Текст книги "Небесные Колокольцы"

Автор книги: Максим Макаренков

Соавторы: Ольга Мареичева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Мариша, – ласково проговорил Влад, – скажи мне, душа моя, кто все это съест?

Марина пожала плечами:

– Мы ж еще не расходимся. Вечер долгий. А что не съедим, я вам сухим пайком выдам.

– Ты б предупредила, я бы рюкзак взял.

– Ой, ну не нравится, не ешьте! – скорчила Марина гримасу. – Можно подумать, я заставляю. Кто меня просил яблочный пирог испечь?

– Я, – сказал Роберт, – но ты не печешь, пока Влада в гости не заманишь.

Марина ткнула мужа в бок локтем и засмеялась.

– Сахар! – скомандовала она. Роберт вышел на кухню и вернулся, держа в руках пузатенькую сахарницу с пестрыми китаянками на боках и драконом на крышке. И Владу вдруг отчетливо вспомнился летний день последнего счастливого года. Чай на веранде у Зарецких, на столе – эта самая сахарница, в руке – чашка с пагодой. Даже запах цветов почудился… А может, и не показалось – кажется, Марина опять заваривала чай с лепестками роз.

Сервиз разворовали в войну. Самое ценное Полина Станиславовна спрятала, но посуда, полотенца, постельное белье исчезли бесследно. Владислав вспомнил, как уже после возвращения Аркадия Семеновича на пороге появилась решительная старушка с чемоданами. Она-то и вернула сахарницу, несколько ложек, платья Полины Станиславовны, которые потом Тамара перешивала для Марины, и еще какие-то вещи. Нашлась и тетрадка с рецептами, что тогда читалась не хуже романов Уэллса. И то легче было представить марсиан на треножниках, чем хозяйку, которая решилась бы разом истратить месячную норму яиц и масла на один-единственный торт.

Народу собралось немного: хозяева – виновница торжества, муж, дочь да Аркадий Семенович, он, Влад, и Алла с Виктором – приятная пара, которую приглашали довольно часто. Марина – принаряженная в матово-зеленое платье с широкой юбкой и слегка подвившая волосы – расставляла чашки и водружала на стол крутобокий заварочный чайник. Трехлетняя Полинка деловито пыталась напялить на кошку свой капор. И когда Влад уже поверил, что вечер сложится хорошо, резкий звонок в дверь возвестил о появлении ложки дегтя.

…То это была подруга Майя, то Инна, то хорошая девушка Света. Время от времени Марина устраивала диверсии, приглашая на посиделки одиноких подруг. Влад устал с ней ругаться. Девушки были милые, но он даже не представлял, о чем с ними говорить. И не считал нужным – Марина их позвала, она пусть и развлекает.

Марина же дулась за то, что он сидит сычом. Владислав подозревал, что она не уймется, пока не выпьет шампанского на его свадьбе. А значит, терпеть ее игры в сваху предстояло до самой смерти.

Очередная подруга носила былинное имя Любава. В первую минуту Влад подумал, что она немногим старше Марины, но, приглядевшись, понял, что это скорее его ровесница. Довольно симпатичная полноватая шатенка, волосы уложены волнами, нарядный костюм. Любава выложила на стол коробку конфет, на крышке которой угрюмый коршун сосредоточенно клевал лебедушку в трехзубой короне, поздоровалась и смущенно улыбнулась. На щеках заиграли ямочки.

Он спасся благодаря Полинке. Та, к большому своему огорчению, упустила кошку. Когда стало ясно, что зверюга не вылезет из-под дивана ни за какие коврижки, девочка вздохнула и переключилась на Влада, грозно потребовав «поколдовать».

Влад покорно продемонстрировал нехитрый фокус с «отрыванием пальца». Полинка округлила глаза, недоверчиво Щупала его руку, после чего целый вечер не отходила от гостя ни на минуту – вдруг еще что интересное сотворит? Сидеть Полина тоже захотела рядом с дядей Владиславом и тем освободила его от обязанности заниматься соседкой справа – разумеется, по другую руку от него усадили Любаву.

