Текст книги "Небесные Колокольцы"

Автор книги: Максим Макаренков

Соавторы: Ольга Мареичева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

И в тот миг, когда могила была зарыта, снег прекратился.

* * *

– Хорошо, – сказал Дмитрий. – Значит, мы ждем сигнала, после чего Жак присоединяется к вам, а мы с Меган устраиваем заварушку где-нибудь в центре этого славного городка, отвлекаем на себя внимание местной полиции и инквизиции, а затем разделяемся, и один из нас обеспечивает ваш отход, а второй продолжает сдерживать противника.

Больной серый свет ноябрьского утра нехотя сочился в окна гостиничного номера, заполнял комнату серой мертвящей мутью, превращая ее в дурную декорацию, а людей – в актеров, играющих нелепые роли.

Варан немигающим взглядом обвел сидящую перед ним троицу. Слева, вытянув длинные ноги в высоких сапогах, полулежала на кровати Меган Мак-Лири – сухая, поджарая, напоминающая хлыст. Собственно, именно под этим прозвищем она и была известна.

В ногах у нее сидел Жак Готье. Услышав свое имя, он неторопливо, с достоинством кивнул и снова принялся полировать ногти на левой руке. Свою фамилию ему приходилось слышать редко, под ней он числился только в оперативных донесениях полицейских управлений нескольких европейских стран, где, помимо прочих сведений, отмечалось, что он «любит дорогую одежду и обувь, предпочитает классический стиль, подчеркивает свое аристократическое происхождение». Знали его как Жака Джентльмена.

В кресле у журнального столика расположился высокий массивный Дмитрий Неграш, командир группы. Те, кто с ним работал, называли его Молотом. Это прозвище хорошо отражало его манеру боя, да и характер в целом.

– Все правильно, Дмитрий, – кивнул Олег Павлович и, встав со стула, подошел к окну, из которого открывался живописный вид на Синельгу.

Река медленно катила серые, словно покрытые тончайшей студенистой пленкой валы. Это время, подумал вдруг Варан, они покрыты временем. Стоит упасть туда, вниз, в эту серо-желтоватую глубину, и над головой сомкнётся безвременье, заполнит легкие, а время вместе со всеми, кто ему принадлежит, покатит мимо тебя, над тобой и вычеркнет тебя, пропавшего, из своего существования.

Отчего-то сделалось зябко, и он передернул плечами.

– Жак, послушайте, – обратился Варан к щеголеватому наемнику, – я не знаю точно, как именно мы будем уходить и где развернутся основные действия, ради которых, собственно, и затеяна операция. Скорее всего, нам с вами придется организовать засаду где-то в окрестных лесах либо предпринять короткий рейд, чтобы изъять из тайника некий предмет. Поэтому прошу вас, еще раз проработайте все возможные пути отхода, как из города, так и из его окрестностей. Надеюсь, что завтра с утра я смогу вам дать более точную информацию по поводу маршрута и сроков.

Молча кивнув, Жак Джентльмен вернулся к своему занятию, а Варан обратился к Неграшу и Мак-Лири:

– Мне нужен не просто шум в городе. Требуется целенаправленная операция отвлечения, чтобы местные инквизиторы – эти в первую голову – поверили, что происходит нечто очень серьезное, и стянули туда свои силы. Милицию они привлекут наверняка, так что озаботьтесь, чтобы все выглядело достойно.

Неграш задумчиво почесал переносицу и глянул в сторону неподвижно лежащей на кровати женщины. Та лишь лениво поменяла положение ног и чуть заметно пошевелила рукой, давая понять, что все слышит.

Меган уже подобрала пару объектов, благо здешние гиды с гордостью рассказывают не только о многочисленных церквях, но и о еще более многочисленных купеческих домах, – улыбнулся Неграш.

Отлично, тогда я вас оставлю, – развернулся на каблуках эмиссар Барона и, коротко, по-военному, поклонившись, покинул номер.

* * *

На поминки Влад не пошел. Любава его так и не заметила, но Марина – увидел он ее только сейчас – тронула за плечо:

– Пойдем. Там наши девчонки пока стол готовят.

– Не могу, Мариш… – хрипло отозвался он, – Ну никак не могу.

