Текст книги "Не в этот раз (СИ)"

Автор книги: Максим Владимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 11

Проснувшись, я некоторое время лежал с закрытыми глазами, мысленно ощупывая себя с головы до ног. Результатом остался вполне удовлетворён – все нормально, ничего не болит, здоров. Только жрать хотелось, как из пушки – совершенно неудивительно, двое суток, считай, ничего не ел!

По-прежнему настороженно прислушиваясь к себе, спустил ноги на пол, но ничего примечательного не произошло. Как был, в трусах (кстати, убей, не помню, как раздевался) вышел из комнаты в коридор, намереваясь устроить инспекцию кухни насчёт пожрать, и не без удивления обнаружил маму перед зеркалом. В моей новой куртке. Вот на ней-то дутыш сидел идеально! В принципе, мы с мамой как раз в это время почти сравнялись по габаритам, и, к примеру, её лыжный экип и ботинки я подрезал без малейшего зазрения совести, так что, удивляться тому, что куртка ей подошла, не приходилось. Странно было то, что она вообще её надела – зачем, спрашивается? Ведь куртка моя!

И тут я-старый понял: это всё мысли меня-мелкого. Ребёнка, для которого эта куртка была… ну, если не счастьем жизни, то предметом очень, очень вожделенным. Так ведь не только для меня – а мама чем хуже? У неё-то детство – в послевоенной уральской деревне – было ещё в тыщу раз беднее моего, какие там импортные куртки? Уверен, им тогда и моё сгоревшее пальто показалось бы тяжёлым люксом. Пока ещё не сгорело. Тем более – женщина, и молодая же ещё совсем! Понятно, хочется покрасоваться. И цвет ей идёт, и по размеру – тютелька в тютельку!

Так и сказал. А через короткую паузу, пока она искала слова для ответа, добил железным: «Забирай!». Спохватившись, добавил: «Это будет от нас с папой на 8 Марта!». И по-настоящему насладился тем, как виноватое выражение на мамином лице плавно перетекает в натурально обалдевшее: уверен, ей такой вариант и в голову не приходил. Поверить она не могла ещё минут 20, никак не меньше, а я за это время всё окончательно обдумал и понял, что не испытываю ни малейших сожалений. Понятно, что мне было легче, я всё-таки большую часть сознательной жизни прожил в условиях товарного изобилия, ну что мне какая-то там куртка? И вообще – все понтовые шмотки вместе взятые? Да плевать на них. Через каких-то 10 лет никто на нынешние ультрамодные фетиши и не взглянет даже, в огород носить будем. Или выкинем на мусорку, как дипломаты, хрусталь или ультрадефицитные нонеча книги. А там на это добро даже бомжи не позарятся. И смысл париться тогда? Не в этот раз.

До последней капли приняв и прочувствовав привалившее ей счастье, мама наконец опомнилась и вернулась в бренный мир, не снимая, однако, куртки. Я это понял по тому, как мечтательно-отсутствующее выражение её глаз постепенно истаяло, уступив место обычному внимательному взгляду. Люблю эти карие глаза с зеленоватыми искрами! Даже когда по ушам стегает строгое:

– Так, а чего ты тут голый стоишь? Совсем с ума сошёл⁈ Заболеть хочешь? Марш одеваться!

– Да всё нормально со мной, не заболе… – вякнул было я, но слушать меня не пожелали.

Одевшись, я сидел за столом и вяло ковырял вилкой сырники из кислого творога. Так-то я их люблю – особенно, моя более «поздняя» версия, но конкретно в этот раз что-то не задалось, вероятнее всего, сырьё подкачало. Мама чем-то яростно шуршала в коридоре, периодически издавая неясные восклицания, потом всё стихло, и через секунду я уже рассматривал свою будущую одежду на зиму. И чем больше я на неё смотрел, тем больше она мне нравилась. Да я б и не глядя в те мамины глаза поменялся без размышлений!

