Текст книги "Один день одного гнома (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

   Барахир знал, что все их разговоры в итоге сведутся к этой теме. Как знал он, и кто выступит его главным «обличителем».

   – Безумцы! – вопит на весь зал Хворон.

   – Западные гномы как-то смогли устроиться в Большом Мире. И неплохо устроиться! – продолжил вразумлять Совет правитель. – Чем мы хуже их?

   Хранитель топает ногами и простирает руки, взывая к благоразумию присутствующих:

   – Скажите мне, кто там хорошо устроился? Только люди! Нелюди – а это и мы с вами – вынуждены либо влачить ничтожное существование в дальних закоулках, либо быть в подчинении у тех же людей. В явном или неявном, но подчинении! Гномы Норгорда – великий народ, и они не потерпят над собой власти чужаков! Хотя уже и среди нас находятся те, кто с радостью готов принять такое унижение.

   Ярость правителя крушит плотины. Барахир вскакивает с трона, плюясь сквозь сжатые зубы. Глядя на него, со своих мест срываются все остальные. Кричит что-то грозное Глорин, вожак крыльев Загона Сухой Реки. Многоуважаемый Эурон Олмерх потрясает пузом, готовый вновь броситься в драку с «бородатым недоумком». Совет клокочет, дело грозит обернуться общей сварой. Хворон остаётся спокойным, он наблюдает, как дряхлые старцы на центральном возвышении и те лезут с кулаками на соседей. Хранитель полагает, что пока всё идёт очень даже неплохо.

   Правитель обрывает поток своих рычаний. С недоумением оглядывается на творящееся вокруг безумство. Затем набирает полную грудь воздуха. Его бас сотрясает высокие своды зала:

   – Посмотрите на себя – вы как стая дикого зверья! Я не позволю своему народу перегрызться и подохнуть от голода, цепляясь за давно отжившее своё прошлое. Можешь хоть проклясть меня, Хранитель!

   Он и его противник сверлят друг друга уничтожающими взглядами, разделённые десятком шагов пространства.

   – Лучше умереть свободным! – бросает Хворон. Он так и не присел. И голова его вскинута столь же гордо, как у Барахира, лишь не хватает на ней короны. – Свободным гномом, чем рабом людей!

   Драка всё же случилась, пока лишь стычки самых ретивых. Ни разу ещё Совет не знал подобного кощунства.

   Пора с этим кончать, думает Барахир. И наносит удар:

   – Так иди и подыхай! – повелевает он. – Ты более не Верховный Хранитель Памяти!

   Хворон смеётся ему в лицо:

   – Ты не можешь сместить меня с моей должности! Хранители избираются пожизненно. Такова традиция, установленная предками! Это мы, Хранители, созвали Совет, надеясь убедить тебя, Барахир-предатель, раскрыть глаза и вспомнить о нуждах своего народа. Как же мы были наивны.

   Разум Барахира заволакивает красная пелена.

   – Я – правитель Норгорда! И я могу всё! В том числе посылать в задницу любые традиции, если они ведут к разладу в моём Совете. Чтобы сохранять порядок, мне не нужны Хранители, для того достаточно воинов, стоящих за дверьми этого зала... Лучше бы ты подчинился приказу, Хворон-мятежник, а твои служки придержали свои не в меру распустившиеся языки. Иначе стража окажется уже здесь и силой вышвырнет смутьянов вон!

   Хворон смотрит на правителя. Тот, оскалившись, взирает на него с высоты своего трона. Их немое противостояние всё длится и длится. Воздух трещит от напряжения, как во время близящейся грозы после долгой засухи. Постепенно стихают все голоса. Повисает тишина.

   – Я жду. – За спиной Барахира вздымается великанский боевой топор, разрубающий гранитный булыжник, кобальдины в короне сияют холодными синими звёздами, отражая свет десятков светильников. – И терпение моё истекает.

   Свой ответ Хранитель произносит шёпотом, но так, что в зале его слышит каждый:

   – Я покину Совет, не устрашённый твоими угрозами, а оберегая от твоего слепого гнева невинных. Правители стоят выше других, но, когда их время уходит, они должны уйти вместе с ним. Для блага своего народа и собственного. Попомни мои слова, Барахир Суровый.

