Текст книги "Кошелек предателя"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

5

– Энскомб? – как эхо повторил Кэмпион, облик старика возник в его памяти с поразительной отчетливостью. Он снова увидел неуклюжий силуэт, увенчанный плоской кепкой, увидел, как Энскомб тянется к нему с переднего сиденья. Перед его глазами ясно встало и скомканное письмо, которое он положил в карман. Это напомнило ему о запечатанных документах в фильмах. Он мог перечитать ключевые слова: «…ваша козырная карта – человек по фамилии Энскомб».

Им все еще целиком владела безрассудная решительность, как он догадывался, в обычное время совершенно чуждая его натуре.

– Мертв? – сказал он. – Видимо, так.

Обри ничего не ответил, но Кэмпиону показалось, что у него в глазах на мгновение сверкнули искры.

– Как бы то ни было, мой дорогой, – сказал он наконец, и в его голосе послышалось еле уловимое неодобрение – мы должны сделать все, что можем. У него осталась сестра, и одному Богу известно, с какими осложнениями мы еще столкнемся. Пошли.

Сержант полиции в огромной шинели отодвинулся от двери, дав им пройти, и Кэмпион увидел ярко освещенную комнату. Кабинет Ли Обри с его аркообразными книжными полками, неожиданными диковинками и темно-зелеными драпировками не мог оставить посетителя равнодушным. Ему был присущ свой стиль, он успокаивал и годился для приема разнообразнейших гостей, его без преувеличения можно было назвать комнатой-дипломатом, изящной и гордой, одинаково способной подчинять себе и приспосабливаться. Однако все очарование кабинета так и не растопило лед в душе человека, гревшего ноги у камина.

Кэмпион с первого взгляда понял, что это Суперинтендант полиции графства. Догадка оказалась такой же интуитивной и точной, как всплывшее в памяти имя девушки или уверенность в том, что сигареты лежат именно в спинке сиденья. Нельзя было ошибиться в профессии этого высокого, ясноглазого, подтянутого и до педантичности аккуратного человека, прекрасно сознающего собственное превосходство. Мускулистый, в хорошо сшитом костюме, он мог соперничать своей сверкающей чистотой разве что с моряками.

Незнакомец был эталоном провинциального полицейского, его характерным и впечатляющим образцом.

Острота ситуации как-то подстегнула Обри, и его неловкость сменилась всплеском энергии. Он пропустил Кэмпиона вперед.

– Суперинтендант Хатч, – коротко представил он. – Это мистер Кэмпион, Хатч. Ну вот, мы и пришли. Что мы можем сделать?

– Вот в этом-то и вопрос, верно? – отозвался Хатч. Он говорил с довольно мягким местным акцентом. Кэмпион еще раз посмотрел на него – ему не приходилось встречать таких ясных, улыбчивых, но чутких и настороженных глаз.

Никто из них не воспринял реплику Суперинтенданта буквально. До Кэмпиона вдруг дошло, что его предали, и Обри просто заманил его сюда. Его лицо одеревенело. Сунув руки в карманы, он стал ждать, что будет дальше.

Он удивился, когда это случилось. Суперинтендант Хатч чуть заметно улыбнулся. Вероятно, он был немного смущен. Поглядев на зажатый в руке клочок бумаги, он суховато осведомился:

– Вы мистер Кэмпион, правильно, сэр?

«Сто к одному, думаю, Бог мне поможет», – Кэмпион не сказал этих слов вслух, но они невольно пришли ему в голову, и он усмехнулся. Через минуту его лицо вновь застыло. Суперинтендант уловил это выражение и улыбнулся в ответ – удивленно и несколько обеспокоено. Затем его манеры стали более непринужденными, говорил он приветливо, с какими-то отеческими интонациями (обычно полицейские шишки беседуют с загнанными в угол жертвами именно так).

– Знаете, я хочу самого обычного, – добродушно начал он. – Нужен ваш краткий отчет о последней встрече с покойным. Где вы расстались с ним и когда?

