Текст книги "Не в этот раз (СИ)"

Автор книги: Максим Владимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12

Подумав, ничего из новых приобретений в школу я брать не стал. Часы отдал папе – он сказал, что у них в тресте где-то на мехучастке есть самодеятельный часовщик, и уж с браслетом он точно справится. Руку замерили суровой ниткой, теперь будем ждать.

Дипломат я тоже задвинул в шкаф. Решил же почти ничего в школу не носить теперь, так, пару тетрадок от силы. Ну учебник иногда – один. И смысл тогда таскать в руках такую тяжесть? Чемодан тяжелее содержимого, блин. Тем более, что есть отличная новая сумка, с ремнём, прекрасно повесил через голову – и наслаждайся свободой.

С математичкой я всё же поговорил, дня через два, когда окончательно понял, что сама она меня расспрашивать не собирается. Правда, никакие мои ухищрения по наведению тени на плетень не понадобились – училка реагировала как-то пугливо и больше интересовалась привходящими обстоятельствами, читай – пожаром, чем собственно олимпиадой. Я заикнулся было, что готов что-то рассказать для интересующихся темой, возможно, даже разобрать пару задач – ведь есть же в школе любители? Они не могут не есть! Однако, энтузиазма не встретил. Ну и ладно – у меня других проблем полно, да и светиться лишний раз не хочется.

Несколько дней я ждал продолжения истории с «заводскими», но на этом фронте всё было тихо. Даже непривычно как-то, словно вакуум – давно мне так спокойно не жилось, так и расслабиться недолго! Непростительно. В школе с некоторыми видными фигурами из этой банды… ой, звиняйте, «неформальной подростковой компании», я встречался, конечно, но они вели себя, будто меня тут нет. И ровно ничего не произошло. Я уж даже подумал в какой-то момент, что Миха с тем, вторым, постеснялись признаться своим дружбанам, что их так ботан-шестиклассник уделал, а значит – мести со стороны всего района могу не опасаться. Главное – с этими двумя на узкой дорожке не пересекаться, а это мне вполне удавалось – с постоянным вниманием к деталям окружающей обстановки и принципам благородного отступления.

Что за принципы? В первую очередь – знать, что происходит вокруг и не лезть на рожон. Описанием происшедшего в тот вечер я поделился с некоторыми одноклассниками из числа тех, у кого с «заводскими» были свои счёты, и они мне помогали, проверяя вероятные маршруты отхода на наличие засад, Благо, до границ «заводского» района от школы было недалеко, почти всё в пределах прямой видимости. Тут ничего нового, собственно – как я уже говорил, конфликты с Потаповым у меня случались и раньше, так что, я априори не имел ни малейшего желания лицезреть его рожу за пределами школы. Однако, сколько ни бегай, а столкнуться с «заводскими» лицом к лицу всё же пришлось.

В тот день мои ближние друзья – Джон и Осина – позвали меня на каток. С одной стороны, хотелось почему-то не особо, но с другой – ребёнку надо двигаться, верно? А то как-то засел я дома, пусть и по делу – олимпиада сама себя не решит, хоть и осталось всего две задачи, ещё не разобранные до самых потрохов. Математичка мне помогать отказалась под каким-то благовидным предлогом, но было ясно, как божий день, что она тупо боялась не вывезти сама. А я за неделю уже порядком подвыгорел, идеи иссякли, дальше сидеть, тупо глядя в тетрадь, большого смысла уже не было. Короче, согласился влиться в компанию, тем более, что у нас заболела русичка, и два последних урока оказалось некому вести – класс распустили по домам.

Дожидаться, пока суп нормально разогреется, было невмоготу – пришлось хлебать еле тёплый. Фу, блин, столовку школьную напомнило… Впрочем, суп от неё ушёл недалеко, если честно – жидковат-с. Жаловаться некому и не на что: я его сам варил, как-никак. Банка «Сардины атлантической в масле» за 78 копеек, пяток среднего размера картошин, луковица, морковка, соль, лавровый лист и горькие слёзы по вкусу – налетай! Впрочем, родители ели и хвалили – может, потому, что горячий был? Жаль, по дороге из школы в магазин мне было решительно не по пути, с свежим хлебом явно лучше бы зашло.

