Текст книги "Двойка чаш. Приворот из гримуара (СИ)"
Автор книги: Мара Санкта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
К сожалению, пока гениальных идей в голову не приходило; целительница не видела никакого выхода из этой ситуации, возможности для сопротивления. Она только молилась, чтобы Кейн нашел и освободил ее. Ученик никогда не победит учителя, у Ирви против графа шансов нет; он ведь наверняка почувствует, что была пробуждена тьма, что Эстер схватили… или подумает, что она все же его бросила.
Сердце Эстер бешено колотилось, а тревога и страх проникали все глубже в ее душу. Она понимала, что время работает против нее, и каждую секунду ее шансы на спасение уменьшались. Лес, словно ожив, препятствовал ей в каждом движении. Деревья скрещивали ветви, создавая непроходимые стены, а лианы запутывались вокруг ее ног, пытаясь схватить и удержать ее.
Ирви, не обращая на все это внимания, продолжал идти спокойным шагом вперед, словно зная, что невидимая сила защищает его. Он был полностью поглощен своей темной миссией.
Но Эстер не сдавалась. Она знала, что должна найти способ противостоять этому злу. Ее воля и решимость пробуждались, и она попыталась использовать свои силы света, чтобы победить тьму, которой они окружены, несмотря на связанные руки и заткнутый рот. Сосредоточившись, Эстер начала взывать к своим дарованиям. Она почувствовала, как внутренний свет начал распространяться по ее телу, проникая сквозь каждую клетку. Лес зашевелился, словно под действием невидимой силы, и деревья начали дрожать и изменять свою форму. Скрюченные ветви расправились, превращаясь в изящные ветви, покрытые зелеными листьями. Черная земля превратилась в плодородную почву, на которой распустились цветы. Ирви, остановившись, обернулся и уставился на Эстер с недоумением и страхом в глазах. Недолго думая, он решил воспользоваться посохом, как обычной дубинкой – концом ударил Эстер в солнечное сплетение, и от резкой боли она потеряла контроль.
Как все банально и прозаично…
Лиса, сияющая янтарными глазами, замирает на месте. Ее звериный взгляд медленно преображается, обретая все более осмысленный оттенок. Тени безмолвно кружатся вокруг нее, словно в зловещем танце, и плоть начинает преобразовываться, воплощая истинную сущность – Эстер слышит хруст костей и низкий животный рык, перетекающий в знакомый тембр голоса.
Лиса превращается перед глазами Эстер в мужчину, обвитого темной аурой. Густые, черные волосы окружают его лицо, смуглая кожа отливает золотом в лунном свете.
Пахнет ладаном и свечным воском.
Белая роба чужеродно выглядит на фоне мрачной чащи. Осознание, что за ней следили с самого начала, что у нее не было возможности скрыть от Церкви свое путешествие в Исендор, тысячей иголок вонзается в сердце Эстер. Ей так хотелось поверить, что мать-природа послала ей фамилиара, что ее выбрали и благословили – но она снова оказалась лишь пешкой в чужом плане.
– Ну здравствуй, подруга, – произносит он, не скрывая издевки.
Все это время чудесной, умной лисой, которую Эстер на свою беду спасла в самом начале своего пути, был инквизитор Тристан.
Он оказался оборотнем.
***
Эстер лежала на земле, окруженная ведьмиными кругами. На поляне завивались причудливыми узорами грибницы, им нипочем было даже страшное проклятие Абрахама. Ведьма чувствовала, как ее магия иссякает, утекая через оковы, которые Ирви надел на ее запястья и лодыжки. Перетекает прямо к нему. Он не способен ее поглотить, но пытается узнать. Она слышала его саркастичные комментарии, когда он изучал ее силу, как будто она была каким-то экспериментом. Девушка видела его глаза, полные жадности и любопытства, когда он склонялся над ней, прикасаясь к ее волосам, лицу, шее. Она чувствовала его дыхание, колючее и холодное, когда он шептал ей на ухо, что ее больше некому спасти.
