Текст книги "По лезвию ножа, или в погоне за истиной"

Автор книги: Максим Окулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Бросив взгляд в сторону, я заметил маленькую церквушку, которая раньше почему-то воспринималась мною исключительно как одна из деталей природного пейзажа. Ни разу в жизни я не заходил в Храм Божий, если не считать поездку в Иерусалим. «А почему бы и нет?» – подумал я. Только я подошел к двери, как оттуда потянулись один за одним иностранные туристы. Дождавшись, пока они выйдут, я юркнул внутрь. Вокруг был полумрак, пахло каким-то дивным благовонием[4]4
  В православной Церкви на Богослужении воскуривается ладан.


[Закрыть], меня в буквальном смысле окутала атмосфера покоя, стабильности и какой-то сверхъестественной защищенности. Слева от входа стояла большая тумба, верхняя часть которой была покрыта позолоченным металлом с рядами маленьких подставок под свечи. С противоположной стороны расположилось Распятие с лампадой[5]5
  Речь идет о кануне, куда ставятся свечи за усопших.


[Закрыть]. Я встал перед этим сооружением, на котором стояло несколько горящих свечей, и воспоминания не заставили себя долго ждать…

Святая Земля

Кипрское время отстает от московского на один час. Самолет приземлился в международном аэропорту города Ларнаки. «Time 12.57 Date 28.04.1991» – было высвечено на табло. Быстро пройдя паспортный и таможенный контроль, мы вышли из здания аэропорта. Стояла замечательная погода: ярко светило солнце, а на улице, казалось, было градусов под 30. Табличку с надписью «Г-н Заречин» держал в руках мужчина лет сорока, по виду типичный грек: смугловатая кожа, большой нос и широкая улыбка.

– Здравствуйте, я Денис Заречин, – с улыбкой произнес я.

– Очень приятно, Костас, – отец не обманул, он действительно прекрасно говорил по-русски, выдавал его лишь легкий акцент. – Как долетели?

– Замечательно! Какая у вас чудная погода! – воскликнула Лена.

– Сегодня +27, – польщенно отозвался Костас. – Очень хорошее время для отдыха. Лучше только в октябре, на мой взгляд. Сейчас быстренько доставлю вас в отель.

Костас всю дорогу развлекал нас местными новостями и рассказами о стране, ее быте и традициях, так что 40 минут пути пролетели в один миг. Отель «Four Seasons» («Времена года») встретил нас у входа шикарным фонтаном в виде водяного шара, прохладой, тишиной и уютом внутреннего холла. Нам достался стандартный двухместный номер с видом на море. Лена была в восторге.

– Дениска! Я так давно мечтала побывать на Кипре! Отель просто чудо! И ты чудо! – мою шею обвили две изящные ручки, а губы обжег сладкий поцелуй. – Давай быстренько разберем вещи, переоденемся и пойдем гулять!

– Согласен!

В отеле время ланча уже прошло, да и не хотелось сейчас есть в отельном комфорте и благолепии. Мы отправились по набережной вдоль моря в сторону старого города.

Шли не торопясь, разговаривая ни о чем и обо всем одновременно. Слева шелестел тихий прибой, а справа возвышались корпуса отелей и небольшие многоквартирные дома, утопавшие в зелени деревьев. Миновав гостиницу «Посейдония», мы вышли на открытое место: впереди у берега высилось странное строение, к которому притулилось маленькое кафе под синим тентом, а рядом были обустроены две волейбольные площадки. Это было то, что мы искали. Стоящий за стойкой грек просто-таки искрился улыбкой, чем и пленил нас. Он еще ни слова не сказал, как уже возникло чувство, что мы пришли к старому знакомому.

– Привет, – с удивлением услышали мы русское приветствие, сказанное с сильным акцентом.

– Вы говорите по-русски? – удивился я.

Грек смутился и перешел на очень неплохой английский.

– К сожалению, я знаю по-русски всего несколько слов, но активно учу этот красивый язык. В последнее время все больше и больше русских приезжает на остров, и меня это очень радует!

– Меня зовут Денис, моя подруга Лена.

– Очень приятно! Димитрис – по-русски это будет… Дима?

– Точно! – засмеялись мы.

