Текст книги "Левый фашизм (СИ)"

Автор книги: Марат Нигматулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

27-28 июня 1936 года в Сен-Дени прошел первый учредительный съезд Французской народной партии, где была обнародована программа оной, оказавшаяся весьма и весьма левой как в экономических, так и в политических аспектах. Партия выступала против любых форм военной агрессии, а равно с тем критиковала политику наращивания военных расходов, объявляя пацифизм неотъемлемой частью своей идеологии. В этом отношении занятным смотрится факт того, что сторонники Ж, Дорио ставили коммунистам в вину пособничество стремительной милитаризации французского общества и государства, стыдя их как «партию войны» [196]. Не менее интересным выглядит и то, что французские фашисты изо всех сил стремились дистанцироваться не только от радикального национализма в духе А. Гитлера, но и от весьма умеренного гражданского патриотизма, которому в те годы был особенно подвержен М. Торез [197]. Помимо этого Французская народная партия ставила себе в задачи «совершение национальной и социальной революции», «учреждение государства всеобщего равенства» и даже «уничтожение частной собственности» [198]. Особо интересно в этом отношении смотрится то, что во все том же 1936 году Коммунистическая партия Франции убрала из своей программы все заявления о совершении социалистической революции, а равно с тем пункты об уничтожении частной собственности [199].

Левый фалангизм в Испании [200].

В истории испанской революции и последующей затем Гражданской войны особенно интересным сегодняшнему исследователю представляется выяснение роли фалангизма как политического направления. Данное течение политической мысли на протяжении многих лет в нашей стране не подвергалось существенному изучению, несмотря даже на традиционно высокую степень интереса советской науки к событиям испанской революции. За весь советский период не было написано ни одного пристойного исследования фалангизма, опыт его не был как следует проанализирован, а потому следует говорить о тотальной неизвестности его тогдашнему читателю. Так, Большая советская энциклопедия, традиционно всегда снабжавшая обращавшихся к ней необходимым количеством ссылок на научную литературу, в статье об испанской «Фаланге» не приводит ни одной [201]. Все это указывает на то плачевное состояние неизведанности фалангизма в нашей стране. Так, лишь в самое недавнее время небольшим правым издательством «Тотенбург» был выпущен сборник работ Хосе Антонио Примо де Риверы «Стрелы фаланги» [202]. Несмотря на весьма хорошую полиграфию, данное издание в научном отношении совершенно неудовлетворительно. Постоянные опечатки, неточности и ошибки переводчика, вызванные его непрофессионализмом, отсутствие научных комментариев и прочие пороки делают данную книгу совершенно негодной для исследователя. Это издание, однако, и поныне остается единственным источником информации для российских граждан о той деятельности, что развертывалась некогда под руководством этой политической партии в Испании. Полагая необходимым хоть в некоторой степени заполнить образовавшийся таким образом проблем, я выступаю ныне с докладом, посвященным левому крылу испанской «Фаланги», сам факт существования которого и поныне остается неизвестным даже многим специалистам по испанской новейшей истории в нашей стране.

В первую очередь процесс освящения истории левого направления фалангизма в Испании закономерно следует начинать, вне всяких сомнений, с изучения того социального контекста, что был непосредственной причиной зарождения данного политического течения.

Испания же на интересующий нас момент своей истории представляла собой зрелище поистине душераздирающее. Вообще же, это иберийское государство неустанно переживало всевозможные потрясения на протяжении всего XIX века. Испания XIX века представляла собой своеобразный европейский заповедник всех пережитков средневекового прошлого, где даже в самом конце столетия по-прежнему царили крупные феодалы, зверствовала инквизиция, а промышленность не развивалась [203]. Что говорить до форм собственности, то Земля у феодалов была изъята лишь республиканским правительством в 1936 году [204]. Вместе с феодальной собственностью продолжали сохраняться и различные пережитки крепостного права и личной зависимости крестьян, также отменённые лишь республиканцами [205]. Инквизиция сохраняла положение государственного института и продолжала карать неугодных вплоть до 1834 года [206], хотя сжигания ведьм прекратились еще в 1814 году (словом, к тому времени Испания была последней страной, где эта практика еще действовала), хотя протестантов продолжали сжигать и после этого. Последнего еретика в Испании сожгли в 1826 году [207], а запрет на религиозные преследования был введён лишь в 1868 году [208].

