Текст книги "Двойка чаш. Приворот из гримуара (СИ)"
Автор книги: Мара Санкта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Она переворачивает одну из карт, разложенных на полу, рубашкой вниз, и хищно улыбается.
– Влюбленные! – двое, прикрытые лишь листьями, стоят в райском саду под наблюдением ангела. – Они готовы сделать шаг за врата, совершить первородный грех. Это карта выбора между доводами сердца и разума, между благим неведением и запретным плодом. И все мы знаем, что выбрала Ева!.. так что берегись, зов чувств может вести в бездну.
Новую карту можно было бы и не объяснять – Эстер задерживает дыхание, смотрит, как острые лезвия пронзают алое гигантское сердце на фоне грозового неба. Ничего более – только…
– Три меча, – довольная, ведьма потирает ладони; она знала, открывая дверь хрупкой страннице, что наткнулась на что-то многообещающее. – Потеря, скорбь, душа, растерзанная противоречиями и тщетными попытками исцелиться. Но это, – она вдруг хмурится, – уже в тебе давно…
И для уточнения она вытягивает еще один аркан – и сама себе утвердительно кивает прежде, чем раскрыть теорию гостье.
– Шестерка кубков. Застряла в прошлом, живешь воспоминаниями, и Смерть тебя из этого сладостного тумана и будет выдергивать, – изображение радостной и светлой сцены, где мальчик дарит девочке кубок, полный белых цветов, контрастно смотрится на фоне мрачного неба трех мечей. – Это время прошло, букеты уже завяли, в кубки налили кровь, и она вместе с вином ушла в землю – пора двигаться дальше.
Последнюю карту она поднимает на уровень своего лица – специально, чтобы Эстер не смогла подсмотреть. Итог ситуации. Оценивающе щурится, достает уточняющую, пару секунд ждет и, подумав, молча убирает оба послания обратно в колоду.
– Десятка пентаклей, – сухо сообщает, собирая остальные карты и тасуя их легким, привычным движением. – С семью жезлами в паре. Будешь бороться за место под солнцем, мечтать о стабильности и простоте. Не возгордись – с пьедестала свалишься.
Интересная реакция. Смерть и Влюбленные ей точно показались увлекательнее…
– Я не успела еще на него и взобраться, – пытается отшутиться Эстер, сглатывая ком в горле.
Предсказательница ухмыляется, будто ничего смешнее и нелепее в жизни не слыхала.
– Зачем ты сюда пришла?
– Я в дороге. Утром мы уедем…
– Нет. В этот дом.
Эстер неопределенно ведет плечами. Как-то конкретно сформулировать этот позыв она просто не успела – безымянная-безумная ведунья затянула ее на свой ритуал раньше, чем они смогли друг другу представиться. С легким оттенком разочарования на лице она начинает снова тасовать колоду.
– Ладно. Выбери: совет или предупреждение?
– Совет, – на секунду помедлив, решает Эстер.
Мелькают карты, смешиваются узором рубашек в движении; последнее слово остается за хозяйкой странного дома в глуши, и она донельзя этим фактом довольна.
– Дьявол, – она разве что не мурлычет. – Тебе придется встретиться с Тьмой лицом к лицу… и тебе понравится.
Эстер быстро отводит невольно зацепившийся за бесстыдную иллюстрацию взгляд. Вот тебе и наставление. Карта соблазна.
Хорошо, что в полумраке не видно, как она краснеет.
II. Верховная Жрица
Кучеру пришлось очень абстрактно объяснять, почему им нужно выдвигаться до рассвета. Да, даже если хозяйка постоялого двора предлагает накормить тебя завтраком. Да, даже если ты с этой хозяйкой ночевал. Кого бояться стоит больше – боевую старушку без дара или паникующую ведьму? То-то же.
