Текст книги "Дорогой враг"
Автор книги: Максин Барри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Надо принимать какое-то решение. Но у Колина пока есть некоторый запас времени. Ведь Дженнифер не может начать действовать до смерти Лукаса. Последний же, судя по всему, отнюдь не намеревается переселяться в лучший из миров. По крайней мере, в ближайшее время…
Так думал Колин, углубившись в себя. Но, взглянув на изможденного старика, читающего свое завещание, он вдруг понял, что жить Лукасу осталось совсем немного. Более того, Колин как будто увидел занесенную над головой своего клиента секиру Смерти…
Сердце Колина сжалось от страха. Надо бежать! Срочно уехать куда-нибудь за границу. В страну, у которой с Англией нет соглашения о взаимной выдаче уголовных преступников. На случай, если Дженнифер или леди Пенда возбудят против него дело.
Но ведь у него нет денег… Кроме того, он навсегда потеряет право заниматься адвокатской деятельностью. Да, все этот так. Но тюрьма куда хуже! Значительно хуже! Если только…
Тем временем Лукас дочитал последнюю страницу, откинулся на спинку кресла и, погрузившись в глубокую задумчивость, стал вертеть в руках перо. Колин снова почувствовал, как у него на лбу выступает пот. Он прокашлялся и робко спросил:
– Надеюсь, там все… в порядке?
Лукас на мгновение закрыл глаза и медленно протянул:
– Гм… Да-да… Все так, как мы и говорили.
Колин излишне быстро вскочил со стула.
– Тогда я сейчас приглашу свидетелей! Но Лукас отрицательно покачал головой.
– Подождите. Не надо спешить. Сначала я хотел бы с вами кое-что обсудить.
Колин покорно снова сел в кресло. В ушах у него уже звенел ключ от тюремной камеры. Лукас же внимательно посмотрел на своего поверенного и слегка нахмурился. Ему вновь показалось, что Колин плохо выглядит.
– Извините, Колин, что я заставляю вас ждать, но мне хотелось бы получить от вас один совет. Он касается возможного дополнения к завещанию. Как это лучше сделать?
– Позвоните мне, – засуетился Колин, – скажите, что вы хотите добавить. Я сделаю это и принесу документ вам на подпись.
Лукас вздохнул, думая о том, сколько времени займет подобная процедура. А он не может себе позволить зря потратить ни одной минуты. Часы неумолимо отсчитывают время, вместе с которым утекает и его жизнь.
– Но ведь я могу сделать это и сам, – сказал он после продолжительного молчания. – Просто написать своей рукой то, что я хочу, и подписать. Разве это противозаконно?
Колин с тревогой посмотрел на Лукаса.
– Я бы не советовал вам этого делать. Впоследствии может возникнуть множество проблем… Например, мы не сумеем разобрать ваш почерк.
– Я могу напечатать все на машинке и подписать два экземпляра.
– Это должно быть засвидетельствовано.
– Никаких проблем. Я всегда смогу найти двух свидетелей.
Колин жадно глотнул воздух и растерянно посмотрел на Лукаса.
– Могу я узнать, если, конечно, вы не возражаете… Какое именно добавление к завещанию вы имеете в виду?
Лукас удивленно посмотрел на Рэттигена.
– Это глубоко личное дело. Кроме того, я, возможно, и не буду вносить в текст никаких изменений. Во всяком случае, пока я еще не решил ничего определенного.
Лукас подумал, что окончательное решение зависит от результатов того частного расследования, для которого он нанял нескольких очень опытных детективов.
Колин неохотно замолчал. Потом сказал, заикаясь:
– О, я понимаю… Что ж, в таком случае… – Переведя дух, он заговорил чуть спокойнее: – Видите ли, я совершенно серьезно предлагаю вам позвонить мне, если вы найдете нужным внести какие-то изменения в текст завещания. Закон может быть очень… очень суровым к тем, кто точно не следует его букве. Если вы сами будете писать добавление к завещанию, то можете ненамеренно сделать какую-нибудь ошибку. Даже чисто грамматическую. В результате может получиться так, что ваша воля не будет исполнена согласно вашему желанию.
