награждений призами. Фактически, все собравшиеся в зале были одеты в хаки. Кэмпион не мог вспомнить, приходилось ему прежде видеть что-нибудь подобное, и пришел замешательство. К счастью, удивление соответствовало его малоподходящему для подобного приема костюму, и никто из разбившихся на группки и сидящих за столиками посетителей его больше не рассматривал. Молодой официант во фраке не по росту подбежал к нему, явно горя нетерпением проводить его угловой бар. Кэмпион окинул его беспомощным взглядом и сказал первые попавшиеся слова.

– Мне нужно встретиться в номере с одним человеком. Меня попросили прийти сюда.

Официант отнесся к сказанному с недоверием и поспешил в маленькую служебную комнату, замаскированную дубовой панелью с массивным орнаментом. Она, несомненно, куда больше подходила для алтарной перегородки и некогда ею и являлась. Он вышел из нее вместе с хозяином гостиницы, подтянутым пожилым человеком, судя по выправке и по всему облику, отставным военным.

– Я к вашим услугам, – сказал он.

– Меня зовут Алберт Кэмпион.

– Неужели? – Хозяин гостиницы был искренне удивлен, и Кэмпиона охватил ужас. Какого дурака он сейчас свалял? Да, что он, и правда, ненормален? Какой полнейший идиотизм! Обе стороны жаждут его крови, времени осталось в обрез, катастрофа неминуема, а он приходит и с порога выкладывает, кто он такой, первому встречному, изумленно вытаращившему глаза. Он был так ошарашен, что на минуту забыл о хозяине гостиницы, а когда собрался с мыслями, увидел, что тот уже стоит на лестнице и ждет его.

Они молча поднялись и остановились перед покосившейся старой дверью с прекрасными, тонкой работы тюдоровскими панелями. Хозяин постучал, наклонил голову и прислушался. До Кэмпиона не донеслось ни звука, но его спутник, казалось, был удовлетворен. Открыв дверь, он громко, как дворецкий, возвестил: «Мистер Алберт Кэмпион». Кэмпион вошел вслед за ним. Это была большая комната с низкими потолками, плохо освещенная, с неровным полом, старинной мебелью и камином, в котором горел настоящий огонь. Сначала он решил, что она пуста, и его дурные предчувствия усилились. Он повернулся к двери, она не была закрыта и уж тем более заперта. Когда он двинулся с места, кто-то на другом конце комнаты кашлянул.

Этот звук принадлежал женщине, и он снова повернулся, успев заметить, как из кресла, стоявшего в тени, поднялась какая-то миниатюрная фигурка. В первый момент он предположил, что кресло пусто. Перед ним стояла старая дама. Он был поражен. Она неровной походкой направилась к нему, слегка посмеиваясь, и от волнения на ее бледных щеках проступили пятна румянца. Она застенчиво протянула ему руку, сознавая, что сделала это первой.

– Это так странно, – скороговоркой сказала она, – я не думаю, что мы прежде встречались. – Ее голос оборвался, и Кэмпион, встревожась, понял, что ее шокировали его плащ и зажатая в руке кепка с козырьком. С социальной точки зрения вся ситуация выглядела абсурдно. Да она и в самом деле была из ряда вон выходящей.

Они поздоровались и стояли, глядя друг на друга. Невысокой и хрупкой даме было за семьдесят, ее редкие седые волосы разделял пробор, одета она была в черное шелковое платье с кружевами.

– Вы совершенно не такой, как я ожидала, – нервно заметила она, – простите меня, я хотела сказать совсем другое. Я уверена, что рада встретиться с таким, как вы. Прошу вас, садитесь. Не правда ли, тут очень холодно.

Она явно не владела собой и сердилась, что ей не удается это скрыть. Внезапно она вытерла глаза.

– На меня обрушился такой удар, – робко начала она, – но это абсолютно непростительно. Очень глупо с моей стороны. Мне действительно незачем было сюда являться.

– О, Боже, – вздохнул Кэмпион. Ему показалось, что он сказал это совсем неслышно, но к его ужасу, отчетливый, резкий и неестественно громкий голос, как эхо, отдался от затененных стен.