Уговаривать и спорить Марина не стала, и он был ей благодарен. Денис наставника заметил, они обменялись кивками, но тут же разошлись в разные стороны. С Денисом разговаривать тоже не хотелось.

Не хотелось вообще ничего. Разве что сдохнуть.

День только начинался, делать было совершенно нечего, но домой не тянуло. Влад бесцельно брел по городу, пока не понял, что ноги сами несут его к зданию инквизиции. Елену он увидел сразу. Она спускалась по лестнице в компании Ворожеи и держалась вполне приветливо. Судя по всему, гроза прошла стороной. А может, его вчерашняя речь оказала действие. Воронцов почувствовал легкие угрызения совести из-за того, что оставил Марка Тойвовича без поддержки. Ну ничего, они и так, похоже, ладят.

Зеркальце направилась в сторону буфетной, а инквизитор, живший неподалеку и обедавший по возможности дома, – к выходу. На пороге он столкнулся с Владиславом и искренне ему обрадовался:

– Привет, Германыч. Ты чего как с похо… – Ворожея осекся, помялся и выдавил: – Ну как оно…

– Именно оттуда, Марк Тойвович, – кивнул Влад. – Ты-то как?

– Ох и баба! – выдохнул уполномоченный, – Зверь. Но толковая, не отнимешь! Тебе, кстати, спасибо: я вчера обалдел, стоял дуб дубом. Нет, она ничего, зря не придирается. Но сильна!

– Ладно тебе, – поморщился Влад, расстраиваясь из-за того, что Зеркальце называют зверь-бабой, – за что благодарить-то? Она полезное что-нибудь сказала?

– Пока, похоже, копает, – пожал плечами Ворожея, – Но так вроде ничего… Ты ко мне или к ней?

– К обеим, – соврал Воронцов.

– А… Ну, может, с ней пока пообщаешься? Испорти ей аппетит. А я домой. Ну честное слово, надоело на бутербродах сидеть весь день! Хозяйка моя щей обещала. Ты с ней воевал, что ли, вместе?

– Что? – Влад хмыкнул, представив себя на линии фронта в компании мадам Ворожеи. – С кем? С Еленой?

– А с кем еще? Тоже связистка? – хмыкнул Ворожея, выделяя «связистку». – Давай, Германыч, буду через час. У Клавдии сегодня торт вкусный, говорят. Иди душу потешь.

Зеркальце сидела за столиком одна. Она держалась так словно обедала не в буфетной казенного учреждения, а на террасе хорошего ресторана или в столовой собственной виллы. И Влад поймал себя на том, что пытается представить, как она живет, какая она дома, кто с ней рядом…

Елена не только сама держалась аристократкой. Она ухитрилась создать вокруг соответствующую атмосферу. За соседними столиками люди вели себя более сдержанно, даже держались прямее. В этом не было страха и скованности перед высоким начальством, просто при ней хотелось выглядеть лучше. Тот же инстинкт, что заставляет на пляже мужчин втягивать пивное брюшко при виде изящной девушки. Что мужчины – даже злющая буфетчица, притча во языцех, при Зеркальце была мила и вежлива.

Ворожея не соврал – торт действительно был. Еще подавали неплохие сосиски с капустой, салаты, бутерброды и какие-то вкусности. Намерзнувшись на кладбище, Владислав здорово проголодался. Он нагрузил полный поднос и направился к Зеркальцу:

– Не возражаешь?

– Добрый день, – подняла она на него глаза, – нет, пожалуйста… Но ведь свободные столики есть.

– Мне нравится есть в приятной компании.

– Приятного аппетита, – чуть улыбнулась она.

Повисло неловкое молчание. Или это он чувствовал себя неловко – Зеркальце спокойно продолжала трапезу, изящно орудуя приборами.

– Так и будем делать вид, что незнакомы? – проговорил наконец Влад.

– Разве? – вскинула бровь Елена, – Мне кажется, о нашем знакомстве догадались уже все.

– И… Нам не о чем побеседовать?

– Я надеялась поговорить с тобой вчера, – пожала плечами Зеркальце, – но ты исчез. Марку Тойвовичу пришлось справляться самому. Честно говоря, Ворон, не ожидала.