Куртка была тёмно-зелёной, стиль – чисто милитари. К ней вполне можно было применить понятие «бушлат», ну, как я его понимаю – сорян, не специалист. Явно тёплая, тяжёлой или неудобной она совершенно не выглядела. Не утерпев, я вскочил и моментально влез в обнову – да она мне как раз! Ну, почти. Великовата всё-таки чуть-чуть, но это ерунда! Присел пару раз, наклонился, повертелся – прекрасно, прекрасно. Крупного плетения мощная пластмассовая молния – я и не знал, что такие тут делают уже. Карманов… да я новый дипломат и носить-то не буду – всё в карманы влезет! По книжке в каждый из наружных – легко, а я как раз решил с учёбой не усердствовать, учебники носить особо и не собираюсь. А какая ткань снаружи – это ж брезент натуральный. Ничем её не возьмёшь – именно то, что мне на данном этапе развития требуется. И в снег, и в дождь, и в грязь, и с горки кататься! И не украдут точно – кому такая нужна? Здесь-сейчас все по другой совсем моде сохнут, дураки.

– Вот, папа добыл тебе на следующую зиму. У геологов выменял на что-то, – смущённо сказала мама. – Пойдёт на замену?

– Да вообще замечательно! И не думай даже!

– И вот ещё, – мама смущённо вытащила из-за спины сумку с ремнём через плечо. Новую. Такого же цвета, как и куртка, белым написано «Смена». На молнии, ещё и с попыткой защиты от воды, – Не знаю, правда, наверное, теперь и не нужна…

Вместо ответа я только обнял её, прижал крепко – как тогда. В смысле, потом.

* * *

После моего обстоятельного доклада о всех околоолимпиадных событиях, мама вздохнула облегчённо: я выглядел целым, разумным и здоровым. Поэтому, она пошла дозваниваться в поликлинику – оказывается, с утра родители успели записаться на приём к педиатру, опасаясь, что я то ли отравился дымом, то ли простыл, то ли всё вместе. Коротко переговорив с регистратурой, мама как-то очень шустро ускользнула на работу – «хоть с обеда выйду, всё не целый отгул тратить». Новую куртку, однако, нацепила, не утерпела – я увидел её в окно. Судя по направлению, до завода она вознамерилась добираться пешком, на остановку в другую сторону. Боится обнову помять? Я коротко посмеялся над собственной шуткой, но почти сразу забыл – вспомнились обстоятельства добычи той самой куртки, а там было дополна куда более важных вещей.

В частности – часы. Они – если я их не потерял, конечно – должны лежать в дипломате. Точно? Охваченный вполне объяснимым беспокойством, я со всех ног ломанулся в комнату. Удача меня не покинула – чёрная коробка была на месте. А я ведь её даже не открывал! Ну-ка…

«Восток Амфибия», Чистопольский часовой завод «Восток». Сделано в СССР. Прямо в пластмассовую крышку коробки грубо затолкана инструкция на плохой тонкой бумаге – очень по-советски, в будущем в такую только если гвозди заворачивать. Ржавые… А ведь изделие-то, по нынешним временам, натуральное лухари! Уж могли бы расстараться, подсыпать внешних эффектов. А то часы-то – вечные, не хуже швейцарских за бешеные тыщи, и ни разу не рублей, но вот упаковка… что стоило хотя бы паспорт сложить так, чтоб он в коробочку ровно помещался? Или это «последний рубеж обороны», амортизирующая прокладка, чтоб дополнительно подстраховать хрупкий девайс? Ладно, чего это я к форме прикопался? Главное у нас что? Верно, содержание!

Массивный корпус из нержавейки, такой же браслет. Чёрный циферблат, деления и стрелки с фосфорными метками, антимагнитные, 18 камней. Хм. Интересно, 18 – это много или не очень? На обратной стороне корпуса – «Знак качества», собственно, «Амфибия», «противоударные» и «водонепроницаемые 200 м». Ого. Это не «защита от брызг», как в позднейшие времена, это реально можно в воде не снимать! Даже и не знал, что в СССР такие часы делали. Мне, похоже, достался значительно более ценный мех, вот что я скажу!

Нацепил, отодвинул руку подальше, полюбовался. Не поспоришь – лепо! Только вот болтаются они на руке беспощадно, всё же браслет мне категорически велик. И не поймёшь даже, получится ли его уменьшить без необратимых изменений в конструкции – рука-то точно расти ещё будет, потом ведь назад возвращать. Мне бы мастера какого по часам, но, насколько помню, у нас такого вроде и нет в городе. В Свердловск пилить? Головка подзавода только на первый взгляд крупновата, но, наверное, не дураки делали, особо мешать не должно.

