Текст книги "Двое из будущего (СИ)"

Автор книги: Максим Казакевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

   И вот два солидных господина, подкатили ко мне с предложением:

   – Пойдемте, покурим, дорогой Василий Иванович. А то при женщинах дымить не охота.

   Я согласился. Мы прошли в соседнюю комнату, господа достали каждый по сигаре, предложили мне одну и с наслаждением задымили. Я приоткрыл форточку.

   – М-да, вот так живешь на свете и не знаешь, когда встретишь знаменитого человека, – сказал один из них, тот, что был повыше и постарше, с осунувшимся лицом. Павел Яковлевич, кажется, так его звали. Фамилию не запомнил. Имеет склады с каменным углем, коксом, кирпичом и чугуном. Торгует при порте оптом.

   – Это вы про меня? – удивился я. – Да бросьте, какая же я знаменитость.

   – Ну как же, в газетах про вас пишут, да и у народа вы на слуху. Про вашу историю с покушением все наслышаны.

   – Да-да, крайне мерзкий поступок совершил господин Баринцев, – поддакнул второй. Этого я запомнил – Цветков Петр Платонович. Чуть постарше меня. Занимался покупкой и продажей ценных бумаг. – Я понимаю, у вас с ним вышел какой-то личный конфликт. В жизни, конечно, всяко бывает. Бывает, что и в морду дать просто необходимо, но убивать человека это уже просто сверх глупости. Или отчаяния. Скажите честно, Василий Иванович, на какой почве вы повздорили? А то в газете такого понаписали, что простому читателю сложно разобраться, где есть правда, а где вымысел.

   Я тяжело вздохнул. Не хотелось опять вспоминать эту нехорошую историю, где моя вспыльчивость сыграла со мной злую шутку. Но, подобравшись, искренне ответил:

   – Господин Баринцев приходил ко мне с требованием, чтобы я перестал заигрывать с рабочими. Поставил мне ультиматум – или рабочие на моем заводе работают как все или...

   – Или?

   – Или он мне пообещал "сладкую" жизнь. Ну, я и тряханул его за ворот и выгнал вон. Вот и вся история.

   Мужчины переглянулись.

   – И это все?

   – Все, – честно ответил я.

   Павел Яковлевич задумчиво затянулся сигарой.

   – Если это действительно так, – произнес он, выпустив клубы дыма, – то господин Баринцев меня разочаровал. Я был о нем другого мнения.

   – Вы разве знакомы? – удивился я.

   – Слегка, – уклончиво ответил он. – Встречался с ним у знакомого в гостях. Да уголек его заводу продавал. А скажите нам откровенно, Василий Иванович, а зачем вы на самом деле заигрываете со своими рабочими? Вот нам, людям с солидным капиталом, которые дают работу десяткам людей, крайне интересна ваша точка зрения. С какой целью вы сократили людям рабочее время? Это же просто невыгодно.

   Я снова вздохнул. Этим господам действительно будет непросто объяснить наше с Мишкой решение. У них все мировоззрение сводится к двум крайностям – выгодно-невыгодно. И сокращенный рабочий день на самом деле прибыли нам не приносит. Да, лояльность рабочих у нас на запредельной высоте. Да, благодаря меньшей усталости существенно снизился уровень травматизма и незначительно увеличилась выработка на единицу времени. Но на этом все плюсы заканчивались. И все убытки мы были вынуждены покрыть внедрением механизации, что сожрало значительную часть средств. Отсюда и меньшее количество работников на нашем заводе, а значит меньший ФОТ, и больший вал продукции и ее лучшее качество. И вследствие этого нам прямая выгода. Это-то я и попробовал объяснить своим собеседникам.

   Надо отдать им должное, они честно меня пытались понять. Долго слушали мои разъяснения, задавали уточняющие вопросы. Вроде бы мой ответ их удовлетворил. Они наполнили свежие бокалы шампанским, чокнулись со мной за мое новое мировоззрение и, осушив до дна, спросили:

   – Скажите, Василий Иванович, а что, по вашему мнению, нужно сделать в Империи, чтобы недовольство рабочих не выливалось во вредные для всех стачки?

