Текст книги "Кошелек предателя"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Отсутствие сведений выбивало из колеи и отняло у него массу времени, но в конце концов он все же нашел то, что искал. Он признал свое бессилие и стал выяснять, блуждая вокруг да около, с характерным для него собачьим упорством. Таксист довез его до ближайшей публичной библиотеки, где он сверился по потрепанному «Кто есть кто». Там было все. БАЛЛ, достопочтенный, Генри Патисон, возведен в дворянское достоинство в 1911 г., член Парламента, почетный член университетов Оксфорда, Сент-Эндрю и Лидс, Главный Мастер Бридж.

Главный Мастер Бридж. Эти слова как будто смотрели на него, расширялись и мелькали перед глазами. Какой же он дурак! Какой полнейший кретин! Конечно, мисс Энскомб говорила ему, да и он вроде бы знал, что Мастера собираются по четырнадцатым числам. Этот человек должен быть в городе, из которого сам Кэмпион только что сбежал. Возможно, в эту минуту он уже проснулся в лучшей кровати мистера Питера Летта.

Его охватило отчаяние. Он был окружен, застигнут тьмой, измучен кошмарами, собственной чудовищной несостоятельностью. Боги держали его на своих больших коленях не очень-то крепко, они то раскачивали его и он взлетал вверх, то на минуту спасали, чтобы затем отбросить к краю пропасти.

Он бегло дочитал абзац до конца, не обращая внимания на внушительный послужной список. Здесь был и адрес. 52, Питчли-сквер W. Он с сомнением посмотрел на него. В данной ситуации вряд ли имело смысл туда ехать.

Но все же он решился это сделать, у него просто не оставалось иного выхода.

Он доехал до Питчли-сквер на такси и вышел из него, как только увидел стройные ряды деревьев. Дальше он отправился пешком. Без решетчатых оград высокие здания казались какими-то девственно обнаженными. Сначала он не понял, что же там исчезло, но когда совсем приблизился и до него дошла причина этой наготы, в нем опять заклокотал гнев и одновременно возникло знакомое чувство надвигающейся катастрофы и необходимости немедленно действовать. Лондонские ограды, маленькие защитные устройства сняли, чтобы переплавить в снаряды для больших орудий.

Но что же еще так испугало его? Какая новая опасность? Что он так безнадежно пытается побороть?

Он увидел очень аккуратный и чистый угловой дом с отполированной номерной дощечкой на двери ивового цвета и неяркими, изящными занавесями на окнах.

Уже подойдя вплотную к дому, он заметил двух человек. Один из них поднялся с груды песка под деревом и двинулся ему навстречу.

Полиция. Конечно. Теперь все дома государственных деятелей охранялись полицией. Как он мог об этом забыть?

Он подозревал, что его словесный портрет успел дойти едва ли не до каждого агента в стране. Ему хотелось быть менее заметным и не таким обтрепанным после лазанья по крышам. Человек шел прямо к нему. Вот-вот он остановится и спросит его.

Он ясно видел его лицо и глуповатую усмешку. Это был «настоящий коп». Что он собирается делать? Побежит и доложит о нем всему Лондону?

Его остановило короткое шутливое приветствие и то, что полицейский явно смутился.

– Я сержант Кук, сэр, – сказал он, перестав улыбаться. – Вы, наверное, меня не помните. Какие новости от шефа, сэр? – Он искренне беспокоился, и это перевешивало все прочие соображения. Такая тревога могла зажечь ответную искру в наглухо замурованном сознании Кэмпиона.

– От Оутса? – переспросил он. – Нет, я его не видел.

Полицейский выразительно пожал плечами.

– Не нравится мне это. Совсем не нравится.

Еще минуту они стояли молча. Кэмпион взглянул на номер 52.

– Я хочу встретиться с сэром Генри Баллом, – медленно проговорил он, почти не доверяя своему голосу. – Вы мне поможете?