Его приветливость хорошо сочеталась со смешноватым простецким лицом и длинным утиным носом. Он явно был местной знаменитостью и весьма уверенным в себе человеком.

Кэмпион ринулся вперед без промедления. Он почувствовал, что малейшее колебание грозит гибелью.

– Последний раз я видел Энскомба у ворот его Дома, – бойко проговорил он. – Мы возвращались э… э… из города.

– Из какого города?

Об этом он не имел ровным счетом никакого представления. Кэмпион вытянул вперед трясущиеся руки и вздрогнул.

– Я думаю, мы должны пригласить сюда Аманду.

– Аманду, сэр?

– Да, мою невесту, мисс… – Он слишком поздно заметил страшную западню. Ли Обри смотрел на него, но его удивило не поразительное невежество Кэмпиона.

– Я надеялся, что нам удастся обойтись без леди Аманды, – жестко ответил он. Ли не скрывал своего раздражения, и на его высоких скулах выступил румянец.

Леди Аманда? Какая леди Аманда? Безвыходность ситуации чуть было не сокрушила Кэмпиона. Ему помогло, что в этот момент он разозлился на Обри. Кто такой Ли Обри, чтобы оберегать Аманду? Что за дурацкий собственнический ответ? Будь он проклят со своим рыцарством!

– О, да, конечно. Это моя ошибка. Вы имеете в виду леди А. Фиттон? – пробормотал Суперинтендант, глядя на зажатый в руке клочок бумаги.

– Нет, это леди Аманда. Она сестра пэра и поэтому зовется по имени, – Обри делился сведениями как бы мимоходом, и в эту минуту в нем, как ни странно, проявилось что-то от школьного учителя, – леди Аманда ездила сегодня днем в своей машине. В Коачингфорде она захватила с собой мистера Энскомба, и оттуда они отправились в Лондон, чтобы встретить мистера Кэмпиона на вокзале. Они задержались и вернулись сюда только после восьми часов вечера. Таковы факты. Полагаю, что мистер Кэмпион сможет рассказать вам что-нибудь еще. А ее вам вообще не следует беспокоить.

В последних словах не содержалось никакого вопроса. Он говорил очень уверенно и авторитетно.

Суперинтендант передвинулся. Он был уже не так молод, и у него накопился изрядный опыт. Кэмпион, еще не пришедший в себя от удивления и недоумевающий, что могли означать слова «Фиттон» и «Коачингфорд», обратил внимание на колебания Суперинтенданта и осознал, что Обри, глава Института Бридж, обладал в этих краях необычной властью.

– Думаю, сэр, что я все-таки должен встретиться с ней, если вы не возражаете, – в мягком голосе Суперинтенданта слышались какие-то извиняющиеся нотки и затаенная усмешка, словно он знал нечто забавное и сугубо секретное.

Если Кэмпиона, отнюдь не убежденного в необходимости этой встречи, просьба Хатча привела в замешательство, то Ли Обри она, несомненно, озадачила. Он прямо спросил у полицейского:

– Надо полагать, мистер Энскомб умер своей смертью?

Хатч растерянно поглядел на него.

– Мы в этом до конца не уверены. Но, ручаюсь, тут не самоубийство. Главный Констебль уже выехал. Больше я ничего не могу сказать.

– Господи! – Обри положил руки в карманы своего просторного смокинга. Он присвистнул и какое-то мгновение простоял в нерешительности, рассматривая пустую стену. Затем снова резко повернулся. – Я схожу за ней, – сказал он. – Мистер Кэмпион сообщит вам все, что знает. Как это неприятно. Энскомб жил на территории Института.