   Мне ответ был очевиден:

   – Надо снизить недовольство рабочих.

   – Это-то понятно, – махнул рукой Павел Яковлевич. – Но что для этого надо сделать? Ваш вариант, конечно, хорош, но, черт возьми, он очень дорог. А как можно добиться такого же эффекта без значительных денежных вливаний? Или, например, у меня.... Постоянно идет загрузки складов и разгрузка. Как мне внедрить механизацию на моих складах? Я думаю, что это просто невозможно и потому ваш вариант для меня не подходит.

   – Ну-у, – протянул я задумчиво, – вопросики у вас. Это, пожалуй, лучше всего спросить у самих рабочих. Хотя все и так знают что им надо – высокой зарплаты, человеческих условий работы и чтобы относились к ним не как к рабам. Понятно, что интересы рабочих и наши с вами интересы в этой плоскости входят в прямой конфликт. Вы хотите одно, а рабочие хотят прямо противоположное. И вам тут не договориться по-хорошему. Отсюда и стачки. На мой взгляд, лучшим бы выходом было бы со стороны царя узаконить профессиональные союзы. Сделать так, чтобы рабочие могли законным путем отстаивать свои права, но при этом не доводили дело до крайности. Это все же лучше, чем стачки и восстания. По моему мнению, нынешние работодатели слишком уж многое могут себе позволить в отношении простого человека. И рабочее время делают все как хотят, и рабочего держать в черном теле, и штрафуют людей за любые незначительные проступки. Даже в ватерклозете лишнюю минуту посидеть не дают – штрафуют беспощадно. И аргумент у них против недовольных всегда один – не нравится – увольняйся.

   Оба моих собеседников переглянулись.

   – Не слишком ли радикально вы мыслите, уважаемый Василий Иванович? – спросил после некоторой паузы Цветков.

   – К моему большому сожалению – нет, – твердо ответил я. – Была б моя воля, я бы еще и оплачиваемые отпуска бы ввел для рабочих и выплаты по среднему при болезни.

   – Ну это уж слишком. Эдак рабочие нам на шею сядут, свесят ножки и будут нас погонять. Может им еще и прибыль отдавать? И разрешения у них спрашивать на каждую производственную необходимость?

   – Увы, но выхода у нас с вами другого не остается. Если мы сейчас не пойдем на встречу рабочим, не удовлетворим их хотя бы минимальные требование, то завтра они устроят стачку. Но не простую стачку, а такую, что вы потом локти кусать будете от отчаяния.

   – Не в первый раз, – ответил Цветков. – Разгоняли их раньше и потом разгонят.

   – Это да, – согласился я. – Крови еще немало прольется, помяните мои слова. Я что по вашим складам.... То я бы попробовал применить ленточные конвейера, бульдозера и фронтальные и вилочные погрузчики. Даже простые рохли вам могут помочь. Дорого, конечно, это удовольствие, но куда деваться...

   – Это что ж за механизмы такие? – заинтересовался Павел Яковлевич.

   Пришлось мне выкладывать общее описание приведенных агрегатов. А сам для себя поставил галочку, чтобы обсудить с Мишкой этот вопрос. Сможем ли сейчас потянуть это направление или же лучше подождать?

   Вообще странным получался наш разговор. Двое моих собеседников никоим образом в своей жизни не касались заводских проблем. У Павла Яковлевича были лишь склады и занимался он оптовой торговлей, у Петра Платоновича и того проще – контора по скупке ценных бумаг. И никто из них никогда не касался рабочих проблем. Откуда им было знать, что на самом деле требуют рабочие небольшой фабрики? Это мне, выходцу из другой эпохи, было видно, чего людям здесь не хватает, но не им. Для них в порядке вещей нынешнее положению людей и ничего они менять не желали. И потому спорили сейчас со мной. Складывалось ощущение, что они что-то недоговаривают, не выкладывают свои фишки на стол. А наоборот, вытягивают из меня все что можно, выспрашивают о моем мнении. И поняв это, я сбавил свой пыл. И они, видя, что наш разговор затухает, попробовали поднять новую тему.

