Текст книги "Один день одного гнома (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

   Ни шороха среди зрителей. Правитель говорил всё о том. Народ, приветствующий или освиставший начало его речи, теперь внимал в молчании.

   – Не у всех достаёт твёрдости оставаться преданными общему делу в смутную пору. Рыба, как известно, гниёт с головы. Но гниль можно отсечь. Обстоятельства вынуждают меня быть жестоким. Что ж, я не привык отступать. И я во всеуслышание заявляю: каждый, кто встанет между мною и величием Норгорда, будет отсечён! Это слово Барахира Сурового! Пусть Отец Гор и вы все услышите его!

   Шушуканья, осторожные.

   – Многим не по душе перемены. Многие страшатся их. Но когда истинный гном поддавался какому-либо страху?.. Норгорд будет меняться! Пришла пора открыться Большому Миру, стать его частью. Каждый из нас готов положить на это все силы! И вступить на путь обновления нам помогут наши друзья, которых я пригласил на сегодняшний праздник. Уверен, им не терпится оценить мастерство молодых всадников. Так пусть те не разочаруют их ожиданий!

   Барахир простёр руки к выпускникам. Последние втянули головы в плечи, словно он своим патетическим жестом взвалил на них непосильную ношу.

   Единение, борьба, возрождение гномьего народа. Барахир умел говорить не хуже, чем когда-то вести за собою в бой хирд. Суровый в битве, он во власти желал казаться таким же... Камень перемен сдвинулся с мёртвой точки и, увлекая другие камни, покатился вниз. Обвал неизбежен. Но к чему он приведёт? Время покажет. Оно же покажет, чего стоят слова и деяния, либо бездействия, каждого.

   Выпускники пытались слушать, но воззвания правителя не пробуждали у них отклика. Нервозность нарастала тем сильнее, чем дольше они торчали у всех на виду. Хэмфаст заметил, как Трита бьёт дрожь. Он хотел одёрнуть его, но собственная рука едва ему повиновалась. Тут, кто бы одёрнул его самого.

   Барахир говорил, нависая над перилами балкона. Носатый маг, возвышаясь на ним, маячил за его спиной. Шоалонец улыбался, без страха и смущения взирая на скопление гномов внизу под собой.

   Мысли Хэмфаста скакали беспорядочной чередой. Первой была о том, что другие ученики страшно завидуют им и мечтают оказаться на их месте. Ох, как он сам мечтал о том в прошлые годы!

   Идите, постойте тут. Посмотрим, как затрясутся ваши поджилки!

   Второй и более существенной его посетила мысль, что Ёрин очень даже мог оказаться прав.

   Готов ли он оседлать Кроура и взлететь на нём в небо? Вот прямо сейчас. Ещё вчера он без запинки ответил бы – да: они с Трором сто раз заучивали все манёвры. Ещё вчера он точно знал, что следует делать. Попытавшись вспомнить хоть что-то, Хэмфаст обнаружил в голове пустоту. Гулкую пустоту, как в тёмной пещере со спящими на своде летучими мышами. Взволновало ли его это? Нет. Сам риск разбиться представлялся столь отстранённым, будто вовсе не имеющим к нему отношения.

   Отступать поздно. Отступить – позор. Значит, он не отступит. К тому же уже третья мысль накрывала все предыдущие. Раздражение и переживания рассеивались под ней невесомым дымком на ветру.

   Он оглядел балкон, оглядел многоголовую, стоящую плечом к плечу с поднятыми вверх лицами толпу. Правитель заканчивал речь. Народ сосредоточенно внимал.

   Ни в толпе, ни на балконе Хэмфаст не видел отца.

   Матери с братом тоже, – подумалось с запозданием. А уж они бы постарались протиснуться в первые ряды, чтобы помахать ему.

   Мерзкий холодок пощекотал сердце изнутри.

   Старейшины присутствовали, шоалонцы были тут как тут, толпа ждала зрелища. Но Глорина в ней не стояло. Рядом засопел Трор. То, что один из выпускников принялся испуганно вертеть головой, не вызвало у учителя похвалы.

   Правитель наконец вернул слово директору.

   – Да, сегодня знаменательный день, – согласился Первох. – И пусть этот день повторяется из года в год, каждый из них для Норгорда знаменателен. Ко всему сказанному я хотел бы добавить лишь то, что в тяжёлую годину именно сильные духом...

