Текст книги "По лезвию ножа, или в погоне за истиной"

Автор книги: Максим Окулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

29 марта 1983 года, Ленинград

Как много изменилось в моей жизни за столь короткое время. Всего сутки назад я думал о близости с женщиной как о чем-то прекрасном, удивительном и практически недосягаемом. В один миг такие отношения стали для меня обыденными и, по большому счету, ничуть не прекрасными. Я никак не мог понять, что же происходит в моей душе. Да, физиологически я испытывал наслаждение, но внутри был горький осадок, особенно при воспоминании об оргии за городом.

До утра удалось поспать совсем чуть-чуть. Локи поднялась рано – часов около 7, ей надо было идти исполнять свои обязанности домработницы. Голова моя гудела, а на душе скребли кошки. Я быстренько оделся и, не умываясь, вышел из квартиры на свежий воздух. Погода была подстать настроению – еще не рассвело, моросил противный мелкий дождь.

Перед школой я решил заскочить домой. Только сейчас я вспомнил о бабушке! Как она, бедная, – наверное, волнуется обо мне. Я невольно ускорил шаг.

– Ба! Ты дома? – в ответ тишина.

Я обследовал квартиру, бабушки нигде не было. На кухонном столе белел лист бумаги, на котором спешным почерком было написано несколько строк:

«Молодой человек, у вашей бабушки случился инсульт. Мы увозим ее в больницу. Врач скорой помощи Кириллов».

Ниже был написан адрес больницы и телефон.

Ошарашенный, я сел на стул.

– Да-а-а-а… Погулял ты, Коля… – от упоминания своего настоящего имени в груди что-то больно сжалось, через все тело прошел холодок. Такое со мной было впервые. Я кинулся в коридор, сжимая в руке лист бумаги. Дрожащие пальцы никак не могли совладать с диском телефона. Наконец мне удалось набрать номер больницы. Дежурная сообщила, что состояние бабушки тяжелое, она находится в реанимации и к ней никого не пускают.

Словно на автомате, я принял ванну, сменил одежду, выпил чашку чая и отправился в школу. В тот момент я уже не видел ровным счетом никакого смысла в этом занятии – наверное, сыграла свою роль привычка.

– Здорово, Колян! – с широкой улыбкой ко мне приближался лучший друг Витя. Насколько дебильная эта его улыбка! Да и сам он весь какой-то тюфяковый: неглаженая форма, растрепанные волосы, тощий и нескладный.

– Привет, – хмуро ответил я. – Слышь, Витек, не называй меня больше этим дебильным именем, понял? Меня зовут Зергос, только Зергос – и никак иначе.

– Лады, – осекся Витя. – А что стряслось? На тебе лица нет!

– Да все в порядке. Не выспался я.

– Не, Колян, у тебя правда все в порядке?

Внутри вспыхнула нешуточная злоба:

– Я тебе, козел, сказал, чтобы не называл меня этим именем?! – вокруг нас стала собираться толпа. – Сказал или нет, урод?! – в этот момент я готов был его убить.

Витек только и смог, что вытаращить глаза: так и стоял с открытым ртом, не зная что сказать. В конце концов, он молча ушел в класс. Следом за ним разошлись и расстроенные ученики, лишенные интересного зрелища.

– Коленька, Коля, – кто-то тихо звал меня. Обернувшись, я увидел Машу. Как же противно мне было ее видеть, прямо до тошноты! – Коля, у меня разговор к тебе, отойдем в сторонку, а?

– Некогда, – буркнул я и отправился в класс.

На следующей перемене, выйдя в коридор, я сразу нос к носу столкнулся с Машей. Казалось, что она прождала меня здесь все 45 минут.

– Чего тебе?!

– Коленька, отойдем в сторонку, а?

– Ну хорошо, – я молча отправился в сторону спортзала, где было два укромных закутка, Маша послушно семенила следом.

– Коленька, – страстно зашептала она, – ты прости меня, дуру, я тебя обидела, оскорбила, но я не могу без тебя. Сегодня всю ночь не находила себе места, все о тебе думала! Я так хочу тебя, – она всем телом прильнула ко мне, впиваясь своими губами в мои.