Гостья, надо сказать, ничуть не обиделась. Она вела интересный разговор с Аркадием Семеновичем, с удовольствием поглощала сладости и от души смеялась забавным историям. В какую-то минуту Влад перехватил взгляд, которым Любава наградила Марину, и чуть не расхохотался. Взгляд был убийственный.

«Так-так, – подумал Владислав, – похоже, мы товарищи по несчастью?»

Он оттаял и с этой минуты спокойно наслаждался праздником. Любава – она попросила называть ее Любой – работала в архиве, была вдовой и растила двоих детей. Знакома она была с Мариной, с Аркадием Семеновичем – шапочно, но очень быстро освоилась и вовсе не казалась чужой. Он с удовольствием вызвался ее проводить – все равно по дороге.

Любава посмотрела на ярко освещенное окно второго этажа и усмехнулась:

– Не спят! Ждут меня. А я им говорила – ложитесь…

Ветер взметнул ее волосы, они зазмеились, засветились рыжим пламенем. Лицо потемнело, высохло, превратилось в череп, на котором жили выкаченные, налитые кровью глаза. Пряди волос превратились в настоящих змей.

– Оа-аи! – протяжно произнесло чудовище, – Оа-аи!

Внезапно оно сгинуло, и Влад очутился на горной тропе. Впереди высилась скала, где-то наверху едва мерцал огонек. Небо пылало недобрым огнем, небеса висели ненастоящие, каменные, мертвые. И откуда-то издалека донесся нежный звон… Или зов. Колокол ли это пел или какое-то живое существо, но оно нашептывало, звало, манило. Противиться зову было трудно, почти невозможно. Хотелось бежать, не разбирая дороги, не думая ни о темноте, ни о пропасти, ни о какой еще опасности, только бы скорее добраться до цели, потрогать холодный бок колокола или увидеть того, кто тебя манит. Но понять, откуда доносится зов, было невозможно. Влад так и стоял на тропе, не в силах пошевелиться, пока не услышал вновь «оа-аи!».

– Что с вами? – кричала Любава, тряся его за плечо.

Наваждение рассеялось. Он стоял у парадной старого дома, фонарь качался на ветру, милая женщина испуганно смотрела ему в лицо. А звон… звон тихо плыл над городом, слышимый не многим и все же реальный, близкий.

В свертке, выданном Мариной, нашлись шоколадные конфеты. Влад запихнул в рот сразу три, вяло подумав, что Любаву сейчас кондратий хватит. Нет, выдержала.

– Люба, – выговорил наконец Владислав, – где ближайший телефон?

– У меня дома, – твердо сказала Любава, – сейчас поднимемся, вы позвоните. Нужен врач?

– Нет! – Ему стало чуть легче. – Но позвонить надо.

По ступеням, высеченным в ска… (Воронцов, соберись! Это лестница! Обыкновенная лестница в городском доме!), они поднялись на второй этаж.

– Телефон прямо у входа, – сказала Люба, – вам воды принести?

– Если можно – чаю. Сладкого.

– Ставь чайник! – скомандовала она появившемуся в прихожей подростку. Тот изумленно уставился на позднего гостя, открыл было рот, но благоразумно решил, что вопросы подождут, и исчез.

Владислав подумал, что где-то он этого парня уже видел. Не так давно. Но вспоминать было некогда. Ему опять мерещились горы, кухня превратилась в пещеру, озаренную мягким желтым светом. Усилием воли он вернулся в реальность и набрал номер.

Только б Ворожея дома ночевал. А то укатит куда-нибудь на рыбалку. С дежурным Владу объясняться не хотелось – боялся, сил не хватит.

Повезло. После третьего гудка в трубке послышался знакомый прокуренный голос.

– Ты что на ночь глядя звонишь, Германыч? – возмущался инквизитор. – Я только спать идти собрался, снотворного собирался принять… капель несколько…

– Надеюсь, ты его еще не принял, – устало отозвался Влад, – давай приезжай сюда.

– Куда? – ошалел Марк Тойвович, – Ты что, Воронцов… Ты ж вроде непьющий?

– Слушай меня, – повысил голос Влад, до боли в руке сжав телефонную трубку и изо всех сил стараясь не провалиться в пещеру, – я передам трубку хозяйке, она назовет адрес. Присылай машину или сам, на своей приезжай. Можете везти меня в контору, только потом домой доставь, а лучше сразу домой… Я и там на вопросы отвечу.