Сержант Кук удивленно посмотрел на него, и Кэмпион понял, что совершил ошибку. Очевидно, правильнее было бы войти в парадную дверь и сообщить свое имя, чтобы о нем доложили обычным образом.

– Я хочу сказать ему несколько слов наедине. Надеюсь, это не нужно объяснять, – начал он.

Его слова показались загадочными ему же самому, но, к его радости, сержант Кук откликнулся на них, хотя и бросил на него пронзительный взгляд из-под опущенных ресниц.

– Я понял вас, сэр. Видите эту боковую дверь слева? Потом пройдете по внутреннему двору. Вы можете подождать там, в проходе?

Кэмпион последовал за ним и прошел через боковые ворота. Он подождал на внутренней узкой дорожке, пока вернется сержант. Тот, пригнувшись, вошел через решетчатые ворота и кивнул Кэмпиону.

– Все в порядке, – довольно сказал он. – Проходите сюда, сэр. За вами был хвост?

– Думаю, что да. Благодарю вас. Я… я… этого не забуду, сержант.

– Хорошо, сэр. Сюда.

Они миновали маленький теплый холл для прислуги, где две горничные с настороженным любопытством поглядели на них, поднялись по лестнице черного хода, пересекли другой, выложенный плитами холл и наконец очутились у двери, обитой белыми панелями.

– Он сейчас завтракает, – шепнул ему сержант, – но он один. Леди Балл только что вышла.

Он постучал и прислушался.

– Ну, вот и все, сэр, – добавил он и открыл дверь.

Кэмпион вошел в маленькую светлую комнату, украшенную яркими цветами и ароматно пахнущую кофе. Стол для завтрака был придвинут к окну, и за ним, спиной к двери сидел человек в халате. Услышав, как щелкнул дверной замок, он повернулся и приветливо улыбнулся гостю.

– Хэлло, мой мальчик, – сказал он. – Я вас ждал.

Кэмпион ничего не ответил. Мир угрожающе зашатался, и он ощутил, как у него сдавило виски. Это был старик, с которым он ехал в поезде.

17

Удивительно блестевшие при синем свете вагонной лампочки глаза старика были теперь столь же проницательны и словно просвечивали собеседника за столом. Кэмпион беспомощно смотрел на него. Он понял – это катастрофа, это поражение.

Он вышел из себя, не доверял собственному голосу и боялся заговорить. Его узкое, худое лицо сделалось совершенно неподвижным.

Старик указал ему на стул по другую сторону стола.

– Садитесь, – сказал он. – Хотите кофе? Не смотрите на меня так. Я знаю, что бываю весьма туповат.

Кэмпион закрыл глаза. Он ощутил какое-то странное равнодушие и был просто не в силах удивляться. Повинуясь приглашению, он покорно уселся, но не мог внести ни звука.

Сэр Генри Балл откашлялся. От него веяло тревогой.

– Не сомневаюсь, что вы пережили сильнейшее нервное потрясение, – начал он. – Пока мы не прибыли на вокзал, я не сознавал в полной мере всю необычность ситуации. Вы должны извинить меня, мой мальчик. Старого пса нельзя выучить новым трюкам, и я абсолютно искренне считаю, что привыкнуть к тому запредельному миру, в котором мы сейчас вынуждены жить, очень трудно.

Его слова показались Кэмпиону совершенно невразумительными, и он оставил все попытки спастись. Изумление отразилось и на его лице. Сэр Генри не понял этого и усмехнулся в ответ на его замешательство.

– Даже само выражение принадлежит иной эпохе, – с горечью заметил он. – За пределом. Через мост. Через мост Ватерлоо к Вик и Сюррей, прибежищам мелодрамы. Мы называли их кровавой бульварщиной. Таков и наш современный мир. Я не могу быстро попадать в тон, а, наверное, должен. Солдаты вражеской армии, переодетые монахинями, с пулеметами и складными велосипедами спускаются на парашютах. Тайные военные общества. Микрофоны в стенах пассажирских вагонов – все это мальчишеские выдумки в дешевой газетенке. Я не намерен напрягаться и тратить свой ум и время на подобную чепуху. Надеюсь, что я не нанес вам никакого ущерба. Не сомневаюсь, что полиция отыщет этого человека.