   – И этот туда же, – проворчал Трит. – Когда начнём-то?

   – Заметил, сколько в Загоне стражников? – спросил Ёрин.

   – Угу. Твой дед пользуется любовью народа.

   – Думаешь, мне это приятно? – зашипел сквозь зубы внук. – Мне, если хочешь знать, вообще...

   Трор вновь предупреждающе засопел.

   «Обстоятельства вынуждают меня быть жестоким. Что ж, я не привык отступать».

   Отец не пришёл, потому что ему не дали. Как и Верховному Хранителю Хворону. На Совете он выступил против Барахира, и тот убрал «помеху» своему предательскому сближению с Шоалоном.

   Хэмфаст перевёл взгляд на балкон. Барахир и Носатый о чём-то по-дружески беседовали, пока Первох давал выпускникам последние наставления. Гном понял, что ему не хватает воздуха. Если бы правитель находился ближе, он бы набросился на него, наплевав на стражников. Недаром их столько сюда согнали. Предатель боялся. Боялся народного гнева.

   С двух сторон его придержали Трит и Блум. Оба удивлённо косились, не иначе думая, что он вот-вот грохнется в обморок. Они не понимали: его трясло от злобы, а не от бессилия!

   Мать! А как же мать с братом?

   Гном озирался, не обращая внимания на друзей. Хотят – пусть держат. Огонь в чашах извивался на ветру. Сейчас в Загоне, похоже, собрались все всадники Каменного города. Он ухаживал за их горгульями и был знаком с каждым. Летуны в куртках из кожи ящера поглядывали на хирдовцев в бронях, выстроившихся железной шеренгой под балконом. Те отвечали столь же угрюмыми взглядами. А между ними, как разделяющий барьер, переминался простой народ.

   Турумбара в толпе Хэмфаст тоже не нашёл.

   Неужели и его? Или не пострадал ли он, разнимая пьяную драку? Турумбар говорил, что у зала Советов может случиться буча. Там. А здесь? Как же мрачно выглядел Первох, хмуря лоб и сильнее обычного сутуля плечи. А Барахир рассмеялся, когда шоалонец что-то шепнул ему на ухо.

   – Начнём же, друзья! – возвестил директор. В отличие от его предшествующих слов, эти Хэмфаст расслышал. – Объявляется минутная готовность.

   Тут действительно началось.

   Минутная готовность означала, что родные, знакомые и все желающие могут подойти и сказать выпускникам пару слов, дав тем почувствовать, что в них верят, что ждут их первого полёта.

   Хэмфаст ещё всматривался в пришедшие в движение лица, когда на них навалилась гурьба. Произошла давка. Замелькали широкие улыбки, послышался весёлый смех и благословения, что силилась перебить чья-то бессвязная брань. Горгульи зашлись в визге, ощущая перемену в настроение толпы.

   С балкона Барахир и Млунг благодушно взирали на Ёрина, своего румянощёкого выпускника. Правитель кивал Носатому на внука, а с десяток прихвостней уже спешили пожать тому руку. К Триту подошёл отец, заговорил о вовсе не относящемся к испытаниям, да и что простой каменщик мог в них смыслить? Трит улыбался неуклюжим попыткам ободрить себя. Знакомые и родные обнимали Скорвуда и Блума, желали удачи.

   Подошли и к Хэмфасту. Но не те, кого он ждал.

   Первыми на него навалились всадники их Загона. Шумные, с обветренными за время полётов лицами. Каждый счёл должным хлопнуть его: «Покажи этим „друзьям“ на балконе, чего стоят воины Норгорда! Пусть знают, с кем связываются!». Его закружили. Хэмфаст перестал различать голоса. Лица мелькали и исчезали. К нему лез ещё кто-то, бахал по спине. Хватало шуток про подбитый глаз и бледный вид.

   С трудом вынырнув из водоворота, он попытался расспросить об отце. Всадники отхлынули – что-то отвлекло их внимание. Хэмфаст хотел бежать следом, но его обступили зеваки. Да и нельзя ему было никуда уходить. Он всё равно бы побежал, если б его вновь не сжали в каменных объятиях чьи-то могучие лапищи.

   – А вот и он! – взревел знакомый голос. – Вот мой брат! Лучший летунишка ихней школы! Сёня он всем покажет! Я за него ручаюсь!