– Еду! – посерьезнел Ворожея. – Но если ты шутки шутишь, у меня чувство юмора тоже есть. Казарменное. Так что…

– Так что езжай, я тебя жду. Любава! Можно вас потревожить…

Откуда-то с вершин спустилось странное крылатое создание, тоже с мертвым лицом и живыми глазами. Оно протянуло вперед когтистую руку и сказало что-то вроде: «О! Оа-уа!»

– Вот, пожалуйста! – бормотал пацан Денисовых лет, подавая тяжелую кружку. Влад поблагодарил и тут вспомнил, где видел парня. С Денисом рядом и видел. На пляже. И в цирке. Как же его зовут-то…

И тут звон прекратился. Влада резко вышвырнуло в реальность. Мир вокруг стал необычайно ярким, плотным, с резкими контурами, светом и тенями. Это было просто блаженством – не разрываться пополам, не бороться, не слышать проклятого звона.

– Все в порядке? – Любава повесила трубку и повернулась к неожиданному гостю. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Спасибо, Люба. – Влад допил чай. Невкусный – парнишка, похоже, просто бухнул в чашку немного заварки и залил кипятком. Но сил напиток все равно придавал. – Вы простите, что так вышло… Сейчас за мной приедут.

– Ничего, – улыбнулась хозяйка и без всякой паузы крикнула: – А ну-ка спать!

В коридоре мелькнула светлая фигурка – девочка в длинной ночной рубашке. Подслушивала, наверное.

Ворожея появился минут через пятнадцать. Коротко попрощавшись и попросив Любаву поменьше говорить о произошедшем («…и детям… Ну как-нибудь объясните, что плохо человеку стало, вот и все»), они спустились к машине.

– Ну, – спросил инквизитор, – ты как, Германыч, оклемался? В контору съездить не хочешь?

– Не хочу, – хмуро отозвался Владислав, – но если настаиваешь, поеду. Только домой меня потом отвези.

– Ладно уж, поехали. Надеюсь, ты не просто так меня в шоферы зазвал. Что стряслось-то?

– Не знаю я, что стряслось, Марк Тойвович, – вздохнул Владислав, – знаю только: стряслось что-то очень поганое. И чует мое сердце, это еще не конец…

* * *

Взбираясь по лестнице инквизиторского особняка, Воронцов попытался ускорить шаг, но тут же покачнулся: в машине ему стало хуже, мир опять померк, перед глазами плыла противная серая муть. Ноги подрагивали, приходилось сглатывать, усмиряя позывы к рвоте. Проковыляв мимо ночного дежурного, Влад хрипло каркнул приветствие и махнул рукой. Это ему дорого обошлось, муть накатила с удвоенной силой.

– Врача, может? – соизволил обеспокоиться Ворожея.

– А я говорил, домой вези, – буркнул Влад, – но вам, инквизиторам, лишь бы поиздеваться над мирными гражданами!

Вцепившись влажной рукой в перила, он принялся штурмовать очередной пролет.

Возле кабинета Ворожеи уже подпирали стенку старший уполномоченный и лейтенант Ковальчук. Лейтенант имел вид бледный и взъерошенный.

– Что, и тебя тряхануло? – хлопнув скривившегося лейтенанта по плечу, посочувствовал Владислав. Ковальчук обладал весьма посредственной восприимчивостью к событиям тонких планов, и, если уж и его так помяло, значит, всплеск оказался по-настоящему сильным. Воронцов еще раз прикинул, что могло его вызвать, и результат прикидки ему очень не понравился. Впрочем, как и в первый раз.

Ворожея отпер дверь. Не дожидаясь приглашения, Воронцов тяжело опустился на стул.

– Так что стряслось? – потер лицо руками Ворожея и полез в ящик за очередной папиросой.

– Тебе сейчас Ковальчук доложит, – кивнул на бледного лейтенанта Воронцов. Прежде чем начинать делиться своими соображениями, ему хотелось знать, что думают другие. Владислав очень не любил первым открывать карты – старая привычка, еще с довоенных времен, нередко бывала полезна.

– Давай, Андрей Васильич, – кивнул инквизитор, – гражданину Воронцову можно доверять полностью.