В руках церкви находилась также вся цензурная политика [209] [210], все без исключения образовательные и медицинские учреждения [211]. Надо отметить, что Испанская цензура, находившаяся под неусыпным контролем инквизиции, отличалась своей абсолютной непробиваемостью, несравнимой даже с российскими цензурными законами того времени. Так, вплоть до 1936 года в Испании были запрещены не только сочинения Карла Маркса и других социалистов, но находились под запретом труды Адама Смита, Руссо, Вольтера и других просветителей. Под запретом находились даже вроде бы совсем безобидные работы Локка и Гегеля [212]. Экономика Испании выглядела не менее печально: наполеоновская оккупация, потеря южноамериканских колоний, целая череда гражданских войн и революций, не приводивших ни к какому социальному прогрессу, – в конце концов разорили и опустошили это некогда богатое государство. Испанские феодальные элиты видели угрозу своей власти в развитии промышленности, а потому вынудили Изабеллу II подписать в 1833 году специальный закон, вводивший жесткие квоты на промышленную деятельность [213]. Словом, даже и без этого закона испанское производство развивалось весьма плохо по причине сохранения феодальных пережитков. К числу оных принадлежат законодательно установленные монополии, цеховая организация ремесленного производства в городах, бесчисленные налоги, внутренние таможни, а также прочие тормозившие промышленность обстоятельства. Так, рабство в Испании официально было запрещено лишь в 1886 году [214]. Особо губительным для испанской промышленности было то, что государство ещё со времён Войны за испанское наследство было находилось в зависимости от Великобритании. Мирный договор 1714 года развешал англичанам беспошлинно ввозить свои товары в Испанию, что фактически убило зарождавшуюся здесь промышленность. Ещё более усугубилась зависимость Испании после Наполеоновских войн, когда англичане предприняли несколько интервенций на территорию Испании с целью освобождения её от французов. Об уровне развития экономики страны свидетельствует уже то, что голод как массовое явление был окончательно побеждён лишь после Второй Мировой войны.

Все вышеназванные причины и обуславливали совершенно особенный характер развития политических идеологий в Испании относительно других стран Европы. Советский испанист Кива Майданик писал в своей работе «Испанский анархо-синдикализм в первый период национально-революционной войны 1936-1939 гг.»: «Даже в 30-х годах XX в. более половины испанского пролетариата составляло батрачество, постоянно находившееся на грани голодной смерти, страстно ненавидевшее „хозяев“, жаждавшее немедленного „часа искупления“. В свою очередь лишь половину городского пролетариата (и меньше четверти всего пролетариата Испании) составлял к этому времени промышленный пролетариат – опора классовой идеологии и классовой политики.» [215].

Все вышеозначенные обстоятельства приводили к тому, что Испания, будучи страной неразвитой в экономическом отношении, оставалась таковой и в отношении политическом. Следовательно, фашизм в этом государстве развивался с определенным опозданием относительно Италии и Германии, находясь в сильной идеологической зависимости от иностранцев. Так, «Фаланга» была учреждена лишь в 1933 году, в то время как Фашистский союз Муссолини – в 1917, а НСДАП – в 1920. По означенной причине Испанский фалангизм отличался куда меньшей степенью детальности, нежели фашистские учения в Италии и Германии. Если итальянский фашизм и немецкий нацизм породили целую плеяду выдающихся деятелей и сформировали специфическую политическую культуру, то испанские фалангисты ничего подобного сделать не смогли. Дело в том, что до революции 1931 года в Испании фактически была запрещена любая политическая деятельность, что и объясняло позднее группирование местной фашистской партии. При этом следует отметить, что все фашистские партии в Европе начинались как движения мелкий буржуазии, но впоследствии попадали в зависимость от власти крупного капитала, на что указывали как советские [216], так и зарубежные исследователи [217]. Разумеется, фашистские движения привлекали а себе определенное количество левых политических элементов, видевших в них своих союзников. О печальной судьбе оных следующим образом говорил Александр Тарасов: «В классических фашистских движениях 30-х гг. – и в германском национал-социализме, и в итальянском фашизме, и в испанском франкизме – существовала левая и даже ультралевая (анархо-синдикалистская) составляющая (штрассеровцы в Германии, страпаэзи и „фашисты первого часа“ в Италии, „серые рубашки“ в Испании), действительно революционная и антибуржуазная по своей сути. Но кончалось это всегда одинаково: когда фашисты приходили к власти, они физически уничтожали своих левых союзников.» [218].

