Текст книги "По лезвию ножа, или в погоне за истиной"

Автор книги: Максим Окулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Я слышал, что кто-то у вас здесь в прокуратуре «шепнул» по поводу того, когда и куда улетел Заречин. Вроде бы этот же человек помог организовать кражу документов. Но больше я ничего не знаю, ни фамилии, ни должности. Заплатил за убийство один из лидеров ореховских по кличке Губа, а нанял он какого-то спеца, который делает все, кроме убийства из огнестрельного оружия, ну вроде такой прикол у него. Его фамилия…

– Гансов, – задумчиво произнес Соколов.

– А вы откуда знаете? – удивленно спросил Колобов.

– Неважно откуда. Да и не фамилия это, а кличка, от английского «Ганз офф»[18]18
  Guns off (англ.) – дословно «нет оружию».


[Закрыть]. Все же кто выкрал документы, кто это организовал, напрягись, Колобов!

– Правда, я ничего не знаю, вот честное слово! Услышал только факт, что документы выкрали, и мне бояться больше нечего… – лицо Колобова опять стало пунцовым.

– Ну что, Юра, устал совсем, опять проговорился, – почти ласково произнес Соколов. – Давай уже, не тяни, говори…

– Нет! Я не убивал Дэна, я не убивал! – визг допрашиваемого был слышен, наверное, на улице.

– Итак, Колобов, ты по звонку Силина вернулся в ночной клуб. Что было дальше? – как ни в чем не бывало продолжил Соколов.

– Я не убивал, я всю ночь, всю ночь провел с Инночкой, она подтвердит, спросите у нее, всю ночь, я не убивал, – Колобов был похож на китайского болванчика, раскачивающегося из стороны в сторону.

– На, посмотри, – следователь протянул Юрию две компьютерные распечатки.

– Что это? – остановился Колобов.

– Посмотри, ты же грамотный.

Колобов очень долго пытался понять, что же отражено в этом документе, но тщетно.

– Это та самая распечатка звонков с твоего мобильного телефона за вечер 25-го и утро 26-го января, – спокойно пояснил Соколов. – Вот смотри: 23.44 – входящий звонок из ночного клуба. Это, насколько я понимаю, звонил тебе Силин, чтобы пригласить прогуляться на Воробьевы горы. А вот это, – ткнул пальцем в следующую строчку Соколов, – гораздо интереснее. Это вы звоните своей ненаглядной пассии Инночке Кудряшко. И время звонка примечательно – 00:46, а еще удивительнее номер, по которому вы звонили – это домашний телефон указанной особы. Она, наверное, уже забылась крепким сном, а вы даму с постели подняли, некрасиво…

Колобов сидел на стуле, уставившись глазами в точку на полу перед собой, рука его непроизвольно опустилась и листы выпали на пол.

– Говорить будем? – спросил следователь, – ты только начни, легче будет, это я тебе обещаю.

– Я не убивал, – произнес Юрий совершенно безжизненным голосом. Вдруг в нем произошла глобальная метаморфоза: глаза налились кровью, руки сжались в кулаки. Он медленно встал со стула, глаза безумно вращались, а губы еле слышно шептали:

– Ты, мент поганый, за раскрываемость преступлений рубишься, хочешь на меня это дело повесить, не выйдет! – последнюю фразу он прокричал и бросился на Соколова, который был к этому готов. Он лихо скрутил Колобову руки за спиной и нажал кнопку под столом. Буквально через несколько секунд в кабинет вбежал сержант с резиновой дубинкой наготове.

– Наручники, – скомандовал Соколов, – и в камеру его.

Колобов быстро пришел в себя и начал кричать:

– Не надо в камеру, не надо, не хочу, пустите, пустите, не хочу, не хочу, пустите… – еще долго эхом раздавалось в коридоре.

