Текст книги "Один день одного гнома (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

   Лишь теперь гном удосужился взглянуть на подошедшего к источнику следом за ним. Мерзавец же разглядывал его, самую что ни есть наиглупейшую физиономию, едва сдерживаясь от приступа хохота. Конечно, им оказалась Ульха. Подстерегла, когда он меньше всего ожидал, и провела одну из своих шуточек. Вполне в её духе. Пора бы уже перестать каждый раз так искренне удивляться.

   Собственно, их «близкое» знакомство случилось при схожих обстоятельствах. Только тогда Хэмфаст не стал молча сносить издёвку дурашливого первогодки, а решил сразу разъяснить тому, чего не следует делать в пределах школы. Да и вообще нигде. Если бы он знал, к чему это приведёт, то... то ничего бы не изменил. Может, лишь повёл бы себя чуть более сдержанно.

   Ульха всё же прыснула. Хэмфаст старался не слишком ёжиться от щекочущих струй, успевших затечь в штаны.

   – Теперь весь чистый, – заключила гномка.

   – А если бы кто увидел твои выходки, что бы он подумал?

   – Ооооо! Он бы столько всего мог навыдумывать! Но правды всё равно не узнал. Успокойся. Все ушли в Овальный зал. Собрание вот-вот начнётся. А пока там бушуют жуткие споры!

   – И обсуждают отнюдь не выпускные испытания.

   Ему вспомнилась сгорбленная фигура отца за столом.

   – Ну, ты идёшь, или как?

   – Иду. Дай хоть рубаху натянуть.

   Ульха окинула взором его крепкую, начавшую покрываться настоящим мужским волосом грудь. Хэмфаст сглотнул вставший в горле ком. Руки как назло всё не попадали в рукава. Застёгивать куртку и приглаживать волосы пришлось на ходу.

   – Опять не побрился. До самого вечера тянуть будешь? – Ульха заговорщицки подмигнула ему.

   Они шагали в тени скал, плывущих над ними серыми утёсами. Гномка запрокинула голову, пытаясь что-то увидеть наверху.

   – Какое небо сегодня чистое – в самый раз для полётов! Я бы всё отдала за один-единственный полёт. А ты?

   – Угу, – промычал Хэмфаст, вовсе не глядя на небесную синь.

   Наевшись, горгульи утихли. После кормёжки ящеры любили подремать, растянувшись на соломенных подстилках. Вместо воплей Загон наполнился шипящими шорохами, создающими в изложине ущелья ощущение чего-то огромного, живого, дышащего.

   До зала, как подумалось гному, они добрались слишком быстро. Хэмфаст слушал болтовню Ульхи, а сам смотрел на её ладонь, такую близкую к его собственной, но в реальности такую далёкую. Ни одной мысли, что гномки вовсе не должно быть здесь и сейчас, у него, вопреки обычному, не возникало.

   Овальный зал гудел, как эхо близкой лавины. Необтёсанный свод поднимался здесь на десяток метров, поддерживаемый парой квадратных колонн. Проникающие через окна солнечные копья выхватывали свисающие сосульки сталактитов; меж них вились в танце хороводы пылинок. Четыре ряда каменных скамей у дальней от входа стены пустовали, никого не было и на учительской кафедре. Народ толпился в центре зала.

   – ...будут скидывать огненные бомбы. Все крылья разом.

   – Тролли сразу дадут дёру! Это ж их обычный приём.

   – ...выжечь напрочь болота, чтоб не плодились!

   – Отец, значит, говорит: сильно повод не дёргай, а то горгулья и сбросить может.

   – ...и хирд выступит! Я точно слышал!

   Никем не замеченные, они пристроились к гомонящему кружку. Теперь Хэмфаст шёл первым, а гномка поотстав, будто они явились не вместе.

   – Ходят слухи, что это шоалонские маги надоумили троллей напасть. Запудрили мозги и даже оружие им дали. – Ёрин стоял в плотном окружении, занимаясь любимым делом – доносил до общего внимания последние новости. – Я сам в то не особо верю. Эти твари настолько дикие, что никого слушать не станут, а скорее сразу схарчат. Но от людей ничего хорошего ждать не приходится. Дед, кстати, рассказал, что они к нам с посольством собираются и... Эй, Хэмфаст, иди сюда! Вот послушай, что выясняется.