Проблема была даже не в раскладе. Точнее, не только в нем. Карты не сказали ничего, что Эстер про себя уже давно не знала – а перемены спасибо, что по Смерти, а не по Башне; после встречи с шестнадцатым арканом себя придется по кусочкам собирать. Интригуют Влюбленные – выбор выбором, а может и банально интрижкой проиграться. Подвох она почуяла, когда коллега решила не просить оплату за расклад. У любого действия есть противодействие, у любого заклятия есть цена; если уйти от гадалки с полным кошельком, откат догонит потом обоих. Поэтому, когда Эстер потянулась хотя бы за какой-то мелкой монетой, а одноглазая ведунья начала чуть ли не открещиваться, стало ясно – хорошо это не закончится.
Иногда не помешает быть… чересчур осторожной.
Бедняга Даниэль ворчит, но повинуется, и они отправляются в путь. Они покидают близкие к дому, относительно знакомые земли с пышными полями злаков и изумрудными холмами с лиственными деревьями, переходя в темные, холодные и пугающие леса.
Медленно, почти незаметно, природа перетекает из одного настроения в противоположное. Перед ними простирается массив древних деревьев, их ветви переплетаются, словно паутинки, закрывая небосвод от нежных лучей солнца. Туман зловеще навис над сырыми землями, словно покрывало.
Эстер еле могла сдерживать дрожь в руках, пока повозка шла по извилистой дороге, прокладываемой через неожиданно мрачные лесные просторы. Так далеко от отчего крова она еще никогда не бывала, и теоретическое знание географии тут как-то совсем не поднимало настроение; да, между независимым городом и графством лежат богом забытые чащи. Ведьме ли природнице этого бояться? Стыдно даже.
Густая листва склонилась над путниками, словно свод пещеры. Звуки природы здесь несколько приглушены, похоже, время остановилось, замерло в темных объятьях леса. Неровный полет растрепанных, будто камнями подбитых ворон навевает жуткие мысли. Из-под ветвей доносится шуршание. Одинокий старый дуб возвышается над остальными деревьями, его искривленные ветви словно вытягиваются к небу, образуя зловещую фигуру. Мох покрывает стволы и камни, создавая впечатление, будто земля поглощает все живое, и теряется ощущение перспективы – то ли лес к небу, то ли корни к костям…
Не светлой служительнице матери-природы ежиться от тревоги в таких условиях. А все же что-то пробирает.
Густую тишину спящей чащи прорывает отчаянный, скрипящий крик. Зов о помощи. Эстер просит кучера остановиться, и выпрыгивает из повозки, едва та успевает замедлиться. Это не человеческий голос. Так звучит раненый зверь, пораженный не только болью и опасностью, но и предательством родного леса.
Эстер ступает осторожно, стараясь идти на звук, но ветви на мерзлой земле предательски хрустят под подошвой. Пульс учащается, кровь стучит в висках, и ведьма старается успокоиться, не давая собственным эмоциям затуманить голову и помешать найти зверя.
Корни сплетаются в коварные узлы под ногами, колючие ветви цепляются за подол накидки и платья; девушке несколько раз приходится останавливаться и сворачивать в другую сторону, будто ее пытаются запутать. Сбить с дороги. Предупредить? Помешать? Она не может позволить себе роскоши задуматься об этом, когда вновь слышит крик раненого животного.
Это лиса. Она попала в охотничью ловушку, и ей перебило заднюю лапу; бедное создание все извелось, пытаясь вырваться из металлических тисков, но лишь ухудшало ситуацию. Когда Эстер приблизилась, лиса вновь заметалась в ужасе, не ожидая, что человеческая незнакомка способна проявить сочувствие и помочь.
К ее собственному несчастью, лесная красавица была идеальной целью для браконьера: с густым темным, почти черным мехом и великолепным хвостом. Снег меж деревьев оттаял еще не полностью, и она выделялась среди белизны сугробов, как уголек на шелковом платке. Не рискуя приближаться к раненому зверю и дальше, Эстер медленно и осторожно опускается на колени и прижимает одну ладонь к земле, игнорируя боль от контакта льда и кожи. Вторую она кладет себе на грудь, туда, где можно ощутить участившееся биение сердца.
