Текст книги "Во имя любви: Жертвоприношение"
Автор книги: Мануэл Карлус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Глава 37
Желая умаслить Изабел и на время отвлечь ее от драгоценностей, Арналду решил вплотную заняться их совместной поездкой в Буэнос-Айрес. Изабел так мечтала туда поехать. Буэнос-Айрес – волшебный город, почти Европа, роскошные отели, чудесные рестораны, замечательные магазины.
Арналду продумал все вплоть до мелочей. Это будет их медовый месяц. Без чужих глаз. Только вдвоем. Лучший отель. Президентский номер. При одной только мысли, как они будут проводить там время, он начинал вибрировать.
– Ты мой эликсир молодости, – шептал он, думая об Изабел.
Он рассказал ей об ожидающем их рае за бокалом вина у нее в квартире, нежно прижав к себе.
– Прошу прощения, что помешала, – в дверь заглянула Камила. – Я уже ухожу!
Арналду тут же отстранился.
– Чего ты испугался? – засмеялась Изабел. – Это же моя сестра. Понимающий, деликатный человек.
– Знаешь, в моем положении лучше, если не будет никаких свидетелей, – проговорил Арналду, уже весь подобравшись.
– Да брось ты, – засмеялась Изабел. – Нашел свидетеля!
Арналду вздохнул: спокойно он почувствует себя только в Буэнос-Айресе…
Когда он сообщил за ужином, что едет в командировку, Бранка всплеснула руками:
– Вот и прекрасно! Поедем вместе! Мне просто необходимо проветриться.
По лбу Арналду заструился пот.
– Ты не представляешь, как я рад, дорогая! – начал он. – Вот только жаль, что обстановка там очень сложная. Мне придется работать с утра до ночи, я буду злиться, нервничать. Боюсь, что и ты занервничаешь вместе со мной.
– Вот еще! – фыркнула Бранка. – Я буду ходить по магазинам!
– Я даже поужинать с тобой не сумею, после целого дня работы буду заваливаться спать. Представь, ты целыми днями одна, в чужом городе, в гостиничном номере. Честно говоря, я бы и сам с удовольствием остался…
Сказал, а у самого сердце ушло в пятки: что, если Марселу предложит свои услуги? Но Марселу буркнул:
– Ехать сейчас в Буэнос-Айрес равносильно самоубийству. У меня и без того стрессов хватает!
– Неужели так плохо обстоят наши дела? – заволновалась Бранка.
– Да, хотелось бы получше, – веско сказал Арналду, обрадованный неожиданной поддержкой. – Ведь и Атилиу тоже не хочет ехать, – соврал он. – Почивает на старых лаврах.
– Понятно, – сказала Бранка. – Значит, дела и впрямь идут неважно. Тебе нужна помощь. Тогда пусть с тобой едет Изабел. Слышишь? И никаких отговорок! Она летит, и все! Это дело решенное.
Арналду что-то промямлил насчет того, что у Изабел могут быть свои планы, неудобно срывать с места молодую женщину, распоряжаться ее временем…
Бранка насмешливо слушала его, не возразив ни слова, всем своим видом давая понять, что ее решения не оспариваются.
Арналду умолк и вытер белоснежным платком пот со лба.
– У меня и тут масса дел, – заговорила она с удовлетворенным видом: все-таки в семье ее слушаются. – Вы ведь знаете, что Мег теперь поет и задумала устроить концерт. Она собирается снять концертный зал или театр и устроить представление. Естественно, она просит ей помочь. Одной ей не справиться.
– На твоем месте я помогал бы не Мег, а собственному сыну! – возмутился Марселу. – Из-за твоей дружбы с Мег здесь днюет и ночует Лаура, и я ее когда-нибудь пришибу!
– Мег и Тражану не только друзья, но и деловые партнеры. Если мы поссоримся, то навсегда. А нам, тем более сейчас, вряд ли с ними стоит ссориться. И потом, если ты непредвзято посмотришь на Лауру, то она совсем не так плоха, как тебе кажется. Мне она нравится – горячая, темпераментная!
– Она разрушила мою семейную жизнь! Я ей этого никогда не прощу! – рявкнул Марселу. – Хоть я и развожусь, но я люблю Эдуарду!