Ведьма пыталась сопротивляться, но тело не подчинялось ей. Она пыталась кричать, но ее голос был слаб и беззвучен. Она пыталась молиться, но ее дух был сломлен и отчаян.
– Про таких как вы, миледи, – насмешливо продолжил Ирви, концом посоха поднимая ее подбородок выше, – целые трактаты писали. Так называемые серые маги, способные на заклятия и самых мерзких, и самых благородных порядков. Я не мог поверить своей удаче, когда понял, что вы натворили. И по своей воле!..
Он вынул из-за пояса тонкий кинжал, больше походивший на нож для разрезания страниц, и сделал аккуратный надрез чуть выше ключицы. Эстер заметалась, скорчившись от боли, пытаясь сбросить с себя чужеродный мрак, но безуспешно.
Алая, горячая кровь заструилась по лезвию.
Тристан, стоящий несколько в стороне, осторожно постучал некроманту по плечу, напоминая о своей роли в этой ситуации. Он следил за поступками Ирви с созерцательной холодностью, заложив руки за спину и слегка покачиваясь на пятках, как бы убаюкиваемый монотонным звучанием ночного леса.
– Подожди, Ирви, – с лукавой улыбкой прервал он, в его голосе звучала притворная мольба, словно он просил отсрочить незначительное, но неприятное дело. – Позволь мне напомнить нашей… гостье… о высшем предназначении нашего дела, ведь не каждый день мы имеем возможность разговаривать с таким… изысканным нарушителем наших законов.
Ирви ухмыльнулся, откладывая в сторону кинжал, словно собирался насладиться шоу. Ведьма застыла, вглядываясь в Инквизитора с смесью страха и растущего отчаяния.
Тристан поднял руку, и его голос наполнил поляну, звуча басом среди дремучего мрака.
– Вам нет прощения, милая леди. Вы попытались обмануть Церковь, спутались с отбросом Тьмы, накладывали сомнительные заклятия на реки и сады. Взирая на прегрешения таких, как вы, мы не должны забывать о милосердии, но… – он задумчиво прикусил нижнюю губу, – милосердие должно идти рука об руку с суровой справедливостью.
Он шагнул вперед, и луна, прорезавшая облака, осветила его лицо, придавая ему бледный и величавый вид.
– Ты, существо, заблудившееся в тени, несешь в мир тьму и хаос, – продолжал он без тени сожаления в голосе. – Церковь же несет свет, и каждый из нас, Инквизиторов, являемся сосудами этого света. Мы очищаем мир от вашего скверного присутствия, открывая дорогу к истинному свету.
Эстер чувствовала, как ее силы покидают ее тело с каждым словом Тристана. Ее магия, когда-то яркая и мощная, теперь казалась лишь мерцанием угасающей свечи перед разразившимся ураганом. Ленты тьмы вокруг ее конечностей буквально высасывали из нее всю энергию. Ирви стоял немного в стороне, осторожными движениями убирая кровь с лезвия, его глаза блестели.
Тристан замер на мгновение, словно давая своим словам осесть на земле, усыпанной недавно оттаявшими потускневшими листьями и россыпью грибов. Он обвел взглядом поляну, устремил его на небо, и затем вернул его к Эстер.
– Конечно, светлые маги… – продолжил он, и его голос стал мягче, словно он пытался рассказать поучительную сказку, – они великолепны в своей службе благому делу. Только они, беспрекословно верные, могут действительно осветить мир. Но такие, как ты, Эстер, обладают уникальной перспективой. Способностью проникнуть туда, куда Церковь не может. В самое сердце врага, в самое ядро тьмы.
Он взял паузу, улыбка его стала хищной, и в его глазах зажглась искорка, несвойственная здоровому человеку.
– И ты понимаешь уже, что перед тобой – не рядовой Инквизитор, – Тристан вдруг расправил плечи, и его силуэт показался на мгновение более ловким, хитрым, чем мог бы быть у простого слуги Церкви. – Лис-оборотень в клериканских одеждах – кто бы мог подумать? Меня невозможно заподозрить.
Он остановился перед пленницей, и острый взгляд его пронзил ее, как бы насмешливо отмечая их сходство.