   – А тогда, дорогой Василий Иванович, скажите, что вы думаете об эсдеках? Вы знакомы с их лозунгами?

   Ну, все, пошел разговор о политике. А это верный признак, что господа уже подшофе. У меня и у самого был легкий хмель в голове. И потому, честно сознавшись, что об их лозунгах я имел лишь посредственное представление, позволил своим собеседникам высказаться. И они меня с вдохновением просветили. Говорили мы долго, спорили, пытались доказать свою правоту. Они с пылом убеждали меня в необходимости поддержания капиталиста, как основную опору государства, я же, в чем-то с ними соглашаясь, но как всегда, делал упор на рабочих и крестьян. Крестьяне в эту эпоху были словно соседним государством, со своим уставом, населением и менталитетом. И жили они крайне бедно. И было их числом в несколько раз больше чем всего остального населения, и потому их мощь была намного сильнее. И споря со своими собеседниками, я понял, что напрасно обходил их вниманием. Я об их жизни-то толком и не знал. Из знаний будущего вынес только понятие об "общине", "чересполосице", "выкупных платежах" и постоянной нужде. Надо бы на досуге получше вникнуть в эту тему и попробовать предложить крестьянам что-то такое, из-за чего они будут готовы идти за нашей будущей партией.

   Так мы и проговорили весь вечер. Уговорили несколько бутылок шампанского, скурили полкоробки сигар и уже далеко за полночь расстались лучшими друзьями. Господин Бекель, тот который Павел Яковлевич, нарезался шампанским до такой степени, что пришлось его выводить под ручки и затаскивать в экипаж. Он пьяно и громко кричал, размахивал руками и пытался меня облобызать, под смешки моей будущей супруги. А когда он, насильно посаженный в пролетку, уехал, Петр Платонович, извинившись перед гостями, пояснил:

   – У Павла Яковлевича всегда была проблема с алкоголем. Чуть выпьет и хмелеет. Но сегодня он на удивление хорошо держался.

   Опершись на трость и вдохнув ночной питерский воздух, я поинтересовался:

   – Надеюсь, у него завтра не будет болеть голова?

   – Еще как будет. Весь день провалятся в постели, Маньку погонит за огуречным рассолом.

   Экипаж с невменяемым господином Бекелем завернул за угол. Цветков проводил его взглядом, а затем обратился ко мне и к вышедшем хозяину дома:

   – Ну что ж, пора бы и мне домой. А уже довольно поздно.

   И вежливо раскланявшись со всеми, медленно побрел по едва освещенной улице. Бесстрашный человек, никого не боится. А следом и мы, свистнув ожидающего Петра, отправились по домам.

   На следующий день Мишка подробно расспросил меня, о чем это мы шушукались целый вечер за закрытой дверью. И я ему обо все рассказал. О том, как мы пили шампанское, болтали, обсуждали политику. Затронув тему о механизации труда, поинтересовался его мнением по поводу механизмов, способных облегчить труд рабочих на складах господина Бекеля. Бульдозер и фронтальный погрузчик Мишка сразу отложил на несколько лет. Пока слишком дорого и технологии пока не разработаны, а вот про ленточный конвейер он высказался очень даже положительно. Можно будет попробовать его создать, на ленту можно будет пустить какую-нибудь крепкую ткань. Но, слегка порыскав по этой теме, мы выяснили, что подобные штуки уже используются и потому мы не стали тратить на него силы.