   Бородир обнимал его, не давая вставить слова, почти душа. От местами прожжённой куртки брата разило пивом. С ним были дружки из кузницы. Как и он навеселе. Эти толкались с другими зрителями и хохотали над их возмущениями.

   – Теперь жизнь пойдёт! Разбогатеем! – Перегарный рык и всё усиливающаяся хватка. Кузнец погрозил кулаком балкону, но у него этот жест выражал одобрение. – Как сыры в масле...

   – Отпусти меня! – принялся вырываться Хэмфаст.

   – Жаживём!

   Накатила очередная волна страха. Ещё ни разу Хэмфаст не видел брата пьяным. Случалось, тот возвращался с работы усталым до беспамятства, но никогда не упившимся до такой же степени.

   – Где мать с отцом? Ты знаешь, где они?!

   – Ничё я не знаю! – выкатил тот на него налитые кровью зенки. – Лети давай!

   Последнее пожелание дополнилось сокрушительным хлопком братской поддержки. Привыкшая орудовать пудовым молотом ручища обрушилась Хэмфасту на больное плечо, и она была отнюдь не первой. Гном не сдержал крика боли.

   – Уйди, дурак! Что вы тут устроили?

   Из толпы возник Трор, накинулся на Бородира, отталкивая его прочь. Брат не стерпел подобного обращения от «никчёмного калеки». Голова Трора дёрнулась, когда ему заехали в скулу. Но и только. Учитель схватил руку Бородира и вывернул её так, что кузнец глухо взвыл.

   На Трора сразу бросились остальные увальни, и быть бы драке – четверо стражей (двое с дубинками и двое с секирами), распихивая народ, устремились к месту происшествия. Но подоспевшие всадники сами растащили работяг. Бородир что-то рычал и махал кулаками, но с двумя державшими его, брату было не совладать. Стражники продрались сквозь толпу, когда потребность в них уже отпала.

   Трор, ещё не отдышавшись, подошёл к Хэмфасту. Ворот новой безрукавки надорван. Морщась помятой щекой, он хмыкнул:

   – Теперь и мы с тобой как братья.

   – Простите его, учитель, он никогда прежде...

   – Сейчас всем трудно, – не дал договорить Трор. – С тобой всё в порядке? Мне показалось...

   – Всё хорошо, – заверил Хэмфаст. Плечо ныло. Он выпрямился, не подавая в том виду.

   Трор кивнул и похромал узнать, как обстоят дела у других выпускников. Там, хвала Отцу Гор, беспокоиться было не о чем.

   В ряде мест стражникам всё же нашлось применение. Нескольких буянов вывели из Загона с заломленными руками. В их когорту попал и Бородир. В спины страже разносилась брань.

   Хэмфаст смотрел на это с отрешённым равнодушием. Вокруг ходили и пихались, но к нему больше никто не лез. Он застыл в каком-то отуплении, словно выпал из ткани бытия. В ушах звучал равномерный гул. Гном натужно дышал через рот.

   Брат пришёл и выглядел вполне счастливым. Может и мать где-то затерялась в толкотне? Отца нет – это точно. Мать и Бородир правителю ни к чему. Но вожак крыла фигура в городе значительная. От него нельзя просто отмахнуться и не замечать.

   – ИСПЫТАНИЯ НИЧИНАЮТСЯ! – усиленный рупором голос директора подавил визги ящеров.

   Потребовалось ещё некоторое время, прежде чем все разошлись по краям площадки. Чуть помятые, но и повеселевшие выпускники остались с Трором. Тот тоже был помят, но никак не весел.

   Хирдовцы осматривали народ, готовые в зародыше пресечь любые волнения. Всадники, разойдясь в толпе, занимались тем же. Всё внимание вернулось к балкону. Барахир улыбался, но его взгляд, скользящий над головами, будто прикидывал: достаточно ли в Загоне стражи? Шоалонцам гномьи традиции казались крайне занятными. А случившаяся сумятица только подогревала интерес.

   – Сейчас мною будут оглашаться имена выпускников, – сказал Первох. – Тот, кого я называю, в сопровождении учителя Трора направляется за своей горгульей. Просьба к присутствующим соблюдать тишину. Молодые ящеры от громких криков и большого скопления посторонних сильно возбуждаются. А лишняя тревога ещё никому не шла на пользу.