Меня чуть не стошнило, я резко оттолкнул ее от себя:

– Иди прочь! Я тебя ненавижу! Не подходи ко мне больше, стерва!

Маша преследовала меня весь день. Я никак не мог понять, в чем же причина такой метаморфозы, еще более меня удивляла перемена моего к ней отношения. Вдруг неожиданно вспомнился кусок пергамента, на котором Мастер пишет слова… Меня сначала бросило в жар, а потом обдало лютым холодом: «Так вот оно в чем дело! Это, оказывается, подействовало! Как же я мог об ЭТОМ забыть?! Получается, что все это серьезно? Это не шутки и не игры ненормальных психов?»

Эти мысли настолько меня поразили, что я уже не мог находиться среди людей, надо было срочно уединиться и разобраться со своими мыслями.

Дома я первым делом полез в холодильник, обнаружив несколько кастрюлек с едой, заботливо приготовленной бабушкой. Поев, я завалился спать и проснулся ближе к вечеру. Никаких здравых мыслей по поводу всего, что со мной случилось, в мою многострадальную голову не пришло. Звонок в больницу немного поднял мне настроение: бабушку из реанимации перевели в общее отделение, состояние ее улучшилось, кризис миновал, но она по-прежнему была без сознания и к ней никого не пускали.

«Мастер… Мастер… Иди к Мастеру…» – от неожиданности я опрокинул на себя чашку с горячим чаем. Это был ледяной, могильный голос, звучащий, казалось, внутри меня.

– Как же я мог забыть?! – в голос прокричал я и метнулся в коридор, где на стене висели часы. Они показывали 17.30. – Успею!

В 18.05, запыхавшийся, я влетел в знакомый подвал. Мастер сидел за тем же столом, перед ним стояла кружка с чаем.

– Ты опаздываешь, – был ответ на мое приветствие, – на первый раз я тебя прощаю, но это в последний раз, понял?

– Понял, – опешил я.

– Садись. Ну, как твоя шмара?

– Кто?

– Ну, телка твоя, из-за которой ты вчера чуть не повесился.

– А-а-а-а… Бегает за мной как привязанная, только мне она уже не нужна, тошнит от нее.

– Ну это ты зря! Чем больше телок у тебя в жизни будет, тем лучше. Тебе теперь надо копить магическую энергию, а секс в этом смысле очень эффективен, после инициации я тебя научу, как правильно поступать. Твоя инициация состоится через месяц 27 апреля, в следующее полнолуние. За это время тебе надо многое успеть. Вот здесь… Что такое? – спросил Мастер, видя мое замешательство. – Что-то хочешь сказать?

– Да, Мастер. Я хотел сказать, то есть спросить… Ну… В общем… Вы так говорите обо всем, как будто уже все решено, – робко промямлил я.

– Что решено?! – тон Мастера не предвещал ничего хорошего.

– Ну то, что я… Ну буду членом «церкви», пройду инициацию и все такое… – мой голос упал, я чувствовал себя тараканом, застывшим под тапком хозяина.

– Ах вот ты о чем! А кому я вчера говорил о том, что обратного пути не будет? Кто мне вчера тут пускал сопли о разбитом сердце и о желании умереть? Не ты?! – Мастер, казалось, стал в несколько раз больше, нависая надо мной огромным зловещим исполином.

– Я… я…

– Ты мразь! Понимаешь? МРАЗЬ! Вонючая и жалкая, находящаяся полностью во власти комплексов, навязанных дебильным людишкам мерзкими хрюсами[10]10
  Пренебрежительное название христиан.


[Закрыть]! Ты сейчас полное ничтожество, а я, великий Варгот, трачу на тебя свое время, пытаюсь сделать из тебя настоящего человека, даровать тебе бессмертие, наполнить твою никчемную жизнь смыслом! Что-что ты там блеешь, козел?! Что ты хочешь мне сказать?

Из моих глаз хлынули слезы, я уже давно так не рыдал: в голос, с потоком слез.

