Текст книги "Дорогой враг"
Автор книги: Максин Барри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
– Спасибо, Бесси.
Итак, последнее из оставшихся дел было сегодня завершено. Лукас мог чувствовать себя умиротворенным. Добавление к завещанию сделано его собственной рукой, аккуратным, легко читаемым почерком, и подписано. В роли свидетелей выступили два садовника. Оставалось сообщить Колину о новом пункте завещания. Но его экземпляр завещания со всеми добавлениями теперь хранится в надежном месте…
Итак, он все сделал! Сделал справедливо и правильно! Лукас глубоко вздохнул и заснул…
Блейз проследила за тем, как Эйдан подбросил в камин полено, и откинулась на спинку стула. Он сел напротив нее в свое любимое кресло и посмотрел на часы.
– Время обеда уже почти прошло, – сказал он, усаживаясь поудобнее в кресле. Видно было, что вставать с него первым хозяин дома не собирался.
– А я думала, что зимой у вас, фермеров, мало работы, – потянувшись сказала Блейз. – Разве не так?
– Не так, – улыбнулся Эйдан. – Работы нам хватает и зимой.
Блейз понимающе кивнула и изящно положила ногу на ногу. При этом край юбки чуть задрался, обнажив колено и нижнюю часть бедра.
Бросив искоса взгляд на Эйдана, Блейз с удовлетворением отметила, что он жадно смотрит на ее видневшиеся из-под юбки ноги и просто не может от них оторваться. Она почувствовала, как внутри нее разгорается пламя.
– Ты не будешь возражать, если я сниму эти проклятые сапоги? – невинным голосом спросила Блейз. – Иначе я замерзну, когда выйду на улицу.
– Гм… О, конечно! Снимай! – Эйдан облизал почему-то сразу пересохшие губы и добавил: – Не стесняйся…
Блейз подняла левую ногу и попыталась стянуть с себя узкий сапог. Сапог не повиновался. Она сделала еще одну попытку, и снова – тот же результат.
– Черт побери, – беззлобно выругалась Блейз. – Эйдан, ты не мог бы мне помочь?
Эйдан встал, бросил на нее томный взгляд и, опустившись на колени, взялся за сапог. Но при этом ухитрился смотреть в глаза гостьи, ибо его лицо теперь находилось на уровне ее губ. Она затаила дыхание, стараясь как-нибудь утихомирить громко стучавшее сердце. Соски ее высокой груди затвердели. Где-то пониже живота, казалось, разлилось что-то теплое…
Ладонь Эйдана коснулась икры ее ноги. Он потянул сапог на себя. Тот легко соскользнул.
Блейз облизала пересохшие губы и, переменив положение, вытянула к Эйдану правую ногу. При этом юбка задралась чуть ли не до талии, демонстрируя новые короткие панталончики, отороченные кружевами. Глаза Эйдана потемнели, он отвел взгляд и принялся стягивать второй сапог. Тот упал к его ногам так же быстро, как и первый. Сапоги были на меху, а потому кожа ног Блейз была соблазнительно теплой.
Эйдан посмотрел на свою широкую загорелую ладонь с грубоватыми пальцами, на которых еще осталась не до конца смытая грязь, и смущенно улыбнулся. Конечно, при его работе сохранить идеальную чистоту просто невозможно. Блейз проследила за взглядом Эйдана, задержавшись на его сильных руках, и вздрогнула от неожиданно охватившего ее жгучего желания.
Эти руки говорили о тяжелом упорном труде на земле. Они разбрасывали семена по полевым межам, чтобы потом кормить людей. Они направляли лошадей и ласкали их, давая животным корм и воду. Они держали ручки плуга, поднимавшего целину. Именно так Блейз отобразила их на своей картине.
Она еще дальше вытянула ногу и осторожно дотронулась большим пальцем до его ладони. От этого прикосновения по всему телу Блейз разлилась нежная истома. Она даже чуть слышно застонала от удовольствия.
Эйдан не слышал этого стона, но почувствовал электрическую искру, пробежавшую от ее ноги к его руке. Он поднял голову и удивленно посмотрел на Блейз своими светло-голубыми глазами.
– Блейз, – прошептал он и вдруг наклонился вперед, прижав палец к губам.