Тут открылась внутренняя дверь, которую он не заметил, и в ответ на его мольбу на пороге возникла Аманда. Галлюцинация! Пугающая вероятность ударила ему в голову и так испугала, что все прочие соображения мгновенно исчезли. Юная и оживленная, она отлично выглядела и чувствовала себя здесь, как дома. Коричневый костюм шел к ее глазам, а голова так ладно покоилась на плечах. Она была очаровательна, добра, дружелюбна и надежна в этом призрачном, фантастическом мире. Да, именно так, она была оазисом. Нет, конечно, миражем! Одним из видений, посещающих тебя перед смертью от жажды в пустыне, когда хищники слетелись и начали глодать твои кости, пока ты не сгнил.

– Замечательно, – сказал он, и его слова прозвучали уже не столь простодушно, как было впервые, когда произнес их, наклонившись к ней по дороге к морю.

Ее тонкие брови поднялись дугами на лоб.

– Я услыхала твой голос, – объяснила она. – К сожалению, когда ты пришел, меня здесь не было. Встречался ли ты прежде с мисс Энскомб?

Большая половина вздыбившегося мира вновь вернулась в горизонтальное положение от слов, сказанных ее спокойным голосом, и прекрасный порядок жизни – ее манеры, умение представлять друг другу незнакомых людей, обмен визитными карточками, знание, как уступить место в автобусе, – создал нужный и снимающий напряжение эмоциональный фон.

Старая дама тоже сумела это оценить. Она подняла голову и улыбнулась.

– Моя дорогая, я была очень глупа, – начала она. – До меня не дошло, как сильно я потрясена. Вы должны просить мистера Кэмпиона извинить меня.

– Думаю, что и он сам был потрясен, – в тоне Аманды угадывались и предупреждение и прощение. Она с интересом смотрела на жалкую фигуру в старом плаще. – Я привела с собой мисс Энскомб, чтобы она тебе кое-что рассказала, Алберт, – продолжала она, – с ее стороны так мило, что она обратилась ко мне и…

– Я пришла к ней, потому что она показалась мне очень толковой и симпатичной, – перебила ее старая дама, – я чувствовала, что обязана с кем-то поделиться и, конечно, в такое время люди боятся полиции. Естественно, что я предпочла поговорить с женщиной.

– Разумеется, – Кэмпион подтвердил это так серьезно, что Аманда вновь поглядела на него, как на сумасшедшего. Он отчаянно пытался овладеть ситуацией, но это ему никак не удавалось. Память изменила ему. – Почему? – с отчаянием спросил он.

– Ну, как ты не понимаешь, Алберт, – у Аманды хватило мужества исправить его промах. – Я хочу сказать, что после гибели брата она страшно испугана, потрясена и считает, что об этом нельзя говорить со случайными людьми.

Ее брат. Мисс Энскомб. Ну, конечно! Ее имя как-то проскочило мимо, не остановив его внимания. Наконец до него дошло. Это, должно быть, сестра убитого, с которой собирался переговорить Ли Обри. Он решил, что, наверное, Ли прислал сюда Аманду, но почему-то эта догадка подействовала на него раздражающе.

Пожилая дама заткнула носовой платок за пояс и наклонилась к Кэмпиону.

– Мистер Кэмпион, – проговорила она, – я женщина с очень твердыми убеждениями и всю жизнь делала только то, что считала правильным.

Так всегда в лучшие времена начинали откровенный разговор, но для Кэмпиона, не привыкшего к подобному стилю, это прозвучало как признание о покушении на самоубийство. Он кивнул головой.

– Да, – откликнулся он.

– Вот почему я пришла сюда рассказать о бедном Роберте. Мы никогда не узнаем, как он погиб. В ряде отношений он был очень слабым человеком, и, если бы он покончил с собой, мне стало бы горько и больно, но я бы не удивилась.

На Кэмпиона ее слова не произвели впечатления. Он знал, как погиб Энскомб, и сведений у него было предостаточно, чтобы вызвать у старой курицы истерическое кудахтанье. Но, уловив взгляд Аманды, пристально следившей за ним, он понял, что же хотела сказать ему мисс Энскомб. Разумеется, Энскомб знал. По словам Оутса, Энскомб был козырной картой. Он так резко повернулся к пожилой даме, что невольно смутил ее.