Текст книги "По лезвию ножа, или в погоне за истиной"

Автор книги: Максим Окулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

28 января 1998 года, Москва

Электричка остановилась у станции Перхушково, и мы вышли на платформу, зашагав в сторону дачи. Неожиданно Стас напрягся, взяв меня за руку, но не сбавляя хода.

– Дэн, сейчас запрыгиваем обратно в электричку, быстро! – прошептал он.

Раздалось шипение, вагонные двери дернулись. Придерживая их руками, мы заскочили обратно, и поезд тронулся. Проследив направление взгляда Стаса, я увидел короткостриженого мужчину, который бежал по платформе и на ходу что-то кричал в мобильный телефон.

– Стас, это кто?

– Это тот самый «браток», который встретил меня около лабораторного корпуса.

– Блин! Как же они нас вычислили?! – моему изумлению не было предела.

– Профи, ничего не скажешь. Дэн, что же теперь делать? Они нас на следующей остановке могут взять тепленькими, если на машине удастся обогнать электричку.

– Надо прыгать!

– На ходу!?

– Сорвем стоп-кран!

– И попадем в руки дорожной милиции.

– Может быть, попадем, а на «Здравнице» нас схватят почти наверняка. Стас, решаем быстрее, скоро остановка.

– Была не была!

Мы прильнули к окну в поисках подходящего места. Впереди показался железнодорожный переезд.

– Дэн, прыгаем сразу после переезда – чем ближе к трассе, тем лучше. Раздвигаем двери, – в лицо ударил сильный поток морозного воздуха. – Держи двери, а я – к стоп-крану! – командовал Стас.

Мимо меня промчался железнодорожный шлагбаум, и тут же в уши ударило громкое шипение сорванного стоп-крана. Поезд дернулся и начал быстро сбрасывать ход.

– Не будем ждать полной остановки, – прокричал Стас. – Приготовься!

Поезд почти остановился, Стас вернул ручку стоп-крана на место и мы прыгнули в глубокий снег. Я приземлился неудачно, слегка подвернув ногу. Стас помог мне выбраться из снега, мы вскарабкались на насыпь и двинулись в сторону переезда. Слава Богу, мы ехали в предпоследнем вагоне, на улице уже смеркалось, а электричка начала набирать ход, медленно удаляясь. Никаких преследователей видно не было.

Выйдя на Можайское шоссе, мы привели себя в порядок и решили поймать такси, но прежде надо было обсудить дальнейшие действия. Я присел на пенек.

– Стас, у меня есть ключи от квартиры, которую организовал мне отец. А ты, может, езжай домой? Сколько тебе еще можно терпеть из-за меня?!

– Дэн, брось! До квартиры еще добраться надо, а у тебя нога больная. Еще неизвестно, что с ней. Кстати, сильно болит?

– Болит, но, думаю, ничего страшного нет, просто растяжение. Ты и так сделал для меня много. Больше я не хочу рисковать собой. И не спорь!

– Дэн, ну подожди, не пори горячку, давай я тебе помогу.

– Не надо, поверь. Мне лучше одному, я прошу тебя.

– Нет, Дэн. Ты сейчас возбужден, тебе и так тяжело, а две головы лучше, чем одна. Я уеду домой, как только ты нормально устроишься, договорились?

– Ну хорошо. Спасибо тебе, Стас!

– Да чего там.

Через 5 минут у обочины притормозил старенький «жигуленок», Стас махнул рукой, и мы уселись на заднем сидении, за время пути никто не проронил ни слова.

Мы благополучно миновали милицейский пост на пересечении с МКАД и въехали в город. Через полчаса машина остановилась около типовой многоэтажки в Олимпийской деревне.

Вечером разговор со Стасом не клеился – слишком сильны были переживания минувшего дня. Мы рано разошлись по комнатам, очень хотелось спать.

Я уже было собрался лечь в постель, как перед глазами мысленно возник лик святителя Николая, каким он изображен на иконах.

– Спасибо тебе, отче Николае! – зашептали губы сами собой. – Только благодаря тебе, твоей помощи я жив до сих пор. Спасибо! – уже не в первый раз появилось удивительное чувство, как будто святой находится совсем рядом. Ты не слышишь его, не видишь, но на душе становится тепло, в ней поселяется покой и умиротворение, как это бывает после общения с близким любимым человеком. Эту ночь я проспал глубоким крепким сном, без сновидений.