Блейз не знала того, что он не решается сказать, но инстинктивно почувствовала, что не хочет этого слышать. В его глазах она увидела чуть пробивавшийся и очень знакомый ей огонек отчуждения. Его надо было срочно загасить. А то будет поздно…
Она никак не могла понять, почему Эйдан так упорно сопротивляется и не хочет признать того, что уже зародилось между ними. Но знала, что сейчас должна оказаться сильнее его. Впоследствии будет по-другому. И должно стать. Так положено. Но не сейчас…
Осторожно, дрожащими пальцами Блейз расстегнула верхнюю пуговицу своего блузона. Затем нежно провела ладонью по щеке Эйдана. Она была теплой и гладкой. Ее пальцы пробежали по его вискам и утонули в густых волосах, чистых и прохладных. Она притянула голову Эйдана к себе, почувствовав его губы у своей шеи. Из груди Блейз вырвался стон.
И снова Эйдан его не услышал, но почувствовал пробежавший по всему телу Блейз трепет. Она мягко отстранила его голову и расстегнула следующую пуговицу на блузоне. Бюстгальтера Блейз не носила. И, продолжая смотреть в глаза Эйдану, прижала его голову к своей оголившейся груди. Он прильнул губами сначала к впадине между двумя прелестными полушариями, а затем коснулся твердых, как кораллы, сосков. Блейз закрыла глаза и вновь страстно застонала.
Затем расстегнула последнюю пуговицу и одним движением оголила правое плечо. Эйдан, подобно послушному рабу, припал к нему губами. Он нежно целовал эту гладкую, нежную кожу, по вкусу напоминавшую клубнику, спускаясь все ниже к совсем уже обнаженной груди и соскам. Потом поднял Блейз на руки и посадил на диван. Она откинулась на подушки и развела ноги. Эйдан упал перед ней на колени, потом привстал, очутившись между ее ног, и вновь покрыл поцелуями плечи и грудь. Затем приподнялся еще немного и зажал между губами мочку уха Блейз. В ответ раздался страстный крик, которого Эйдан все равно не услышал.
Конвульсивным движением Блейз отбросила в сторону блузон и, зажав голову Эйдана между ладонями, отклонила ее чуть назад и прильнула губами к его волосатой груди. Эйдан в изнеможении закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел прямо перед собой изумрудные глаза Блейз, не отрываясь смотревшие на него. Она вновь медленно притянула его голову к ставшим уже совсем каменными соскам своей груди. Ей хотелось, чтобы он до боли сжал их зубами. Причинил ей сладкую, томительную боль… Которую она бы запомнила навсегда…
Но в этот момент Блейз почувствовала, что голова Эйдана сопротивляется и упорно не желает наклоняться ниже. Ее закрывшиеся было от наслаждения глаза сразу широко открылись.
Она с удивлением посмотрела на него и прошептала:
– Эйдан…
Он не отрываясь смотрел на нее. С румянцем, покрывшим лицо, горящими глазами Блейз была прекрасна. Эйдан подумал, что она, возможно, действительно любит его. Но любит, совсем не зная. И как она отреагирует на его признание, что он еще никогда не знал женщины? И вдруг неожиданно для себя он понял, что все это не имеет никакого значения. Ни для нее, ни для него самого…
Его губы сами нашли соски ее груди, а язык с силой прижался к ним. Он почувствовал, как пульсирует ее кровь. Блейз громко вскрикнула. Ее тело инстинктивно выгнулось ему навстречу. Эйдан принялся сосать ее грудь. Блейз в ответ по-детски захныкала, бессильно опустив руки. А Эйдан, на мгновение оторвавшись от одной груди, столь же жадно прильнул к другой. Спина Блейз напряглась. Глаза закрылись.
Эйдан осторожно расстегнул поясок на ее юбке, которая в следующий миг уже оказалась на полу. Он присел на корточки, и его пальцы пробежались от ступней к бедрам. Когда же Эйдан тихонько приподнял одну ее ногу, Блейз спиной упала на диван, наполовину утонув в мягких подушках. А он еще выше приподнял ее ногу и нежно поцеловал под коленом. Нога дернулась, а из груди Блейз вновь вырвался стон, который, как и прежде, не произвел на Эйдана никакого впечатления. Ибо он не мог его слышать.