   Зато рохли мы решили попробовать изобрести. Продукт достаточно простой, ничего сложного. Надо только грамотно просчитать гидравлику и колеса покрупней поставить, а то на нынешнем рельефе, что я наблюдал в различных цехах, они просто не смогут сдвинуться. Зачастую предприниматели вообще не заботились о том, что находится под ногами, мусор, земля или же простая доска. Им было это безразлично, лишь бы народ ноги не ломал. Более или менее ровные полы я видел не часто. Поэтому, в дополнение к классическим рохлям мы выпустили еще один вариант, в котором вместо куцых роликов поставили внушительные железные колеса, обжатые плотной резиной. Под перевозку поддонов, конечно же, такая телега не годилась, но зато для остального она была вполне себе ничего. Наши инженеры сильно намучались с пневмоцилиндрами и резиновыми уплотнениями. Масло постоянно бежало. Прошло какое-то временя, прежде чем мы смогли найти подрядчика, способного выдать нам заказанные нами цилиндры нужного качества. В довольно короткий срок наши инженеры сбацали схему примитивной гидравлики, и первые рохли были выпущены на рынок. Хотя, надо признаться, особой популярностью они не пользовались. И дело тут было как раз в том самом пресловутом напольном покрытии и мусоре. Ну да ладно, зато у нас в цехах они обрели заслуженную популярность.

   Одновременно с этим мы надумали "изобрести" тельфер. Тот самый, электрический, который ходит под потолком цеха и перетаскивает тяжести. Что-то подобное здесь уже имеется, но это было не то – в нынешних системах электрическое управление отсутствовало, все манипуляцию проводились вручную цепями. А это долго, нудно и тяжело. Встречаются паровые агрегаты, способные поднимать и перетаскивать тяжести, но это был не то. Слишком громоздко, применялось только на солидных производствах и опять-таки дорого. Существенно дороже, чем предлагаемый нами вариант. К тому же и у нас в цехах электрические тельферы очень бы пригодились.

   И Мишка озадачил своих изобретателей-электриков и уже к концу лета у нас в цехе НИОКРа бегал опытный образец. Пока плохонький, с громоздким, но слабым двигателем и такими же тормозами, но это было уже что-то. Электрическое управление занимало целый шкаф, а выносной пульт, подвешенный на тросе, весил несколько фунтов.

   Трос, кстати, прибыл к нам из-за границы. Хороший, прочный, из множества тонких стальных проволочек. Троса местного производства были не такими хорошими, они уступали иностранным по прочности и качеству. Делали их на мелких мануфактурах, где все эти качества приносились в жертву цене. Вот так, разбираясь, мы и нашли еще одно направление для своей деятельности. Продукт достаточно простой, спрос на него есть постоянный. Стальную проволоку можно покупать в неограниченных количествах и крутить троса. Оборудование, чтобы не городить огород, можно просто купить за границей. А чтобы была возможность конкурировать с импортными изделиями, нам сразу будет необходимо ставить крупное производство, так чтобы объемом выпуска добиться низкой отпускной цены.

   А еще, раз пошла такая пьянка, то можно бы запустить и выпуск колючей проволоки по типу нашей "Егозы". Технология тоже довольно проста, лицензия на форму колючей ленты уже оформлена. В будущем будет война с Японией, глядишь, и пригодится наше изобретение. Я не очень хорошо помню происходящее в этой войне, но, думаю, даже такая мелочь там пригодится. Десятки километров "егозы" можно будет заранее переправить на Дальний Восток и во время конфликта просто подарить ее войскам. Там разберутся, что с ней делать.

   Еще какое-то время у нас ушло на доработку и лицензирование подъемного механизма. Электрики смогли подобрать более тяговитый и чуть компактный двигатель, а наши инженеры с помощью Валентина усовершенствовали тормоза. Под потолком закрепили балки, усилив их вертикальными стойками, надежно обварили все купленным "электрогефестом" и опытный образец заработал в цехе, принося искреннюю радость инженерам вообще и в частности Валентину Пузееву, на чьих мозолистых руках лежала основная часть монтажа разнообразных агрегатов. И лишь после этого я навестил господина Бекеля на его складах, пригласил на демонстрацию нового механизма и уговорил поставить ему первый электрический тельфер по себестоимости материалов. Благо в порту электричество уже присутствовало. Он не слишком сопротивлялся – сразу оценил преимущества. И вот теперь, после трудного и тяжелого монтажа, он хвастался своим механизмом перед друзьями и коллегами, а у нас появились первые заказы по этому изобретению. Но от наших рохлей он отказался по вполне понятным причинам – на его складах можно с легкостью переломать ноги. Но на будущее он наше изобретение присмотрел и пообещал при определенных условиях прикупить парочку. На пробу, так сказать. Что ж, начало положено.