   – Я тебя ещё от площадки наслушался. А где учителя? Собрание отменили что ли?

   – У них забот и без нас хватает, когда в горах такое творится. Дед вчера говорил отцу...

   Что достославный Барахир Суровый говорил отцу Ёрина, не менее достославному Млунгу Пивное Брюхо, Хэмфаст так и не узнал. Сознание его отстранилось от царящей вокруг суеты. Одна словно бы смазанная мысль, что с утра навязчиво крутилась в голове, всплыла вдруг на самую поверхность.

   Если всех волнуют лишь решения Совета, то волнует ли хоть кого-то предстоящий экзамен?

   Рядом кричали, толкались, махали руками... И только голос наконец появившегося учителя сумел навести должный порядок.

   – Рассаживаемся, рассаживаемся! Все по своим местам.

   Трор в неизменной, вытертой до дыр жилетке из горгульей кожи, прихрамывая, проследовал к деревянной кафедре. Его басовитый, привыкший прежде выкрикивать команды в мешанине боя голос гулко раскатился под сводом пещеры.

   Ученики поспешили к скамьям. Выпускники заняли лучшие места на нижнем ряду, поближе к кафедре. Справа от Хэмфаста сел Ёрин, а вот слева устроилась Ульха, хотя первогодкам полагалось сидеть наверху. Впрочем, в витавшем напряжении, в том числе и от ожидания слов учителя, нарушение осталось без внимания и нахального юнца не согнали.

   – Расселись? – Трор оглядел их из-под насупленных бровей. Откашлялся в кулак. – Как всем известно, на сегодня назначены выпускные полёты. В этом году у нас целых пятеро выпускников. Тех, кого я назову, просьба встать. Ёрин Бельзубах.

   Ёрин заёрзал на скамье. Всегдашняя улыбка сошла с румяного лица. Пока Хэмфаст не толкнул его в бок, тот не поднимался.

   Трор предпочёл не заметить случившейся заминки.

   – Скорвуд Тортарах.

   Скорвуд не замешкался. Но и его лицо отчего-то потеряло цвет.

   – Трит Трогруд.

   Трит поднялся, спокойно посмотрев на большеголового, со спадающими за спину седовато-рыжими косами учителя.

   – Блум Бульбах.

   Блум встал, озираясь, словно ища поддержки у окружающих.

   В Овальном зале установилась тишина. А пылинки продолжали своё кружение в солнечных лучах.

   – И, Хэмфаст Глорд, – закончил перечислять Трор.

   Ульха коснулась его руки, но Хэмфаст столь резко вскочил со скамьи, что не почувствовал её пальцев.

   Пятеро гномов замерли под взглядами товарищей. Учитель выждал несколько томительных секунд, теребя выбритый до синевы подбородок.

   – Надеюсь, каждый из вас достойно пройдёт испытание. В наше время хорошие всадники нужны Норгорду как никогда. Садитесь.

   Они с облегчением уселись обратно.

   – День сегодня особенный, но работы в Загоне, само собой, выполняются в обычном порядке. Лишь названные мною могут быть свободны до вечера. За их ящерами присмотрят другие. Выпускникам даётся время собраться с духом. – Трор глянул на сжавшегося Ёрина. – На этом всё. Увидимся, как пробьёт полуденный гонг.

   Учитель задумался о чём-то ещё, но, так ничего больше не сказав, спустился с кафедры и поковылял из пещеры. Не успел он скрыться из виду, как Овальный зал вновь утонул в гомоне.

   – И ведь даже не обмолвился о Совете! – Ёрин вернулся к своей роли; пережитое волнение было им благополучно забыто. – Всадники нужны Норгорду как никогда – это и так понятно. Хотя я сам слышал, как они с директором Первохом обсуждали утром, что не скажется ли проведение Совета на экзамене.

   Хэмфаст, в отличие от прочих не покинувший скамьи, стоило учителю удалиться, встрепенулся.

   – Ты о чём? Как проведение Совета может сказаться на полётах?

   Ёрин прервался на полуслове. Вопрос поставил оратора в тупик. Из которого тот, к своему удовольствию, быстро нашёл выход.