Внимательно наблюдая за выражением ее лица, Эйдан опустил ногу Блейз на ковер, прижавшись к ней бедром, приподнял другую и тоже поцеловал под коленом. Блейз снова застонала и закрыла глаза.
Мелкая дрожь желания пробежала по всему ее телу. Блейз почувствовала, как низ ее живота запылал огнем, а промежность стала влажной. Блейз чувствовала, что вот-вот соскользнет с дивана на пол. Но Эйдан удержал ее и прижался губами к интимному месту, прикрытому шелком панталончиков.
Не в силах терпеть, Блейз на мгновение откинулась на спину и сбросила с себя панталончики и всю остальную одежду. Эйдан как зачарованный смотрел на красоту этого совершенного тела. В ту же минуту Блейз со страстным криком скатилась с дивана, обвила руками его шею и повалила спиной на пол. Она упала ему на грудь и впилась в его соски зубами.
Эйдан застонал. Укус Блейз был несильным. Даже нежным. И все же ее зубы твердо сжали соски. Он задрожал всем телом. А она, разжав зубы, отпустила соски и принялась ласкать их кончиком языка. Потом отодвинулась, прижав к полу ягодицами его колени, как будто боялась, что Эйдан вскочит и убежит.
Нет, она его не отпустит! Во всяком случае, сейчас!
Ее глаза художника жадно изучали каждый сантиметр этого сильного, мускулистого тела. А руки старались расстегнуть пояс.
Эйдан закрыл глаза и сразу открыл их, опасаясь пропустить хоть слово, если Блейз начнет говорить. Но она была так занята раздеванием своего возлюбленного, что даже не думала об этом. И вот наконец она раздела его полностью. Эйдан лежал под ней совсем обнаженный, сильный и божественно красивый. Блейз, продолжая прижимать его ноги к полу, еще немного отодвинулась назад, молча глядя ему прямо в глаза.
Затем она чуть приподнялась, раздвинула свои ноги так, чтобы его бедра остались между ними, и наклонилась над Эйданом. Он широко открыл глаза и прошептал:
– Блейз, умоляю тебя!
Она приложила палец к его губам и заставила замолчать. Потом легла на него и, закинув голову назад, издала что-то похожее на победный клич.
Блейз почувствовала, как его мужская плоть глубоко проникла в нее. Она принялась двигаться вперед и назад вдоль тела Эйдана, и с каждым мгновением в обоих все жарче и жарче разгоралось пламя страсти.
Через некоторое время Эйдан понял, что не может больше выдерживать подобный темп, и у него наступил пик. Он вскрикнул, выгнулся всем телом навстречу Блейз и затих…
Блейз чуть позже поняла, что пламя ее страсти также начало угасать. Сердце забилось спокойнее, дыхание понемногу вернулось в свой обычный ритм. Она удовлетворенно вздохнула, нежно тронула языком сосок на груди Эйдана и, почувствовав, как он вздрогнул, улыбнулась.
Теперь Эйдан уже мог сказать ей все, что хотел. Вплоть до любой ерунды… Но это уже не имело бы никакого значения…
ГЛАВА 12
Кейра пододвинулась ближе к камину, пламя которого обещало тепло и уют, и протянула к огню свои замерзшие руки. Открылась дверь, и вошла Бесси с подносом в руках. Поставив кипящий чайник на стол, она с тревогой посмотрела на хозяйку.
– Не хотите ли добавить в чай немножко коньяку, Кейра?
Та отрицательно покачала головой, продолжая смотреть на огонь. Бесси налила чашку чая и поставила перед Кейрой на камин. Но Кейра даже не пошевелилась, чтобы ее взять.
– Мне надо позвонить Фейну, – сказала она скучным, бесцветным тоном. – А также Дженнифер.
Бесси прикусила нижнюю губу и твердым голосом сказала:
– Я сама позвоню миссис Гоулдер.
Бесси не хотела, чтобы Кейра разговаривала с этой хищной кошкой прямо сейчас. Ибо сразу же почувствует себя виноватой. Ведь Дженнифер дочь Лукаса.
– Я буду говорить с ней как можно вежливее, – объяснила Бесси.