Чуть помедлив в прихожей, я решительно отодвинул валенки в сторону – пойду так. В смысле, сразу из дома в коньках. Я-взрослый, конечно, взвыл дурниной, но не отказываться же от всех нынешних привычек? У нас на стадионе, где каждую зиму заливают сразу несколько площадок, есть административное здание, там можно переобуваться, совершенно бесплатно, но это ж сколько времени терять⁈ И вообще, не брутально. По-девчачьи. Поэтому, большинство пацанов, кто живёт не очень далеко, бегают на каток прямо в коньках. На тротуарах у нас всё равно снег, утоптанный до состояния арктических льдов, так что, тут большой проблемы не ожидается. Лезвия страдают, наверное, но про это никто сейчас не думает – у большинства коньки не точены лет по 10, ещё с предыдущих поколений пользователей, а то и вовсе с новья. Лично у меня на пути ещё и забор стадиона, метра три высотой, глухой и бетонный. Обходить далеко, калиток не предусмотрено, на пути к главному (он же – единственный) входу придётся пересекать ещё две дороги, поэтому все мои соседи лазают так. Ума не приложу, как несчастное дерево, растущее рядом, ещё живо: каждую зиму кору и на стволе, и на ветках изрядно калечат лезвиями коньков. Но клён – ещё та живучая зараза, его какими-то там царапинами не взять!

Подъездную лестницу преодолевал осторожно – тут ведь бетон, это даже не по уличному снегу фигурять, варварство чистой воды, убийство заточки. Но ничего, справился. По тротуарам бежалось и вовсе легко – давно не посыпали, почти каток под ногами. Дорогу пересекал на носках, как на пуантах, втыкая лезвия в такой же укатанный снег, потому как дороги всё-таки обрабатывают шлаком гораздо активнее, не покатаешься. Вернее, скользить-то можно, но есть очень неслабый шанс наехать на крупный кусок шлака и растянуться посредине проезжей части, что довольно небезопасно – этот участок плохо просматривается после крутого поворота, и машины всегда выскакивают неожиданно.

Ну, а дальше уже всё просто: конёк на развилку, руками за ветку, подтянуться, прыгнуть животом на верх забора, перекинуть ноги, спрыгнуть в сугроб, два шага – и готово, едем по кольцевой дорожке, залитой вокруг натуральной горной системы в миниатюре. Горы навалены из снега, который трактором почти ежедневно сгребают со всех катков. Весной, когда потеплеет и можно станет лепить снежки, здесь развернётся натуральная война «все против всех» – очередь будет длиннее, чем на хоккейную коробку! Все сугробы окажутся изрыты окопами, укрытиями и пещерами, особо высокие кучи превратятся в крепости, а фельдшер из тёплого буфета переедет на мороз, чтобы быть ближе к фронту. Работ.

Ну, а ближе к лету всё это растает, и тогда площадка станет футбольным полем. По детской легенде, где-то там, в снегу, закопаны футбольные ворота. В принципе, можно было бы и поверить, высота многих куч вполне позволяет спрятать ещё и не такое, но я точно знаю, что осенью ворота снимают и уносят к забору за прокатом – сам участвовал как-то раз.

По кольцу катаются исключительно благонравные взрослые, всё больше парами, за или под ручку. Днём, когда граждане трудоспособного возраста поголовно на работе, на дорожке засилье пенсионеров, правда, пары чаще однополые, бабульки преобладают. Вот на такую пару бабушек я и нарвался, вылезая из сугроба, и они не преминули высказать мне своё особо ценное мнение о нравах нынешней молодёжи, которая вместо ударной учёбы и уважения к старшим через заборы в коньках «лазиет». Ничего отвечать я не стал, просто улыбнулся лучезарно и умчался к основному катку под аккомпанемент двух дребезжащих голосов: «Ещё и носятся, как самашеччие!!!».

На площадку я прибыл, как оказалось, последним, что странно: мне, по идее, ближе всех. Или это потому, что на коньках быстрее, чем пешком? Домой-то я на своих двоих добирался. Как бы то ни было, мы собрались в кучу и принялись дурить – как и положено детям нашего возраста, ничем не отличаясь от десятка других таких же компаний. Основной каток днём – царство школьников, редкие взрослые, пробираясь на свою дорожку, обходили бешеных детишек с опаской, потому как кто бы смотрел, что там впереди, убегая от водящего! Довольно скоро к нашей троице присоединились ещё несколько знакомых и одноклассников. Примитивные, казалось бы, пятнашки меня настолько захватили, что я-взрослый отключился полностью!