– Но ведь именно такие как мы, способные принять чужое обличье, могут стереть грань между светом и тьмой, между добром и злом. Мы можем служить цели, более великой, чем простое противостояние… мы можем стать точкой баланса.
Ирви, до этого момента с интересом наблюдавший за сценой, нахмурился, но не посмел перебить. В его взгляде появилось недоумение; похоже, когда они планировали нападение, обсуждали какой-то другой курс действий.
– Так что, милая Эстер, – закончил он, – перед тобой открываются невероятные возможности применить эту несчастную каплю тьмы в своей душе, чтобы соблюсти баланс… или чтобы его нарушить во имя Церкви. По сути, ты станешь одной из Инквизиторов – без официального сана, конечно. Все же ты, – он скривился, не скрывая презрения, – женщина.
Ирви сделал шаг вперед, его лицо исказила тень гнева и возмущения. На мгновение казалось, что ветер притих, чтобы послушать его слова, так они звучали зловеще и резко против проповеди слуги святых сил.
– Что это значит, Тристан? – его голос был наполнен ядовитым укором. – Ты хочешь вербовать ее? В Инквизицию? – он рассмеялся, но в его смехе не было радости, лишь оттенки скрытого безумия. – Ты не понимаешь, что она должна умереть? Мы же договорились! Ты пообещал, что отдашь ее мне, и я смогу поглотить ее силу!
Ирви обернулся к Эстер, его глаза пылали жаждой мести и мощи.
– Я должен стать сильнее Кейна. Она не может жить, Тристан. Ты же знаешь, что она слишком опасна, чтобы оставить в живых.
Тристан откинул голову назад, и его смех был мягок и спокоен, как будто он находил забавным недопонимание юного некроманта.
– О, Ирви, – сказал он, в его голосе прозвучало нечто отцовское, словно он утешал неопытного ребенка. – Неужели ты думаешь, что я действую без разрешения? Церковь всегда ценила полезные ресурсы. Иногда… иногда потенциально опасные элементы стоит обратить в свою пользу, а не уничтожать.
– Ты хочешь помешать мне, – медленно, вкрадчиво произносит юноша, сжимая пальцы вокруг посоха. Дает ему еще шанс исправиться, понять свою ошибку.
Тристан шагнул в сторону Ирви, и в его движениях было нечто звериное, чересчур плавное.
– Не будь глупцом, – продолжал он, его голос был так же холоден, – ведьма может стать ценной. Она проникнет туда, куда ты никогда не сможешь. И мы будем контролировать ее каждое движение. А ты… ты станешь сильнее по-другому. Есть другие пути… которые не включают убийство тех, кто может служить нашему делу.
Ирви стоял, клокоча от ярости, его рука судорожно сжимала посох. На мгновение казалось, что он готов броситься на Тристана, чтобы утолить свою жажду власти. Но он сдержался – то ли из страха, то ли из расчета.
Инквизитор кивнул, в его глазах мелькнула тень одобрения – он был мастером манипуляций, мог управлять эмоциями других так же ловко, как и своими превращениями.
– Ладно, Ирви, – сказал он тихо, и каждое его слово казалось взвешенным и продуманным. – Я предложу тебе компромисс. Ты сможешь провести над Эстер ритуал Раскола. Ты возьмешь часть ее магии, часть того, что делает ее столь ценной для нас обоих, но ты оставишь ее в живых.
Ирви внимательно посмотрел на оборотня, пытаясь понять, где подвох. Но казалось, что компромисс будет выгоден обоим. Эстер, конечно же, не спросили. Сейчас она была не больше, чем жертвой на алтаре чужих амбиций.
Некромант, возбужденный одобрением священник, уже приступил к подготовке. Он начертал вокруг бессильно лежащего тела Эстер сложные мистические символы. Его глаза почти светились от предвкушения мощи, которую он собирался украсть. Он был как ребенок, которому позволили прикоснуться к запретному – его счастье было ярким и ядовитым.