   Хворон Седовласый расправляет длиннополые одеяния жёлтого цвета, цвета песка в песочных часах, отсчитывающего мгновения жизни всякого, обитающего под небом и камнем этого мира, оглаживает бороду и, глядя перед собой, направляется к выходу. Барахир провожает его тяжёлым взором из-под сведённых у переносицы бровей. Совет молчит, следя за удаляющейся спиной мятежника, и не понять – то ли это молчание покорности, то ли затаённый протестующий взрыв, почти готовый прорваться наружу.

   Не смотря на прожитые годы и сухопарость, Хворон сохранил достаточно силы, чтобы от его толчка резные створки дверей распахнулись в стороны. Бывший Хранитель с перекошенным от негодования лицом – эту маску он надевает лишь у самого порога – шагает навстречу соплеменникам, заполнившим главную площадь Каменного города. Возникший водоворот криков и толкотни прекращается, когда он начинает говорить.

   В следующие минуты, стоя на ступенях над внемлющей ему толпой, Хворон вещает. Жарко и самозабвенно. Он срывает голос в воззваниях. Он разжигает в народе Норгорда – и в том он убеждён всей душой – праведный гнев, призывая его спасать, спасать пока ещё не поздно, самих себя. В первую очередь от заразы, угнездившейся в родных горах. Хворон умел произносить красивые, вызывающие у слушателей живейший отклик речи. И сейчас он произносит свою последнюю и, возможно, лучшую речь. Хранитель не был наивным глупцом, за свой долгий век он успел вкусить всех тягот борьбы за власть и хорошо знал о последствиях для проигравших в этой борьбе.

   Едва смолкают его слова, в притихшей толпе, словно волны во время шторма, поднимаются новые волнения.

   Тогда же вооружённая секирами стража подходит к Седовласому и, повязав ему руки, уводит прочь. Хворон не сопротивляется. Главное, народ выслушал его, а теперь и видел его уход. Больше для Норгорда он сделать ничего не мог.

   Двери в зал Душа Гор вновь были закрыты. Совет продолжался без Верховного Хранителя.

   Ёрин закончил рассказ. Ещё мгновение на учебной площадке сохранялось затишье. Затем его прорвал возмущённый гомон.

   «Так же орут и на Совете, – подумал Хэмфаст. – Не иначе сейчас бурлят все горы! И... разве другого пути просто нет?»

   Он притянул Ёрина к себе:

   – Что же теперь?!

   – Никто не знает! – огрызнулся тот, отбиваясь от хватающих его рук. Каждый жаждал объяснений, которых у всезнайки не было.

   Хэмфаста толкали в бока и спину. От того ли, нет ли, но ладони сами сжимались в кулак, прося действия. Заполнившие уши голоса требовали того же.

   – Бежим к залу Советов! – предложил Ёрин. – Посмотрим, что там делается.

   Хэмфаст кивнул.

   – Мы на центральную площадь! – сообщил приятель остальным. – Кто хочет, давай с нами!

   Все выпускники, даже Трит, согласились. Младших тоже думали идти.

   – До вечерней кормёжки здесь делать нечего, – поддержал общий настрой взбалмошный первогодка Ульх. – Идёмте все вместе! Там решается судьба гор!

   – Трор сказал, что только выпускники освобождаются от работ. – Хэмфаст, если бы и хотел, не смог бы промолчать. – И кто-то должен будет встречать людей в Загоне. Всем уходить нельзя.

   К тому же, на площади сейчас небезопасно, – но эту мысль он озвучивать не стал.

   – Что ещё за выдумки? – накинулась на него Ульха.

   Хэмфаст сделал вид, что не расслышал, а её распалённое лицо осталось им незамеченным.

   – Идём, – сказал он Ёрину, пока другие притихли, раздумывая.

   На них смотрели завистливые взгляды. Но никто больше не пошёл следом. Стоило выпускникам подняться по лестнице и скрыться в туннеле, как Ульха принялась возмущаться:

   – Почему им можно быть там, а нам нет? Кто он такой, чтобы решать за всех?

