Текст книги "Том 2. Стихотворения и поэмы 1891-1931"

Автор книги: Максимилиан Волошин

«Не знаю, право, где я видел…»

 
Не знаю, право, где я видел
Этот печальный взгляд очей –
Глубокий, вдумчивый, прекрасный,
Как даль безбрежная морей.
Не знаю, право, где я видел
Эту улыбку на устах –
Как будто бледный луч заката
На солнцем выжженных горах.
Лица ее совсем не помню,
А всё улыбка, грустный взгляд
Меня повсюду провожают,
За мной внимательно следят.
И кто она – не знаю тоже,
Но если только встречусь с ней,
Я средь толпы ее узнаю
По взгляду вдумчивых очей.
 

30 января 1894

Феодосия

Фантазия

 
Утомленный жизненной борьбою,
Потерявший веру в идеал,
Без любви, без счастья, без надежды,
Ничего я в жизни не искал.
Жизнь катилася, пуста, однообразна,
Сер и вял вставал пройденный мною путь,
На душе и в сердце было пусто
И хотелось только лечь и отдохнуть.
И печальный, грустный, тихо я влачился.
Без борьбы смиряясь пред своей судьбой,
Но как Божий вестник, ты ко мне явилась,
Встала укоризной ты передо мной.
И в груди разбитой вновь воскресли силы,
Вспомнились надежды, первая любовь,
Верой в идеалы, верой новой светлой
Взволновалась вспыхнувшая кровь.
И я вновь пошел дорогою своею,
Полный новой силы, с гордой головой,
С новою надеждой, с новою любовью,
Не склоняясь больше робко пред судьбой.
 

30 января 1894

Феодосия

«Далеко за полночь длился спор горячий…»

 
Далеко за полночь длился спор горячий,
И лились потоки пламенных речей;
Верой и восторгом, светлым упованьем
Озарялись лица споривших гостей.
Спорили так страстно, с верой беззаветной,
С верой в идеалы, в правду и любовь,
Смело и свободно, с силой убежденья
Их слова лилися, возбуждая кровь.
Утомленный спором, жаркими речами,
С воспаленной жаром головой,
На балкон из комнаты я вышел;
Чудною прохладой, влажной и немой,
На меня пахнула тихо ночь, лаская.
Зашелестел ветвями темный старый сад,
Весь облитый светлым месяца сияньем.
И повеял фиалки тонкий аромат.
Ветерком тихонько мне в лицо пахнуло,
Всюду нега ночи, всюду тишина…
 

<Февраль 1894>

К К. П<онса>р

I

 
Средь толпы предо мной
Промелькнула она,
Как осенней порой
Луч блестящего дня.
Я успел разглядеть
Только облик лица,
Но хотел бы смотреть
Без конца, без конца!
И хотел бы прижать
Ее страстно к груди,
Целовать, целовать
В беззаветной любви.
Ей хотел бы сказать,
Пока стало бы сил,
И любить и любить,
Как никто не любил!
 

4 апреля <1894>

Феодосия

II

 
Средь широкого залива
В тихом трепете волны
Чудно блещут переливы,
Блещут отблески луны.
И мерещится невольно
Всё любовь, любовь везде,
И так сладко и так больно
В этой чудной тишине.
Спит земля кругом и море,
Спят долины, горы спят.
Только там, вдали в просторе
Что-то волны говорят.
И чрез горы и долины
Так и хочется всё мне
Крикнуть имя Клементины
В этой мертвой тишине.
 

8 апреля <1894>

Феодосия

«Бело небо. Бело море…»

 
Бело небо. Бело море.
Очертанья сизых гор
Тонут медленно в просторе,
И напрасно ищет взор
Между небом и водою
Чуть заметную черту;
Надо мной и подо мною
Всё слилося лишь в одну,
Без границ и очертанья
Массу белую воды,
А кругом царит молчанье
Непробудной тишины.
 

16 апреля 1894

Коктебель

Света! Света!

«Lichl! Licht! Mehr Licht!»

Goethe

 
Беззащитный, безответный,
О народ несчастный мой!
Неприглядный, безотрадный
Мрак нависнул над тобой!
Света! Света! Больше света!
Где найти в тумане свет?
Нужно знанья – знанья нету;
Нужно силы – силы нет!
Нужно выбраться скорее
Из сгущающейся тьмы.
Всё страшнее, всё темнее
Этот сумрак. Гибнем мы!
Кто найдется, отзовется,
Кто нам силы в грудь вольет,
Кто укажет свет и скажет:
«Вот он виден». Русь, вперед!
Света! Света! Больше света!
Братья! Двинемся вперед.
Наше слово в жизни снова
Свет и знанье принесет!
 