Александр Иванович достал немытую кофейную чашку из стола и, вскипятив воду маленьким кипятильником в граненом стакане, наполнил чашку ароматным напитком. Как же ему хотелось позвонить начальнику СИЗО и попросить его поместить Колобова в «нужную» камеру. В такую, ради выхода из которой тот бы не то что в совершенном преступлении признался, но и взял бы на себя убийство Джона Кеннеди. Раньше он в крайних случаях прибегал к таким методам, но ему всегда было противно после этого. А последние пять лет следователь старался даже в мыслях не допускать подобных методов работы. Обретя веру во Христа и став прихожанином одного из подмосковных храмов, Александр Иванович искренне раскаялся во всех гнусных поступках, которые он допускал в своей работе, и старался всеми силами не совершать их вновь. Следователь закурил, медленно потягивая горячий кофе. Лицо его осунулось: с начала допроса прошло 1,5 часа. Соколов снял трубку телефона и по памяти набрал номер.

– Григорий Александрович? – устало спросил следователь.

– Да, Александр Иванович, какие новости, – взволнованно спросил отец Дениса Заречина.

– Он не сознался в убийстве Силина, но, думаю, это уже дело техники. Он очень слабый человек, расколется. Я в этом даже не сомневаюсь.

– Ну слава Богу!

– Григорий Александрович, сделайте как мы договорились, я жду звонка.

– Обязательно, Александр Иванович, спасибо вам за все.

В трубке раздались гудки. Затем из внутреннего кармана пиджака он достал компактный мобильный телефон. Несомненно, он ждал звонка, который не заставил себя долго ждать.

– Алло, Александр Иванович, рад вас слышать! – голос в трубке был громким и отчетливым.

– Здравствуй, Денис! Как переживаешь очередное рождение? – впервые за это утро по-настоящему радостно улыбнулся Соколов.

– Начинаю привыкать! Как наши дела?

– Все в порядке! Думаю, что скоро ты исчезнешь из списков лиц, находящихся в федеральном розыске, но вот приезжать сюда еще рановато, побереги себя и будь осторожен. Я не могу сейчас долго говорить, очень рад был тебя слышать. Рад, что ты жив!

– Спасибо, Александр Иванович! Огромное спасибо за вашу помощь и участие. Даже не знаю где бы я был сейчас без вас. Вернее, знаю прекрасно! В персональной квартире без окон площадью 2x2 м.

– Денис, перестань о грустном! Многое уже позади, а впереди забрезжила надежда, что твои злоключения скоро кончатся. Мне пора идти, давай прощаться, да и разговор наш стоит немало, побереги деньги отца.

– Александр Иванович, всего один вопрос. Это Колобов?

– Да, Денис, он пока не признался, но это дело времени.

– Даже не верится, что он мог это сделать, не укладывается в голове. Если бы это сказали не вы, никогда бы не поверил.

– Да, Денис, вот такой подлой иногда бывает жизнь. Береги себя, счастливо!

– До свидания.

* * *

Гудки звучали из трубки, зажатой в моей руке. Я стоял на живописном горном склоне и смотрел вдаль, вспоминая события, вчерашнего воскресного дня, растянувшегося, казалось, на несколько лет и навсегда запечатлевшегося в моей памяти.

Крещение

15 февраля, воскресенье, Кипр

Ночь с субботы на воскресенье прошла беспокойно: снились какие-то кошмары, уснул я только под утро, а проснулся от того, что взорвался мой дом…

После грохота из-под закрытой двери в спальню повалил едкий дым с пылью. Я резко сел на кровати и пытался понять, что же происходит и что мне теперь делать. После секундного замешательства я выскочил в гостиную. Густой белый дым быстро улетучивался сквозь выбитую балконную дверь. Все стены были выщерблены, а из покореженного кондиционера вился сизый дымок. На улице были слышны громкие голоса. «Если я дождусь здесь полиции, то вряд ли сегодня состоится Крещение» – мелькнуло в голове. ЭТОМУ НЕ БЫВАТЬ!!! Я мигом оделся, схватил стоявшую в коридоре сумку, подготовленную еще в прошлый раз, рассовал по карманам все свои документы и наличность, а также зарядные устройства от двух мобильников и выбежал из квартиры. В зоне паркинга никого из соседей не было, я завел автомобиль и выехал со стоянки.