   Обещание вернуться в Девичий городок она, в силу сложившихся обстоятельств, напрочь отринула. Но одной бежать за ушедшими... Гномка металась в сомнениях. Она уже собралась поступить именно так, столь велико было искушение оказаться в гуще всколыхнувших весь город событий, когда появилось новое препятствие. Трор возник словно из-под земли. Его бас разнёсся над учебной площадкой, заставив их вздрогнуть всех разом.

   – Опять языками чешите! Да, что ж за день-то такой!

   Молодые гномы сразу поникли, приготовившись выслушать очередную порцию наставлений. Зависть к вовремя улизнувшим счастливчикам стократ усилилась.

   – Спешу довести до вашего сведения, – Трор пересчитал их по головам, – что сегодня к нам в Загон прибудет посольство из Шоалона. Посмотреть, так сказать, как мы содержим наших горгулий. Вижу, для вас это уже не новость и оно вам не по нутру. Мне тоже. Но наши мнения здесь никого не заботят. – Учитель дёрнул щекой. – Насколько я понял, кроме выпускников никто не пожелал пойти домой отобедать. Прекрасно! Значит, мы немедленно принимаемся за работу, чтобы представить нашу школу гостям в лучшем виде.

   Они не хотели встречать никаких гостей! Но теперь упираться поздно. Оставалось надеяться, что Ёрин или кто-то ещё вскоре вернётся рассказать о происходящем в городе.

   – Все идут в Большую пещеру, – велел Трор. – Там следует навести порядок в первую очередь.

   Вздыхая и оглядываясь на привходящую лестницу, они поплелись заниматься бестолковой уборкой.

   Ульха шла в самом конце. У неё родился свежий молниеносный план, который она уже начала воплощать в жизнь...

   – Ульх Хорнбрю, насколько я помню, – произнёс Трор, заступая ей дорогу. – Сиротка с окраины.

   – Д-да, – выдавила Ульха, бросив на учителя быстрый взгляд. После чего прибавила шаг. – Я лучше пойду с остальными.

   – Нет уж, постой. Раз учитель заговорил с тобой, будь добр выслушать его до конца. Тебе придётся дать кое-какие объяснения.

   Ульха, съёжилась. Ученики заходили в Большую пещеру. Трор положил руку ей на плечо, веля двинуться с места. Вот только направлял он её совсем не в ту сторону.

   – Ты не пойдёшь со всеми, – сказал учитель, хромая рядом и не убирая руки. – С тобой хочет поговорить директор.

   Первох, как будто почувствовав, что его упомянули, возник за проёмом в помещения учителей. Не выходя из сумрачной глубины арки, он ожидал их приближения.

   – Ступай. – Трор легонько подтолкнул гномку в спину. – Веди себя смирно, может всё и обойдётся.

   Последнее напутствие он произнёс едва слышно, Первох точно ничего бы не разобрал.

   Ульха подошла к директору. Тот посторонился, пропуская её вперёд. Его худое лицо с запавшими глазами, от которых расходились сеточки старческих морщин, не выражало и намёка на причину особого интереса к мальцу-первогодке. Гномка с низко опущенной головой проследовала через арку входа.

   Весь путь до города Хэмфаста одолевала тягостность – уже вторая (только за сегодня!) ссора с Ульхой, больной Кроур, к которому он так и не зашёл, и множество иных мелочей, делающих этот день дурацким, как никакой другой. Унылые мысли надоели, хотелось избавиться от них хотя бы ненадолго. Он лишь немного прогуляется, а затем вернётся в Загон и уж тогда разберётся со всеми своими делами. Именно так и поступит.

   Пятёрка гномов миновала неприметный проулок, перескочив с второстепенной улочки прямо на центральную площадь Каменного города. Широкое, мощёное резными плитами пространство с одной стороны ограничивала махина Золотых Чертогов, а с другой торговые ряды. Площадь забилась под завязку. Судя по количеству бездельно слоняющихся гномов и кавардаку вокруг можно было предположить, что после ухода Ёрина здесь ничего не изменилось. Двери в зал Душа Гор оставались закрыты. Стражники из числа воинов хирда, почти квадратных на вид в своих бронях, стояли на его белокаменных ступенях с секирами на плечах. Взгляды из-под забрал шлемов пристально осматривали хаотически перемежаемую толпу.