Тристан стоял в стороне, его лицо оставалось неподвижным, но в его глазах таилось что-то непонятное, странное выражение, в котором переплелись холодный расчет и тени глубокой задумчивости. Пока Ирви, поглощенный своим темным ремеслом, сгорбился над землей, внимательно чертя последние символы ритуала, лишь глаза Инквизитора следили за юношей; он выглядел, как хищник, который терпеливо наблюдает за своей добычей.
И тогда, неожиданно и бесшумно, он вытащил из-за пояса своей белой рясы длинный кинжал с рукоятью, украшенной символами веры. Ирви не слышал ни звука, не чувствовал никакого присутствия за своей спиной до того момента, когда холодное лезвие вонзилось в его шею. Кинжал пронзил кожу, мышцы и сухожилия с леденящей точностью. Острие кинжала вышло с другой стороны, оставляя зияющую, смертельную рану.
Ирви обернулся, его глаза были полны недоумения и боли. Он пытался заговорить, но все, что смог выдавить, – это глухой хрип, когда его собственная кровь заполнила легкие.
– Инквизиция не прощает неповиновение, – произнес Тристан тихо, но его голос был неумолим, как приговор. – И уж тем более не терпит жажды выгоды и гордыни. Твои желания стали твоей петлей, Ирви.
Некромант рухнул на землю, кровь бурным потоком выливалась из раны, окрашивая мерзлую траву в темный, почти черный цвет.
Тристан обернулся к Эстер; ни сожаления, ни радости не было в его чертах – лишь удовлетворение от выполненной работы. Он знал, что сила должна быть в правильных руках, и Ирви, с его темными и детскими амбициями, никогда не мог бы стать тем, кто в итоге принес бы мир и порядок.
Глаза девушки расширились от ужаса, и она вздрогнула, когда тело юноши безжизненно обрушилось на землю. На мгновение ей показалось, что она слышит, как смерть Ирви отгремела эхом в ночи, будто с криком уходила его магия.
Но затем она почувствовала нечто неожиданное – оковы, которые держали ее магию в плену, начали рассеиваться. Заклятия, наложенные Ирви, угасали, словно огоньки, которым нечем было питаться. Эстер почувствовала, как ее силы понемногу возвращаются, хотя и были ослаблены от его предыдущих действий. Она была еще слишком истощена, чтобы попытаться использовать свою магию, но теперь у нее появилась искра надежды.
– Бедная Эстер, – начал Тристан, и его голос звучал как нежный, но мрачный мотив похоронного марша. – Как видишь, Инквизиция всегда делает то, что нужно, чтобы поддерживать порядок. Иногда это требует жертв, иногда – изменений планов.
Он присел на корточки рядом с ней, взглянул в ее глаза, исследуя ее. Эстер чувствовала, как ее силы медленно возвращаются, каждое слово Тристана давало ей драгоценное время.
– Мы могли бы использовать тебя, Эстер. Твои способности могут служить большой цели. Инквизиция нуждается в инструментах, как ты, чтобы бороться с тем, что угрожает нашему миру. Помни, что мертвые не могут служить, но те, кто живы, могут стать частью чего-то великого.
Эстер кивнула, пытаясь казаться слабее, чем она была на самом деле. Ей нужно было выиграть еще больше времени, чтобы восстановить хотя бы частичку своей могущественной магии. В ее голове начал формироваться план побега, контратаки. Она знала, что скоро придет время действовать.
– Даже забавно, что именно земли Исендора породили столько уродцев, – усмехнулся мужчина, носком сапога тыкая в остывающее тело. – Может, мы давно уже все были прокляты. Наказаны за все грехи.
Эстер мысленно сделала себе пометку: сойду с ума, стану злодейкой – не буду тратить время на философию при героях. Они же воспользуются этим, чтобы набраться сил придумать выход!..
…как она и сделала сама.
XVII. Звезда
Эстер, собрав последние остатки силы, сосредоточила свою энергию и, еще лежа на земле, выплеснула ее в Тристана. Светлый столб магии ударил по Инквизитору, словно волна, сбив его с ног. Скорость и внезапность атаки застали его врасплох; он не ожидал, что она способна на сопротивление так быстро.