– Вы, наверное, голодны? – спохватился Димитрис.

– Да, что правда, то правда, – поддержала разговор Лена. – Что посоветуете попробовать у вас, Дима?

– Вот меню, – протянул Димитрис сложенный вдвое ламинированный листок. – Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

– Да пожалуй. Аленка, ты как насчет холодного белого вина?

– Прекрасно!

Димитрис достал из холодильника запотевшую бутылку.

– Алкион подойдет?

Мы молча кивнули, изнывая от голода и жажды. Вино оказалось очень неплохим – легким и не кислым, прекрасно утоляющим жажду.

– Что до еды, – предложила Лена, – мы слегка перекусим знаменитым греческим салатом.

– О’кей, – расплылся Димитрис, хотя, казалось, шире улыбаться невозможно просто физически.

Насытившись, мы перебрались с недопитой бутылкой и бокалами за стойку бара – поближе к Димитрису, чтобы немножко поболтать.

– Димитрис, Вы сказали, что рады русским, – произнесла Аленка. – Это довольно странно – ну, нетипично. Обычно русских ругают – вести себя не умеют, пьют много и т. п.

– Вы, русские, замечательная нация, – не задумываясь ответил Димитрис, – просто вам сильно досталось за последние сто лет. В вашей стране проводился самый настоящий селекционный отбор – страшный и кровавый, отбор наоборот. Любая другая нация давно бы умерла, была бы стерта с лица земли, а вы возрождаетесь. А то, о чем вы, Лена, сказали, – временно. Вот увидите, пройдет совсем немного времени, и люди изменятся! Кипру и Греции тоже довелось многое пережить, но невозможно уничтожить стержень наших стран – православную веру.

– А вы на самом деле верующий человек? – в голосе Лены звучало искреннее удивление.

– Конечно! Мой отец – упокой, Господь, его душу – был священником.

– Но вы совсем не похожи на верующего, тем более, на сына священника!

– Почему? – изумился Димитрис.

– Ну не знаю, я привыкла видеть верующих серой массой, угрюмой, хмурой, со строгим взглядом. Меня всегда это угнетало, когда приходилось заходить в церковь в Москве.

– Ну что Вы, Лена! Я иногда вам – русским – немного завидую. Такого количества святынь, как в России, еще поискать! И люди такие хорошие в храмах, пусть немного измученные, но искренние и открытые. Я однажды был в России в паломнической поездке и видел это сам.

Меня немного уколола эта фраза. Иностранец завидовал мне в том, что для меня не представляло ровным счетом никакой ценности. Я ощутил какую-то собственную ущербность. Почему-то пришел на ум нелестный фразеологизм «Иван, не помнящий родства».

– Димитрис, но как можно в наше время исполнять все эти, как их… заповеди? – не унималась Лена. – Все течет, все меняется, люди становятся другими, времена, понятия, все! Как можно в наше время говорить о сохранении девственности до брака, как можно запрещать гомосексуализм, когда так много людей с нетрадиционной ориентацией? Как?!

– Видите ли, Лена, – вмиг посерьезнел Димитрис, – вы ошибаетесь, говоря, что это проблемы наших дней. Эти проблемы волновали человечество всегда. Просто люди каждый раз делают выбор. Раньше они чаще делали выбор в пользу добра, сейчас – в пользу зла, только и всего. И вы напрасно думаете, что сексуальные меньшинства появились вместе с демократией. Два города – Содом и Гоморра – были сожжены именно за то, что абсолютно все жители этих городов, кроме семьи праведного Лота, погрязли в указанных вами грехах. Так что «ничто не ново под луной», – вновь улыбнулся Димитрис.

– Хорошо, – разгорячилась Лена, – значит, по-вашему, мы вот с Дэнисом тоже грешники?

– Лена, я вам открою страшную тайну – вообще на земле нет людей без греха. Просто грехи все разные. Есть, например, грехи смертные, которые однозначно лишают человека Рая и рассчитываться за них приходится сполна. Если молодые люди, например, живут как муж и жена, но вне брака, то это грех смертный. И не я так решил. Законы действуют независимо от нашего желания. Если вы выпрыгните из окна, то непременно упадете на землю. И пусть хоть все вокруг решат, что выпрыгнув – полетишь, ничего не получится. Будут прыгать и, к сожалению, будут падать.