   Старейшины ещё не выходили к народу. Совет затягивался.

   Гномы влились в огромное живое скопище, сразу потеряв друг друга из вида.

   Толкотня и гомон сотен возбуждённых голосов обрушились на Хэмфаста сметающим потоком. Рабочие фартуки кузнецов, потёртые комбинезоны строителей, богатые, сразу выделяющиеся пояса торговцев, старики и молодёжь – все смешались в единую гурьбу, над которой витал ощутимый пивной дух, густо замешанный на запахе пота. Второе-то понятно, но пиво в середине рабочего дня! Мир воистину катился под откос.

   Может он и Бородира тут встретит?

   Пробираясь сквозь толпу, Хэмфаст отдавливал чьи-то ноги и кривился, когда отдавливали уже ему. Он недолго задерживался возле то одной, то другой шумной компании, и шёл дальше. Слушая в какой раз пересказ «бунтарской» речи Верховного Хранителя, гном не без удивления отмечал, что её содержание отличалось не только от той, что поведал им Ёрин, но и тех, что рассказывались по соседству друг с другом. Да и отношение к самому Хворону разнилось. Кто-то всецело одобрял жёсткость Барахира – суровые времена, суровые нравы! Но хватало тех, кто в открытую называл правителя вцепившимся в корону тираном, растерявшим былую хватку и не способным более повести за собой народ. Хорошо хоть дело ограничивалось лишь спорами. Все ждали окончания Совета.

   Крики. Ругань. Ты пихаешься, тебя пихают. Опять самозабвенно поносят мятежного Хворона, а здесь теми же словесами, но уже Барахира – шоалонского посадника.

   Весьма скоро всё это ему надоело. Ничего стоящего он не узнал, а синяков заработал уйму. Опять заныло плечо – какой-то увалень задел его, едва не сбив с ног. Наконец, выбравшись на более-менее свободный участок, гном смог перевести дыхание. Приятелей рядом не наблюдалось. Хэмфаст поднял взгляд – он стоял возле статуи Дарина Пятого, великого правителя Норгорда шестисотлетней давности. Дарин хмурил лоб, взирая на копошащуюся перед ним толпу, боевой топор лежал в приподнятой каменной руке, словно готовый обрушиться на головы непутёвых потомков. Хэмфаст вполне разделял недовольство старого владыки. Но это не помешало ему взобраться на высокий постамент, чтобы оттуда лучше оглядеться.

   За грудящимися повсюду гномами не видно было плит мостовой. Лишь мельтешение раскрасневшихся лиц, рук, голов, длинных и коротких кос. Некоторые, устав стоять, садились на фундаменты ближайших зданий или под колоннами фонарей, снопы желтоватого света от которых вытесняли вековечный пещерный мрак ввысь к самому своду. Основная же часть народа беспрерывно перемещалась, растекаясь по сторонам, устраивая заводи и круговороты, что-то выискивая, с кем-то ругаясь и временами прикладываясь к флягам с водою или чем покрепче. Гудящее эхо голосов окутывало площадь давящим на уши плотным покрывалом.

   Найти кого-то в этакой мешанине было попросту невыполнимой задачей. Хэмфаст уже пожалел, что вообще покинул Загон. От своих проблем не убежишь, и чем дольше их откладывать, тем больше они кажутся. Если он был намерен сегодня лететь – а он был намерен! – разговора с Трором, а скорее даже с директором, не избежать.

   Надо возвращаться. И идти, похоже, придётся в одиночку.

   Более плотное скопление замечалось слева у края площади. Там стояли рудокопы, судя по серому цвету комбинезонов. Страсти среди них бушевали нешуточные. Ёрина обычно притягивали именно такие места. Всезнайку следовало разыскать и увести с собой. От беды подальше. Ведь, как известно, – не поможешь другу, года не пройдёт, сам в беду угодишь.

   Хэмфаст оставил Дарина Пятого взирать на беспорядки у своих исполинских стоп и вновь погрузился в бурлящее море.