* * *

Водитель Pajero цвета металлик, перед тем как свернуть за угол дома, еще раз оглянулся на дом со странным названием «Пандинос» и, грязно выругавшись, утопил педаль тормоза в пол. Pajero, недовольно скрипнув тормозами, встал как вкопанный. Незнакомец увидел, как со стоянки выезжает так хорошо знакомый ему автомобиль.

– Ну, парень, это уже ни в какие ворота не лезет! Ты заговоренный что ли? Ты чего творишь?! Вся многолетняя репутация летит коту под хвост! – он сунул руку под сиденье и вытащил пистолет с длинным глушителем, – вот гадство! Придется первый раз нарушить строго установленный принцип, но другого выхода нет, репутация дороже…

Мужчина положил пистолет на соседнее сиденье, прикрыл его газетой и поспешно тронулся с места, догоняя темно-синюю Короллу с красными номерами[19]19
  На Кипре все машины, сдаваемые в аренду, имеют номерные знаки красного цвета.


[Закрыть].

– Идеально, если он выедет на какую-нибудь безлюдную трассу – стрелять в городе, даже сейчас, слишком опасно, – пробормотал незнакомец.

* * *

Метрах в пятистах от дома я разминулся с полицейской машиной, мчавшейся с включенной мигалкой. У меня не было сомнений в том, куда она так торопилась.

Это очень странно, но я был совершенно спокоен. Главное – у меня была цель. Город, удивительно тихий в это время года даже в будни, в воскресное утро был словно вымерший. На дороге не было ни одной машины, кроме серебристого Pajero, ехавшего на приличной дистанции сзади. Я вырулил на круг, с которого отходила дорога на Лимассол. И тут я почувствовал сильную жажду: я ведь не то что не позавтракал, но и глотка воды не сделал. Делать нечего, в это время купить что-либо можно было только в немногочисленных круглосуточных магазинах (даже магазинчики при заправках в воскресенье закрыты). Я сделал полный круг по кольцу и поехал в противоположную сторону к супермаркету. Странное дело… Серебристый Pajero тоже повторил мой маневр и упорно двигался за мной, лишь увеличив дистанцию. «Это неспроста», – понял я. Стараясь ничем не выдать своей догадки, через 5 минут я припарковался у магазина. Pajero остановился метрах в двадцати сзади: последние мои сомнения отпали. Я не спеша вылез из машины, прихватив сумку с вещами. Дверь запирать не стал. Войдя в магазин, я взял бутылку минеральной воды из холодильника, готовый сэндвич с ветчиной и сыром и пару маленьких пакетов сока. Рассчитавшись с продавцом, я как можно более беспечно с лукавой улыбкой на лице спросил его:

– Не подскажете, в вашем магазине нет случайно второго выхода на другую улицу? – ответом мне послужило удивленное выражение лица продавца и взгляд на припаркованный у входа автомобиль. – Дело в том, что мы едем на пикник на двух машинах, – постарался я объяснить ситуацию. – Мои приятели вчера меня разыграли, вот и я хочу немного приколоться над ними таким образом – пусть поищут! – моя шутка не показалась продавцу слишком веселой, но, тем не менее, он кивнул и повел меня в подсобное помещение. Служебный вход в магазин выходил в боковой переулок и был не виден моему преследователю. Вежливо поблагодарив продавца и дождавшись, пока он скроется внутри магазина, я побежал из всех сил. На бегу я начал усиленно молиться, прося помощи у святителя Николая. Пробежав примерно с километр, я оказался на одной из центральных улиц и, решив, что передвигаться по ней будет опасно, нырнул в другой переулок. Прямо перед собой я увидел припаркованный на обочине Мерседес со знаком taxi на крыше.

– Слава Богу! – непроизвольно вырвалось у меня. Это было удивительно – найти такси в воскресенье утром в достаточно удаленной от туристической зоны части города.

Я подошел к машине, выравнивая дыхание. Водителя внутри не было, но стекло водительской двери было опущено. Я постоял рядом пару минут и легонько нажал на сигнал. Из окна дома выглянул пожилой грек и вопросительно уставился на меня. На вопрос, его ли это машина, он утвердительно кивнул. Тогда я спросил, не согласится ли он меня отвезти в Лимассол. Таксист обрадовался неожиданному заработку и через 5 минут мы уже ехали. Неожиданно зазвонил мобильный телефон: это был Майкл.