5 мая 1894

Феодосия

На рубеже («Смелый, бодрый в жизнь вступаю…»)

Братством, истиной, свободою

Называются они!

Некрасов

 
Смелый, бодрый в жизнь вступаю.
Жизнь – вся передо мной.
Что я сделаю, не знаю,
Но на подвиг рвусь душой.
Я ведь молод. Силы жизни
Всё волнуются в груди,
На служение отчизне
Мчатся помыслы мои.
На служенье идеала,
На служенье красоты.
Всё, о чем душа мечтала,
Рвутся пылкие мечты.
Может, в будущем, с летами
И остынет этот жар,
И покажутся мечтами
Эти мысли. Стану стар,
Ослабеют жизни силы,
Ослабеет пыл в груди,
Но останутся мне милы
Эти пылкие мечты.
Будь, что будет! С Богом, смело!
Что о будущем гадать!
То, что старость не сумела,
Может юность рассказать.
Пока в сердце есть стремленья,
Пока силы есть в груди,
До последнего мгновенья
Я все помыслы мои
Устремлю на жизнь народа,
На печаль земли родной!
Братство, истина, свобода –
Вот девиз священный мой!
 

12 мая 1894

Феодосия

Святая роза («Он страдал на кресте…»)

 
Он страдал на кресте. По щекам, по челу
  Кровь катилась горячей струей,
И из крови Христа у подножья креста
  Родилася, блестя красотой,
Роза высшей любви. В жизни нет таких роз,
  Чтоб сравнялися с ней красотой!
Кто пролил много слез, много зла перенес,
  Тот найдет в ней желанный покой.
Она учит любить, она учит страдать,
  Всепрощенье дарует врагам,
Учит жить для других и любить, как самих,
  Наших ближних. Отдать беднякам
Всё, что есть лишь у нас. В мире нету нигде
  Другой розы, прекрасней, светлей,
Что из крови Христа у подножья креста
  Родилась для спасенья людей.
 

13 мая 1894

Феодосия

Слово

 
Сила могучая – слово свободное
В дар человеку дано.
Чувство прекрасное, мысль благородную
Выразить может оно.
Слава тому, кто свой дар обличения
Даром в земле не зарыл;
Словом своим воспитал поколения,
Думать толпу научил.
Кто же потворствовал злым начинаниям,
Общим порокам служил,
Тот не исполнил святого призвания,
Долг малодушно забыл.
Будем же действовать словом карающим,
Не подчиняясь законам толпы,
Руку протянем во тьме погибающим,
Выведем словом из тьмы!
 

14 мая 1894

Феодосия

«Не встречалось мне в жизни страданья…»

 
Не встречалось мне в жизни страданья,
  Но хотел бы я лучше страдать,
Чем спокойно, без мук и желанья,
  В тине пошлых страстей погибать.
В этой жизни не видно спасенья,
  Яд снедает так медленно нас.
Что мы сами свои опасенья
  Подавляем в себе всякий раз.
Мы почти и не видим живого,
  У нас нету совсем своего.
Ни поступка, ни нового слова –
  У нас нет ничего, ничего!
Нет! Уж лучше страдать и бороться,
  Хоть погибнуть – но в честной борьбе,
В ней вся жизнь трепещет и бьется,
  В ней исход нашей вечной судьбе.
 

14 мая 1894

Феодосия

«Был мрак кругом. В надвинувшейся тьме…»

 
Был мрак кругом. В надвинувшейся тьме
Мы шли и шли, куда? – не сознавали.
Но силы бодрые копились в тишине
И первого толчка для выхода лишь ждали.
И он был дан, свободен стал народ,
И с треском рухнуло покинутое зданье.
С какою силою мы двинулись вперед!
С какою верою, с какою жаждой знанья!
Как сразу вспрянуло всё общество кругом,
И всё слилось в одном только стремленьи,
И с светлой радостью, и с гордым торжеством
Мы славили тогда свое освобожденье.
И сколько личностей, и сколько свежих сил
Нам дал народ, стряхнувший это бремя!
Он нам тогда сторицей возвратил
Годов сороковых посеянное семя.
Да, то была пора – пора веселых дел,
Общественных вопросов, пробужденья.
Но наш порыв всё медленно слабел,
И впало общество опять в оцепененье.
А что ж теперь? Что ж в будущем нас ждет?
Где нам искать желанного ответа?
Кругом туман, кругом нас тьма гнетет,
И нет нигде ни проблеска, ни света.
 