   Но Мишке Санкт-Петербурга было мало. Рынок для наших новых товаров казался необъятным – Москва, Нижний Новгород, Харьков, Киев, Варшава, Минск и так далее. Все крупные промышленные города были нашими потенциальными клиентами. И потому, призвав со стороны торговых агентов, он положил им хороший процент с продаж, снабдил рекламными материалами и, благословив на доходное дело, отправил распространять новую "религию". И попутно, стал формировать бригаду монтеров, что будут разъезжать по заказчикам и устанавливать купленное оборудование.

   Мы росли очень хорошо. Продажи увеличивались, производство канцелярии постоянно показывало положительную динамику, лицензионные отчисления превратились в небольшой, но полноводный ручеек. Рядом с нашим основным цехом к концу лета возвели пристройку, где под Мишкиным руководством планировалось начать производство замков. Пока ограничились только этим, оконная, мебельная и прочая фурнитура подтянется позже. И вот, в связи с этим, из-за нашего бурного и неуемного роста мы впервые столкнулись с первой и серьезной нехваткой денег. Мы уперлись в некий потолок. Нам необходимо было развиваться дальше, а развиваться оказалось не на что. Ждать, пока на счет накапает нужная сумма, мы не хотели – это потеря времени. Нужно бежать вперед, торопиться. Всего через четыре года Россия полыхнет, и хотелось бы к этому времени встать на ноги как можно крепче. Моллер прилагал серьезные усилия для поиска денег, но пока этого было мало. Те облигации, что он выкинул на рынок, особым спросом не пользовались. Ему удалось разместить едва ли треть от выпуска. А это все же слишком мало. Ведь мы, в свете грядущего расширения ассортимента товаров, запланировали прикупить литейный заводик, так чтобы проволока для тросов и ленты для кнопок и "егозы" были бы нашими собственными. И для будущих замков нам понадобится выплавка по форме, что очень упрощало нам жизнь. Нет нужды искать поставщиков и договариваться о цене. Можно все сделать самим. Тогда бы мы имели более высокую добавленную стоимость и, следовательно, более высокую прибыль. Мы уже присмотрели один такой и с хозяином уже переговорили. Заводик был небольшой, но хороший, оборудование не старше пяти-десяти лет. Находился в Новгороде, что было не так далеко от нас. Хозяин был согласен уступить половину своего предприятия, но цену просил хорошую. Мишка с ним упорно торговался, сбавил итоговую сумму на несколько тысяч, и все было бы хорошо, да только денег нам все равно не хватало. А ждать мы не хотели. Моллер, поднапрягши мозг, не смог выдать ничего иного кроме как обратиться за кредитом в банк. В любой другой, но не в наш. В "Русско-Азиатский", например. К тому же и знакомства он там имел, а это могло нам слегка помочь. И судя по всему, нам бы так и пришлось действовать, если бы Мальцев старший весьма своевременно не привез мне за невесту приданое.

   Приехал он ко мне в конце августа вместе со всем семейством. Приволок с собой жену, которую я до этого ни разу не видел, старших сыновей и нотариуса. Радостно облобызавшись при встрече, он представил мне свою супругу:

   – Вот, Иваныч, знакомься – Ольга Даниловна, твоя будущая теща, – сказал он с какой-то садисткой ноткой. – Приказываю тебе ее любить и жаловать.

   И супруга Мальцева, полная и розовощекая женщина с колючими глазами, с какой-то долей надменности чуть-чуть наклонила голову – поздоровалась. Я вежливо приподнял котелок.

   – Ну, что, оформляться сейчас будем или до завтра подождем? В баньке попаримся, посидим хорошенько, а завтра и рассчитаемся?

   – Я тебе дам "посидим хорошенько", – подала голос недовольная Ольга Даниловна и незаметно двинула мужа локтем. – У нас поезд на завтра, на утро. Нечего время терять.