Пока не натолкнулся на Потапова. В самом прямом смысле, с разгона.

В этот раз, правда, сбить его с ног не получилось – в самый последний момент я сумел притормозить, и толчок вышел символическим. А ещё подсобил давешний верзила, удачно вставший позади противника и принявший часть энергии на себя.

– Ну надо же, какие люди! – улыбаясь, произнёс Миха, и несколько пацанов вокруг него сразу же заржали.

Я… не то, чтобы попятился, но желание такое ощутил – как-то мне улыбка эта не понравилась. Конечно, прямо сейчас бить меня вряд ли станут – больно много взрослых вокруг, но отсюда ведь надо ещё как-то уйти! Выход со стадиона один – назад через забор никак не получится, внутри деревьев нет, а с земли не достать. Да и кататься, когда за тобой старшаки охоту ведут, занятие довольно скучное – вполне ведь можно «бортануть» или въехать с разгону сзади, обставляя это возможным взрослым свидетелям как детские забавы. Район вокруг для «заводских» чужой, но это им не помешает, если обстряпать всё быстро, а это, если учесть тотальное численное превосходство, не проблема.

Я всё-таки не удержался и быстро просканировал заднюю полусферу: где там мои компаньоны? Они ведь гнались за мной, по идее, должны были чуть ли не впилиться мне в спину, когда я затормозил! Но сзади образовалась арктическая льдина. Совершенно пустая. И только к «заводским» со стороны хоккейной коробки по одному подъезжали ещё пацаны – да сколько их тут? Десяток, не меньше!

– Ну ты это, пожалел бы меня, что ли, – с подковыркой попросил Миха. – А то как ни встретимся – всё меня завалить норовишь! Да ты не бойся, мы не предъявляем! – и тут он зачем-то вполне дружески хлопнул меня по плечу, вгоняя этим невероятным в данной ситуации жестом в глубокую оторопь. – Наоборот – покажешь, как ты нас тогда уложил! Это из карате что-то, да?

Я-молодой забился куда-то вглубь, зато «старый», перехватив руль, вполне хладнокровно ответил:

– Скорее, самбо. Тут показывать? Коньки-то у меня хоккейные, с вкладками, я ж тебе ногу сломаю ведь…

Теперь все заржали в голос.

– Не, это мы на неделе в спортзале забьёмся, после уроков. Без коньков! – просмеявшись ответил Миха. – Чтоб ноги не ломать. Но забились? Отвечаешь?

– Да не проблема, – пожал плечами я.

А вот следующее предложение от моих привычных недругов заставило отвесить челюсть. Могло бы заставить, но я всё же ухитрился удержать лицо.

– Давай в хоккей? Сейчас «камни» заканчивают, и наша очередь, а у нас одного не хватает. Ты кого играешь?

– В защите справа, – машинально ответил я. – Но я ж не один…

– Да? – влез громила. – И где?

Я снова оглянулся, теперь без спешки, поискал глазами и был вынужден признать правоту парня: моих друзей-товарищей нигде в пределах видимости не было. А ведь каток просматривается весь! Домой они смотались, что ли? Оригинально… Только вот всё равно, соглашаться как-то…

– Так у меня же клюшки нет!

– Не боись, у нас есть пара запасных, – Миха обернулся, переспросил: «Есть же?» – махнул рукой, и кто-то, подкатившись с лихим виражом, тут же сунул мне в руки обычную деревяшку, «Юность».

Бросив на неё быстрый взгляд, я отрицательно мотнул головой и протянул обратно:

– Не, не пойдёт – мне под правую нужна.