– Я не ожидал, что ты попробуешь человеку жизнь сломать.

Губы Елены тронула легкая усмешка.

– Ты решил, что это из-за тебя? – Она удивленно выгнула бровь, – Брось. Твоя беда в том, что ты считаешь себя центром вселенной. Я приехала с проверкой. Выяснить все детали, в том числе весьма нелестные для милейшего Марка Тойвовича, – моя работа. И ничего личного.

Кто-то ему уже подобное говорил. Владу захотелось, чтоб Трансильванец оказался рядом и чтоб можно было от души врезать ему по физиономии. Первое желание еще могло сбыться, второе – увы, не в этой жизни.

– Ну как, – спросил он, – выяснила?

– Нет, – спокойно отозвалась Зеркальце, – но и ты ничего не знаешь, а времени у тебя было побольше моего. Послушай, – взмолилась она, – разве нельзя обсудить это в кабинете?

– А о чем же мы будем говорить сейчас? – Влад чувствовал себя глупее некуда, но отступать не хотел. Ему до смерти нужно было пробить эту ледяную броню.

– Наверное, – спокойно отозвалась Зеркальце, – о моей личной жизни. Тебя ведь это интересует?

– Фамилию ты изменила, – пожал плечами Влад, – кольца нет.

– Потому что разведена. Павлика Логвинова ты можешь помнить. У нас прекрасные отношения, просто семья не получилась. Про тебя не спрашиваю, я читала личное дело. Ты совсем один – жены нет, детей тоже.

– А у тебя?

– Дочка. Чудесная девочка.

– Сейчас с бабушкой?

– Нет. В интернате.

Сказала и посмотрела так, что стало ясно – больше вопросов задавать не стоит.

Она сидела перед ним – красивая, ухоженная, одетая в модный костюм от Шанель – похоже, действительно сшитый в мастерских великой Коко. Безупречные ногти, маленькие серьги-жемчужины, хорошая стрижка. Влад вдруг понял, что никакой ледяной скорлупы нет. И ненависти, которая тогда исходила от нее, – тоже уже нет. Прошла целая жизнь. Та серебряная девушка, которую он помнил и которую любил, растворилась в потоке времени. Павлик… Влад с большим трудом вспомнил смазливого юнца-переводчика. Появился он аккурат в последнее военное Рождество. Праздновали в лучшем отеле маленького венгерского городка название которого он забыл напрочь. Помнился помпезный зал – позолота, искусственные пальмы в кадках («Были живые, да замерзли», – виновато проговорил хозяин), оркестр наяривавший чардаш. Елку нарядили женскими безделушками, подобранными в развороченном магазине, и детскими игрушками, тоже из разбомбленной лавки.

– Мы не мародерствуем! – орал Зажигалка, когда Зеркальце заикнулась было, что это нехорошо. – Там рядом меховой магазин, мы ничего не взяли! А это и так на земле валяется!

Танцевать Влад не слишком любил, поэтому больше любовался, как отплясывает Зеркальце в паре с другими кавалерами. Раза три ее приглашал этот самый Павлик, который был поражен насмерть – к гадалке не ходи. Влад не ревновал – тогда в их отношениях не было места недоверию, а Зеркальце была слишком честна, чтоб крутить романы за его спиной.

Веселье было в разгаре, когда им захотелось ускользнуть в свой номер – пышный люкс с теми же пальмами в кадках, золотыми завитушками на потолке и огромной картиной с изображением развалившейся на спине могучего быка чернявой Европы. И по мирному-то времени роскошь невероятная, но группа всегда получала все самое лучшее. Утром, когда они спустились в зал, их глазам предстала картина, достойная пера Диккенса. Пьяный и на удивление добрый Зажигалка разорял елку. За столом сидело несколько оборванных и чумазых детишек, которые уписывали оставшуюся от праздника еду, а Зажигалка снимал с елки игрушки и совал детям в руки:

– Держи! И ты держи! Мы не мародеры, нам чужого не надо!

Павлик, относительно трезвый, переводил. Дети испуганно косились на шумного военного и осторожно, опасаясь подвоха, брали игрушки.

– Откуда они? – изумилась Зеркальце.

– На улице увидели, – смутился Павлик, – пригласили.