Лукас безнадежно махнул рукой. Поведение Колина начинало казаться ему более чем странным. Он был похож на кота, очутившегося на раскаленной крыше. Грипп, видимо, причинил ему больше неприятностей, чем показалось Лукасу с первого взгляда.
– Я уверен, что сумею сформулировать добавление к завещанию, как того требует закон. Ясно и кратко. Так что не беспокойтесь, Колин.
Лукас склонился над завещанием, а Колин, поняв, что ему больше нечего сказать, приоткрыл дверь и поманил пальцем двух «клерков-юристов», дожидавшихся в холле. Те мигом вскочили и, войдя в кабинет, остановились у двери. С каменными лицами они смотрели на то, как Лукас подписывает оригинал, и, подойдя по знаку Колина к столу, поставили под документом свои подписи.
– И второй экземпляр, – сказал Колин, показывая Лукасу на фотокопию завещания. Тот широким росчерком пера подписал и ее. Свидетели, по-прежнему не произнося ни слова, сделали то же самое.
– Можете идти, – сказал Лукас, вручая поверенному фотокопию завещания. – У вас остается копия, а у меня оригинал. Так?
Колин кивнул свидетелям, которые молча удалились. Он с удовлетворением заметил, что Лукас даже не взглянул на них. И вообще, об их существовании, похоже, знала только открывшая двери экономка.
Бросив взгляд на фотокопию, которую ему протягивал Лукас, Колин сказал изменившимся голосом:
– Если вы не имеете ничего против, то я могу хранить у себя оба экземпляра. Часто так бывает безопаснее…
Но Лукас уже держал оригинал в руках, намереваясь спрятать, и кивнул адвокату на прощание.
Дженнифер велела Колину постараться взять оба экземпляра. Но если это окажется невозможным, то проследить, куда отец положит документ. Рэттиген предпочел последнее и не стал более настаивать.
Лукас вынул ключик из маленького ящичка стола и нагнулся, чтобы отпереть нижний. Выдвинув его, он положил на дно завещание, после чего снова задвинул и запер. Ключик же убрал в верхний ящичек с секретом, которые имелись практически во всех старых кабинетных столах.
Колин на всякий случай отметил все это про себя, хотя был уверен, что Дженнифер отлично знает все тайны отцовского стола, как и вообще всего кабинета.
– Хорошо, теперь, полагаю, все в порядке, – сказал Лукас и удовлетворенно вздохнул.
Колин сложил вдвое фотокопию и убрал к себе в портфель, одновременно размышляя о том, в какую страну лучше всего убежать, если что…
Довольно рассеянно простившись со своим клиентом, он вышел из кабинета. Лукас посмотрел вслед адвокату со смешанным чувством симпатии и озадаченности, пробурчав себе под нос: «Рэта очевидно что-то гложет». Затем устало откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно. Услышав шум мотора отъезжавшей машины адвоката, он хотел было встать, но не смог и только тяжко вздохнул. Возможно, Лес прав. Надо подумать о том, чтобы лечь в больницу. Хотя куда лучше умереть дома. Но скольких хлопот и нервов это будет стоить Кейре! Ей придется ухаживать за ним и даже просто нянчить. Это пугало Лукаса. Тем более что сейчас он не в состоянии даже налить себе чашку чая и поднести ко рту…
Он улыбнулся про себя и твердо решил не быть мучителем своей жены. А пока надо держаться и воспринимать все спокойно. Для начала же нужно добиться ровного дыхания…
Прошло некоторое время, и Лукас заснул прямо в кресле. Но уже через час его разбудил телефонный звонок. Он поднял трубку, с удовлетворением отметив, что еще в состоянии это сделать.
– Алло?
– Здравствуйте. Могу я поговорить с мистером Лукасом Харвудом? – донесся из трубки вежливый мужской голос.
Лукас прокашлялся и постарался сосредоточиться.
– С-слушаю, – запинаясь ответил он в трубку. – Лукас Харвуд… у телефона.
– Мистер Харвуд, это говорит Крис Хьюит из компании частных расследований «Хьюит и Палмер».
– Слушаю вас, мистер Хьюит. Есть какие-нибудь новости?