* * *

В последний раз у дома Распятого наказание наставника было особенно сильным… Я очнулся лежащим на мостовой с разбитым в кровь лицом, голова сильно болела, суставы нещадно ныли, будто их выкручивали. С трудом я добрался до дома, допил из горлышка остатки водки в чекушке и рухнул на кровать. В последнее время в моей жизни все меньше и меньше радости, наставник все чаще и чаще требует от меня выполнения его приказов, все меньше и меньше вещей я делаю по собственной воле, все горше вспоминать свою беззаботную юность, когда бабушка была еще жива, когда я еще не сделал окончательного рокового шага…

25 апреля 1983 года, Ленинград

На следующий день в 11.45 я спускался в подвал. Мастер уже был там, он сидел за угловым столиком, прихлебывая кофе из большой кружки.

– Ну, чем похвастаешься, – последовал вопрос, не успел я еще усесться на стуле.

– Плохо, – состроил я скорбную физиономию, – я не оправдал ваших надежд, раздобыть Крест мне не удалось.

Повисла длинная пауза, два сверкающих злобой глаза сверлили меня насквозь.

– Насилия и не будет, не будет, не будет, – неожиданно забормотал Варгот, – он сделает выбор сам, сделает сам, сделает сам…

– Не понял, это вы мне? – поинтересовался я.

Варгот словно стряхнул с себя оцепенение:

– Нет ничего, ерунда. Да… Так о чем мы… Ну не смог достать Крест – это ерунда. Будем считать, что это задание останется за тобой.

– А как же инициация? – опешил я.

– А наставник на что? – лицо Мастера исказила жуткая усмешка, он полез в карман и вытащил позолоченный Крест на массивной цепочке. – Вот это сегодня передал мне ты, успешно выполнив задание, поздравляю! – опять раздался дикий хохот. – Ну что, брат, до послезавтра? – два злых глаза не мигая смотрели на меня.

– Я не хочу проходить инициацию и становиться членом вашего братства, – с усилием, медленно, почти по слогам произнес я. Мне казалось, что сейчас небо упадет на землю. Я был готов к крику, гневу, побоям, к чему угодно, но только не к тому, что произошло.

– Ну что же, сатана никого не неволит. Это твой выбор. Но учти, выбор этот тебе сделать суждено лишь один раз, больше такой возможности уже не представится. Все преимущества жизни с нами я тебе описал, кое-что немногое ты увидел сам. Как живут хрюсы, ты тоже видел. Иди, думай, завтра вечером я сам приеду к тебе.

Мое удивление длилось не слишком долго. «В конце концов все благополучно закончилось, и нечего голову ломать над этим», – подумал я.

На следующий день утром я пошел в школу. Маша опять не давала мне прохода, она очень изменилась: под глазами появились темные круги, взгляд потух, а из глаз изливалась нечеловеческая тоска.

– Что ты со мной сделал? – услышал я в очередной раз вопрос, заданный тихим изможденным голосом. – Я ничего не хочу и не могу делать – ни спать, ни есть, ты меня заколдовал как будто. Отпусти меня, Коленька, ну пожалуйста, я так больше не могу, поверь!

– Маша, если бы я мог. Ты попробуй в церковь сходи, может, там тебе помогут, а я ничего не смогу для тебя сделать, сам попал так, что дальше некуда…

Я шел домой не спеша, размышляя о своей жизни. Что теперь делать, что будет с бабушкой? Я понимал, что обратно ничего не вернешь, и прежней жизни уже не будет, хотя… Отец Николай говорил что-то о возможности покаяния, в котором человек очищается от всего скверного, что совершил в жизни. Надо будет съездить к нему, посоветоваться. Мысли мои прервал женский крик из соседнего двора-колодца. Не раздумывая, я бросился туда. Моему взору открылась отвратительная картина: пятеро подонков пытались затащить в подвал молоденькую девчушку, почти еще ребенка. Двоих из них я узнал, это были парни из соседнего подъезда: нигде не работающие восемнадцатилетние алкаши. С одним я был даже знаком – здоровались при встрече. Он меня тоже узнал.

– Ты, Колян, шел бы отсюда подобру поздорову, а то дружбаны мои сегодня не в настроении, – его пьяные глаза были налиты кровью.

– Вован, ты же меня знаешь, я не уйду и постоять за себя сумею, убирайтесь-ка вы сами, да побыстрее.

Державший девочку парень отпустил ее, и она стремглав бросилась наутек. Только сейчас я обратил внимание, что он один значительно старше всех остальных. На вид ему было не меньше тридцати, лицо украшал безобразный шрам, а руки были покрыты татуировками.