Сбегал в комнату родителей, выставил время по настенной «Славе», послушал, как мои тикают – тихо-тихо. Но уверенно. Потянулся снять – и рука не поднялась! Вот отказываются пальцы сжиматься на замке браслета, и всё тут. Хоть тряпку какую на руку мотай, чтоб не так болтались. Хотя, дома-то можно, не страшно. Поношу пока.

* * *

Сел разбираться с олимпиадными записями и неожиданно увлёкся. Хоть и мало что помнил из собственных решений на туре, но всё же вынужден был констатировать, что кое-где, скорее всего, налажал. Обидно. Впрочем, в том моём состоянии, удивительно, что вообще решил и сдал хоть что-то, так что, расстраиваться не буду. А математичке… посмотрим, как себя поведёт. Может, и вовсе ничего не скажу. Что-то решил, что-то не решил, записей не осталось. И про пожар рассказывать не хочется – это ж похвальба на весь белый свет получится. Главное, чтоб Раиса свою желчь оставила при себе, а то ещё хватит ума до нашей школы волну пустить. Та же районовская тётка поначалу-то относилась ко мне вполне благожелательно, ну или нейтрально хотя бы, а вот под конец нашего путешествия шипели они в мой адрес уже вполне слаженным дуэтом. Хорошо, что я, пребывая в сумеречном состоянии, их почти не слушал. Ну и вообще – совсем уже не школьник-шестиклассник, и понимаю, что на мнение таких персонажей плевать надо минимум с Эйфелевой башни.

Только вот оказалось, что все мои планы нырнуть в «туман войны» давно пошли прахом.

Звонок в дверь подбросил на стуле – всё-таки, порядком я в эту чёртову теорию чисел успел погрузиться. Кто бы это мог быть? Никого вроде не жду… За дверью меня встретил сюрприз. Точнее, почти и не сюрприз. Не сюрпризка даже – Ирка Лыкова. Высокая (и здорово из-за этого комплексующая) угловатая блондинка. Лицо худое – сейчас такие не в моде, но вот чуть погодя… а ведь модель! Натуральная модель, чёрт меня дери! Ну – будущая. Пока это просто девчонка. Раньше сидела за мной на четвёртой парте, с Джоном, а теперь, получается, через одну впереди. Время… я украдкой, чтоб не форсить лишнего, бросил взгляд на так и не снятую «Амфибию» – почти три. То есть, Ирка пришла сразу после уроков, скорее всего. И ей вообще-то даже и близко не по пути. И чего пришла, спрашивается?

– … – я как открыл рот, так и закрыл.

Хорошо, успел вовремя: чуть от неожиданности не брякнул кличку гостьи, но удержался, вспомнил, что она её не жаловала. Неудивительно, ничего комплиментарного: Телеграмма. Сокращённо Грамма или Телега. Ещё иногда называли Открыткой, это вроде получше, но я-то чуть не выдал изначальный вариант… было бы печально!

История такая: Ирка вытянулась самой первой в классе, и её тут же стали дразнить столбом. Телеграфным. Но столб мужского рода, нерелевантно, потому переделали в Телеграмму. Вот убей, не помню – а как я её раньше-то звал? После моего «попадалова» мы общаемся один на один впервые. Ладно, буду звать просто по имени – делов-то. Ещё бы понять – чего ей надо?

– Ты, говорят, заболел, – нарушила неловкую тишину гостья. – Вот, проведать тебя пришла.

Я – признаться, несколько обалдело – посторонился, впуская Лыкову в квартиру. На автомате помог снять чёрное приталенное пальто (а дорогая шмотка, наверное), за что удостоился внимательного взгляда серо-голубых глаз. И пока Ирка разувалась, а я пялился на её форменное коричневое платье, изрядно не достающее до колен, вдруг вспомнил всё. Точнее, помнить-то я и так помнил, просто просканировал ряд известных событий новым взглядом. Зафиксировал то, на что раньше не обращал внимания: а ведь когда я болел – что тогда, в прошлой жизни, что уже в этой – «проведывать» меня всегда приходила именно она!