Бранка только вздохнула: беда с этой молодежью! Сама не знает, чего хочет!
Марселу через несколько дней переехал в свою квартиру. В родительском доме его злили участие матери, появления Лауры. Здесь угнетала пустота. Он хотел, чтобы Эдуарда с сыном вернулись к нему, хотел, чтобы все было так, как он решил и задумал. Но Эдуарда не подчинялась его решениям. Жизнь тоже. Это было оскорбительно.
Эдуарда заехала к себе на квартиру за платьями, которых ей не хватало, кое-что ей нужно было прихватить и для Марселинью. Пожив своим домом, ей так неудобно было жить в другом, уже чужом, доме. Она бы с удовольствием вернулась к себе. Но только после развода, только после развода…
И тут она неожиданно столкнулась с Марселу. Не прошло и минуты, как они уже кричали друг на друга. Марселу орал, что раз он будет содержать ее и сына, то она должна ходить по струнке и во всем ему подчиняться. Сегодня у них встреча с адвокатом, и он заставит принять его, Марселу, условия!
Эдуарда кричала в ответ, что деньги она будет получать только на сына, что она знать не желает тирана, который даже не дал ей закончить учебу, говоря, что диплом ей нужен только для того, чтобы его на стенку вешать.
– Конечно! Я тиран, а твой Сезар – идеал мужчины! – рявкнул Марселу.
– Да, идеал! И я уверена, что он будет лучшим отцом, чем ты, – в запальчивости выкрикнула Эдуарда.
Такого Марселу стерпеть не мог. Он кинулся на нее зверем, чтобы смести с лица земли, подмять, уничтожить эту хрупкую, но несгибаемую противницу, рядом с которой он чувствовал себя бессильным. Эдуарда защищалась, он повалил ее на пол. Он готов был… Что? Убить? Любить?
Эдуарда чувствовала только стихию насилия, которая готова была обрушиться на нее, с ней не посчитавшись. Инстинктивно она подхватила подсвечник и обрушила его на голову насильнику.
Тело обмякло. Эдуарда высвободилась. Марселу лежал на полу, из рассеченной головы сочилась кровь.
Перепуганная до смерти Эдуарда бросилась к телефону, но позвонила не в больницу, не в «Скорую помощь», а Атилиу. Она по-прежнему чувствовала себя маленькой девочкой, которая нуждается в защите взрослого сильного мужчины.
Атилиу приехал немедленно. Осмотрел рану, успокоил Эдуарду.
– Скоро он придет в себя, – сказал он. – Сейчас я вызову «скорую», и его перевяжут. Видно, он вел себя кое-как, если ты его вырубила.
Эдуарда, бледная как мел, слабо улыбнулась: видно, и Атилиу взволнован, если говорит несвойственным ему языком.
Врач очень быстро привел Марселу в чувство, но посоветовал все-таки поехать в больницу: сделать рентген и еще кое-какие исследования.
Атилиу закивал.
– Нужно провести исследования непременно, у молодого человека уже была травма головы, когда он попал в автокатастрофу.
Он поехал вместе с Марселу, чтобы потом все рассказать Эдуарде.
– Успокойся, чего только не бывает! – на прощание сказал он ей. – Милые бранятся, только тешатся!
Но как могла быть спокойна Эдуарда? Она переживала за Марселу. Переживала из-за того, что нажила в нем смертельного врага.
Когда она вернулась домой и рассказала Элене, которая возилась с Марселинью, о новой беде, та только горестно покачала головой.
– Будем надеяться на лучшее, – сказала Элена, но и у нее на сердце стало неспокойно. Оснований для этого у нее было даже больше, чем у дочери.
Вернулся Атилиу и сказал, что ничего опасного нет, но некоторое время Марселу придется побыть под наблюдением. Глядя на испуганных, бледных женщин, он ободряюще улыбнулся:
– Если вы так переживаете за здоровье Марселу, то не переживайте, все в порядке. Если опасаетесь, что со стороны Моту будут какие-то претензии, я постараюсь их уладить. Приступами ярости Марселу страдает с детства, и Бранка о них знает не хуже меня.
Элена, вздохнув, заторопилась в студию. Сегодня к четырем туда собиралась приехать Милена – поговорить насчет заказа. Элена хотела сама ее выслушать.