– Есть новости, мистер Харвуд. Мы получили исчерпывающие сведения о вашей первой жене, проследив всю ее жизнь после развода. К сожалению, вынуждены сообщить вам, что она умерла восемь лет назад в маленькой деревушке Западного Йоркшира. У нее случился инфаркт.
Лукас горестно вздохнул. Это было тяжелое известие. Итак, Элис с ее каштановыми волосами и чуть раскосыми глазами больше нет…
Правда, после развода она не хотела иметь с ним ничего общего. Но все же…
Он часто вспоминал о ней с теплым чувством и сожалением. После развода Элис сказала ему, что они больше никогда не увидятся. Она сдержала свое слово. Лукас тогда долго спорил с ней, пытаясь выговорить себе право хотя бы иногда навещать сына. Но Элис в то время была до того озлоблена, что даже слышать об этом не хотела. А у него не хватило воли и сил довести дело до конца. Повторись эта ситуация сейчас, Лукас ни за что бы не позволил ей отнять у него сына! Но прошлого не воротить… Сын остался с матерью. Он же, его отец, был обречен терзаться чувством собственной вины перед ним за то, что не проявил твердости. Хотя где-то в глубине души Лукас признавался себе, что Элис была не так уж не права, утверждая, будто бы он совсем не любит своего сына…
Да, возможно, она знала его лучше, чем он сам себя. Но в те годы он был сравнительно молодым, набиравшим силу и известность предпринимателем. Лукас тогда надеялся, что их первенец станет его гордостью и достойным наследником всей огромной империи Харвудов. Мальчик же не оправдал его надежд. И главная вина в этом лежала на отце.
Сейчас Лукас думал обо всем этом с болью в сердце, не имевшей никакого отношения к его болезни. Он говорил себе, что не имел морального права удерживать жену, когда она объявила о намерении от него уйти и забрать с собой сына.
Да, у него было о чем сожалеть! Сейчас уже поздно об этом говорить. Но…
Лукас посмотрел на запертый маленький ящичек и подумал о лежащем на его дне завещании. Может быть, не поздно кое-что сделать для старшего сына?
– Мистер Харвуд, – донеслось из телефонной трубки. – Вы слышали, что я сказал?
– Да, – поспешно ответил Лукас. – Элис… умерла. А что с мальчиком? Моим сыном? – Трубка некоторое время молчала. – Алло! Вы меня слышите? – почти крикнул Лукас.
– Да, сэр. Я вас хорошо слышу. Простите, но вы сами не можете предположить, где сейчас живет ваш сын?
Лукас нахмурился.
– Если бы я это знал, то, наверное, не стал бы обращаться к вам за помощью, не так ли, мистер Хьюит? – гаркнул он в трубку. – Я уже сказал вам, что моя первая жена порвала со мной всякие отношения много лет назад. А я…
Тут Лукас замолчал, вспомнив, что ни разу не попытался сделать первый шаг, чтобы их восстановить. Но говорить об этом детективу не стал. Ибо тем самым признался бы в трусости.
Хьюит кратко, но исчерпывающе рассказал Лукасу все, что удалось узнать о его сыне с тех пор, как Элис увезла мальчика, когда тому было всего шесть лет. О том, что сын Лукаса учился в специальной школе, потом пошел работать и где трудился до недавнего времени. Все, кроме того, где он живет в настоящий момент.
Но Лукас уже почти не слушал его. Ибо все это давно знал и сам. Он неподвижным взглядом смотрел на блокнот, лежавший на краю стола, и чувствовал, как глухо и болезненно бьется сердце в груди. Наконец, когда деловой голос на другом конце провода закончил пересказывать все известные ему детали, Лукас снова откинулся на спинку кресла и некоторое время полулежал, не двигаясь. В глазах его плавали темные пятна, а дыхание застыло в груди.
– Мистер Харвуд? – вновь донеслось из трубки. – Где вы? Вам плохо?
Лукас плотно прижал трубку к уху и с трудом произнес:
– Да… Нет… Со мной все… в порядке. Вы уверены в… достоверности этой… информации?
– Целиком. Если хотите, то мы вышлем вам все документы.