   Мальцев бессильно развел руками.

   – Понял, в кого вырастит твоя невеста? Не передумаешь?

   – Не передумаю. Деньги-то привез?

   – Привез, привез. Давай оформляться.

   И мы прошли в мой кабинет. Сыны Мальцева поставили на стол пузатый портфель, расстегнули клапан и по пачке стали бережно выкладывать на поверхность. Шестьдесят пять пачек с червонцами выстроились в египетскую пирамиду.

   – Пересчитывать будешь?

   – Буду, – подтвердил я догадку Мальцева. – Деньгам нужен счет.

   И, нисколько не смущаясь, присел во главу стола и принялся за скрупулезный подсчет. Считал долго, несколько раз сбивался. Пальцы после работы были черными, словно я тут не с деньгами возился, а уголек между пальцев катал.

   – Все правильно? – спросил Мальцев, когда я устало откинулся на спинку стула.

   – Да. Ровно шестьдесят пять, как и договаривались.

   – Ну, тогда и договор оформить надо бы. Дмитрий Моисеевич, присаживайтесь, доставайте свои бумаги.

   Нотариус не спеша пристроился к столу. Вытащил из портфеля уже исписанные листы бумаги, протянул мне.

   – Ознакомьтесь, пожалуйста, и распишитесь, – прогундосил он простуженным голосом. Я с интересом взял у него листок.

   В общем-то, обычный договор о намерениях. Я обязуюсь взять в жены дочь Мальцева, а он дает мне шестьдесят пять тысяч рублей ассигнациями в качестве приданого. В случае моего отказа от венчания по какой-либо причине, я буду обязан вернуть эти деньги и выплатить неустойку за нанесенную обиду, в размере десяти тысяч рублей.

   – А это вообще законно?

   – Что именно? – недоуменно посмотрел на меня нотариус поверх очков. – Вам что-то не нравиться?

   – Это нормально вот так приданое принимать?

   Мальцев хмыкнул.

   – А ты думал, я тебе деньги просто так отдам под честное слово? А как я потом доказывать буду, что я тебе эти деньги давал? Не валяй дурака, ставь свою закорючку, если все нормально.

   Я пожал плечами. В общем-то, он прав. Договор можно составить хоть о продаже души, и он будет считаться в силе, если, конечно, он не состоит в противоречии с законодательством. Я не знаю, как сейчас обстоят дела в этой сфере и потому пришлось довериться более опытным людям. Прочитав еще раз внимательно нехитрый текст и, не найдя в нем подводных камней, с удовольствием подмахнул оригинал договора и его копию. Подув на чернила, отдал один лист Мальцеву.

   – Странное чувство, – задумчиво произнес я. – Как будто Марину только что купил.

   – Но-но, – грозно посмотрел на меня он. – Ты мне это брось. Если будешь обижать мою дочь, то не побоюсь никого, приеду и лично наставлю на путь праведный. Ты не купил ее, это я обеспечил ей хорошую жизнь. Понял?

   – Понял, – улыбнулся я и поднялся со стула, протягивая руку для настоящего купеческого скрепления договора. Мальцев жестко сжал мою ладонь.

   – И не вздумай Маришку забижать. Она тебя, дурака, любит.

   И от его слов у меня полыхнули уши, как у какого-то сопливого юнца. Мне было приятно это слышать.

   – Не буду обижать, Степан Ильич. Обещаю.