   Обходиться без рупора давалось директору нелегко. Крики в толпе улеглись, но утихомирить чешуйчатых обитателей Загона, представлялось уже невозможным. Наверняка, рвали глотки и их горгульи в пещере. Тонкие и высокие, каждый отличный от прочих, но все одинаково пронзительные, вопли ящеров сливались в единую какофонию. Хэмфаст с замиранием сердца слушал их песнь. Речь директора терялась в ней жалким голоском посреди рокота неистовой бури. Бури, что несётся над лесами и морями, равнинами и горами, несётся из конца в конец мира, сметая всё на своём пути.

   Буря близится, ящеры чуют её. Скоро она накроет их. Кто-то может и погибнуть. Например, он сам.

   Хэмфаст блуждал в неведомых далях, оставаясь при этом в ряду выпускников на всеобщем обозрении. Он был среди них, но его там и не было. Гном переводил взгляд с одного лица в толпе на другое. Первох всё ещё что-то говорил. Сколько они уже стоят здесь? И следует ли ему находиться здесь? Если даже он сдаст экзамен, стать всадником сыну отступника никто не позволит.

   Ульха, прости. Я не справился.

   Когда-то геройский поступок подарил отцу многое. Но в обычной жизни чаще случается наоборот. История Трора тому подтверждение. И его собственная. Хотя, говорить о нём, как о несостоявшемся герое, – смешно. Он лишь жалкая искра, задутая поднявшейся бурей, о существовании которой через год никто и не вспомнит.

   Мать всегда будет помнить. Но что это меняет?

   Плечо болело. Не важно. Ничто теперь не важно. Его жизнь не имела значения. Может, как и ничья жизнь. Мир прекрасно обойдётся без них. Без него уж точно. Не велика потеря. Он только что понял... впрочем, и это пустое.

   – Первым право пройти испытание предоставляется Хэмфасту Глорду, – объявил директор. Зрители захлопали.

   Хэмфаст блуждал в серых пустошах. Ёрин ткнул его локтём.

   – Ты первый.

   – Что?

   – Ты первый... кх. – Приятель поперхнулся, то ли от волнения, то ли от непонимания, почему он выглядит таким безучастным.

   – Я первый?

   Трор подошёл с серьёзным видом. Происходило нечто важное, и это нечто касалось его. Хэмфаст заморгал, пытаясь прийти в себя.

   – Пойдём.

   Гном сдвинулся с места. И остановился.

   – Куда?

   Но он уже понял куда. И для чего. Понимание пробилось сквозь покрывало безразличия, окутавшее его разум, как ледяной родник сквозь пласты ила на дне мутной реки.

   – Идём, – повторил учитель. – Ты выбран первым, как лучший в выпуске. Не будем заставлять всех ждать.

   Хэмфаст сделал ещё шаг. За ним второй. Дальше пошло легче.

   От зрителей доносились ободряющие выкрики, хотя надлежало хранить молчание, дабы не нарушать настроя выпускника (в котором тот должен был пребывать). Впрочем, сегодня традиции попирались столько раз, что уж это отступление выглядело сущей мелочью.

   Хэмфаст шёл сквозь озаряемый пламенем сумрак, сквозь гул толпы и завывания ящеров. Всё это казалось нереальным, смазанным. Существующим, но готовым рассыпаться в любой момент. Всё это лишь сон. День экзамена ещё не наступил, он наступит только завтра.

   Если умереть во сне, ведь сразу проснёшься?

   Он возвратился за Трором в пещеру.

   – Подожди меня возле Кроура, – сказал учитель, снова выходя наружу.

   Хэмфаст приблизился к ящеру, тот подставил лоб под его ладонь. От пасти горгульи свисали ремни упряжи, взор заволокла плёнка третьего века. Рука Хэмфаста двигалась медленно, как и его мысли... Кроур открыл глаза и уже иначе взглянул на хозяина. Если бы тот сейчас был вместе с ним, а не «где-то» ещё, то понял бы, что на него смотрят с беспокойством.

   Трор вошёл через проход в стене, неся связку цепи, чьи кольца, разматываясь, ложились на пол. Другой её конец уползал за пределы пещеры.

   – Готов? – зачем-то спросил он, хотя бледный вид Хэмфаста говорил сам за себя. – Посторонись-ка.