   – А почему нет? Допустим, на Совете постановят немедленно отправить крылья на север. Это ж настоящая война, которой сколько лет уже не случалось! Разве кому-то тогда захочется с нами возиться? Сомневаюсь. Я постараюсь узнать у отца первые подробности, как только он выйдет из зала Душа Гор.

   Всезнайка мог нести обычную свою болтовню, но добываемые им сведения зачастую подтверждались. Хэмфаст ощутил горечь во рту. Похоже, лишь исход Совета мог развеять все опасения. Либо подтвердить худшие из них.

   Совет Старейшин по заведённой традиции начинался сразу после полуденного гонга. Проходил он за закрытыми дверьми и на голодный желудок, чтобы совещающимся лучше думалось. Сколько на то потребуется времени, учитывая, что вопросы ставились не из простых? – гадаешь, не гадаешь, всё равно не отгадаешь.

   Между тем разговор в зале, как и предмет обсуждения, сменил направление и явно прибавил в остроте. Хэмфаст попытался понять, кто и что уже успел наговорить, пока он витал в своих думах.

   Главными заводилами выступали всё тот же неугомонный Ёрин и, неожиданно, молчун Трит. Остальные обступившие их ученики – и Ульха среди них! – бурно реагировали на речи спорщиков. Говорили о людях. Вернее, о запутанных отношениях граничащего с Норгордом Шоалона и подгорного народа. Более благодатной темы для препирательств нельзя было и представить.

   Хэмфаст протолкался ближе к центру столпотворения и к кое-кому всюду сующему свой длинный нос.

   – Это трусость! Я бы даже сказал – предательство!

   Ёрин разошёлся не на шутку – лицо раскраснелось, а сжатые кулаки так и жаждут представить свои, гораздо более весомые доводы, нежели простые слова.

   – Всего лишь здравый смысл. – Трит, как оппонент, неизменно держал себя в руках. Но те, кто хорошо знал его, видели, что и он взведён не меньше Ёрина. – Чем раньше это поймут старейшины, тем для всех нас будет лучше.

   – Я же говорю – предатель! Слышал бы это мой дед!

   – При желании ты можешь передать ему всё дословно.

   – Я не доносчик и становиться им не намерен! – Желваки Ёрина окаменели. – Каждый из нас голову сложить готов за выживание Норгорда, а он, значит, чуть поприжало, сразу переметнуться рад?

   – Не перевирай моих слов. – Трит старался не повышать голоса, и остальным волей-неволей приходилось унимать свои крики, чтобы слышать его. – В одном я с тобой, Ёрин, всё же соглашусь. Ты сказал, что каждый из нас готов сложить голову за выживание Норгорда. И то истинная правда, все это подтвердят. – Трит широким жестом обвёл народ, многие согласно закивали. – Но! Если у меня будет выбор, я лучше сложу голову не за выживание, а за достойную жизнь и процветание гномов Норгорда. В этом отличие того, за что радеешь ты, и того, о чём говорю я.

   – И ты предлагаешь, – подхватил внук правителя, – в залог этого твоего процветания предать память предков? Предлагаешь нам, вольному народу, признать над собой власть шоалонского царька и его прихвостней магов?

   – Отчасти, – не стал вилять Трит. По залу прошёл вздох возмущения. Впрочем, рассудительности в голосе Трита он не убавил: – Но лишь отчасти. Повторяю ещё раз: без людей, без сотрудничества с ними – особенно касаемо Шоалона, как нашего непосредственного соседа, – нам не обойтись. Все мы знает о тех бедах, что висят над Норгордом тяжким бременем. Если ничего не менять, в скором времени они утянет нас в небытиё!

   Хэмфаст потёр ладонью чуть разболевшийся висок. Сам он не был мастаком говорить речей, но и к полным глупцам себя не относил. За каждым из спорщиков стояла своя правда. Только вот, чья правда сильнее? Хотя, на первый взгляд и думать нечего – слова Ёрина были всем им ближе. Но лишь на первый взгляд.

   Они слушали с всё возрастающим участием.

