Текст книги "Самое древнее зло (СИ)"
Автор книги: Максим Лагно
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Глава 31. Затмение
1
Я продолжал играть роль богача: не торгуясь, расплатился за две комнаты. Купил пару бутылок ягодно-зернового дрикка «Весёлый крипдер». Слуга поставил бутылки на поднос и побежал впереди нас по лестнице на второй этаж.
Хозяин трактира снял с доски ключи. Показал на лестницу:
– После вас, достопочтимые кэры.
Мы поднялись по лестнице и двинулись по коридору второго этажа.
Баэст прижимал к себе форвиррку. Лапал её то за грудь, то сзади, то совсем по-идиотски наматывал её волосы на кулак и дёргал. Девушка только вскрикивала, едва шагая. На ней были туфли на высоком каблуке, к которым она явно не привыкла. Стопы постоянно подламывались. Девушка не падала только от того, что Баэст крепко её держал.
Она уже не тараторила на своём языке, а лишь изредка оборачивалась на номасийку, шагавшую рядом со мной. Та что-то говорила ей утешающее на форвиррском.
– Постельное бельё и полотенцы чистые, – говорил трактирщик. – За битьё посуды – штраф от одного до двух пеньгенов. За порчу мебели штраф до десяти пеньгенов, в зависимости от вида мебели. Туалетная комната в конце коридора. В самом номере есть рукомойник и бочка воды. Она бесплатная. Потом, эта, старайтесь не запачкать обои. За кровь и семя, попавшие на стены, – отдельный штраф. До ста пеньгенов.
– Сотня! – воскликнул Баэст. – Однако… Эй, енавец, есть сотня? Не обещаю, что не забрызгаю чем-нибудь… с такой-то милашкой.
– Делай, что хочешь дружище, – преувеличенно пьяно пообещал я. – Всё будет оплачено.
Баэст уже воспринимал меня за простофилю, готового платить, не считая. Поразительно, как хорошо знал Драген человеческие характеры, предсказывая, что именно так я войду в доверие к незнакомцу.
Хозяин отпер двери. Получалось, что Баэст был за стеной моей комнаты. Слуга поставил на стол бутылку. Достал из шкафа посуду:
– Желаете поужинать? Сегодня в меню жареный хорт с гарниром из риса.
В очередной раз подумал, на каком основании языковой рулль не переводил «хорта», но переводил «рис»? Возможно, это как-то завязано на совпадения в моей памяти или сходстве голдиварского риса с земным?
Восприняв мою задумчивость, как затруднение, слуга продолжил:
– Вместо хорта можем предложить рыбу из озера Омган или…
– Ничего не надо, спасибо.
Слуга закрыл дверь и поспешил к Баэсту. За стеной было слышно, как мой спутник заказывал и мясо, и рыбу, и рис и бог знает что ещё:
– Счёт отправьте моему другу, Матвею!
Номасийка села на диван:
– Ты не пьян. И ты не его друг.
– К-к-кто тебе сказал, – спохватился я. – С-сейчас выпью и начнём веселье.
– Не начнём. Не притворяйся. Ты не как он. Впрочем, раз тебе это важно…
Трофеечка закрыла лицо руками и содрогнулась:
– Бедная девочка… бедные мы все… Ах, если бы не грех самоубийства, я бы давно разбила голову о стену.
Аделла Лью была единственной номасийкой, что я встречал, поэтому сложилось впечатление, что все женщины её рода сильные и бесстрашные. Оказалось, что нет.
Я сел рядом и погладил её по плечу:
– Иногда грех самоубийства – единственный выход.
– Но Триединая церковь…
– В нашем мире церковники тоже заклеймили самоубийство грехом. Но они заботились не о нашей душе, а своём благополучии. Как рачительные хозяева, они следили за поголовьем паствы. Каждый самоубийца – это минус в церковную казну. Клерикалам выгодно, чтобы отчаявшиеся люди шли к ним.
Номасийка перестала плакать:
– Странные ты вещи говоришь.