Тем не менее, на момент начала Гражданской войны в «Фаланге» состояло довольно большое число левых политических элементов, на что указывал крупнейший современный исследователь испанского фалангизма Стенли Пэйн в своей работе Франко и Хосе Антонио: странное дело испанского фашизма» [219].

Несмотря на то, что левая фракция в «Фаланге» оформиться не успела, некоторые организационные предпосылки к этому имелись. Началось все с деятельности Рамиро Ледесмы Рамоса. Для начала необходимо сказать пару слов про этого выдающегося человека.

Рамиро Ледесма Рамос родился в 1905 году в нищей семье провинциального учителя. С 16 лет он вынужден был трудиться на почте. В 1924 году Рамиро поступил в Мадридский университет одновременно на физико-математический, философский и литературный факультеты. Там он сделался учеником Хосе Ортега-и-Гассета. В 1931 году Рамиро основал журнал «La Conquista del Estado» («Завоевание государства»), вокруг которого вскоре начали группироваться сторонники проповедуемых там национал-синдикалистских идей. Количество читателей стремительно росло. Уже в октябре 1931 года сторонники Ледесмы объединились с товарищами Онесимо Редонды, учредив новую организацию, – «Хунты национал-синдикалистского наступления» («Juntas de Ofensiva Nacional-Sindicalista»). В указанный период деятельности Ледесма всячески старался добиться примирения и объединения с анархистами из CNT и FAI [220].

4 марта 1934 года «Хунты национал-синдикалистского наступления» присоединились к фалангистам Примо де Риверы. Рамиро Ледесма видел в «Фаланге» силу, способную объединить левых и правых Испании. Он надеялся, что именно под знамёнами «Фаланги» можно будет совершить революцию «национальную и социальную». В том же году по инициативе Рамиро Ледесмы был учреждён первый национал-синдикалистский профсоюз в Испании – «Центральный рабочий национальный профсоюз» («Central Obrera Nacional-Sindicalista») [221]. Организация эта была небольшой. На момент основания в ней состояло лишь два человека: бывший коммунист Мануэль Матео и бывший анархист Никасио Альварес. Впоследствии к донному профсоюзу присоединились и другие бывшие коммунисты и анархисты.

Тем не менее, надежды Рамиро Ледесмы не оправдались. «Фаланга» стремительно превращалась в орудие реакционной политики эксплуататорских классов. Разумеется, Ледесма не мог этого не замечать. Уже в январе 1935 года у него возник конфликт с Примо де Риверой. Вызван он был публикацией невероятно левой «Программы 26 пунктов» [222] за авторством Ледесмы. Помимо этого имело место недовольство национал-синдикалистов тем, что Примо де Ривера начал активно сотрудничать с карлистами, – наиболее реакционной партией тогдашней Испании. Именно поэтому 14 января 1935 года он вместе со значительной частью своих сторонников покидает «Фалангу». Вскоре он выпустил книгу под громким названием «¿Fascismo en España?» то есть «Фашизм в Испании?», где он подвергает уничтожающей критике слева идеи Примо де Риверы [223]. После выхода из «Фаланги» Ледесма начинает выпускать журнал под названием «La Patria libre» («Свободное Отечество»), где он продолжает критиковать фалангистов за их реакционность [224]. В этот заключительный период своей деятельности Рамиро Ледесма все более склоняется влево. Он прославляет Советскую Россию, коммунизм и Сталина, призывает к уничтожению частной собственности [225].