– Спасибо за доверие, – буркнул Владислав.

Откашлявшись, лейтенант отрапортовал:

– Около двадцати трех пятидесяти пяти мною было зарегистрировано сильное возмущение тонких полей, именуемых также астралом. Возмущения сопровождались интенсивными галлюцинаторными видениями и звуковыми эффектами. Продолжались возмущения не более трех минут, после чего резко прекратились.

– Галлюцинаторными, – повторил Владислав, – А что видел-то, лейтенант? Описать можешь?

– Чудовище… Клыки огромные. Крылья… широкие такие, аж свет закрывали, – Ковальчук смутился и потупился.

Владислав подался вперед и, отвернувшись от расстроенного парня, заговорил:

– Марк Тойвович, отпусти лейтенанта. Пусть отсыпается, а перед сном – очень сладкого чаю и пяток таблеток аскорбинки. Никакой водки – иначе гарантирую кошмары вплоть до «белочки». Шоколада можно еще, но не очень много, чтоб не возбудиться.

Ворожея сердито засопел, но скомандовал:

– Ковальчук, приказываю отдыхать. Рекомендации Владислава Германовича выполнить в обязательном порядке. Свободны, – Когда за лейтенантом закрылась дверь, инквизитор перевел на Воронцова укоризненный взгляд: – Ты что ж авторитет мой перед подчиненными подрываешь, а, гражданин Воронцов?

– Не до субординации, Марк Тойвович, – откинулся на спинку стула Владислав, – Тут дело очень серьезное, и лучше, чтоб ты один меня слушал, а потом уж покомандуешь.

– Так говори наконец, – вздохнул Ворожея и тут же вскинул руку: – Только скажи сначала, сам как? Ну там чаю сладкого, как Ковальчуку советовал?

– Ага, хочу. И эклеров, – с мстительным удовольствием сказал Воронцов.

– Где я тебе их среди ночи возьму? – возмутился уполномоченный.

Воронцов пожал плечами:

– Дежурному позвони, пусть он озаботится.

– Наглый ты, Германыч, – посетовал Ворожея, но трубку внутреннего телефона снял.

– Так, а теперь давай говори, и уже без дураков, – приказал он, закончив объяснять дежурному, где именно ему надлежит добывать эклеры и что будет, если он их не доставит в течение десяти минут.

– Лейтенант твой прав. Все, что он мог уловить из произошедшего, он уловил и тебе доложил. Наверняка поделится и выводами, но потом, при мне не стал, и молодец: нечего гражданским знать о том, что в окрестностях города кто-то из знающих проводит запрещенные обряды магии крови.

Ворожея молча кивнул, и Владислав продолжил:

– Чудовище, которое он уловил, называется сидхур. Что-то вроде стража, преграждающего путь воздействию наиболее сильных магических артефактов на наш материальный мир.

– Владислав Германович, я вроде не только церковно-приходскую школу оканчивал, прежде чем уполномоченным в Синегорске стал, – с глубокой задумчивостью глядя на Воронцова, сказал Ворожея, – а о таких вот вещах не знаю. А почему, вроде мне по штату положено?

– А вот об этом, гражданин старший уполномоченный, – выделяя голосом звание собеседника, сказал Воронцов, – тебе стоит спросить тех, кто тебя учил и тренировал. И тех, кто сюда назначал. Или не стоит, – добавил он, помолчав.

Кажется, от второй, невысказанной части вопроса уйти удалось. Очень не хотелось ему отвечать, откуда он сам узнал о сидхурах. Слишком много вопросов потянул бы за собой ответ.

Дежурный уложился в семь минут. Постучав в дверь, внес поднос с дымящимся чайником, стаканами и тарелкой, на которой горкой лежали эклеры. Воронцов демонстративно потер руки и сцапал пирожное. Набил рот и, жуя, смотрел, как закрывается за дежурным дверь.

– Так вот. Кто-то в окрестностях города, точнее, если судить по тому, как меня приложило, в городе провел очень мощный ритуал. Скорее всего, как я уже говорил, магии крови. Иными словами, произошло человеческое жертвоприношение.