14 июня <1894>

Рассвет

 
Я был на вершине. Далеко
Внизу подо мной расстилались равнины и горы.
Светало. Восток уж алел, пламенея,
И клочья тумана, лежавшего ночью над морем,
Как белые птицы в лазури небес поднимались.
И таяли там постепенно.
В горячих лучах восходящего чудного солнца
Синий дымок и здесь и там поднимался
Торжественно, тихо,
Как дым алтаря к престолу великого Бога.
А солнце – прекрасное солнце
Спокойно из вод выплывало,
Румяня своим бледно-розовым светом
Обрывы бесплодные гор.
И мир весь приветствовал нового дня пробужденье.
И птицы свистели так радостно, весело в чаще,
Леса тихим шумом листов
Привет свой ему посылали,
И ветер, ласкаясь, шаля, в лицо мне, подкравшися, дунул,
И море сверкало брильянтовым пышным покровом.
И сами угрюмые горы смотрели кругом, улыбаясь,
Приветствуя светлого дня пробужденье.
И мир весь так чудно прекрасен и светел казался,
Так чисто невинен,
Как будто бы зло еще в жизнь людей не проникло,
И не было рабства, войны,
И богатых и бедных,
И не было горя, нужды беспросветной,
Как будто всё было наполнено радостью светлой
И чистой любовью, и вечным святым поклоненьем
Великой природе, в том храме прекрасном,
Который зовем мы вселенной.
 

19 июня 1894

Коктебель

Муза

 
Редко муза моя
Наземь сходит ко мне,
Да и то лишь всегда
При ночной тишине.
Некрасива она,
Но полны все черты
Лишь духовной, святой
Неземной красоты.
Полон скорбной любви
Взгляд прекрасных очей,
Страшной правдой звучит
Звук спокойных речей.
Будит совесть от сна
И на подвиг зовет:
«Что ты сделать успел?
Что же впредь тебя ждет?» –
Говорит она мне
И глядит мне в глаза;
И ласкающий взгляд
Ободряет меня.
«Что ты сделать успел?
Ты не знаешь ведь свет,
Ты не знаешь печаль,
Ты не видывал бед.
А наступит пора,
Еще хватит ли сил!
Много ль ты их теперь
У себя накопил?
Ты читал, говорил,
Но ведь не было дел,
Всё слова и слова!
На словах всякий смел.
Мало в жизни иметь
Лишь обширный запас
Из красивых речей
И заученных фраз.
В жизни надобен труд.
У кого же он есть,
Может ближним своим
Много пользы принесть».
Так она говорит,
Ободряет меня,
И звучат горячо
Тогда речи ея.
Я с восторгом ловлю
Каждый звук ее слов
И на подвиг идти
И бороться готов!
Но исчезнет она –
И забуду тотчас,
Кроме громких речей
И заученных фраз.
 

21 июня 1894

«Чем думаешь больше, тем больше в уме…»

 
Чем думаешь больше, тем больше в уме
Мучительных мыслей рождается,
Что бродишь без света, что бродишь во тьме.
Невольно сомненье является.
И смотришь с надеждой вдаль пред собой,
Появится ль искра спасения?
Но больше сгущается мрак пред тобой,
И больше растут всё сомнения.
 

27 июня 1894

Любовь и дружба

 
Любовь изменчива, а дружба неизменна,
Любовь изменится, а дружба никогда.
Любовь зажжется вдруг, угасится мгновенно,
Пройдет и прошумит, как вешняя вода.
А дружба нет! Ни горе, ни волненья
Великих уз не в силах разорвать;
Чем <больше> суждено несчастий и сомнений,
Тем больше вырастет взаимное влеченье.
 

27 июня 1894

Перед бурей

 
Едет всадник вдоль по лесу,
Сердце ноет и болит;
Бор столетний, бор могучий
Грустно, жалобно скрипит.
«Что ты стонешь так уныло?
Ах, скажи мне, что с тобой?»
Отвечает лес могучий;
«Буря будет. Сам большой
Нынче по лесу гуляет,
Вырывает дубы вон».
Едет всадник. Вдоль по лесу
Слышен тихий грустный стон;
Отголоски будит эхо,
Откликаются вдали,
Будто где-то замирает
Звук натянутой струны.
Страшно, грустно. Сердце ноет
И тоскует пред бедой.
Ах! Страшнее буря в сердце
И ужаснее земной.
 