– Ага! – подтвердил Зажигалка. – Пригласили! Хотели в приют – а они, оказывается, при родителях. Только мамаши тихарятся, а дети выползают побираться. Ты это не переводи! Скажи им, что республиканская армия – самая лучшая в мире!

– Они в этом и так убедились, – усмехнулся Влад.

– Вот! – Зажигалка вертел в руке красивую куклу. – Держи, Козетта! – одарил он худенькую черноглазую девочку, – Береги ее!

Девочка недоуменно посмотрела на куклу и вдруг ухватила ее обеими руками и прижала к груди. Мальчик постарше, видимо, брат, потянулся было к кукле, но сестренка выкрикнула что-то гневное и подарок не отдала.

– Вот! – пуще прежнего обрадовался даритель, – Ну скажи хороша? Держи и ты!

Зеркальце вздохнула. Перед ней оказалась кукла, которая отличалась от девочкиной только нарядом и цветом волос – блондинка в светло-голубом платье с оборками.

– Зачем мне? – пыталась отмахнуться Зеркальце.

Зажигалка хихикнул:

– Рождество у нас или что? Подарок это. Вот родите вы с ним, – кивок в сторону Влада, – дочку, ей и отдашь. Меня в крестные позовете. Ну как?

Зеркальце поворчала, но куклу все же взяла. Зажигалка расплылся в улыбке. Рыба сладко просопел носом что-то одобрительное, он спал, обняв кадку с пальмой, и в ус не дул.

Куклу она назвала Ленкой и возила с собой. По крайней Мере весной, незадолго до капитуляции рейха, еще держала за талисман.

«Интересно, отдала она ее дочке? – подумал Влад, – Может, вообще выбросила?» Вот не вспоминал он ни праздник этот, ни куклу, ни тем более Павлика столько лет.

Зеркальце приступила к десерту, все такая же холодная и невозмутимая.

– Помню я Павлика, – не удержался Влад, – ты его, кажется, пинчером называла?

– Спаниелем, – улыбнулась Зеркальце. – Ну, видишь как бывает.

Она закончила трапезу, приветливо кивнула тетушке, подошедшей забрать тарелки, и направилась к выходу.

– Жду вас в кабинете, – бросила она, давая понять, что неформальные разговоры закончены. Легкая. Красивая Спокойная.

И Владу до смерти захотелось вернуться… Даже не в их общее прошлое. А в ту весну, когда уже казалось, вот-вот кошмары кончатся и придет хорошая, правильная жизнь. На развороченную поляну.

Потому что тогда – и он это знал – Зеркальце хотела его убить. От обиды, от его предательства, как она это понимала. Тогда ему казалось, нет ничего хуже. Но сейчас он предпочел бы читать во взгляде Елены ненависть, а не эту равнодушную приветливость.

Еда оказалась совершенно безвкусной.

* * *

Покинув номер наемников, Олег Павлович долго бродил по городу, нигде подолгу не задерживаясь и стараясь не привлекать ненужного внимания, а под вечер отправился в свое убежище. Он не опасался, что его найдут и раскроют. Во всяком случае, не в ближайшие часы, а этого должно было хватить. В районе порта и вокзала сдержанное оживление стражей порядка, конечно, чувствовалось, именно поэтому Варан и не собирался сейчас туда соваться. Полицейские во всем мире, будь они трижды гениальными и неподкупными сыщиками, вынуждены действовать по определенным шаблонам. И не потому, что так проще – стандартные мероприятия отнимают уйму времени и сил, – а потому, что с массамиможно работать только по шаблонам.

Такие, как Варан, в шаблоны не укладывались. Для того чтобы их обезвредить, требовались настоящие волкодавы которых, по данным разведки Барона, в штате синегорской милиции и инквизиции не было. Поэтому, сойдя с поезда Олег Павлович уверенным шагом прошел мимо стоянки такси, миновал остановку трамвая с неоригинальным названием «Вокзал» и углубился в путаницу тихих утренних улиц. Пройдя несколько кварталов, он запрыгнул в полупустой трамвай и сел возле окна. Дождавшись, когда мимо начнут проплывать одинаковые прямоугольники послевоенных новостроек, вышел и неспешно побрел вдоль домов.