– Денис, с тобой все в порядке? – он чуть ли не кричал. – Что случилось? Мне только что звонили полицейские из Пандинаса! Говорят, был взрыв в твоей квартире.

– Майкл, прости, что так получилось: от меня одни неприятности. Поверь, мне сейчас надо сделать одно очень важное дело, а потом я все объясню.

– Да, но что мне говорить в полиции?

– Все как есть. Я отключу сейчас свой мобильный телефон, и до меня просто невозможно будет дозвониться, а потом я сам тебе позвоню, и ты скажешь, что мне нужно сделать, договорились?

– Договорились, – тяжело вздохнул Майкл. – Там на самом деле был взрыв?

– Да, правда.

– Три дня назад авария, теперь – взрыв, похоже, кто-то сильно тебя «любит»… Ну ладно, решай свои проблемы и звони, пока.

– Пока, Майкл.

По дороге я периодически оглядывался назад, но ни одна машина нас так и не нагнала. В Лимассоле я решил, что не стоит ехать сразу в храм и попросил отвезти меня к отелю, расположенному недалеко от церкви. Минут через 20 машина остановилась перед входом в гостиницу, я рассчитался с водителем, оставив хорошие чаевые, и выбрался наружу. Дождавшись, пока таксист уедет, я отправился пешком и уже через 10 минут переступил порог церкви.

Богослужение еще не началось, и отец Михаил разговаривал с одним из певчих. Когда он закончил, я подошел под благословение.

– Рад тебя видеть. В этот раз ничего экстраординарного не произошло? – радостно приветствовал меня священник.

– Да нет в общем, если не считать небольшого взрыва у меня в квартире.

– Надеюсь, не серьезнее банки консервов?

– Да нет, что-то типа гранаты.

– Ты шутишь? – лицо священника враз посерьезнело.

– Да какие уж тут шутки. Похоже, кто-то всерьез добивается моей смерти.

– И ты, несмотря на это, поехал креститься? Велика твоя вера, Дионисий. У тебя есть какие-то мысли насчет этого взрыва?

– Есть, отец. Я же в федеральном розыске в России, – вырвалось неожиданно у меня.

– Понятно, – казалось, совсем не удивился батюшка. – Давай-ка отслужим сначала Литургию, помолимся как следует, а потом и попытаемся решить твои проблемы, – уверенно сказал священник.

– Давайте, – без особой надежды согласился я.

На службе я был впервые, практически все было непонятно, а стоять на одном месте уже через 15 минут стало невыносимо. Все деревянные сиденья вдоль стен церкви были заняты, и я решил уже выйти на улицу, как среднего роста мужчина, любезно улыбаясь, настойчиво усадил меня на свое место, а сам встал рядом. С большим облегчением я плюхнулся на сиденье: ноги гудели, а спину ломило так, будто я разгрузил вагон угля. Теперь больше внимания я смог уделять службе, а не своим болящим конечностям. Мой благодетель старался подсказывать, в какие моменты службы необходимо встать, а когда можно сидеть, несмотря на то, что большинство прихожан молятся стоя. В какой-то момент я сосредоточился на молитве о разрешении свалившихся проблем, и остаток службы пролетел на одном дыхании.

Отец Михаил вышел из алтаря уже без богослужебного облачения и направился к выходу, я ждал, сидя на деревянном сиденье у выхода из храма. В руках у батюшки был объемный саквояж. К священнику подходили люди: кто за благословением, кто с вопросами. Еще минут 15 он медленно продвигался к выходу, уделяя внимание всем, кто его ожидал. Передо мной был человек, находящийся в жизни на своем месте. Он был нужен людям, отдавая им всего себя без остатка! Почему-то вспомнилась моя работа. Какой ничтожной и мелкой показалась мне она на фоне священнического служения! Наконец отец Михаил добрался до выхода, кивнул мне, и мы вышли на улицу. Люди по-прежнему подходили к священнику – казалось, этому не будет конца. Батюшка велел мне подождать его, а сам отвел в сторону того самого прихожанина, который так кстати помог мне во время службы. Они поговорили буквально несколько секунд, и священник широкой походкой направился к старенькому Fiat Tipo, кивнув мне следовать за ним. Я уселся на переднее сиденье, и мы не спеша тронулись.