Элена пришла даже раньше четырех. Милены еще не было, и Флавия, видя, как она взволнована, предложила ей выпить чашку кофе.
– У меня для тебя новость. Марсия, похоже, помирилась с Вилсоном. Во всяком случае, оба ходят с сияющими глазами. А наша подружка Магнолия уже шутила, что орошенный цветок она видит издалека. Так что не огорчайся, твои молодые тоже скоро помирятся, вот увидишь…
– Не знаю, не знаю, – грустно отозвалась Элена. – Честно тебе скажу, что я не знаю, чего бы я хотела больше: чтобы они помирились или рассорились навсегда…
Разговор оборвался, потому что вошла улыбающаяся Милена. Вот кто сиял от счастья, и это сияние было видно издалека.
Флавия налила и ей чашечку кофе, и они с Эленой стали слушать пожелания своей новой заказчицы.
– Вы, наверное, уже знаете, что мы открываем магазин нижнего мужского белья, – принялась рассказывать Милена. – И будем даже устраивать показы мод. Ажурные трусики, вышитые трусики, шелковые пижамы, словом, белье на любой вкус…
Женщины невольно заулыбались.
– Нам нужно оригинальное экстравагантное оформление магазина. Что-нибудь пикантное и даже можно в стиле «секси».
– Любопытно! – Элена и Флавия переглянулись. – Мы в таком стиле еще не работали. Интересно попробовать. Но сначала, конечно, нужно посмотреть помещение, потом мы что-то сообразим и прикинем смету.
– Вот о смете, – Милена улыбнулась, – если можно, сделайте для нас скидку! В общем, предлагайте по минимуму. Денег у нас очень мало. Все делаем сами. Тражану дал Лауре и Наталии небольшую сумму. Семейство же Моту пока с этим вопросом не определилось. Так что положение у нас пока незавидное.
– Как у большинства, – вздохнула Флавия. – Ну как, Элена? Принимаем условия?
– Сначала посмотрим помещение, а потом уже будем прикидывать, во что обойдется оформление. Мы вообще-то не рвачи, так что, думаю, столкуемся, – сдержанно сказала Элена и поинтересовалась: – А кто будет у вас демонстрировать моды? Леу? Нанду?
Она представила себе высокого, широкоплечего Фернанду, который недавно заходил к ней просить работу для Орестеса, и невольно засмеялась.
– А что, плохая модель? Особенно в ажурных трусиках, – засмеялась в ответ и Милена.
По тому, как она говорила, как смеялась, как энергично действовала, было видно, что сила и радость переполняют ее, что она чувствует себя любимой, прекрасной, всемогущей. И опять Элена с болью и стесненным сердцем подумала о своей Эдуарде – у нее всегда жизненные силы были в дефиците. Их хватало на то, чтобы держаться стойко, чтобы выстоять, но недоставало на дерзновенное движение вперед.
Они простились с Миленой, договорившись о встрече. Элена вышла и не спеша направилась по улице. На сердце было тяжело. Дневник, которому она в последнее время доверяла все свои мысли, не помогал ей. Самым ужасным было то, что человек, который был готов помочь ей, который окружил ее любовью, который так чутко чувствовал ее состояние – ее муж Атилиу, – был для нее теперь не радостью, а мукой. Живым укором. Нескончаемой болью. Она отгораживалась, защищалась от его любви, от его понимания. Невозможность быть откровенной воздвигала между ними стену. Атилиу чувствовал ее, но молчал, уважая ее страдание, считая, что она страдает из-за смерти ребенка, из-за семейных неполадок Эдуарды. А дальше? Что будет с ними дальше? Слезы душили ее.
Накрапывал дождь.
– Садись, отвезу! – Виржиния остановилась и распахнула дверцу машины.
Сестричка! Столько всего они уже пережили вместе! Сколько еще будут переживать! Они доехали до дома Элены.
– Не уезжай! – попросила она Виржинию.
Та с радостью откликнулась на просьбу сестры побыть с ней. Конечно, у нее было что рассказать, столько новостей!
Они вошли, уютно расположились в спальне.