Конец истории левого фалангизма совпадает с началом военного мятежа под руководством Франциско Франко. Именно тогда в республиканские тюрьмы были брошены многие видные фалангистские лидеры, в числе коих были Примо де Ривера и Рамиро Ледесма. Несмотря на формальные слова протеста, генерал Франко радовался этому. Ему было выгодно устранение лидеров «Фаланги», ибо они могли впоследствии составить ему конкуренцию в борьбе за власть. Именно поэтому генерал тайно способствовал тому, чтобы наиболее опасных для него личностей казнили. После того, как республиканцы расстреляли Примо де Риверу, – «Фаланга» окончательно лишилась самостоятельности, превратившись в простое орудие реакционной политики генерала Франко [226].

Основной причиной столь бесславного поражения левых фалангистов (да и вообще фалангистов) лежала в экономической отсталости Испании. Если в Германии, к примеру, имелись широкие слои пролетариата, которые могли составить ощутимую социальную базу Отто Штрассеру, то в Испании рабочий класс был слишком уж малочисленным и политически незрелым. В отсутствие необходимой общественной поддержки, фалангистское движение было разгромлено с необычайной легкостью. В особенности это касается его левого крыла.

Несмотря на свои симпатии к Советскому Союзу, Рамиро Ледесма также был казнён республиканской милицией 29 октября 1936 года [227]. Впоследствии некоторые из его сторонников приняли участие в Гражданской войне на стороне Республики [228].

Впоследствии образ Рамиро Ледесмы раздувался франкистский пропагандой. Этого непримиримого революционера, в полном соответствии с известной ленинской формулировкой, – превратили в безопасного для правительства идола, совершенно невзирая на полное несоответствие его идей официальной франкистской доктрине. В этом, однако, есть и положительный аспект. Превращение в идола защитило сочинения Рамиро Ледесмы от запрета во времена диктатуры. На протяжении многих лет его работы оставались единственной разрешённой левой литературой в Испании. Влияние национал-синдикалистских идей Ледесмы и поныне заметно как в среде испанских неофалангистов [229], так и в испанском рабочем движении. Основанный Рамиро Ледесмой национал-синдикалистский профсоюз существует до настоящего времени [230].

Шедевр дремучего невежества [231].

Всем нашим хорошим марксистам известен тот факт, что в российском сегменте Интернета ведет свою работу сайт «Lenin crew». Известно также, что редакция означенного издания стоит на позициях «научного централизма», о сути которого будет нами сказано еще ниже, в то время как сейчас мне хотелось бы обратить внимание наших читателей на недавнюю публикацию «Фашизм вчера и сегодня» [232], которая вполне может быть охарактеризована как «шедевр дремучего невежества». Не слишком желая останавливаться на предисловиях, я перехожу непосредственно к разбитию тех ошибочных положений, выдвигаемых авторами данного текста, который подписан не только главным редактором журнала, на также именем всей редакции.

В самом начале статьи следуют общие фразы о том, как необходимо разбираться в фашизме, почему это важно и нужно, а также сетования на то, что «положительного результата в этом деле добиваются далеко не все» [233]. Далее авторы изрекают банальности, вроде: «Марксизм – это метод, дающий точное представление об окружающей действительности с целью её преобразования.» [234]. Словом, в начале ничего интересного там нет.

Далее следуют не менее общие и ничего не значащие фразы, касающиеся критики в адрес оппортунистов из «Фонда Рабочей Академии», повторять которые здесь не имеет никакого смысла по причине их необычайной тривиальности. За этими общими словами следует определение, которым руководствуется журнал «Lenin crew», согласно которому «фашизм есть открытая террористическая диктатура финансового капитала, наиболее реакционных и шовинистических его кругов, направленная на уничтожение приближающейся социалистической революции и на разгром коммунистического рабочего движения в целом и его авангарда – коммунистической партии» [235]. Этот небольшой пассаж, выдержанный в лучших стилистических традициях термидорианской сталинской риторики, для которой столь характерно злоупотребление значком тире и яростные восклицания, направленные против своих врагов, – заключает тот главный тезис, доказательству которого посвящена вся статья. Но я бы не стал писать отклика в том случае, если бы аргументация сего тезиса была приемлемой, но она-то как раз и содержит в себе целый сонм ошибок фактических и логических.