   Это в самом деле были рудокопы – тоже здесь, а шахты, значит, пустуй. Покрытые пылью комбинезоны, чумазые лица, за спинами мешки с торчащими из них рукоятями кирок. Явились прямиком из выработок, так спешили, что забыли умыться. Собралось их, впрочем, немного – десятка два, но, очевидно, лишь потому, что шахты располагались в отдалении от города; утром работников отвозили туда на паровозных тележках, что назад ехали только вечером. Эти же нашли способ вернуться пораньше.

   Рудокопы полукругом обступили четвёрку кобольдов, стоящих в стороне от прочей толпы. Глубинники всегда и ото всех старались держаться в стороне. Но сегодня они здесь, как и говорил Ёрин.

   Хэмфаст к своему стыду впервые в жизни видел этих существ вживую, и потому, забыв о приличие, вытаращился на них. То, что приятель и впрямь был тут же, всего в паре шагов от него, равно как и то, что беседа между рудокопами и кобольдами носила совсем недружественный характер, оставалось для него поначалу незамеченным. Лишь когда один из работяг в комбинезоне – небритый, с всклокоченными космами да к тому же хмельной в стельку – оттолкнул удерживающего его напарника и вздумал накинуться на глубинников с кулаками, он вернулся в реальность.

   А реальность пахла жареным.

   Буйного самодура общими усилиями удалось оттащить куда-то за спины. К его же благу. А то не сносить бы тому головы. Но рудокоп, похоже, не понимал своего счастья, сыпля чёрной бранью, от которой и горы могли бы покраснеть. Тупая пьянь.

   Высокий и обманчиво худой на вид кобольд опустил поднятые для защиты руки. Все четыре. Узловатые пальцы расслабились. Его тёмно-синяя кожа без единого волоска туго обтягивала поджарое тело с широченными, как коромысло, плечами, маслянисто лоснясь в свете фонарей. Большие сапфировые глаза на вытянутом черепе не имели радужки, и они, не мигая, следили, как от него убирают драчливого коротышку. Кобольд произнёс нечто хриплое на своём языке, может ругнулся, после чего повернулся к сородичам, всё это время невозмутимо наблюдавшим за едва не вспыхнувшей потасовкой.

   Они не надевали одежды, им нечего было ею прикрывать. Не носили глубинники и оружия, но желание нарваться на драку с ними могло возникнуть только у последнего глупца. Отец Гор словно вырезал их из лучшего гранита, столь же крепкими и столь же безучастными ко всему происходящему вне их изолированного общества. Только при таком раскладе кобольды могли обитать на нижних уровнях самых старых шахт. Причём, не только обитать, но и работать в этом непроглядном ледяном аду.

   Рудокопы ворчали меж собой. Достаточно громко, чтобы их слышали все вокруг:

   – ...неблагодарные сволочи!

   – ...собрались бросить нас и поискать, где руды побогаче.

   – ...эти тоже против гномов, все нынче против гномов. Но ничего, мы ещё им покажем. Всем покажем!

   Хэмфаст, конечно, знал о негласной вражде между рудокопами и синекожими. Последние добывали основную долю мифрила и все до одного кобольдина – от того редкостный самоцвет и получил своё имя. На откуп рудокопам оставалась железная руда с золотом. Тоже немало, но даже золоту не стать мифрилом, сколь ты его не добудь.

   Однако у этой неприязни имелись и более глубокие корни. Исторические. Когда-то в седой древности именно гномьи чародеи, ещё не растерявшие силы, «вывели» кобольдов, что не принадлежали изначально к числу детей Творца. Потом случились войны за независимость, в которых трудовые рабы отвоевали право называться свободным народом. Лишь спустя немалое время двум расам удалось наладить более-менее мирное сосуществование. По-другому и быть не могло – одни не обладали собственными горами, чтобы добывать руды, для чего собственно создавались, а значит, не имели средств к выживанию; вторые не могли работать ниже определённых уровней, а там, у самых скальных основ, как раз залегали наиболее ценные из богатств природной кладовки Отца Гор. Часть кобольдов разошлась по миру, искать своё в нём место, а оставшиеся в Норгорде стали работать на гномов вольнонаёмными тружениками. Но прежняя неприязнь так до конца и не забылась. Даже спустя века её угли продолжали жечь – души гномьих рудокопов это уж точно.