Но Кейра молчала. Бесси пожала плечами, вышла из комнаты и, спустившись в холл, села за телефонный столик.
После того как дверь за Бесси закрылась, Кейра повернулась вместе с креслом и, оторвав взгляд от плясавшего в камине огня, посмотрела на телефон. Потом встала и, с трудом передвигая онемевшие ноги, подошла к аппарату. Не сразу подняла трубку. Руки ее дрожали. Прошло еще не менее минуты, прежде чем она вспомнила номер телефона Фейна. Набрав его, Кейра долго вслушивалась в протяжные гудки и уже хотела было положить трубку, когда на том конце провода раздался знакомый голос:
– Алло!
До Кейры не сразу дошло, что нужно отвечать.
– Алло, алло! – неслось из трубки. – Фейн Харвуд слушает вас!
– Фейн, – наконец произнесла Кейра каким-то совершенно отрешенным голосом.
Фейн же в своей квартире сидел в кресле и мучился от боли в спине.
– Кейра? – спросил он, узнав знакомый голос. – Вы как-то странно говорите. Что-нибудь случилось?
– Фейн. Я хотела бы, чтобы вы приехали. И как можно скорее!
– Что такое? – встревоженно спросил Фейн, крепко сжимая телефонную трубку.
В его голосе прозвучали жесткость и подозрительность. Кейра сразу же это почувствовала. Сердце у нее сжалось от боли. Она с трудом подавила рвущиеся из груди рыдания и до крови прикусила губу. Ей очень хотелось, чтобы Фейн этого не понял. Но он понял.
– Кейра, Кейра, что произошло? Вы плачете? Говорите же!
Если что-нибудь случилось с ней, то он…
– Лукас, Фейн, ваш отец… Надо, чтобы вы сейчас же приехали!
Фейн у себя в квартире в изнеможении закрыл глаза. В последний раз он видел отца два дня назад. Они сыграли партию в шахматы, которую Фейн неожиданно выиграл. Лукас был очень сильным игроком, но в тот день голова его была, похоже, занята чем-то другим. Фейн постарался было увлечь отца своими строительными проектами. Но Лукас выглядел слишком усталым. Даже когда Фейн спросил, не хотел бы отец поработать в фирме «Харвуд конст-ракшн» в качестве консультанта, тот не выразил особого желания.
И сейчас снова вспомнил, каким больным выглядел его отец.
– Что случилось? – еще раз повторил Фейн в телефонную трубку.
Кейра не хотела говорить ему по телефону, хотя слышала тревогу в голосе Фейна.
– Кейра! – надрывалась у нее над ухом телефонная трубка.
– Извините, Фейн, – ответила Кейра. – Но Лукас… – И она запнулась, не в силах произнести страшное слово «умер». Вместо этого она глотнула воздух и прошептала: – Фейн, его больше нет с нами…
Несколько секунд трубка молчала. Слышно было только частое, лихорадочное дыхание Фейна на другом конце провода. Затем он холодно сказал:
– Я выезжаю. – И повесил трубку. Кейра осталась стоять около стола с телефонной трубкой в руках. Потом медленно положила ее на рычаг и отошла к камину. Она не помнила, как долго старалась согреть свои онемевшие пальцы. Но они так и остались холодными…
Наверху, у постели покойника, сидел Макс Фелпс – семейный доктор Уэсткомбов. Он грустно смотрел на сразу вытянувшееся тело Лукаса и думал о том, что сказать Кейре. О том, что Лукас обречен, давно знали все. Еще до его женитьбы на Кейре. Но знала ли об этом она сама?
Макс вздохнул, натянул простыню на голову умершего и вышел.
Кейра сидела в гостиной с высоким интересным блондином, только что заварившим ей чашку свежего чая. Макс некоторое время озадаченно смотрел на него. Но, узнав в нем здешнего ветеринара, приветливо улыбнулся.
Весть о смерти Лукаса мгновенно разнеслась по деревне. Поэтому Макс не сомневался, что в ближайшие дни практически все население Верхнего Раушема непременно явится отдать должное памяти покойного, которого здесь глубоко уважали. Как Кейра сумеет со всем этим управиться, Макс не мог себе представить. Сейчас она сидела за столом напротив него бледная и безжизненная…
Когда машина Фейна подкатила к главному входу, на верхней ступеньке крыльца его уже ожидала Бесси.