– Представляешь! Раф нашел покупателя для своей клиники! – жизнерадостно заговорила Виржиния. – В наши-то времена! Это чудо! Ведь поддерживать ее на таком уровне, как привык Раф, стоит бешеных денег. И все-таки нашелся желающий. Больше того, он согласен заплатить не в четыре срока, а в два: первую половину при составлении купчей и через полгода вторую.
– Поздравляю, – сказала Элена, но поздравление прозвучало вяло, нерадостно.
– Что с тобой? – Виржиния внимательно смотрела на сестру: бледную, с кругами под глазами. – Меня давно беспокоит твое здоровье. После родов тебя будто подменили. Я все понимаю, но нельзя же так убиваться. Ты же отдыхала, ездила в Италию. Пойдем к психотерапевту. Ведь Атилиу…
Из глаз Элены потекли слезы.
– Что? – глаза Виржинии расширились. – Неужели он тебя упрекает? Неужели так хочет ребенка, что завел себе другую женщину?
Элена больше не владела собой. Судорожные рыдания сотрясали ее.
– Поклянись! Поклянись жизнью детей, памятью родителей, что никому не скажешь, – потребовала она.
– Клянусь, – сказала напуганная Виржиния. Слезы текли, рыдания смешивались с хохотом – у Элены началась настоящая истерика. И с рыданием она поведала сестре свою страшную тайну.
Виржиния пришла в исступление, она трясла сестру за плечи, хлестала по щекам. Обе были как невменяемые.
– Как ты могла? Как ты могла? – повторяла Виржиния. – Как ты посмела?!
Пощечины возымели свое действие, Элена наконец сумела взять себя в руки. Внешне она выглядела почти спокойной, но внутри… Если она надеялась на сочувствие, на сострадание сестры, то она ошиблась.
Виржиния была вне себя.
– Как ты можешь жить? Как ты можешь спать рядом с твоим мужем, зная, что твоя ложь отняла у него ребенка, о котором он столько мечтал? Ты считаешь, что это твой ребенок? Но это и его ребенок тоже! Ты отняла у ребенка отца! Ты калечишь его судьбу! Почему ты поставила свою дочь превыше всего: добра? Зла? Божьей воли?
– Я сделала это только ради любви, – встрепенувшись, страстным голосом проговорила Элена. – Ради спасения дочери! Только я могла ей помочь. И только Бог мне будет судья!
– Ошибаешься! – Виржиния нервно расхаживала по комнате. – Ты пошла против Бога. Из-за любви, говоришь? Нет, из-за животного эгоизма. Ты чувствовала, что не перенесешь страданий Эдуарды, испугалась, заслонилась от них и принесла в жертву своего мужа и сына. Поклянись, что все расскажешь Атилиу. А не то я все сама ему расскажу!
– Нет! Ни за что! Ты ведь помнишь, ты мне поклялась жизнью своих детей, памятью родителей, что никому никогда не расскажешь то, что я тебе доверила! Помнишь? Помнишь?
– Я не знала, что речь пойдет о преступлении! Ты что, не понимаешь, что ты губишь Эдуарду? Она, Марселу должны повзрослеть. Должны принять от жизни все, что в ней существует. Да, они заслуживают любви и счастья, но и горя, и смерти тоже. Как ты смеешь играть в Господа Бога и говорить: для моей дочери закон жизни и смерти не писан? Она у меня не будет страдать, она не может потерять ребенка? Почему ты сочла, что твоя дочь лучше других?
– Я не думала, что она лучше. – Элена уже не плакала. Обняв колени руками, уткнув в них подбородок, она сидела на кровати сжавшимся комком боли и пыталась понять, как же все это произошло? – Но ты права, я не могла перенести ее страданий. Хотела уберечь ее. У меня в жизни было уже всякое, мне казалось, я легче переживу потерю.
– Ты! Все ты! Я же говорю, что ты страшная, чудовищная эгоистка! Как ты смела забыть об Атилиу? О своем собственном ребенке? А Сезар? Ты испортила жизнь и ему! Теперь я понимаю, отчего он в больнице! Я не узнаю тебя, Элена! Ты всегда была разумной, добросердечной женщиной! Ты помогала другим! А сейчас…
Виржиния остановилась. Мало будет толку, если сестра будет чувствовать себя только виноватой. У нее должны появиться силы преодолеть себя, свой болезненный страх за Эдуарду, свою вину перед Атилиу. Виржиния должна подумать, как помочь им всем. И если понадобится, клятва ее не остановит…
– Я буду ждать, когда ты найдешь в себе мужество и предпочтешь правду лжи! – с этими словами Виржиния ушла.