   Пока кобольды обитали у себя внизу, распри не вспоминались, но стоило одному из них показаться наверху, на него тут же начинали коситься, а вослед летел злой шепоток. Сегодня же к тому сложились все поводы. Хэмфаст не понимал, отчего глубинники вздумали стоять вместе со всеми на площади, – они не могли не догадываться о неизбежном для себя в этом случае риске. Если только от решения Совета впрямь зависело их намерение покинуть Норгордские горы.

   Пьянчужка не прекращал попыток выказать воинское умение. Напарники крепко держали задиру. Но сколько это ещё продлится? На лицах рудокопов всё явственнее проступала ожесточённость. А кобольды никуда не собирались уходить, играя с гномами в гляделки. Стражники у зала Советов не разгоняли гремучее скопление, и можно было лишь гадать, вмешаются ли они, если драка таки случится.

   – И ты здесь. – Ёрин дёрнул Хэмфаста за рукав, от чего едва не схлопотал кулаком в лоб. – Вон что творится! Того и гляди накинутся друг на друга. Эти, – кивок в сторону синекожих, – не уступят, пусть их один против пятерых. Если начнётся, вся площадь ввяжется. Хворона, говорят, в темницу бросили, а ведь многие ревностно восприняли его речь. О-хо-хо, узнать бы, что на Совете делается.

   Хэмфасту не хотелось об этом даже думать.

   – Зря мы сюда пришли. Надо возвращаться в Загон.

   – Какой Загон? – На подбородке Ёрин уже успел налиться бардовый синяк – не везде его пронырливой натуре были рады. Того это, впрочем, ничуть не смущало.

   – Такой, обычный! У нас сегодня выпускной полёт, а об этом все думать забыли. Сам же говорил... ай! – Хэмфаст досадливо махнул. – Что решат на Совете, мы и так узнаем, пусть чуть позже остальных. Какая разница?

   Ёрин застыл в недоумении. Хэмфаст не понимал, о чём тут ещё думать. Вдруг приятель выпучил глаза и крикнул:

   – Смотри – нож!

   – Чего?

   – Вон у того, у которого волосы красным ремешком стянуты!

   Оба уставились на стоящего к ним спиной рудокопа. Как и прочие этот был в рабочем комбинезоне, свободно висящем на его кряжистой фигуре, и сбитых сапогах на толстой подошве. Никакого ножа Хэмфаст не заметил.

   – Честно, я видел! Он его, наверное, в карман спрятал.

   – У меня уже голова болит от криков.

   Ёрин схватил его за руку:

   – Погоди. Щас ещё немного поглядим, чего будет, и вместе...

   – Отпусти! – Хэмфаст стал вырываться. Как же ему надоела вся эта дурь. – Пошли отсюда!

   – Погоди чуток... Давай поближе подойдём, а то не слышно.

   Хэмфаст упирался, но его настойчиво тащили в жерло готового рвануть вулкана. Среди рудокопов произошло общее движение, послышались сразу несколько грозных выкриков. Хэмфаст заозирался, перестав сопротивляться. Ёрин дёрнул.

   Крепкая ладонь легла Хэмфасту на плечо и лишь тем удержала его от падения.

   – Не лучшее место для прогулки вы выбрали, друзья, – произнёс некто позади них.

   Ёрин прекратил тянуть, с опасением разглядывая незнакомца.

   Хотя, какой же это незнакомец! Хэмфаст прекрасно знал подошедшего к ним гнома. Турумбар – давнишний друг отца, один из лучших всадников в его крыле.

   – Турумбар!

   – Он самый, – без всякой радости сказал всадник. Шерстяная рубаха на его груди была расстёгнута, рукава закатаны, обнажая волосатые предплечья. – Сдаётся мне, что вам двоим тут совершенно нечего делать.

   – Отчего же? – Ёрин уже вернул себе дар речи. – Мы имеем право знать, что происходит...

   – А получить ножом в брюхо, вы тоже имеете право?

   Значит, был нож! Хэмфаст почувствовал, как засосало под ложечкой. Зря, зря они сюда явились. Где шляются Трит, Блум и Скорвуд? Им следовало хотя бы держаться всем вместе.

   – Я вам кое-что посоветую. – Турумбар взял их за вороты курток и потащил подальше от галдящих рудокопов. – Чем скорее вы отсюда уберётесь, тем целее будете. Ясно?