– Я не отказываюсь, – выдавил я сквозь всхлипывания, – просто мне хотелось как-то подумать, все взвесить… Простите, Мастер…

– Простите… Ты это мне говоришь?! Ха-ха-ха-ха-ха-ха, – опять зашелся он жутким смехом, – за прощением иди к хрюсам, у них Распятый всех прощает, сатана же справедлив! Если ты послужил ему, то будешь награжден! Если же провинился, то расплата последует обязательно! Значит, так! – последовало после длинной паузы. – Чтобы раз и навсегда расставить точки над «i». У тебя теперь две дороги. Первая – это стать членом церкви, пройдя инициацию, и далее выполнять все мои указания. Я обещаю тебе, что ты станешь великим сатанистом – это открыл мне мой наставник. Ты научишься управлять людьми, одним только словом ты сможешь подчинить себе любого человека, одним лишь словом ты сможешь убить. Ты станешь бессмертным, ты станешь богом! Вторая дорога гораздо короче. В случае твоего отказа в назначенный день твоей инициации ты будешь принесен в жертву сатане. Решай! У тебя есть 5 минут.

В голове моей воцарилась абсолютная пустота. От Мастера исходила нечеловеческая сила, я сидел абсолютно безвольный и раздавленный. Что я мог решать?

– Я согласен, – тихо сказал я.

– С чем ты согласен, – серьезно спросил Мастер.

– Я согласен стать членом «церкви».

– Ну что же, ты принял разумное решение, поздравляю тебя, Зергос, – губы Мастера тронуло подобие улыбки, глаза же оставались холодными. – Вот тебе литература, прочитай внимательно, будут вопросы – спрашивай, не стесняйся. Это все ты должен изучить до инициации. Это важно, но это не главное. Перед инициацией ты должен выполнить обязательное для всех задание – без этого ритуал просто невозможен.

– Что я должен сделать? – со страхом проговорил я.

– Не бойся, – засмеялся Варгот, – убивать тебе никого не придется… пока, – лицо его враз посерьезнело. – Тебе надо будет добыть крест. Надо насильно снять крест с православного священника. Понимаешь, это очень символично! Мы с ним немного поработаем – сам увидишь! – Варгот зашелся громким смехом, – А потом он станет твоим талисманом. У каждого нашего брата и сестры есть такой.

– Я постараюсь.

– Уж постарайся. Теперь мне пора идти, держим связь через Локи. Как она тебе? Понравилась? – меня передернуло от сальной ухмылочки, Варгота. Он поднялся, собираясь уйти.

– Варгот, постойте, можно попросить вас о помощи?

– Что ты хочешь, – Мастер сел обратно на стул.

– Моя бабушка заболела, инсульт, она переживала из-за меня, можно ей как-то помочь?

– Зачем? Твоя бабушка – отработанный материал, туда ей и дорога, она для нас совершенна бесполезна.

– Но она единственный близкий мне человек, – опешил я.

– Запомни! Сейчас у тебя единственными близкими людьми являются «братья» по «церкви», а всех остальных пошли… Подсказать куда? – с этими словами он, не прощаясь, вышел.

В глубокой задумчивости я доехал до дома. На душе было по-прежнему скверно. Кроме того, я очень переживал за бабушку. В больнице сказали, что ее состояние пока без изменений. Около 10 зазвонил телефон, с большим удивлением я услышал голос Локи.

– Откуда ты узнала мой номер?

– Мастер сказал.

– А он откуда узнал? Я ему не говорил.

– Мастеру ничего не надо говорить, он все знает сам, – голос Локи был по-прежнему безразличным. – Ты чем занимаешься? Не хочешь придти ко мне?

– Давай лучше ты ко мне, у меня отдельная квартира, без соседей, а бабушка в больнице, видимо, надолго.

– Хорошо. Ты меня на одну ночь приглашаешь или мне собрать кое-какие вещи?

– Собери.

– Хорошо, диктуй адрес.