В слова свои она почти не вкладывает голоса, только чистую, первородную силу. С щелчком распахивается ловушка, освобождая лапу. Ни один рукотворный механизм не способен сопротивляться воле ведуньи; и лечение – главное ее призвание. Между ребер девушки зарождается зеленая искра, через несколько секунд сжимается в сгусток чистой колдовской энергии, и по пальцам вжатой в почву руки перетекает к раненому зверю. Лиса в ужасе пытается отползти, но магия настигает ее быстрее, и забирает всю боль. Соединяет хрупкие кости, затягивает кожу, останавливает кровь. Исправляет жестокую ошибку другого человека; восстанавливает баланс в природе.
Целительницы призваны избавлять от страданий.
Не веря в такую удачу, лиса вскакивает и слегка переминается на месте, будто проверяя, а точно ли боль закончилась. Внимательными, почти человеческими бусинками глаз смотрит на Эстер, еще застывшую в позе призыва. Изучает. Может быть, даже запомнить пытается – вот ты какое, людское сочувствие. Нечастый гость.
Принюхивается, а затем широко машет хвостом пару раз – одновременно благодарность и прощание. И прежде, чем девушка успеет даже на шаг к ней приблизиться, лиса темной молнией отправляется обратно в чащу. Домой.
С облегчением ведунья поднимается с земли, отряхивает юбки, запрокидывает голову и чуть стоит так, наблюдая, как редкая снежная крупа срывается с облаков, и сразу же тает на разгоряченной коже ее лица и рук. Утренняя тревога тихонько отступала. Встречу с таким зверьком тоже можно расценить, как добрый знак – значит, она так и сделает. Дали размяться перед большой работой.
Осталось по этому бурелому обратно добраться до повозки.
***
– Приближаемся к Исендору, – сообщает Даниэль, подстегивая лошадей. – Если не задержимся, на окраине будем уже после заката. Там и до поместья недалеко.
Отлично. Только можно было и не объяснять, на самом деле.
Если леса по дороге были просто пугающими, то чем дальше они ехали, тем больше от каждого дерева начинало сильнее разить смертью. Все покрыло тонким слоем ядовитого пепла после колдовского пожара – кроны склонились к земле, и даже под блеклым мартовским солнцем было видно, что от корней по стволам поднимается черная паутина проклятья. Такое дерево даже на гроб не пустишь, коли хочешь для почившего спокойного посмертия. Все здесь казалось искаженным. Прежде пышные и благодатные поля ныне отторгали любую жизнь, оставляя только пыль и безлюдье. Они будто пережили не посев, а страшную битву – было видно лишь искаженные стебли, как скелеты погибших воинов. Страшно представить, в каком состоянии реки… скот… люди!
Что ж, Эстер из Флистана, работы у тебя впереди очень много. Смрад черной магии был настолько силен, что воздух ощущался даже влажным от этого; девушка невольно съежилась и посильнее закуталась в дорожный плащ. В этот момент она даже чуть позавидовала вознице – он не маг, а значит, к такому просто не чувствителен. Видит, разумеется, в каком состоянии природа, но может спокойно подставить лицо морозному дуновению ветра и не сдерживать при этом рвотный позыв. Эстер еще никогда ранее не сталкивалась с масштабным проклятием, и она боялась представить, насколько могучим должен быть наложивший его чернокнижник.
Наверное, можно было еще развернуть повозку, пропасть из поля зрения графа, выслать ему оставшиеся деньги и снова открыть двери аптеки; честно признаться родным и себе, что испугалась. Недооценила ситуацию. Попыталась хватать с неба звезды, и сразу же всю кожу на ладонях и сожгла; но… от воспоминания об испуганной лисе в груди у ведьмы защемило. Все здесь смотрит на нее, как тот несчастный зверь. Ждет или помощи, или приговора.
Все же она попробует.
Наконец начинают виднеться дома, главная дорога разветвляется, и они останавливаются на ночь в небольшом поселении. Если бы не пейзаж, чудесное было бы местечко – несколько аккуратных домов, таверна, слегка покосившаяся церквушка. Здесь жили работники тех самых погибающих земель.
И свою будущую спасительницу они приняли интересно.