Надо сказать, что у нас тогда почти все играли левым хватом, и выбор у «нетипичных» был откровенно небогатый: искать детский вариант вообще без загиба, гнуть самим, чего делать никто не умел, либо ждать, пока бог пошлёт откуда-нибудь лютый дефицит. Город у нас был маленький, дефицитов сроду не водилось, да и я по хоккею упарывался не особо, хоть и играл, конечно, с раннего детства, как и все пацаны вокруг. Очень долго мне было просто некомфортно, но кто тогда обращал внимание на комфорт? А потом случайно обнаружилось, что в тире я гораздо чаще попадаю с левого плеча! При том, что я был самым обычным правшой, писать и есть на другую руку никто меня никогда не переучивал. Выяснилось это странное обстоятельство летом, а зимой я попробовал перевернуть клюшку – и хоккей сразу заиграл для меня новыми красками, а сам я прочно осел на правом краю защиты.

Но всё это, конечно, так, не всерьёз – даже в нашем городке была секция, где пацаны играли… как боги. И экипированы были не хуже – настоящие хоккейные коньки, жёсткие, красивые, с наточенными лезвиями! Щитки! Шлемы! Стеклопластиковые клюшки – по легендам, у кого-то даже была самая настоящая JOFA! Но этот космос был от нас бесконечно далеко, весь город рубился чем попало, по большей части вообще даже не на льду, а во дворах, прямо на тротуаре, мячиком или детской пластмассовой шайбой – она была намного легче обычной и гораздо лучше скользила по неровной поверхности.

Нетипичные клюшки для меня где-то доставал папа. Я их, конечно же, усердно ломал – извёл, кажется, чуть ли не с десяток, немногим меньше, чем лыж. Добыть новую было, очевидно, непросто и небыстро, и вот сейчас как раз шёл период «безвременья» – играть мне было нечем. А «левой» я уже успел разучиться… да и чёрт бы с ним – сама мысль о том, что я буду гонять в хоккей с «заводскими» вызывала помутнение в мозгах и холодок по спине. Так ведь и от своих, «портовых», предъяву получить недолго! Брякнет кто-нибудь из авторитетов осуждающе, мол, Литвинова с «заводскими» видели, и бегай потом от всех подряд!

Так что, отказывался я с лёгким сердцем. Но отвязаться от Потапова оказалось не так-то легко!

– Ща всё будет, – подмигнул он и толкнулся в сторону проката.

Я остался на месте, и он прямо на ходу развернулся – а красиво катает, зараза! Тоже в защите играет, что ли? Махнул мне рукой, подзывая:

– Давай, погнали, у меня дядька в прокате работает, сейчас найдём тебе что-нибудь!

Дальше кобениться было бы уже просто неприлично, и я обречённо поехал следом за ним.

* * *

Дома я появился последним – очень редкий случай, обычно позже всех приходит папа, мы с мамой иногда уже даже спим. Родители смотрели телевизор, поэтому, когда я с грохотом вломился в квартиру (напомню, на ногах – коньки!), они оба вышли в коридор посмотреть, что за шум, и почему драки ещё нет. Мама, конечно, принялась сердито выговаривать за расстёгнутую куртку – без шарфа! А вот папа залип на принесённую мной невиданную чуду-юду.

Штука в том, что и в прокате клюшки под правый хват не нашлось. Зато чем-то замотивированный Потаповым дядька вынес редкость – полностью стеклопластиковую дуру под названием «Сысерть»! Загиба на ней не было вообще, но выглядела она для того времени авантажно: белая труба в рельефную «клеточку», что должно было доказывать инновационность материала, и коричневый гладкий крюк из бакелита. Уж не знаю, почему её никто не забрал, соблазнившись редкостью, но вопрос «чем играть» был решён – осталось только обмотать изолентой, чем я и занялся немедленно. Редкость была единственным преимуществом этой дурынды, поскольку, забегая вперёд, она мне была длинновата, да и её качество, как спортивного снаряда, меня совершенно не впечатлило.

Однако, когда после игры на моё «надо ж вернуть» Потапов беспечно махнул рукой и легко бросил «не горит!», спорить я не стал и забрал клюшку домой, чтобы спокойно подумать на досуге. Прокат мы никак не оформляли, Михин дядька выдал мне инвентарь просто под слова, да и очередной наш матч закончился, когда все служащие, кроме ночного сторожа, уже разошлись по домам. Я на обратной дороге разглядывал добычу, прикидывая так и эдак – попытаться оставить, или ну его? Но когда увидел, как папа держит её в руках, решение принял сразу же.