– Нет. Лучше пришлите мне счет за оказанные услуги.
Детектив поблагодарил Лукаса, пообещал непременно прислать счет и повесил трубку. Лукас дрожащими руками медленно опустил на рычаг свою…
Нет, все это не имело никакого смысла. Он ожидал, что детектив расскажет ему о некоем молодом человеке, его старшем сыне, счастливо живущем со своей семьей в какой-то другой части страны… Одним словом, это должен был быть рассказ о совершенно чужом ему человеке. Но получалось, что…
– Нет, все это не имело никакого смысла, – повторил Лукас уже вслух. Голос его прозвучал глухо и устало, больше напоминая шепот. Он не сомневался в достоверности информации детектива. Но…
– Почему? – вновь с болью прошептал он. – Почему ты сделал это, мой мальчик?..
ГЛАВА 11
Блейз еще раз посмотрелась в зеркало на кухне и осталась собой очень довольна. На ней была лучшая ежедневная одежда – широкая вельветовая юбка на теплой подкладке, отделанная лентами лимонного цвета, кокетливо касавшимися ног и бедер при ходьбе; свободный бежевый блузон из флиса, прекрасно сочетающийся с юбкой и очень ей идущий. На ногах – мягкие кожаные сапожки, купленные два года назад во время одного из ярмарочных обходов. Блейз выглядела как истинная художница.
Она пригладила одной рукой локоны густых волос, которые тут же снова превратились в беспорядочную копну, и кисло улыбнулась. Роковая женщина из нее не получилась. Но чувствовала она себя именно таковой. Ибо сегодня намеревалась окончательно соблазнить Эйдана Шоу!
В последние пять дней Блейз рисовала коттедж и сад Эйдана. Она боялась, что нагрянут морозы, а потому хотела успеть в первую очередь запечатлеть на холсте сад. Это ей удалось, хотя работать пришлось с невероятной быстротой с самого утра до вечера. Когда же Блейз отступила на несколько шагов от мольберта, то сама удивилась своему творению. Итак, оставалось только изобразить коттедж. После чего можно будет немного отдохнуть и расслабиться… А еще… Еще попытаться завлечь в свои сети этого… мужика.
– Что ж, я, пожалуй, не так уж дурна, – весело сказала она своему отражению в зеркале.
Появившийся в этот момент в кухне кот промяукал, что полностью согласен с подобной оценкой. После чего начал тереться о ноги хозяйки. Блейз нагнулась и погладила кота, ласково проведя ладонью от носа до кончика хвоста. Кухня тут же наполнилась громким мурлыканьем.
– Вот бы мне научиться так мурлыкать! – с сожалением сказала она коту.
Интересно, хватит ли у Эйдана сил сопротивляться, если она сумеет вот так промурлыкать ему над самым ухом? И засмеялась при этой мысли. Наверное, дело здесь в другом. Она подумала несколько мгновений и, обращаясь все к тому же коту, сказала, поглаживая его по мягкой спинке:
– Будем надеяться, что Эйдан хочет, чтобы я его соблазнила!
Блейз надела свое единственное и совсем не украшавшее ее пальто, взяла мольберт, кисти, краски и вышла на улицу.
На середине проезжей части дороги она машинально бросила взгляд в сторону возвышавшихся вдали Камней Пенды. И с удивлением подумала, что сих пор не сделала ни одной попытки их нарисовать. Правда, она хотела сделать это в первый же день своего приезда в деревню. Но, как назло, на ее дороге возник Эйдан Шоу со своим плугом и лошадьми! После чего идея увековечения на холсте суровых валунов куда-то улетучилась.
Блейз замедлила шаг, потом вовсе остановилась и долго смотрела на камни. Когда будет завершена картина коттеджа с садом, уже наступит зима. Разве это не лучшее время для того, чтобы написать древний памятник? На фоне заснеженных полей, сбросившей листву рощи, кроваво-красного солнца, невысоко поднявшегося над горизонтом?