Он вышел, оставив Кэмпиона с двумя полицейскими. Хатч молча изучал свои записи, склонив голову над небольшой пачкой старых конвертов и широких листов бумаги, которые он складывал пополам. Его заторможенность раздражала. Кэмпион прекрасно понимал опасность своего положения. Любой вопрос о возвращении домой из Коачингфорда легко мог, если связать его с рассказом Аманды Энскомбу, привести к пугающему вопросу о больнице. Он больше всего боялся внезапной задержки. Теперь Кэмпион ясно сознавал, что он мог и чего никак не мог совершить, и до него дошло, что это было не обычное убийство. В то же время тут подразумевалось что-то важное, требующее немедленных действий. Если бы он только знал, что же это такое. Особенно тревожила его растущая уверенность, что он был близок к успеху, когда на него обрушилась беда. Он интуитивно, подсознанием ощутил это, и у него создалось впечатление, будто что-то приоткрылось и сдвинулось с места. Более того, завеса между его жалким неведением и четким пониманием хода событий оказалась мучительно тонкой.

Хатч смотрел на него с уже знакомой полуулыбкой. Видимо, Суперинтендант ждал, что Кэмпион заговорит первым. Ничего не помнящий человек глубоко вздохнул.

– Как умер Энскомб? – полюбопытствовал он.

Полицейский ухмыльнулся. Нельзя было подобрать другое слово для страшной, злой усмешки, пробежавшей у него по лицу.

– Мы собираемся спросить об этом вас, мистер Кэмпион, – ответил он. Парализующее молчание еще длилось, когда у двери раздались шаги и у Кэмпиона отлегло от сердца. Новый оживленный голос звучал обыденно и спокойно.

– Хэлло, Супер. А где мистер Обри? А, это вы, Кэмпион. Ну и скверное дело.

Так обращаются только к знакомому, и Кэмпион удивленно оглянулся. Он увидел грузного, квадратного мужчину лет сорока с откровенно некрасивым лицом и наглыми глазами под свирепыми и кустистыми, как у Абердина, бровями. Он излучал энергию, жажду действия и стойкую решимость, сочетавшиеся со здравым смыслом и отличной нервной системой. Кэмпион подумал, что такой человек не должен верить в привидения, но в новом и странном мире он был чуждым ему, как и все прочие. В этот момент неизвестного занимала только смерть Энскомба.

– Я предполагал зайти сюда на чашку кофе, – начал он, – но парень, встретивший меня здесь, объяснил, что вы еще не садились за стол. Он-то мне и рассказал эту жуткую историю об Энскомбе. Бедный старик. Наверное, он не вынес этого. Что, я сейчас сболтнул лишнее?

Суперинтендант посмотрел на него.

– Это не было самоубийством, мистер Пайн.

– Не было самоубийством? – Неизвестный сначала вроде бы удивился, а потом встревожился. – Ну, что ж, я рад это слышать, – сказал он. – Какая оплошность! Счастье, что, кроме вас, здесь никого нет. Я всегда так говорю, наобум. Сейчас об этом столько судачат. Думаю, что и до вас, Супер, доходили слухи. По поводу секретарства у Мастеров.

– Кажется, я что-то припоминаю, – Хатч был очень осторожен.

– Вы должны были слышать об этом. – Глаза Пайна задорно блеснули из-под чудовищных бровей. – Мне об этом говорили под строжайшим секретом все, с кем я встречался в последние три месяца. Я слышал, что по должности, как во всех этих наследственных конторах, ему нужно хранить кругленькую сумму, а старик оказался на грани краха и собирался уйти в отставку. Естественно, когда я узнал, что он мертв, то решил – он покончил с собой. Вполне понятно. Каково это, лишиться должности, приносившей массу благ, особенно, если они передавались в семье от поколения к поколению? Правда, что ежегодное собрание Мастеров состоится где-то на этой неделе?

– Завтра.

– Неужели? Возможно. Такая тайная, высокопоставленная и могущественная организация считает излишним публиковать сообщения о встречах. – Он засмеялся. – Мне это нравится, – проговорил он. – Они пользуются тем, что в каждом из нас есть что-то детское, что-то вроде мумбо-юмбо, даже если это всего-навсего достопочтенный приходский совет.