   Хэмфаст кивнул. Ёрин, чуть помявшись, тоже. Лицо всадника говорило само за себя – он никого не думал пугать, а лишь объяснял, как обстояло дело. Турумбар покосился на приходящую во всё большее оживление толпу в серых комбинезонах и тяжёлых сапогах.

   – Народ на взводе. Уже произошло несколько драк. Пока ничего серьёзного. Но, что случится, когда Совет закончится и объявят о принятых решениях – не только касаемо войны, но и остального (Вы уже не дети, должны понимать, о чём я. – Ёрин важно поддакнул) – никто не знает. Потому сюда и согнали столько стражников. Могут возникнуть беспорядки. Могут быть и пострадавшие. Полагаю, ни Глорин, ни Млунг не хотели бы, чтобы вы оказались в их числе.

   Молодые гномы потупили взоры.

   – Мы и, вправду, пойдём, – сказал Хэмфаст.

   – Ступайте. У вас нынче важный день, – Турумбар позволил себе ухмыльнуться. – Сдавайте скорее свои экзамены и присоединяйтесь к нашему крылу. Свежая кровь нам нужна.

   – Что я тебе говорил! – пихнув его, прошептал Ёрин.

   Хэмфаст никак не отреагировал.

   – Мы уйдём, а что будут делать всадники, которых на площади тоже немало? – Всезнайка желал оставаться им при любом раскладе.

   Турумбар уже потерял к ним интерес и повернулся к рудокопам. От вопроса Ёрина его губы над выбритым подбородком скривились.

   – А ты малый наблюдательный... В случае чего мы поможем страже утихомиривать толпу. Если только не придётся утихомиривать самих стражников.

   Ёрин полез было с новыми расспросами, но уже Хэмфаст потащил его за собой. Тот особо не брыкался, понимая, что есть ситуации, от которых всё же лучше держаться подальше.

   Хэмфаст отпустил приятеля, когда они оказались у края площади. Здесь было не так шумно, да и народ выглядел более мирным. На душе вновь поднялась муть. Как им лучше добраться до Загона? Если тем же путём, которым они пришли, придётся вновь погрузиться в толкотню, и Ёрина могло затянуть в очередную назревающую бучу. Тогда в обход. Длиннее, но безопаснее.

   – Поговорить бы мне с отцом! – Ёрин досадливо ударил кулаком по раскрытой ладони. – Я бы сразу выяснил, чего нам следует ждать.

   У своего отца Хэмфаст первым делом спросил бы, всё ли у того в порядке. Глорин последнее время выражал недовольство политикой Барахира, называя её «мягкотелой», но за это ведь ещё никого не задерживали. Кроме Хворона. Конечно, с ним дело другое... Мерзкий холодок, неведомо как проникший в нутро, стягивал кишки в узел. Совет от отца, как ему быть в его положении, стал бы очень кстати. Но, пока Глорин находился за закрытыми дверьми, добраться до него невозможно. А потому он должен разобраться во всём сам. Должен.

   – Идём! Здесь мы только время зря теряем.

   – ...могут вспыхнуть беспорядки и пострадавшие. – Ёрин оборвал болтовню. – Что говоришь? Погоди-ка.

   – Да что опять! – взъярился Хэмфаст. Терпение его иссякло. Либо они сейчас же идут в Загон, либо он уходит один и ему плевать, что там снова втемяшилось в чью-то дурную башку.

   – Вон, наши бегут. Быстро бегут. Не иначе, разузнали что-то.

   Трит, Блум и Скорвуд – хвала всем богам, целые и невредимые – со всех ног мчались к ним, вынырнув из гущи толпы.

   – Просто чудо, что мы вас так быстро нашли! – крикнул Трит, перекрывая многоголосый гул площади. Он запыхался и взопрел, что на него совсем не походило.

   – Что за спешка? – спросил Ёрин несколько резковато.

   Приятели дышали с одышкой, не иначе, им всё же пришлось набегаться, разыскивая их.

   – Идите за нами, – велел Трит. – Всё объясним по дороге. Скорее!

   Не дав не самому себе, не своим спутникам передохнуть, он рванул к стоящим неподалёку торговым рядам.