– Загадочная енавская душа.
– Кстати, меня и тут не обманешь. Ты не из Енавского Княжества.
2
Конечно, я не стал рассказывать ей кто я и откуда:
– Унеси тебя табун, какая проницательная. Давай, лучше решим, что делать.
– Я в твоей власти. Я безвольная трофеечка.
– Только не надо давить на жалость. Хочешь сказать, что ваши войска не захватывают таких же трофеечек в Химмельблю? Что не возят за своей армией публичные дома с рабынями-проститутками?
– Гофратцы – да. А мы, номасийцы, нет. – Девушка запнулась. Пересилив себя, призналась: – Наши сразу всех убивают. При захвате деревни, маги проводят через неё Стену Очищающего Огня. Он уничтожает человеческую плоть, оставляя нетронутыми постройки и животных. Насилие над женщинами считается у нас грязным поступком.
– Какие идейные гуманисты.
– Был бы ты на моём месте, согласился бы, что лучше умереть, чем так…
Во время беседы я прислушивался к движениям и голосам за стеной. Мне предстоял тяжёлый выбор.
Здравый смысл утверждал, что всё должно идти своим чередом. Я не должен выходить из роли богатенького бездельника, пока мы не доедем до Скервара, где находился один из информаторов Драгена, который подтвердил бы, что Баэст тот, кого мы ищем. Или опроверг. До тех пор, я должен не выпускать его из виду.
Я и без информатора уверен – Баэст тот самый шпион, что возглавлял отряд диверсантов, захвативший Бленду. Совпадало не только описание: усы, возраст, должность, само поведение шпиона усиливало мою уверенность.
Здравый смысл, убеждал: соберись с духом, сделай вид, что не слышишь возни за стеной. Не слышишь нарастающий гневный голос Баэста:
«Руки, руки убери, шлюха форвиррская! На колени, на колени передо мной! Вот так-то лучше…»
Треск разрываемой ткани. Что-то ударилось об стену так, что покосилась картина с портретом Гувернюра. Рыдания. Звуки ударов. По полу скрипнули ножки мебели.
Номасийка сидела на диване, обхватив голову. Пыталась закрыть уши. Мотала головой и что-то бормотала на своём языке. Подняла голову, посмотрела на меня. Во взгляде не было ни осуждения, ни мольбы. Девушка словно бы ушла в себя, закрывшись от мира.
– Убей вас всех булыжник! – закричал я.
Сорвал со своих рук перчатки, которые дал Драген. Они скрывали то, что линии кожных покровов на моих ладонях постоянно светились чётким оранжевым светом.
Поставил ладони друг напротив друга, вызывая «Соединение». Оранжевые линий одной ладони отделились от неё и полетели навстречу линиям другой. В центре они переплелись в сложный клубок, усиливаясь в яркости и свечении.
Номасийка благоразумно спряталась за диван:
– Ты маг? Или это боевой рулль?
– Я – внеклассовый маг. И поверь, для меня это было большим сюрпризом, чем для тебя.
Сформировал оружие, которое я назвал «Плазменной дубинкой» или «плазмобитой». По форме она напоминала троекратно увеличенную бейсбольную биту. Её суть была в том, что кроме физического удара, дубинка создавал выброс плазмы, равный силе магического удара. Во время обкатки орудия на полигоне во дворе дома Драгена, я мог одним ударом разбить любое защитное поле.
Прикоснулся концом дубины к стене и выбил в ней проход. В облаке пыли и сгорающих в плазме обломков я шагнул в комнату.
Застал Баэста полураздетым. Трофеечка беззащитно лежала на кровати. Голубое платье разорвано до талии. Из разбитой губы стекала струйка крови. Постельное бельё в свежих красных пятнах.
Баэст неспешно поднялся с кровати. Застегнул штаны, расставил руки в стороны. На каждой ладони вспыхнули шаровые молнии:
– Ты чего, Матвей? Хозяин трактира просил же не портить стены.