Суперинтенданта подобная откровенность явно шокировала, и Пайн, поймав взгляд Кэмпиона, расхохотался. Смеялся он с удовольствием, открыто, несколько пронзительно, как и говорил, но с не лишенным такта юмором.

– Мы, лондонцы, филистеры, – продолжал он, – здесь, в Бридж, Мастера священны. Прошу прощения, Супер. Я вел себя отвратительно. Бедный старый Энскомб! Конечно, я его мало знал, видел только раз или два. А вы, Кэмпион, вероятно, вообще с ним не встречались?

– Вышло так, что я последний, видевший его живым. – В сложившихся обстоятельствах возможно было лишь это, очень сдержанное замечание, но и оно оказалось не совсем удачным. Его услыхала Аманда, вошедшая в эту минуту в комнату вместе с Обри, и, не задумываясь, сказала: «Я тоже была там, хотя ты видел его в саду, когда отправился вслед за ним».

Теперь все в упор глядели на Кэмпиона. Обри и Хатч смотрели на него, потому что знали, где умер Энскомб, а Пайн и Аманда – потому что это делали другие.

– Верно, – отозвался Кэмпион. – Я вышел за ним в сад с пакетом, который он забыл в машине. Однако, я не догнал его, положил пакет на порог и вернулся.

Все молчали. Паузу снова нарушил Пайн.

– Какой странный поступок, старина, – заметил он и неловко засмеялся.

Кэмпион смутился, вспомнив, почему он не стал звонить в дверь. Тем временем Аманда пришла ему на помощь.

– Мы так опаздывали, – объяснила она. – Я дрожала в машине, думая, что у нас не останется времени переодеться. Я умоляла Алберта не задерживаться ни на минуту, и он был точен.

– По вашему утверждению, сэр, сколько времени вы отсутствовали? – Суперинтендант чертил какие-то иероглифы на обороте одного из конвертов.

– Я точно не знаю. Возможно, минуты полторы. Я пошел прямо по дорожке и возвратился тем же путем.

– Вы никого не встретили и ничего не слышали?

– Нет. Что я там мог услышать?

Хатч преспокойно проигнорировал этот вопрос.

– Я прошу вас, сэр, проследовать за мной, – отрывисто проговорил он. – Я хочу посмотреть, куда вы положили этот пакет. Мы еще туда не заходили.

– Я пойду с вами, – с присущей ей живостью заявила Аманда. Кэмпиона это очень успокоило. По крайней мере, она определенно была на его стороне.

Однако Суперинтендант остудил ее пыл.

– Нет, мисс… леди Аманда. Все будет в порядке, – уверенно сказал он. – Я не хочу мешать обеду у мистера Обри. Если мне от вас что-то понадобится, я знаю, где вас можно найти.

– Вы придете позже, Хатч, – Обри заговорил впервые после возвращения из гостиной, и Кэмпион, окинув его беглым взглядом, понял, что тот раздосадован создавшейся ситуацией. Для Обри подобное было так необычно, что Кэмпион заметил это и сохранил в памяти. Обычно свойственное ему великолепное равнодушие производило впечатление. Обри, в свою очередь, поймал его взгляд и, очевидно, понял, что невольно выказал слабость. Он как-то вымученно улыбнулся Кэмпиону и смущенно пробормотал:

– Это нелепо, но я волнуюсь из-за моих проклятых обязанностей хозяина дома. Иной раз приходится делать какие-то совершенно немыслимые вещи. – Его полнейшая искренность обезоруживала не меньше, чем вновь проявившаяся застенчивость. Во всяком случае Ли не изменил своих намерений. Кэмпион увидел, что теперь он одинок, беззащитен и целиком во власти Хатча.