   – Скорее! – повторил Трит, оббегая испуганно вылупившегося на него толстяка, чей заляпанный белым фартук и сбившийся колпак, выдавали пекаря.

   Неразлучная парочка Блум со Скорвудом припустились следом. Никаких объяснений от них также не прозвучало. Хэмфаст и Ёрин переглянулись, а спустя секунду уже нагоняли полоумную троицу.

   Толстяк-пекарь – а он действительно был пекарем, не удержавшимся от любопытства и покинувшим свою пекарню, чтобы поглазеть на столпотворение у зала Советов, – проводил шалопаев взглядом, покачал головой, а затем, прижав обсыпанные мукою руки к пухлому брюшку, бочком-бочком погрузился в вязкую и горячую, как только что подошедшее тесто, массу из тысяч соплеменников.

   Словно стайка каменных крыс они бежали меж нависающих справа и слева глухих стен торговых рядов, образующих проход шириною всего в два шага, более походивший на узкий туннель. И отнюдь не все «крысы» знали, куда они так спешат. Ёрин пристроился за Тритом. Задыхаясь от бега, он, тем не менее, сыпал вопросами:

   – Что вы за-задумали? Да объяснишь ты что-нибудь!

   – Идём, идём! – лишь твердил Трит. Ему бег давался куда легче. – Сейчас сами увидите. Если только не опоздаем.

   Ёрин негодующе сопел, но хода не сбавлял. Переулки торговых рядов не могли тянуться вечно. И когда они выберутся из них, ему дадут ответы. В противном случае он больше с места не сдвинется!

   Параллельная центральной площади Парадная улица пустовала. Они остановились возле обувной. Мастерская стояла бесхозной, дверь нараспашку. Со стороны Золотых Чертогов, высящихся слева позолоченным комплексом из зубчатых башен и плоских крыш, шло несколько гномов, но не тех, кого искал Трит. Ближайшие лавки выглядели словно брошенными, как и обувная. Казалось, что сейчас опустел весь Каменный город за исключением его центра.

   Оглядевшись и поняв, что они всё же опоздали, Трит выругался:

   – Ууу, каменный бес! Ушли уже!

   – Кто ушёл? Давай объясняй, хватит тянуть!

   Ёрин упёр руки в бока, по щекам бегут капли пота. Он был зол и ему было не до шуток.

   – Наверно, в обход свернули.

   – Я знаю, как срезать дорогу и нагнать их! – вдруг встрепенулся Блум. Его маленькие, часто моргающие глазки возбуждённо блестели. – Идёмте, я покажу!

   – Никуда я не пойду! – отрезал Ёрин. – Пока не услышу, с какой стати вы утащили нас с площади. Понятно вам?

   Хэмфаст был того же мнения. К залу Советов он возвращаться всё равно не собирался, но узнать причину их беготни желал.

   Трит облизал губы:

   – Ладно. Идём за Блумом. По пути я всё расскажу.

   Пришлось поверить на слово. Таинственная интрига слишком завлекла их, чтобы отступиться, не узнав её сути.

   Теперь впереди, петляя по проулкам жмущихся друг к другу зданий, их вёл Блум. Каменный город мелькал перед глазами, сливаясь в сплошные серые стены из обтёсанного камня, крошечные дворики, подслеповатые оконца и низкие арки входов с маслеными пятнами огней. Трит, оглядываясь через плечо и рискуя запутаться в собственных ногах, рассказывал, кого же они пытались нагнать.

   – Дело в том, что когда вы вдвоём куда-то пропали на площади, мы никак не могли отыскать вас. Натолкавшись в толпе, отошли в сторонку, решить, как быть дальше. Тут-то и увидели Бельмона.

   – Учителя Бельмона? – переспросил Хэмфаст. Ёрин едва держал дыхание и говорить уже не мог.

   – Его. – Трит всё же запнулся, но не упал. – Тоже ходил у зала Советов, вызнавал, что да как. Не иначе, директор для того его сюда и послал. Но не это главное. Уж больно Бельмон куда-то спешил, прямо-таки летел как ошпаренный, когда мы его заметили. Картина та ещё... Ну, мы и взялись за ним проследить.