– Он лежит у себя в кабинете наверху, Фейн, – просто сказала она. – Пойдемте, я вас провожу.
Фейн молча кивнул и так же молча стал подниматься по лестнице вслед за старой экономкой. Она открыла перед ним дверь кабинета Лукаса, а сама спустилась в кухню. Сид сидел за столом, зажав в руке стакан чая, но не прикасаясь к нему.
– Как она? – спросил он. Бесси сокрушенно покачала головой и горестно вздохнула…
Фейн вошел в кабинет, плотно закрыл за собой дверь и откинул с лица отца простыню. Он давно заметил, что Лукас очень тяжело болен. Причем болезнь неуклонно и быстро прогрессировала. Почему он не настоял, чтобы отец обратился к врачам? Фейн вспоминал последнюю игру с ним в шахматы. Тогда Лукас показался ему не только больным, но и потерянным. Бедный отец! А он, его сын, даже не подумал поддержать его! Ведь так? Только и делал, что ссорился с Кейрой. И демонстрировал Лукасу свое отрицательное отношение к его женитьбе. Что, несомненно, заставляло отца еще больше страдать. Не удивительно, что в последнее время он выглядел таким больным и усталым!
– Прости меня, отец, – прошептал Фейн, глядя в мертвое лицо Лукаса и горестно качая головой.
Он медленно спустился на первый этаж. Бросив рассеянный взгляд на огромный холл, он повернулся и решительно направился в гостиную, откуда доносились чьи-то голоса. Открыв дверь, Фейн увидел Кейру, сидящую за столом рядом с каким-то седым благообразным господином. Напротив них сидел высокий блондин, смотревший на хозяйку дома нежными и в то же время жадными глазами.
Седой господин кивнул Фейну, молча указал на стул и пододвинул ему чашку полуостывшего чая. Тот посмотрел по очереди на каждого из присутствующих, и, когда дошел до высокого блондина, глаза его загорелись самым настоящим бешенством. Фейн шагнул в гостиную, громко хлопнув дверью.
Все трое вскочили из-за стола и с удивлением воззрились на странного гостя. А Фейн, казалось, только сейчас по-настоящему разглядел Кейру.
Ее большие глаза потемнели от горя и страдания. Лицо было белым, как жидкость молочного цвета в стакане, который она держала в руках.
Кейра отодвинула стул и, подойдя к камину, опустилась в кресло. Фейн, взяв себя в руки, холодно кивнул обоим мужчинам и последовал за ней. Ему тоже вдруг стало холодно. Он сел на стул напротив Кейры и принялся, не отрываясь, смотреть на огонь.
– Фейн, – прошептала Кейра, – я в отчаянии! Какое горе!
Он никак не реагировал. И даже не посмотрел на нее. Ибо не мог заставить себя это сделать. Фейн думал и даже хотел увидеть жестокосердную тварь, разыгрывавшую из себя безутешную вдову. Хотел прочитать в ее глазах скрытую радость оттого, что она наконец получила все, что только хотела. А вместо этого увидел несчастную женщину, горе которой не могло не быть искренним.
Он продолжал молча смотреть на огонь.
– Макс, это Фейн Харвуд, сын Лукаса, – тихо сказала Кейра доктору.
Фейн посмотрел на седого господина и, еще раз кивнув ему, отрывисто спросил:
– Как это случилось?
Макс бросил неуверенный взгляд на Кейру. Фейн перехватил его и сжался как пружина, поняв, что во всем этом деле есть нечто, чего он не знает. Он повернулся лицом к Максу и односложно бросил:
– Доктор?..
Врач вздохнул и как можно деликатнее принялся рассказывать о состоянии здоровья Лукаса в последние дни. Правда, все это говорилось со слов Лесли Колдхита.
Когда Макс закончил, Фейн и Кейра посмотрели на него с недоверием.
– Вы говорите, что он знал? – спросил Фейн после некоторого молчания.
– И ничего нам не сказал, – добавила Кейра. – Боже мой, Лукас! Почему ты так поступил?!
Макс заметил, что она продолжает сжимать в руке стакан, не выпив из него ни капли.