28 июня 1894

Коктебель

«Жизнь не тем хороша, что нам в жизни дано…»

 
Жизнь не тем хороша, что нам в жизни дано
Право вечно любить, наслаждаться;
Есть другая любовь, она выше ее,
От нее может грудь разорваться.
И кто раз для других и себя позабыл,
Кто за них даже жизнь положит,
Только тот лишь вполне эту жизнь возлюбил,
И счастливым назваться он может.
 

Вечер («Вечер. Меркнет. Воздух ясен…»)

 
Вечер. Меркнет. Воздух ясен.
Тишь как ночью. И в просторе
Нет ни шороха, ни звука.
Как стекло, спокойно море.
Цвета нежно-голубого.
Очертанья гор далёко
С бледно-розовым отливом
Вдаль ушли. Светло, глубоко
Небо синее. По краю
Отблеск чистого заката.
Мир весь тих, спокоен, ясен,
Всё вокруг так чисто, свято,
И он кажется невинным,
Как и в первый день творенья,
Когда не было на свете
Зла, ни рабства, ни мученья.
 

28 июня 1894

Коктебель

Море

I

 
Я люблю смотреть на море
Днем, и вечером, и утром,
Как оно лазурью блещет,
Серебром и перламутром.
Как белеет от тумана
И чернеет пред грозою,
Как о берег тихо плещет
Чуть заметною волною;
Как бушует в непогоду,
И,увенчанные пеной,
Волны ринутся на скалы,
Лезут с воем вверх на стены.
Я люблю оттенок каждый,
Каждый новый проблеск силы,
Как мгновенную улыбку
На лице прекрасной милой.
 

28 июня <1894

Коктебель>

II

 
Брожу я с думою печальной,
Внимая ропоту волны,
Как отголосок тихой дальней,
Полузабытой старины.
Зовет и манит звук прибоя
Куда-то ввысь, куда-то вдаль,
И всюду тихая печаль
Разлита в мире надо мною.
 

3 июля 1894

III

 
Я люблю тебя, чудное море мое,
Не за то, что ты сильно и вечно,
Наша жизнь пред тобою, как капля, ничто,
И как волны твои, быстротечна.
Я люблю твой прибой, твой чарующий шум,
То суровый, то тихий и нежный,
В нем слышны отголоски мучительных дум
И блаженство любви безмятежной.
Я люблю по часам над тобою сидеть,
Слушать тихие песни прибоя,
Чтоб потом самому тоже снова пропет ь,
Что бывало пропето тобою.
 

7 июня <1894>

Коктебель

«Прозрачною дымкой спустилася ночь голубая…»

 
Прозрачною дымкой спустилася ночь голубая.
Чуть движется ветер, деревья тихонько лаская.
Луна золотая облила серебряным светом
И берег и море, и стала над мысом, одетым
Прозрачною дымкою южной чарующей ночи.
И звезды глядели, как тихие грустные очи.
На всём красота, во всем мире богато разлита
Везде и во всём есть она, и ничто для нее не закрыто.
Вот тихо на берег волна, чуть шумя, набежала,
Облитая тихим, насквозь проникающим светом,
Погибла, исчезла – и вот ее больше и нету.
 

4 июля 1894

В степях

 
Поля! Поля! Всё ширь да гладь.
Так вот она, святая воля!
Как хорошо в степи дышать,
Простор кругом, за полем поле
Идет в синеющую даль.
Привет тебе, о мать-природа!
Привет вам, степи! Прочь печаль!
Здесь ширь, здесь воля, здесь свобода.
 

27 июля 1894

Синельниково

Ночи

I

 
Что за тишь, что за гладь!
Как не хочется спать!
Да и можно ли спать в эту ночь,
Когда шепот волны
И сиянье луны
Гонит сон от очей моих прочь.
Эта ночь для любви:
Наслаждайся, живи
И люби, пока можешь любить;
Ведь и Богом она
Для того создана,
Чтобы всё и себя позабыть.
 

2 августа 1894

Коктебель

II

 
Ночь-красавица тихой волшебною чарой
Усыпила умолкнувший свет;
Я пришел к тебе с песней, хоть древней и старой,
Но прекрасней нигде ее нет.
Это песня горячей любви и страданья,
Песня юности светлой моей,
Песня лучших надежд, упованья,
И безоблачных радостных дней.
Эта песня всегда такой ночью поется,
Спокон века, и пелась всегда.
И чье сердце при звуке ее не забьется,
Значит, тот не любил никогда!
 