– Так что, и нам гореть теперь в огне, как жителям Содома и Гоморры? – не унималась Лена.

– Лена, я не Господь Бог. Могу сказать, что Его суд – это суд милости, а не строгости, но за все свои дела отвечать придется – и в вечной жизни, и, как правило, уже в этой. Но ничего непоправимого нет. В Церкви есть Таинство Покаяния, в котором прощаются человеку искренне раскаянные грехи. Я вас не утомил? А то пришли люди отдохнуть и перекусить, а я тут проповедь устроил…

– Да нет, напротив, очень даже интересно, я никогда не общалась на эту тему с оппонентом – обычно мои собеседники разделяли мою точку зрения.

– Я их понимаю, Лена! С такой очаровательной девушкой нормальному мужчине спорить практически невозможно. Но мы затронули настолько важную тему, в которой кривить душой никак нельзя, уж простите.

Аленка вся зарделась, явно польщенная комплиментом.

Димитрис продолжил:

– Кстати, а вы не были на Святой Земле?

– В Израиле? – уточнил я.

– Да, в Израиле.

– Нет, – хором ответили мы.

– С Кипра можно без труда попасть на Святую Землю. Есть двухдневные круизы на весьма комфортабельных лайнерах. Вы отплываете из Лимассола вечером, рано утром на следующий день прибываете в Хайфу, оттуда на автобусе едете в Иерусалим к Гробу Господню, на обратном пути заезжаете в Вифлеем, к месту рождения Иисуса Христа, и возвращаетесь на корабль. Утром следующего дня вы в Лимассоле. Виза для этой поездки не нужна.

– Лена, ты как? – спросил я мнение Аленки.

– Я бы с радостью!

– Я вам дам телефон одного моего друга – это человек-легенда острова. Семен русский, женат на киприотке. Он удивительно добрый и безотказный человек. – Димитрис протянул нам листок с номером телефона.

Вернувшись в номер, я тут же позвонил Семену. Он с радостью согласился нам помочь, тем более, что в это самое время стараниями Семена была сформирована группа туристов из России, где случайно (сколько же в нашей жизни происходит таких вот «случайностей»!) осталось два свободных места. Корабль отплывал через три дня. Мы договорились с Семеном о встрече в порту Лимассола накануне отплытия теплохода.

На следующий день я без проблем выполнил поручения отца и был теперь свободен как ветер. Три дня прошло в безмятежном отдыхе, состоящем преимущественно из лежания на пляже и походов по тавернам, барам и дискотекам. Даже не знаю почему, но чем меньше оставалось времени до путешествия, тем большее нетерпение мы оба испытывали. Наконец настал день отплытия. Вскоре после обеда мы собрали небольшую сумку с минимумом необходимых вещей, и приветливый таксист (а бывают ли вообще на Кипре неприветливые люди?) отвез нас в порт. Мы сразу узнали Семена по словесному описанию.

– Добрый день, – радушно приветствовал он нас. – Семен.

– Денис, Лена, – пожал я протянутую руку.

– Вот Ваши путевки, – передал Семен конверт.

– Спасибо огромное, – протянул я конверт с деньгами за путевки, – вы нас так выручили!

– Да что вы, пустяки! Пойдемте на борт, уже объявили посадку.

– А вы плывете с нами? – спросила Лена с удивлением.

– А я вам разве не сказал? Да, у нас группа двадцать человек, включая вас и меня.

– Как здорово! С вами нам будет спокойнее, – Аленка была явно очарована Семеном.

– Приятно слышать, но вынужден признать, что вы явно переоцениваете мою скромную персону.

Мы прошли паспортный контроль и взошли на борт судна. Наша каюта располагалась где-то в недрах корабля, но все же имела маленький иллюминатор где-то под потолком. Вскоре корабль отчалил, мы простились с удаляющимся берегом, прогулялись по открытой палубе и направились в сторону ресторана – начиналось время ужина. Официант, к моей большой радости, усадил нас за уютный столик на четверых у окна. Только мы успели наполнить тарелки закусками, как рядом возник Семен:

– Можно к вам за столик, не помешаю?