Жизнь вошла в новую для меня колею: завтрак, школа, от нечего делать стал помогать Локи – покупал продукты для жрецов и Мастера, вечером ужин, ночью секс… Бабушке стало получше, она пришла в себя, но никого не узнавала, говорить не могла.

28 января 1998 года, Москва

Мы со Стасом шли по тротуару вдоль Ломоносовского проспекта, думая каждый о своем. Справа за высоким решетчатым забором виднелся корпус, в котором арендовал помещение для своего банка Петр Михайлин. Свернув с тротуара в широкие ворота, мы продолжили свой путь по тропинке, пересекающей красивый сквер. На улице было пасмурно, редкими пушистыми хлопьями шел снег. Только я сделал шаг на узкую дорожку, проходившую вдоль корпуса, куда и лежал наш путь, как слева меня кто-то окликнул:

– Денис! Сынок!

– Мама! – я буквально остолбенел. Мама, одетая в старомодное черное пальто с лисьим воротником, быстрым шагом направлялась в мою сторону. На ее лице отразилось невероятное отчаяние и страх.

– Мама, но как же… ты же… – забормотал я.

– Сынок! Берегись!

Вдруг за моей спиной раздался рев двигателя. Я обернулся и увидел буквально в пятнадцати метрах от себя несущийся в мою сторону большой черный джип. В самом его внешнем виде была неотвратимость… Неотвратимость смерти…

Что-то мелькнуло слева от меня, и я увидел маму, бегущую в сторону джипа с вытянутыми вперед руками.

– Не сметь! – раздался ее властный крик. Я стоял и не мог шевельнуться. Через мгновение джип должен был раздавить маму.

– Не-е-е-ет! Что есть мочи закричал я, – мама не шевельнулась, а джип вдруг встал как вкопанный, закрутился вокруг своей оси, ускоряясь с каждым мгновением, и растаял как дым.

Мама обернулась ко мне, лицо ее было печально.

– Сынок, тебе угрожает опасность. Беги! Беги как можно дальше! – почти прокричала она последнюю фразу.

– Дэн! Дэн! Проснись! – донесся до меня голос Стаса. Я резко сел на кровати, вытирая испарину со лба. Дыхание было прерывистым. – Ты чего? Напугал меня до смерти! – Стас стоял возле моей кровати в трусах и в тапочках на босу ногу.

Обхватив голову руками, я медленно приходил в себя. За окном, кажется, уже рассвело, было пасмурно, шел редкий снег.

– Сколько времени, Стас? – спросил я внезапно охрипшим голосом.

– Восемь утра. Я в туалет пошел, иду себе обратно, думаю, сейчас еще немного подремлю, а тут твой душераздирающий крик. Приснилось что?

– Да, Стас, приснилось. Мама во сне спасла меня от огромного черного джипа, который собирался меня раздавить у дверей офиса «Опус-банка». Слушай, дай мне минуту в себя прийти, ладно? – Стас встал и тихо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

«Что же теперь делать?» – пытался сообразить я. Это не было обычным кошмаром. Ощущение реальности происходившего преследовало меня до сих пор. Я никогда не верил в мистику, а на сны старался не обращать внимание, но то, что произошло сегодня, было явно чем-то особенным. Тяжко вздохнув, я не спеша оделся и пошел умываться.

Водные процедуры слегка освежили меня, я поставил чайник на плиту и заглянул в комнату Стаса. Тот лежал под одеялом, прикрыв глаза.

– Стас, мы завтракать-то будем? – тихо спросил я.

– Не царское это дело – завтраки готовить, – пробурчал он.

– Понял, чего изволят его высочество откушать? Яичница с помидорами, колбасы и сыры подойдут?

– Еще как! – оживился Стас. – Правда что ли приготовишь?

– Готовить жратву – одно из самых моих любимых занятий. Дрыхни пока, минут за пять до завтрака позову.