Элена продолжала, сжавшись, сидеть в спальне.
Вскоре вернулась Эдуарда с малышом, она переждала дождь у Марсии. Ей просто необходимо было успокоиться после сегодняшнего сумасшедшего дня. Счастливых людей видеть так приятно, все улыбаются: Вилсон, Марсия, Ритинья. А Эдуарду покалывает ревность и зависть – она-то несчастлива!
Элена подхватила на руки малыша, прижала к себе. Так с малышом на руках и встретила Атилиу. Он пришел с Леу.
В последнее время они очень подружились, и Леу часто проводил у них вечера. Как-то удивительно хорошо он играл с Марселинью.
– Я люблю детей, – застенчиво признавался он. Стоило появиться Леу, как непременно забегала и Катарина. Хотя роман с Родригу был у нее в самом разгаре, но так, как она смотрела на Леу, на малыша… Нет, на Родригу она так не смотрела. Да и вообще ни на кого… С какой-то нежностью и грустью.
Понаблюдав однажды за их веселой возней, она вдруг спросила:
– В отцы готовишься?
– Даже в безнадежной ситуации нужно быть готовым ко всему, – отрапортовал Леу.
– Почему безнадежной? – не поняла Катарина.
– Да потому, что не только мамочки ребенка, но и девушки у меня пока не предвидится, – ответил он.
– А как же Лаура? – не отставала неугомонная Катарина. – Родригу говорил, что она тебе очень нравится.
– Знаешь, у меня всегда одни сложности, мне и влюбиться трудно, и разлюбить.
Атилиу невольно слышал их разговор и с тревогой поглядывал на бледную, с темными кругами под глазами Элену.
– А почему бы нам снова не отправиться в путешествие? – внезапно предложил он. – Поедем опять в Европу, возьмем машину и осмотрим маленькие городки Италии. Мы там много чего еще не видели. Как ты смотришь на такое путешествие, Леу?
– Я бы рад. Вот только осваиваюсь с делами, я, по-моему, в них порядком увяз, – засмеялся он.
– Ну, это не страшно. Мы тебя вытянем. Только непременно возьми с собой какую-нибудь милую, умную девушку. Начни присматривать прямо сейчас, – посоветовал он и, притянув к себе жену, шепнул: – Я верю в целительность итальянского воздуха. Там тебе было лучше!
А Элена, поглядев на Эдуарду, малыша, Атилиу, подумала: мне лучше, когда мы все вместе! Так бы вот и жили всю жизнь! Так бы вот и жили!
Глава 38
Милена чувствовала себя счастливой. В том, что Нанду любит ее, она не сомневалась. Но счастливой она себя чувствовала потому, что сумела передать ему веру в то, что любовь их не беда, не трагедия, а радость. Что они могут быть вместе. Навсегда. Что вместе преодолеют все препятствия.
Она и в самом деле чувствовала в себе столько сил, что все ей сейчас было по плечу, все подвластно, все возможно. Она готова была расшибиться в лепешку и добиться наконец независимости! Доказать матери, что дети – не ее собственность, которой можно распоряжаться, как она пожелает.
Посещая банки в поисках ссуды, бегая по ремонтным конторам и выбирая, которая подешевле, ища поставщиков и будущих покупателей, Милена боролась за свое счастье, и поэтому самая непривлекательная, утомительная работа согревала ее, наполняя радостью…
А еще большей радостью ее наполняла тайна, их с Фернанду тайна. Разумеется, с друзьями она поделилась ею.
– Неужели ты так ничего и не скажешь матери? – недоумевала Лаура. – Боюсь, что это плохо кончится. Она что-то чувствует. Вчера извела мою маму расспросами, и если бы та что-то знала, то не устояла бы перед таким напором.
– Но она ничего не знала. И слава Богу. Моя мать все узнает последней.
– А отец?
– Отцу я скажу накануне. Он любит меня, волнуется, переживает. Против Нанду он ничего не имеет, я уверена. Но, конечно, он хотел бы для меня чего-то необыкновенного и не так скоро. В общем, как все отцы для своих дочерей.