– Конечно, – обрадовалась Аленка. – Семен, можно задать в некотором роде личный вопрос? – спросила Лена.

– Пожалуйста, – кивнул наш благодетель.

– Вы, насколько я поняла, приятели с Димитрисом? – Семен кивнул. – Но он же верующий человек, это не мешает вам общаться?

– А почему это должно мешать? – искренне удивился Семен. – Я, например, тоже верующий. Здесь на Кипре вообще трудно найти атеиста, скажу я вам. Вот группа наша, с которой вы завтра познакомитесь – православные паломники из Москвы, с ними батюшка один едет замечательный – иеромонах Кирилл. Иеромонах – значит монах в священническом сане. Вон он, кстати, сидит в дальнем углу, – мы обернулись и увидели сидящего за угловым столиком аскетического вида человека, с длинной, но аккуратной бородой, большими темными глазами, глядящими пронзительно и строго. Собственно, я так и представлял себе монахов – угрюмый и сосредоточенный, без тени улыбки, отрешенный от всего земного.

Аленка сидела, словно громом пораженная.

– А как же мы?

– А что вы? Смею вас уверить, что православные не кусаются и нецерковных людей на обед не кушают! Леночка, – взял Семен ее руку в свою. – Не напрягайтесь, ладно? Все будет хорошо! Если вдруг кто-то захочет вас скушать, обещаю, что не раздумывая предложу свою кандидатуру вместо вашей. Согласитесь, я все же несколько более упитан.

Закончив ужинать, Семен отправился в свою каюту отдыхать, а мы решили немного прогуляться по судну. Около полуночи, подышав свежим воздухом на открытой палубе, мы отправились спать, не представляя, какую пакость готовит нам грядущее утро.

Подъем был ранним – завтрак начинался в 6.30. Быстро собравшись, мы отправились в помещение бара на корме для общения с иммиграционной службой. По договоренности с израильской стороной для таких кратковременных визитов на Святую Землю не требовалась виза. У всех туристов стран бывшего СССР на время пребывания на израильской земле отбирались паспорта, а взамен выдавался специальный документ. Паспорта же хранились у представителя иммиграционной службы на борту судна. Как правило, с каждого судна в Израиле оставались один-два человека незаконных иммигрантов. Дошло до того, что граждан Украины и Молдавии вообще перестали выпускать за пределы корабля, да и некоторым русским туристам приходилось возвращаться в Лимассол «не солоно хлебавши». Какими критериями руководствовались сотрудники иммиграционных служб при принятии решений, было загадкой.

Мы с Аленкой встали в очередь к толстой тетке-пограничнице. Она, как мне показалось, брезгливо взяла наши паспорта и углубилась в их изучение. Далее последовали вопросы типа «место работы», «место рождения», «цель визита» и т. п. Все пассажиры, стоявшие в очереди перед нами, получили вожделенную зеленоватую бумажку практически без единого вопроса, а на нас эту бдительную «стражу» порядка просто-таки прорвало. Задавая вопросы, она сверлила нас своим подозрительным взглядом – в целом, было не очень уютно. Через 5 минут расспросов она позвала какого-то офицера, передала ему наши паспорта, и нас провели в отдельную комнатенку, где сидел человек в штатском. Последовали те же вопросы, только уже по-русски. Я понял, что, скорее всего, дело наше «труба». Когда же начались вопросы о наличии родственников в Израиле и о причинах, по которым нам хочется остаться в Израиле, я расстроился не на шутку, да и Лена была, казалось, на грани истерики. Тем временем человек попросил нас подождать и вышел куда-то с нашими паспортами. Лена была так расстроена, что не могла и слова вымолвить, только положила голову мне на плечо. Не знаю, что на меня нашло – я в жизни до этого никогда по-настоящему не молился, а тут вдруг мысленно обратился к Богу. Вспомнив, что не крещен, я пообещал, что если Господь поможет и разрешит нам посетить Голгофу – место Крестных страданий, то я непременно пойду креститься. Не прошло и 5 минут, как человек в штатском с широкой улыбкой вошел в комнату, вручил нам вожделенные зеленые бумажки и извинился за задержку.

– Так мы можем сойти на берег? – спросил я в недоумении.