Утро рабочего дня – улицы пусты, квартиры чуть слышно гудят пустотой оставленных до вечера комнат. Варан осторожно исследовал пространство в домах, выстреливая невидимые щупальца ментальной энергии, пока не нашел то, что нужно – в квартире на третьем этаже у радиоприемника мирно устроилась одинокая старушка.

Дверь она открыла, услышав магическое «милиция», оставалось лишь слегка подтолкнуть ее сознание. Бабулька гостеприимно предложила гостю чаю, охотно выболтала то, что его интересовало – «нет, дети далеко, соседи не навещают совсем! Люди теперь не то что раньше, спешат куда-то, суетятся. Вот, помнится…». Но тут Варан мягко прервал поток словоизлияний, попрощался, и она снова уселась у радиоприемника, уверенная, что в квартире, кроме нее, никого нет.

Это было идеальное убежище на три-четыре дня. Дом явно новый, жильцы еще не успели перезнакомиться, и появление нового человека вопросов не вызовет. А поскольку по вечерам в квартире будет тихо, то и внимания милиции он не привлечет.

Собственно говоря, Варан очень надеялся, что уже сегодня вечером получит ответ на главный свой вопрос – где Граев. Потом предстояло действовать по обстановке, но он был Мастером импровизаций, и встреча с полковником его нисколько не пугала. Напротив, он предвкушал ее.

Бабка снова сидела перед радиоприемником, неподвижно глядя на светящуюся шкалу. Слышала ли она что-нибудь? Варана это не интересовало. Он помахал ладонью перед лицом хозяйки, но та и глазом не повела. Олег досадливо цыкнул – старуха оказалась чересчур восприимчива и теперь впадала во все более глубокий ступор, уходя в мир собственных фантазий. Такое случалось с ординарами, вопрос был только во времени – долго ли выдержит изношенный организм это растительное существование без воды и пищи.

Впрочем, несколько часов у него точно было – вполне достаточно для того, чтобы попытаться обнаружить Граева.

Этот момент являлся наиболее опасным и самым слабым звеном операции, материала для полноценного ритуала было ничтожно мало, к тому же Граев наверняка капитально маскировался, а пространство тонкого мира Синегорска плотно контролировалось инквизицией Республики. Справиться с такой задачей в одиночку было невозможно. Именно поэтому Варан заранее оговорил с черными ламами Барона время, в которое он начнет ритуал.

Усевшись на потертом ковре в центре комнаты, он осторожно достал из внутреннего кармана пиджака маленькую толстостенную склянку, на треть заполненную прозрачной жидкостью. Держа склянку двумя пальцами за горлышко, поднял ее, слегка встряхнул, задумчиво наблюдая, как переливается жидкость внутри. Самая обыкновенная родниковая вода, в которой он, соблюдая все необходимые условия ритуала, растворил частицы слюны Граева. Варан тихонько хмыкнул – ушлый владелец кафе запросил неимоверную сумму за чашку, из которой пил полковник, и возможность протереть тампоном вилку и ложечку, которыми он пользовался. Конечно, куда лучше подошли бы волосы, частицы кожи или кровь, но чем богаты, тем и рады.

Олег Павлович подтянул к себе небольшую дорожную сумку, извлек из нее каменную пиалу и короткий складной нож. Слегка поморщился – он не любил боли. Увы, без этого было не обойтись.

Вылив в пиалу содержимое флакона, Варан коротко вздохнул и полоснул ножом по руке, глубоко взрезая ладонь. Белое пламя боли заплясало перед закрытыми глазами, и тогда он вытянул его и бросил, словно копье, в пространство тонкого мира, где уже ждали черные ламы. И сейчас же ощутил, как тяжелые давящие сети, сплетенные в Доме Теней, опустились на город. Они придавили сознания тех, кто контролировал пространство тонкого мира города. Защитный барьер, возведенный там, где в реальном мире стояло здание инквизиции, рухнул, и тут же в образовавшуюся брешь устремились черные ментальные твари, пожирая слабые синеватые искры человеческого сознания, жадно и бесцеремонно поглощая мельчайшие крупицы мыслей и воспоминаний и наполняя души иррациональным древним ужасом.