Тристан рухнул на землю, его глаза вспыхнули гневом и недоумением. Эстер не желала его смерти, она стремилась только к своей свободе, только к тому, чтобы обезвредить его. Но его намерения были совсем иными.
У него способностей к магии не было, но превращение в лиса оберегало его от некоторого урона, помогало быстрее исцеляться. Опытный в ближнем бою, Тристан быстро восстановил равновесие и, с нечеловеческой ловкостью, вытащил несколько метательных ножей из скрытых под робой чехлов. Они засвистели в воздухе, стремясь найти свою цель в теле ведьмы.
Девушка создала защитный барьер, отражая боком летящие лезвия. Тристан ухмыльнулся, видя, что его обычные методы бессильны, и переключился на более грубые средства. Он подошел к телу Ирви, его руки не дрогнули, когда он забрал посох. Он поднял его, готовый использовать искусное магическое оружие, как простую дубинку.
Эстер отскочила назад, ее чары мерцали вокруг нее зыбким пламенем. Ее магия была ослаблена, но ее дух оставался непокоренным, и она не сдастся без боя.
Схватка разгоралась с новой силой. Тристан, охваченный яростью, бросился в атаку, используя все навыки и силу, которыми обладал, как оборотень. Его движения были быстры и опасны, каждый удар был направлен на Эстер, на то, чтобы раз и навсегда закончить эту битву. Целительница изо всех сил пыталась уклоняться и парировать удары, но ее магические силы истощались с каждым мгновением. Ее защитные заклинания мерцали и тускнели, а дыхание становилось все более тяжелым. Тем не менее, она не теряла надежды на спасение – она хотела жить.
В конце концов, после нескольких изощренных маневров, Тристан смог сбить Эстер с ног и прижал ее к земле, его хриплое дыхание смешивалось с ее стонами боли.
– Ты мог бы просто отпустить меня! – выдохнула Эстер, чувствуя, как кожу царапает прикосновение к холодной земле. – Есть другие пути, не все должно заканчиваться смертью!
– Твои слова… пустые разговоры, – процедил Тристан через сжатые зубы, его ярость отражалась в глазах. – Я не могу тебя отпустить. Ты угроза. И угрозы нужно устранять.
Он поднял посох, готовясь нанести последний удар, но в его движении появилась колеблющаяся нерешительность. Возможно, в самой глубине души он понимал, что убийство – это не единственный выход, что она могла быть полезна живой. Но его учение, его обязанности перед Инквизицией, его вера в то, что он делает правильное дело, подавляли в нем любые сомнения.
Эстер, воспользовавшись моментом его колебания, собрала волю в кулак и оттолкнула его, используя остатки своей энергии для магического толчка. Этот жест спасения дал ей возможность освободиться, и она откатилась в сторону, стремясь встать на ноги и вновь приготовиться к защите или к бегству.
Инквизитор, пытаясь восстановить контроль, внезапно пошатнулся, его голова отклонилась назад от удара; ему по лбу прилетело тяжелой костью, и он рухнул на землю, изумленный и ошеломленный.
Когда Тристан пытался поднять взгляд и понять, что произошло, он увидел Кейна – могучего некроманта, стоящего на краю поляны с новой костью в руке. Кейн выглядел устрашающе, в его глазах горел мрачный огонь несгибаемой воли и готовности сражаться до конца.
За Кейном, словно темная волна, подступала небольшая армия, ужасная в своем разнообразии: воины, чьи образы были искажены временем и разложением; существа, которые когда-то были людьми, но теперь были лишь тенями своего былого величия, смертельными орудиями борьбы в этом мире.
Тристан быстро оценил ситуацию. Даже его умения и силы оборотня не смогут сравниться с могуществом некроманта. Святой воин испытал редкий миг страха, но его инстинкты заставили его действовать. Он попытался подняться, чтобы сразиться или бежать, но удар по голове сделал его движения тяжелыми и неуклюжими.
Эстер, все еще ослабленная, но теперь переполненная новой волной надежды, смотрела на Кейна с смесью любви и благоговения. Ее пульс участился, когда она увидела его; он пришел за ней и что он сделает все возможное, чтобы освободить ее.