Когда Эстер сумбурно объясняла, кто такая и зачем явилась, и даже письмо от графа достала, хозяйка местной таверны смотрела на нее долго, с почти рыбьем выражением слепнущих глаз. Ей будто бы требовалось чуть больше времени, чтобы воспринять эту историю, и после неловкой паузы в конце пламенной речи гостьи она просто кивнула, и, слишком растягивая гласные, сказала:
– На графа Ви-и-интера работать. Уда-а-ачи.
Вот и воспринимай это, как хочешь.
На ночь ее разместили в крохотной комнатке под самой крышей, но тут уже выбирать особо не приходилось; не в повозке же спать ложиться. Чуть позже она села за столик в углу зала, где под низким потолком витали запахи тушеного мяса и свежего хлеба. Свет очага мягко освещал ее утомленное лицо. Хозяйка таверны, полная женщина с суровыми чертами, без слов положила перед ней грубо выточенную кружку и тарелку с ужином. Эстер, поблагодарив кивком, попыталась завязать разговор.
– Странно видеть земли графства в таком упадке, – начала она, пробуя отварной картофель. – Исендор всегда мог похвастаться изобилием.
Отвечать женщина ей не стала, просто хмыкнула и ушла обратно; кто-то не настроен на расспросы…
Зато сидящий у огня мужчина в возрасте красноречиво закашлялся. Вряд ли перед ним стояла его первая кружка, и он был рад или обнадежить, или запугать молодую целительницу; он выглядел безумно усталым, лицо было иссечено морщинами, а в глазах теплился огонек знания.
– Земли графства… Они умирают, как и все, что на них пытаются посеять, – медленно, прерываясь, чтобы отхлебнуть из кружки, говорит он. – Многие уже покинули эти места, но граф не сдается. Не знаю, благо это или проклятье.
Заинтересованная Эстер пододвинула к нему стул.
– Вы знаете, что случилось?
Старик взглянул на нее внимательно, словно оценивая ее силу и намерения.
– Точной причины тебе никто не назовет. Но слухи ходят, что граф связан с темными силами. Тихо было до недавнего времени, да. Но теперь… ну, сама видишь.
– И что говорят об этом люди? – не унималась Эстер.
– Люди? – старик хмыкнул. – Говорят, что и в самом графе что-то есть недоброе. Раньше это казалось неважным, пока его дела шли в гору. А теперь, когда земли увядают, и стали мысли о нем другие… Мрачные.
– Насколько?..
Собеседник ухмыльнулся, снова делая глоток. Густые, кустистые усы намокали в напитке и грустно висели кончиками вниз, на одежду капало. Если у него есть жена, по возвращению домой рада она не будет.
– Ну, первый всплеск мерзости произошел ровно в ночь смерти милорда. Вот и думай, красавица. Столько лет мы жили в спокойствии и благоденствии, и тут, когда помирает граф Винтер, резко по земле ползет гниль. Из рек несколько дней вообще пить нельзя было, бедняжек в закрытых гробах потом хоронили. То, что ты сейчас увидела – это дрянь еще поуспокоилась…
– Погодите-погодите, – нахмурилась Эстер, – в смысле – граф умер? А кто меня тогда сюда выписал?
– Так их двое было. Абрахам и Кейн, братья. Про старшего всегда говорили, что он душу тьме продал, чтобы в жизни иметь удачу и благоденствие. Слишком уж просто у него все выходило. Ну и на младшего тень пала, хотя, если ему понадобилась ведьма из города, – мужчина пожал плечами и икнул, – может, и зря.
– И как здесь все… справляются?
– Ах, родная, мы здесь, как семена в выжженной земле. Спим и надеемся на дождь, но дождь не приходит, – произносит он, мечтательно закатывая глаза. – Мы мечтаем о том, чтобы у наших детей было будущее, не такое угрюмое, как наше настоящее.
Поэтично. Хоть и печально. Чем дольше к нему присматриваться, тем яснее становится – наткнулась она сразу на местного блаженного, и хорошо, если безобидного.