   На этом наша сделка завершилась. Моя будущая теща подошла ко мне и жарко по-матерински поцеловала и обняла. Что-то сказала сентиментальное, шмыгая носом, и не таясь, утерла платочком влажные глаза и отошла в сторону. Подошли сыновья, крепко пожали мне ладонь, стиснули в крепких объятиях. И вот после этого события мы знатно отметили. С банькой, с водочкой, с горячей закуской и пьяными песнями. Сыны Мальцева Савва и Дмитрий на радостях перепили так, что стали буянить, подначивать и задирать друг друга. Потом, потеряв от алкоголя рассудок, закусили удила и захотели подраться друг с другом из-за какой-то давней мелочи, но их отец, ехидно мне улыбнувшись, попросил образумить новоприобретенных родственников. А то непорядок получается – в гостях, да со скандалом. Я с неудольствием откликнулся на просьбу тестя, заломил бузящим парням руки, да и познакомил их лбы с крепкой осиновой доской предбанника. Парни махом пришли в чувство, присмирели и, опасливо косясь то на меня, то на отца, больше в рот ни капли не брали. А наутро еще благодарили меня, за то, что не позволил Мальцеву старшему провести воспитательную "беседу" самолично. Очень уж крут был их папашка в праведном гневе, мог зашибить человека до инвалидности. Их мать, благо, того безобразия что я с ними сотворил не видела, а то досталось бы мне за мое рукоприкладство.

   Следующим днем я все семейство Мальцевых рассаживал на поезд до Москвы. Братья первыми заползли в вагон, закинув багаж. Мать их, глубоко вздохнув, поцеловала меня в щеку, перекрестила, и, всплакнув в платочек, с кряхтением заползла в тамбур. На перроне остались только я, Марина и Степан Ильич.

   – Ну, что, жених, до свидания что ли? Через месяц жду у себя.

   – Конечно. На собственную-то свадьбу я не опоздаю.

   – А не передумаешь?

   – Нет, не передумаю. Все решено.

   Он посмотрел пристально мне в глаза, заглянул прямо в душу.

   – Хороший ты мужик, Иваныч. Моя Маришка с тобой будет счастлива.

   Мне оставалось только улыбнуться на его слова. Сказать я ничего не смог.

   – Ну, ладно. Ты давай, не задерживайся тут с невестой, да на людях не целуйтесь. Не на всю жизнь расстаетесь, а всего лишь на месяц. А я пошел обустраиваться. Пока что ли, Иваныч, – и с этими словами он забрался в вагон. Махнул мне оттуда рукой, да и скрылся в темноте перехода.

   Я повернулся к Марине. Она стояла слегка растерянная, ухватилась ручками за сумочку. В глазах ожидание, тревога и опаска. Три эмоции в одном взгляде, даже не знаю, как это у нее получается.

   – Ты не волнуйся, – сказал я ей нежно, – я приеду.

   Она мелко кивнула. Поджала сумочку к груди.

   – Не переживай, ну что ты?

   Она сглотнула и, посмотрев на меня глазами полными печали, как кот из "Шрека", вдруг призналась:

   – Страшно....

   – Чего же?

   – А что в этом замужестве делать? Я ведь никогда....

   Я улыбнулся.

   – Там ничего страшного нет. Не мы первые. Справимся как-нибудь. Слава богу, не побираемся, жить есть где, да и разлада у нас пока не было.

   – А папенька на матушку кричит иногда. А вдруг и ты так же?

   – Нет, я не такой, – заверил я Марину. Притянул вдруг к себе и крепко обнял. Она уткнулась лицом мне в плечо. – Все у нас будет нормально, я обещаю.

   Она молча кивнула. Мы постояли так пару минут, наплевав на мнение окружающих.

   – А я ведь раньше обещала себе, что замуж никогда не выйду, – сказала она вдруг едва слышно. – С папенькой ругалась часто из-за его женихов.... Какая же я была глупой!

   Я ей не ответил, а лишь крепче ее обнял.

   Мы так простояли на перроне еще минут десять, ничего друг другу не говорили, просто ждали сигнала паровоза. Наконец, гудок просвистел, и проводник, стоящий возле вагона, поторопил нас:

   – Пожалуйста, поторопитесь. Поезд скоро тронется.

   Марина отстранилась, оторвалась от моего плеча. Затем потянулась ко мне и поцеловала пухлыми губами в щеку.

   – До свидания, – сказал я ей и она, развернувшись, пошла к вагону. Я смотрел ей вслед, а она, склонив голову, скрылась в темноте тамбура. И только оттуда махнула мне ручкой.

   Гудок поезда просвистел еще раз. Проводник, убедившись, что больше никого нет, сам забрался в вагон и приготовился к отправлению. А я, пробежавшись глазами по окнам вагона, желая увидеть Марину, заметил в одном из них улыбающуюся морду Саввы, старшего сына Мальцева. Он ощерился довольно, бросил неслышимую мне фразу и, беззвучно заржав, показал мне кулак. Понятно..., вспомнил вчерашнее знакомство с осиновой доской и шутливо пообещал на свадьбе припомнить. Я в долгу не остался – мой набитый кулак проводил его усмехающуюся рожу в дальний путь.

   Поезд уехал, оставив после себя клубы пара и дыма. Толпа схлынула, провожающие рассосались. Пора бы и мне заняться делами. И, развернувшись, я пошел ловить извозчика. Сегодня мне предстоит еще выкупить у своего банка облигаций на шестьдесят пять тысяч. И пора бы Мишке заняться покупкой присмотренного литейного заводика. Денег уже должно хватить.

   Месяц пролетел быстро. Кончилось лето, наступил дождливый сентябрь. Как и обещал, я приехал в Москву за неделю до венчания. Степан Ильич меня радостно встретил, напоил, накормил, но к себе в дом не пустил. Договорился со своим другом, что бы тот приютил меня на долгие семь дней. Как пояснил – не положено, чтобы жених и невеста до свадьбы под одной крышей ночевали. И плевать ему, что его дочь жила у меня несколько месяцев. Не положено и все!

   Это была долгая неделя, которая прошла в суете и приготовлениях. Марина почти каждый день пропадала в дорогом ателье, где ей подгоняли по фигуре свадебное платье. Степан Ильич занимался организационными вопросами – договаривался с батюшкой, с рестораном, встречал приглашенных гостей и помогал с их размещением. Я часто ездил с ним, помогал по мелочи, все больше смотрел, вникал и попросту бездельничал. С будущим тестем мы договорились, что все расходы на свадьбу поделим пополам. Так будет честно.

   За два дня до венчания в Москву приехали мои приглашенные – Мишка с Анной Павловной, Мендельсон с Ларисой, Моллер с супругой-веселушкой и Попов со своей второй половинкой. Мой тезка и соучредитель "Русских заводов" господин Суслов тоже приехал из-за границы, привез мне в подарок настоящий мотоцикл! Архаичный и слабосильный, он больше походил на велосипед с моторчиком. Неказистый на вид, но вполне себе элегантный. Фирма что его выпустила называлась "Лаурин и Клемент" и была мне по истории будущего незнакома. На радость окружающим я взгромоздился на сие чудо техники и через несколько минут непонятных для окружающих манипуляций, надавил на педали и через несколько оборотов завел простенький двигатель. Потеха была еще та. Я проехался по улице взад-вперед, а местная детвора бегала вокруг меня и, улюлюкая, едва ли не бросалась под колеса. На обратном пути я неосмотрительно въехал в лужу, подняв веер брызг. Вода попала на кожаный ремень, что приводил заднее колесо в движение, и он соскочил с ведущего обруча. А я, потеряв скорость, был вынужден спрыгивать на радость пацанвы прямо в холодную лужу. Испачкался до колен, промок и застудил ноги. Но, несмотря на это происшествие, подарок мне понравился. Еще в той жизни, будучи подростком я страстно мечтал о мотоцикле. Тогда у меня не срослось – первым семейным транспортом оказалась старая праворукая тойота, которая добросовестно прослужила нам несколько лет. Зато сейчас исполнялось мое желание. И мне было безразлично, что мотоцикл оказался тряским и тихоходным, очень громким и с нестабильно работающим двигателем, с жестким, отбивающим копчик, сиденьем и неудобной посадкой, от которой быстро устает спина. Мне он все равно понравился. А смесь запахов бензина, масла и выхлопных газов шла от него такая, что мне по-настоящему пьянило голову. А особенно меня влюбил в себя громоздкий фонарь, что подпрыгивал на каждой мелкой кочке и дребезжал не очень хорошо подогнанными деталями. В общем, за свой подарок, мой тезка получил искренне спасибо и крепкое объятие.