Вообще, это сейчас нормально: одноклассник болеет? Надо прийти, поддержать, развеселить, принести домашку и новые сплетни из школы. Я и сам так ходил неоднократно. Обычно это организовывала староста, иногда классная тоже принимала участие, пытаясь назначить своеобразных «дежурных», но от такого все начинали отбрыкиваться всеми руками и ногами. А вот спонтанно завалиться по дороге из школы такой шумной бандой к болящему, особенно, если он незаразный – это прямо в порядке вещей.

Но конкретно ко мне чтоб даже «друзья» зашли вот так, в первый же день, проведать – что-то не припомню такого. Так, уже перед выздоровлением дежурно заскочит кто-нибудь из пацанов, минут на пять, не больше. А вот Ирка приходила обязательно. Хотя ей, ещё раз, не по пути – она почти рядом со школой живёт. И тут передо мной-пожившим не может не встать вопрос: а спроста ли это «ж-ж-ж»⁈ Ох…

Наливая нам обоим чаю, я попытался выяснить: а с чего вдруг в школе вообще решили, что я болею? Оказывается, завела шарманку мама. Она ещё вчера дозвонилась до дежурного в школе и в красках расписала то, что мужики из гостиницы наговорили ей о моих свердловских приключениях. Кратно применённый испорченный телефон нуара, понятное дело, добавил, не жалеючи, и уже утром весь класс твёрдо знал, что я лежу при смерти с ожогами первой степени, пневмонией и скарлатиной. И без ноги.

Чутка картину высветлила Раиса, которая, к сожалению, держать расстройство в себе не стала и высказала по телефону нашей математичке всё, что у неё наболело за эти три дня. Не преминув, конечно же, заклеймить меня симулянтом, дезертиром и самострелом. А, ещё тупым, как полено, ясное дело. Геометрия у нас, правда, была только пятым уроком, и особенно растекаться по древу за счёт учебного времени математичка не захотела, так что, какое-то конкретное мнение о моём состоянии народ составить не успел. Поэтому Ирка, кажется, была вовсе не уверена, что застанет меня дома, а не в больнице. И вот что ещё не могло не настораживать: ну явно ведь была у неё в глазах тень облегчения, когда я открыл двери сам, на своих ногах!

Как только сели, я поймал ещё один сюрприз: Ирка принесла блины. Свежие, ещё тёплые, свёрнутые аккуратными треугольниками. И уже с вареньем! Клубничным. За время своих штудий я, оказывается, неслабо оголодал, потому кинулся их поглощать даже с несколько неприличной скоростью. Лыкова же, напротив, не спешила освоить причитающуюся долю, в результате как-то так вышло, что я съел уже несколько – три или четыре, а перед девушкой на блюдечке так и лежал сиротливо первый же, только слегка надкушенный.

– Вкушно, – одобрил я, дожёвывая очередной блин.

– Бабушка пекла, – покивала Ирка. – Но я тоже умею! Сейчас не успела бы просто.

Я посмотрел на неё внимательно. Это что, она на перемене сбегала домой, попросила бабушку напечь блинов – а ингредиенты все сейчас, напомню, в порядочном дефиците – чтобы после уроков их забрать и двинуть ко мне? Не, точно неспроста.

Словно почувствовав что-то, Ирка улыбнулась и предложила:

– Ты ешь, я не хочу.

Пожав плечами, я без лишних мудрствований подхватил с тарелки последний блин. За ним потянулась прозрачная нить варенья, удлинилась, провисла, и я, чтоб не упустить ни капли, резко дёрнулся вперёд, ловя её ртом. Ирка засмеялась, легонько шлёпнула меня по руке. А ничего так смеётся, как колокольчик звенит. Серебряный.

– Варенье очень вкусное – не пропадать же добру? Стол вытирать не придётся, опять же, – объяснил я свою эскападу.

– Это луговая клубника, мы возле Кусакино собираем летом, у меня там бабушка живёт. Жалко, что её там мало, и вообще не каждый год. Но варенье получается очень ароматное, гораздо вкуснее, чем из садовой, – пояснила одноклассница.