   – Норгорд никогда ни у кого не ходил в подчинении, и мы тем гордимся! – не сбавлял обличительных оборотов Ёрин. Большинство было на его стороне, потому он чувствовал крайнюю необходимость выйти из спора победителем. Для него, как для сына гор, в поднятом вопросе не существовало двойных мнений. – Да, нам приходится терпеть многие лишения. Но к тому мы давно привычны! Гномы Норгорда своей стойкостью и воинской славой, своими изобретениями, которым завидует весь остальной мир, обеспечивают себе независимость. Так было испокон веков, так будет и впредь!

   Именно! Тут даже нечего добавить. Они знали, чем сильны.

   Лишь только Ёрин умолк, заговорил Трит. И заговорил не об их силе, а об их слабости.

   – Ещё раз повторю – ты во многом прав. Но ты, как и многие, смотришь лишь на вершину горы, не видя под слоем породы корней, что держат эту самую гору. Норгорд велик и крепок, что ни единожды доказывал. Но всё наше величие и вся наша крепость не защищают нас от вымирания. Из года в год происходящего, непрерывного вымирания. И того, полагаю, никто не станет отрицать.

   В Овальном зале установилось затишье. Словно и не было недавнего шумного оживления.

   Почесать языками они любили всегда. Но сегодняшние споры отличались серьёзностью, по сравнению с обычным, мало что значащим трёпом. Только и день нынче был не будничный. А судьба родных гор волновала всякого гнома, сколь бы лет ему не исполнилось от роду.

   Трит продолжил. Ёрин раздувал щёки, сам пока взяв передышку, вернее, его к тому вынудили.

   – Пустею дома наших соседей и целые селения. Мы вымираем, – говорил худой и высокий для всадника гном, едва ни на голову возвышаясь над всеми ими. – Единственная возможность переломить такое положение мне видится в укреплении связей с поверхностью. И нашем собственном выходе в Большой Мир.

   Ёрин хотел что-то возразить, но Трит властно поднял руку, прося не перебивать его и это, что удивительно, подействовало.

   – Да, когда-то наш народ мог в полной мере обеспечить себя. Или же имел в достатке, что предложить на продажу, и за это купить всё необходимое: мясо, зерно, ткани, строительную древесину. Отец Гор щедро делился с нами дарами земли. Сейчас же, и это тоже ни для кого не секрет, рудные жилы истончаются, а многие вовсе показали дно. Как глубоко кобольды не вгрызаются в толщу скал, и они не находят новых месторождений. Незавидное положение с золотыми приисками. Не говоря уж о запасах мифрила и кобольдинов, которых всегда было раз два и обчёлся. Если так и продолжится, кобольды вовсе могут уйти. Что им тогда здесь делать – они свободные поселенцы. В любой момент подадутся, к примеру, на юг, говорят, тамошние гора богаты и почти нетронуты. Без кобольдов же, кто полезет в ледяной мрак на нижних уровнях?

   Все молчали. С правдой разве поспоришь.

   – Что мы можем предложить людям кроме железа? Да, есть драгоценные камни помимо кобольдинов, но их в Норгорде добывается мало. Строительный щебень? Он стоит медяки.

   – А горгульи кожи? А торговые дирижабли? Ими-то Шоалон пользуется постоянно!

   Возмущённые голоса перекрыли речь Трита. Но и к тому он оказался готов. Неужели, вправду, готовился? Просиживать штаны в читальнях и донимать учителей разными вопросами он всегда был любитель.

   – Есть горгульи – наша гордость, наша сила! Есть дирижабли, что шьются из их шкур, для быстрого перевоза товаров на большие расстояния. Отец Гор даровал нам господство над ящерами, за что мы не устаём возносить Ему хвалу. Но, долго ли продлится это наше господство? Долго ли ещё маги и умники из Шоалона не научатся сами выращивать ящеров? Случись такое, и нам нечем будет ответить им. Мы скорее даже станем мешать им в овладении небом.

   Перешёптывания:

   – Говорят, маги уже вывели из яиц первых горгулий.

   – Враньё!

   – Кто знает, кто знает.

   Ёрин безмолвствовал, хотя ему, если он ещё хотел переломить ход спора в свою пользу, как раз следовало бы вмешаться.

   – Но! У нас есть то, что может быть потребно как вельможам, так и селянам людских стран. Очень заманчивые для них предложения.