Сделав пару глотков апельсинового сока, я принялся за дело – всегда приятно позаботиться о своей утробе. Я залил кипятком три помидора, после чего легко очистил их от кожуры и порезал в старую добрую чугунную сковороду, добавив кусок сливочного масла. Помидоры зашкворчали, я убавил огонь и занялся сервировкой стола: масло, хлеб, сыры и колбасы – это получилось слишком шикарно для завтрака двух холостяков в подполье! Разбив в слегка утушившиеся помидоры четыре яйца, я уже собрался позвать Стаса, но он сам выполз, не иначе на запах.

– Дэн, ты что такое готовишь? Даже у меня дома так вкусно не пахнет по утрам!

– Ну да! – сказал я, польщенный похвалой. – Мама у тебя готовит изумительно!

Яичница удалась на славу, мы уселись за столом, с аппетитом поглощая плоды моих кулинарных побед. Настал черед кофе, за которым Стас первым нарушил молчание.

– Ты думаешь, к Пете не стоит ехать? – будничным тоном спросил он. Я был просто поражен, насколько точно ему удалось почувствовать мои мысли.

– Не знаю, Стас. По крайней мере, у меня есть очень большие сомнения на этот счет. Понимаешь, слишком уж необычный был сон, слишком сильный что ли, чтобы не обращать на него внимания. С другой стороны, кроме Петиного цербера, мне пока и обратиться не к кому.

– Тоже верно, – подтвердил Стас. – Я вот тут подумал… Дэн, послушай-ка, что мы с тобой можем сделать. Ты будешь меня ждать где-нибудь в районе Университета в безопасном месте, а я отправлюсь к Пете – прощупать ситуацию. Попробую за тебя похлопотать, не согласятся ли, мол, они тебе помочь. Если ответ будет положительный, и я ничего подозрительного ни в банке, ни на подступах не замечу, то либо я тебя вызову к нам, либо мы сами к тебе подъедем. Как идея?

Я задумался.

– Понимаешь, Стас, мы с тобой в этих делах ни капельки не смыслим. Играть в шпионов дилетантам – просто смешно. Думаю, что в этом случае, конечно, будет спокойнее, но гарантий все равно никаких. Слежку за банком ты вряд ли обнаружишь, а если предположить, что Петю могут «попросить» помочь противной нам стороне, то и подавно – твои шансы нулевые. Однако другого выхода я не вижу. Будь, что будет! – решился я. – Как в Москву поедем? Мне еще после Пети надо успеть с папой встретиться.

– С папой? Дэн, но это очень опасно! За ним могут следить!

– Понимаю, но увидеться с ним надо обязательно. Он человек опытный, уверен, отец все продумал.

– Ну смотри… Здесь недалеко станция электрички. Мы можем доехать до платформы Кунцево – это минут 30, а оттуда автобусом – прямо до Воробьевых гор.

– Я не против.

– Тогда поторапливаемся!

Стас в благодарность за завтрак вымыл посуду и прибрал со стола, а я отправился застелить постель. Присев на прибранную кровать, я случайно заметил довольно потрепанную книгу, лежавшую на подоконнике. «Православный молитвослов». Взгляд сам собой метнулся по комнате и остановился на выцветшей бумажной иконе, висевшей в углу. Я встал, подошел поближе к иконе и попытался прочитать имя изображенного святого. По всему было похоже, что это святитель Николай, о котором мне рассказывал отец Кирилл в Иерусалиме. Он говорил, что этот святой – самый почитаемый на Руси. «Почему бы и нет», – мысленно ответил я сам себе на возникшее вдруг желание помолиться.

Я просмотрел оглавление. «Молитва перед началом всякого дела» – этот пункт первым привлек мое внимание. Открыв нужную страницу, я встал перед иконой, перекрестился и прочитал: «Царю небесный, утешителю душе истины, иже везде сый и вся исполняй, сокровище благих и жизни подателю. Прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны и спаси, Блаже, души наша». Далее я стал искать молитву святителю Николаю. Наконец я нашел «Акафист святителю Николаю». Что такое «акафист», было мне не ведомо. Я открыл нужную страницу и обнаружил, что объем текста достаточно велик. Долистав до конца, я к радости своей, нашел короткую молитву, которую и начал читать.