Глава 32. Очень странные дела
1
Перед тем, как шагнуть в портал переброски, я решила: не смотря на то, что наша миссия на Земле провалилась, что все мои друзья находятся во власти врага, что и сам враг почти убедил меня, что не враг вовсе… не смотря на всё это, была одна радостная мысль —
Домой! Я отправилась домой.
Первомаг, разрушенный Брянск и толпы крипдеров скрутились в спираль и схлопнулись в точку. В следующий момент я вышла на той стороне портала.
Я очутилась по колено в воде. Постепенно тело приобретало материальность, приходило ощущение холодной воды. Ночной ветерок обдувал уплотняющуюся меня.
Чёрная кромка леса. Две из Семилунья, Грювштен и Зюстерхен, находились в положении, которое семилунисты называли «ссора», то есть друг напротив друга, в разных участках неба. «Ссора» всегда длилась недолго, начиналось «Примирение» – гладкая Зюстерхен, словно розовея от стеснения, стремилась к Грювштен, чтобы снова войти в привычное вращение вокруг неё.
Время «ссоры» – самая тёмная часть голдиварской ночи.
Портал находился над водой у берега озера Омган. Волны иногда достигали низа портала, пропадая в нём. Сейчас, вероятно, выплёскивались в Брянске…
– Холодно, – поёжился Матвей. Он держал свой рюкзак и автомат над головой. Ожидал моих распоряжений.
Обретение телесности завершилось. Я пошла к берегу, озираясь:
– Мы однозначно в Химмельблю, а не на форвиррской части озера.
– Это хорошо? – спросил Матвей.
– Учитывая, что мы уходили на Землю перед началом войны – хорошо. Форвирр в союзе с Драйденом. Если мы на нашей стороне, значит столица недалеко.
– Химмель?
– Да. Только вот с какой стороны? Со стороны Лебенсборна или Лэндсбю?
– А ты умеешь ориентироваться по Семилунью?
– Плохо. Семилунистика – отдельная наука. Количество расположений и противостояний всех из Семилунья такое большое, что равняется знаниям магии Первой Отметки.
Мы вышли на берег. Разулись, чтобы вылить воду из ботинок. Из портала вывалился крипдер, который мчался за нами из Брянска. Заверещал, барахтаясь в воде, и быстро утонул.
– В Омган впадает река Флодд, проходящая через Химмель, – продолжала я, убедившись, что крипдер не выплыл. – Если мы найдём один из её притоков, то точно будем знать, где мы. Кроме того, это самая населённая часть страны, скоро выйдем к какой-нибудь деревне.
Но Матвей не слушал меня. Выронив ботинки, он осматривался. То зачарованно следил, как происходило «Примирение», то взирал на воды Омгана, в котором отражались и Семилунье, и затухающий портал.
– Ох, красота, ох, не могу, – приговаривал Матвей. – Как в сказке, как во сне, как в… не знаю где! Как в фантастическом фильме. Эти удивительные луны… Их свет… Свет, свет, свет…
Матвей вдруг упал на колени.
– Что с тобой?
– Свет… Не знаю. Мир кружится, как будто я смотрю на него из портала переброски. Всё плывёт… руки, что-то с моими руками?
Стоя на коленях, Матвей всматривался в свои руки.
– Что происходит? Матвей, не молчи!
– Я не знаю… Никогда такого не испытывал. Будто весь мир в моих руках. Или я нащупал что-то важное… Ох, не могу.
Он упал лицом в песок, попытался подняться, но руки его не слушались. Пальцы скрючились, как после принятия яда. Матвей перевернулся на спину. Извиваясь в песке, он тяжело дышал, направив немигающий взор в небо.
Я трясла его, пыталась влить в его рот воду из фляги. Он её выплёвывал и смотрел стеклянными глазами. Но сердце билось, дыхание не прерывалось.
Кое-как дотащила его до груды камней. Заставила принять полулежачее положение. Под голову сунула рюкзак. Матвей перестал трепыхаться и только смотрел в небо, запрокинув голову.