   – Паровозные телеги и механические машины! – крикнул кто-то.

   – Наши эликсиры, – подхватил другой.

   – Секрет взрывных смесей, – едва слышно добавил третий.

   Хэмфаст натужно сглотнул. Ему было не по себе.

   – Люди постоянно множатся, – развивал свою мысль Трит. – Им требуется всё больше земель для постройки домов и распашки полей. Их селения уже стоят у подножия Норгорда. А кто поручится, что в скором времени им не потребуются и сами горы? Людям нужна технология. Примитивность, что используется ими, давно себя изжила. От того они и вынуждены добывать себе пропитание за счёт расселения. Вы скажите, а как же магия? Магов мало и ни один из них не снизойдёт до помощи обычным крестьянам и ремесленникам. Технология – вот решение, которого так жаждут люди!

   – По-твоему, мы должны отдать людям свои изобретения?

   Из речи Ёрина ушла былая уверенность и, как он не пытался, вернуть её ему не удавалось.

   – Не отдать, – уточнил Трит без всякого поучения в голосе, – а продать. Выгодно продать. Не трястись над «секретами», а пустить их в оборот. Что и делают наши соплеменники, живущие среди людей.

   – Отщепенцы и изгои!

   – Да, они – имеющие семьи и хороший доход в людских селениях. Нам есть чему у них поучиться. Мы станем для людей нужными. Войдём в их мир, как его равная часть... Взглянем правде в лицо, – Большой Мир принадлежит людям. Пытаясь и дальне не замечать этого, прячась от этого, мы себя же обрекаем на беду.

   Ёрин слепо бросился в атаку. Ничего иного ему не оставалось.

   – Твой путь погибелен! Даже более, чем наше нынешнее существование. Люди с радостью примут наши технологии – ещё бы! Они охочи до чужого добра. Но освоив их, они тут же вышвырнут нас на свалку, как бесполезный хлам! Вот тогда и наступит конец Норгорда. Это ты предлагаешь, мудрый Трит?

   – Люди никогда не станут столь же искусными мастерами, как гномы, – поспешил уточнить его оппонент.

   – Что-то я в это слабо верю, – хмыкнул Ёрин, вновь нащупав твердь под ногами. – Люди ко всему приспосабливаются быстрее всех прочих.

   – И что тогда? Оставить всё как есть? Медленно вымирать, дожидаясь, когда шоалонцы сами придут к нам с огнём и мечом, чтобы изгнать из пещер жалкие остатки гномьего племени?

   – Пусть приходят и отведают наших топоров! Уж топоров у нас на всех хватит!

   – Глупец!

   – Предатель! Ни один истинный гном никогда не примет те условия, что предлагаешь ты. Уж лучше умереть свободными с не посрамленной честью, чем...

   Ульха прильнула к уху Хэмфаста:

   – На сыне Барахира горы отдохнули, зато внуку досталось всё дедово рвение за правое дело.

   Хэмфасту тоже хотелось возражать и доказывать. Вот только, кому именно возражать и что доказывать? Разгорячённые мысли метались в голове, не находя выхода. А кулаки сжимались всё крепче, так что побелели костяшки пальцев.

   Спор между тем скатился к заурядному «кто кого перекричит».

   – Кто бы брался рассуждать о будущем Норгорда, да только не безродный выскочка!

   – А разве родство с кем бы то ни было означает, что тебе передаётся его мудрость? Если она, конечно, имеется у него самого.

   Школа ходила ходуном. Никогда прежде даже самые жаркие их пересуды не грозили вылиться в потасовку. Но, всё ведь когда-то случается впервые. Хэмфаст не знал, насколько ещё хватит его выдержки, прежде чем и он начнёт распихивать всех, требуя права высказаться. Ему было, что сказать!

   А вот гномка ждать не стала.

   – Я согласен с Тритом! – умудрившись перекричать толпу, возопил Ульх, врываясь в центр круга, к пыхтящим там лицом к лицу спорщикам. – Мы вымираем! А кто до сих пор сомневается в этом, пусть вспомнит, как часто у нас появляются дети. Как вынуждены жить наши матери и сёстры! Жить в постоянном страхе, борющемся в них с мечтою родить здоровое дитя. А лучше двух или трёх!