– Да, пожалуйста, добро пожаловать на Святую Землю!

Ничего не понимая, мы вышли в зал, где нас дожидался Семен со скорбной миной.

– Не расстраивайтесь, этого нельзя было предвидеть, у вас будет повод приехать в следующий раз, не бери… – осекся он, увидев в моих руках пропуск на берег. – Ничего не понимаю, вас все же выпустили? А чего тогда мурыжили?

– Сам не знаю, – ответил я. – Куча вопросов, а потом пустили.

– Очень странно. Насколько я знаю, эти беседы в отдельной комнатке – для отвода глаз. Решение пустить или не пустить принимают вот эти милые тетеньки. У меня такое впервые. Ну пойдемте, пока они не передумали, – потащил нас Семен к выходу. У самой двери я физически ощутил некое жжение в затылке. Обернувшись, я натолкнулся на полный ненависти взгляд толстой тетки-пограничницы, аж холодок пробежал по спине.

Вся группа русских паломников уже сидела в небольшом автобусе, для нас осталось три свободных сиденья в конце салона. У окна справа сидел отец Кирилл, глаза его были полуприкрыты, но он не спал – пальцы равномерно перебирали четки; у левого окна села Лена, рядом я, а между мной и батюшкой разместился Семен. Пожилая дама-экскурсовод заняла свое место, и автобус плавно тронулся с места.

Путь наш лежал практически через всю страну в Иерусалим. Израиль не произвел на меня ровным счетом никакого впечатления, я ни за что не захотел бы здесь жить. Иерусалим – совсем другое дело. Дух древности, казалось, жил в каждом камне, в каждом булыжнике мостовой. Мы покинули автобус недалеко от Храма Гроба Господня, а автобус поехал на специально отведенную парковку. Мы шли через восточный базар, окруженные сутолокой и шумом даже не средневековья, а глубокой античности, вдыхая дивные пряные ароматы. От этих мыслей, запахов и звуков кружилась голова, я крепко держал Лену за руку, чтобы не потеряться в этом водовороте жизни. Всего несколько минут пути, и перед нами открылась площадь перед Храмом Гроба Господня, которую я видел по телевизору в каком-то фильме. Наяву она выглядела несколько меньше. При входе в церковь создалось такое впечатление, что мы перешли некую невидимую черту, отделяющую один мир от другого: вся суета, заботы, печали и горести остались там, а здесь… Я не смог себе даже объяснить, что же я ощутил. Помните, как это бывало в детстве? Просыпаешься утром, и радость без всякой видимой и явной причины просто переполняет душу. Тебе хорошо, просто хорошо, и все. Хорошо оттого, что мама и папа любят тебя, оттого, что на улице солнышко или, наоборот, идет пушистый снег, хорошо оттого, что из кухни вкусно пахнет мамиными блинами и слышен неторопливый мирный разговор родителей. Если вы помните это, то отдаленно поймете чувство, испытанное мною. Мы шли по этому древнему зданию, вокруг «Кувуклии» – места, где был погребен Христос и где Он воскрес. В этот момент шла служба, и мы не смогли войти внутрь. Наша группа поднялась наверх – на вершину горы Голгофы, находящуюся внутри здания, к месту крестных страданий Иисуса Христа. Я мало что знал обо всем этом, но внимательно слушал экскурсовода, а еще более ощущал сердцем.

ЭТО случилось у камня миропомазания, где тело Господа готовили к погребению. Я, следуя примеру нашего батюшки – отца Кирилла, перекрестился, встал на колени и поцеловал плоский прямоугольный гранитный камень. Слезы подступили к горлу, но это не были слезы скорби или бурного веселья. Скорее это была тихая радость, наполнявшая, казалось, каждую клеточку моего тела, мягко распирающая душу где-то в районе солнечного сплетения и находящая выход в слезах. Это чувство очень трудно описать словами, но кто испытывал это, думаю, меня поймет. Сдержать слезы не было ровным счетом никакой возможности. Я опустил голову и чуть было не упал, споткнувшись обо что-то. Меня поддержали сзади чьи-то руки, кто-то помог мне выйти из Храма. Я встал в угол, лицом к стене, потихоньку приходя в себя. Обернувшись, я увидел спину отца Кирилла, он как бы невзначай прикрыл меня, разговаривая с одной из паломниц. Они закончили разговор, и батюшка обернулся. В первый миг я его даже не узнал. Лицо священника озаряла счастливая и даже озорная улыбка.