– Выпейте, Кейра, – мягко, но настойчиво сказал он. – Это хорошее лекарство. Оно успокоит вас.
Кейра рассеянно посмотрела на стакан. Сидевший у ближнего к ней угла стола Стивен Ферт нервно заерзал на стуле.
– Вы должны это выпить, Кейра! – воскликнул он, умоляюще глядя на нее. – Доктор прав. Вам надо успокоиться и отдохнуть!
– Оставьте ее в покое, – зарычал на него Фейн.
Стивен, не ожидавший подобной грубости, удивленно посмотрел на Фейна. Но Макс, вероятно привычный к подобным эксцессам в горестные минуты, предостерегающим взглядом остановил готового взорваться ветеринара.
– Кто вы, собственно, такой? – тем же грубым тоном продолжал Фейн.
Он отлично понимал, что ведет себя, как последний идиот. Но этот красивый молодой человек, несомненно влюбленный в Кейру, действовал на него, как красная тряпка на быка. Фейн с трудом сдерживался, чтобы не схватить его за шиворот и не выбросить за дверь.
– Это Стивен Ферт, – поспешно представила молодого человека Кейра. – Ветеринар, возглавляющий лечебницу для диких животных.
Она повернулась к Ферту.
– Стивен, не беспокойтесь, я себя нормально чувствую. Вы можете вернуться в лечебницу.
Стивен посмотрел на нее, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Потом перевел взгляд на Фейна, вспомнил, что этот человек только что потерял отца, и спокойно кивнул ему.
– Хорошо. Я вернусь к своим пациентам. – Стивен встал из-за стола и вышел, не сказав более ни слова.
Когда дверь за ним закрылась, Макс настойчиво повторил:
– Выпейте это, Кейра.
Она в три глотка выпила лекарство. Макс удовлетворенно кивнул и, взяв у нее из рук пустой стакан, поставил его на стол.
– Я должен заняться оформлением документов, – сказал он. – Надеюсь, Бесси поможет вам в остальном.
– Спасибо, я прослежу за всем, – резко ответил Фейн.
Макс поклонился и, видимо, довольный, что в доме появился еще один человек, который сможет при необходимости помочь Кейре, вышел. Здесь ему больше нечего делать.
Кейра и Фейн остались вдвоем в большой гостиной. На несколько минут в комнате воцарилась неловкая тишина. Ее нарушил глубокий горестный вздох Кейры. Фейн отодвинулся от камина и удобнее устроился в кресле. Вид у него был очень усталый. Волосы растрепались, как будто он уже несколько дней не причесывался. Впрочем, возможно, так оно и есть…
Он поднял голову и мрачно посмотрел на Кейру.
– Вы действительно любили его?
В голосе Фейна чувствовалось облегчение. И еще нечто такое, отчего Кейра непроизвольно выпрямилась в кресле…
Да, она любила Лукаса. Как самого близкого друга и союзника. Как второго отца. Любимого дядю, который всегда ее поддерживал. Но как сказать обо всем этом сейчас, не показавшись при этом жестокой и бессердечной?
Фейн по полным слез глазам Кейры следил за происходившей в ее душе борьбой. И вдруг почувствовал, как какая-то страшная тяжесть легла на его плечи. Да, эта женщина действительно заботилась о Лукасе. Любила его…
Но Кейра не могла так просто солгать. Она знала, понимала всем сердцем, о чем Фейн ее спрашивает.
– Нет, – сказала она, помолчав и выдержав его обвиняющий взгляд.
– Говорите все, – спокойно и тихо сказал он, желая выслушать Кейру, прежде чем безоговорочно ее осудить.
– Вернее, я любила Лукаса, но не в том смысле, который вы, видимо, подразумеваете. Не так, как жена должна любить мужа. Это была любовь, которая… устраивала нас обоих. Лукас был самым лучшим другом в моей жизни.
Фейн почувствовал, что непомерный груз понемногу сваливается с его плеч. Но одновременно возникло и ощущение вины.
– Ваш отец и я, – нервным голосом продолжала Кейра, – заключили соглашение. Лукас восхищался тем, что я делала в своем поместье. Он был одиноким. Совсем одиноким… И я сочла за честь для себя выйти за него замуж. Но…
Фейн почувствовал, как все тело его напряглось. Он подался вперед и хриплым голосом переспросил:
– Но? И что же дальше?