За указанными словами следует развитие того тезиса, защите которого посвящается статья редакции, где помещается своеобразный упрек защитникам Новороссии, что они, мол, гибнут почем зря, «в действительности участвуя в империалистических разборках, отдавая жизни за одну из потенциально фашистских группировок, не важно – за российско-донбасскую или американо-украинскую» [236]. Столь пренебрежительное отношение к героям, борющимся за независимость своего народа от транснациональных корпораций, олигархов, а также уголовно-националистических банд, – является изначальной установкой авторов журнала «Lenin crew». В их программной статье «Партия научного централизма или новый „хор псаломщиков“» имеются и слова о «сепаратистах „Новороссии“ – агентах российского империализма» [237]. Данная позиция, столь свойственная нашим отечественным троцкистам, является крайним выражением догматизма, совмещенного со скрытым ребячеством и стыдливо прикрываемой трусостью. Догматична такая позиция по той причине, что ее носители вовсе не замечают или не желают замечать классового конфликта, развертывающегося у них прямо перед глазами. Они находят это противостояние между трудом и капиталом «неправильным», то есть не соответствующим их собственным представлениям о том, как такой конфликт должен выглядеть. Авторы «Lenin crew», видимо, искренне полагают, что современные классовые сражения должны проходить в той же форме, в какой они имели место быть в XIX веке. Действительность, однако, имеет свойства безжалостно уничтожать и опровергать все подобные начетнические теории, показывая их полную несостоятельность для сегодняшнего дня.

Каждый человек, считающий себя марксистом, просто обязан проводить классовый анализ событий, из которого и рождается правильная для революционеров точка зрения на каждый конкретный вопрос. В проблеме оценки событий в Новороссии тоже необходим классовый анализ, который мы никак не можем наблюдать в догматических представлениях авторов обсуждаемого нами журнала. Они называют войну в Донбассе «империалистической», при этом повторяя очень старые ошибки, свойственные нашим левым и происходящие из их теоретической безграмотности. Ошибки эти, столь усердно тиражируемые самыми различными представителями левого движения России, были подробно описаны Александром Тарасовым на примере войны в Осетии еще десять лет назад [238]. Поскольку многие сейчас уже не помнят о столь давних событиях, то я напомню им, что в то время наши «левые» учредили группу «Новый Циммервальд», целью которой была пропаганда радикально догматических взглядов на российскую военную операцию. Война в Осетии рассматривалась как «империалистическая» и даже была удостоена сравнения с Первой мировой! Разумеется, столь начетническую и попусту безграмотную линию осудили тогда Борис Кагарлицкий и Александр Тарасов, за что создатели «Нового Циммервальда» на них очень обиделись. Кстати, после начала военных действий на Донбассе наши «левые» из РСД снова учредили комитет антивоенной направленности и назвали его... «Новым Циммервальдом» [239]! «Вестник Бури» поддержал данную инициативу [240].

Эту же самую позицию копирует журнал «Lenin crew», пытаясь выставить защитников Донбасса агентами мирового империализма, даже не думают о возможности разобраться в происходящих там событиях. При этом имеются существенные подтверждения того, что война там империалистической вовсе не является, хотя эти данные и оказались нашим уважаемым журналистам неинтересными.