– Ну как ты, Дионисий? Первый раз такое?

– Да. А что это было, батюшка?

– Это Благодать Божия! Мы с тобой находимся в сердце Святой Земли у Гроба Господня – в месте, где происходят чудеса. Часто вот так, казалось бы, буднично и обыденно, как сегодня с тобой. Я очень рад за тебя. Уверен, такое забыть невозможно, и этот момент ты будешь помнить всю свою жизнь!

– Батюшка, так я же раньше в церковь даже ни разу не заходил!

– Так ли это важно? То-есть важно, конечно, в принципе, но в данном случае… – священник задумался. – Благодать Божия изливается на всех подобно дождю или солнечному свету – на верующих и неверующих, крещеных и некрещеных. Сегодня ты смог ощутить реальность бытия Бога, вспоминай о том, что случилось сегодня, почаще, а особенно тогда, когда будет совсем худо, когда будет казаться, что все тебя оставили.

Экскурсовод пригласил нас следовать далее. Лена стояла посреди площади и озиралась по сторонам. Увидев меня, она нахмурилась:

– Ты куда пропал-то? Я тебя уже минут 10 ищу!

– Да здесь я был… Мы тут с отцом Кириллом разговаривали.

– А это ваша очаровательная супруга? – раздался у меня за спиной голос батюшки. – Познакомь же нас, Дионисий.

Мы с Леной смутились и покраснели, но батюшка как будто ничего не заметил.

– Елена, – выдавил я смущенно.

– Вот как, – улыбнулся отец Кирилл, – и имя у вас под стать! Я имею в виду святую царицу Елену, – пояснил батюшка, увидев недоумение на наших лицах. Аленка зарделась от удовольствия.

Мимо Стены плача мы вышли к ожидавшему нас автобусу и отправились в Вифлеем – в Храм Рождества Христова, а затем поехали обратно в Хайфу. Садясь в автобус перед последним отрезком пути до морского порта в Хайфе, Семен устроился впереди рядом с экскурсоводом, так что место между мной и священником оставалось свободным. Аленка по дороге задремала, и я решился подсесть к батюшке – меня мучил один вопрос.

– Не помешаю, батюшка? – тихо спросил я.

– Нет-нет! – он перекинул четки на правую кисть руки. «А, ведь он, наверно, молился», – запоздало сообразил я. – Слушаю, тебя, Денис, – ободряюще пожал мне руку отец Кирилл.

– Батюшка, а как так получается, что Лена, например, ничего не почувствовала – ну, или почти ничего, а меня вон как пробрало?

– Денис, я уверен, что сегодня исключительно важный день в твоей жизни. У всех людей этот день свой, и наступает он тогда, когда Господь решит. У тебя – сегодня, и не мучайся этими вопросами.

– Так, получается, Бог есть? И это Иисус Христос? – спросил я.

– Именно так, – ответил священник абсолютно серьезно. – И сегодня Господь тебя нашел.

– Как это «нашел»? Я всегда считал, что человек сам должен искать Бога.

– Видишь ли, богов – с маленькой буквы – много, а истинный Бог один. В одних верованиях бог жестокий, и его необходимо ублажать и задабривать всевозможными жертвоприношениями, в других – бог представляется немилосердным судьей, эдакой бездушной машиной судопроизводства. Наш Бог – Господь Иисус Христос – есть Любовь, Любовь с большой буквы. И Он нас ищет, и найдя, обнимает и радуется, как любящий отец радуется вернувшемуся в отчий дом сыну. Сегодня мы были в удивительном месте. Мы были там, где Господь показал, какова Его Любовь. Он любит до конца, до самой смерти, ради нас взойдя на Крест.

Мы долго молчали, я переваривал услышанное, а батюшка смотрел в окно на проплывающие мимо пейзажи. Я долго сомневался, но все же решился рассказать случай, произошедший сегодня утром на судне.