Кейра опустила взгляд на свои все еще зябнущие руки.
– Ваш отец всегда спал в другом крыле дома…
Больше она не сказала ничего. Но этого было достаточно, чтобы Фейн почувствовал, как где-то в глубине его души начинает оттаивать лед. Но… Черт побери! Что за ерунда! Ведь теперь Кейра вдова его отца!
Фейн устало поднял руку и протер глаза. Он физически почувствовал разделявшую их пропасть. И это больно резануло его. В этот момент больше всего на свете ему хотелось заключить эту женщину в объятия и не отпускать. Конечно, после ее признания кое-что прояснилось. Однако все же между ними оставалось еще столько преград… Но разве обязательно так будет всегда?
– Я предлагаю заключить перемирие, – сказал он после паузы и, увидев ее утвердительный кивок, устало улыбнулся. – Вы согласны? И на каких условиях?
Кейра долго смотрела на Фейна. В душе ее продолжалась борьба. Он выглядел совершенно разбитым и потерянным. Но все же – очень сильным. И ей теперь хотелось гораздо большего, нежели просто перемирия… Однако это означало бы взвалить на себя такую ношу, которая сейчас была бы ей не по силам. И не оставила бы времени ни на что другое…
– Хорошо, – нехотя согласилась она. – Пусть будет перемирие.
Эйдан повязал черный галстук, который ужасно жал ему горло. Но другого для такого печального события, как похороны, у него не было.
Выйдя на улицу, он посмотрел на небо. Оно было серым и мрачным, в полном соответствии с его настроением. Эйдан вышел на дорогу и побрел в направлении деревенской церкви. Туда же понемногу стекались все жители деревни. При этом женщины были в таких старомодных шляпах, что приходилось только удивляться, из каких сундуков они их вытащили. Скорее всего, они держат эти древние предметы туалета специально на случай похорон.
На колокольне уныло звонил одинокий колокол, звук которого далеко разносился по окрестностям.
В церкви было холодно, хотя все отопительные системы работали на полный ход. На одной из последних скамеек сидела Блейз. Эйдан тотчас же увидел ее и поспешил пристроиться рядом. Он накрыл ее руку обеими ладонями и постарался согреть. Блейз ответила нежным пожатием и улыбнулась. Помещение было небольшое, а потому церковь очень скоро наполнилась до отказа. Священник со скорбным выражением на лице поднялся на кафедру. Всего несколько недель тому назад он стоял здесь, благословляя Кейру Уэсткомб на брак с Лукасом Харвудом. Сегодня же ему приходилось подыскивать слова утешения для совсем еще молодой вдовы.
Сидевшая в первом ряду Кейра выглядела очень одинокой, хотя место справа от нее занимала Бесси, а слева – Сид. Она была в простом, доверху закрытом черном платье, такого же цвета сапогах и теплом пальто. Собранные на затылке темные волосы оттеняли матовую бледность лица.
При звуках первого псалма все присутствующие в церкви дружно встали…
Эйдан посчитал своим долгом проститься с Лукасом Харвудом на кладбище. Но присутствовать на поминках в его опустевшем доме не хотел. Несмотря на то, что ему сказал перед смертью Лукас, Эйдан все же чувствовал себя там лишним…
Через час в большой библиотечной комнате Бесси молча разносила чай, предлагала коньяк и другие напитки небольшой группе собравшихся.
Кейра сидела в глубоком кресле перед широким дубовым столом и смотрела не на адвоката, приготовившегося, как можно было полагать, читать завещание Лукаса, а на свои опущенные на колени руки. Ее мысли почему-то кружились вокруг не Бог весть какого значимого сейчас вопроса: согреются ли наконец ее ладони или нет?
Она видела, как отрылась дверь и вошел Фейн. Оглядевшись, он сел на стул у камина. Кейра почувствовала, что рада его видеть. Само присутствие Фейна, казалось, придавало ей силы.
Она посмотрела на него и встретила его жесткий взгляд. Она улыбнулась ему, но как-то очень неуверенно и устало. Сейчас оборвется последняя нить между ними, и тогда… Что тогда?