– В сложившихся обстоятельствах в церкви тебе оставаться небезопасно. Мы сейчас поедем к одному нашему прихожанину в гости, сначала тебя покрестим, а потом пообедаем и решим, как жить дальше, – сказал отец Михаил.

– Батюшка, спасибо вам за все! Я очень смущен тем, что, как только начались мои злоключения, вот уже не в первый раз совершенно посторонние люди оказывают мне искреннюю и бескорыстную помощь – это просто удивительно!

– Да ничего удивительного здесь нет, – буднично ответил священник, – Господь попускает искушения, но Он же дает силы их пережить.

– Так получается, что зло исходит от Бога? – задал я давно мучающий меня вопрос.

– Нет, Денис, не получается! – уверенно возразил отец Михаил. – Бог зла не творит, зло появляется там, где нет Бога, но царствует дьявол, зло исходит от нас самих, от нашей воли, когда она не хочет подчиняться божественным законам.

– Но вы же сказали: «Господь попускает искушения» – как это понимать?

– Это надо понимать так, что ничто в мире не происходит без воли на то Господа…

– Вот я и говорю, – грубо перебил я, – что Бог разрешает зло!

– Денис, успокойся, – улыбнулся священник. – Я понимаю, что это очень непростые вопросы, мы попытаемся с тобой в них спокойно разобраться. Вот смотри. Господь создал человека свободным, создал по Своему Божественному образу. Из этого следует, что Господь не может ограничивать нашу волю, Он не может заставлять нас принимать решение, которое было бы угодно Ему. Это понятно?

– Да.

– Идем дальше. Господь вмешивается в ситуацию тогда, когда наши действия затрагивают другого человека, ибо, как сказано в Евангелии, ни один волос с головы человека не упадет без воли Божьей[20]20
  Евангелие от Матфея, глава 10.


[Закрыть]. Мы не сможем творить в отношении другого человека все, что нам заблагорассудится.

– Вот! – опять перебил я. – Но при этом ведь мы видим массу примеров, когда один человек делает зло другому. Получается, Бог разрешает это?

– Да, Бог это попускает. Но опять же, очень важный вопрос, о ком конкретно идет речь. Если мы говорим о человеке, который живет без Бога, который, быть может, даже сознательно отказывается от Него, то какие претензии в этом случае можно предъявить Богу? Ты хочешь жить без Бога – живи. Ты рассчитываешь только на свои силы? Вперед! Зло тебе делает не Бог, а другие люди – не вижу никаких проблем.

– Да, логично, – согласился я. – Но ведь не все люди безбожники, а страдают, насколько я понимаю, все. Или вы хотите сказать, что верующие в Бога и живущие по Его заповедям не страдают?

– Зришь в корень, Дионисий! – улыбнулся батюшка. – Здесь у нас начинается уже чуть-чуть другая тема. Во-первых, нет на земле людей, которые бы могли сказать, что они живут по заповедям Божьим и ни одну из них не нарушают, но все исполняют. Вернее, сказать-то можно, но вот реально так жить – нет. Природа человека испорчена грехом, тяга к которому является частью нас. Мы должны бороться с грехом, но полностью искоренить его в себе удается единицам – святым людям. Теперь давай посмотрим на проблему вот с какой стороны. Ребенок систематически не слушается отца. Как ты считаешь, разумно ли, необходимо ли в этой ситуации ребенка наказать?

– Да, конечно, иначе из него вырастет монстр!

– Правильно. Но для ребенка это зло?

– Ну какое же это зло? Это делается для его блага!

– Да, это понятно, но ребенок плачет, с его точки зрения с ним случилось самое настоящее несчастье. Вот и смотри, что получилось. С разумной точки зрения происходит благо – ребенка воспитывают, чтобы он вырос порядочным человеком. Но с точки зрения ребенка происходит самое настоящее зло, исходящее от самого любимого и любящего человека – его отца. Аналогию улавливаешь?