   Притянув Кроура за шею, не смотря на оказанное сопротивление, учитель отстегнул от ошейника карабин короткой привязи к стойлу и защёлкнул на нём другой. Горгулья взбрыкнула. Цепь стальной змеёй заскользила у её лап.

   – Вот так. Что приуныл, летун?

   Молчание.

   – В первый раз частенько всякие странные мысли в голову лезу – не обращай внимания. Потом с улыбкой будешь вспоминать это день.

   Хэмфаст подумал, что Трор знает про отца. Знает и по-тихому пытается ободрить. По-тихому... Учитель потрепал его по плечу.

   Боль полыхнула с новой силой. Хэмфаст зарычал и отмахнулся.

   – Что всем надо? Я же сказал – со мной всё в порядке!

   Трор поджал губы. Хэмфаст расслышал, как он пробормотал: «Всё лучше, чем столбом стоять». Плечо трещало, будто кость расщеплялась внутри тела, кожа под курткой взмокла от пота. Но он только сжимал и разжимал кулаки, сжимал и разжимал.

   – Ладно, идём, – сказал учитель. – Веди Кроура.

   Хэмфаст взял горгулью под уздцы, и они пошли к выходу. Кроур неуклюже переступал на подогнутых лапах, шаркая когтями по камням. Крылья, прижатые к бокам, болтались из стороны в сторону. Быстрый хищник в небе, на земле ящер превращался в неуклюжее существо. Цепь влачилась за ними, звеня. Кроур принюхивался и настороженно поводил головой. Он был хорошо вышколен для своих лет, но вздрагивал от любого резкого движения в толпе. Длинный раздвоенный язык скользил за частоколом клыков.

   Среди зрителей прокатился довольный вздох. Кроур красив и статен – серая чешуя лоснилась в свете огней, словно первосортная сталь. Другие ученики отошли, освобождая им пространство. С балкона, откуда открывался лучший вид, правитель и шоалонцы не сводили глаз с первого из выпускников и его ящера.

   Трор сунул руку в карман безрукавки, что-то поднёс к пасти горгульи. Кроур зашипел, принюхался и враз проглотил подачку.

   – Молодец, – похвалил учитель. – Ждите команды.

   Они встали в центре площадки.

   Сам Трор подошёл к каменной колонне у пещеры со стойлами, возле которой помещалась чаша с огнём. Но не она была нужна ему, а вделанный в колонну железный ворот, от которого и тянулась цепь к ошейнику ящера. Учитель налёг за рукоять. Цепь начала наматываться на барабан, пока не укоротилась до двадцати метров кованых звеньев. Правила безопасности соблюдены.

   «Если мне суждено умереть, пусть так и будет, – мысли возникали и куда-то уплывали. Словно бы и не его мысли. – Но, если я стану всадником, если не упаду... то я отомщу. И тебе Барахир, и твоим дружкам. Всем. Если я не упаду».

   Сотни ртов шушукались, сотни глаз ловили каждое их с Кроуром движение. Пожирали заживо. Как же ему хотелось остаться сейчас одному. Совсем одному. В совершенной тишине.

   Провалитесь вы все в Бездонную Глотку на корм ящерам!

   Но никто не узнает о его боли. На то, чтобы взлететь, их с Кроуром сил хватит. Никто не скажет, что Хэмфаст Глорд, сын боевого вожака Глорина Глорда, струсил. Он не допустит позора. Смерти – пусть, но не позора. Отец бы одобрил.

   Смотрите! Смотрите, мне не жалко!

   Толпа глазела в предвкушении. Он отвечал ей.

   Подошёл Трор, погладил Кроура. Пока ещё сложенные крылья ящера мелко подрагивали.

   – Держись крепче. Больше ничего и не надо.

   Хэмфаст помотал головой. Теперь всё просто. Либо он взлетит и приземлится, либо нет. Заговорил директор. Видимо, посчитал, что хватит тянуть время. И то верно.

   – ХЭМФАСТ ГЛОРД, – прогремел усиленный рупором голос, – ТЫ ГОТОВ ПРОЙТИ ИСПЫТАНИЕ?

   – Готов!

   – ТОГДА ПОКАЖИ НАМ СВОЁ УМЕНИЕ, УЧЕНИК. В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ МЫ НАДЕЕМСЯ ПРИВЕТСТВОВАТЬ УЖЕ ВЗРОСЛОГО МУЖА И ВОИНА!