Вытряхнула из своей сумки содержимое. Среди камней нашла несколько руллей исцеления. Поочерёдно попыталась применить, но ни один из них не действовал.
– Что за…
Расстегнула рукав своей куртки и перевела стирометр в режим отображения количества доступной магии. Цифры пришли в движение, показали 0-1-1. Ожидаемо, учитывая, что я истратила все силы на битву с Первомагом. Последняя циферка медленно перескочила. Теперь стирометр показывал 0-1-2. Мои силы подозрительно быстро восстанавливались.
– Матвей, Матвей, – растормошила я его.
Он перевёл взгляд на меня:
– Всё будет хорошо. Я понял. Позже объясню… Дай мне время.
И снова уставился в небо.
– Какое время? Для чего? Что…
Послышалось конское ржание и удары копыт по песку. Выглянув из-за камней, я разглядела отряд всадников. Над ними плыл световой шарик, показывая дорогу. Значит, в отряде есть маги.
2
Разглядела униформу армии Химмельблю. Я выскочила из укрытия:
– Сюда, сюда, на помощь!
Часть всадников направилась к нам. Другие остановились на берегу, наблюдая затянувшийся портал.
Лица всадников были закрыты специальными повязками, которые использовались в пустынных регионах для защиты от пыли и «Отравленного воздуха». Но зачем они носили их здесь? Рядом с озером никогда не было пыли, а «Отравленный воздух» невозможно создать в такой близи от Химмеля – сторожевые маги моментально пресекли бы попытку.
Это подозрительно.
Я пожалела, что привлекла их внимание. Отступила за камни и запустила руку в сумку. Хватит сил на использование одного самородка. А одного самородка хватит, чтобы уничтожить весь отряд.
Матвей всё так же неподвижно смотрел в небо, хотя взгляд стал более осмысленным.
Тогда я пошла навстречу отряду, уводя их от камней, где лежал Матвей.
– Кто такая? – закричал издалека первый всадник.
Он снял маску, открывая добродушное лицо с усами. Это добродушие окончательно убедило, что они не те, за кого себя выдают. Например, почему разговор начал гражданский, а не всадник с жетоном командира на груди?
– Бленда Роули, студентка Академии Химмельблю.
– Что ты делаешь под Лебенсборном, так далеко от учебного заведения?
Отлично, теперь я знала, где мы оказались. Была одна проблема… Я не умела врать:
– Я… заблудилась. То есть потерялась.
– Так заблудилась или потерялась?
– У меня колдовская практика.
– Академия временно прекратила работу. Все студенты по домам разъехались.
Несколько всадников спешились и окружили меня, наставив копья. Наконечники переливались тусклым сиреневым светом, подтверждая – эти люди не солдаты армии Химмельблю.
Во-первых, наши редко носили зачарованное оружие просто так, его зачаровывали перед боем, чтобы экономить энергию армейских магов. Во-вторых, маги армии Химмельблю не использовали для зачарования магию ливлингов! Её можно определить по характерному сиреневому оттенку. Это делали только в Гофрате или Номасе…
Неужели война не только началась, но и сложилась не в пользу моей родины, раз отряды противника спокойно разъезжали в тылу?
Открытие портала создало выброс магии, который и привлёк их.
3
– Обыскать, – приказал усатый.
– На каком основании? Я гражданка Химмельблю.
– На таком основании, что нам надо, – ответил усатый. – Это ты открыла портал переброски?
– Какое вам дело? Что хочу, то и открываю.
– Врёшь, ученица не способна открыть портал.
– Тогда зачем спрашиваешь?
– Затем… потому… э-э-э… – Усатый был из тех людей, что всё время хотели остроумно ответить, но им не хватало остроты ума для подбора нужных слов. Он капризно повторил: – Обыскать!
Солдаты надвинулись на меня. Извлекла из сумки самородок и подняла над головой:
– Кто среди вас маг? Чувствуете силу этого камня?
– Чувствуем, – кивнул усатый. – Взять её.