Пирожные оказались так себе. Но пакет с Мариниными шедеврами Влад забыл в машине, а подкрепиться сладким было необходимо.

– Делать это можно с разными целями, – продолжал Влад, откусывая кусочек от бледного бока эклера, – но, судя по видению сидхура, тот, кто принес жертву, что-то тут ищет.

Ворожея кивал, внимательно слушая и делая записи в своем блокноте.

– Что он может искать? – спросил он, не поднимая головы.

– Не знаю, – Владислав приканчивал третье пирожное и с удовольствием ощущал, как отступает мерзкая слабость. – Наверняка нечто очень мощное, а судя по тому, как он ищет, использовать эту штуку собираются не для того, чтобы устроить город-сад с щебечущими детишками, резвящимися у фонтанов.

– Да уж. А ты уверен, что это именно поиск?

– На все сто процентов. Представь, ты знаешь, что в глубоком пруду водится очень вкусная и ценная рыба. Одна. К тому же капризная – идет не на любую наживку. Можно долго подбирать наживку, прикармливать рыбу, а можно не тратить время, а просто бросить динамитную шашку и ждать, когда рыба всплывет брюхом кверху. При этом долбанет и по всем остальным рыбам в пруду. Аналогия понятна?

– Более чем, – Ворожея закурил очередную папиросу. Отогнал от лица дым и прямо спросил Владислава: – Что посоветуешь? Насколько все серьезно, на твой взгляд?

Воронцов задумался. Ворожея был ему симпатичен – боевой офицер, фронтовик. Порядочный мужик, оказавшийся на откровенно собачьей должности и пытающийся сделать все, что в его силах, для поддержания порядка в городе и области. Но сейчас его сил может попросту не хватить. В распоряжении Ворожеи лишь несколько хороших спецов-дознавателей да Ковальчук – старательный, но весьма недалекий. Тот, кто способен устроить такой переполох, как сегодня ночью, сожрет его и не поморщится.

– Марк Тойвович, – осторожно спросил Воронцов, – а что будет, если ты доложишь наверх как есть? Вместе с моими соображениями и упоминанием сидхура?

Вместо ответа инквизитор со вздохом шлепнул перед Владиславом газету и ткнул толстым пальцем в статью:

– Читай.

Воронцов пробежал глазами заголовок и первый абзац.

Главы ведущих восточных держав соберутся для обсуждения вопросов долгосрочного сотрудничества в древнем Новогороде. Во встрече примут участие главы Поднебесной империи, Японии, Обеих Корей, а также представитель Монгольской Федерации.

– Красиво, ничего не скажешь, – прокомментировал он и потянулся за очередным эклером.

– Да хорош ты пирожные жрать! – взорвался Ворожея, хлопая газетой по столу, – Теперь понимаешь, что будет?

Воронцов понимал. Подобный рапорт может быть расценен как признак беспомощности, и в преддверии встречи, которая должна состояться по меркам службы безопасности Республики совсем рядом, Ворожею могут попросту отстранить от должности. Но это вариант самый крайний. Однако в любом случае сюда нагрянут спецгруппы центрального аппарата инквизиции, и Ворожея будет наблюдать, как столичные дознаватели асфальтовым катком прокатываются по его городу, с жителями которого он годами выстраивал отношения.

«А ведь еще обязательно всплывет история с Денисом, – тоскливо подумал Воронцов, – а когда узнают, что я у него в наставниках…» Как ни крути, картина получалась унылая.

– От меня ты чего хочешь, Марк Тойвович? – вздохнул Воронцов, кладя недоеденный эклер на тарелку.

– Сможем мы сами супостата этого скрутить? – напрямую спросил Ворожея.

Воронцов помолчал, хотя думал об этом с самого начала. Ответил честно:

– Не знаю. Плохо, что мы понятия не имеем, какого рожна ему тут потребовалось.

– Узнать можем? – Ворожея снова был деловит и собран. Решение принято, можно заниматься конкретными делами, составлять план мероприятий, жизнь продолжается.

– Черт его знает. Попробуем, – пожал плечами Владислав, – Не так уж много артефактов на белом свете, ради которых так всполошится сидхур. И штука эта где-то здесь. А потому подними-ка ты свои архивы и посмотри за период, начиная годов с двадцатых, все, что так или иначе проходило по твоему ведомству крупного, но завершения не получило. А также дела странные, выпадающие из общего ряда. А я тоже посмотрю. По своим каналам.