   Трор сказал:

   – Залезай в седло. Я придержу Кроура. Потом дашь ему сигнал. И вперёд, как на тренировке. Слишком не рви за поводья, он поймёт тебя и так.

   Морщась, Хэмфаст ухватился за высокую луку, вставил ногу в стремя и одним движением вскочил на ящера. Кроур переступил с ноги на ногу. Крылья расправились шире. Его более не ограничивали тесные стены. Трор держал за ошейник, шепча успокаивающие слова. Кроур клацнул пастью. Учитель отпрянул, но не отпустил.

   Зрители зааплодировали ловкости выпускника.

   Не дожидаясь других подсказок, Хэмфаст достал и натянул маску с прорезями для глаз и рта, капюшон завязан под подбородком, ладони облачились в перчатки. Крепёжный ремень застёгнут на поясе, надёжно удерживая его в седле. Поводья в руке.

   Народ галдел всё громче. На балконе подались к самому краю. Там пришлось потесниться. Первох вцепился в перила, не желая уступать место ни шоалонцам, ни Барахиру, ни кому бы то ещё.

   Трор проверил ремень и незаметно потрепал Хэмфаста по ноге. Дышал наездник столь шумно, что ближние зрители могли услышать. Это ладно. Но вот лихорадочно блестящий взгляд ученика Трору не понравился. С тревогой, отразившейся на его раскрасневшемся лице, он потянулся отмыкать цепь от ошейника горгульи.

   Вы ждёте зрелища? Вы его получите!

   Хэмфаст восседал на слегка покачивающейся спине ящера. Ему было плевать на переживания учителя, плевать на толпу, на Барахира, на шоалонцев. Плевать на самого себя. Выпускник смотрел ввысь, в багряное небо и перистые разводы на нём. В ущелье Загона пришли сумерки, но там властвовал закат. И сейчас он в него окунётся.

   Боль в плече не убывала, такая же острая, стоило лишь напрячь мышцы. Любой рывок вырвет поводья из ладоней. Их с Кроуром падение до скал выйдет быстрым и закончится мгновенной смертью.

   Стать героем? Пусть Боги решают. Он отдаёт себя в их власть.

   Решайте! Я не боюсь!

   Небеса оставались безмолвны. Ответом ему будут не слова, но он легко поймёт его. Возможностей всего две.

   Время застыло. Или это Трор нарочно не спешил снимать цепь? Азарт народа нарастал. Кроур вскинул морду и заверещал. Ящеры в десятках клетях на всех ярусах отозвались оглушающим шквалом.

   Буря пришла в Загон Сухой Реки.

   Как-то неудобно сидеть в седле. Что-то не так. Совсем не так, как на учебных занятиях. Всё не так. Отца нет, никого нет, он один в этом жестоком свихнувшемся мире.

   Вопли ящеров и уже неотличимые от них вопли толпы. Буря ревела, переполняя Загон. Пора.

   – Держись! – крикнул Трор, бросая цепь на камни площадки. Последние путы пали.

   Хэмфаст безумно кивнул. Он оглох, он ослеп, он захлёбывался от жара, разливающегося у него внутри. Едва подвижной правой рукой гном извлёк из-за пазухи свисток и выдул короткую трель. Кроур испуганно взвился. Хэмфаста откинуло в седле. Инстинктивно натянув поводья, он скорее невольно, чем осознанно осадил ящера.

   Трор, спотыкаясь, попятился от них.

   Кроур немного постоял в нерешительности, выгибая шею, шипя и скалясь. Он был волен лететь. Он был рождён для этого!

   Выпускник хлестнул поводьями. Но теперь не усмиряя, а горяча зверя. Кроура не надо было просить дважды. Он слышал сигнал. Его крылья распахнулись, погнав на толпу волну пыли. Ящер взревел. Хэмфаст поддержал его собственным хриплым воем.

   Я лечу! Лечу прямиком в пропасть!

   Забирая воздух кожистыми плоскостями крыльев, Кроур поджал и резко распрямил задние лапы, тяжеловесно оторвавшись от тверди. Выпускник распластался на его спине. Зрители зашлись в восторженном крике. Кричали даже на балконе.

   Площадка стремительно ушла вниз. А желудок подался вверх. Хэмфаста замутило и если бы не пропущенный ужин, его позор уже бы состоялся. Кроур визжал на нестерпимо высокой ноте. В глазах замелькали размытые то светлые, то тёмные пятна. Уши заложило... Круговерть всё набирала обороты. В лицо бил ветер. Голова, руки и ноги болтались сами по себе. Низ и верх вдруг поменялись местами.