   Желание что-то кому-до доказывать разом оставило Хэмфаста.

   На Ульха тут же зашикали: малец-зелёный, а тоже вперёд лезет, да ещё о нелёгкой доли гномок судить берётся. Кто-то засмеялся. Но вот и смех, и ругань схлынули, а осадок никуда не делся. Народ выпустил пар и готов был вернуться к серьёзному разговору.

   И вправду, кто из них не тревожился за здоровье без того малого числа гномок? Кто не помнил вечно бледные лица своих матерей? В особенности, если у него имелся брат или сестра. Хэмфаст помнил... Замужним гномкам приходилось принимать особые снадобья, и не сказать, чтобы те были совсем безвредны. Но лучше так, чем внезапно зародить новую жизнь. Страх смерти во время родов снился гномкам в ночных кошмарах, преследуя их всю жизнь, пока не уходил по естественным причинам.

   Дети в Норгорде являлись величайшим счастьем, но и бичом.

   Трит произнёс с лёгким пренебрежением:

   – Проблема с рождаемостью более чем серьёзна. Я о том уже сказал. К чему и дальше разводить бестолковые крики? Очевидно, что технологии могут перевернуть мир лю...

   Возмущению Ульхи не было придела:

   – Бестолковые крики?! Это вы орёте тут друг на друга как горластые тролли. Люди! Да какое нам до них дело, если у нас своих проблем выше гор. Их и надо решать в первую голову! Рассуждать с умным видом может кто угодно, а всамделишно попытаться что-то изменить, это вам слабо? Хотя бы выступить за уравнивание гномок в правах! Ни у одного другого народа, да что говорить – даже ни в одном из наших собственных селений нет таких издевательских порядков, какие заведены в Каменном городе! Вместо того, чтобы с самого рождения сидеть под замком, как в темнице, и сходить с ума от безделья, гномки могли бы принести столько пользы.

   Хэмфаст попытался оттащить дурёху в толпу. Его старания ни к чему не привели. Ульху он знал всего ничего, но уже успел понять – по-другому с ней не бывает. Гномка дорвалась до общего внимания и теперь желала высказать годами копившиеся обиды.

   Он взмолился Отцу Гор образумить сумасшедшую. А что он ещё мог сделать? Если только...

   – Все наши споры – ерунда! – объявил гном во всеуслышание. Слова подбирались с трудом, но основная идея уже сложилась в его голове. – Всё, что бы мы тут не наговорили, – лишь пустое сотрясание воздуха. Старейшины никогда не прислушаются к нам. Вместо разглагольствований лучше бы заняться чем-то полезным.

   На него уставились, как на врага гномьего народа. Ёрин, Трит, Ульха – все. Глаза гномки под короткой чёлкой недобро сверкали.

   – Вот потому-то из века в век у нас ничего не меняется! – огрызнулась она. – Мы маленькие и наш голос ничего не значит, чего же вякать, так что ли? А то, что эти старейшины давно заржавели в своём ничегонеделание, никого не волнует. Я не намерена молчать, в отличие от всех прочих!

   Не намерена.

   Земля качнулась у Хэмфаста под ногами. Это конец... Неужели никто не заметил случившейся «оговорки»? Нет? Но, стоит ей оговориться ещё раз, истина всплывёт наверняка.

   – Даже на старейшин замахнулся, ничего не боится. А кто собственно такой? – зашушукались голоса.

   – Ещё воинами называетесь! – гнула своё Ульха. – Бреетесь! Летать хотите! Да если бы мы все вместе прямо сейчас пошли и заявили, что требуем изменить никчёмные устои, то и Совет не смог бы от нас отмахнуться!

   – Давай уйдём. – Хэмфаст потянул Ульху за руку. Словами тут не помочь, только прямым воздействием.

   – Отстать! Я хочу говорить, и я буду говорить!

   Бросить всё и будь, что будет, – ищет глупая бед, так найдёт!.. Но в следующую секунду он уже тащил упирающуюся гномку за собой. Вослед им раздавался смех. Ульха пыталась отвечать. Хэмфаст крепче сжимал её локоть и, не оглядываясь, шёл к выходу из пещеры. Свалилась на него забота! И зачем оно ему надо?