– Я тебя понимаю, – задумчиво сказала Лаура. – Я бы и сама, наверное, поступила, как ты. Хотя нет, – она вскинула голову, – если бы это был Марселу, я бы устроила пир на весь мир и даже пригласила бы телевидение!
Обе рассмеялись.
– У тебя есть шанс, – сказала Милена. – Вчера Марселу с Эдуардой были у адвоката и обсуждали процедуру развода.
По правде говоря, и Марселу, и Эдуарда после разговора с адвокатом были несколько обескуражены. Они думали, что пройдет неделя, ну, в крайнем случае, месяц, и они будут свободны. Но не тут-то было!
Дон Альсиу разъяснил им, что сначала они должны подать заявление, собрать массу документов. Потом он передаст их в суд. И если суд утвердит развод, то через год их брак будет расторгнут, и они оба обретут прежнее гражданское состояние.
– Год?! – воскликнула Эдуарда.
– Год так год, – усмехнулся Марселу, – мне лично спешить некуда.
– Ты надеешься, что я к тебе вернусь? Не надейся! – поспешила сказать Эдуарда.
– А ты не надейся, что останешься с Марселинью. За этот год многое выяснится. И если ты сейчас из-за своего любовника проломила мне голову…
– Любовница есть у тебя! А получил ты за бесстыдное вранье и насилие! – возмутилась Эдуарда.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что я собирался тебя изнасиловать? Да если бы ты была единственной женщиной на земле, я бы и тогда к тебе не прикоснулся! – вспылил Марселу.
– Молодые люди! – прервал их перебранку адвокат. – Отношения вы будете выяснять на суде, а пока давайте подготовим необходимые бумаги. Сейчас моя секретарша даст вам список.
А про себя подумал: молодые люди не прошли еще этапа ссор. А это означает, что они могут еще и помириться.
Бранка решила внести свою лепту в примирение сына с невесткой. Хотя в душе она была против их совместной жизни. Она ведь с самого начала видела, что ничего хорошего у них не получится. Но Марселу – упрямец, если уж вбил себе что-то в голову… А Эдуарда ему эту голову и проломила. Хороша жена!.. Нет, этого Бранка прощать невестке не собиралась. Но с другой стороны, за их совместную жизнь были, во-первых, имущественные интересы семьи Моту. «Мотов», как сказала бы Бранка, которые только и норовили пустить по ветру все то, что она вместе с Арналду собирала и наживала с таким трудом.
Во-вторых, ее внук, которого она не хотела оставлять Элене и Эдуарде, чтобы они вконец не испортили мальчика.
И в-третьих, Марселу сказал, что он любит жену, и с этим тоже приходилось считаться.
Бранка надумала поговорить с Атилиу. Пусть он как-то воздействует на свое семейство, на Элену, на Эдуарду. Объяснит, что в их интересах, чтобы у ребенка был отец, нормальные отношения в семье. В конце концов, это и в его интересах – зачем ему вешать себе на шею дочь жены с младенцем?
К Элене Бранке, разумеется, ехать не хотелось. Поэтому она приехала в офис и вела разговор в кабинете Атилиу, причем конфиденциально. Изабел не могла оставаться равнодушной к их беседе, она решила все-таки докопаться, что связывает Бранку с Атилиу, насколько прочна их связь и что можно от нее ждать.
Вечером за ужином она спросила Арналду:
– Ты мне можешь объяснить, что было у твоей жены с Атилиу? Может, у тебя на руках козырной туз против нее? И нам нечего опасаться?
– К сожалению, нет, моя лапочка, – со вздохом отвечал Арналду. – Это давняя история. Бранка была безумно влюблена в него. Но он не ответил на ее чувство. Женщины такого не забывают, вот она и не забыла. Но это было еще до меня.
– А ты, зная все это, все-таки на ней женился? – задала вопрос Изабел.
– Дурак бы я был, если бы не женился! – рассмеялся Арналду. – На такой-то женщине! Я, конечно, ревновал, но это ведь не главное. Бранка всегда была хорошим товарищем, и мы с ней понимали друг друга. Так что дело не в том, что я – подкаблучник и боюсь жены. Просто у нас всегда были общие интересы, мы работали на семью, а теперь я, вот видишь…
– Не сентиментальничай, Арналду! Если бы у вас были общие семейные интересы, у тебя бы не было заграничных счетов. А они есть и…
– Тише! Тише! – торопливо прервал ее Арналду.