В итоге, почти все блины слопал я, гостья ускорилась только в то время, когда у меня уже кончался последний. Но тоже вполне со своим справилась, без вздохов и лишнего жеманства. А после чая и моих заверений в том, что со мной всё нормально, и в школу я завтра точно приду, мы как-то неожиданно переместились в мою комнату – Ирка выразила желание посмотреть на задачи. Ещё один грошик в копилку «ж-ж-ж – неспроста»: ну что ей-то за интерес? Сроду она в математике не блистала, списывала у меня неоднократно, как и все, и даже оценка у неё сто процентов не пятёрка, хоть и не трояк вроде бы. Однако, перед возможностью распушить хвост я не устоял, и вывалил сразу всё: и задачи, и решения и даже часами похвалился.

Конечно, с олимпиадными заданиями у неё не сложилось: недолго посмотрев на них беспомощным взглядом, девушка поёжилась и перевела разговор на уровень ниже, к земле поближе. А именно – домашку, где она не поняла одну задачу. Ну, или «не поняла» – тут уж я теперь ни в чём уверенным быть не могу. Но и выводы какие-то делать – рано, придётся последить-поотмечать, поскладывать заметки в базу. Однако, сдаётся мне, всё к тому, что я тут – в той жизни – сыграл в классическую мужскую игру «в упор не вижу».

Продолжая вещать про космические корабли, бороздящие чего-то там, я присмотрелся к Ирке повнимательнее. Надо же – как слушает-то зачарованно! И ведь не поймёшь так сразу, действительно ей интересно, или цели у неё совсем другие. Впрочем, какая мне сейчас разница? Для меня она по-любому мелочь мелкая, да и она сама сто раз мнение поменяет, но вот в рамках моей новой стратегии выбора друзей – кандидат идеальный! Уж кого-кого, а её точно никак не упрекнёшь в «дружбе ради выгоды», тем более, что у нас и дружбы-то никакой тогда не было. А зря – девчонка умненькая, весёлая и симпатичная. Ну – для меня-старшего симпатичная, здесь-то её даже в лицо дразнят. И долго будут дразнить ещё, самой высокой в классе – включая и мальчиков! – она перестанет быть только в девятом, если не путаю.

Пока трепались, незаметно для меня перескочив с математики на разговоры ни о чём, за окном стало неумолимо темнеть. Вечер. Даже интересно – где мама ходит? Видимо, Ирке в голову пришло что-то этого же плана, поскольку она, приняв смущённый вид, довольно резко свернула беседу и засобиралась домой. Легко отбив её попытки уйти одной под предлогами «я сама дойду» и «вдруг заболеешь», я, само собой разумеется, двинулся с ней. И только уже на улице сообразил, что «заболеешь» – это не самая вероятная моя проблема. Самая вероятная – чужой район.

Дело в том, что школа наша находится в районе под названием «Завод». Иногда ещё говорят «Центр», но это не совсем корректно, поскольку настоящий центр города чуть подальше, жилых домов там почти нет, потому какой-то конкретной группировкой он не контролируется. В школу я хожу безнаказанно, поскольку на уроки надо всем, и гопота в этом не исключение. Да и взрослых на улице полно – им тоже на работу, потому утренние часы относительно безопасны. А вот если учиться во вторую смену – тут уже могут быть варианты, кстати. Ну а вечером – и вовсе рулетка. «Русская». Причём, туда-то я могу идти смело, поскольку с девочкой – в такой ситуации бить пацана не принято. А вот обратно…

А – ладно, прорвёмся как-нибудь.

* * *

Прорваться не удалось. Ещё по дороге к Ирке домой я краем глаза заметил тёмную фигуру, метнувшуюся с нашего пути в проулок. В тот момент я особого внимания этой мимолётной почти-и-не-встрече не уделил, но потом понял, что, скорее всего, тогда-то меня и срисовали. И даже то, что я чутка сжулил, перелез пару невысоких заборов и пошёл обратно по параллельной улице, мне не помогло – хотя, как знать? Может и помогло: в конце концов, тротуар перегородили всего двое. А могла бы быть неслабая толпа.