– Но ты ведь и приехала нас спасать? – он щурится, и внимательно смотрит Эстер прямо в глаза – ей становится даже неприятно, и она первая отводит взгляд. – Наш новый лучик света. Ты и выглядишь, будто послана всех от тьмы избавить.
Это надо уметь – комплимент сказать таким тоном, чтобы от него по коже пошли брезгливые мурашки, и от отвращения всю передернуло. Чтобы не случилось открытого конфликта, лучше разговор закончить; извинившись, Эстер встает и пытается уйти, подняться к себе в чуланчик. Но старик ловко хватает ее за запястье.
– Не доверяй ему, – он почти рычит. – Эта земля породила столько прекрасных монстров, способных очаровать маленькое наивное сердце вроде твоего. В тебе есть и знание, и сочувствие, и эта гниль попробует из тебя все выпить.
Удивленная Эстер видит в его глазах странный свет, будто он посредник неведомой силы – сумасшедший? Или пророк?..
– Простите, но мне нужно… – начинает она, но договорить ей не позволяют.
– Ты не понимаешь, – он ударяет другим кулаком по столу, опрокидывая посуду, – твои глаза тоже залепил колдовской пепел. Когда ты прозреешь, будет поздно.
Ее сердце бьется быстрее в панике, и Эстер отступает на шаг, стараясь освободиться из безумной хватки мужчины.
– Пожалуйста, отпустите меня, – шепчет она, едва сдерживая подступающие слезы.
Наконец, старик расплетает пальцы, и рука его падает, повисает, будто совсем отказавшая; пустым взором он смотрит вперед, куда-то мимо Эстер, и одними губами вновь и вновь проговаривает свое пророчество. Хозяйка таверны, молча наблюдавшая весь этот спектакль, осуждающим взглядом провожает гостью, когда та с прижатым к груди запястьем убегает по лестнице вверх.
Она с силой встряхивает головой, пытаясь избавиться от остатков неприятного диалога. Эстер садится на краешек жесткой кровати, чувствуя, как медленно уходит напряжение. Нужно было собраться с мыслями и подготовиться к завтрашнему дню.
Теперь она уже и не знала, что думать о предстоящем приключении.
***
Отправились дальше еще до рассвета. Даниэль с местными особенно не общался, но на шуршание то ли мышей, то ли жуков-короедов в стенах жаловался. Туманный утренний воздух дрожал от тревожного предвкушения, когда повозка, скрипя старыми колесами, медленно пробиралась по петляющей дороге через угрюмое графство, которому было суждено стать новым домом для Эстер. С каждым пройденным верстовым столбом уставшие лошади все глубже вздыхали, словно тоже чувствуя тяжесть безысходной атмосферы, окутывающей эти земли. Следы недавнего колдовского пожара были всюду: веяло затхлостью и мокрым пеплом.
Эстер старается прекратить думать. В принципе и конкретно про то, как могут соединиться два предсказания, которые она недавно получила. Оба не совсем по своей воле, в общем-то.
Вдалеке наконец начинает виднеться то самое поместье графа Кейна Винтера. Стены его, увитые плющом, казались скорее живыми существами, нежели холодным камнем. Эстер наблюдает, как утренний туман плавно рассеивается, словно отступая перед их повозкой, и теперь можно разглядеть высокие башни, стремящиеся к небу, и мрачные окна, в которых таится глубокая тьма. Сколько душ держат внутри эти древние стены? И гостеприимны ли будут к еще одной?
Повозка скрипит, остановившись у величественных кованых ворот, и Эстер несколько раз вдыхает и выдыхает, чтобы со спокойным сердцем встретиться с владельцем этих земель. С любопытством она проходит через арку, едва заметно коснувшись рукой старинных решеток, звон которых звучал эхом историй, утекших в века.
Путь к главному входу поместья ведет через древний парк, в котором каждое дерево хранит пока недоступные Эстер секреты. От их коры веет холодом, и голые ветви шепчутся о днях, полных бедствий и потерь. Но Эстер не испытывает страха перед этими знаками умирающей природы; уже поздно. Она должна исполнить то, что пообещала.
Ее уже ожидают.