Варан сжал ладонь над каменной чашей, следя, чтобы кровь капала прямо в центр, дождался, когда жидкость нальется густой темнотой, размешал ее лезвием ножа и залпом выпил.

Закрыв глаза, он выпрямился и позволил своему сознанию взмыть в серое неспокойное небо тонкого мира над городом. Пространство под ним напоминало котел, в котором варилась густая смола. Наброшенная черными ламами сеть расползлась, превратившись в густую маслянистую пленку, а там, где раньше был виден глянцево-серый прямоугольник инквизиции, темнота медленно переливалась и пузырилась, словно кто-то пытался вырваться из-под этой удушающей пелены.

Варан сосредоточился на своих ощущениях. Внизу замерцала едва видимая оранжевая точка, и он устремился к ней, чувствуя, как гулко пульсирует внутри отзвук чужой жизни.

Он не стал подбираться слишком близко, он кружил на расстоянии, наполняясь этим ритмом и запечатлевая в себе рисунок жизни того, с кем был теперь связан, упорно настраиваясь на его волну.

Довольно…

Он позволил себе посмотреть вниз – накрывшая город темнота редела, атака на инквизицию ослабевала. Ламы сделали свое дело, нужно было покидать тонкий мир, пока его не обнаружили. Судорожно вздохнув, Варан открыл глаза.

Биение чужого пульса внутри ослабло, но не исчезло. Теперь он знал: источник где-то на западной окраине города. Но сейчас идти туда смысла не было, Граев наверняка учуял ментальную атаку на город и насторожился. Лучше встретился с ним утром. Где-нибудь в людном месте, так куда больше шансов на спокойный разговор. А уж потом…

«Посмотрим, сначала надо найти полковника», – скомандовал сам себе Олег Павлович и лишь сейчас обратил внимание на едва слышный посторонний звук. Бабка сползла с табуретки и лежала перед радиоприемником, чуть слышно постанывая и дергая пальцами ноги. Лицо ее страшно перекосилось и застыло, остановившиеся глаза смотрели в одну точку, из уголка рта сбегала струйка желтоватой слюны.

Варан мягко поднялся, подошел к умирающей, носком ботинка повернул ее голову и бесстрастно посмотрел в лицо своей квартирной хозяйки.

Да, жить старухе оставалось минут пять от силы. Слушать хрип умирающей не хотелось. Варан бесшумно прошел на кухню, поставил на плиту чайник и включил газ.

Ночь предстояло провести неизвестно где.

* * *

Влад покинул кабинет Ворожеи, когда на улице уже густели фиолетовые сумерки. Марк Тойвович попрощался, не скрывая зависти – Логвинова уходить не собиралась, Воронцова тоже не отпускала. Тот лишь усмехнулся про себя – нашел кому завидовать, инквизитор.

Домой не тянуло. Он нарочно выбрал не самую короткую дорогу и шел нога за ногу, ни о чем особо не думая.

Сами собой ноги принесли его в парк.

В самом начале занятий с Денисом он каждый раз провожал ученика до дома. Правда, юноша об этом не знал. Они жали друг другу руки у порога квартиры Воронцова или у остановки трамвая, в зависимости от того, где и как проходили занятия, после чего Владислав вроде бы предоставлял парня самому себе. На самом же деле он незаметно следил за ним, пока не убеждался, что подопечный благополучно добрался до дома. Причин такому поведению было несколько. Во-первых, признавался себе Владислав, он отвечает за пацана. Если этот горячий хлопец устроит факел из какого-нибудь идиота, то интернатом дело не обойдется. Сядут оба, и наставник, как водится, будет трудиться на благо Республики под присмотром солдат внутренних войск куда дольше ученика. Во-вторых, Владислав попросту беспокоился за парня. Неожиданная инициация во время грязной и подлой драки, едва не закончившаяся смертоубийством, больно ударила по весьма впечатлительной («Излишне впечатлительной!» – недовольно бурчал внутри Воронцова голос его личного черта) натуре парня. И что будет, если ему придется пройти через это второй раз, Влад и представлять себе не хотел.