Ей непременно надо сделать такую попытку, как только наступит зима! Ведь эти камни повествуют о глубокой старине. Они не подвластны времени в той степени, как живые существа, жизнь которых в этом мире очень коротка. Камни Пенды стоят здесь много столетий. И столько же простоят, если не дольше. В них заключена какая-то магическая сила…
Блейз еще долго стояла посреди дороги, слегка поеживаясь. Скорее не от холода, а от каких-то непонятных предчувствий, навеваемых возвышавшимися за деревней суровыми серыми валунами. Наконец она улыбнулась и оглянулась по сторонам, чтобы проверить, нет ли кого поблизости. В этот момент размечтавшаяся прямо на дороге Блейз действительно напоминала наркоманку.
Но никакого внимания к себе Блейз не заметила. У входа в булочную, как и всегда, выстроилась очередь. На остановке несколько степенных дам нетерпеливо поджидали автобуса, то и дело поглядывая в том направлении, откуда он должен был появиться. Одна из них заметила Блейз и помахала ей рукой. Потом то же сделали еще трое. Блейз махнула им в ответ. Ибо узнала всех. На прошлой неделе она устроила дома открытую выставку своих работ, прежде чем передать их в художественную галерею. В честь этого события Блейз заказала булочнику несколько корзин пирожков. От идеи самой испечь что-нибудь с фруктово-ягодной начинкой она сразу же отказалась, поскольку была очень невысокого мнения о своих кулинарных способностях. Она устроила чаепитие, во время которого люди делились впечатлениями и много спорили…
Блейз с улыбкой вспомнила это милое застолье и горячее обсуждение достоинств картин. При этом ни в самой деревне, ни в округе не было никакой рекламы. Она просто была не нужна. Стоило Блейз накануне сказать одному из соседей о готовящейся в ее доме художественной выставке, как на следующий же день к ней в гости пожаловали едва ли не все жители деревни и окружавших ее хуторов.
Молодая художница была на седьмом небе от счастья. А первые ценители одобрительно отзывались об ее полотнах, особенно о картине, изображавшей пахаря с плугом и лошадьми. Все сразу же узнали в нем Эйдана Шоу. Старые фермеры, понимавшие толк в лошадях, удивлялись, как Блейз удалось так верно схватить не только фигуры, но и самую душу этих замечательных животных. Другие восхищались точностью передачи деталей вспаханной земли, контуров межей и зеленой рощи, подступающей к самому полю. Женщины же большей частью говорили о самом пахаре, не понимая, как до сих пор не замечали, что живший у них в деревне Эйдан такой красавец.
Блейз, слушая все эти разговоры, периодически краснела от смущения, но сердце ее переполняла радость. Правда, она очень не хотела, чтобы отпускаемые в адрес пахаря комплименты услышал сам Эйдан.
Постояв еще несколько секунд на дороге, Блейз направилась к его коттеджу. Остановившись в нескольких шагах от ворот, она поставила мольберт, разложила на парусине кисти с красками и, натянув холст, принялась за работу.
Тотчас же дверь коттеджа отворилась. Блейз оторвала взгляд от холста, ожидая увидеть на пороге Эйдана с уже ставшей традиционной чашкой горячего чая в руках и приветливой улыбкой на лице.
Последние пять дней для Блейз прошли великолепно. Хотя после их первого поцелуя Эйдан и держался несколько отчужденно, но все же всегда с радостью встречал ее. И в его искренности Блейз была уверена. Он, несомненно, ждал ее прихода. При ее появлении глаза Эйдана становились теплыми и радостными. Каждый раз он выносил ей чашку горячего чая и поджаренный в тостере ломтик хлеба. Показывал ей в саду всякого рода мелочи, которые при написании картины она могла бы и упустить. Например, паука, соткавшего роскошную паутину. Или гнездо ласточки, свитое в водосточном желобе у самой крыши.