– Еще бы… – задумчиво произнес я.

– Я тебе даже больше скажу, Денис. Страдание просто необходимо нам в жизни. Это истина, какой бы ужасной или парадоксальной она ни казалась на первый взгляд.

– Но… – попытался возразить я.

– Подожди, послушай пару примеров, – отец Михаил говорил очень эмоционально, – всего два вопроса. Первый: ты не задумывался, отчего бывают такими жестокими дети?

– Ну-у-у-у… Вообще-то нет.

– Очень просто! Дети не знают, что такое боль! Вспомни мультфильм про Маугли, где он впервые в жизни ранит себе палец ножом, а мудрый воспитатель советует ему запомнить это чувство и никогда не причинять боль другим без необходимости. Очень мудрый момент! Человек, не знающий НА СОБСТВЕННОМ опыте, что такое боль, превращается в самого настоящего монстра. Вот тебе первое оправдание страданий – они делают нас милосерднее, чувствительнее к чужой боли, они делают нас людьми! Без сострадания невозможна любовь, а любовь к Богу и ближнему являются главными заповедями в Законе Божьем: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки»[21]21
  Евангелие от Матфея, глава 22, стихи: 37–40.


[Закрыть], – процитировал отец Михаил Евангелие на память. – Теперь вопрос второй: скажи мне, Денис, по своему опыту, тебе не приходилось переоценивать свое отношение к окружающим – друзьям, родным, близким – в момент, когда приходила беда, когда ты терпел какие-то лишения?

– Да, батюшка, согласен с вами. В этот раз я остро ощутил теплоту и любовь, проявленную по отношению ко мне со стороны не только моих близких, но и фактически посторонних людей. Совершенно иначе стал я относится к своему отцу, друзьям…

– Вот! – словно ребенок обрадовался отец Михаил. – О чем я и говорю! Ты же к Богу обратился, когда тебя приперло так, что просто деваться некуда. И это, к сожалению, очень часто встречающееся явление. Мы вообще, когда нам хорошо, всех вокруг забываем. Но вот как петух клюнет, так сразу вспоминаем и родителей, и давно забытых друзей, и Бога.

– Но, батюшка, – не сдавался я, – объясните мне: погибает новорожденный младенец. За что?! За что он гибнет? За что страдает его мать? Разве это справедливо?

Отец Михаил задумался, внимательно глядя на дорогу.

– Да, Дионисий, смерть младенца – это страшно, это очень сложно понять, но понять можно и нужно. Это невозможно объяснить убитым горем родителям в течение какого-то времени после трагедии, да и не надо ничего объяснять, они должны сами ЭТО пережить. Но вот по прошествии времени рана закрывается, и воспоминания о том ребеночке становятся одними из самых светлых в семье. Это кажется парадоксальным лишь на первый взгляд, и это действительно так. После небольшой паузы он продолжил:

– Понимаешь, Денис, пути Господи известны только Самому Богу, только Ему открыто и ведомо наше прошлое, настоящее и будущее. Он знает все наши слабости, наклонности, наши возможности и хочет, понимаешь, СИЛЬНО хочет, чтобы мы все спасли свои души, оказались в жизни вечной с Ним вместе в Царствии Небесном! Отчасти и по этой причине некоторые уходят из жизни младенцами, дабы не искушаться без меры суровостью нашего мира: не каждый сможет устоять перед его соблазнами. Не лучше ли уйти из жизни младенцем – чистым, светлым и радостным? На основании своего священнического опыта могу засвидетельствовать, что не так уж редко бывает ситуация, когда мать, убитая горем, причиненным ей взрослым сыном или дочерью, горько рыдая, взывает к Богу: «Господи, ну почему Ты дал мне дожить до этого позора?! Почему Ты не забрал меня или моего ребенка раньше?» И как быть с этим? Кроме того, семья, похоронившая крещеного младенца, приобретает на небесах молитвенника о себе. И я как пастырь могу свидетельствовать, что очень часто такие семьи заметно меняются к лучшему после потери младенца…

Мы уже въехали на территорию частного дома. Отец Михаил заглушил двигатель, и мы разговаривали в полной тишине.

– Прости, Денис, я тебя совсем утомил, да и приехали мы уже. Давай займемся нашими делами, а потом, если захочешь, продолжим этот очень важный и серьезный разговор, – с улыбкой сказал священник.

– Спасибо вам, отец Михаил. Вы на самом деле на многое открыли мне глаза. Я сначала переварю то, что услышал сейчас, а потом, если позволите, помучаю вас снова, – я тоже улыбнулся в ответ.

По дорожке мы направились к центральному входу в дом. Участок был достаточно большим и поражал своей ухоженностью. Подстать и дом – двухэтажный каменный особнячок в средиземноморском стиле. Вокруг все было очень добротным и солидным, но отсутствовала напыщенная броскость, так часто присущая домам богатых людей в Москве. День выдался чудесный, солнечный, и стол был накрыт на улице. Навстречу поднялся уже знакомый мне мужчина из храма.

– Вот, познакомьтесь, это один из наших самых активных прихожан и мой друг Глеб, – представил его отец Михаил. – А это Дионисий, он же Денис, наш беглец от правосудия.

– Очень приятно, Денис, – протянул мне руку Глеб. – Глеб Казанцев. Рад знакомству, добро пожаловать, – его одежда была подстать дому – солидная, дорогая и неброская.

– Батюшка, все уже проголодались. Мы, наверное, приступим к трапезе? – обратился Глеб к отцу Михаилу.

– Понимаешь, Глебушка, нам бы раба Божия Дионисия покрестить, а потом уже…

– О! Так ты у нас нехристь!? – состроил хозяин дома шутливо-грозную физиономию, глядя на меня. – Тогда с трапезой повременим. Что нужно сделать батюшка? – как солдат, получивший приказ, ответил Глеб.

– Надо бы емкость типа бочки, да водой ее наполнить, – задумчиво произнес отец Михаил, – да где ее взять? Боюсь, что придется крестить обливанием.

– Ни за что! – решительно произнес Глеб. – Следуйте за мной!

Во двор въезжала новенькая Audi TT. Эту машину я видел только в рекламе, а здесь она во всей красе предстала живьем – шикарная черная «тэтэшка», которая совсем недавно начала продаваться в Европе. Автомобиль уверенно занял свое место под навесом, и из него вышла очаровательная молодая женщина.

– Моя жена, Марина, – Глеб подошел к супруге и нежно поцеловал ее в щеку. – А это наш новый знакомый Денис, – представил он меня. – Мы с тобой счастливые хозяева! В нашем доме совершится Таинство Крещения, которое патер Михаил сейчас и совершит! – Марина улыбнулась в ответ на мою смущенную улыбку и сказала:

– Очень приятно, Денис, это замечательно, что вы решили креститься, я очень рада! – она говорила дежурные фразы, но взгляд светло-серых глаз свидетельствовал о том, что слова эти совершенно искренни. – А я думала, что уже опаздываю за стол. Я вот нам привезла сладкого на десерт, – продолжила Марина, демонстрируя объемную разноцветную коробку. – Тортик должен быть просто замечательный!

Глеб привел нас в небольшое помещение, где он организовал спортзал. За тренажерами был вход в предбанник, где я и увидел объемную деревянную емкость. Мы перетащили бочку в центр помещения, и Глеб начал наполнять ее водой из шланга.

– Батюшка, какую водичку набрать? 36,6? – спросил Глеб.

– Ну что ты, Глебушка! Он же у нас не ванну будет принимать! Наливай холодной, – ответил священник.

– Батюшка, водичка у меня из скважины идет, она, мягко скажем, прохладная, – ответил хозяин дома.

– Денис, у тебя с сердцем как, нормально? – обратился священник ко мне.

– Да в порядке все.

– Ну вот и наливай, Глеб! Крещение должно быть Крещением!

– Как скажете, – пожал плечами Глеб. – Ох, Дэнис, завидую я тебе, – это уже было сказано мне, и я как-то не понял – была здесь ирония или нет.

Отец Михаил тем временем развернул маленький столик, накрыл его чистым полотенцем и раскладывал все необходимое. Я же ощутил очень сильное волнение, как-будто сейчас должно произойти что-то страшное или опасное. Мне стало плохо, лоб покрыла испарина, голова закружилась, и я присел на деревянную скамейку.

– Денис, тебе плохо? – Отец Михаил присел рядом. – Ну вот, все как надо происходит.

– Вы шутите? – изумился я.

– Да какой там, – ответил священник и поднес мне ко рту небольшую банку сводой. – На, глотни, это Крещенская вода, сейчас станет легче.

Я повиновался, и действительно – буквально через минуту в голове все прояснилось.

– Что это было? – удивленно спросил я.

– Да враг на тебя нападает, – буднично ответил священник. – Очень, понимаешь, бесам не нравится, когда человек серьезно решает стать частью Церкви Христовой. Бесится он сам, ну и старается на тебе в первую очередь отыграться.

– А что же Господь? Может, я не с тем чувством к Таинству приступаю?

– Все в порядке, – успокоил меня отец Михаил. – Бывает по-разному, но если бы Господь не сдерживал ненависть бесовскую, то не только ты сейчас был бы уже порван на мелкие клочки, но и я, и Глеб с Мариной, да и, наверное, от дома их ничего бы не осталось. А так Господь тебе показывает, насколько серьезное событие происходит сейчас. Борьба начинается уже в этот момент и не прекратится до самого твоего последнего вздоха на смертном одре!

– Батюшка, а обязательно ли доброе и благое дело сопровождается какими-то неприятностями, – уточнил я?

– Практически всегда или до важного в духовной жизни события, или после него происходят какие-то искушения. Однако я бы не стал утверждать, что это обязательное правило. Враг ведь может и на этом сыграть – он оставит тебя в покое накануне важного события, а ты станешь переживать, сделав из этого вывод, что что-то не в порядке. Так что к неприятностям нужно быть всегда готовым, но не думать о них много, а уповать на милость Божию, свято верить в то, что ВСЕ, попущенное Господом, происходит для нашего же блага.

За разговором все приготовления были закончены, и отец Михаил начал читать молитвы.

Я понимал далеко не все слова, но старался изо всех сил, чтобы мои мысли не разбегались в разные стороны. Когда становилось совсем тяжело, я просто обращался к Господу своими словами, прося Его наставить и вразумить меня, защитить от всех жизненных невзгод, вспомнил я добрым словом и попросил Господа о близких мне людях, о своих друзьях и благодетелях, которые поддержали меня в трудный момент.

Самым незабываемым и неповторимым событием стало погружение в крещальную купель – центральная часть Таинства. Я стоял в импровизированной купели, и ледяная вода обжигала ноги. Отец Михаил подошел и, положив мне руку на голову, попросил меня присесть. Холодная вода дошла до шеи, обжигая тело.

– Крещается раб Божий Дионисий, – торжественно начал священник произносить крещальную формулу, – во имя Отца, аминь, – моя голова погрузилась в ледяную воду, после чего я вынырнул, – и Сына, аминь, – опять вода сомкнулась надо мной, – и Святаго Духа, аминь! – в третий раз я вынырнул и встал на ноги. Вода казалась мне горячей, сердце было готово выпрыгнуть из груди, а душа пела! Это была какая-то внеземная, удивительно тихая и одновременно с тем всепоглощающая пронзительная радость. Мне хотелось обнять весь мир, буквально со всеми поделиться переполняющим душу счастьем. Еще я ощутил совершенно потрясающее чувство внутренней чистоты. Я словно вернулся в раннее детство, когда ты можешь открыто смотреть в глаза любому человеку ясным взглядом непорочного младенца. Все, что происходило дальше, пронеслось каким-то удивительным вихрем – ярким и радостным: помню, как отец Михаил помазывал меня удивительно благоухающим Святым Миром, запах которого сопровождал меня потом не менее суток, помню, как я шел за батюшкой вокруг купели под красивое песнопение «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся…»