– Добро пожаловать, – он склоняет голову в уважительном жесте; черный локон спадает на высокий лоб. – Рад познакомиться. Мое имя – Кейн Винтер, и я надеюсь, что вместе у нас получится избавить эти чудесные края от скверны.
Эстер осознает, что даже не задумывалась о том, как может выглядеть этот таинственный граф. Уж точно не ожидала, что он будет всего лишь на несколько лет ее старше, высокий, статный, с аристократическими чертами лица. Черноволосый и кареглазый, к тому же, облаченный в траур, с залегшей между бровей линией – часто хмурится. Так она себе представляла главных героев сентиментальных романов, которые любила читать раньше – где терзаемый противоречиями любовный интерес бросает весь мир под ноги героини просто ради шанса на искупление.
Такое сравнение невольно заставляет ее смутиться. Но она все же делает легкий реверанс, показывая уважение хозяину дома.
– Вы, должно быть, сильно устали с дороги? – участливо спрашивает граф, и перед ними раскрываются тяжелые двери древнего замка.
Эстер не успевает даже ответить. Вместо слов из ее губ вырывается полный ужаса крик, и она пятится, наступает на подол и спиной назад летит на лестницу; Кейн перехватывает ее за талию, не давая упасть. Осторожно тянет к себе, и убирает руки, лишь убедившись, что девушка спокойно стоит на ступеньке. Для полного абсурда не хватало только, чтобы он ей платье поправил.
– Ну что же вы так волнуетесь, – в низком голосе слышатся смешливые нотки. – Он не кусается… пока я не прикажу.
Из прихожей на них пустыми глазницами смотрит слуга – гигантский человеческий скелет. Услужливо придерживает дверь.
Приглашает внутрь.
III. Хозяйка
Похоже, ко всем странностям в своей жизни граф настолько уже привык, что даже заскучал – и за развернувшейся перед ним ведьминской истерикой наблюдать оказалось интереснее.
– Я не подписывалась на это! – разъяренная Эстер мечется вперед-назад по холлу, и гулкое эхо от каблуков разносится между стен. – Чтобы светлая работала на чернокнижника! Да никогда!
– Некроманта, – мягко уточняет Кейн. Он стоит напротив, просто взглядом следуя за хаотичными передвижениями новой гостьи. Рядом с ним, как стойкий костяной солдатик, вытянулся тот самый скелет, якобы случайно загораживая выход. – Между прочим, редкая ветвь черной магии. Уважаемая.
– Кем? – Эстер прижимает ладонь ко лбу, надеясь, что у нее жар и это все лихорадочный бред. – Кем уважаемая?! Господи…
– Ну, с ним у нас как раз отношения натянутые, – граф, похоже, этим разговором искренне наслаждается. – Его служители обычно не в восторге от моего искусства, это верно.
– Я. Не собираюсь. Работать с некромантом, – отчетливо, чуть ли не каждую букву чеканя, повторяет Эстер. Не может избавиться от ощущения, что над ней шутят. Иначе этот контраст в их настроении сейчас просто не объяснить. – Светлая целительница не свяжется с чернокнижником. Все.
– Даже во имя всеобщего блага? – Кейн поднимает бровь. – Вы наблюдали состояние моих земель. Тьма медленно пожирает поля, отравляет воды. Люди и скот чахнут, ссыхаются заживо. Кошмарная несправедливость, которую вы могли бы исправить… стать спасительницей. И вы оставите их погибать просто ради принципа? Так ли много в вас света?
Последняя фраза бьет Эстер прямо в солнечное сплетение; пораженная такой наглостью, ведьма стоит, полуоткрыв рот, и в ее взгляде можно прочитать все проклятья, которые она сейчас сдерживает.
– Так это ваша тьма! Отмените заклятье, откатите ритуал. Возьмите ответственность за собственную скверну, и меня не впутывайте.
– Если бы так, – он вздыхает, возможно, в этот раз с искренней печалью – хотя черт его знает, Эстер пока не способна в пылу собственного возмущения хорошо других людей считывать. – Это прощальный подарок от моего дражайшего почившего братца. Не знаю, каких сплетен вы уже могли наслушаться от жителей, но все, что вам рассказали про Абрахама, можете для достоверности утроить. Невероятной силы был практик, но характер… чудовищный.