Затем он оставлял Блейз одну и уезжал на ферму. Дверь Эйдан никогда не запирал. Впрочем, как и большинство жителей деревни. Поэтому Блейз пользовалась его коттеджем, как своим. Там она обычно готовила себе чай и легкую закуску. Когда становилось прохладно, то грелась. Накануне Блейз даже позволила себе приготовить овощную запеканку с мясом, которой и угостила хозяина дома, когда он вернулся с работы усталый, промерзший, но всеже пышущий здоровьем. Поведя носом, Эйдан посмотрел на стол с разложенной по тарелкам едой и довольно улыбнулся. До этого Блейз весь день волновалась, как он воспримет подобную заботу о себе. Боялась, что будет возмущен ее вторжением или, наоборот, отдалится от нее и станет холодным, неприветливым. Ведь она как-никак нарушила мирное течение его жизни. Поэтому все утро Блейз чистила картошку, резала тонкими дольками овощи, опасаясь при этом, что Эйдан придет домой и прочитает ей занудную лекцию, которую она должна будет воспринять как нечто само собой разумеющееся.
Опасения Блейз оказались напрасными. Эйдан пришел в отличном расположении духа, заметил, что в доме очень вкусно пахнет, и раскупорил к ужину бутылку хорошего шампанского.
Блейз и сейчас помнила, как он сел за стол, повернулся к серванту и вытащил оттуда бутылку. Наверное, купил ее недавно и специально для нее.
Собственно, именно шампанское и сыграло роль катализатора в принятом наутро Блейз твердом решении предпринять серьезную атаку на Эйдана Шоу. Правда, она думала об этом и раньше, но трусила. Увидев же, что этот человек специально для нее купил шампанское, достаточно осмелела, чтобы заняться его обольщением.
Итак, взглянув на открывшуюся дверь, Блейз вся расплылась в обворожительной улыбке. Но уже в следующее мгновение радостное выражение на ее лице уступило место недоумению и разочарованию. Ибо по ступенькам крыльца из коттеджа выходил отнюдь не Эйдан. Блейз выпрямилась, руки опустились, а глаза остановились на вышедшем из дома старом человеке, державшемся за стену, чтобы не упасть. У него было серое усталое лицо, сгорбленная спина, безвольно опустившиеся плечи и совершенно седые волосы. Казалось, что этот человек еле держится на ногах и не сможет сделать ни шагу. Блейз уже выскочила из-за мольберта, желая броситься к несчастному старику и помочь ему. Но тут же остановилась, подумав, что, может быть, ему будет неприятна ее помощь.
Она колебалась и смотрела на старика, гадая, кем бы он мог быть. Насколько Блейз знала, за все время ее пребывания в деревне это был первый посетитель дома Эйдана. Разумеется, не считая саму Блейз. Подобное открытие привело ее в некоторое замешательство. До сих пор она считала Эйдана добровольным отшельником. И воспринимала это как само собой разумеющееся. Кроме того, ей было очень приятно сознавать за собой какие-то пусть призрачные, но права на него.
Тем временем за спиной старика возникла фигура Эйдана, полного здоровья и сил. Контраст между этими двумя мужчинами заставил Блейз вздрогнуть. Ей в голову сразу же пришла мысль, что этот старец, возможно, отец Эйдана Шоу. Такое вполне могло быть, коль скоро Блейз совсем не знала биографии Эйдана и даже сомневалась, есть ли вообще у него родственники. Ей было известно, что мать Эйдана умерла. Он сам сказал ей об этом. Но сколько Блейз ни напрягала память, она не могла припомнить, чтобы Эйдан говорил с ней о своем отце. И даже о том, жив ли он…
Старик отделился от дома и медленно, с трудом переступая ногами, пошел вдоль дорожки по аккуратно подстриженной траве. Эйдан же остался стоять на крыльце, глядя ему вслед.
Видимо, первый порыв Блейз не прошел незамеченным для старика, потому что он неожиданно поднял голову и посмотрел прямо на нее своими бледно-голубыми глазами. Блейз улыбнулась ему, не зная, как поступить. Старый джентльмен тоже улыбнулся ей в ответ и на долю мгновения закрыл глаза. Открыв их, он продолжал идти прямо на Блейз, едва поднимая ноги. Поравнявшись с мольбертом, старик посмотрел на холст и перевел взгляд на Блейз.
– Доброе утро, – сказал он дряблым, как осенние листья, голосом.
– Здравствуйте, – ответила Блейз. – Сегодня чудесный день.
– В самый раз писать пейзажи. Так ведь?
– Совершенно верно.