Если мы хотим как следует разобраться в проблемах Донбасса, точно выяснив характер происходящих там событий с классовой точки зрения, то мы просто обязаны вспомнить то, как эти события начались. На эту тему неплохо писал Александр Тарасов в своей работе «Уже (еще) не фонтан»: «На самом деле вооруженное восстание в Донбассе началось не со Стрелкова. Пример, что надо делать, был показан в Луганске 6 апреля, когда огромной толпой под руководством местного „Союза ветеранов ВДВ“ во главе с Болотовым было захвачено здание СБУ с арсеналом оружия. В тот же день толпа взяла штурмом ОГА в Донецке – и на сторону восставших перешли с оружием в руках часть милиции и местный „Беркут“. 7 апреля повстанцы заняли здание СБУ в Донецке и захватили там оружие. 12 апреля местные жители захватили в Славянске горотдел милиции с его арсеналом, а затем и здание СБУ, в то время как отряд Стрелкова появился в Славянске не раньше 13 апреля (и к 14-му относится первый радиоперехват разговора Стрелкова, сделанный СБУ – если это был разговор действительно Стрелкова). Кстати, в тот же день, 12 апреля – в первый нерабочий день (субботу) после 7-го – были заняты горотделы УВД в Краматорске и Красном Лимане и здание Донецкого областного управления МВД, а также предприняты попытки захвата горотделов МВД в Горловке и Красноармейске. Как видим, дело не в Стрелкове.» [241]. Из этого небольшого отрывка мы можем узнать, что события на Донбассе разворачивались стихийно, не имея целенаправленной поддержки со стороны России, а потому их нельзя считать инспирированными внешними силами. Об этом также свидетельствует и тот факт, что на протяжении всей первой половины 2014 года российские власти не только не оказывали никакой помощи ополченцам, но действовали прямо наоборот. В мемуарах одного из бойцов, приехавшего воевать на Донбасс в самом начале разворачивавшихся там событий, имеются подробные описания того, как добровольцы из России были вынуждены пробираться на войну всевозможными нелегальными и полулегальными способами, используя методы конспирации [242]. Не менее интересными смотрятся на этом фоне судебные процессы, проходящие в России над ополченцами Новороссии [243]. В том случае, если бы защитники Донецка оказались настоящими агентами кремлевской политики, то российское правосудие не посмело их преследовать, но фактически положение дел выглядит иначе: десятки вернувшихся с войны инвалидов рискуют сейчас оказаться в тюрьмах. Соответствующие факты наводят на определенные размышления и подталкивают нас к выводам о том, что характер войны в Донбассе вовсе не империалистический. И прав поэтому был А. Тарасов, когда писал, что «если антидонбасская позиция украинских „левых“ объясняется просто – проявившимся в кризисный момент украинским великодержавным шовинизмом и возможным страхом перед репрессиями со стороны киевского режима и вообще неприятностями из-за „недостатка патриотизма“, то позиция их российских товарищей (кроме таких, как РСД, которое прямо зависит от своих французских патронов), как правило, определяется именно теоретическим невежеством, неспособностью к анализу происходящих событий, тотальной зависимостью от буржуазной, империалистической идеологии и пропаганды» [244]. В данном случае высоколобые и «теоретически грамотные» сторонники «научного централизма» оказались подпевалами в либеральном хоре, фактически составив аккомпанемент агентам американского империализма в России. При этом следует отметить, что даже некоторые из наших троцкистов, столь часто подвергавшихся совершенно справедливой критике авторов сайта «Сен-Жюст» за тотальную зависимость от Запада, оппортунизм, реформизм и невежество, – сумели провести хотя бы и неполный, но все же классовый анализ ситуации на Донбассе [245] [246].

Теперь же следует выяснить суть того положения, что сложилось на Донбассе, осветив его с классовой точки зрения, поскольку только такой анализ будет способен смести все ненаучные теории о мнимой «российской агрессии». Александр Тарасов, равно как и некоторые другие авторы сайта «Сен-Жюст», немалое внимание уделил изучению специфической украинской ситуации, выразив это в нескольких своих блистательных статьях, ключевые положения коих разбираются нами ниже.