Заметили. Пошли навстречу – Железные, блин, Дровосеки…

Ха! Одного из них я знаю – Миха. Это тоже кличка, так-то его зовут Сашка Потапов. Дальше понятно же? Потапов – Михайло Потапыч – Миха. Случалось от него выхватить, случалось… Старше меня на два года, но учится в седьмом – второгодник. У нас таких вообще немало, в каждом классе есть, наверное – сейчас в школах с отстающими не церемонятся. Получил итоговые двойки по нескольким предметам? На тебе «повторное обучение»! А будешь много выделываться, и вовсе из школы выгонят с справкой и лютой характеристикой. И попробуй потом с ней устройся хоть куда-нибудь. Поэтому хулиганы в школе ведут себя довольно прилично, и учителям хамят с опаской, в меру. Драки тоже стараются особо не затевать. На улице зато отрываются по полной…

Как зовут второго – хрен знает, но точно помню, что он сейчас в восьмом. Здоровенный детина, над губой усики пробиваются. Вот уж кому гораздо больше бы медвежья кличка подошла! Тоже второгодник, небось… Вот чего он тут ходит, к детям пристаёт? По нему же армия плачет горькими слезами!

Тут я очень кстати вспомнил про свою убер-способность и, не мешкая, придавил: « А ну замерли оба!». И ничего, блин… Не, здоровый вроде притормозил, а вот Миха и не подумал даже. Может, я что-то сделал не так? Или… убедительности надо побольше? А командочку покороче, точно! « Стоять!!».

А хрена там. Мелкий (хотя это он из них двоих мелкий, меня-то всяко крупнее) гад только запнулся и недоумённо даванул косяка на теперь уж совсем остановившегося товарища. Но сам всё-таки сделал два последних шага, останавливаясь в метре передо мной. Здоровый тоже отмер, зараза, но держится чуть позади, и ему явно не по себе. Ну, хоть так…

– И чего это мы тут ходим? – издевательским тоном начинает читать свою роль Миха. – Неужели невестушку в нашем районе присмотрел?

Да, пока ещё это у нас вполне повод подразнить. В старших классах все пацаны наоборот начнут какими-никакими отношениями с девушкой бравировать, но пока вот так, и я по инерции вспыхнул. Куда деваться – мозги-то ещё мелкие, шестиклассные. Но вот сознание в них живёт старое и, чего греха таить, довольно злобное. Агрессивное, даже я бы сказал… И живых мест на нём очень немного, счёт к разного рода быдлу накоплен длинный, так что, вся эта гопота должна мне по жизни, как земля колхозу. Потому я сразу же преисполнился натурально лютой злобой, кстати-некстати вспомнил, что для форсу – с девочкой же иду! – надел не валенки, а ботинки, а этот урод ещё и встал так удобно… ну и получай!

Совершенно не ожидавшего такой борзости Потапова моим лоу-киком просто снесло. Больше того, падая, он схватился руками за своего подельника, повалив и его тоже, и я, слава богу, тормозить не стал, пробив лежачему с ноги. Правда, всё же несколько сдрейфил и пинать по голове не рискнул, но и так получилось неплохо – толстую зимнюю куртку верзиле явно «пробило», поскольку он скрючился на снегу, не делая ни малейшей попытки встать. Миха с каким-то приглушённым подвыванием катался туда-сюда на спине, держась за пострадавшую ногу. Выглядели они оба совершенно небоеспособными, потому добавлять я не стал, а просто дёрнул что было сил дальше по улице – к ним запросто могла подойти подмога.

Но не подошла. Из района на более-менее «общую» улицу я вышел беспрепятственно, дальше уже можно было не особенно опасаться. Конечно, завтра после школы вполне вероятны сложности… но я почему-то преисполнился уверенности в своих силах. «А это вот зря!» – сказал сам себе назидательно. Даже прямо сегодняшняя стычка запросто могла бы закончиться по-другому – всё же, я их так легко уложил исключительно за счёт неожиданности. В другой раз так просто не будет. Да и народу они влёгкую выставят куда больше… Но думать о плохом не хотелось, хотелось праздновать! А проблемы с «заводскими» будем решать по мере поступления.

Я совершенно машинально дёрнул рукой, чтобы посмотреть время, и в который раз остановил сам себя на полдороге: это жест из той, взрослой жизни, а здесь он пока смысла не имеет – часов-то нет. Не было. Но теперь-то это не так! В спешке собираясь провожать Ирку, снять свою Амфибию я, конечно, забыл. И теперь, остановившись посредине пустой улицы, с удовольствием смотрел на циферблат, отвечающий фосфорными огоньками на неровный свет фонарей.