Мою руку схватила невидимая сила. Она начала вырывать камень из моей ладони. Если бы не усталость, я бы давно активировала самородок…
Усатый сжал пальцы. Сила вырвала самородок из рук, отбросив далеко в траву.
– Ненавижу стен-магию, – сказал усатый.
Сразу несколько копий упёрлись мне в горло. Множество рук начало щупать меня во всех местах. Кто-то расстегнул пуговицу на брюках и запустил руку туда. Я пробовала дёргаться, но зачарованные копья держали меня как в смертельном капкане.
– Предатель, – хрипела я. – Ты привёл гофратцев на нашу землю!
– Догадливая, – ответил усатый. – И мне дали много-много пеньгенов.
Усатый рылся в моей сумке. Световой шарик висел прямо над ним, детально освещая находки.
– Где ты взяла самородки такой силы?
– На твоей могиле.
– А ты… я… это не смешно! – опять не нашёл он остроумного ответа.
Усатый вынул чехол от сельскаба. Недоумённо повертел и хотел выбросить, но всадник с жетоном командира остановил руку и приказал на гофратском:
– Дай сюда!
Изучив чехол, снял с лица маску, открывая типичное узкое лицо гофратца. Спросил на химмеле:
– Откуда это у тебя?
– Нашла. Подарили. Не знаю вообще, что это…
Ох, Бленда Роули, если останешься жива, посвяти время изучению искусства лжи.
– Что это? – спросил усатый предатель.
– В нём хранился сельскаб.
– Что за сельскаб?
– Устройство, уничтожающее магию. Их осталось с десяток на весь мир. И половина у Химмельблю. На их основе маги Гувернюра создали ингермаггеры.
– Если у коалиции появится сельскаб, вы сможете создать свои ингермаггеры?
– Или устройства для противодействия их эффекту. Тогда Химмельблю будет обречён.
Я не успела что-либо сказать, как гофратец взмахнул рукой. Я потеряла сознание.
Вырубать людей одним движением способны маги Первой Отметки. Вырубать одним движением другого мага, способны только маги Четвёртой Отметки.
Глава 33. Сладкие сны в горькой реальности
1
Открываю глаза: небо в ромбической решётке. В безоблачной выси серп Грювштен на фоне Стенсен.
Меня потряхивает, слышен стук колёс о камни. По плавности хода понимаю – везут в самоходной повозке. Сажусь, осматриваюсь. Я в просторном фургоне, в каких перевозят животных. В углу оборудована туалетная комната. В другом углу кувшин с пробкой.
Мои руки закованы в перчатки-ловушки из сплава чугуна и квиксоли. Настоящее военное снаряжение для пленных стен-магов. Что же, спасибо и на этом. На Истории Магии нам рассказывали, что во время Третьей Мировой, чтобы лишить пленного стен-мага силы, отрубали ему кисти рук. Или заливали ладони расплавленным камнем.
Несгибающимися пальцами я беру кувшин, зубами вытаскиваю пробку и жадно пью воду. Прислушиваюсь. За стеной играет музыка… Рулль с песней Фрода Орста. Как давно я не слышала его. Но теперь – это голос захватчиков. Песня врага.
– Очнулась?
Окошко в стене открывается. Лицо того самого гофратца, мага Четвёртой Отметки. Он просовывает мне хлеб и какие-то овощи.
– Подкрепись, у тебя мало времени.
– Для чего?
– Ты будешь есть или нет?
– Нет.
Гофратец просовывает в окошко руку и, прежде чем я успеваю сообразить, как отбить его магию, снова вырубает меня.
2
…
Открываю глаза: небо в ромбической решётке. Закат.
Оранжево пылает Грювштен. Зюстерхен не видно. Сейчас «Ссора» или «Примирение»? Стараюсь не шевелиться, чтобы гофратец не заметил.