Ворожея сделал вид, что не заметил последней фразы, записал что-то в блокнот, ткнул карандашом в сторону собеседника:

– Надо будет еще поднять с утра милицию, пусть прочесывают город, только тихо, на предмет пропавших людей, трупов. А может, откуда и сигнал поступил.

– Тоже правильно, – кивнул Владислав, – особое внимание бомжам, бичам, пусть в развалинах, что с войны остались, да у порта пошарят. Ну тут не мне тебя учить.

Ворожея смотрел очень внимательно.

– А может, как раз тебе, а? – проговорил он после недолгой паузы, – Учить-то? Может, еще что скажешь?

Владислав поднялся, оперся о край стола обеими руками и, наклонившись близко к лицу Ворожеи, очень тихо сказал:

– Поверь, ты не хочешь обо мне знать больше того, что уже знаешь. Не надо тебе этого. Но я тебе не враг. В это тоже поверь.

– Придется, Владислав Германович, выбора у меня нет, – так же тихо ответил Ворожея.

Владислав резко оттолкнулся от стола и уселся на место. Чай остыл. Пирожные лежали в желудке тяжелым комом.

– Откуда эклеры-то взяли? – спросил Воронцов.

– От верблюда, – огрызнулся Ворожея, – буфетную взломали.

– Правда? – Владу стало смешно.

– И ничего веселого. Мне завтра с Клавдией объясняться, а она пострашнее твоего сидхура будет.

– Пока, – Воронцов хмыкнул, представляя эпический диалог Ворожеи и Клавдии, – как я разумею, мы больше сделать ничего не можем. Ну не считая проверки прибывших – командированных, туристов и так далее. Это рутина, я о ней и говорить не буду.

– Утешил ты меня, Владислав Германович, нечего сказать! – Ворожея с досадой разминал очередную папиросу.

– Задохнешься ты, Марк Тойвович, – вздохнул Воронцов, – у тебя небось легкие черного цвета.

– А ты сладкое вечно жрешь, – буркнул Ворожея, – Как только не толстеешь! И ведь так и не сказал ничего толком, а я, честно говоря, надеялся, – неразборчиво продолжил инквизитор, делая глубокую затяжку.

– Ну прости, я не ясновидец, – развел руками Влад, – да и они бы тебе тут вряд ли помогли. Когда в дело вмешиваются такие создания, как сидхуры, количество вариантов развития событий начинает стремиться к бесконечности. Так что нам с тобой остается только надеяться, что мы не просто зрители, – Владислав поднялся, пошел к двери, – А теперь я спать. Иначе завтра, точнее, сегодня с утра толку от меня не будет совершенно. От тебя, кстати, тоже, а ты меня отвезти обещал.

Ворожея махнул рукой и согласился. В машине ехали молча, Влад чуть не задремал, но добрались быстро, не успел.

– Да, вот еще что, – сказал он, уже открыв дверь машины.

Ворожея молча ждал продолжения.

– Пообещай мне, что если дело наше выгорит, то ты Дениса, когда ему восемнадцать стукнет, возьмешь к себе. Хоть посыльным, но возьмешь. И дашь рекомендацию для поступления на заочный юрфака. А натаскивать его я сам буду.

Инквизитор подумал. Сказал, принимая какое-то важное для себя решение:

– Хорошо, обещаю. Но ты с парнем-то разговаривал? Он о твоих планах знает?

– Нет. Не знает. Но это неважно.

И Воронцов направился к подъезду. На душе скребли кошки.

Кажется, он только что ввязался в самую крупную авантюру в своей жизни. И втянул в нее ничего не подозревающего подростка.

* * *

Уже на следующее утро Владислав почувствовал результаты деятельности Ворожеи. Внешне ничто не изменилось, но, выходя из подъезда, он столкнулся с участковым – крепким, потерявшим под Прагой кисть левой руки, старлеем Жихаревым, мужиком неторопливым, основательным и цепким. Участковый вежливо поздоровался за руку, коротко расспросил, не замечал ли гражданин Воронцов чего необычного в последнее время, не появлялись ли в доме новые незарегистрированные жильцы или показавшиеся странными гости. Влад ответил коротким исчерпывающим «нет», а под конец разговора спросил:

– Петр Семенович, не мое это дело, но не всех же вы так допрашивать собираетесь?