2 августа 1894

Коктебель. 11 ч. ночи

III

 
Сколько прелести, чар и страданья и грёз
В этой ночи роскошной сокрыто;
И в томленьи любви много радостных слез
Из горячего сердца пролито.
Запах роз и горячая песнь соловья,
Страстный шепот морского прибоя,
Неужели же ты, дорогая моя,
Проведешь эту ночь не со мною?
Оглянися кругом: в бледном свете луны,
В соловьиную песню сокрыта,
В аромате цветов, в тихом шуме волны
Тут любовь всюду в мире разлита.
Так ужель в эту ночь не отдаться и нам
Тоже страсти своей беззаветной?
Как царица – любовь открывает свой храм,
Призывая нас песнью приветной.
 

3 августа. 1894

Коктебель

Сонет («Ничего нет вечного на свете…»)

 
Ничего нет вечного на свете,
Всё пройдет, исчезнет без следа –
И цветы, расцветшие по лету ,
Унесет холодная зима.
И любовь, и юность, и надежды –
Все пройдут, как вешняя вода,
И сомкнутся сном тяжелым вежды;
Но не верю я, чтоб никогда
И ничто нам дух не возродило,
Как цветы вторично оживило
После сна веселая весна.
И они опять цветут беспечно,
Одеваясь в яркие цвета.
Смерти нет, и жизнь бесконечна!
 

4 августа 1894

Коктебель

«Как волны ласкающей прилив…»

 
Как волны ласкающей прилив
Набежит на скалы вековые,
И они, как будто бы ожив,
Вдруг заблещут новым ярким цветом.
Так любовь пахнула мне привет<ом>,
Разогнав печали роковые
И внезапно сердце оживив.
 

5 августа 1894

Коктебель

«Следуй первому влеченью…»

 
Следуй первому влеченью,
Сердце – лучший проводник;
Оно то тебе укажет,
Пред чем станет ум в тупик.
Ум всего не понимает,
А для сердца ясно всё;
И что сердце тебе скажет,
То и будет хорошо.
 

Сурп-Хач

Посвящается С. П. Теш, в память посещения этого монастыря

 
Пусть Вам на севере далеком
Напомнят звуки этих слов
О море синем и глубоком,
О вечном ропоте валов,
Стране, лучами так палимой,
Где ввысь ушли вершины гор,
И где манит невольно взор
Великий и неизмеримый
Всеобнимающий простор.
 

Монастырь святого Креста.

 
Лес высокий и тенистый,
Всюду горы и пустырь.
Что такое? Стены зданья!
А! Так вот он, монастырь!
Что ж, однако? Где ж монахи?
Вкруг всё тихо. Лишь журча,
В арке белого фонтана
Льется светлая струя…
Над фонтаном плющ обвился,
Надпись стертая видна,
Водоем из камня сделан,
Всюду веет старина.
Стены брошенного зданья,
Башня старая, балкон,
Купол маленький над церквью,
Лес и лес со всех сторон.
Вот и дверь в стене! Идемте!
Полутемный коридор
Нас выводит на тенистый
Небольшой прохладный двор.
Вдоль стены растут деревья,
Пара старых темных плит,
Из-под зелени и моха
Барельеф на них сквозит.
Вправо серые ступени,
Все поросшие травой.
Дверка маленькая с грубой
Деревянною резьбой.
Вход во храм. Во храме тихо,
Полусумрак. Из окон
Две струи блестящих света
В мрак ворвались. Ряд икон
Почерневших, полустертых.
В глубине пред алтарем
Помост каменный высокий,
Книга старая на нем.
Этот храм и это зданье
Доживают пятый век,
Здесь спасался от нашествий
В ту эпоху человек.
Здесь бывали и татары,
Вольной Генуи сыны,
Много б, много рассказали
Тут остатки старины.
Жизнь сюда не проникала
Уж давно. Стоит с тех пор
Он в лесу тут одиноко,
Заключен в объятьях гор.
Все монахи разбежались,
Кельи пусты. Иногда
Заезжают лишь туристы
Да другие господа.
Сбоку зданья над дорогой
Есть балкон. Отсюда вид
На леса, долины, горы
Далеко кругом открыт.
Славно там сидеть под вечер,
Горы вдаль ушли, синей
Всех цветов и всех оттенков
Голубых полутеней.
Хорошо там и просторно,
Так свободно дышит грудь,
Так приятно средь природы
От дороги отдохнуть.
 