Мои чувства обострены. Прислушиваюсь. По характерному мерному стуку колёс самоходной кареты догадываюсь: едем по Голдиварскому Тракту. Он выложен из квадратных гранитных плит, добытых на побережье Северного Нип Понга. С началом строительства тракта Химмельблю был единственным поставщиком гранита. Енавское Княжество, которое тоже обладало залежами, обвинило Химмельблю в монополизации добычи. Якобы для этого Химмельблю и присоединил к себе Северный Нип Понг, спровоцировав там гражданскую войну.
Святые камушки, о чём я думаю? О добыче гранита для постройки Голдиварского Тракта? Впрочем, что ещё делать? Переживать за Матвея? Но у меня уже нет сил переживать за кого либо. Хадонк, Слюбор, Аделла… Даже Рельсон. Убей меня булыжник, Рельсон – самый несчастный во всей это истории.
– Очнулась? – В окошке появляется гофратец. – Жрать будешь?
– Буду.
В меня летит хлеб и пожухшие овощи. Хватаю, ем.
– Куда вы меня везёте?
– В Гофрат, куда же ещё.
– Началась война?
– Ты притворяешься? Давно началась. Как выяснилось, та несокрушимая военная сила, которой Химмельблю угрожал всему Голдивару, оказалась враньём. Скоро мы тоже обзаведёмся сельскабом и… Впрочем, какая разница. Поела?
– Да.
– Спокойной ночи.
Взмах рукой – я снова валюсь в беспамятстве.
3
Открываю глаза: небо в ромбической решётке… нет.
Неба вообще не видно. Фургон для перевозки скота закрыт тканью и обвязан. Сквозь редкие щели проникает дневной свет. Колёса не стучат по плитам Голдиварского Тракта, а шлёпают по сельской дороге.
Хочу пить, поднимаюсь… Чувствую, что в мой рот вставлен деревянный кляп и обвязан тряпкой. Пробую вытащить его, но сила, вложенная в перчатки-ловушки, разводит руки в стороны. При второй попытке меня отбрасывает к стене и перчатки намертво к ней прилипают.
Сейчас появится рожа гофратского мага и меня снова вырубят… Вместо этого я слышу скрип телег и ржание лошадей. Кто-то переговаривается на химмеле. Деревенский акцент, мы в глубинке.
– Далеко до поста стражников? – я распознаю голос усатого предателя.
– Неа, почти рядышком, – отвечает деревенский. – Через десяток флю будет мост. У моста – стража.
– Пускают?
– Смотря куды. Враги же рядом. В сторону фронта мало кто едет, все наоборот бегут оттудова.
Так, линия фронта с Гофратом может проходить только по двум направлениям, – думаю я. – На Скервар и через Спорные Территории, которые остались в нашем подчинении, но Гофрат не признавал этого факта. Впрочем, знание мировой истории и географии не поможет сейчас.
– Спасибо, храни тебя Триединый, – говорит усатый.
– И вы оберегайтесь им, – отвечает деревенский.
Окошко открывается. Я успеваю закрыть глаза.
– В забытьи ещё, – сообщает гофратец.
– Мост, стража! – предупреждает голос с задней части самоходки.
Гофратец задвигает окошко:
– Ну, Баэст, ты готов?
– Да, – отвечает усатый. – Предоставьте мне говорить. Я же на самом деле торговый агент «Хандель».
Самоходка замедляет движение. Останавливается. Слышу, как к нам подходят стражники, гремят их латы и щиты. Слышу обрывки «торговый представитель», «вот мой жетон», «везу товар»…
Стражники обходят экипаж. Двери в стене фургона гремят и открываются. Жмурясь от яркого света, встаю на колени и мычу, стараясь доказать, что я тут не по своей воле.
Перед фургоном стоит Баэст и стражник с жетоном командира на груди. Он в полном обмундировании, в тяжёлых доспехах и шлеме. Опираясь на копьё, заглядывает в фургон, проверяя, нет ли кого ещё?
– М-м-м, и-и-и, – надрываюсь я.
По знаку командира, рядовой взбирается в фургон и ворошит солому на полу, проверяет кувшин с водой, простукивает стены.