Кейн повернул голову в ее сторону, но только на мгновение. Сейчас важнее было избавиться от надоедливой лисицы.
– Отходи, Эстер, – его голос звучал как гроза, глубокий и мощный. – Я заберу тебя отсюда.
Тристан скривился, понимая, что предстоит сражение, в котором он может пасть, но его гордость и обязанности перед Инквизицией не позволили ему просто отступить. Он стоял, вооруженный лишь своими инстинктами и посохом, который теперь казался ему не более чем тростью против неминуемого гнева некроманта.
– Нужно было держать проповеди при себе, – прошипел Кейн, не скрывая жгучей ненависти.
Некромант поднял руку, и мертвые, следующие за ним, вступили в бой. Они двигались синхронно, как единое целое, наступая на Тристана со всех сторон, отвлекая его внимание и силы, в то время как сам Кейн собирал свою мощь для решающего удара.
Тристан рвался в бой с мертвецами, его кинжал молниеносно нашел сердце одного из них, но другие продолжали наступать. Они были неумолимы – лишены жизни, наполнены до краев стремлением, не боятся ни боли, ни потери конечностей. В них нет ничего, кроме жажды мести их хозяина.
Кейн сконцентрировал свою магическую силу, вызывая поток темной энергии, которая извергалась из его раскрытых ладоней. Его глаза вспыхнули светом, когда он наконец выпустил в Тристана мощный удар, который обрушился на Инквизитора с разрушительной силой.
Тристан попытался защититься, подняв посох, но было слишком поздно. Магическая волна обрушилась на него, сбивая на землю, сломив его защиту и лишая последней надежды на победу. Его тело было смято и обездвижено весом невидимой, но неодолимой силы, оставляя его беззащитным.
Эстер стояла в стороне, наблюдая за сценой с испугом и облегчением одновременно. Кейн повернулся к ней, его глаза все еще горели решимостью, но в его взгляде теперь было и облегчение. Он быстро перешагнул ослабленное тело Тристана и подошел к Эстер, готовый забрать ее из этого места битвы и привести в безопасность, в место, где они оба могли бы восстановиться.
– Что скажете, миледи? – спросил Кейн, ласковым движением убирая локон с ее измученного, грязного, но самого милого для него лица. – Пощадить мерзавца или казнить?
Один из солдат надавил на шею Инквизитора тем самым посохом так, что у мужчины глаза чуть из орбит не вылезли; чуть увеличить напор – и ему просто пробьют глотку.
Эстер замерла, сбитая с толку таким выбором. Она посмотрела на Тристана, который лежал бездвижно, его глаза полны были страха и недоумения. Она видела в них не только инквизитора, непреклонного охотника на ведьм, но и человека, который был близок к смерти. Этот момент выбора был для нее тяжелее, чем любая магическая дуэль.
С одной стороны, она могла отомстить за все страдания, которые причинил ей Инквизитор. С другой стороны, она знала, что цепь насилия порождает только новое насилие, и убийство наполовину обездвиженного врага не принесет истинного удовлетворения.
– Кейн, – начала она осторожно, но ее голос дрожал от напряжения, – я… я не знаю.
Кейн смотрел на нее и не торопил с ответом. Его мощь была в ее руках, и это дало Эстер чувство контроля, которого она так долго была лишена.
– Убийство не исправит прошлых ошибок, – продолжила она, и ее слова были тяжелы, но решительны. – Он уже обезврежен. Пусть Инквизиция узнает, что мы не стали играть по их же кровавым правилам. Пусть он уходит с жизнью, но и с позором, с поражением, которое он не сможет скрыть.
Солдат, удерживающий Тристана, посмотрел на хозяина в ожидании приказа. Граф лишь кивнул. Солдат убрал посох с шею мужчины, который всхлипнул, впуская воздух в свои воспаленные легкие.
– Сегодня твой удачный день, клериканская крыса, – сказал ему Кейн. – К тебе проявили милосердие, которого, честно, ты не достоин. Живи и помни, что был побежден. Беги и не оглядывайся, миледи может и передумать.