Если бы кто-то мог за него вступиться и прикрыть его собой, то эту беспомощность удалось бы утаить, но остаться один на один с Суперинтендантом, который за пять минут выведет его на чистую воду, было, и правда, страшно. На его лице проступила прежняя тревога, и, отвернувшись от Обри, Пайн ободряюще положил ему руку на плечо.

– Я пойду с вами, – предложил он, – я-то почему не могу, Супер? – В его вопросе прозвучала воинственная нота. Хатч пристально посмотрел на Кэмпиона своими ясными глазами. Кэмпион напрягся и встретил его взгляд без содрогания, и у него просто гора свалилась с плеч, когда полицейский пожал плечами.

– Как хотите, – проворчал он, – нам пора. Я полагаю, что Главный Констебль вот-вот будет там, и мы не можем заставлять его ждать.

Он пошел вперед, и они двинулись за ним. Пайн по-прежнему держал руку на плече у Кэмпиона.

Когда он проходил мимо Аманды, она поглядела на него и подмигнула. Это был мгновенный жест, ее лицо оставалось спокойным, и он усомнился, да подмигивала ли она вообще. В эту минуту Обри взял ее под руку и повел в гостиную.

Трое мужчин вышли на улицу. Ночь казалась какой-то призрачной, таинственной. Месяц выступил из-за облаков и неторопливо плыл в вышине, его острые рога вонзались в небо, но туман все сгущался, и шедший впереди Суперинтендант походил на чудовищный памятник себе – в холодном свете виднелись только его голова и плечи. Они миновали подъездную дорогу, под ногами у них скрипел гравий, из окружавшего их тумана то тут, то там выступали другие здания – некоторые из них, квадратные и современные, высились в некотором отдалении на противоположной стороне.

Пайн покачал головой.

– Нельзя отрицать, что мы всем обязаны Обри, – заметил он, немного запыхавшись, потому что они двигались в очень быстром темпе.

– За семь лет он превратил это место из музея в настоящий мозговой центр. Здесь, на этих двенадцати акрах ведется более важная работа, чем где-либо еще в стране. У него огромные планы. Мне такие люди раньше не встречались. Я до сих пор под впечатлением.

Кэмпион почти не слушал его, но сам по себе дружелюбный и деловой голос Пайна очень ободрял. Он гадал и прикидывал, давно ли он знает этого человека и можно ли считать его своим другом. Нелепо думать, но они вполне могли быть деловыми партнерами, школьными товарищами или коллегами.

Они прошли через железные ворота, свернули на старую, узкую дорожку, выложенную тонкими прямоугольными плитами, и наконец приблизились к входу, у которого Кэмпион в последний раз видел Энскомба. Напротив, у тротуара стояло несколько машин. Их окликнул еле различимый в тумане полицейский.

Пока Хатч разговаривал с ним, Кэмпион внимательно следил за Пайном. Толстяк как-то неожиданно притих. Он стоял на дорожке, разглядывая высокие каменные столбы, белевшие в лунном свете.

– Любопытно? – шепнул он Кэмпиону, и в сказанном им угадывался не только вопрос, но и более глубокий подтекст.

Кэмпион посмотрел на столб и не увидел ничего, кроме геральдического свинцового орла на вершине. Это был обычный декоративный элемент, но слишком миниатюрный и ничем особо не примечательный.

– Мило, – вежливо отозвался он и отвернулся. Свет был обманчивым, но у него создалось впечатление, будто в ясных, круглых глазах Пайна что-то мелькнуло. В это время подчиненный Суперинтенданта подошел к ним, и маленькая процессия двинулась в темный сад. Уже войдя в ворота, Кэмпион вновь оглянулся. В поле его зрения оказался угол столба, и на его гладкой поверхности он увидел нечто, не замеченное им прежде. У него отчаянно забилось сердце, и все его существо опять охватила старая, темная тревога, смешанная с отчаянием и пугающим любопытством, и сдавила, как удавка. В углублении, в тени, отброшенной от угла, четко вырисовывался номер. Номер пятнадцать.