– Да здесь некому нас подслушивать, – засмеялась Изабел. – Так вот, они есть, и вполне солидные, так что я рассчитываю на обещанный подарок. У меня ведь нет акций в вашей фирме…
– Да уж эти акции, – снова вздохнул Арналду, – скоро они вообще ничего не будут стоить. И ты, моя умница, правильно делаешь, что предпочитаешь драгоценности. А моя беда состоит в том, что я всегда любил только умниц!
Арналду поднял бокал и, глядя в глаза Изабел, чокнулся с ней.
– За рай в Буэнос-Айресе! – провозгласил он. «И дьявола в этом раю», – усмехнулась про себя Изабел. Она сама до конца не знала, будет ли бороться за Атилиу, но с жадностью слушала все, что рассказывала ей Лиза, которая жила теперь вместе с Эдуардой у Элены. А та рассказывала, что в отношениях Элены и Атилиу чувствуется напряжение, Элена плохо выглядит, нервничает.
Элена разнервничалась еще больше после разговора с Атилиу. А он завел разговор об Эдуарде не потому, что подчинился Бранке, а потому, что искренне волновался о своей падчерице, а еще больше о малыше.
– Мне кажется, ты должна постараться смягчить Эдуарду, – говорил он, обняв жену за плечи и поглаживая ее руку. – Кто, как не ты, знает, как важен для ребенка отец. – Элена вздрогнула, и он еще нежнее прижал ее к себе. – Милая! Потому и ты до сих пор так боишься за Эдуарду. Она выросла без отца. Она еще молода, думает пока только о себе. Но мы-то с тобой видим намного дальше и должны позаботиться о маленьком. Если бы она была взрослой самостоятельной женщиной, другое дело, но ведь она и сама еще ребенок. Мечется, сама не знает, чего хочет. Ты тоже чувствуешь: развод не принесет ей счастья. И возможно, будет правильнее, если, отвечая за ребенка, она будет стараться сохранить для него отца, семью…
Каждое слово Атилиу резало как ножом сердце Элены. Слезы потекли у нее по щекам.
– Успокойся, родная. Я не хочу тебя мучить, – ласково говорил Атилиу. – Но мы с тобой взрослые люди и не должны бояться трезвой оценки каждой житейской ситуации. Не стоит жить в мучениях, надо найти выход.
Зазвонил телефон. Звонила Милена, спрашивала, нет ли новостей.
– Флавия поехала смотреть помещение, – ответила Элена. – Она очень воодушевлена будущей работой и, если мы договоримся по предварительной смете, будет вести проект.
Элена повесила трубку, стояла и смотрела в пустоту. Атилиу обнял жену, повернул к себе ее лицо, с нежностью смотрел в глаза, призывая к мужеству, ободряя, обещая поддержку.
Он понимал, почему Элена передала проект Милены Флавии. Ей было больно видеть, как смело и отважно вылетают одни птенцы из гнезда, пробуя силы, расправляя крылья, ища место для собственного гнездовья, и как мучительно боятся самостоятельности другие, нуждаясь в опоре, цепляясь то за мать, то за мужа, то за ребенка…
Он хотел утешить Элену, но пока не знал как. Он страдал от того, что даже в самые светлые их минуты в ее темных глазах таится страдание.
Милена повесила трубку и заявила, что не против того, чтобы перекусить. Настроение у нее было превосходным. Бранка испытующе поглядывала на дочь. Лучезарное настроение, в котором последнее время пребывала Милена, ее настораживало. Она кожей чувствовала, что происходит что-то очень важное. Все эти недомолвки по телефону, хихиканье, обрыв фразы на полуслове.
Если Милена надеется от нее что-то скрыть, то зря надеется, она и по недоговоркам поняла очень многое.
Бранка приказала Зиле принести доне Милене омлет и фрукты и вышла из столовой. Рядом со счастливой Миленой ей становилось трудно дышать. Это было оскорбительное, скандальное счастье. Ее дочь словно бы кричала во весь голос: «Не подходите! Никому не отдам! Оно только мое!»