Тристан, с трудом дыша, понял, что ему дан шанс, хоть и сомнительный – шанс выжить. Он тут же вскочил на ноги и, не оборачиваясь, помчался прочь с треклятой поляны; его фигура быстро растворилась среди деревьев.
Только когда Инквизитор исчез, Кейн обратил внимание на тело, лежащее рядом с незавершенным магическим кругом. Он подошел ближе и осмотрел лицо мертвеца.
– Ирви… – вырвалось у него.
Тишина окутала поляну, когда Кейн, потрясенный, опустился на колени рядом с телом Ирви. Некромант смотрел на своего бывшего ученика, пытаясь понять, как талантливый молодой маг мог зайти так далеко. Но теперь Ирви лежал перед ним, побежденный, погибший смертью предателя.
Эстер стояла рядом, охваченная собственной печалью; она взглянула на Кейна и собралась с духом, чтобы рассказать ему правду.
– Кейн… – начала она, и ее голос дрожал от скорби и нерешительности. – Ирви… он пытался стать сильнее тебя. Он хотел выпить мою магию, чтобы обрести силу, которая превзошла бы даже твою.
Кейн медленно повернул голову к Эстер, его карие глаза отражали глубокую, невероятную боль.
– Он всегда жаждал могущества, – тихо проговорил граф. – Но я не мог представить, что он зайдет так далеко… что он посмеет напасть на тебя, Эстер.
Они оба молчали, потерянные в своих мыслях и чувствах. Эстер положила Кейну руку на плечо, пытаясь передать ему хоть каплю утешения.
– Мы оба знали его, как друга, но потеряли, как врага, – прошептала она, отводя взгляд от жестокого зрелища.
Некромант медленно поднялся на ноги. Смерть Ирви поразила его гораздо глубже, чем мог бы признаться самому себе. Ученик, в ком он видел такой потенциал и на которого возлагал столько надежд, стал не больше, чем эпизодом в памяти и предупреждением о том, как амбиции могут исказить душу и повести по пути предательства.
Кейну казалось, что с каждым днем мир становится все холоднее, безлюднее, бессмысленнее. Он многое потерял в своей жизни – друзей, любовь, веру в то, что добро всегда побеждает зло. И в каждой такой потере он видел отражение своих собственных недостатков, своего собственного неумения сохранить рядом дорогих ему людей.
Ирви был для Кейна не просто учеником. В его воспитании он находил надежду на обновление, возможность передать свои знания следующему поколению. В его успехах и достижениях Кейн видел отражение своей собственной жизни, словно Ирви был его сыном. Они разделяли мечты и идеалы, проводили бесконечные часы, поглощенные магическими трактатами и экспериментами. Кейн открыл перед Ирви мир, где магия и знание – это силы, способные изменить все вокруг.
Поэтому предательство оказалось таким резким и болезненным – Кейн не просто потерял ученика, он потерял часть себя, часть своей души, которую он вложил в Ирви. С каждой раной, которую он наносил врагам, он теперь чувствовал еще одну – внутри, от руки того, кого он считал семьей.
Эстер мягко подошла к Кейну, чувствуя тяжесть его скорби, как свою собственную. Она знала, что слова тут бессильны – их исцеляющая сила уступала тишине, которая говорила громче любых речей. Эстер обняла Кейна, окутав его своим теплом, давая понять, что он не один в своем горе.
Некромант, столь давно привыкший к одиночеству и маске строгого самообладания, на мгновение позволил себе открыться перед ведьмой. В его груди накопилась тоска по утраченному, но он не плакал – слезы давно иссякли.
В тепле ее объятий Кейн ощутил нечто, что было потеряно для него настолько давно, что он уже забыл, как его принимать – сострадание. Осознание того, что рядом есть кто-то, кто разделяет твой груз, кто готов стать опорой в моменты уязвимости, было для него бесценным. Это была та самая магия, которую не найдешь в древних гримуарах и заклинаниях, магия искренней близости, дарующая силу пережить утрату и продолжить жить.