Старлей, улыбнувшись, сдвинул фуражку на затылок, почесал прорезанный глубокой вертикальной морщиной лоб:

– Ну не лаптем же мы деланные, а, Владислав Германович? Штатная проверка регистрации, конец отчетного периода же.

На том и разошлись.

Из дверей гостиницы «Метрополь» выходил подтянутый милицейский сержант с папкой. Воронцов мог поклясться, что в папочке лежали данные регистрации всех постояльцев гостиницы за последние… А интересно, сколько? Он бы начал поднимать списки за месяц, особое внимание обращая на прибывших в последние две недели и выбывших за последнюю неделю.

Что дальше? Цирковое дело окончательно ушло для Владислава на задний план, ночное видение преследовало неотступно, Воронцов чувствовал, как все стремительнее возвращаются к нему звуки, запахи, ощущения, настрой той прошлой, военной жизни, когда от правильного понимания мельчайших знаков зависело – переживешь ты следующий день или останешься лежать где-нибудь на стылой лесной поляне, глядя в небо невидящими глазами.

«А ведь ты ждал этого, ну признайся? Все эти годы ждал. Хотя и убеждал себя, что та, прошлая жизнь тебе отвратительна, но она вошла в твою плоть, растворилась в твоей крови, ты навсегда отравлен, ты до конца дней своих останешься на той покрытой колдовским туманом, пахнущей смертью и болотом прифронтовой полосе, где не действуют законы, даже нечеловеческие законы войны».

Отставить самокопание, приказал он себе. Зайдя в небольшое, пустое по утреннему времени кафе, Влад заказал кофе по-турецки, сдобную булочку и, ожидая заказа, достал из кармана старую потрепанную записную книжку с привязанным к ней маленьким, остро отточенным карандашом.

К Ворожее идти еще рано, допуск к служебным документам инквизиции и в военкоматовские архивы он для Владислава оформить еще не успел. Денис придет только к вечеру, надо дать парню новое задание. Сделав первую пометку, он отодвинул книжку, благодарно кивнув официантке, пододвинул чашечку и блюдце с булочкой, сделал первый глоток кофе.

А вот библиотеки уже открыты, отметил он, глянув на часы, и туда стоит наведаться, порыться в газетных подшивках, поискать все, что можно назвать необычным. Причем обращать внимание стоит в первую очередь на периоды потрясений – Смуту, Гражданскую и Большую войны. Вполне возможно, в газетах военных лет что-то проскочит, а может, и воспоминания тех, кто воевал в этих местах, найдутся. Когда здесь проходила линия фронта, Воронцов был далеко от Синегорска и, что тут происходило, представлял только в самых общих чертах.

К пятнадцати ноль-ноль Владислав понял, что окончательно одурел от пыли и запаха старых газет, в горле першило, глаза слезились. Пожилая дама-библиотекарь с буклями, которым позавидовал бы и павловский гвардеец, смотрела сочувственно, но помочь могла только тем, что со снайперской точностью указывала, где лежит очередная подшивка «Провинциальных ведомостей», «Синегорского вестника» или почившего в бозе, после того как главного редактора неизвестные искупали в общественном сортире, «Городского сплетника».

«Ничего. Ни-че-го», – произнес про себя по слогам Владислав и с наслаждением потянулся, вставая из-за стола. В истории города, во всяком случае той, что попала на страницы газет, не нашлось ничего интересного. Нет, разумеется, бывала и откровенная чертовщина, и убийства конкурентов с помощью знающих, и секреты узнавали, применяя незаконные прорицания нечистых на руку провидцев, и даже настоящие анекдоты вроде попытки умыкнуть невесту, приворожив ее, но в целом… Ничего такого, что могло бы объяснить настолько черный поисковый ритуал и появление сидхура на границе тонкого мира.

Владислав, однако, не расстроился. Он и не рассчитывал что-то найти, скорее хотел убедиться, что фон города всегда оставался таким же, как сейчас – напряженным, но сдержанным, деловитым, без торопливости, как и положено основательному торговому центру, знающему цену и делу и потехе.