Бранка успела поговорить со всеми. Начала с Арналду, должен же отец что-то знать о дочери. Потом попыталась выведать что-то о сестре у Леу. Потом допросила Мег, как-никак она мать подруги. Потом запугала Зилу. Но толку не добилась. Никто ничего не знал. И тогда она убедилась, что Милена и впрямь приняла серьезное решение. Какое, не трудно было догадаться. Ее дочь-идиотка решила соединить свою жизнь со своим голодранцем! Заключить брачный контракт и подарить ему половину своего имущества! Марселу собирался подарить их добро Эдуарде, а ее ненаглядная доченька своему лохматому проходимцу!
Стоило Бранке подумать об этом, как у нее в глазах темнело от злости. Но она не собиралась потворствовать такому безобразию. Хватит с нее! Больше дури в своей семье она не допустит!
Бранка позвонила своей подруге Розе и попросила ее приехать. Мег она не будет впутывать в это дело, чтобы не навлекать подозрений Лауры, Наталии и всей прочей молодежи, которая без конца толчется у них в доме.
Роза – человек надежный, на нее можно положиться.
Роза мгновенно примчалась, она обожала помогать Бранке. Вместе они провернули уже не одно пикантное дельце. Узнав, что интересует Бранку, она тут же позвонила Олаву, своему мужу, и по телефону получила от него справку.
– Два взрослых человека со свидетельством о рождении могут зарегистрировать брак через две недели после подачи заявления, – отчеканила она.
– Так просто? – поразилась Бранка. – А я-то думала! Разводиться, выходит, куда сложнее. Я бы сделала все наоборот. И что же? Выходит, я не могу помешать Милене выйти замуж? – задумчиво проговорила она.
– Если твоя дочь совершеннолетняя, не можешь, – с готовностью подтвердила Роза.
– Даже если ее жених проходимец?! Рвач?! Алкоголик?! – С каждым словом Бранка наливалась гневом.
– Ну при чем тут это? Он же, кажется, не алкоголик, – пожала плечами Роза. – А она взрослая девушка. Это ее проблемы.
– Нет, это мои проблемы, – процедила Бранка.
– Мне страшно смотреть, как ты волнуешься и переживаешь. – Роза погладила подругу по плечу. – Не накручивай себя. Может, она и не собирается за него замуж. Роман себе и роман.
– А вот это ты для меня и выясни, – тоном приказа произнесла Бранка. – И если…
Что будет, она не договорила, но ясно было одно: ничего хорошего не будет.
У Розы повсюду были связи. Ей не составило труда узнать, что в мэрии Нитероя четыре дня назад Фернанду Гонзага и Милена Моту подали заявление.
А если бы она захотела узнать всяческие житейские подробности, то могла бы узнать и их: весь квартал вот уже две недели только и говорил что о женитьбе Нанду.
Лидия ходила с опухшими глазами, не ожидая ничего хорошего от этой женитьбы. Да и чего ждать, если девушка носит такие платья и пользуется такой косметикой, что на это никаких зарплат не хватит?!
Зато Орестес, очень довольный, ходил по объявлениям и подбирал молодым квартиру и даже, кажется, нашел что-то подходящее. Сандринья огорчалась, что не будет венчания в церкви, а то бы она несла впереди всех кольца на подушечке. Словом, Роза узнала бы много интересного, но она удовлетворилась сухой официальной справкой.
Получив ее, Бранка стиснула зубы и выговорила:
– Спасибо, Роза. Я рассчитываю на твою помощь и в дальнейшем. Я тут кое-что задумала, но скажу только тебе. Об этом не должен знать никто: ни твой муж, ни мой, ни один человек на свете! И имей в виду, я ни перед чем не остановлюсь, но этого брака не будет! Через мой труп, через их трупы, через суму, тюрьму, но я своего добьюсь.
– Боже! Как страшно ты говоришь, Бранка! – воскликнула Роза, а сама уже дрожала от нетерпения, ожидая услышать, что же надумала ее подруга.
– Что же будет с Бранкой, когда она узнает? – спросила Эдуарда, которой Милена сообщила о своей скорой свадьбе. – Ты ее не боишься?