Кроме того, он восстанавливал навыки слежки и пытался определить, когда наконец в Денисе проснется чувство взгляда. В первые дни идти за ним можно было едва ли не уткнувшись носом в спину, но уже после нескольких занятий, на которых наставник показал ученику, как правильно распределять внутри себя энергию, как грамотно ощущать себя в пространстве и как воспринимать окружающую реальность, следить стало сложнее. Хотя Владислав не учил Дениса специально приемам слежки и ухода от нее, чутье у парня оказалось врожденным. Глядя, как незаметно – уловить мог только тренированный взгляд – напрягаются плечи юноши и он меняет рисунок шага, интуитивно старается определить, кто может проявлять к нему интерес, Владислав вспоминал Юрия, его отца (Юрка был виртуозом! Очень естественно, как местный, уходил к ближайшему подъезду, уверенно открывал дверь и исчезал в нем. А спустя пару минут появлялся снова и окидывал внешне безразличным взглядом улицу). Постепенно Владислав перестал провожать ученика – Васенька лечился в санаториях от несуществующих хворей, а шпана обходила Дениса стороной. Никому не хотелось зажариться как шкварка.

Денис же при любой возможности шел через парк, упрямо перебарывая страх. Вот и сейчас Влад увидел знакомую фигуру. Женю провожал, наверное, домой направляется.

А в аллее вспыхивали огоньки сигарет. Издалека донесся хорошо знакомый визгливый смешок. Слишком хорошо знакомый. Васенька вернулся в город.

Влад выругался сквозь зубы и прибавил шагу, прикидывая, как половчее вмешаться, если такая необходимость возникнет. Денис же спокойно – по крайней мере, внешне – Двинулся мимо скамеек, на которых действительно расположился Евдокимов-младший со своими дружками. В этот раз рядом с ними стояли и трое парней постарше. Все, как один, в Кепках-шестиклинках с сильно изогнутыми козырьками, тяжелых кожаных куртках, облегающих покатые сутулые плечи, и брюках-дудочках.

Завидев Дениса, Васенька поднял киношным жестом стакан с плещущейся прозрачной жидкостью и радостно завопил:

– Бог мой, кого я вижу! Жених! Блестящий кавалер! Тот самый слизень, господа, что меня чуть не спалил. Как поживаете, месье?

Пацаны гоготнули, но не слишком уверенно. Все же огненный вал на себе испытать не хотелось никому. Но Васеньку несло. Неизвестно чего он наслушался или тоже страх ломал, но вел евдокимовский наследник себя так, словно не горел в сентябре ясным пламенем.

Двое из старших отделились от компании и двинулись к Денису.

– Не подпалите ли, господин маг, сигаретку хорошим людям? – неслось от скамейки. – Или как, слишком гордый стал?

Все же мутные слухи и атмосфера всеобщей нервозности, усилившие и так бытовавшую неприязнь к знающим, свое дело сделали. К тому же парни были уже пьяны, чутье на опасность, как правило присущее этим городским шакалам, притупилось. Один, правда, остановился на полдороге, зато второй – худой, с остреньким скошенным подбородком и маленькими черными глазками – подошел вплотную.

– Ты ведь без своей ма-агии ничего не можешь… Даже пернуть не можешь! – заливался Васенька, – А тебе запретили. Сядешь ведь, чмо, сядешь, верно ведь?..

Худой потянул руку из кармана и тоже хотел было что-то сказать, но не успел. Денис стремительно скользнул вперед и с ходу ударил его в полную силу коленом в пах.

Безмолвно разевая рот, парень упал на колени, и Денис тут же ухватил его затылок и приложил о колено. Что-то противно хрустнуло. Шпана мгновенно замолкла, было слышно лишь тоненькое подвывание поверженного противника, да Васенька, не успев вовремя остановиться, договаривал:

– Как насчет того, чтоб без магии погово… Черт…

Не оглядываясь на черноглазого, Денис двинулся дальше. Стоящему на дороге парню он лишь бросил негромкое «отойди», и тот поспешно повиновался. Васеньку Денис не удостоил даже взглядом – просто ушел не оглядываясь, под оглушительное молчание Васенькиной свиты. К лежащему они решились подойти только после того, как юноша исчез из виду.

Владислав наблюдал, стоя за стволом старого узловатого клена. Увидев, как и куда бьет Денис, он поежился – на это и смотреть-то было как-то неуютно.