Армия мертвецов, призванная графом Винтером, в это время продолжала болтаться рядом. Без приказа некроманта они упокоиться обратно не могли, а он все же был сейчас занят; вот и стояли, у кого глаза еще были – смотрел. Получается, даже после гроба не всем удается избежать неловких ситуаций.
Кейн глубоко вздохнул, не желая отстраняться.
– Миледи, – тихо спросил он, – простишь мне сентиментальность?
– Конечно, – опешила она, – о чем ты?
– Я все же хотел бы забрать тело Ирви. Похоронить в расколотом склепе… пусть он и предатель, много лет он был моим единственным близким человеком, – он осторожно отступает, чтобы посмотреть на реакцию Эстер. – Гораздо ближе Абрахама.
Девушка кивнула, нахмурившись – она ценила, что он решил, что ее голос может в этом случае иметь вес; но для нее все было более чем очевидно.
– Это твой дом и твой ученик, – она прикоснулась к лицу Кейна, чтобы мягко стереть со скулы землю. Активно, похоже, бойцов откапывал. – Не волнуйся, могилу разорять не буду.
Он усмехнулся, понимая, что большего требовать сейчас и не может. Он подхватил Эстер на руки, чтобы ей после такой битвы еще и через корни не пришлось спотыкаться; рядом с ними молчаливо двинулась мертвая процессия, которая несла Ирви. Они дошли до окраины города, где Кейн нашел извозчика, что не будет задавать вопросов – они оба сейчас выглядели, как с войны, да и ощущали себя так же. Похоронная процессия отправилась отдельно; некроманту было проще их отправить сквозь леса пешком, чем накладывать иллюзию на тело Ирви и везти его с собой.
Да и в принципе, хотелось как-нибудь… без трупа на соседней скамье проехать пару часов. Скандальное желание.
Повозка продолжала скользить по дороге, покрывая расстояние между ними и мертвыми солдатами. Эстер смотрела в окно, наблюдая за пейзажем, но ее мысли уводили ее глубже, внутрь ее самой.
Она размышляла о надежде, о том, как она изменилась в течение последних недель. Испытания, которые они прошли вместе с Кейном, сделали ее сильнее, но и лишили ее наивности и иллюзий. Она уже не верила в невероятное, в чудеса и исцеление от всех страданий. Вместо этого, она просто желала почти невероятное – отдых, спокойствие и безопасность.
Рядом с Кейном она чувствовала себя спокойнее, что было парадоксально – он, похоже, действительно притягивал неприятности. Может ли Эстер тогда себя считать неприятностью? Маленькой, взбалмошной, беловолосой проблемой.
Кейн сидел, держа ее за руку. Он чувствовал, как она дрожит от холода и усталости, магического и эмоционального истощения; его сильная, чудесная целительница в очередной раз оказалась иссушена и вымотана, не оставив энергии на саму себя. Он знал, что она нуждается в отдыхе, поэтому они должны были добраться до поместья Винтеров до наступления темноты, чтобы не продлевать ненужные беспокойные часы.
Он сжал ее руку сильнее и прижал ее к себе; Эстер опустила голову ему на плечо и скоро заснула в его объятиях. Растрогавшись, он улыбнулся и поцеловал ее в висок, и осторожно, стараясь не разбудить, сам пристроился так, чтобы провалиться в сон.
Кейн и Эстер медленно подъезжали к поместью Винтеров, ощущая некую тревогу в воздухе. Вечернее солнце погружало окрестности в глубокую тень, а зловещая атмосфера затягивала их в свои объятия. Что-то было не так. Не получалось избавиться от ощущения, что они добровольно заходят в ловушку.
Тихий ветер шептал через трещины старых стен, словно предостерегая о чем-то. Некромант и ведьма медленно поднялись по изогнутой лестнице, оглядываясь, как звери, чудом ускользнувшие от охотников, и теперь неспособные доверять родному лесу.
Эстер сжала руку Кейна, чувствуя, как страх проникает в ее кровь, отравляет тело. Глаза их обвели комнату, и внезапно они заметили фигуру, промелькнувшую в темных углах.