– Я не понимаю, – честно сообщает Эстер, прислоняясь к какой-то полуколонне спиной, и вжимаясь затылком в холодный камень, лишь бы почувствовать себя стабильно.
– Братец затеял грандиозный ритуал, в котором мало было смысла, одни амбиции. Хотел воскресить человека, – как у него все обыденно звучит! Какой абсурд! – А не просто поднять. Глупо, безрассудно, да и просто запрещено. Разумеется, его энергией просто по стенам разметало. Хоронить было нечего – осталась оплавленная пряжка от ремня да запекшаяся кровь на потолке.
Пожалуйста, только не вдавайся в подробности; Эстер едва не стошнило просто от мысли о такой картине.
– Смерть некроманта – вообще дело нежелательное, мы и напакостить можем, уходя, – с этой мыслью даже скелет соглашается: кивает медленно, скрипя позвонками. Жуть, жуть, жуть… – Наша магия бессмертна, в отличие от тел. Она просто выплескивается обратно в мир, пока не найдет новый достойный сосуд. По дороге рушит все, что попадется. Так что даже мирно умирающий темный обычно устраивает небольшую катастрофу, а уж в таких условиях… я удивлен, что дом выстоял. Скверна вырвалась в таких масштабах, что я просто не смог ее ни впитать, ни сдержать. Попытался.
В красноречивой тишине он закатывает рукав свободной черной рубахи – одет довольно расслабленно, не помпезно; на расстоянии видно не все, но достаточно. На коже левой руки у Кейна остались грубые рубцы, как от сильного ожога раскаленным металлом; неестественно темные шрамы, которые невольно напомнили девушке о пепле на стволах проклятых деревьев.
– При всем желании просто заполучить силу двух магов по цене одного, мое бренное тело оказалось к этому не готово. Самого чуть не распороло, – он как-то рассеянно задерживает взгляд на рубцах, будто все еще удивлен их видеть. – Так что мрак сорвался с цепи и пожрал все, до чего добрался. Он мне не подчиняется. Въелся в почву, как чернила. Я испробовал все – с посмертной волей братца тягаться не могу. Это графство – все же наш дом, и я не хочу, чтобы оно просто погибло из-за безрассудства Абрахама. Поэтому мне нужна ваша помощь.
Эстер жмурится так, что в темноте на обратной стороне век начинают прыгать искры. Ее предупредили, что это проклятие – но было бы неплохо и про содействие чернокнижникам рассказать! Это абсолютно противоречит всему ее существу. Магия лекарей изначально моральна, она призвана на благие дела и великие свершения. Не на уборку останков осквернителя могил.
– Честно, я не понимаю вашу дилемму, – продолжает Кейн, бесстыдно разглядывая девушку, наблюдая за каждой ее реакцией. – Вам предлагают спасти мир, и еще и заплатят достойно. В графство вернется весна и благодать, вы будете свободны в своем Флистане блистать подвигами и украшениями.
– И помогать злодею, – огрызается Эстер.
Граф устало выдыхает, медленно теряя терпение.
– Ну и какое такое зло я успел сотворить, пока вы тут с колоннами обнимались? Давайте без оскорблений, у меня для светлых тоже немаленький запас интересных определений припасен. Могу даже простить вам «чернокнижника» – исключительно по доброте души.
Ха-ха. Потому что у некромантов нет души. Как остроумно.
– Вы меня обманули!
– Ну вы сами подумайте, откликнулись ли бы на вакансию ассистентки некроманта? Добровольно? С высоты своих моральных ценностей и не посмотрели бы, а моим людям нужна помощь. Ложь во благо.
Кошмар. Самый настоящий кошмар. Слышно, что граф отлично образован – даже без применения магии слова у него имеют силу. Так послушать – и действительно, велика трагедия… главное, игнорировать громадную груду белых костей на входе. Которая, похоже, к речам мессира Винтера прислушивается еще поболее Эстер.