Увидел, кстати, не только я. Мама прищурилась и протянула осуждающе:

– Ну, и чего ты её схватил? У ребёнка игрушку отбираешь? Да и куда она тебе, ты когда в последний раз играл?

Папа только отмахнулся:

– Не играл потому, что клюшки не было. А сыну я ещё лучше принесу, с правильным загибом, – повернулся ко мне: – Меняемся?

И я не я – с отчётливым огнём надежды в глазах!

Чёрт возьми, а ведь я тут самый взрослый, если прошлую жизнь считать! Да и без этого думал брать или нет, вполне был готов отказаться, чего уж теперь?

– Конечно, бери. Я вообще редко теперь играю всё равно – некогда… Только я её в прокате никак не оформлял, ты там реши вопрос! А то меня на стадион не пустят…

– Пусть попробуют только, – папа показушно нахмурил брови и погрозил в пустоту пальцем. – Я им быстро напомню, чей трактор лёд заливает!

Мама понарошку ткнула его в бок:

– Вот ни разу не напоминал, а тут вдруг решил напомнить! А кто мне лыжи обещал добыть пластиковые, а? Уже и зима прошла! Лыжи где?

– Ну есть же у тебя лыжи! – возопил папа. – И вполне приличные, мукачевские, не то, что у некоторых!

Ага – это уже в мой огород камень: у меня спортинвентарь буквально «горит» в руках, вот и сейчас я катаю на самых примитивных и дешевейших деревяшках. И ладно бы только это – они из разных комплектов. У них даже длина здорово отличалась, но это уж я поправил – варварски, при помощи ножовки. Только крепление пришлось двигать вперёд, на нештатное место оно прикрутилось плоховато, в итоге, имеем не лыжи, а мучение. Но поскольку это уже третья пара за половину сезона (уж очень я люблю кататься с горок!), морального права протестовать у меня нет. А вот оптимизировать уже достигнутые договорённости… это другое дело!

– Да, к слову про «некоторых»: а нельзя мне лыжи вместо клюшки? Хотя бы одинаковые! А то на этих неудобно очень. Эдак я по физре трояк получу за четверть…

– Вот, видишь?

Папа обвиняюще указал на меня пальцем, но маму это ничуть не смутило:

– Ну вот и тащи мне пластик, а ребёнку отдадим мои. Они как раз одинаковые! И по росту ему подходят, – ну и дальше извечное женское: – У нас весь отдел уже на пластике, одна я, как дура, на дровах! Последней на спартакиаде пришла!

Этого папа уже не выдержал и полез в недетские детали, хотя мы все понимаем, что это он не всерьёз:

– Да? Последней? Лыжи виноваты? А кто между кругами трепался с Трефиловой и ещё там кем-то? Думаешь, если за судейскую палатку зашли, так никто и не видел? И пили вы ещё там что-то из термоса! Только не надо мне рассказывать, что это был просто чай!

В этот момент мама решила, что разговор уплыл в края, для детского внимания уж вовсе не предназначенные, и утащила папу на кухню, где они продолжили в шутку переругиваться. А я, наконец, остался один и смог спокойно скинуть коньки почти одним целым с тяжёлыми заледеневшими штанами. И вдруг ощутить. По-настоящему ощутить, что жизнь пошла в другую сторону. И даже не хоккей с «заводскими» тому причиной, хоть теперь и стало кристально ясно, кто из моих «друзей» чего стоит – в конце концов, я-то, вооружённый послезнанием, и так был в курсе, что вся эта моя «дружба» – до первого удобного случая… и ждать по-любому было бы недолго. Нет дело не в этом, хоть и ужасно интересно, что «друзья» расскажут мне в классе завтра.

Дело в разговоре, который состоялся уже после игры.

* * *

Пока мы с младшими пацанами трепались на улице, вспоминая яркие моменты нашей зарубы, Миха и его здоровый телохранитель пошли в раздевалку – они уже большие, несолидно в коньках, да и далеко им домой. Сам не знаю, почему я не ушёл – мне-то ни с кем из «заводских» не по пути, но вот почему-то не тянуло разбегаться. Момент, когда старшие вышли из здания, я ощутил буквально кожей, повернулся, встретился глазами с Потаповым и по какому-то наитию понял: вот сейчас будет главное. То, ради чего они это всё вообще затеяли.