Значит, это «что-то» появилось здесь относительно недавно либо тот, кто это «что-то» ищет, попросту ошибается и предмета здесь нет. Но тогда не произошел бы такой мощный откат, не налетало бы крылатое чудовище, а откат этот скорее всего как раз отклик артефакта и есть (вспомни, чему тебя учили там, в той жизни). В крайнем случае для обнаружения целей, существующих как в нашем, так и в тонком мире, применяются наиболее грубые методы воздействия, такие, как взаимосвязи крови и боли, обеспечивающие наиболее вероятный и сильный отклик сущностей искомых предметов. Проще говоря – жертва обязательно вызовет отклик, пусть и не такой, какой должен быть в случае правильного применения артефакта.

«Кто же ты? Что же ты ищешь?» – невидяще глядя в пространство, спросил Владислав.

Но ответа, конечно, не получил.

Помочь в дальнейших изысканиях мог Аркадий Семенович, но идти к нему было уже поздно – почтенный старец не понимал торопливых разговоров на ходу, а на большее времени не оставалось, нужно было перекусить и переодеться до прихода Дениса. Парень тренировался со все большим азартом, основы боевой магии ловил на лету, проявлял искренний интерес и к другим аспектам знания, и это искренне радовало Воронцова. Вспомнив, что Денис будет докладывать ему о вечере в цирке, и представив при этом, как тот покраснеет, упоминая Женю, Воронцов саркастически хмыкнул – расчувствовался, это надо же! Но домой поспешил.

Особого разговора с Денисом не вышло. Едва открыв дверь, Влад понял, что парню не по себе.

– Что случилось? – спросил Владислав, уже зная ответ.

– Не поверите, Владислав Германович, – усмехнулся ученик, – кошмары замучили.

Денис поежился. Ему было неловко и стыдно – перепугался как маленький. Сон – он и есть сон.

– В полночь, – продолжал он нарочито веселым голосом, предлагая посмеяться над своими страхами, – такое привиделось, что до утра нормально заснуть не мог. До сих пор перед глазами встает тварь эта.

– Какая именно, опиши, да поконкретнее, – намеренно суховато сказал Воронцов, возвращая парня к реальности.

Денис подумал.

– Вроде Медузы Горгоны. Только вместо лица – череп. Обтянутый желтой кожей. Глаза навыкате, красные, но не налитые кровью, а изнутри красные. Широкие кожистые крылья.

Юноша короткими, хоть сейчас в рапорт, предложениями описывал сидхура, а Владислав ждал, скажет ли он что-нибудь о звуках.

– Тварь эта летела на меня, но бесшумно. Я только один звук там слышал – словно колокольчики звонили. Где-то Далеко-далеко.

– Это точно у тебя во сне было, а не трамвай или велосипедный звонок?

– Абсолютно точно, – убежденно ответил Денис и тут же с любопытством взглянул на наставника: – Так вы тоже что-то такое слышали, Владислав Германович?

– Было дело, – коротко ответил Воронцов, но в подробности вдаваться не стал. Да и что он мог сказать Денису? Информации чуть больше нуля, надо срочно искать хоть какие-то зацепки, которых может и не быть.

– Есть новости, Денис? – спросил он, – Только коротко, времени сегодня мало.

Как он и ожидал, ничего ценного юноша не сказал. Цирковое дело – как первое «взрослое» поручение – захватило его достаточно сильно. Когда он упомянул Глеба, который что-то заподозрил, Воронцов вспомнил хорошенькую дрессировщицу и понимающе кивнул: повод торчать в цирке у парня есть. Ну и все остальные за компанию там же. Может, оно и к лучшему – в цирке чисто, хоть с этим жрецом кровавых богов дилетант не столкнется. Потом, когда он решит, какую часть работы можно поручить ученику, снимет его с вахты. А пока пусть тиграми любуются.

Хорошо-хорошо. Считай, что это дело сейчас на тебе, – рассеянно сказал Владислав, – Только осторожно. И без игры в разведчиков. Просто аккуратно походи с товарищами вокруг: естественное любопытство, ничего более.