На что похоже это чувство? Я стоял и мучительно соображал. Ну конечно! Это было отдаленно похоже на то, что я испытал у Гроба Господня в Иерусалиме. «Господь слышит меня! Он меня не оставит!» – радость моя была столь же ощутима, сколь и непонятна.

– Что с тобой? – удивился Стас. – Ты придумал, как решить все свои проблемы?

– Да нет, Стас! Просто так, все в порядке. Мы едем? – пресек я разговор.

– Давай одеваться. Мы назад-то вернемся?

– Я не думаю, чтобы мои проблемы так быстро рассосались. Так что, если будем живы – вернемся, – спокойно ответил я.

– Тяпун тебе! Тоже мне, нашлась Каркуша! – ворчал Стас.

Мы вышли из дома, а примерно через час покидали салон автобуса на Воробьевых горах.

– Дэнис, возьми ключи от дачи, – протянул мне Стас увесистую связку. – У меня дом есть, а тебе и переночевать негде будет, если мы вдруг не встретимся. Теперь надо определиться, где ты будешь меня ждать.

– На смотровой площадке есть храм, там меня уж точно никто искать не будет.

– Годится. Теперь вот еще что, – продолжил Стас по-деловому. – Если мы поедем к тебе, то я тебя предупреждать не буду. Если же я тебя решу пригласить в банк, а на месте все будет в порядке, то я обращусь к тебе… Э-э-э… Тебя как в школе дразнили?

– Сосиской, – признался я. – Дениска-сосиска.

– А, ну да! Надо было сказать своим приятелям спасибо, поскольку много других рифм напрашивается…

– Прибью!

– Ну ладно, ладно! Так вот, так и напишу – «Сосиска». Если же ты получишь сообщение начинающееся на любое другое слово, включая «Дэн», «Дэнис» и т. д., быстренько сворачивайся и линяй обратно на дачу. Я постараюсь к тебе приехать или, по крайней мере, дать знать на пейджер, что со мной. Сам не пытайся мне звонить – сиди тихо, как мышь.

– Слушай, Стас. Да тут Джеймс Бонд отдыхает! Какой там! Моссад, МИ-6, Штази, ЦРУ и КГБ вместе взятые – просто мальчишки с голыми попками по сравнению с нами!

– Слушай, сарделька! Я для кого стараюсь? Между прочим, у меня работа, на которую я сегодня просто забил болт! И все ради тебя! А он тут еще издевается!

– Все-все, Стас! Больше не буду! Договорились, я все запомнил.

– То-то же. Ну, с Богом!

Мы обнялись на прощание, и Стас ушел, я же обосновался в будке таксофона – надо было обзвонить своих клиентов по рекламе. На это ушло минут пятнадцать, после чего я отправился в храм.

Бабушка Ефимия была на своем посту – неспешно натирала до блеска большие медные подсвечники.

– Здравствуйте, Ефимия э-э-э… – замялся я, – не знаю вашего отчества. Вы меня помните?

– Конечно помню, сынок, – повеяло теплом от удивительно доброго и мудрого взгляда темных карих глаз, – Никитична я, Ефимия Никитична. Как твои дела, сынок?

– Да неважно, тучи не рассеиваются, а еще более сгущаются, Ефимия Никитична, да и еще обещание мое вот… неисполненное.

– Кому ж обещал-то? Дружку какому, а он тебе теперь покоя не дает?

– Да нет, не дружку, – вздохнул я, – Богу Самому обещал однажды, что, если поможет Он мне, то обязательно покрещусь, ну и забыл об этом напрочь.

Бабушкины глаза враз посерьезнели.

– Э, милок, как же это ты так? Но это дело поправимое. Бог наш любит всех. Ни один человек в мире не может любить так, как Он! Бог не хочет зла никому, а все, что посылает – посылает на пользу. Понимаешь, все! Даже то, что кажется нам плохим.

– Ну Он же бывает и наказывает?