– Я, петушок, вчера только с зоны откинулся, баб семь лет не видел, а ты мне весь кайф сломал. Придется отвечать! Его голос был сиплым, а глаза горели нешуточным огнем, на губах блуждала нахальная ухмылка. Недолго думая, я угостил эту смеющуюся физиономию хуком справа – это был мой коронный удар, который и сейчас удался на славу: парень упал навзничь и лежал, не двигаясь. Повисла секундная пауза. Опомнившись, дружки поверженного «делового» набросились на меня. Я отбивался как мог, но силы были явно неравны. Вскоре очухался и бывший зэк, который в этой компании явно был заводилой.

– Ах, сука! – орал он во все горло, – кончай его! – я был не в силах сопротивляться. Мне скрутили за спиной руки, а зэк начал избивать меня ногами.

– Вали его на землю! – Приказал зэк. Меня прижали к земле так, что не мог пошевелиться. Зэк медленно приближался, неся в руках огромный булыжник. – Ну вот и все, птенчик, настал тебе конец.

Вдалеке раздался вой милицейской сирены. Звук быстро приближался.

– Корень, валим! – Один из державших меня парней побежал к арке.

– Ну ладно, птенчик! – Зэк отбросил булыжник в сторону. – Я не прощаюсь, тебе все равно не жить, сука!

Через полминуты во двор вошли трое милиционеров.

– О, опять алкаши что-то не поделили! – сержант всем своим видом изображал глубочайшее презрение.

– Товарищ сержант, тут было пятеро подонков, они хотели девочку изнасиловать, я вступился, а они решили мне отомстить, я знаю двоих из них, они в соседнем дворе живут.

– Слышь ты, у меня таких товарищей нет, не было и не будет. Ты мне еще расскажи, что ты английскую королеву спас, – двое других милиционеров громко заржали. – Значит, так: заниматься вашими разборками я не стану, мне и смотреть на тебя противно. Мы сейчас тихонечко уйдем, а ты и думать забудь, что есть такая организация, как милиция. Решишь кинуть заяву – пожалеешь!

Я сидел на полу и смотрел на удаляющиеся спины «народных защитников».

Часа через 2, приняв ванну, я сидел на кухне и заклеивал ссадины на лице, вооружившись бабушкиным маленьким круглым зеркалом на подставке. На душе было настолько мерзко, будто туда не просто наплевали, но устроили общественный туалет. Самым страшным во всей этой ситуации было то, что эти подонки, похоже, на самом деле не уймутся, а ждать помощи было неоткуда.

Неожиданно резко в прихожей прозвенел звонок, я вздрогнул, а через мгновение на цыпочках пошел к двери. Заглянув в глазок, я не смог подавить вздох облегчения: за дверью стоял Варгот.

– О, Зергос, я смотрю тренировки в вашей секции проходят весьма серьезно. Чаем напоишь? – голос Наставника был, как всегда, спокоен.

– Проходите, – только и смог вымолвить я. Усадив Варгота на кухне, я поставил чайник на плиту, после чего сел напротив. – Меня тут пятеро подонков убить хотели, менты помешали, но те обещали, что доведут дело до конца.

– Вот-те на! Непобедимому боксеру досталось на орехи! Ну и что думаешь делать? Завещание уже написал?

– Варгот, мне действительно не до смеха. Ума не приложу, что делать – и в милицию не пойдешь, они только издевались надо мной.

– Вот смотри, брат Зергос, у тебя возникла в принципе совершенно ничтожная проблема, которую любой из наших «братьев» решит сходу, а ты уже лежишь поверженный лапками кверху.

– Вы хотите сказать, что сможете с ними справиться? – робко спросил я.

– Я?! С этим никчемным быдлом? – кухню сотряс дикий хохот. – Брат, неужели ты мало видел? Неужели у тебя есть сомнения в том могуществе, которое дает сатана тем, кто верен ему? Посиди-ка минутку тихо.

Глаза Варгота закрылись, губы что-то беззвучно шептали. Вдруг по его телу пробежала судорога, глаза открылись, но они были совершенно безжизненны, а лицо превратилось в маску. Через несколько секунд лицо Наставника приняло обычное выражение, губы растянулись в ехидную усмешку:

– Ну что, Зергос, пойдем решать твою проблему, – он стремительно встал из-за стола и направился к двери, я бросился следом, спешно обулся, схватил куртку и выбежал на улицу. Варгот быстро шагал в сторону сквера у моего дома, я догнал его уже у самого входа. Практически сразу я заметил эту пятерку: громкий хохот сотрясал всю округу: они пили пиво, расположившись на двух скамейках, стоящих напротив друг друга.