Командир задерживает на мне взгляд:
– Трофеечка, говоришь?
– Так точно, мой командир, – отвечает Баэст и прикладывает руку ко лбу в военном салюте. – Везу в расположение второго сводного пехотного полка армии Скервар Три.
– Служил что ли?
– Нет, мой командир.
– Тогда опусти руки, пока не отрубил. И не болтай, как военный.
– Есть, мой командир.
Я дёргаюсь, извиваюсь, припечатанная к стене ловушками. Рядовой подползает ко мне и начинает щупать, обыскивая. Лезет под рубашку, в штаны.
Командир смотрит снова на меня:
– Что-то не похожа она ни на гофратку, ни на номасийку.
– Форвиррка же, мой командир. Видите, какая белая?
– Хм, зачем же ты её перегоняешь через всю страну с одного фронта на другой? Нельзя было продать в бордель Драйденского фронта?
– Можно. Но тут такое дело, командир. Те бойцы, что воюют с Гофратом и Номасом уже пресытились местными. Поэтому выгоднее продавать им форвиррок, а в бордели Драйденского фронта выгоднее продавать девок с Гофрат-Номасийского фронта.
– Ясно.
Рядовой выползает из фургона. Я извиваюсь так, что самоходка раскачивается. Баэст поспешно закрывает двери. Гремит замок.
– Кэр, Баэст, во время досмотра вашего экипажа не выявлено нарушений. Ваше разрешение на работу в прифронтовой зоне признано действительным. Пусть Триединый будет на вашей стороне. Гони сто пеньгенов и проваливай.
– Но не было же нарушений…
– Были бы нарушения – взял бы тысячу.
Через некоторое время самоходка трогается с места. Под колёсами долго стучат доски моста. Значит, переходим Флодд, самую широкую и длинную реку в мире.
Я уже не дёргаюсь, а только реву.
Открывается окошко:
– Сладких снов.
4
…
Открываю глаза: небо снова в ромбической решётке. Изредка его закрывают ветки деревьев.
Под колёсами стучит Голдиварский Тракт. Перчатки-ловушки откреплены от стены. Я лежу на холодном полу. Переворачиваюсь набок. Перед моим лицом катается кувшин. Безучастно наблюдаю его движения. Круг в одну сторону, круг в другую, карета подпрыгивает на выбоине – круг в другую сторону.
Кто-то за стеной заводит музыкальный рулль. На этот раз не песню, а заунывную номасийскую мелодию. Такие сочиняли предки Аделлы Лью, кочующие по степям Номаса.
Итак, в Голдиваре война. Хадонк и Аделла мои враги. Святые камушки, как это глупо! Как могут быть врагами люди, которые рисковали жизнью вместе со мной, стараясь победить самое древнее зло?
Быть может, надо было помочь Первомагу вернуться в Голдивар, чтобы озверевшие правители и свихнувшиеся патриоты всех стран поняли, что мы не враги? Что мы как все из Семилунья зависим друг от друга? Кто-то больше размером и не виноват в том, что притягивает и воздействует на тех, кто меньше.
Снова переворачиваюсь на спину. Через решётку потолка задувает порыв холодного ветра. Горный воздух… Родные Щербатые Горы, но скорее всего с неродной стороны, с территории Гофрата.
Открывается окошко:
– Есть хочешь?
Я молчу. Падает сухой хлеб и ещё более пожухшие овощи. Беру и начинаю есть. Запиваю водой.
– Куда вы меня везёте?
– Почти привезли. Укрепление Тахвия 14.
– Что будете делать?
– Пытать, допрашивать, узнавать государственные тайны. Ты же магичка из Химмельблю. Появилась из портала. Непростая штучка.
– Нет у меня тайн. Я недавно прибыла в Химмельблю.
– У всех есть тайны, – отвечает гофратец и задвигает окошко. Снова отодвигает: – Забыл… Спокойных снов.
Не дожевав овощ, я валюсь на пол.