6 августа 1894

Старый Крым

«Прекрасны бывают старинные сказки…»

 
Прекрасны бывают старинные сказки.
Недавно в одной я из них прочитал,
Как бедный ребенок без крова и ласки
Сироткой в чужой стороне проживал.
Однажды какая-то добрая фея
Увидела слёзы ребенка того
И, горькую долю малютки жалея,
Чудесный подарок дала для него.
Когда у него наполнялись слезами
От жгучего горя и боли глаза,
То в жемчуг, рожденный морскими волнами,
Внезапно его превращалась слеза.
Но чудный подарок неопытной феи
Не мог никогда ему счастия дать:
Все люди его притесняли сильнее,
Чтоб чудного жемчуга больше набрать.
Есть смысл глубокий в той сказке старинной:
Чудесный ребенок – несчастный поэт,
Которого гонит и мучит безвинно
Холодный, жестокий, расчетливый свет.
Чем больше растоптаны светлые грезы
И льется из сердца разбитого кровь,
То тем вдохновенней звучат его грёзы,
Тем выше становится к людям любовь.
 

31 августа

Коктебель

«По полям, по лугам, по долинам немым…»

 
По полям, по лугам, по долинам немым,
  Прокатилася первая трель.
Зашумел темный дуб, отголоском глухим
  Отозвалась зеленая ель.
Как в предсмертной тоске застонала сосна,
  Задрожали осины кругом,
И березы в саду, пробудяся от сна,
  Зашептали в безмолвьи ночном.
И леса и поля – всё наполнилось вдруг
  Странной жизнию, речью живой.
Соловьиные трели катились вокруг
  Разливаясь в прохладе ночной.
И будили они отголоски вдали,
  Откликались, звучали опять,
Ударяясь о берег широкой реки
  И о тихую водную гладь.
И чуть слышно их звук замирал вдалеке
  В этой чуткой прохладе ночной,
И катились опять всё сильнее они,
  Будто в море волна за волной.
 

17 сентября 1894

Феодосия

Над могилой В. К. Виноградова

 
Да, он умер… Полны изумленья
Мы стоим пред могилой немой,
Будто здесь отдохнул от мученья
Кто-то близкий, любимый, родной.
 
 
Да, он умер… Ужасное слово!
Оно страшно и дико звучит!
Не найдем никого мы другого,
Кто его нам теперь заменит.
 
 
О болезни его мы слыхали,
Знали все, как он страшно страдал,
Но, что будет, мы знать не желали,
И удар неожиданно пал.
 
 
Весть о смерти мгновенно промчалась.
Всякий был глубоко поражен.
«Да, он умер!» – кругом раздавалось,
Но казалось, что жив еще он.
 
 
Только тут вот, при этой могиле,
Мы познали вполне в первый раз,
Как его глубоко мы любили,
И как много он сделал для нас.
 

20 сентября 1894

Феодосия

«Когда Анджело Моисея…»

 
Когда Анджело Моисея
Рукой искусною кончал,
И мертвый мрамор под ударом
Резца внезапно оживал,
В каком-то диком исступленьи
Занес он молот свой над ним:
«Живи ж!» И мрамор неподвижный
Зажегся гневом неземным.
 

29 сентября 1894

Феодосия

Песня о нужде

 
Слава тебе, о нужда беспросветная!
Светоч прогресса ты в небе зажгла.
Вечно звучит тебе песня приветная:
  Слава тебе, о нужда!
 
 
Только среди беспросветного мрака
Мысль о свете могла возродиться,
Только среди беспросветного мрака
Начали люди ко свету стремиться.
  Слава тебе, о нужда!
 
 
Только под гнетом тяжелого рабства
Мысль о свободе могла возродиться,
Только под гнетом тяжелого рабства
Начали люди к свободе стремиться.
  Слава тебе, о нужда!
 
 
Только в эпоху и лжи и разврата
Мысль о правде могла возродиться.
Только в эпоху лжи и разврата
Начали люди ко правде стремиться.
  Слава тебе, о нужда!
 
 
Только среди притеснений тяжелых
Мысль о братстве могла возродиться,
Только среди притеснений тяжелых
Начали люди ко братству стремиться.
  Слава тебе, о нужда!
 
 
Слава тебе, о нужда беспросветная:
Светоч прогресса ты в небе зажгла.
Вечно звучит тебе песня приветная:
  Слава тебе, о нужда!
 

30 сентября 1894

Феодосия