   Он падает. Ведь.... ведь он падает!

   Хэмфаст почувствовал, что сползает с седла и не в силе удержать. Нога выскользнула из стремени. Больная рука разжала поводья. Ящер подался рывком в бок. И земля потянула Хэмфаста к себе.

   Вывалиться ему не дал лишь крепёжный ремень. Гнома мотнуло, желудок подпрыгнул к самому горлу. Кроур развернулся, и Хэмфаста отбросило обратно в седло. Руки и ноги всё сделали сами – он вновь крепко сидел, сапоги в стременах, поводья вернулись в обе ладони. Кроура качало, ему, как и его наезднику, впервые доводилось лететь парой. Лететь по-настоящему, а не только подниматься над учебной площадкой на длину удерживающей цепи. Взмывая вверх и снова проваливаясь, ящер постепенно набирал высоту.

   Плечо саднило, поводья натянулись струнами. Он потерялся, он ничего не соображал. Нет, всё было совсем не так, как им мечталось на тренировках! Хэмфаст не управлял горгульей, а только пригибался к чешуйчатой шее, страшась малейшего неуклюжего движения.

   Я не смогу, я не смогу, я не смогу...

   Кроур, немного пообвыкнув, решил заложить лихой вираж. Хэмфаст завыл. И зажмурился.

   Ящер разрезал небо по широкой дуге. Ему это было в радость. Гном приготовился распрощаться с жизнью. Он задыхался под маской, внутренности бултыхались, будто ничем не скреплённые. Перчатки скользили. И он вновь выпадал из...

   Но тут круговерть прекратилась.

   Он всё ещё сидел на Кроуре и тот выровнял полёт.

   На них обрушилась невероятная, волшебная, обволакивающая тишина, полная лишь свиста ветра. Хэмфаст открыл глаза. Ящер плавно парил над миром. Они летели и одновременно они словно бы застыли на одном месте, а это весь мир проносился под ними.

   Зубчатые вершины хребтов и их снежные пики, озарённые заходящим солнцем, поднимались над тьмой, разлившейся в ущельях и долинах. И там внизу виднелись огни, как тропа из горящих звёзд на чёрном покрывале гор. Огни Загона. Вверху же полыхал закат. До чего прекрасными были его краски. Пылающее море вольного ветра. И он летел прямо в него.

   Он летел!

   Сердце бухало. Глаза слезились. Но стало так спокойно. Он смотрел на закат и ни о чём другом не мог думать, он ни о чём не жалел и ничего не желал. Он просто смотрел. Солнце коснулось горизонта, погружаясь в большую воду на западе земель Шоалона, как знал Хэмфаст. Его лучи походили на копья раскалённого металла, пронзившие небо. Из-за слёз мир казался чуть затуманенным.

   Они безмолвствовали, наслаждаясь невесомостью полёта.

   Наверно, он мог бы лететь так вечно. Но ничто в жизни не длится вечно. Ведь дальше им предстояло самое сложное.

   – Это только передышка, – сказал себе Хэмфаст.

   Проведением или каким-то чудом он взлетел. Приземлиться же с одной рабочей рукой... Предельное напряжение мышц – вот что ему потребуется, чтобы посадить Кроура. В первый раз с такой нагрузкой ящеру не рассчитать скорости и угла захода. Они разобьются в самом конце. Трор предупреждал о подобных ошибках, случавшихся даже с опытными всадниками.

   Но я хочу жить!

   Чтобы он не навыдумывал раньше, теперь он хотел жить.

   Крылья ящера выгибались под напором ветра. Гном мягко натянул поводья, разворачивая Кроура к сигнальным огням.

   С высоты горы представлялись вылепленными из засохшей бурой глины. Незнакомыми. До Бездонной Глотки отсюда было далеко, зато он разглядел нескольких диких ящеров, вылетевших на вечернюю охоту. Судя по щуплым размерам и каменистому цвету чешуи – самки. А вон виднеются посадочные доки станции дирижаблей с пришвартованным там судном со спущенными парусами.