– Это не Бог нас наказывает, а мы сами себя. Каждый наш грех аукается скорбями. И, главное, помни, что никогда человеку не дается ноши выше той, какую тот может сдюжить. НИКОГДА! – строго подытожила она. – Ты, главное, с этим делом не затягивай – с Крещением, это не шутки. Если решил, то иди до конца, и крещения одного будет мало! Надо в церковь ходить, молиться, поститься, исповедоваться, причащаться. Жизнь наша короткая, а когда Господь к себе возьмет, никто не знает. Вот сегодня отпевать будут молодого парня – поди тебе ровесник: красивый, богатый. Приходил к нам, с отцом Михаилом беседовал. А вот убили его в минувшее воскресенье.

Что-то смутно кольнуло меня, я еще не успел сообразить, что же именно, как дверь храма открылась, и внутрь вошли двое амбалов, в которых я тут же узнал охранников покойного Федота. Бежать было некуда, я сделал два шага вперед, встав в угол перед какой-то иконой. Тем временем гости подошли к бабушке Ефимии и поинтересовались готовностью предстоящего отпевания. Она успокоила их, сказав, что все готово, дала несколько распоряжений, после чего они ретировались. Я не смел повернуться, а Ефимия Никитична, подойдя ко мне поближе и встав в пол-оборота, тихонько зашептала:

– Что случилось, милок? Ты знаешь этих людей?

– Бабушка, отпевать-то будут не Федора Силина?

– Фамилии не припомню, а звать точно Федором.

– Меня обвиняют в его убийстве, милиция ищет, бандиты, – голос мой дрогнул, а состояние было близким к панике.

– Ох, батюшки! – воскликнула Ефимия. – Иди за мной!

Она схватила меня за руку и потащила вглубь храма. Сбоку, слева от алтаря, я увидел еще одну дверь, которая была заперта. Бабушка велела мне идти к двери, а сама быстренько натянула цепочку от стены к стене, отгородив ту часть храма, где мы находились от входа.

– Ефимия Никитична, здравствуйте, – это был голос Колобова, – у нас все готово, что делать дальше?

– Милок, обожди на улице немного, я сейчас принесу подставку под гроб и вас позову.

Я стоял спиной ко входу, и мне казалось, что меня вот-вот узнают, схватят, было такое ощущение, что поток горячего воздуха окатывает меня сзади, по спине заструился пот. Спровадив Колобова, бабушка ловко извлекла откуда-то из-под халата связку ключей, отперла дверь, и мы вышли во внутренний двор. Прикрыв дверь, моя спасительница, быстро перебирая ногами в древних бурках, поволокла меня к двери добротного кирпичного дома, расположившегося внутри церковной ограды.

– Это дом нашего батюшки, здесь тебя никто не найдет, – сказала она, захлопывая дверь изнутри. – Вот, разувайся, на тебе тапочки и проходи вот сюда, – указала сухонькая ручка на открытую дверь в конце короткого коридора. В середине комнаты стоял большой обеденный стол со скамейками вокруг. Видимо, это была столовая. В помещении было тепло, я снял куртку и присел с краю на скамейку.

Запищал пейджер.

– Стас! – Трясущимся пальцем Денис нажал на кнопку.

«Денис, я в „Опус-банке“. Здесь готовы тебе помочь. Срочно позвони по телефону 939-15-76. Жду звонка. Стас».

– Твою мать! – Вырвалось у меня. Я просто не верил своим глазам. «Что же делать?», – только и вертелась в голове. «Точно! – Наконец-то придумал я. – В этой ситуации я сам ничего не смогу сделать, а вот отец сможет помочь. Надо быстрее ехать к нему!»

Из глубины дома раздались шаги, и в комнату вошел рослый детина с огромной окладистой бородой, он вполне подошел бы на роль Ивана Сусанина, и голос был под стать:

– Здорово, раб Божий, давай знакомиться, меня зовут Григорий, – протянул он огромную ручищу. Я с опаской подал свою руку, которая словно попала в железные тиски.

– Приятно познакомиться, Денис, – промямлил я.

– Ефимия сказала, что тебя надо вывезти отсюда. Ты торопишься? Можем пока чайку попить.