– Это было явное чудо, – спокойно сказал батюшка. – Понимаешь, раз Господь решил явить Себя тебе здесь, то замысел этот не смогла бы нарушить и вся израильская армия в придачу с американской. Главное теперь – не забыть о своем обещании. Обещания вообще надо исполнять, но данные Богу – особенно.

«Обещания вообще надо исполнять, а данные Богу – особенно…» – эхом прозвучало у меня в голове.

– Молодой человек, молодой человек! Вам плохо? – интеллигентного вида старушка легонько трясла меня за рукав куртки. – Иди присядь-ка, а то не ровен час упадешь, – подтолкнула она меня к стоящей рядом скамейке. – Принести водички?

Я молча кивнул.

«Доигрался ты, Денис Григорьевич, – сказал я себе. – Как же можно было об этом забыть?» Мысль о крещении вылетела у меня из головы через некоторое время по возвращении в Москву напрочь, намертво, наглухо. Несколько раз я вспоминал о своем обещании, но все более как о чем-то нереальном, скорее приснившемся мне, чем бывшем на самом деле.

– Что с тобой, милый? – моей руки коснулся стакан холодной воды. Я жадно осушил его в три глотка.

– Да, кажется, проблемы у меня, бабушка. Правда пока не знаю, насколько они серьезные. Я ведь в церковь-то, можно сказать, первый раз пришел, и то, когда жареный петух клюнул.

– Э-хе-хе… Так оно чаще и бывает, милок. Бог вразумляет людей, но каждого по-своему. Кого-то и через скорби. Но ты не унывай, молись, проси помощи – и дастся тебе.

Я машинально взглянул на часы и ахнул – было ровно 15.00, Стас, наверное уже ждал меня.

– Спасибо вам огромное, – пробормотал я, – меня уже ждут, мне пора.

– Беги, милый. Как звать-то тебя?

– Денис.

– Помоги тебе, Господи, Дионисий. Заходи, я здесь каждый день до вечера бываю, спроси бабушку Ефимию, если не найдешь меня в храме.

Я быстро вышел из церкви и направился к нервно расхаживающему вдоль барьера Стасу.

– Привет Джеймсам Бондам! – радостно приветствовал меня Стас, обнимая за плечи.

– Все шутишь, а мне, похоже, не до смеха, – кисло отозвался я.

– Проблемы, конечно, есть, но и сильно унывать не стоит. Пошли греться куда-нибудь, а то я замерз, тебя ожидаючи.

– Пошли, заодно и пожуем что-нибудь, – спросил я, кивнув с сторону ближайшего ресторана.

– Пойдем, только дядя Сорос нам денег пока не заплатил, так что у меня средств с собой максимум на один салат и кружку пива.

– Да ладно тебе, я угощаю.

Мы отправились к большому лужниковскому трамплину, у подножия которого и расположился уютный ресторанчик. Основной зал был отделан в стиле охотничьего домика с настоящим камином, который, видимо, недавно затопили. Мы обосновались за столиком поближе к огню, было тепло от полыхающих дров.

Вежливый официант, приняв заказ, удалился. За столом повисла пауза. Первым не выдержал Стас.

– Чего молчишь-то? Неужели неинтересно, насколько паскудным местом повернулась к тебе судьба?

– Ох, Стас. Боюсь я начинать этот разговор. Чувствую, что никаких радостных новостей мне он не принесет. Начинай уж, не томи!

– Мне кажется, будет лучше, если сначала ты мне расскажешь, что было вчера вечером. Уж очень хочется мне все услышать из первых уст.

– Слушай, Стас, а ты меня случаем в этом убийстве не подозреваешь?

– Дэнис, если бы я тебя подозревал, то не сидел бы сейчас здесь и не разговаривал с тобой. Я, между прочим, поплатиться могу за вот этот самый разговор. И не таращь на меня глаза! Мне уже угрожали в связи с тобой, – нервно закончил Стас свою тираду.

– Даже так? – ошалело пробормотал я. – Но кто угрожал-то? Менты?

– Дэн, давай так. Сначала рассказываешь ты, а уж потом я весь в твоем распоряжении. Договорились?

– О’кей. С чего начинать?

– Я помню, что около 22.00 вы с Федотом и Юриком Колобовым куда-то отправились. Что было потом?