– Я останусь здесь и помогу тебе, а ты иди, можешь сделать с ними все, что захочешь, и ничего не бойся, вперед! – подтолкнул меня в спину Варгот.

– Кого я вижу! – осклабился зэк, увидев меня, – Петушок сам к нам пришел.

Я обернулся. Наставник стоял у входа в сквер, глаза его были прикрыты, а губы что-то шептали.

– Ну иди смелее, – продолжал зэк с мерзкой ухмылкой на лице, – больно не буд… – он резко осекся, как только я посмотрел ему прямо в глаза. Несколько мгновений мы молча стояли друг напротив друга, пока я не ощутил прилив огромной внутренней силы, сопровождавшийся неописуемым наслаждением, ощущением полной власти и могущества: безраздельного, неограниченного и разрушительного.

– Ну говори, говори дальше, – тихо прошипел я. Зэк изменился в лице, губы его задрожали, ноги подкосились, и он рухнул на колени, на светлых брюках между ног стало расплываться темное пятно.

– Не надо, прошу не надо, – плаксиво залепетал он. Мои руки дрожали, а голова горела огнем.

– Что же ты замолчал, почему остановился? – я говорил каким-то чужим голосом, от которого у самого побежали мурашки по коже.

– Нет, прости меня, я не хотел, я не буду…

Дикий хохот помимо воли вырвался из меня:

– Прости, говоришь?! Это ты проси у Распятого! Я же буду карать! Карать! Карать! – мой голос перешел в крик. – Так вот, ублюдок, сейчас ты и твои дружки будете делать то, что я прикажу!

Один из парней бросился наутек. Взглядом я толкнул его в спину. Ноги парня оторвались от земли, он пролетел метра два и плашмя рухнул на асфальт, так и оставшись лежать неподвижно. Трое других, казалось, присохли к скамейке, смотря на меня полными ужаса глазами.

– Нет, нет, не надо, – в голос зарыдал зэк, начав облизывать мои ботинки. – Умоляю, не надо, умоляю!!!

Невозможно и передать все наслаждение от этого ощущения власти. Не помню, сколько времени это длилось – вся компания дружно исполняла любую мою команду, даже самую унизительную, в ужасе толкая друг друга. Вволю насладившись новыми ощущениями, я вернулся к Варготу.

– Я в тебе не ошибся, Зергос. Ты будешь великим последователем нашего господина! Тебе понравилось? – он широко улыбался.

– Это было невероятно! – подтвердил я. – Как я мог отказываться от ТАКОГО?! – моему восхищению не было предела, страстное возбуждение еще не покинуло меня. Выйдя на Большой проспект, мы расстались с Варготом, договорившись встретиться завтра в 19.00 у железнодорожных касс Витебского вокзала…

30 января 1998 года, Москва

Часы показывали 9.30 утра. По квартире распространялись аппетитные запахи, а с кухни доносилось характерное позвякивание посуды. Там вовсю орудовал Стас.

– Что я вижу, – искренне удивился я, протирая заспанные глаза. – Стас! Ты решил освоить кулинарное искусство!?

– Ну так не боги горшки обжигают! Между прочим, я уже в магазин сгонял, пока ваша светлость почивали!

– Стас! Вот не ожидал от тебя! А что ты готовишь?

– Яичницу с помидорами по твоему рецепту. Так сказать, закрепляю полученные теоретические знания.

– Я в душ – и через 5 минут за столом!

Мы позавтракали, и Стас заторопился на работу. Его шеф очень лояльный руководитель, но, как известно, любому терпению приходит конец. Стоя у входной двери, я тепло обнял друга.

– Стас! Спасибо тебе огромное! Запомни, я твой должник по гроб жизни.

– Дэн, да чего там, – слегка покраснел он. – Обращайтесь, если что!

Мы расхохотались. Взяв с меня слово не выходить из квартиры, Стас покинул мое временное жилище. Стало одиноко и грустно.

Около полудня зазвонил телефон.

– Добрый день, Дениска! – голос отца был бодр и даже весел. – Как настроение, как прошла ночь?

– Да нормально. Скукотища, сижу тут, как медведь в берлоге.

– Ну, ничего, сынок. Конечно, на тюремных нарах было бы веселее…

Я поперхнулся.

– Отец! Ну и шутки у тебя!

– Ну ладно, ладно, уж и пошутить нельзя, – ответил отец сквозь смех.

– Я вообще не понял, а чему мы так рады?

– Ты знаешь, смех смехом, но если Бог на самом деле есть, то Он на твоей стороне – это точно!

– Что случилось, – насторожился я.

– Во-первых, я, кажется, решил, что с тобой делать – все складывается весьма оптимистично, а во-вторых…

– Погоди, па, а что ты, собственно, решил?

– Не по телефону, сын. Могу сказать, что сидеть тебе в твоей берлоге придется максимум до следующей пятницы.

– Ничего себе! Еще целую неделю, да я тут с ума сойду!

– Ничего, посидишь, подумаешь о жизни, о своих проблемах, глядишь, что-нибудь интересное надумаешь. А во-вторых, у тебя появился очень серьезный покровитель.

– И кто же это? Отец, не томи!

– Александр Иванович Соколов, визитку которого я вчера нашел в твоем столе, в настоящий момент исполняет обязанности ушедшего на пенсию заместителя генерального прокурора России. Его официальное назначение – дело ближайшего времени. Более того, именно он ведет твое дело.

– Вот это да-а-а-а, – только и смог произнести я. – Ну так а зачем тогда мне здесь торчать, если, как ты сказал, он согласен мне помочь?

– Не все так просто, сынок, ты очень удобная кандидатура на роль «козла отпущения». Слишком серьезные силы заинтересованы в том, чтобы поскорее закрыть это дело, придав ему вид своего рода несчастного случая. Сам понимаешь, лучше тебя человека не найти. А силы вмешались настолько серьезные, что даже зам. генерального не может тебя легко отмазать. Хотя, согласись, верить тебе сходу он тоже не обязан. Другое дело, что сам он искренне сомневается в твоей виновности, исходя из материалов дела. Так или иначе, мы уже выработали с ним план действий относительно тебя, но по телефону я тебе ничего не скажу. Из дома ни ногой, никому не звони, сиди тихо, веди себя хорошо! Еды хватит на ближайшее время?

– Думаю, хватит, Стас вроде затарил холодильник, – кислым тоном произнес я.

– Да, чуть не забыл, пока будешь там прохлаждаться, напиши самым подробнейшим образом свои показания относительно всего, что произошло в тот злополучный вечер. Чем подробнее напишешь, тем лучше для тебя. Пиши буквально все, даже визиты в сортир.

– А в какой форме писать? На чье имя?

– Так на имя Александра Ивановича и пиши. Форма свободная, обязательна твоя подпись и дата в конце этого сочинения, а также на каждой странице.

– Хоть какое-то занятие.

– Все, пока, мне пора делами заниматься, не хандри там, сегодня вечерком еще созвонимся.

– Пока, пап, спасибо тебе за все, – в трубке раздались прерывистые гудки, началось тоскливое ожидание неизвестно чего…

После обеда я не нашел ничего лучшего, как завалиться спать…

Каждое движение давалось мне с огромным трудом, будто я находился в очень плотной и вязкой среде, а стоящий напротив Колобов двигался удивительно быстро, а удары его были хлесткими и точными. Я весь дрожал от злости, что никак не мог врезать ему как следует: мои удары были вялыми, он без труда от них уходил. Вдруг появилась Лена с перекошенным от злобы лицом, ее отвратительная страшная физиономия медленно приближалась, к моей шее тянулись выпачканные в крови руки. Скованный ужасом, я не мог произнести и слова: из горла вырывался какой-то шепот. Наконец мне удалось набрать полную грудь воздуха и что есть мочи крикнуть:

– Мама-а-а-а-а-а!!!

Меня обдал мощный поток прохладного ветра, и все исчезло. Мама стояла в отдалении и с любовью смотрела на меня.

– Сынок, – раздался ее ласковый голос, – я молюсь за тебя, но и ты уж не забывай это делать, прошу тебя!

Я открыл глаза, голова была тяжелой, а лоб в испарине. «Где же я возьму здесь молитвослов?» – пришла в голову первая мысль. В том, что мне необходимо и дальше читать акафист святителю Николаю, не было ни малейшего сомнения. Машинально я направился в коридор и к великому удивлению обнаружил во внутреннем кармане куртки молитвослов, найденный на даче. Как он туда попал, было для меня загадкой. В конце концов, решив, что я сам случайно его туда положил, я отправился читать акафист. С каждым разом старославянский текст становился мне все понятнее, я уже мог различать некоторые факты биографии святого, а при чтении все сильнее возникало ощущение того, что я не просто бубню непонятные слова, а общаюсь с человеком, чувствуя его душевное тепло, понимание, сочувствие, а главное – желание и возможность помочь…