Оправившись от шока, Кэмпион почувствовал полное облегчение. Ему захотелось обратиться к Пайну как к проверенному другу, собрату по какой-то непонятной ему конспиративной связи и единственному человеку, с которым он мог бы поговорить откровенно, но, подумав, он не стал этого делать. Покойный Энскомб тоже намекнул, что придает особое значение этой цифре, а он не был его другом, по крайней мере, Аманда так не считала. Кэмпион решил, что он чересчур понадеялся на Аманду. Пайн держался с ним по-приятельски и, очевидно, хорошо его знал, возможно, даже лучше, чем девушка. Ему представилось, что прежде у него было много друзей. Он пришел к выводу, что нужно выждать время и попытаться это выяснить. Одному Богу известно, каким осторожным ему надо быть!

К тому же для исследований уже не осталось времени. Когда они пошли по узкой дорожке к дому, по одну сторону его сопровождал Хатч, потом по другую выросла фигура сержанта, и он оказался отрезанным от Пайна.

– Сэр, покажите, пожалуйста, точно, что вы делали, – Хатч говорил деловито, и в его словах Кэмпиону почудилось что-то знакомое, не однажды слышанное, что само по себе было абсурдно. Он сделал все, о чем его просили, точно указав место у входа, куда он положил сверток.

– Это был небольшой пакет, – сказал он. – Размером, я так думаю, приблизительно шесть на пять. По-моему, в нем находилась пачка книг.

Объяснение, кажется, удовлетворило Хатча.

– И вы вернулись назад, не позвонив, – заметил он.

Кэмпион понял, что истинную правду, то есть то, что он был в костюме пожарного и не хотел, чтобы его видели, могут неправильно истолковать и повторил рассказ о спешке. Суперинтендант промолчал.

– Такое случается каждый день, – проговорил Пайн, судя по всему, с лучшими намерениями. – А сомнения возникают только, если что-нибудь произойдет. Вы чертовски загадочны, Суперинтендант. Ведь речь не идет о нечестной игре?

– В этом всегда вопрос, – с укоризной ответил Хатч. – Я хочу, чтобы вы на него посмотрели, мистер Кэмпион. Его принесли в дом. Ведите нас, сержант.

Даже теперь во всем сомневающийся Кэмпион догадался, что такая просьба полицейского к постороннему непривычна. Вряд ли Хатч решил вернуться к старинному обычаю и столкнуть заподозренного в убийстве с трупом его возможной жертвы. У Кэмпиона на минуту мелькнула мысль, будто он какой-нибудь знаменитый патологоанатом, но он тут же отверг эту идею, поскольку она не вызывала у него в памяти никакого отклика.

Но, когда они вошли в ярко освещенную спальню, тесно заставленную мебелью, переполненную лекарствами, книгами и личными вещами Энскомба, Кэмпион опять ощутил что-то знакомое. Он знал, что сцена будет патетической и успел к этому внутренне подготовиться. Более того, он не испытал никаких угрызений совести при виде покойного на большой старомодной кровати красного дерева.

Энскомб лежал лицом вниз, подушки были убраны, и его голова ни на что не опиралась. Он по-прежнему был в светлом костюме, в котором ехал в машине. Плащ и костюм успели разрезать, чтобы врач мог осмотреть позвоночник.

Кэмпион, Суперинтендант, Пайн и сержант молча стояли у кровати. Если Кэмпион и полицейские держались спокойно, то Пайна это зрелище вывело из равновесия. Его мясистые щеки побледнели, объемистый живот как-то опал. Он присвистнул сквозь зубы.

– Чудовищно, – сказал он. – Старик сломал себе шею. Как это могло случиться?

Суперинтендант отвернулся от распростертого тела с неестественно повернутой головой и серьезно поглядел на Кэмпиона.

– Тут слева по дорожке есть небольшая лужайка, – начал он. – Не знаю, обратили вы на нее внимание или нет? Она в темноте и скрыта от дороги стеной. И посередине этой лужайки что-то вроде маленького бассейна, украшенного орнаментом. Этакий пруд с кувшинками, я думаю, они его между собой так и называют. Он расположен во впадине, по форме напоминающей блюдце, вокруг него кайма из мелких кирпичей, а каменные ступени ведут вниз к воде. Мы нашли его лежащим на спине, поперек ступеньки. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Как будто он соскользнул на нижнюю ступеньку, а упал и сломал шею на верхней? – Кэмпион задал вопрос, словно и не заметив, какая четкая картина возникла в его сознании.

– Точно, – подтвердил Хатч и внимательно посмотрел на покойника.

– Как это все странно! – воскликнул Пайн. – Во-первых, почему он там оказался?

– Вот это мы и собираемся выяснить, сэр, – коротко ответил Хатч и снова бросил взгляд на Кэмпиона, который, уловив выражение его глаз, так и не смог определить, что же в них преобладало – подозрение или просто тревожный вопрос.

Во всяком случае, это не должно его волновать. Сейчас ему нужно думать о чем-то куда более тревожном. Даже когда он впервые увидел покойного, то чувствовал себя не таким потерянным. Как будто темный занавес в его сознании сделался совершенно прозрачным. До него ясно и определенно дошло, что он хорошо знает, как был убит Энскомб и каким оружием пользовался преступник. Он даже не пытался спорить с собой. Просто это было ему известно, так же твердо, как то, что молоко белое, а чернила черные. Он знал, что Энскомба столкнул вниз ударом в затылок высокий и достаточно сильный мужчина. Удар должен был сместить позвонок, а подлинной причиной смерти стало удушье. По всей вероятности, убийца был опытен и занимался своим черным делом давно и профессионально. Очевидно, он ударил Энскомба отрезком оловянной трубы, не исключено, что он натянул на этот отрезок чулок, потому что никаких следов на воротнике у Энскомба не обнаружили.

Кэмпион отчетливо увидел мысленным взором длинную узкую трубу, обмотанную какой-то тесьмой.

Вопрошающие глаза Суперинтенданта продолжали его изучать, и Кэмпион поборол оцепенение. Он ощутил, как плотно прилипла одежда к его телу. Возможно, здесь и заключалась разгадка новой тайны. Допустим, что он убил полицейского. Предположим, что он также убил Кэмпиона. Ведь это и случилось с Энскомбом: он был убит. Кэмпион сосредоточился. Какой абсурд. Он не мог этого сделать. Даже, если память не играла с ним в дьявольские игры, он не мог тогда этого совершить. Аманда знала. Аманда подтвердила, что он вернулся, не медля ни минуты.

Суперинтендант ждал, его смешное простецкое лицо казалось суровым, как у судьи.

– Мы нашли его на ступеньках, – проговорил он. – Врач все еще обдумывает заключение. Что вы скажете, мистер Кэмпион?

Кэмпион неподвижно стоял, облизывая кончиком языка сухие губы. В эту минуту он мог бы дать полный отчет, рассказать всю правду о своем состоянии и теснящихся в голове ужасах. Этому мешало лежащее в его кармане письмо. Он вовремя вспомнил о нем, поглядев на расстроенную толстую физиономию Пайна. Вот кто должен знать. Пайн недаром задал вопрос о номере пятнадцать на воротах. Да, Пайн должен знать. Ему нужно переговорить с ним наедине. Пересилив себя, он спокойно посмотрел на Хатча. Видит Бог, это оказалось нелегким делом, вроде вытаскивания фугасок из огня.

– Если Энскомб упал, – ответил он, – выгнув спину, чтобы сохранить равновесие, так вполне могло быть. Теперь для нас все зависит от врача. – Он чуть не прикусил себе язык, произнеся «нас». Он не знал, почему он это сделал. Когда слово уже было сказано, оно выросло перед ним, как дорожный знак. Однако, если Хатч и заметил это, то промолчал. Он выглядел успокоившимся, но несчастным.

– Да, – со вздохом согласился он, – похоже на то. Хотите поглядеть на ступеньки?

Хатч явно решил показать им место преступления, и уклониться от этого обследования было невозможно. После, когда они столпились в темноте неподалеку от дома и принялись рассматривать при свете затемненных фонарей бессмысленное нагромождение камней и кирпичей, невероятное и смущающее, как декорации в неестественном сиянии, Кэмпион приблизился к Пайну. Трудно было выбрать ни к чему не обязывающее начало разговора, но он все-таки рискнул.

– Не похоже на старые времена, – с чувством произнес он.

Пайн казался глубоко подавленным, во всяком случае, для ответа ему понадобилось несколько секунд. Затем из темноты донесся его оживленный шепот.

– Вы имеете в виду, когда мы были в Штатах?

– Да, – Кэмпиону не хотелось погружаться в воспоминания, пока они не разговорятся, но теперь это уже не представлялось столь трудным. Они были старыми знакомыми и это главное.

Однако через минуту-другую все его надежды развеялись, как дым. Они возвращались к особняку ректора втроем. У ворот Института Пайн неожиданно простился с ними.

– Я должен с вами расстаться, – сказал он. – Сами знаете, Хатч, что такое работа. Вам также известно, где меня можно найти, если я вам потребуюсь.

Встретимся утром, Кэмпион. Скверное дело, Супер. Меня оно как-то перевернуло. Я ведь здесь человек новый. Чувствую себя, как поранившийся мальчишка на охоте.

Он, спотыкаясь, побрел по дороге, полицейский поглядел ему вслед и беззвучно рассмеялся.

– Боюсь, мы ему желудок расстроили, – проговорил он. – У него все чутье в животе. Вот что, мистер Кэмпион. Я тоже не стану с вами возвращаться, потому что мне надо дождаться Шефа. Не знаю, почему он так задержался. Он должен был появиться еще несколько часов назад. Я пошел сюда только потому, что хотел переговорить с вами наедине, если удастся. Я покривил душой, когда сказал вам в кабинете, будто мы не нашли пакет. Мне понадобился предлог, чтобы встретиться с вами. Мы, конечно, нашли его, именно там, где вы его и оставили. Я решил не говорить об этом до поры до времени, потому что многие обстоятельства очень странны и неясны. Думаю, вас это должно особенно заинтересовать. Знаете, что было в этом пакете?

Он подошел к Кэмпиону совсем вплотную, игра света и теней придала его лицу что-то зловещее, не свойственное ему в обычное время.

– Около четырех тысяч фунтов стерлингов наличными, – мягко сказал он. – Мне это показалось любопытным, потому что сегодня же, раньше мы столкнулись с другим случаем. В Коачингфорде исчезла масса денег. Было и еще одно удивительное дело, когда одного из наших ребят пришили, а в госпитале оказался какой-то неизвестный. Я вам по дороге подробнее расскажу.

Кэмпиону представлялось, будто усеянный звездами небосвод разверзся и завертелся, как крыша от скороварки. Если Суперинтендант знал, как подействует на Кэмпиона это сообщение, то его игра в кошки-мышки чертовски удалась. Он не дал понять, что ему известно больше, чем он смог сказать. Но перед тем как повернуться и проститься со своей жертвой, он сделал еще одно замечание, и оно оказалось много страшнее первого.

– Сдается мне, что этот тип Пайн к нам крепко прилепился, – откровенно признался он. – Некоторые от любопытства просто голову теряют. Он с вами впервые встретился три дня назад и сам мне об этом сказал прошлым вечером. А со мной он и вовсе незнаком. Вы, наверное, и не думали, что кто-то будет так стараться обратить на себя внимание? Ну ладно, мы еще увидимся.