– В ночной клуб меня пригласил Федот, а Колобов сам навязался. Мне это было, сам понимаешь, как серпом по одному месту, да делать было нечего. Приехали в клуб, еще пили, потом Юрка куда-то уехал, мы с Федотом подрались, потом…

– Подожди, так дело не пойдет. Ты не мог бы поподробней, а? – перебил меня Стас.

– Да, ты пойми, что уезжал я из Националя уже несвежим, а в клубе мы еще добавили, так что у меня воспоминания путаются.

– Надо постараться, – упрямо талдычил Стас.

– Уф-ф-ф, попробую. Мы поехали на служебном Мерседесе Федота, сзади машина с охраной. Мигом домчались до Нового Арбата. Зашли в клуб, и нас провели в VIP-кабинет. Принесли напитки и закуски. Федор спросил о каком-то своем заме, обслуживающий нас халдей как-то замялся и что-то прошептал Федору на ухо. Тот выругался и, извинившись, ушел. Его не было минут 15. Вернулся Федот слегка взвинченный, сказал что-то типа «надо его все же вышвырнуть», но быстро повеселел, и мы продолжили гудеж. Потом Юрке позвонила Инночка.

– Какая Инночка?

– Ну эта, как ее… Кудряшко, его первая любовь! Видимо, что-то пообещала, он и полетел к ней, оставив нас вдвоем. Потом у нас возникла идея…

– Постой, Дэн, а сколько времени прошло? – уточнил Стас?

– Даже и не спрашивай, во времени уже не ориентируюсь совсем.

– Алкоголик! Ты как тот замполит, который, если не может предотвратить пьянку, должен обязательно ее возглавить. Ты не сдавайся, Дэнис. В клубах обычно группы выступают, часто начало концертов в полночь. Не помнишь, пел кто в зале?

– Да, кажется как раз тогда, когда мы с Федором сцепились, начал петь какой-то коллектив безголосых вертихвосток. А поехать на смотровую площадку Воробьевых гор мы решили минут за 30 до того. Только Федор не хотел ехать в сопровождении охраны. Он звонил Юрке Колобову, чтобы тот нас забрал со служебного входа. Ну вот, а потом мы опять из-за чего-то сцепились. Уж и не помню, кто и кому сколько раз заехал, но охрана меня быстренько скрутила, и вашего покорного слугу натурально выкинули на улицу мордой в грязь. Потом до меня пытались докопаться менты, но откуда-то взявшаяся девушка меня у них забрала и отвезла, видимо, к себе домой, где я сегодня утром и проснулся.

Стас сидел и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Слушай, – Наконец сказал он, – ты хоть сам понимаешь, что в этот бред только идиот поверит? Ты что, чемодан, что тебя можно «забрать» у ментов? Кто эта дама, откуда она взялась, как ее зовут, где она живет?

– Откуда я знаю! – вскрикнул я. – Я понимаю, что звучит это в высшей степени неубедительно, но это действительно все, что я помню. Менты грозились увезти меня в отделение, незнакомка сказала, что-то типа «он со мной», они как-то резко ретировались, а она поймала тачку и увезла меня. Звали ее Катя. Сегодня утром я нашел на столе записку, мало что объясняющую, оделся, умылся и уехал, захлопнув дверь.

– Но адрес-то ты должен помнить?

– Наверное, должен, но я не помню. Какая-то хрущоба на проспекте Вернадского.

– Ты найти ее сможешь?

– Вряд ли. Эти хрущобы целыми районами стоят, там не один десяток домов – и все на одно лицо.

– А девушку в лицо запомнил?

– Смутно.

К тому времени принесли закуски, и я понял, насколько проголодался. Минут 10–15 мы не проронили ни слова, только усиленно работали челюстями. Насытившись, мы блаженно откинулись на спинки стульев.

– Ну, Стас, теперь твоя очередь, – скрепя сердце, начал я.

– Да все, что случилось со мной, произошло по милости вашей светлости. Вчера вечером я отбыл домой вскоре после вашего ухода – сегодня с утра у меня важный эксперимент был запланирован. В 8.30 был уже в лаборатории, подготовил установку, запустил первый сеанс и часов в 9 пошел пить кофе в лабораторию к Криндачу. Сеанс длится 3 часа.