Текст книги "Двое из будущего (СИ)"

Автор книги: Максим Казакевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

   Она не верила ему, насуплено смотрела сверху вниз.

   – Это правда? – спросила она меня.

   – Конечно, правда, – спас я хозяина дома.

   А она недоверчиво сверлила взглядом своего отца, но доказательств у нее не было. И потому, ограничившись показанным невеликим, но крепким кулачком, развернулась и пошла куда-то по своим делам. А ее бедра, прикрытые полами драпового пальто, как качели принялись выписывать аппетитные восьмерки. Ильич вздохнул расслабленно. Достал папиросу из пачки, прикурил от спички. Глубоко затянулся, выпустил дым в сторону и, толкнув локтем меня в бок, сказал:

   – Видал, какая у меня дочь выросла. А ты..., – и сплюнул под ноги. А когда папироса была докурена и отброшена в ближайшую лужу, он спросил меня. – А ты и вправду фабрикант или просто дурачком прикинулся?

   Степан Ильич оказался успешным купцом. У него были свои торговые лавки, склады и несколько десятков работников. Занимался он, если говорить по современному, оптовой торговлей. Закупал различные ходовые товары в окрест лежащих губерниях и перепродавал мелким оптом московским дельцам. Двое старших сыновей помогали ему и часто, когда глава семейства уезжал куда-либо по делам, замещали его. Он с гордостью рассказывал о своем предприятии, в красках описывал свою трудовую деятельность и заразительно смеялся когда рассказывал какую-нибудь смешную историю произошедшую в лавке или на складе.

   Я не остался в долгу – рассказал о своем предприятии. Поведал о сложностях в производстве наших изделий и даже продемонстрировал скрепку, что случайно завалялась в кармане испорченного пальто. Ильич слушал внимательно, кивал головой и временами усмехался. После рассказанного он проникся ко мне уважением. По крайней мере, мне так показалось.

   А утром следующего дня я решил съехать из гостиницы. Глава семейства Мальцевых сумел настоять на том чтобы я остался жить у них. Хотя бы до тех пор, пока эти ужасные раны на голове не заживут. Убеждал меня, что обязан мне гостеприимством из-за хулиганского поступка младшего сына. Он меня убедил, да и отказываться было неудобно – уговоры были такие жаркие, что легче было проскакать десять верст на Бурном, чем отказаться. Подозреваю, что он не оставил своей затеи свести меня со своей дочерью.

   В гостинице меня узнали, ужаснулись моему забинтованному виду, посочувствовали несчастному случаю. Служащий за стойкой с разочарованием рассчитал меня, а затем, когда деньги были приняты, сообщил:

   – Господин Рыбалко, на ваше имя вчера пришла телеграмма.

   – Откуда? – удивился я.

   – Из Санкт-Петербурга, – и с этими словами он подал мне бланк, на котором от руки был написан короткий текст. А там было всего несколько коротких слов – "У нас ЧП. Приезжай". Подписи не было, но и без нее было понятно от кого оно. Служащий встревожено наблюдал за мной, опасался неведомо чего.

   – Может вам нужна помощь? – участливо поинтересовался он. Я задумался.

   – Нет, пожалуй, нет. Хотя..., мне нужно на вокзал.

   – Один момент, – с готовностью ответил служащий и жестом подманил к себе парнишку, что работал при гостинице. – Экипаж господину и помоги с багажом.

   Парнишка кивнул и выбежал вон. Через минуту я уже трясся в продуваемом всеми ветрами фаэтоне и кутался в подаренное старшим Мальцевым драповое пальто. Будем надеяться, что поезд в столицу не надо будет ждать слишком долго.

   В Петербург я прибыл спустя пару дней. С вокзала поехал прямо домой, бросил там багаж, переобулся в сухую обувь и умчался на завод. Все попытки выяснить у Зинаиды обстоятельства произошедшего ЧП не увенчались успехом. Она и сама ничего не знала, разводила руками и сетовала на упрямое молчание супруга.

   Мишку я застал в цехе. Он ходил угрюмый, задумчивый, топтался по производственным отходам. Рабочие вокруг молча и деловито занимались своей работой, стараясь не попадаться начальству на глаза. Увидав меня, Мишка встрепенулся:

   – О-о, привет. Давно приехал?

   – Только что, – ответил я, осматриваясь. В цехе вроде бы было как обычно – станки с грохотом работали, люди носились, продукция складировалась.

   – Что у тебя с мордой?

   – Потом объясню, – отмахнулся я. – Что случилось?

   Мишка вздохнул:

   – Пойдем, покажу.

   Он провел меня в пристройку к кабинетам. Он первым поднялся по ступенькам, я следом за ним. Поднялся и обомлел. В небольшом коридоре ничего не осталось от недавнего косметического ремонта – на стенах и потолке была копоть, на полу грязь и черные лужи, ломаная обожженная щепа пола, битое стекло и сгоревшая дверь кабинета управляющего. Кабинета, где чаще всего заседал Попов, где иногда проводил время я и Мишка. Там были почти все документы и касса. Я с тревогой заглянул сквозь проломленную дыру обуглившейся двери.

   – Напали на нас ночью, – устало сообщил Миха. – Семь или восемь человек с револьверами. Сиганули через забор, сторожу голову проломили, собаку зарезали. Слава богу, рабочих не тронули, пригрозили расправой, если те дернутся. Они и не стали ничего делать – дурных нет. Их в бытовку согнали, держали на прицеле.

   Я молча распахнул дверь и, с хрустом ступая по битому закопченному стеклу, прошел внутрь.

   – Деньги искали?

   Мишка пожал плечами.

   – Может быть, но вряд ли. Сейф они раскурочили, но там было только около сотни рублей. Скорее всего, нас просто громили, мстили за что-то.

   – За что?

   – Да хрен его знает. Кабинет вон зачем-то пожгли, ремни на станках посрезали. Станки чуть-чуть поломали. При простом ограблении так не делают. Валентин двое суток не спал – восстанавливал все со своими ребятами. Только сегодня утром запустились.

   – А что полиция?

   – А что полиция? Приходили, допрашивали, записывали. Уверяют, что найдут того кто это сделал. Но я потом со старшим в сторонке поговорил, так вот он мне прямо сказал, что шансы невелики. Только если по глупой случайности кто-то из этих бандитов попадется. Нападающие грамотно все сделали и тихо. Кочегары даже не поняли, что произошло, работали себе потихоньку пока пожар тушить не начали.

   Кабинет был выжжен основательно. Бумаги на полках все сгорели, дверцы на шкафах варварски выломаны, а массивный директорский стол был выпотрошен и обыскан. Тяжелый и громоздкий сейф был раскурочен – замок пытались вскрыть, а когда это не получилось, то преступники стали рубить стенки зубилом.

   – В сейфе было что-нибудь ценное?

   – Попов говорит что нет. Около ста рублей и несколько документов.

   – А патенты?

   – Патенты у Мендельсона. Повезло.

   – М-да.... Не похоже это на ограбление, – подтвердил я догадку друга. – Может нас друзья поляки навестили?

   Мишка лишь пожал плечами. Доказательств не было, только догадки. Это могли быть поляки, которых мы не так давно заставили платить лицензионные отчисления, это могли быть промышленники, недовольные нашими райскими условиями труда, этом могли быть революционеры, выбравшие наше предприятие по не пойми каким причинам. Но вряд ли это были простые уголовники, решившие совершить банальный налет. Замысел в подчерке читается не тот.

   – А что НИОКР?

   – Слава богу, там все тихо, – ответил Мишка и украдкой, пока я смотрел в другую сторону, перекрестился. – Я усилил там охрану из местных рабочих, револьверов несколько купил, но это все временно. Люди даже стрелять не умеют, не то что грамотно охранять. Нам надо что-то делать с безопасностью.

   Это было правдой. У нас охрана предприятий была поставлена из рук вон плохо. Было несколько сторожей с оружием и собаками, высокий кирпичный забор и все. Не думали мы, что придется озаботиться охраной на таком раннем этапе развития. Наивно думали, что можно будет отложить этот вопрос еще на год-другой. Не получилось.

   Преступников полиция так и не нашла. Прошла неделя, другая, месяц, но никаких следов не обнаружилось. И до сих пор было не понятно, чьих это рук дело. Но одно было ясно – подобное наверняка повторится и потому нам было необходимо вооружаться и ставить охрану.

   По объявлению в газете были набраны люди. Пятнадцать человек, все бывшие военные, из рядовых. Все основательные мужики за тридцать лет, половина из них бессемейные. Для них я провел небольшую проверку – дал пострелять из пистолетов, заставил пробежать с версту и помутузил их слегка. Результат, если честно, меня разочаровал. Отстрелялись они абы как, на пробежке все поголовно задыхались и отхаркивались осевшим в легких никотином. Да и в драке они были не сильны, лишь один из них держался более или менее и смог неплохо защищаться и даже мне отвечать.

   Вот они сейчас стоят передо мною – линялые гимнастерки на спинах мокры, дымят испариной. Дышат они тяжело, с надрывом, утирают со лба выступивший пот. Хорошо, что на улице не так холодно – легкий морозец не проникает в тело, а лишь слегка остужает кипящую кровь.

   – Очень плохо, товарищи охранники, – сказал я им, глядя на жалкое зрелище. Когда-то и я был таким же на курсе молодого бойца, когда и меня гоняли в хвост и в гриву. Помню я эти ощущения. – Курить вам надо бросать.

   Один из них, тот чье лицо было в глубоких оспинах, сплюнул на землю тягучую слюну и разогнулся, отдышавшись после забега.

   – А зачем? Мы не для этого устроились на работу.

   Ему поддакнуло несколько человек. Я выдохнул, повел плечами, расправляя спину. Пробежка рядом с охранниками лишь разогрела меня, взбодрила.

   – Что ж, – мирно ответил я недовольному, – тогда нам не стоит тратить наше с вами драгоценное время. Я несогласных не держу. Любой из вас может уйти хоть сейчас.

   Никто из них, конечно же, не ушел. О заработках и условиях труда на "Русских заводах" были наслышаны все, и каждый второй работоспособный индивид в столице мечтал попасть к нам на работу. Эти пятнадцать бывших солдат уцепились за свою удачу, и упускать ее не хотели.

   Они все переглянулись, бунтарю незаметно ткнули локтем под ребра и показали кулак. Но тот и не подумал заткнуться, лишь сбавил на полтона гонор:

   – Я не понимаю, зачем нам бегать? Мы что как собаки должны будем бегать за ворами? Так я их из револьвера постреляю и все.

   – Чтобы воров из револьвера пострелять, надо сначала вообще стрелять научиться, – парировал я. – Чему вас в армии только учили?

   – Так мы это... только из винтовки, – вякнул кто-то с дальнего места, – и штыком.

   – А еще, наверное, огороды перекапывали и дровишки кололи, да?

   В ответ было молчание. Они уже перевели дыхание, разогнулись. Кто-то поежился от морозца и я это заметил.

   – Еще один круг, – безжалостно сообщил я и ответом мне стал коллективный мучительный стон. – Вперед, ноги выше поднимай, не отставай. Последний на финише получит волшебного пендаля.

   И они побежали, стиснув зубы и громыхая подкованными сапогами. А я, остался на месте. И слушая нестройный удаляющихся шагов и видя их мучения, подумал – а не изобрести ли мне кеды? Россия, правда, для сбыта этого товара не очень подходит, но так это есть Америка с их баскетболом. Там должны были оценить идею.

   На самом деле эти пятнадцать человек были самыми лучшими из тех, кто пришел устраиваться. Мне требовались именно бывшие военные, те, кто не понаслышке знает о воинской дисциплине. И пусть они не умеют стрелять, бегают с отдышкой и в рукопашке никакие, зато стоят они передо мной строем и слушают внимательно, что я говорю. Перечат иногда, как же без этого, но не сильно, в пределах разумного. Надеюсь, что я смогу сделать из них приличных охранников. Будет у нас личный ЧОП.

   Я осознаю, что научить многому их не смогу. У меня у самого опыта нет, потому инструкции по охране предприятия мучительно выдумываю из головы. Понимаю, что надумал очень много бредовых и откровенно ненужных вещей, но тут уж ничего не поделаешь. Жизнь нас обломает, научит и натренирует – лишнее и глупое уйдет, останется только полезное. Кто-то из этих пятнадцати позже встанет начальником охраны, вот на него-то и упадет вся эта головная боль. А пока...., а пока мои будущие чоповцы расправляют прокуренные легкие, учатся грамотно прилагать пудовые кулаки и стрелять по баночкам. Временно, пока они не обучатся, мы наняли еще несколько сторожей, да завели злых собак, которых бегают по периметру на цепи по натянутой проволоке. Вдобавок обнесли забор по верху мотками импровизированной колючей проволоки. Кстати, на колючую проволоку очень удачно подошли наши отходы от вырубленных кнопок. Перфорированные ленты мы вручную разрезали надвое и часто накрутили вокруг собственной оси. Получилось очень даже не плохо – чем-то напомнило "егозу" из нашего будущего. Я знаю, что колючка в этом времени уже изобретена, но может быть и из нашего рукоделия можно будет что-нибудь "высосать"? Надо озадачить Мендельсона, пусть подумает.

   Следующий круг будущим чоповцам дался намного тяжелее. Кто-то прибежал на финиш, повесив язык на плечо, кто-то еле приволок ноги. И с каждого пот со лба катился градом и, попадая в глаза, раздражал их. Рябой, как ни странно, прибежал первым. Прогрохотав сапогами, он упал на колени, уперся о стылую землю руками. Жадно глотая воздух и сглатывая слюну, он переводил дыхание. Прибежало еще несколько человек, упали рядом.

   – Еще один круг и я умру, – проскрипел рябой, слегка отдышавшись. – Меня в армии так не гоняли. Как легавые, чесслово.

   – Легавых так не гоняют, – поддакнул ему товарищ. – Василий Иванович, а курить нам точно надо будет бросить?

   Я пожал плечами.

   – Нет, конечно. Можете курить, если вам так хочется, но в стороне от меня. Только некурящим я даю небольшую премию.

   – Это деньгами что ли? И сколько?

   – Пятерку в месяц.

   – Ого, тогда я точно курить брошу, – пообещал сосед рябого.

   А тот ему недоверчиво в ответ:

   – Если не издохнешь здесь.

   – Не издохну, – упрямо пообещал сосед.

   – Не издохнешь, – поддержал я его. – Древние люди дичь сутками загоняли, да так что та от истощения подыхала. А не то что вы – после пары верст языки на плечо. Так что нам с вами еще трудиться и трудиться.

   Ответом мне был мучительный стон. Они уже поняли, что им предстоит еще один раз пробежаться по периметру завода. Мне было их жаль, но только слегка. Я хотел их довести до предела – посмотреть, кто сорвется первым. Посмотреть, кому из них первому надоесть мое издевательство.

   В ноябре месяце нас с дружественным визитом посетил господин Моллер. Он приехал один, без семьи, так сказать на разведку – посмотреть на все своими глазами, убедиться, что я его не обманывал. Возле проходной остановилась пролетка, из нее вышел закутанный в пышную шубу Андрей Григорьевич и попытался было пройти внутрь. Но не тут-то было. Сторожа, строго следуя инструкциям, его не пропустили.

   – Добренького вам утречка, господин хороший, – вежливо поздоровался с ним благообразный дедушка, блокируя упором турникет. – Вы что-то хотели?

   Андрей Григорьевич с ходу врезался в заграждение, больно ушибив коленку. Зашипел сквозь зубы, ухватился за трубу турникета, дернул, попытавшись провернуть его.

   – Не надо ломать имущество, – укорил его сторож. – Что вы хотите?

   – Я желаю увидеть господина Рыбалко. Мне надо пройти.

   – А-а, Василия Ивановича? Да? А как о вас сообщить?

   Нехотя Андрей Григорьевич представился и с удивлением увидел как сторож, вместо того чтобы послать кого ни будь за своим начальником, позвонил по телефону. А через минуту сообщил, что "уважаемому господину" необходимо подождать, ибо Василия Ивановича в данный момент нет на месте, но он обещал скоро прибыть.

   Я застал банкира на той же проходной. Он нервно ходил по небольшому помещению, мерил комнату широкими шагами и все время неприязненно бросал взгляды на не пустившего его старика.

   – О-о, Андрей Григорьевич, каким судьбами?! – воскликнул я, зайдя внутрь. – Не ожидал вас, ей богу, не ожидал.

   – Да вот, вырвался на недельку. Решил к вам съездить и посмотреть что тут к чему, – ответил он радушно.

   – Ну что ж, очень рад. А что ж вы здесь стоите?

   – Так ваш старый злыдень меня не пускает, – с укором ответил он. – Не велено, говорит.

   – Вы на него не обижайтесь. Работа у него такая – не пущать. Я ему за это хорошие деньги плачу. Ну, так что же, давайте пройдем. Я вам все покажу.

   Естественно мы сначала прошли до кабинета. Там на примусе разогрели эмалированный чайник, отогрелись с мороза и поболтали за банкой сгущенки о пустом. Сгущенка была наша, российская и очень вкусная. И сильно напоминала по вкусу советскую гостовскую. Я даже как-то поэкспериментировал, сварил пару банок и дал позже попробовать Оленьке – дочери Анны Павловны. Та потом пищала от восторга и взахлеб рассказывала своим подружкам о новой сладости. Она подобное в своей жизни ни разу не пробовала – сгущенное молоко само по себе было достаточно дорогим, и чтобы изгаляться над ним и ставить эксперименты у простых людей руки не поднимались. Да и кто в здравом уме будет два часа поддерживать кипящую воду? Здесь же нет ни газовой, ни электрической плитки.

   А потом я ходил с господином Моллером по цеху, показывал оборудование, рассказывал о нашей работе, расписывал в красках наши перспективы. Свозил в НИОКР и одним глазом дал взглянуть на наши секреты. А потом, пока еще было крепко впечатление от увиденного, отвез на место нашего будущего банка и по совместительству головного офиса. Там успели вырыть котлован до заморозков и сейчас он, обнесенный забором и слегка припорошенный недавним снежком, походил более всего на гигантский провал посреди пустыря. Моллер оценил наши масштабы:

   – Это хорошо, что места много и яма большая. Для хранилища нужна хорошая защита. А вы дверь уже заказали?

   – Какую дверь? – не понял я.

   – Для хранилища.

   Я развел руками.

   – Увы. К сожалению, у нас нет необходимого опыта. До сейфовой двери у нас рука пока не дошли.

   – Да вы что! Ее ж надо еще во время строительства ставить! А как вы ее потом занесете?

   Я пожал плечами.

   – Вообще-то я думал, что ее можно будет собрать на месте. И электрогефестом обварить. Разве нет?

   Моллер махнул рукой.

   – Нет, что вы! Надо уже сейчас заказывать бронированную дверь. Пока ее изготовят, пока привезут.... Как раз к заливке фундамента ее и доставят. Так будет правильно.

   – Ну, не знаю.... Может быть, вы и правы. А вы знаете, где ее можно будет заказать?

   – Конечно знаю. В Британии есть один хороший производитель. Они замки электрические делают – никто не взломает!

   – Да ладно, – усмехнулся я в усы. – Я б лучше на хорошую сигнализацию понадеялся, чем на электрический замок. А лучше всего на надежную охрану.

   – Зря вы так, Василий Иванович, – укорил меня господин Моллер. – Это очень надежная технология.

   Следующим днем я познакомил господина Моллера с Мишкой. Мой друг долго тряс руку обрусевшему немцу и радовался встрече как ребенок. А после знакомства спросил его в лоб:

   – Ну как вам наши предприятия?

   Андрей Григорьевич восторженно ответил:

   – О-о, весьма впечатляет. Особенно когда знаешь, что вашему заводу нет и двух лет. Очень быстро вы развились, очень!

   – А что вы думает о нашем предложении возглавить банк?

   Он не стал спешить с ответом. Слегка отстранился от Мишки, задумчиво погладил тыльной стороной ладони по бритой щеке.

   – Вы знаете, – сказал он, наконец, – я по-прежнему считаю, что ваша идея создать банк не самая удачная. У вас хорошо получается в производстве, даже очень хорошо. Я бы на вашем месте его бы и развивал, а не стал бы вкладывать деньги во что-то новое и потому для вас не известное. У вас очень велик шанс потерять все деньги.

   Мишка согласно кивнул.

   – Да-да, вы правы. Конечно же, мы в банковском деле дилетанты. Но мы не отступимся. Для нас банк лишь очень удобный инструмент для привлечения дополнительных средств для производства. И именно потому, что мы дилетанты в этом деле мы обратились к вам. Нам нужен ваш опыт, нам нужны ваши знания. Без вас у нас ничего не получится.

   Моллер улыбнулся – ему польстили Мишкины слова. Голубин как-то сказал, что он абсолютный карьерист, но, похоже, он еще и падок на лесть.

   – Да, без грамотного управляющего вам не обойтись.

   – Да, это так, – констатировал Мишка. – Так что вы скажете на наше предложение.

   Господин Моллер не ответил сразу. Он встал со стула, заложив руки за спину, прошелся по комнате взад-вперед. Подошел к окну, из которого был виден заснеженный пустырь. У него внутри шла борьба. Желание возглавить банк боролось с привычкой постепенного карьерного роста и стабильным окладом. Наконец, что-то для себя решив, он спросил:

   – Какой оклад вы мне положите?

   – Сто пятьдесят рублей, – ответил Мишка, наблюдая за мимикой банкира.

   Моллер покачал головой.

   – Мало. Слишком мало для директора. Я соглашусь работать на вас, но только при пятистах рублей оклада, плюс премия за хорошую работу.

   Мы с Мишкой переглянулись.

   – Двести, – осторожно поднял Мишка цену.

   – Пятьсот, – упрямо произнес Моллер.

   – Двести пятьдесят.

   – Пятьсот, – опять произнес он, и желваки заиграли на его скулах.

   Мишка глубоко вздохнул, выдохнул, стараясь удержать себя в руках.

   – Андрей Григорьевич, – сказал он, подавив в себе готовое вырваться раздражение, – так не пойдет. Вы же сами знаете, что предприятие у нас не большое и пятьсот рублей для нас сейчас просто огромная сумма. Я понимаю, что вы не привыкли работать за меньшее, но все же прошу и нас понять. Банк еще не работает и неизвестно когда он начнет приносить прибыль. И мы не можем пойти на такие условия – это нас просто обескровит. Давайте договариваться Андрей Григорьевич, ни нашим, ни вашим – триста пятьдесят рублей на начальном этапе. Как вы на это смотрите?

   Моллер долго не отвечал, думал, решал что-то важное для себя. Наконец, решился, махнул рукой:

   – Эх, будь по-вашему. Триста пятьдесят рублей и я буду вести ваш банк!

   – Отлично, Андрей Григорьевич. Я очень рад, что нам удалось договориться! Мы немедленно поправим в договоре сумму оклада. Когда вы сможете начать?

   Моллер поколебался еще несколько мгновений, прикинул что-то в уме:

   – Примерно через месяц. Мне необходимо будет передать все дела тому, кто займет мое нынешнее место.

   – Замечательно, Андрей Григорьевич. Ждем вас с нетерпением. Без вас мы как без рук.

   И мы все дружно скрепили наш договор крепким рукопожатием.

   Время пролетело незаметно. Прошло Рождество и Новый 1900-й Год в канун которого многие газеты обещали новый «конец света» и падение гигантского метеорита. К счастью многих катастрофы не случилось и потому мы стремительно приблизились к назначенному дню венчания.

   Мишка нервничал. С самого утра он психовал, дергался, предметы валились из его рук. Шикарный костюм, что он заказал у портного, был тесен и неудобен. Лакированные штиблеты безжалостно жали пальцы. Дурацкий английский галстук душил, и, казалось, перекрывал ток крови к головному мозгу, отчего жених слегка поглупел. Мишка все время дергал ворот сорочки, пытаясь ослабить тугую хватку, сглатывал тягучую слюну.

   – Не психуй, – успокаивал я его. – Не ты первый женишься, не ты последний. Все к вечеру закончится.

   – Дожить бы до вечера, – пробурчал он, придирчиво разглядывая свою выбритую физиономию в высокое зеркало. – Что в церкви делать я не знаю. А вдруг что не так сделаю – разговоров будет!

   – Подскажут что делать. Ты, главное, не дергайся, веди себя как обычно. Скажут, подойти – подойдешь, скажут поцеловать – поцелуешь. Не дрейфь.

   – Да я и не дрейфю. Просто коленки слегка трясутся. Блин, помоги пуговицу застегнуть.

   С мороза в дом зашел Мендельсон. Весь из себя нарядный, при дорогом костюме и шубе. Лицо красное, то ли от мороза, то ли оттого что принял слегка на грудь.

   – Что там гости, Яков? – спросил я его.

   – Собрались давно все. Пора за невестой ехать, – сообщил он вальяжно, так, словно бы и не будет скоро никакого венчания.

   – Ага, сейчас. Мишка, ты бы вместо своих туфель нормальную обувь одел, а то все пальцы отморозишь.

   – Да, Михаил Дмитриевич. Туфельки у вас совсем холодные. Сапоги вам надо с теплыми портянками, а лучше всего валенки.

   – А в церковь я тоже в валенках попрусь? – буркнул Мишка, в очередной раз оттянув давящий ворот.

   Яков пожал плечами:

   – Ну, как хотите. Только я валенки все равно в повозку кину.

   И с этими словами он ушел, запустив через порог клубы морозного воздуха. А через минуту он вернулся и радостно хлопнул в ладоши:

   – Ну-с, Михаил Дмитриевич, пора. "Карета" подана.

   Мишка нервно и глубоко вздохнул, длинно выдохнул. Я подал ему шубу:

   – Да не дергайся ты так. Все будет нормально.

   Длинный и шумный свадебный поезд подкатил к церкви Вознесения Господня. Нас встречал радостный колокольный перезвон, толпа горожан и мелкой руки чиновников. У входа в церковь было не протолкнуться – улица была заполнена. Наш поезд с трудом подъехал к «центральному» входу, внаглую раздвинув любопытствующих.

   Первым выбрался на свет божий жених. Высокий, статный, с черными напомаженными усами, в красивом, но ужаса неудобном цилиндре, в начищенных до зеркального блеска туфлях и в богатой шубе – он был эталоном красоты.

   – А жених-то красавец! – пронеслось по зрителям. Молодые барышни в первых рядах блеснули глазками.

   За Мишкой выполз я, встал с ним рядом. Потом мы вместе зашли за церковную ограду, поднялись по ступенькам и остановились. Развернулись в сторону свадебной кавалькады – нужно было встречать невесту.

   Анна Павловна произвела неизгладимое впечатление на разношерстную публику. Высокая и стройная, с аристократической выправкой, в широком длиннополом и белоснежном платье и таком же белоснежном манто. А на голове у нее была накинута тонкая сеточка, украшенная многочисленными сверкающими кристаллами господина Сваровски. Мишке стоило больших трудов найти их и убедить мастера, который делал накидку на голову, что кристаллы в данном случае ничем не хуже настоящих бриллиантов.

   Попов чинно подвел румяную и слегка смущенную невесту к моему другу.

   – Принимайте невесту, – сказал он, нежно вкладывая ладонь кузины в руку жениха. – Берегите ее.

   Мишка осторожно взял руку, накрыл ее пальцы другой ладонью и восхищенно посмотрел на свою будущую жену. Она влюблено посмотрела на него.

   – Аня, – сказал вдруг Мишка, сбившись с дыхания, – ты сегодня особенно красива!

   И с этими словами он развернулся и, осенив себя крестным знамением, сделал решительный шаг навстречу своей судьбе. А следом за ними и я с Поповым, а за нами все остальные.

   Церемония длилась около часа. Священник торжественно и нараспев читал в своей книге обряд, молодые держали свечки, мы с Поповым держали над их головами тяжелые венцы. Потом был обмен кольцами, целование креста и иконы.

   Когда все церемонии были закончены и священник сказал последнее "Аминь!", Мишка повернулся к молодой жене:

   – Вот и все? – спросил он с придыханием. Все происходило как будто не с ним.

   – Да, – ответила она, глядя на него снизу вверх.

   – Мы теперь муж и жена?

   – Да.

   Мишка улыбнулся. Рывком ослабил давление галстука и неожиданно для всех подался вперед, крепко взял за плечи свою возлюбленную и со всей страстью, что была возможна, впился в ее губы. И плевать на правила. Оторвался через долгую и сладкую минуту, подхватил Аннушку на руки и счастливый понес ее к вратам.

   На выходе из церкви молодоженов встретило радостное ликование. В воздух полетели мужицкие шапки. Из толпы кто-то заорал:

   – Ура молодым! – и его возглас охотно подхватили.

   Я случайно увидел кричащего и узнал в нем друга Валентина. Того самого невысоко и коренастого парня с которым я почти год назад подрался. Он, конечно же, не был приглашен, но такое торжество любитель помахать кулаками пропустить не мог. Здесь веселье, здесь праздник, здесь богатство и вдобавок здесь после обряда венчания обещали угостить. Когда мы отъедем, от ворот церкви в течение часа будут наливать по стопочке каждому желающему. Деньги для нас не большие, а для поднятия настроения полезно.

   А после венчания у нас были гуляния. Мы весело каталась на льду в Юсуповском саду, летали вниз с высоких горок, пили ледяное шампанское, стреляли фейерверками и кидались снежками в возведенных снежных крепостях. Простой народ веселился вместе с нами, бесплатно угощался и изредка выкрикивал здравницы молодым. Мишка слегка поддатый кружил свою супругу на руках, хорохорился и целовал ее на людях в засос. Он был счастлив.

   Наше производство потихоньку росло. Попов трудился вовсю, часто приезжал домой затемно, когда все нормальные люди давно спали. Он уже не справлялся в производственном цехе и в цехе НИОКР и потому поставил туда своих директоров. Сам их нашел по объявлениям, сам протестировали и сам же назначил им оклад. Спрашивал с них весьма строго, порою негодовал на их упущения. Но штрафы никогда им не выписывал. Даже тогда, когда по чьей-то безалаберности у нас полетела форма для высечки кнопок, он не стал сурово наказывать подчиненного управляющего, а принял справедливое решение. Форма была уже сильно изношена и высекаемые кнопки давно падали с небольшими заусенцами. Товар был еще не бракованный, но уже близко к этому. Поэтому, работник, что бросил гаечный ключ на форму и случайно надавил на педальку, был немедленно уволен. А управляющий был лишен Рождественской премии – только и всего. Его счастье, что Попов заблаговременно заказал на замену новую форму.

   У нас на счетах накопились уже солидные средства – вместе с деньгами господина Суслова около трехсот тысяч рублей. Деньги немалые, но значительная часть из них должна была пойти на строительство здания для офиса и банка. Какая-то часть денег пойдет на расширение производственного помещения. Мы уже не влезаем, станки пришлось серьезно потеснить, а мощности паровой машины уже не хватало. Хорошо, что рядом с нами был пустырь – в ту сторону мы и будем строиться. Тоже дело затратное, но оно должно себя быстро окупить. Главное залить крепкий пол, да возвести стены. К осени нулевого года мы должны будем уже запустить там первый станок. У Мишки на это помещение свои планы – хочет запустить все то, о чем он знал по своей работе из будущего. То есть, всякого рода замки, шпингалеты, доводчики, дверные петли, мебельную и оконную фурнитуру и прочее, прочее. Планов громадьё. Мендельсон в данный момент активно прорабатывает все эти "изобретения" на предмет новизны. Если окажется, что что-то уже изобретено, то мы без лишних сожалений откажемся от производства этого товара и сосредоточимся на абсолютно новой для этой эпохи вещи. Так будет просто выгоднее.