– Тороплюсь, Григорий, поверьте, очень тороплюсь! Мне бы выбраться отсюда на улицу незаметно, а там я уж сам.

– Ты, Дионисий, куда попал вообще, знаешь? – сделал грозное лицо мой собеседник.

– В церковь, – опешил я.

– Вот именно! Ты попал в Дом Божий, где все проблемы решаются легко и просто, когда на то воля Божия есть. Тебе куда и к какому времени надо? – ласково улыбнулся он под конец.

– На Мясницкую, к часу.

– Тогда едем!

Я немного успокоился. От этого человека исходила какая-то уверенность и сила. Вообще как нельзя кстати оказалась помощь этих, в общем-то, чужих мне людей, ставших в считанные минуты очень близкими.

Мы вышли на улице. Во дворе стояла новенькая Нива с работающим двигателем.

– Прыгай внутрь, – скомандовал Григорий и забрался на водительское место. Вынув из кармана брелок наподобие пульта автомобильной сигнализации, он нажал кнопку, и ворота стали открываться.

* * *

Как больно, как же больно! Жар возникает внутри и, кажется, опаляет каждую клеточку тела, медленно поднимаясь к голове. Нет! Только не это, только бы он не дошел до головы. Эту боль пережить невозможно, я опять потеряю сознание. Зачем Наставник мучает меня? Он опять пришел ночью, я услышал его голос – внутренний голос, который велел мне приехать к этой церкви на Воробьевых горах. Сюда должен придти этот щенок, а мне необходимо сдать его следователю. Наставник, как всегда, все знает. Я должен исполнить его волю, должен…

Вот и следователь с этой дебильной фамилией, да и весь он какой-то ущербный, а щенок уже внутри, в церкви. Что со мной, м-м-м-м, больно, жжет, я не могу подойти к храму… Что случилось? Надо подойти к нему, надо только подойти и сказать несколько слов про этого щенка. Так, у меня получится… А-а-а-а-а-а-а! Ничего не вижу, куда я бегу? Стоп, стоп! Больно! Дыши, дыши! Где я? Вот гадость! Какая сила оттолкнула меня от церкви? Но стало легче, боль отступила. Надо выполнить волю Наставника, иначе будет плохо. Надо идти.

– Ты опоздал! Ты не выполнил приказ!

– Нет, Наставник, я все сделаю, я не виноват, мне стало плохо, наверное это из-за того, что я подошел к дому Распятого!

– Ты должен выполнять мою волю любой ценой! Любой! Ты будешь наказан!

– Наставник, прости!

– Ха-ха ха-ха-ха! – этот хохот был, как всегда, ужасен, от него стыла кровь в жилах. – Проси прощения у Распятого, а я справедлив и всегда наказываю не слушающихся меня!

Может, я еще успею, только бы успеть, но что это? Машина выехала с территории церкви, а кто рядом с водителем? Да это тот щенок! Я опоздал! Чтобы ты сдох, проклятый ублюдок! Я убью тебя! Я принесу твою кровь Наставнику и заслужу его расположение! Нет! Не надо, больно, больно! Голова! Жжет! Не-е-е-е-е-ет!

* * *

– Ты бы, Дионисий, отодвинул кресло назад да пригнулся пониже. Мать Ефимия говорила, дела у тебя серьезные, да и люди, которые против тебя, – не лопухи.

Я повиновался.

Мы выехали из ворот, свернули направо и резво покатили по улице Косыгина.

– Кажется, чисто, поднимайся, – сказал Григорий.

Горячая волна обдала меня с головой. На тротуаре стоял мужчина, бледный как полотно, весь скорченный, будто ему было очень плохо, но глаза, смотрящие на меня, сверкали какой-то неистовой злобой. От жара я мигом вспотел. Мы поравнялись с незнакомцем, и он стал заваливаться на бок, я обернулся и в последующие несколько секунд, пока изгиб дороги не скрыл его из вида, я наблюдал, как ужасные конвульсии сотрясали тело странного прохожего.

– Поди эпилептик, припадок случился – не иначе, – прокомментировал Григорий.