Кэмпион выхватил нужную нить из клубка рассуждений сэра Генри и смог оценить ситуацию. «Микрофоны в стенах пассажирских вагонов». Неужели старик действительно полагает?.. Да, это было очевидно. Убедив себя, что мир сошел с ума, он готов был видеть безумцев повсюду. Вопрос остался без ответа, и сэр Генри повторил его.

– Они нашли этого человека?

– Нет, – сказал Кэмпион, – нет. Это не имеет значения.

– Вы так считаете? У меня от ваших слов просто гора с плеч свалилась. – Сэр Генри повернулся к нему. Он выглядел очень усталым, старым и расстроенным. – Я сейчас многое пережил и понял, что не сказал ничего важного. К счастью, опыт приучил меня не болтать попусту. Но до меня дошло, что я поставил вас в очень неловкое положение. Видите ли, когда они задержали для меня поезд в Коачингфорде, и я обнаружил вас в забронированном мной купе, то сразу решил, что вы хотите поговорить со мной наедине. Я просто не представлял, что они специально приставили вас следить за мной, и что нас могут подслушать или будут за нами подсматривать. Честно признаться, я не понял, почему вы себя так вели, хотя это и должно было меня насторожить. Потом, когда мы прибыли и на станции мне сообщили, что поезд обыскивают, я наконец сообразил. Эта пятая колонна невероятно активна. Вы говорите, что его не поймали?

– Пока нет.

– Так, значит, поймают, – удовлетворенно произнес сэр Генри. – Там замечательные люди. Может быть, сейчас они уже вышли на его след.

– Более, чем вероятно, – рассеянно отозвался Кэмпион. Он с трудом мог собрать факты воедино, даже сейчас, когда ему подали их на блюдечке, но попытался принять их, не задавая вопросов. Предстояло еще очень многое сделать, а времени было в обрез.

Очевидно, сэр Генри не привык совершать ошибки. Поэтому он сразу же выдвинул аргументы в свою защиту.

– Обычно после встречи Мастеров я ночую в городе, – объяснил он, – но обстоятельства сложились так, что мне нужно было немедленно вернуться в Лондон. Питер Летт позвонил на станцию и забронировал Для меня купе. Мы задержались в дороге, и когда я добрался до платформы, то увидел, что поезд вот-вот тронется. Они задержали его для меня, но объяснять причины мне было некогда. Я понятия не имел, что вы в купе, пока не столкнулся с вами. Конечно, я вас сразу узнал, но не смог разобраться во всей этой ситуации. Я слышал от моих друзей Мастеров, что вы в городе, и попросту подумал, что вы собираетесь сказать мне несколько слов. Теперь вы видите, как обстояло дело?

– Да, – ответил Кэмпион. – Именно так, – добавил он, помолчав минуту. Мастера, надо полагать, не слышали о нападении на Хатча и, следовательно, сидящий рядом человек ничего не знал об эпизоде в госпитале Сент-Джуд. – Я хотел встретиться с вами, – быстро сказал он, – чтобы поговорить об Энскомбе.

– Об Энскомбе? – сэр Генри помрачнел. – Бедняга, – произнес он. – Я, конечно, услышал о нем сразу же по приезде. Что вы хотите узнать?

– Почему до самой смерти Энскомб боялся к вам прийти? Почему он превратил все свои средства до последнего полпенни в наличные, продолжая колебаться и размышлять, стоит ему идти к вам или нет?

– Неужели? – сэр Генри удивился, но не растерялся. – Он был глуповат. Разумеется, я знал его долгие годы. Он был слишком ничтожен для своих обязанностей. В этом слабость всех унаследованных должностей. Старый Энскомб вполне годился бы на место секретаря в крикетном клубе или, может быть, церковного старосты. Я всегда понимал, что с собственными деньгами у него туго. Все могло быть в порядке, но его отец на посту Секретаря валял дурака, заложил свое состояние, и детям досталось очень скромное наследство. Сам Энскомб оказался еще неосмотрительнее. Между нами говоря, мы его все время субсидировали, но в конце-концов были вынуждены прекратить. Так он превратил свои гроши в наличные? Что же он собирался делать? Рассчитаться с местными кредиторами?

Кэмпион покачал головой.

– У его сестры другое мнение, – сказал он. – Она полагает, что с его стороны это был какой-то жест отчаяния. Она назвала это «искуплением».

– По отношению ко мне? Неужели? Зачем? – Любопытно, что это предположение не показалось сэру Генри совершенно фантастическим. – Я вижу, что вы не понимаете, – проговорил он. – Секретарство у Мастеров не столь уж ответственный пост. Скорее это просто звучное название. Секретарь – это, как бы поточнее выразиться, – что-то вроде распорядителя в клубе или эконома. Контора у него была довольно современная. В основном он занимался присмотром за помещениями. Меня не удивило, если бы мне сказали, будто Энскомб что-то натворил. Он был на редкости глуп. Знаете, такой театрально-истерический тип. Как вы полагаете, что он наделал? Украл фунт-другой из ерундовых фондов?

– Нет. Я так не думаю. Мисс Энскомб заподозрила, что он разрешил использовать пещеры Лошади для контрабанды.

– Неужели? Я не могу в это поверить. Это было бы святотатством. Нет, я отказываюсь даже думать об этом. Мне кажется, я знаю, откуда пошли такие разговоры. Я что-то слышал. Что же это? Летт упоминал мне об этом. Я думаю, что большая часть винных запасов появилась в Лошади накануне войны. Нам предпочли товаром возместить сумму, полученную от продажи нашей доли рейнских виноградников. Мы не могли получить от Германии деньги и решили взять ящики с вином в качестве эквивалента. Я не знаю всех фактов. Вам о них может рассказать наш Казначей. Вероятно, Энскомб отвечал за хранение винных запасов. Именно этим он и занимался. Он не имел отношения к главной задаче Братства.

– К какой?

– Благосостоянию нашей страны, молодой человек. – В его полном странного благородства ответе не слышно было и нотки напыщенности.

Кэмпион снова проникся симпатией к осторожному старику с его собачьей преданностью и частыми проявлениями бессознательного патриотизма.

– Наше основное дело – Институт, – добавил сэр Генри. – Это великое национальное достояние.

– Национальное?

Старик улыбнулся с чуть заметным пренебрежением.

– Мастера Бридж – это нация, – произнес он, словно не сознавая собственной наивности. – Они типичны в лучшем смысле слова. Вы хотите спросить что-то еще?

– Да. – Это должно было произойти теперь или никогда, а почва по-прежнему оставалась очень зыбкой. – Расскажите мне о Протоколе Пятнадцать?

Как только вопрос сорвался у него с языка, его охватило тревожное предчувствие, и он увидел, как в проницательном взгляде сэра Генри проступило изумление.

– О Протоколе Пятнадцать? – неуверенно произнес старик. Казалось, что он был удивлен и несколько задачей. – Не знаю, могу ли я сказать что-то новое, до сих пор неизвестное вам, – промолвил он наконец. – Завтра о нем услышит весь мир, во всяком случае, я на это искренне надеюсь. Что же касается деталей для общества, то я понимаю, вы один из немногих, знавших о нем с самого начала. Чего вы хотите от меня? Финансовых подробностей предстоящего займа? Канцлер Казначейства разъяснит их по радио завтра вечером.

– Почему заем называется Протоколом Пятнадцать? – рискнул он задать вопрос.

– О, я вижу, что вас волнует. Это способно смутить. – Сэру Генри явно стало легче. – На самом деле никаких сложностей тут нет. У оборонного займа имелось свое название Пятидесятая победа. Протокол Пятнадцать просто скрывал план его представления. Решили, что мудрее будет сохранить его в тайне, пока он является новинкой, как составную часть общей программы, и потому он прошел под своим собственным номером в повестке дня на заседании Кабинета, и был там одобрен. Впрочем, это не мое дело. Если вас интересуют подробности, я могу познакомить вас с более осведомленными людьми.

– Не стоит, – с отчаянием в голосе сказал Кэмпион, – я хотел узнать, важно ли все это, я имею в виду, – торопливо добавил он, заметив недоумение в глазах старика, – оценку каждого его аспекта сейчас, в данной ситуации. К чему он приведет?

– Мой дорогой мальчик, – лицо старика вновь помрачнело. – Его успех настолько необходим. Хочу думать, что прежде я никогда не употреблял подобных выражений. Они банальны и не выражают сути. У нас не должно быть никакой задержки в сборе денег. Мы уже дошли до края пропасти, и мне страшно за этим наблюдать, а когда речь идет о деньгах, я не трус. Я обращаюсь к вашему здравому смыслу. Смогли бы мы отважиться на такой огромный и решающий проект, означающий, что вся Британская империя превращается в акционерное общество и обратиться к каждому налогоплательщику с просьбой вложить в это общество все свои средства, если бы не считали его жизненно необходимым? Формы, в которых это должно осуществляться, практически говоря, сулят нам многое. Я не могу подобрать для них других слов. Мы бросились в воду. Только вера в человека толпы позволит нам выплыть.

Кэмпион сидел не двигаясь. Оно заявило о себе. Из-за занавеса, висящего в его сознании, подобно огромному ковру, уже готово было выглянуть нечто важное, чрезвычайно важное. Он мо ощутить сопутствующую ему эмоцию. Это был страх.

– Ошибки не должно быть, – глуповато заметил он. Сэр Генри отодвинул свое кресло. Он встал и прошелся по комнате. Его седые волосы развевались, как на ветру, а полы длинного халата распахнулись.

– Я только что сказал вам, что никогда не был неосмотрителен, – продолжал он, – и это правда. И мое воспитание и чисто человеческие склонности восстают против этого. Но я не деревянный. Теперь смотрите. Кэмпион, до меня доходят слухи. Уверяю вас, это не просто слухи, они доносятся из самых неожиданных мест и так страшны, что я не осмеливаюсь о них думать. Один из моих информаторов сослался на вас, как, вероятно, на единственного человека, знающего всю правду о грозящей опасности. Я не собираюсь спрашивать, что же вам известно, и не надо смотреть на меня отсутствующим взглядом. Я не могу и не хочу верить в эту неправдоподобную историю, в то, что она хоть сколько-нибудь реальна, но, если так, Кэмпион, тогда… Нас ждет новое Средневековье, вот что.

На минуту или чуть больше настало молчание, затем старик подошел к столу и пристально поглядел на гостя.

– Я думаю, что могу сказать вам то, о чем вы не решаетесь спросить, – произнес он, – верно, что в настоящий момент Британия всецело зависит от веры в себя и собственную внутреннюю стабильность. Если сокрушить эту веру одним внезапным ударом, наступит тяжелая пора – смятение, истощение сил и в конце концов крушение. Теперь все определяется верой англичан в самих себя. Европа завоевана, Новый Свет еще не готов. И, если это случится, значит, второе Средневековье неминуемо, затем появится Аттила и завтра цивилизация окажется отброшенной на тысячелетия назад. Такое может произойти, вот урок этого поколения. Мировое варварство еще возможно. Зверь не умер. Он даже не уснул. Все эти годы он лежал здесь следил за нами во все глаза. Для человека моего возраста это самое чудовищное открытие. Вы ведь это хотели узнать?

Кэмпион ничего не ответил, и его хозяин чуть заметно пошевелил губами. Это произвело странное впечатление, потому что никакой слабости в выражении его лица не было. Потом сэр Генри отрывисто спросил:

– Ну как, очень скверно?

Кэмпион похолодел. Его пальцы затряслись, а по спине потек ледяной пот. Стремление преодолеть собственную беспомощность, даже если сэр Генри так же выбит из колеи, как и Оутс, исчезло. Вскоре в беспокойных глазах старика обозначился новый вопрос.

Все то же самое. Каждый должен обрести уверенность в себе. Он не вправе открывать пугающую пустоту своего сознания. Он обязан как-то бороться, хотя он и слеп, и полубезумен. Нельзя ждать помощи извне, ее не будет. Он совершенно одинок.

– Не знаю, – медленно проговорил он, – не знаю. Это объявление о Протоколе Пятнадцать последует сегодня вечером?

– Да. Не понимаю, как вы до сих пор это не уяснили. Сохранить все в полнейшей тайне было просто невозможно. Солидные комитеты, включая Мастеров Бридж, намеренные подписаться на большие суммы займа, должны быть к этому готовы. Я сам говорил об этом с Мастерами прошлым вечером. Почтовые ведомства предупредили, что им придется иметь дело с огромным наплывом корреспонденции, а местные налоговые службы решили от этого устранить. Значит, уже сейчас множество людей что-то знает о займе. Конечно, предстоит обратиться к налогоплательщикам, а это половина всей страны. Тут не должно быть провала, Кэмпион. Не должно случиться ничего, способного этому помешать, в противном случае… – Он покачал головой. – Даже мысль об этом невыносима, – заключил он.

Кэмпион кивнул. Теперь ему думалось легко. Углы в головоломке заполнились, хотя вся она по-прежнему оставалась неясной. Однако большая, недостающая часть приобретала невообразимые размеры. Он прикидывал, как заставить сэра Генри заговорить конкретнее. Добиться этого было трудно. Старик мгновенно ухватывал мысль, даже малейший намек, и все же его несколько раз поразило невежество собеседника.

Кэмпион решил, что он понял сэра Генри. Тот был реалистом и верил в факты. Вероятно, подходя формально, его можно было бы назвать игроком, и если он догадался, что его гость не вполне нормален, то больше рисковать не станет. Кэмпион увидел мысленным взором, как его вновь кладут в госпиталь, не доверяют ни одному сказанному им слову, и вообще держат в неведении, пока врачи не признают его психически здоровым. Острота ситуации не будет иметь никакого значения для сэра Генри. Недееспособность Кэмпиона попросту спишут со счетов.

Его размышления прервал приход секретаря. Извинившись за вторжение, тот почтительно склонился к сэру Генри и что-то шепнул ему.

– Неужели? – старик был явно удивлен. – Где же он? В доме?

– Он в кабинете, сэр Генри.

– Да, да, понимаю. Хорошо, я выйду к нему на минуту. Вы могли бы предупредить его, что я занят. Я сейчас спущусь.

Когда секретарь вышел, старик повернулся к Кэмпиону.

– Боюсь, что я должен встретиться с этим человеком, – объяснил он. – Занятнейшая личность, отчасти гений, отчасти чудак – авантюрист и в своем роде один из самых влиятельных людей в стране. Он то оказывает вам огромные услуги, то пытается навязать сумасшедшую схему управления страной. Пока не увидишься с ним, невозможно предугадать, что еще взбредет ему в голову. В том-то и сложность. Катбертсон говорит, что от него исходят тайна и несчастье. Оставайтесь здесь. Наш разговор еще не окончен. Я задержусь не более, чем на пять минут.

Он удалился. Замок не защелкнулся, дверь была открыта на дюйм или два, так что Кэмпион мог слышать голос сэра Генри, когда тот миновал холл и вошел в кабинет.

– Хэлло, Обри. Что за «страшное предупреждение», мой дорогой мальчик?

Обри. Кэмпион прижал ладонь к дверной ручке. Обри. Мисс Энскомб. Его собственное нападение на Хатча. Здесь обнаруживалась последовательность. Обри собирался посетить мисс Энскомб. Она должна была отчитаться ему о своем разговоре с Кэмпионом и Амандой. Обри слишком важная птица, чтобы самому идти в полицию. А вот попытаться пресечь злой умысел в корне и предупредить влиятельное лицо о том, что безумец на свободе, это как раз в его духе.

Оставалось одно, немедленно бежать отсюда. Таков был единственный путь, и на сей раз он обязан освободиться.

Он спустился в холл и вышел из дома так же, как и вошел. Горничные молча поглядели на него, но он кивнул им, и у дверей им опять овладело ощущение одной-единственной, главной цели, уже не раз спасавшее его.

Он тихо приблизился к боковым воротам, кольнул резким взглядом сыщика, стоявшего по другую сторону дороги, убедился, что из окон дома его не видно, и спустился вниз по аллее сквера.

Его трясло от волнения. Все, происшедшее за последние тридцать шесть часов, ярко и живо стояло у него перед глазами. О Протоколе Пятнадцать, крупнейшем из всех выпущенных военных займов, вскоре будет объявлено. Налогоплательщики получат по почте сообщение об этом займе в период потрясения всех основ жизни нации. Таково основное событие. Остальное вращается около него, как карусель вокруг башни, и, следовательно, второстепенно. Он перебрал в памяти факты. История с ящиками вина в подвалах Мастеров. Случай с иностранной контрабандой накануне войны. Убийство Энскомба прямо перед тем, как он решился «искупить свой грех». Наверное, его совершил кто-то из профессионалов, нанятых Пайном. Колонны грузовиков под Лошадью. Маленькая армия хорошо оплачиваемых мошенников, обосновавшихся в компании Пайна. Деятельность Института. И что-то еще, чего он не мог вспомнить. Что же это было? Ведь он видел это своими глазами и забыл. Попытка врагов подкупить его, когда они подумали, будто он такой же проходимец, как они сами, и их последующее намерение убить его или захватить в плен, когда до них дошло, кто он на самом деле.

Теперь он собрал все это воедино. Факты были у него в руках, но он не знал, что они значат. В своей слепоте он сумел обнаружить цель. В своем жалком невежестве он не смог понять ее сущность.

Он должен вернуться в Бридж. Это важнее всего. Сейчас уже около одиннадцати утра. Он предположил, что ему надо успеть обернуться до того, как местную почту отвезут в шесть вечера. Но он непременно должен вернуться в Бридж, а, значит, ему придется проехать к вокзалу через весь город.

Следовательно, у него остается шанс. Впервые он почувствовал, что у него есть шанс.

Он поймал такси и добрался до вокзала за двадцать минут. Ему сопутствовала удача. Он обнаружил, что поезд до Коачингфорда еще стоит на платформе. Он вошел в него в почти восторженном состоянии, такого он не помнил. Единственной темной точкой на его горизонте была Аманда, и ему не хотелось думать о ней.

По дороге он разрабатывал план действий. Ему больше нельзя терять ни секунды и надо рискнуть, как бы это ни было страшно, ведь появиться в Лошади среди бела дня, когда едва ли не все против него, – задача не из легких. В любом случае он должен это сделать и он очень верил в себя.

Когда поезд наконец остановился в Коачингфорде, он был спокоен и сосредоточен на одном – как можно быстрее добежать до Лошадиной Гривы и найти узкий вход со стороны лавки, торгующей «приворотным зельем». Увлеченный своим проектом, он не обратил внимания на двух человек в штатском, стоявших позади контролера, и не понял, что они собираются делать, пока их руки не легли ему на плечи и он не услышал странно знакомых слов – «вы арестованы».