   Наконец Овальный зал с его ором остались позади. Лишь удалившись на безопасное расстояние, он отважился заговорить с разъярённой как горгулья гномкой. Благо, Загон сегодня был пустее обычного – в день испытаний всадники старались не появляться здесь без крайней необходимости.

   – Успокоилась?

   – Отпусти! Мне больно! Дурак!

   Он разжал хватку, мельком взглянув в пышущее гневом лицо.

   – Не кричи так громко. Твоя взбалмошность тебя погубит.

   – Уж позволь мне самой решать!

   Хэмфаст снова посмотрел на неё. Он ждал продолжения криков, может даже тумаков. Но, ни того, ни другого не последовало.

   – Я ухожу. Всего хорошего.

   Ульха развернулась на широких каблуках своих мужицких сапог, так что косы полетели в разлёт, и устремилась к ближайшей арке в склоне ущелья. Он проводил её взглядом, зло сплюнул и тоже зашагал прочь от пещеры, из которой вновь доносился галдёж. Ни Ёрин, ни Трит не желали сдаваться. После краткого отдыха спорщики бросились в бой с новыми силами. Бестолочи!

   Впечатывая ступни в безропотные камни, Хэмфаст направился... да хоть бы в город.

   Блуждая по улицам, а затем пройдя через южный туннель, он, сам того не заметив, оказался у цеха, где работал брат. В Каменном городе, как говорится, всё было под рукой.

   Кузницу заполнял оглушающий грохот – трудовой день пребывал в разгаре. Удары молотов о наковальни, шипение и клубы пара от раскалённых заготовок, опускаемых в бочки с водой, окрики мастеров, шелест задуваемого под напором воздуха для охлаждения разгорячённых тел. Кузничный цех многоуважаемого Эурона Олмерха был не из самых крупных, но из числа лучших точно. Изделия с клеймом в виде боевого топора, раскалывающего надвое гранитный валун (древний символ гномов Норгорда), а под ним меньшая по размеру стилизованная голова горгульи (личная печать семьи Олмерхов), пользовались заслуженным спросом. Стала бы выработка больше в три раза и её раскупали бы без задержек.

   Хэмфаст миновал широкий проход. На него тут же пахнуло зноем. Волосы растрепал поток воздуха, исходящий из труб у свода. Его здесь хорошо знали, так что на шляющегося школяра никто не обращал внимания. У противоположной стены пещеры стояла массивная конструкция, что неизменно притягивала к себе его взгляд. Брат объяснил – этот механизм работал на пару и служил для обработки больших заготовок. Долбилка тяжеловесно содрогалась, пыхтела и громыхала так, что закладывало уши.

   Лавируя среди потных тел в кожаных фартуках, пробираясь меж наковален, сокрушительные удары молотов по которым выбивали снопы искр, уворачиваясь от ворчащих на него работяг, тащивших охапки железных прутьев, Хэмфаст пересёк пространство цеха.

   Бородир пятнадцатый год ходил в подмастерьях и скоро надеялся получить звание мастера первой категории. Брат без видимых усилий орудовал полупудовым молотом. Помощник с всклокоченными волосами держал перед ним заготовку топора. Боевого гномьего топора. Некогда бесформенный кусок металла уже приобрёл знакомые очертания, но работы предстояло ещё много.

   Отложив инструмент и сняв рукавицы, Бородир потянулся к висящему рядом на опорном столбе бурдюку. Сделал несколько глотков, плеснул воды на лицо, утёрся обрывком не особо чистой ветоши. И только сейчас заметил наблюдающего за ним брата.

   Кто-то со стороны навряд ли бы догадался, что они родня. Бородир был старше – мать долго не решалась завести второго ребёнка. Он возвышался над Хэмфастом на добрые полторы головы, а в плечах мог поспорить со шкафом. В школы Загонов не брали кого попало, равно как и в кузницы. Хотя многим из всадников подрабатывали в свободное от полётов время в мастерских или где-то ещё, особенно семейным.

   – Чего припёрся? Заняться что ли нечем?

   Голос кузнеца звучал грубо и басисто. Обычный голос обычного гнома-здоровяка. В цехе, где стоял адский грохот, он более походил на рёв. Но, не смотря на не самое приветливое обращение, Хэмфаст видел, что Бородир рад его приходу.