Так, в своей работе «Какой характер носит война на Донбассе?» А. Тарасов приходит к выводу о том, что «война в Донбассе – со стороны Киева – есть война империалистическая», но при этом «со стороны Донбасса это война антиимпериалистическая, антиколониальная, национально-освободительная» [247]. В данной своей работе А. Тарасов сравнивает сегодняшний донецкий конфликт с колониальными войнами середины XX века, когда жители африканских и азиатских территорий, уставшие мириться с властью колонизаторов, решили сбросить ненавистное иго, вступив на путь справедливой и благородной борьбы против иноземных захватчиков. Автор многократно указывает на то, что Донбасс использовался украинскими властями как внутренняя колония, статус которой обеспечивался за счет несправедливой системы налогового распределения. Так, на Донбассе находилась большая часть украинской промышленности, но все налоговые поступления, получаемые от нее, направлялись в Киев, после чего распределялись оттуда по регионам, в результате чего жители Юго-Востока страны намного больше теряли, нежели приобретали. Сравнивает А. Тарасов донецкие военные действия также с событиями Чеченской войны, полагая и эти последние войнами колониальными со стороны российского государства и освободительными со стороны чеченского народа. В то же время автор вовсе не стремится объявить войну на Донбассе революционной и априори прогрессивной, прекрасно осознавая все идеологические противоречия, охватывающие головы борцов за народную свободу: «Национально-освободительная война, по определению, является войной справедливой. При этом она совсем не обязательно является войной более прогрессивных общественных сил, тем более войной революционной. Только там, где руководство в национально-освободительном движении захватывают левые, революционные, прогрессивные силы (в том числе и путем физического уничтожения своих конкурентов, как это было, например, во Вьетнаме), такие войны приобретают характер социальной революции. Очевидно, это пока не случай Донбасса. Более того, истории известны национально-освободительные войны, в которых антиимпериалистические силы формально представляют исторически более отсталую систему. Скажем, империалистическая война фашистской Италии в Абиссинии была войной капитализма (более прогрессивного общественного строя) против феодализма (менее прогрессивного общественного строя). Более того, как раз Абиссиния, а не Италия формально являлась империей. Это не отменяет факта справедливого характера борьбы абиссинского (эфиопского) народа против итальянских захватчиков и факта прогрессивности национально-освободительной борьбы абиссинского (эфиопского) народа.» [248].

Завершается статья неутешительным для авторов сайта «Lenin crew» словами: «Поэтому те, кто именует себя „левыми“, но не поддерживает войну народа Донбасса против киевского режима, – либо дураки, либо прямые агенты западного империализма.» [249]. Должен признаться, что автор этих строк искренне отказывается верить в подкуп авторов сайта «Lenin crew» американскими империалистами, склоняясь к первой версии.

Намного более подробный классовый анализ донецкой ситуации был проведен Александром Николаевичем в другой его статье, ранее здесь уже цитируемой. Статья эта называется «Уже (еще) не фонтан» и посвящена поиску социальных причин восстания на Донбассе, а также отсутствия оного на территории Одессы. Приводить все имеющиеся там пространные рассуждения мы не считаем нужным, полагая действительно достаточным процитировать лишь заключительные абзацы данного сочинения: «Массовое закрытие шахт и заводов в Донбассе, ввергшее в нищету население моногородов и монопоселков (нищету, сильно превосходящую все, что было в Центральной и Западной Украине, что признают даже „усмирители“ Донбасса), заставило многих задуматься о роли капитализма и западного империализма. Тем более что в другой – российской – части Донбасса точно так же закрывали шахты, и про Россию было известно, что это делается по плану МВФ. Поэтому в Донбассе антиамериканскую и антиимпериалистическую пропаганду встречали на ура. Она могла быть окрашена в конспирологические тона рассказов о „мировой закулисе“ или даже принимать характер фэнтези Дугина, но, во всяком случае, никто, кроме местных грантоедов, не выражал сомнение в том, что американский и вообще западный империализм реально существует. В Одессе, которая привыкла кичиться своей „антисоветскостью“, большинство встречало объяснения насчет западного империализма со скепсисом и отвечало на них со смехом фразой „Америка заметает следы“, принадлежащей известной всему городу полусумасшедшей бабушке. Социальные низы, восставшие в Донбассе – это нынешние гёзы и санкюлоты. Гёзы с санкюлотами, кстати, тоже шли в бой не под марксистскими лозунгами. Донбасские рабочие и безработные знают, что они – санкюлоты, и не стесняются этого (а то и гордятся). Санкюлоты есть и в Одессе – но в Одессе они своего санкюлотства стесняются и хотят выглядеть в глазах окружающих даже не просто буржуа, а успешными буржуа.

Донбасс был последним большим арьергардом советского общества – и, осознав Майдан как угрозу полной ликвидации всего советского, этот арьергард решил дать последний бой. В то же время именно в Донбассе наряду с сохранением постсоветского рабочего класса стал заново складываться классический «Марксов» пролетариат – и этот новый пролетариат смог дать капитализму в Восточной Европе свой первый бой.» [250].