Сидевшая в углу Дженнифер перехватила обмен взглядами между братом и вдовой своего отца. В душе ее нарастало раздражение, готовое вот-вот вырваться наружу. Интересно, почему Фейн так себя ведет? Почему в нем не чувствуется злобы на виновницу смерти отца? Такой, какую испытывает она сама?
А ведь Кейра и есть настоящая виновница смерти Лукаса! – думала Дженнифер. Ее ровесница, вышедшая замуж за больного старика. И то, что она довела его до гроба, ясно, наверное, каждому. Причем сделала это с не меньшим успехом, чем если бы прострелила ему голову из ружья…
Колин Рэттиген положил на стол свой портфель, нервно закашлялся и тяжело опустился на стул. Он выглядел очень слабым и больным. Дженнифер с презрением посмотрела на его трясущиеся руки, и на лице у нее появилась довольная улыбка наевшейся сметаны кошки.
– Так, теперь дело начинает приобретать интересный оборот, – пробормотала она себе под нос. Потом повернулась к сидевшему рядом мужу и, встав со стула, тихо сказала ему: – Я выйду на минутку, милый.
Действительно, все кругом были так заняты происходящим, что незаметно проскользнуть в дверь не составляло никакой проблемы.
Патрик бросил взгляд вслед жене, бесшумно закрывшей за собой дверь. Он не сомневался, что Дженнифер очень переживает смерть отца. Гораздо сильнее, чем это может показаться стороннему наблюдателю, отчасти знакомому с некоторыми бурными событиями в жизни их семьи. Но его поразила та злоба, с которой жена смотрела на Кейру Уэсткомб… Нет, Кейру Харвуд. И ему вдруг стало страшно…
Патрик нахмурился. Интересно, куда Дженнифер направилась? Может быть, в ванную, чтобы чуть освежиться? Или же просто в туалет? Скорее всего, так оно и есть. Но почему тогда он почувствовал себя так неуютно? Патрик хорошо знал свою супругу. Она была не из тех женщин, которые смиряются с поражениями на пути к поставленной цели. А женитьба отца на молоденькой женщине создавала для Дженнифер немалую проблему в будущем получении наследства.
Хорошо зная свою супругу, Патрик понимал, что именно это ее сейчас больше всего волновало. Он боялся за нее. Потому что по недомыслию она способна на… Боже, Дженнифер всегда сначала делает, а потом, значительно позже, начинает понимать тяжелые последствия своего поступка.
Спустившись в холл, Дженнифер быстро огляделась по сторонам. Как она и думала, кругом никого не было. И, видимо, наверху ее отсутствия пока не заметят. Кейра же будет вести себя очень смирно, поскольку для вдовы считается неприличным торопиться узнать, какое наследство оставил ей покойный муж. Так что она будет молча сидеть, опустив голову. Как сидела несколько минут назад.
Дженнифер пересекла холл и пошла вдоль коридора, заглядывая по пути во все комнаты. Наконец остановилась перед дверью, за которой находился кабинет Лукаса. Она вошла, осторожно закрыла за собой дверь и, убедившись, что в комнате никого нет, облегченно вздохнула.
Она отлично понимала, что ведет азартную и очень опасную игру. Сердце ее учащенно билось. Ведь если счастливая вдова уже нашла последнее завещание Лукаса, то все пропало. Но вряд ли она нашла. Ибо Кейра не знала о секретном отделении в верхнем ящике стола, где хранился ключ от нижнего, в котором и должно было лежать завещание.
Онa быстро подошла к столу Лукаса, выдвинула верхний ящик и, нажав на потайную пружинку, о существовании которой знала, открыла секретное отделение и вытащила ключ. Этим ключом надо было отпереть нижний ящик стола, где и должно было храниться завещание. Повернув ключ в замке, она выдвинула нижний ящик…
Он был пуст.
Дженнифер почувствовала, что вот-вот разрыдается. Это означало страшное поражение! Всхлипывания сменились рвавшейся наружу яростью. Она резким движением задвинула ящик, заперла его и быстро положила ключ на место. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь догадался о ее поисках в столе. Особенно сейчас, когда Фейн стал вести себя в высшей степени странно.