Ученик показал себя блестяще. Парень действовал грамотно, сразу же подавил наиболее опасный очаг возможной агрессии и напрочь сломил дух противников. Воронцов боялся только, не слишком ли сильно Денис покалечил полезшего к нему идиота, но, судя по стонам и хрипам, доносившимся до него, придурок был жив.

«Ну и чему ты радуешься? – произнес противный голосок внутри. – Тому, что парень становится машиной смерти вроде тебя?!»

Владислав взял бесенка за шиворот, потряс, приговаривая: «Не позволю испортить себе удовольствие», перехватил за хвост, раскрутил над головой и отшвырнул прочь. Битая морда подлеца немного примирила его с действительностью. А нос-то Денис гопнику сломал! Наверняка сломал.

Ну и плевать. В милицию шпана не сунется, а если что, корочки, которые дал Ворожея, окажут магическое действие без всякого применения искусства.

В подъезде настроение опять упало. Едва открыв дверь, Владислав услышал сердитый голос дворничихи. Поднявшись на свой этаж, он увидел, как она энергично стирает со стены какую-то надпись. Увидев жильца, смутилась и постаралась прикрыть творение неизвестного автора своей широкой спиной.

– Хулиганят тут, – пробормотала она, – уши бы надрать.

Чуть поднявшееся было настроение опять упало на самый ноль.

– Ну вы ж знаете, – пожал он плечами, – этих никто не любит.

Лицо дворничихи, обычно сиявшее, как месяц в ясную ночь, потускнело и обмякло. Угол рта дернулся вниз.

– Миленький, – прошептала женщина, – они ж нас уже в сарай загнали. Любочке моей четыре годика было. Кричу детей пощадите. Ни в какую. Соседка с грудничком была – их тоже в сарай. Много их было, сытые, веселые. Ржут, пальцами тычут. Бензином уже все облили… Кабы не маги эти… Шесть человек всего, а разметали сволочей, будто кегли в сторону полетели! Ни один не ушел. Я молиться-то за кого не знаю – слезы в глазах были, лиц не помню. Командира только – молоденький такой. Черноглазый, что цыган. Вот они, маги-то. Век помнить буду и внукам накажу.

* * *

Влад проснулся от тяжелой давящей боли. Она начиналась где-то за глазами, расплывалась холодным жидким свинцом по телу, вминала в жесткий матрац и не давала открыть рот, чтобы закричать.

Глухо застонав сквозь сведенные судорогой зубы, он скатился с кровати, сильно ударившись локтем. Мыслей не было, лишь инстинкты, во весь голос оравшие: «Атака! Это атака! Уходи».

Влад слепо пополз к стулу с одеждой. Новый тяжелый удар впечатал его в пол, но тут же наступило относительное облегчение. Он медленно разжал сведенные судорогой кулаки, дыша со всхлипами и хрипом, попробовал подняться на четвереньки, завалился на бок, но тут же пополз снова.

На этот раз получилось. Боль оставалась, но уже не такая всесокрушающая, и он, стоя на карачках, нелепо покачиваясь в попытках сохранить равновесие, принялся выстраивать защиту, вытесняя чужую злую волю из своего сознания.

Спустя несколько минут, когда от нее осталось лишь неприятное ощущение тупой гудящей тяжести в висках, Воронцов поднялся на ноги и заковылял к стулу. Сдернул со спинки брюки, попытался попасть ногой в штанину, промахнулся и снова растянулся на полу. Тогда он принялся натягивать штаны не вставая, бормоча под нос: «Вот суки… Это какие же суки так, а? Вот же суки…»

Атака была настолько мощной и неожиданной, что оклематься так быстро ему удалось лишь потому, что направлена она была не на него лично – кто-то бил по площадям, выводя из строя всех, кто оказывался на пути ментального смерча. К счастью, в фокус атаки он попал лишь на короткое время, и, судя по всему, цель нападения находилась дальше… «А где? – подумал Влад и тут же сам ответил: – Инквизиция. Туда били». Но кто и зачем мог устроить сейчас такое? Это вам не сберкассу грабануть, отведя глаза охраннику, это серьезная военная операция, с такого весьма кровавые заварушки начинались!