Их взгляды встретились, и Блейз поняла, что этот совершенно чужой ей старик сразу же распознал в ней страсть к искусству. И уже почти не сомневалась: он знает, что в этот холодный ноябрьский день ее привел сюда порыв схватить и изобразить на холсте красоту увядающего сада.
Старик снова улыбнулся ей улыбкой, значащей гораздо больше, чем обычная улыбка вежливости. В ней светилось нечто до странности… счастливое. Как будто она только что сказала или сделала ему что-то очень приятное. Старый джентльмен пошел дальше, открыл калитку и повернулся, чтобы закрыть ее с другой стороны. Блейз молча наблюдала за ним. А он неожиданно поднял голову и некоторое время смотрел на человека, все еще стоявшего на верхней ступеньке крыльца. Затем кивнул ему. Блейз повернулась, чтобы посмотреть на выражение лица Эйдана как раз в тот момент, когда он ответил на прощальный кивок своего старого гостя. Это был очень мрачный жест. И она поняла, что между ними произошло нечто очень важное. Она еще раз обернулась на старика. Тот медленной неуверенной походкой шел к окраине деревни.
Блейз услышала шаги Эйдана за своей спиной и, не оборачиваясь, сказала:
– Неужели никто не подвезет его на машине? В голосе ее звучала откровенная боль. Блейз повернулась к Эйдану и увидела, что тот озадаченно на нее смотрит.
– Что? – спросил он, глядя на губы Блейз.
– Я спросила, неужели никто не может подвезти его на машине? Он ведь еле идет!
Эйдан отрицательно покачал головой.
– Очень сомневаюсь, чтобы он от кого-либо принял помощь. К тому же Херонри недалеко отсюда.
– Я не знала, что Кейра принимает гостей.
Эйдан несколько секунд смотрел на Блейз. Потом сказал, улыбнувшись:
– Это никакой не гость. А мистер Харвуд. Лукас Харвуд.
У Блейз от изумления глаза полезли на лоб.
– Харвуд? Ты хочешь сказать, что это муж Кейры?!
Эйдан молча кивнул. Блейз закрыла глаза и глубоко вздохнула.
– Понятно.
Эйдан недобро посмотрел на нее.
– Тебе понятно? Я, признаться, очень в этом сомневаюсь.
Блейз подняла на него глаза, услышав в этих словах почти неприкрытый упрек.
– Теперь ясно, почему его дочь добровольно превратилась в такую суку, – ответила она с негодованием в голосе. – Об этом говорит вся деревня. И я могу понять, почему ходят такие слухи о сыне этого старика, мистере Харвуде. Его, кажется, зовут Фейн. Так? Про него говорят, будто он всеми правдами и неправдами хочет заполучить землю отца после его смерти. Кроме того, как рассказывают, он старается поддерживать самые лучшие отношения с людьми, от которых во многом зависит разрешение на плановое строительство в графстве.
– Это ты серьезно? – нахмурился Эйдан.
– Во всяком случае, так говорят в деревне.
– А что говорят в деревне о выборе Кейрой себе мужа?
– Всякое. Некоторые считают это ее ошибкой. Ты ведь понимаешь – молодая интересная женщина и вдруг выходит замуж за человека настолько старше себя. Другие полагают, что это брак по расчету. Что Кейра просто исполняет свой долг леди Пенды, приобретая как можно больше земли для заповедника и поддерживая процветание деревни.
Эйдан бросил на Блейз пронизывающий взгляд.
– А ты сама-то как считаешь?
Блейз посмотрела в сторону, где скрылся Лукас. Эйдан сделал шаг вперед, чтобы иметь возможность следить за ее губами.
– Не знаю, чем бы я руководствовалась на ее месте. Не могу претендовать на то, что хорошо знаю леди Кейру. Но у меня есть глаза и я кое в чем научилась разбираться. Ибо стала профессиональной художницей. Кейра взвалила себе на плечи невероятную тяжесть – имение, огромные угодья, заповедник, которые надо содержать, чтобы превратить в прибыльное дело. Она получила в наследство от отца истощенные земли и превратила их в богатые, плодородные поля, дающие великолепные урожаи и уже приносящие немалые доходы. Кейра сохранила деревню, где местные жители теперь безбедно живут. Все это говорит о том, что Кейра умная, талантливая и принципиальная женщина с открытой для благотворительности душой. И если она вышла замуж за Лукаса Харвуда, то из каких-то своих, может быть достойных, соображений, которые меня абсолютно не касаются. Равно, как и любого другого.