   Впрочем, они привлекли его внимание лишь мельком. Ущелье Загона приближалось – тёмная дорога, изгибающаяся меж отрогов скал. Вышка, увенчанная короной огней, вздымалась над ней устремлённым в небо одиноким перстом. Двое дозорных на верхней площадке помахали ему, когда он пролетал над ними.

   Вот, оказывается, как всё это видят птицы.

   Хэмфаст различил множество крохотных точек, заполнивших учебную площадку, где было больше всего огней. Он словно бы даже расслышал шум голосов. От него ждали не менее уверенной посадки, чем и взлёт. Хотя сам Хэмфаст не назвал бы тот столь уверенным.

   И что за зрелище он покажет в завершении?

   Хэмфаст решил сделать ещё один заход, чтобы начать снижение под нужным уклоном, как показывал им Трор, водя по воздуху деревянной фигуркой ящера. Теперь он точно слышал крики. Неужели они предназначались ему? Гном глянул из-под трепещущего края капюшона. Они с Кроуром миновали Загон, но он успел различить, как из сумрака ущелья поднялась крылатая тень.

   Взлетел ещё кто-то! Вот кому хлопали зрители.

   Правила запрещали находиться в воздухе сразу двум ученикам. Но приближение ночи, очевидно, вынудило Первоха пойти на нарушение, иначе последним выпускникам пришлось бы садиться совсем уж в кромешной темноте, ориентируясь лишь по свету огней.

   Кто был назван вторым? Ёрин или кто-то другой?

   – Поворачиваем, – сказал гном, натягивая поводья. Кроур взял вправо. В общем-то, всё довольно просто, если успокоиться.

   Ящер мчался, как выпущенная в полёт стрела. Ноги у Хэмфаста затекли от напряжения. Они постараются сесть. Их этому учили. Он должен помочь, а главное Кроур сделает сам.

   Дальняя оконечность Загона. Жаль, он потерял из виду второго взлетевшего, так и не узнав, кто это.

   Теперь пологое снижение.

   Второй летун сам нагнал его. В полёте он держался несравненно увереннее Хэмфаста. Его ящер был громадный. С чешуёй чернее тьмы в шахте кобальтов. Две головы растягивали пасти в зубастых оскалах. Сердце Хэмфаста пропустило удар. Он сразу узнал этого ящера. Гром! Как же точно подходило столь грозное имя подобному зверю, устрашающему одним своим видом. Гром – вожак для остальных горгулий Загона. И его наездник тоже вожак. Воин. Отец!

   Глорин Глорд летел бок о бок с сыном. В таком же облачении всадника, но без маски и с откинутым капюшоном. Отец прямо сидел в седле, сжимая поводья, идущие к головам его ящера. Ветер хлестал в лицо, а он улыбался.

   – ...задержаться! – перебарывая вой ветра, прокричал Глорин. – Не мог... сразу седлать! Я обещал... полетим вместе!

   «И ты сдержал обещание. Ты здесь и мы летим. Мы всадники и мы летим!» – Слова застревали в горле комком жгучих слёз. Пусть текут. Перед отцом не стыдно. Сейчас не стыдно. Гром, бывший в два раза крупнее Кроура, стал набирать высоту. Ящер Хэмфаста последовал за ним. Он не приказывал ему, но думал именно так.

   – Ещё один круг! – скомандовал отец.

   – Ле-летим!

   Кроур пронзал упругие слои воздуха, погружаясь в завесь заката. Багряно-алый мир уносился им вспять, силясь догнать их, и не мог.

   Отец подождал, пока он неловко пристроится рядом. Хэмфаст сжимал коленями спину ящера. Под ним волнами перекатывались бугры мышц: сила его зверя. Огромные – какие же они огромные, когда полностью расправлены! – крылья Кроура опирались на гудящие потоки. Они сделались единым существом, стремительным, могучим. И от слаженности их действий зависела их сдвоенная на время полёта жизнь.

   Глорин повернулся, вновь прокричав:

   – ...на север! Мы принимаем удар!

   Лишь по обрывкам фраз Хэмфаст понял смысл.

   – Завтра... А сегодня... в первый раз поведу вас!

   Отец приветствует его как равного, вскинув вверх кулак. Теперь он, Хэмфаст, в его отряде. И дел у них много. Грядёт война. Сначала с троллями, а там... там видно будет. Конечно, никого из вчерашних школяров в первый вылет не возьмут, им ещё учиться и учиться. Но уже скоро всё может поменяться.