Мелкие почти сразу усвистели вперёд, как будто и не дожидались старших, а мы остались втроём.

– Слушай, Гриша, – проникновенно начал Миха, – есть дело. Ты же в математике волокёшь?

Ну… глупо было бы отрицать, да? Я и кивнул.

– Вот… а у нас задница нарисовалась. Уль-ти-ма-тум нам с Дюхой выкатили.

Ага – значит, здорового Андреем зовут.

– Погоди, – я наморщил лоб, – вы ж в разных классах?

– В разных, да, – кивнул Миха, – но училка одна – Любочка в очках, слыхал, наверное?

Я снова поморщился – «Любочка в очках» была хорошо известна всей школе. И не с лучшей стороны. Мне-то, допустим, опасаться было бы нечего, у меня с предметом порядок, но ведь так повезло не всем! Пожилая и сварливая, давно уж живущая одиноко, излишним педагогизмом она не страдала совершенно, зато очень уважала перфекционизм, потому большая часть её учеников выходили из школы с отлитым в граните чувством собственной неполноценности. Ну и с бессильной ненавистью к математике, само собой. «Любочкой в очках» её звали даже учителя – за глаза. «В очках» – это потому, что Любочка у нас в школе имелась ещё и без очков, правда, та была лет на сорок моложе и преподавала английский.

– И что за ультиматум?

– Дроби. Мы должны выучить и сдать простые дроби. Сказала, контрольную даст и устный опрос… Иначе меня – на второй год, а Дюху совсем выкинут со справкой.

– Постой, – у меня планида сегодня такая – морщиться постоянно… – Простые? Может, обыкновенные? Ты ничего не перепутал? И потом, это ж пятый класс вроде, а вы…

– Ничего я не перепутал, – Миха зло мотнул головой. – Мы уж чего только не пробовали… у меня и учебник есть!

– Да на кой там учебник, – машинально проговорил я, пытаясь собрать мысли в кучу.

Вообще, проблема нерешаемой не выглядит. Случалось мне и в школе потрудиться, и в институте, репетитором калымить приходилось тоже – и дубья всякого я, в принципе, навидался. Эти даже ещё поживее выглядят, чем некоторые попадавшиеся на моём пути экспонаты, особенно, самого просителя взять если, Дюша – пока лошадка тёмная… И учебники мне никакие действительно не нужны – уж такого-то плана задачи я способен генерировать из головы бесконечно, да и объяснять тоже могу по-разному. Пока не дойдёт.

– А срок вам обозначили какой-то?

Оба обречённо кивнули, но ответил только Миха:

– Конец этой четверти.

Я присвистнул:

– Так это что, две недели осталось, получается?

Видимо, выражение моего лица ему не понравилось, поскольку он зачастил:

– Это не всё сразу надо, нам только «малую контрольную» обещали дать в этой четверти, всё остальное – до конца года терпит! У нас пример контроши есть, там определение и сравнение только. Остальное потом!

Я, признаться, выдохнул – и они со мной вместе тоже. А Дюша спросил гулким басом:

– А что, за две недели никак всё не выучить?

Я пожал плечами.

– Как тебе сказать… кому-то и двух часов хватит. В смысле, выучить-то можно. Но уж если вам такие ультиматумы ставят… да и вы же, говорите, уже занимались? Сами или с кем-то?

– Ага, – кивнул Миха, – с Иркой. Это отличница из нашего класса, комсомолка, едрён батон. Ещё хуже объясняет, чем Любочка.

– Значит, за два часа никак не получится, – безжалостно констатировал я. – Но вот до конца мая – дело другое, должны справиться.

Лица… да что там, уж давайте по правде: довольно-таки бандитские рожи моих визави разгладились. Улыбаются! ну ничего, сейчас я вам…

– Только у меня будут условия! – ну, так и есть: улыбаться-то сразу перестали! – Я буду давать домашние задания. И проверять! Учить там почти нечего, а вот тренироваться придётся усердно. Идёт?

– Забились! – и Дюша, в порыве чувств, так хлопнул меня по плечу, что, наверное, если б не коньки – слетел бы я в сугроб! Но я в коньках, так что, не в этот раз.