– И откуда уверенность, что это вообще сработает? – наконец спрашивает она. – Что нужен именно лекарь?
– Уверенности нет, – признается Кейн. – Редко все же подобные всплески тьмы происходят – мне не удалось найти никаких записей о том, как с этим справлялись. Похоже, просто покидали землю и ждали, пока порча рассеется. Это даже не обсуждается, так что я в поисках решения. На вас у меня просто ослепительно светлые надежды, миледи. Это же в ваш цех обращаться – за надеждой?
Неловкая тишина повисла под высокими потолками; попытка разрядить обстановку шуткой провалилась с невиданным миру треском. Только скелет несколько раз щелкнул зубами, имитируя смех – наверное, чтобы хозяин не расстраивался. Какая прелесть.
– Держать взаперти я вас, конечно, не буду, – сдается он и бессильно разводит руками. Неужели ошибся с выбором практика? – Не устраивают условия работы – прискорбно, будьте добры отправиться восвояси мирно. Если сочувствие в светлых магах еще не погибло – буду рад показать вам замок и прилежащие сады. А главное, подземелья, где братца взорвало. Что решите?
Чудесный день для контракта с темной стороной.
Конечно, она соглашается. Действительно, истинный светлый просто не сможет бездействовать, увидев, насколько глубоко проникла порча. Покрытые пеплом холмы, темный мех лисы, потерявшие рассудок местные жители. На мир опустилась тень, и она медленно задавит и уничтожит любое живое существо. Им нужна помощь, а Эстер, к тому же, отчаянно нужны деньги.
Признавать это тяжело и унизительно, но в этот раз некромант оказался прав. Она обязана хотя бы попробовать подарить этому графству надежду на будущее.
Попробовать сотрудничать с чернокнижником.
***
– Дамы вперед.
Никто на свете не смог бы убедить Эстер, что до инцидента со старшим Винтером здесь не было пыточной комнаты. Подземелья и без того неизбежно пахнут затхлостью, гниением и сыростью, здесь все было только хуже – застарелая кровь, горелая плоть, сера. Даже не будь они по разные стороны магических баррикад, после такого зрелища она бы в ужасе бежала в родные цветущие края.
Кейн щелкает пальцами, и в факелах просыпается зловещего вида алое пламя.
– Принц, вроде бы, соскреб со стен все, что смог, но если Абрахам понадобится – из урны что-нибудь да достанем, – сообщает он, осматриваясь, проверяя, как тут прибрались. – Костей, жалко, не осталось. Было бы сильно проще.
– Я не буду копаться в останках, – Эстер говорит медленно и вкрадчиво, чтобы не дать себе выругаться.
От запаха и вида камеры ее мутит. Черной магией здесь пропитан каждый камень, тело просто сопротивляется – девушка чувствует, будто она сейчас закипит. Скривившись от отвращения, она прикасается к стене – и молится, чтобы не почувствовать ничего липкого. Волной накатывает ощущение последних секунд жизни – безумное жжение в ладонях, прижатых к колдовскому символу на полу. Он пытается отстраниться, но его приковало к земле. Смрад, заполняющий легкие, оседающий пеплом на коже. Тьма, ползущая вверх по рукам, залепляет глаза, чернилами заливается в горло, выжигает себе путь до сердца. Прежде, чем его разорвет собственной магией, Абрахам видит, как мрак пожирает тело в центре символа. Оно полностью завернуто в грязные от земли и разложения погребальные простыни, и лица нельзя разобрать.
– Страшная смерть, – шепчет Эстер, отстраняясь; у нее подрагивают руки. От взаимодействия с незнакомой, враждебной силой и от простого человеческого шока.
– Сам виноват, – хмыкает Кейн, но за его саркастичной полуулыбкой даже в этом странном свете видно печаль. – Табу у некромантов немного, но воскрешать даже нам запрещено. Но он просто помешался на этой идее, пытался играть в бога. Решил, что нашел лазейку.
– А кого?.. – Эстер сначала говорит, и только потом думает, и это как раз тот случай. Можно было бы свое любопытство-то и придержать.