   – В общем да! – отозвался младший, тоже срываясь на крик. – Просто зашёл узнать, как дела.

   – Сегодня летишь? Смотрите, задайте там зеленокожим! Мы на вас рассчитываем.

   – Кто бы нас пустил, – с показным сожалением вздохнул Хэмфаст. – А то тварям пришлось бы погорячее, чем у вас в горне!

   Бородир фыркнул, встряхивая плечами и разминая мышцы.

   – Эй, чего уши развесил! – крикнул он прислушивающемуся к их разговору помощнику. – Заготовка совсем остыла. Неси и прогрей, как следует. Сейчас продолжим.

   Паренёк вскинул взгляд на наставника, щека с крупной родинкой недовольно дёрнулась. Но в следующее мгновение он уже подхватил длинными клещами будущий топор и ушёл с ним к ряду пышущих жаром горнов, подобных распахнутым драконьим пастям.

   – Маешься от ожидания?

   – Немного, – признался Хэмфаст. – В школе только споры да крики, не дадут в тишине посидеть.

   – Здесь не лучше. Ну, не в смысле шума. Работы непочатый край, а они знай, лясы точат. И мастера ведь тоже!

   За то время, что Хэмфаст находился в кузнице, он не заметил, чтобы кто-то прохлаждался без дела. Мастера раздавали указания, подмастерья и простые работяги под их строгим надзором ещё усерднее молотили по наковальням и засыпали уголь в горны. Но брату виднее, что к чему в их хозяйстве.

   – О чём спорят? – Интересно было узнать, сильно ли различались взгляды на нынешнюю ситуацию в школе и в цеху.

   – Да всё об одном, – махнул лапищей Бородир, приваливаясь к каменному столбу, на котором крепился фонарь. – О Совете и о новой войне с троллями. Ещё о визите шоалонцев.

   – Шоалонцев? – Ёрин тоже вроде об этом упоминал.

   Бородир не без удовольствия рассказал, что ему было известно о гостях. Пусть они сидят тут в духоте да грохоте, но и до них доходят последние новости.

   – Говорят, явятся. Их может ещё и на Совет пригласят. Но такое нашему мудрому правителю уж точно с рук не сойдёт. Мало он что ли чудит? Хотя в том, что людей привечает, он, как раз, и прав.

   – То есть? – не понял Хэмфаст.

   Брат пожал плечами:

   – А чего? Мы продаём товары, они покупают. Пока мы даём то, что потребно им, они дают то, что потребно нам. Вот и выходит, что подмасливать шоалонцев для правителя нынче первая обязанность.

   – И этот туда же. – Но, стоило ли ждать иного от кузнеца, главная забота которого сделать побольше товара, после чего продать его подороже. Продать людям, продать Шоалону.

   – Говори громче, не мямли!

   – Что у вас о войне с троллями слышно?!

   – В первый раз что ли! Пошлют крылья, отец пятки уродам подпалит, они ещё лет на тридцать затихнут. А как снова дурить начнут, опять лететь придётся. Эх, о том разве нужно голову ломать.

   Хэмфасту убийства и грабёж представлялись чем-то более значимым. А тут оказывается, вовсе не о том нужно «голову ломать». Похоже, перегретый воздух, которым дышать-то можно было через раз, сказывался на мозгах работяг не лучшим образом. Но сообщать о том Бородиру было не обязательно.

   – И о чём же нам нужно, по-твоему, голову ломать?

   Старший хмуро посмотрел на младшего. Прядь волос упала на глаза, кузнец отбросил её за висок. Заодно утёр нос.

   – Скажу, коль сам додумать не в силах. Тролли – мелочёвка. Это даже не бравшему в руки бритвы юнцу понятно. Нам их нападки, что горному козлу укус блохи – больно, но не смертельно. А вот охотников, что следят за принявшимся чесаться животным, не замечающим более ничего вокруг, – их должно бояться козлу. Понял или ещё образчик дать?

   Горные козлы. Ещё бы сравнил себя с теми же зеленокожими, похож ведь! И спорить с этой оглоблей бесполезно. Кузнецы – они как камень, то есть непрошибаемые.