Высказав все это, Блейз почувствовала, как будто гора свалилась у нее с плеч. Теперь она выжидательно смотрела на Эйдана, еще не зная, что он ответит. А главное, она не могла решить, что он хотел услышать? Кроме того, Блейз не знала, почему Лукас Харвуд наносит визиты Эйдану и какие у них могут быть общие дела?
Блейз видела, что глаза Эйдана ищут ее взгляд. И в тот самый момент, когда уже думала, что навеки его потеряла, вдруг отчетливо почувствовала, что только что сковывавшее его напряжение прошло. Эйдан улыбнулся ей такой доброй и теплой улыбкой, какой она еще никогда не видела на его лице.
– Вот эта речь! – рассмеялся он. – Что ж, самое время выпить по чашке чая. Не возражаешь?
Блейз тоже рассмеялась.
– С удовольствием!
Они вошли в дом. Эйдан поставил чайник на плиту, а Блейз притащила из гостиной еще один стул. И вдруг заметила лежавший на столе коричневый конверт. На нем не было ни марки, ни адреса. Эйдан, подошедший в этот момент к столу с двумя чашками в руках, тоже взглянул на конверт. Он побледнел, быстро поставил чашки и, схватив конверт, бросился с ним в другую комнату. Блейз хотела было спросить его о чем-то совершенно другом и несущественном, но слова застряли у нее в горле. Когда Эйдан вернулся, на лице его была обычная улыбка.
– Ты не хочешь рискнуть и съесть с чаем пару бисквитов? – спросил он как ни в чем не бывало.
– Ты же знаешь меня, Эйдан, – усмехнулась в ответ Блейз. – Я никогда не боюсь рисковать.
Однако она продолжала думать о коричневом конверте. Что могло в нем быть? Почему Эйдан моментально схватил его со стола и унес? Все это выглядело довольно странным.
Блейз почувствовала, что у нее начинается нервная дрожь. Но может быть, все это чепуха? А если нет?
Лукас закрыл за собой дверь большого холла и устало прислонился к ней. Он посмотрел на лестницу и с ужасом подумал, что по ней придется подниматься на второй этаж. Постояв еще несколько минут, он отдышался и медленно побрел к перилам. Ему было очень плохо. Наверное, следовало выпить чуть побольше тех пилюль, что прислал Лес.
С огромным трудом Лукас все же добрался до спальни, с усилием скинув ботинки, упал на кровать и закрылся теплым одеялом. Его бил озноб. Чуть согревшись, он неохотно дотянулся до шнурка и позвонил. Как и Кейра, Лукас не любил этого старомодного приспособления для вызова слуг…
Через минуту Бесси уже стояла на пороге. Она внимательно посмотрела в бледное лицо хозяина. Когда же он попросил ее принести бутылку горячей воды, брови Бесси тревожно сдвинулись, образовав почти прямую линию.
Она поспешила на кухню, приготовила вместо одной две бутылки и, увидев в огороде садовника, постучала в окно. Тот поднял голову и вопросительно посмотрел на экономку.
– Ты не знаешь, где Кейра? – спросила Бесси, открыв окно.
– Думаю, в лечебнице. Стивен Ферт позвал ее присутствовать при первом вылете той раненой птицы. Она вроде бы поправилась.
Бесси кивнула садовнику, захлопнула окно и бросилась к телефону. Номер лечебницы она знала наизусть…
Вернувшись в комнату Лукаса, она подсунула бутылки с горячей водой ему под спину. Взглянув ему в лицо, Бесси поджала губы. Ей не понравился взгляд хозяина. И она не ошиблась…
Лукас был благодарен Бесси за то, что она ни слова не сказала, увидев его лежащим в постели почти полностью одетым. Бутылки с горячей водой согрели его. Озноб прекратился. Он медленно поднял правую руку и еле слышно проговорил:
