Текст книги "По лезвию ножа, или в погоне за истиной"

Автор книги: Максим Окулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– А что я могу сказать? Наркоманский бред. У него же галлюцинации, – Силина почти смеялась.

– Понятно, однако его показания непременно будут учтены судом, имейте в виду, – Соколов был совершенно спокоен, главный козырь ждал своего часа.

– Что за человек не так давно появился среди ваших знакомых: не то колдун, не то экстрасенс? – это было меткое попадание. Впервые за весь допрос Силина ощутимо напряглась.

– Я не знаю, о ком идет речь, – жестко и на этот раз без улыбки ответила она. – У меня много знакомых, потрудитесь назвать имя человека, о котором хотите узнать, – на лице допрашиваемой мелькнула ехидная ухмылка. Она довольно быстро брала себя в руки.

– Мне неизвестно его имя, есть лишь словесный портрет, – спокойно ответил следователь.

– Вот и играйте сами в свои ментовские игры, а я решительно отказываюсь понимать, о ком вы меня спрашиваете, – Силина опять открыто издевалась.

– Ну что же, – «сдался» Соколов, – подпишите протокол, допрос окончен, сейчас мы вас покинем, извините за беспокойство, – следователь взял протокол и направился к Елене. Та ликовала, с ее плеч свалился огромный груз, она так легко смогла выпутаться из серьезных неприятностей. – Ой, подождите, – театрально хлопнул себя по лбу Александр Иванович, – совсем забыл о последней формальности, старею, – с ехидной улыбкой следователь вернулся в свое кресло. – Степан, что ты там хотел нам показать, мы ждем, – громко крикнул Соколов.

Через пару минут в комнату вошел опер Клюев в сопровождении супружеской пары из соседнего дома, их пригласили в качестве понятых. Степан молча подошел к столу следователя и положил на стол бумажный сверток:

– Вот это мы нашли в прачечной под грудой грязного белья, понятые зафиксировали факт находки, вот протокол, – на стол следователя лег заполненный бланк. Улыбка на лице Силиной немедленно испарилась. Она смотрела на сверток с искренним изумлением:

– Что это вы мне подбросили, я впервые вижу этот сверток, – начала было она, но Соколов оборвал подозреваемую на полуслове:

– Замолчите! Будете говорить, когда к вам обратятся! А теперь посмотрим что же здесь, – с этими словами Соколов медленно развернул сверток и достал оттуда устрашающих размеров нож причудливой формы. Елена ахнула, но что-либо говорить не решилась. Все присутствующие заворожено смотрели на клинок, который стоил того: обоюдоострое лезвие длиной сантиметров тридцать имело причудливую изогнутую волной форму; отполированную до зеркального блеска сталь украшал причудливый орнамент, в котором читались змеи, ящерицы и какие-то рогатые чудища. Рукоятка, выполненная из дерева ценных пород, была инкрустирована золотом, в центре композиции красовались три шестерки. Лезвие клинка было покрыто бурыми пятнами. – Сделайте мне фото ножа и отправляйте на экспертизу, – распорядился Соколов, после чего обратился к Силиной:

– Ну что же Елена Георгиевна, круг улик замкнулся. Вы планировали убить мужа не своими руками, но обстоятельства сложились так, что вам пришлось действовать самой. У меня на данный момент на руках полный набор доказательств вашей вины, включая мотив преступления. Да-да, мне прекрасно известно, что ваш покойный супруг готовил бракоразводный процесс. Он даже нанял для этой цели адвоката. Вам причитались гроши по сравнению с тем, что вы получили в качестве вдовы. Поверьте, я говорю искренне, мне нет надобности кривить душой – вы отправитесь на скамью подсудимых, шансов на мягкий приговор у вас нет никаких. Так что я даже не собираюсь вас больше слушать, но отправляю в СИЗО, – Александр Иванович даже не успел перевести взгляд на Клюева, как Силина вскочила со своего кресла, подбежала к следователю и рухнула на колени:

– Подождите, не торопитесь, я все расскажу, все! Поверьте мне, я впервые вижу этот нож, я не убивала своего мужа, поверьте, поверьте, – шептала она с мольбой в глазах.

– Нет, я не буду вас слушать, вы уже довольно повесили мне лапши на уши, я устал, – и Соколов обратился к Клюеву: – Степан, увози ее.

– Иваныч, ты это… Может послушаешь даму, а?

– Хорошо, – нехотя согласился Александр Иванович, – только одно условие – не врать!

– Да, конечно, я расскажу вам правду, – торопливо произнесла Силина. – Да, я готовила убийство своего мужа, этот доходяга все правильно вам рассказал, что еще вы хотите узнать?

– Что вы делали ночью около клуба?

– Я приехала на машине, оставила ее в переулке и пошла к служебному входу, решив узнать у охранника, что случилось с этим уродом Смирновым.

– Почему не пошли через основной вход?

– Мне не хотелось, чтобы меня видели сотрудники и записали камеры наблюдения.

– Понятно, продолжайте.

– До служебного входа я не дошла, увидела кровавую дорожку, ведущую к кустам. Там и обнаружила тело своего благоверного. Он был уже мертв. Сначала я подумала, что это все же Женя сделал свое дело, а я определенно сглупила, явившись сюда, но потом сообразила, что план у нас был совершенно иной. Ничего не понимая, я вернулась в машину, а дальше вы все знаете.

– Дальше я хочу узнать какова роль того самого неизвестного мужчины, о котором я спрашивал, во всем этом деле, – Соколов шел напролом, он нутром чуял, что находится на верном пути.

– Это страшный человек, – ответила Елена после длинной паузы, – вы уверены, что хотите услышать о нем? Дело в том, что это может иметь для вас негативные последствия, – Силина не шутила, это было видно по ее лицу.

– Я не боюсь колдунов, а стараюсь служить Тому, Кто выше любого самого могущественного колдуна, – тихо, но уверенно ответил следователь.

– Вы имеете в виду вашего Бога?! – удивлению допрашиваемой не было предела. Казалось, она сильно разочарована в своем собеседнике. – Не ожидала от вас!

– Моя духовная жизнь вас совершенно не касается, давайте вернемся к вашему знакомому!

– Как скажете… Я сама нашла этого человека. Это произошло около года назад. Меня впервые в жизни бросил мужчина, – глаза Силиной полыхнули огнем, а кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев. – Ни разу до этого меня не бросали мужики, а этот возомнил себя суперменом! Да кто он такой, чтобы бросить МЕНЯ!? Козел, урод, скотина, – далее последовала длинная тирада нецензурных слов. – Смириться с этим я не могла, никак! – Елена почти кричала, – я готова была умереть, но отомстить! – последовала длинная пауза, пока Елена не взяла себя в руки. – Одна моя знакомая посоветовала экстрасенса. Его зовут Зергос. С самой первой встречи я поняла, что это очень необычный человек, он обладал колоссальной внутренней силой. Как же классно он отомстил тому козлу, который меня бросил! – Силина блаженно прикрыла глаза, которые, открывшись, сверкнули прямо-таки неземной злобой. – Он приполз ко мне, понимаете?! В прямом смысле приполз! Я открыла дверь, а он стоит на коленях: половина туловища скрючена, штаны мокрые, язык периодически вываливается. Я даже не поняла сначала, что он мне говорил! Как же я была счастлива в тот момент, как я над ним издевалась! Но он лишь плакал и что-то мычал. Он стал меня просить, чтобы я его простила и вернула все назад, как было, но я ответила, что за все в жизни надо платить! Он нанес мне смертельное оскорбление и получил достойное наказание! – Силина глубоко и часто дышала, а ее ноздри раздувались в такт дыханию, щеки раскраснелись; казалось, что волосы развиваются в потоке несуществующего ветра: перед мужчинами сидела прекрасная и одновременно зловещая ведьма с горящими злобой глазами. Через пару минут Елена успокоилась и тихо продолжила:

– Своего бывшего любовника я больше не видела. Зергос сказал, что он долго не проживет. А я захотела сама овладеть этой колоссальной силой. Экстрасенс стал моим наставником, по его мнению я смогла бы достичь больших высот в духовном мире и научиться влиять на людей так, как это делает он. У Зергоса были проблемы: он должен был основать церковь из своих последователей в Москве, но ему мешал Распятый!

– Кто мешал?! – лицо Соколова невольно вытянулось.

– Кто-Кто! Ваш Бог! Иисус Христос, Которого распяли! – Силина зашлась в громком истерическом смехе, ее тело сотрясалось в жутких конвульсиях. Смех не прекращался несколько минут, пока Клюев не залепил ей звонкую пощечину. Силина враз успокоилась, бросив на Степана полный ненависти взгляд. – Так вот, ему мешал Распятый! Ему нужны были талантливые помощники, и с моей помощью он надеялся решить свои проблемы. Мне надо было…

Соколов перебил Елену:

– Каким образом колдун собирался решить свои проблемы?

– Этот путь подсказала ему я! – Силина гордо ткнула себя пальцем в грудь. – Вам наверняка известно, что мой околевший муженек уже давно занимается оптовыми поставками наркоты. Именно на этом он зарабатывал основные бабки. Кроме этого, он пытался заниматься и розницей. Я ему говорила с самого начала – отдай розницу мне! Отдай! Зачем тебе это? Я лучше знаю как это организовать, но он упрямый. Он считал, что женщины ни на что больше не годятся, как ублажать мужиков в постели, да рожать и растить маленьких вонючих ублюдков! Эта скотина – мой муж – держал меня на голодном пайке! Что я от него имела? Крохи! Какие-то паршивые двадцать тысяч зелени в месяц! Ублюдок! Я даже на новую машину вынуждена была у него клянчить год, а потом экономить свои копейки, дабы купить приглянувшуюся тачку! – Соколова до глубины души потряс цинизм и ненасытность сидевшей напротив женщины. Он понимал, что затевает бессмысленный разговор, но не смог сдержаться:

– А вы знаете, Силина, что 20 тысяч долларов – немыслимая сумма для большинства граждан России, для самых простых людей, которые работают ради того, чтобы, в частности, и вам жилось уютно в этой стране.

– Кому?! Этим мерзким копошащимся в своем навозе людишкам?! – Силина опять зашлась диким хохотом, и Соколов с нетерпением ждал очередной оплеухи от Клюева, но допрашиваемая вовремя остановилась: – Не смешите меня! Я с самого рождения была не такая, как все, и не собираюсь довольствоваться тем, что для большинства норма. Не ровняйте меня с этим серым быдлом! Силин не умел жить. У него было как минимум полмиллиарда долларов, но он жил в этом убогом доме в Жаворонках, – обвела она взглядом шикарный трехэтажный особняк, – и плавал, как последний нищий, на яхте всего за миллион баксов!

– Хватит! – рявкнул Соколов. Он уже не мог терпеть этот театр абсурда. – Вернемся к вашему барану, я имею в виду колдуна!

– Силин не отдал мне розницу, в то время как у нас были грандиозные планы. Зергос собирался организовать свою церковь, члены которой привлекали бы сатанинской романтикой прыщавых металлистов, сажали их на иглу и делали их уличными распространителями наркотиков. Жесткая дисциплина, показательные казни «отступников», ритуалы и прочее должны были сделать свое дело – мы бы очень быстро поднялись, я это видела четко, но все испортил мой муж, козел! Тогда Зергос предложил мне убить мужа. Это было тем заданием, исполнив которое, я заняла бы второе после Зергоса место в церкви. Но все сорвалось. Зергос был в ярости, он обещал расправиться со мной, позвонив под утро в ту ночь, но потом сам куда-то пропал. С тех пор я не могу его найти, я думаю, что дни мои сочтены.

«Ну да, – подумал про себя Соколов, – стала бы ты сейчас так откровенничать здесь, если бы считала себя трупом!»

– А чем же вам так насолил Заречин? – сменил тему Соколов. – У вас же вроде даже роман был в молодости.

– Роман! – из Силиной так и сочилось презрение. – Ну подвернулся мальчик под… ну под эту самую – под руку, – сально ухмыльнулась Елена, – как только я поняла, что перспектив у него никаких, то сразу и слиняла. Симпатичных мальчиков вокруг пруд пруди, а восторженным романтизмом сыт не будешь.

– Это понятно, но все же это не повод обрекать его на смерть.

– Так получилось. Он был слишком удобной кандидатурой: реальный мотив для убийства, природная доверчивость – его развести проще простого, да отсутствие реальных покровителей. До сих пор не понимаю, как ему удалось выкрутиться.

Соколов молча дал Силиной подписать протокол и кивнул Клюеву. Силина в удивлении вытаращила глаза:

– Эй, дядя, постой! Мы еще не оговорили самый важный вопрос!

– Это какой же? – удивился Соколов.

– Ну как какой? Сколько тебе надо бабок, чтобы отпустить меня под подписку.

– А-а-а-а… – театрально ударил себя по лбу следователь, – только, девочка, произошла ужасная вещь! Перед тобой сидит мент, который не берет. Увы! Помочь ничем не смогу!

– Погоди, погоди! Ты хочешь сказать, что в натуре отправишь меня в камеру?!

Пришла очередь смеяться Соколову. Он хохотал так, как уже очень давно не смеялся, глядя на обескураженное лицо Елены.

– Да, девочка, ты сейчас поедешь в камеру, я не шучу и твоих поганых денег мне не надо.

– Постой, – лицо Силиной побелело, – но хоть одиночку-то ты можешь мне устроить?

– Нет, не могу! И, скажу тебе прямо, никто в СИЗО с тобой связываться не будет – в смысле, не возьмет от тебя взятки, так что готовься: будешь сидеть, как все! – Клюев увел Силину в полнейшем молчании, только с улицы раздались истеричные вопли и проклятия…

Александр Иванович сидел в абсолютной тишине и пытался собрать разбегавшиеся мысли. Этого еще не хватало! Появился какой-то колдун! Вся история приобретала книжный облик – ни дать ни взять Агата Кристи! В жизни такое случается редко, но, похоже, Силина не врет. Да и никак не вязался у Соколова в мыслях образ этой холеной молодой женщины с диковинным огромным тесаком в руках. Стрелки часов приближались к полуночи, и Соколов решил поехать домой, чтобы хоть немного поспать. Завтра он собирался съездить к своему духовнику – отцу Николаю, настоятелю храма в подмосковном Одинцове.

Выйдя из дома на свежий морозный воздух, Соколов обратился к Клюеву:

– Степа, подбросишь меня домой, а?

– Дак не вопрос! – они сели в старенькую «девятку», которая резво покатила в сторону Москвы. Опер открыл бардачок и достал оттуда пачку листов А4 в мягкой прозрачной папке:

– Иваныч, ты спрашивал по одному питерскому делу пятнадцатилетней давности. Вот держи, это копия, мне сегодня утром передали. Да, вот еще что. Я нашел-таки ту девушку, которая подобрала твоего Заречина у клуба. Мой стажер беседовал с ней сегодня днем. Она на самом деле живет на проспекте Вернадского в хрущевской пятиэтажке на первом этаже. Зовут ее Катя. Она все подтвердила – и время и обстоятельства, описанные Заречиным. Так что у твоего парня есть алиби. Девушка подписала свои показания, я тебе их в понедельник передам, лады?

– Степан, спасибо тебе! – обрадовался Соколов. – А за свидетельницу особенная благодарность, которая очень скоро материализуется, – следователь озорно подмигнул.

– Я взяток не беру! – состроил опер злобную гримасу.

– Ага, но пить еще, кажется, не перестал?

– Ах вот ты о чем! Тогда ладно, жду приглашения.

– Ты не против, если я включу свет и немного почитаю?

– Давай, мне сейчас говорить совсем неохота, да и опасно.

– Чего так?

– Да, боюсь, если мы вспомним в разговоре эту даму, то могу с рулем не совладать, – в этот момент машина слегка вильнула в сторону.

– Осторожнее, Степа! Ты еще нужен Родине и семье! – Следователь погрузился в чтение. У него было достаточно опыта, чтобы быстро выделить из довольно обширной информации главное. К сожалению, в далеком 83-м уже было хорошо известно, кто такие маньяки, но вот сатанисты и вообще явление ритуальных жертвоприношений встречались крайне редко. Следователь, который вел дело, явно схалтурил, списав все на ограбление.

– Я бы не удивился, если бы это убийство произошло в Пасхальную ночь, но вряд ли, 8 мая – слишком поздно, хотя… – тихо бормотал себе под нос Соколов.

– Иваныч, ты чего, беседуешь с умным человеком? – подал голос Клюев.

– Да так, тут прост… – Соколов замер на полуслове, держа в руках последнюю страницу. Это был приблизительный набросок ножа, которым убили женщину. Патологоанатом оказался очень опытным и с явными художественными способностями. – Степа, а ну-ка притормози! – скомандовал Александр Иванович. «Девятка» прижалась к обочине и следователь протянул оперу бумагу. – Что думаешь, Степан? – тот внимательно вгляделся в набросок и присвистнул:

– Иваныч, а достань снимок, который я тебе отдал, сейчас приложим для пущей убедительности.

Поляроидный квадрат лег на искусно исполненный набросок: без сомнения, все основные изъяны на клинке, найденном в доме Силиной, были четко описаны питерским патологоанатомом.

– Вот тебе, Степа, и колдун… Ну ладно, поехали, в понедельник все обмозгуем, – «девятка» резво покатила дальше, ее пассажиры более не проронили ни одного слова до самого дома Соколова.

* * *

«Это конец, моя жизнь кончилась, что меня ждет впереди?» – безостановочно крутилось у меня в голове. Я сидел в маленькой кухоньке однокомнатной квартиры в убогом панельном доме подмосковного Одинцово. Именно сюда недавно переселил меня Варгот, существенно урезав деньги на содержание. Зарабатывать я уже не мог: Наставник покинул меня. Правда, покинул не насовсем: я лишился помощи Наставника, но систематически получал наказания за малейшую провинность. Наказания становились все жестче, иногда мне казалось, что они не имели вообще никакой причины: так в армии подвыпившие дедушки издеваются над молодыми. Все чаще я вспоминал, что мое имя не Зергос, а Николай.

Сегодня я отчетливо вспомнил, когда начались мои неприятности. Это случилось примерно через месяц после моего приезда в Москву, в ночь накануне провала первой инициации создаваемой сатанинской церкви.

Тогда я неожиданно проснулся вскоре после полуночи, ощутив присутствие Наставника, от которого исходила ранее невиданная злоба.

– Что случилось, Наставник?!

– Твоя гнусная бабка! – услышал я внутренний голос, от которого стыла кровь в жилах. – Это она крестила тебя, посвятив Распятому! Эта сука теперь решила за тебя молиться! Мы проморгали ее, падлу! Упустили из самых рук! – на меня волнами накатывал то леденящий душу холод, то нестерпимый жар. Казалось, злоба Наставника периодически материализуется. Стало очень страшно. Внутренний голос тем временем продолжал: – И этот поп, живучая скотина! Все как сговорились, мерзкие хрюсы!!!

– Наставник, – несмело сказал я, – о каком священнике идет речь, и при чем здесь моя бабушка? Она же умерла!

– Умерла… Вот в этом-то и дело! Она теперь молится за тебя Распятому, сука!

– Но разве Христос сильнее? Разве не сатана самый сильный и имеет полную власть, ведь, как мне рассказывал Варг…

Поросячий визг, подобный тому, какой издал Варгот в ходе ритуального убийства христианки тогда под Питером, чуть не разорвал мою голову:

– Заткнись ублюдок! Как ты Его назвал?! Как ты посмел Его назвать этим Именем?! Он Распятый, Распятый, Распятый!!! Запомни!!! И как ты смеешь задавать мне такие вопросы?!

– Но как же, ведь если бабушка может как-то… ну своими молитвами, то… это… значит… – мои мысли сильно путались, я просто остолбенел от столь бурной реакции Наставника.

– Запомни, падаль! Сатана самый сильный, ему нет равных, он может все, для него нет преград и помех, запомни это раз и навсегда! И если задашь еще один подобный вопрос, то издохнешь в жутких муках! А сейчас, чтобы лучше запомнил этот день, я преподам тебе урок!..

Невероятная боль пронзила все мое тело. Боль проникла в каждую клеточку организма, казалось, что болели даже волосы, но особенно сильно досталось голове: в мозг впились миллионы раскаленных булавок, которые медленно, покачиваясь, входили все глубже и глубже, череп распирало изнутри, глаза горели огнем и, казалось, вылезли из орбит. Суставы начало выкручивать, было ощущение, что ноги и руки сейчас разорвутся на куски. Мне показалось, что эта мука продолжалась не один день, но, конечно, это все длилось не более нескольких минут. Когда боль отступила, я пришел в себя, лежащий на полу в собственной блевотине. Говорить я не мог. Медленно встав, я добрел до шкафа и прямо из горлышка осушил бутылку водки, в которой оставалась еще треть. Тогда-то и появилась у меня эта привычка: пить водку после наказаний Наставника. За окном начинался новый день, который закончился первым моим серьезным провалом, за ним опять последовало наказание…

Наставник больше не разрешил мне предпринимать попыток создания «церкви», и я занялся оказанием различных услуг населению: отворот, приворот, поиск пропавших людей и вещей, лечение болезней, помощь в процветании бизнеса и тому подобное. Все это, конечно, делал Наставник, я же был лишь «вывеской». Дела шли очень успешно… Для меня, по крайней мере. Люди же, попавшие ко мне однажды, уже, как правило, навсегда становились моими клиентами.

Со временем я обратил внимание на такой парадокс: человек приходил ко мне с одной несущественной проблемой и уходил очень довольный тем, как легко и быстро она решалась. Но потом на него начинали сыпаться проблемы более глобальные, для решения которых он опять шел ко мне. Например, сначала человек приходил с бессонницей, я помогал ему, и он начинал спать как младенец, но позже у него обязательно появлялась какая-нибудь другая болезнь – язва или рак. Очень хорошо помню одну клиентку: состоятельная дама владела крупной риэлтерской компанией, у нее был взрослый сын, молодой муж, два любовника и, конечно, куча денег. Один из любовников решил ее бросить, а она не привыкла, что в жизни что-то происходит не по ее воле – вот и пришла ко мне. Неверный любовник вернулся. Однако через месяц любимый сын увлекся героином, пришлось его лечить. Бросив наркотики, он увлекся женщиной на 25 лет старше себя, опять я делал «отворот», потом чадо увлеклось азартными играми и в конце концов пропало без вести. Я указал даме, где искать труп убитого сына. Вскоре после похорон на фирму этой дамы «наехала» налоговая полиция, Наставник с трудом нашел чиновника, на которого он смог воздействовать, однако фирма за это время почти развалилась. Вскоре у дамы обнаружили рак, и она сгорела за полгода: я оказался бессилен. Я тогда спросил Наставника, почему такие случаи происходят регулярно. Он ответил, что это часть правильного маркетинга: мерзкие людишки так охотнее расстаются со своими денежками.

Другой частью маркетинга была смена имиджа. Сначала я работал как черный маг, но, оказалось, что некоторые боятся именно черной магии. Смешные! Как будто смена названия меняет суть! В любом случае, задействуются определенные духовные механизмы, замыкающиеся на сатану[28]28
  Исключение, безусловно, составляют православные святые, которые лечили людей благодатью Духа Святого, исходившей от Бога. Но в этом случае НИКОГДА не шло речи ни о каких приворотах, отворотах и прочей чуши. Человек излечивался не специальными заговорами и снадобьями, но по своей вере через церковные Таинства. Такие подвижники стяжали дар целительства от Бога путем многолетней аскетической практики. Сегодня, в наш развращенный век, таких подвижников, увы, не осталось, а те многие «бабушки», которые используют православную атрибутику в своей «целительской» деятельности, лишь пытаются сыграть на доверчивости людей.


[Закрыть]. Мне пришлось арендовать кабинет в районной поликлинике в качестве экстрасенса. Потом я работал как белый маг и параллельно трудился «православным целителем» – это было противнее всего! Пришлось обставить кабинет иконами, зажигать свечи и даже воскуривать благовония, похожие на мерзкий хрюсовский ладан. Я, конечно, использовал не освященные иконы, но сами изображения за спиной, казалось, буравили меня раскаленными иглами. Наставник говорил, что при таком подходе мы охватываем наиболее широкие слои населения, ища тех, кто может стать продолжателями нашего дела.

Действительно, иногда приходили люди, на которых Наставник указывал, как на одаренных. Я предлагал им поучиться – и большинство соглашалось. Через месяц – два они получали своего «наставника» и начинали вести самостоятельную практику. Я как-то спросил Наставника, для чего мы плодим себе конкурентов. Он ответил, что лохов на наш век хватит, да и не деньги главная наша цель, а воспитание как можно большего количества служителей сатаны. Надо сказать, что не всем я оказывался в состоянии помочь. Наставник старался обходить эту тему стороной, говоря, что мне пока рано знать причины.

Наконец я познакомился с этой блудливой сучкой – женой банкира. Это был последний шанс основать «церковь», которым я не смог воспользоваться. Я был в клубе в ту ночь, пытаясь контролировать ситуацию. Все было тщательнейшим образом спланировано, но вмешался случай. Этот наркоман все испортил. Наставник велел мне ждать Силина у служебного входа и закончить дело. Выйдя на улицу, я достал из машины свой нож и притаился в кустах. Ждать пришлось недолго, банкир вышел в одиночестве, и я тут же набросился на него, выхватив клинок. Не знаю, что произошло дальше… Ватная слабость сковала мне руки и ноги, движения стали замедленными. Так иногда бывает во сне, но в этот раз все произошло наяву.

– О! Наркоша! Ты чего ко мне пристал, тебе вот в эту дверь, – с этими словами Силин схватил меня за шиворот и головой впечатал в металлическую дверь служебного входа в клуб. Мое сознание помутилось, и дальнейшее я помню плохо. Неожиданно откуда-то появился Варгот, который выхватил у меня нож и убил банкира, а затем оттащил его тело в кусты. Меня он, схватив за рукав, потянул к припаркованному невдалеке автомобилю. Мне было так плохо, что я, кажется, не удивился неожиданному появлению бывшего наставника. Мы стояли около новенького Opel Astra, когда раздался голос наставника:

– Зергоса надо проучить!

– Слушаюсь, Наставник! – Варгот начал меня методично избивать. Побои сопровождались уже привычным для меня наказанием Наставника. Окончательно раздавленный, я полулежал на заднем сиденье автомобиля, несущегося в сторону подмосковного Одинцово. Мы уже заехали ко мне домой, где я взял некоторые личные вещи. Варгот презрительно молчал, у меня же просто не было сил что-либо говорить. Через полчаса я вошел в убогую квартиру, в которой и нахожусь по сегодняшний день, отлучаясь только в магазин. Мой бывший наставник, ничего не объясняя, велел мне взять в руки нож, которым еще совсем недавно был убит банкир, а затем забрал его и завернул в промасленную бумагу. Затем он забрал у меня ключи от загородного дома банкирши (эта сучка безраздельно доверяла мне как своему учителю) и, подбрасывая завернутый нож в руке, произнес:

– Твоя клиентка обрадуется, когда менты найдут у нее в доме этот подарочек, – комнату сотряс так хорошо знакомый мне нечеловеческий хохот.

– Зачем же резать курицу, которая несет золотые яйца? – искренне изумился я.

– А кто сказал, что мы собираемся ее резать? Человек, находясь в СИЗО, становится гораздо сговорчивее, а потом всю жизнь помнит своих благодетелей, вытащивших его оттуда. Да ты не парься, твоя партия закончена, вот тебе все необходимое, чтобы скоротать время, – с этими словами мой бывший наставник открыл кухонный шкаф, полностью забитый водкой. Варгот неожиданно замер, как будто внимательно слушая невидимого собеседника.

– Да, наставник, – коротко ответил он, – будет сделано, – он молча положил передо мной лист бумаги и ручку, а затем сказал: – Пиши признание в убийстве Федора Силина. Ты пытался через его жену получить контроль над банком, но у тебя ничего не получилось. Тогда ты убил банкира, а вину свалил на его жену, подбросив нож ей на дачу.

– Но зачем тебе нуж… – мои слова прервал новый приступ невыносимой боли, которая слегла ослабнув, не отступала до тех пор, пока я не подписал свои показания.

– Ну вот и замечательно! – Варгот забрал бумагу, оставил мне немного денег и, велев, никуда надолго не отлучаться и никому не звонить, уехал. Я позвонил только банкирше, обматерив ее как следует и сообщив, что нам кранты. А потом у меня начался банальный запой. Я, кажется, ничего не ел, только пил водку, закусывая иногда картофельными чипсами.

Сегодня был первый трезвый день. Утром сильно схватило сердце, я подумал, что не выкарабкаюсь. Хорошо, что в доме оказалась аптечка, в которой я нашел спасительный валидол. Придя в себя, я выпил крепкого чаю, принял контрастный душ и, кажется, начал что-то соображать. Даже с больной головой мои перспективы просматривались весьма отчетливо. Варгот с Наставником решили разыграть эту карту сами: Силину сдадут милиции, она сядет в СИЗО по обвинению в убийстве. Самой ей ни за что не выпутаться, а вот новые «друзья» вполне смогут ей помочь за право контролировать деятельность банка и, главное, налаженную торговлю наркотиками. И мне совершенно ясно, как именно они это сделают – выдадут следствию меня. Именно мои отпечатки пальцев остались на ноже, плюс показания… Только вот живым в СИЗО я Варготу не нужен: зачем оставлять свидетеля?! Я жив лишь пока. Меня оставили в этой убогой квартире так, на всякий случай, до той поры, пока я не понадоблюсь. Наставник прекрасно понимает, что я никуда не денусь, я полностью в его власти – и духовно и физически. «Выхода нет… Выхода нет… Выхода нет…» – крутилось безостановочно в моей голове.

Вдруг какая-то смутная мысль мелькнула и исчезла! Что-то очень важное, спасительное, что я никак не мог ухватить. Я напрягся до предела, казалось, что измученный мозг издал тихое поскрипывание заржавевшего механизма.

– Ну конечно! – громко в голос прокричал я. – Сатана не всесилен, ему мешает факт крещения человека, он не может противостоять молитвам, обращенным к Богу за другого человека. «Не вздумай, гаденыш», – немедленно раздался в голове знакомый голос Наставника, тело скрючила волна сильной боли, превозмогая которую я закричал так, как, наверное, взывает о помощи человек на краю смерти:

– Господи, ну помоги мне, Господи! Господи прости меня, я предал Тебя, я полное ничтожество, я мерзавец, который пытался воевать с Тобой, но прости меня, прости, прости! Защити, спаси! – я стоял на коленях, уперевшись лбом в пол и кричал так, что, наверное, было слышно на улице. Это просто невероятно, но боль ушла! В голове была полная тишина. Неужели это сработало?! Я не мог поверить! Мой всесильный и могущественный Наставник неожиданно пропал при одном моем обращении к Богу. Так значит, я прав? «Ты прав, гаденыш, но это новое знание тебе не поможет, потому что ты мой! Слышишь?! Ты мой, ты служил мне, а теперь предал меня, ты умрешь!» – тело опять сотрясла волна нестерпимой боли.

– Господи, не оставляй меня! Господи, я Твой! Защити меня, Господи! – это было невероятно, но боль отступила опять. – А, сука! Опять сбежал, – заорал я, обращаясь к Наставнику. Тут же с полки сорвалась стеклянная банка с крупой и на бешенной скорости устремилась в мою голову. Я не успел уклониться, и банка разлетелась вдребезги, раскроив мне лоб. Я сидел на полу, зажав рану руками, по которым струилась кровь:

– Господи, прости меня, Господи, защити, помилуй и спаси, – шептали окровавленные губы. – Господи, научи, подскажи, что же делать, как мне теперь жить, Господи, не оставляй меня!

То, что произошло потом, не было похоже на голос Наставника – всегда жесткий и властный, выгонявший из головы все мысли, не допускавший ни малейшей возможности ему прекословить. Робкий, тихий внутренний голос был более похож на мои собственные мысли, мирно текущие сквозь сознание: «Ты сам ничего не сможешь сделать, надо молиться Богу. Надо вспомнить святых, которые тоже смогут заступиться за тебя. Тебе нужна молитва, постоянная, непрестанная и глубокая». Неожиданно я вспомнил, что, выглядывая недавно в окно, увидел куполок церкви: до нее можно было дойти пешком, надо только дойти до железнодорожной станции и перейти пути. «Надо идти в храм, только там мне смогут помочь!» Я решительно встал, но новая волна боли свалила меня на пол: