355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Максим Далин » Зелёная кровь » Текст книги (страница 5)
Зелёная кровь
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 04:39

Текст книги "Зелёная кровь"


Автор книги: Максим Далин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

А думалось, как назло. Локкер опять начал тихонько плакать. Он думал, как ужасно больно бывает, когда тебя едят. И как потом наступает Пустота и Темень, что бы взрослые не говорили о Высших Кругах, на которые уйдет твоя Старшая Ипостась, сбросив звериную плоть.

А между деревьями в мутной белесой мгле плыли неживые синие огоньки. Болота были совсем рядом; болотные твари засветили фонарики, блуждали по лесу, искали, кого бы заманить в трясину. Ну их совсем.

Локкер лег под куст, поджав ноги под живот. В уши лезли страшные шорохи Потемок. Локкер тряс ушами, чтобы их вытрясти и заснуть, но они лезли снова. Локкер думал, что он вот не видит в Сумерках, а хищные существа, для которых темнота – это дом родной, отлично видят. Видят его под кустом, как он шевелит ушами и пытается заснуть, а сами думают, какой он вкусный лосенок. Вот заснет – и съедим. Он и не проснется – так и уйдет в Пустоту во сне. И не сможет ни бодаться, ни бить копытами, чтобы защититься. Хороший получится ужин.

С этими мыслями Локкер встал.

Лучше идти, подумал он. Все равно, куда. Идти не так страшно, как лежать. Может, встречу лосей. Если знакомые, они меня примут, пока папа не вернется. А если незнакомые – вдруг согласятся, чтобы я поспал около их костра. А днем я уйду.

И потер мокрую от слез мордочку об переднее колено.

Потом он брел, куда глаза глядят. Глазам было плохо видно в полумраке, но потом взошла луна, Волчье Солнце, как говорила мама. В ее призрачном голубоватом свете Локкер разглядел, как ползет между стволов туман, как вихрится и сворачивается в бледные фигуры с мутными черепами вместо голов, с черными провалами ртов и глазниц. От туманных сущностей вреда не бывает. Они не едят лосят. Они только мерзко выглядят.

Локкеру вдруг показалось, что сверху кто-то тихонько дышит. Он содрогнулся всем телом, поднял голову – и увидел Глаза в черном переплетении веток. Глаза были желтые и злые, в них горели жестокость и голод. Они не хотели вытягивать из Локкера душу. У них был рот, полный клыков, которого Локкер не видел в темноте – и они хотели съесть Локкера этим ртом.

И усталая тоска вдруг сменилась в душе лосенка приступом внезапной отваги. Он уперся в землю, втянул шею в плечи, и, из-подлобья глядя вверх, крикнул мысленно: "Ну, прыгай! У меня рога! Я тебя рогами!"

Глаза сощурились и погасли.

Локкер развернулся и бросился бежать.

Он дважды оступался и летел, ушибаясь о корни, а один раз налетел на ствол дерева плечом и расшиб кость до острой боли. Бежать во весь дух ночью было неудобно и страшно, но Глаза могли и передумать, спрыгнуть с дерева и погнаться следом. И Локкер бежал, пока вдруг не выскочил на открытое пространство.

Лес кончился.

Локкер стоял у дороги, покрытой асфальтом и затянутой туманом. За дорогой расстелилось широкое поле, над которым туман стоял, как медленная вода. А вдалеке из тумана вырастал Дом.

Здесь, на открытом месте, было гораздо светлее – и Локкер все хорошо рассмотрел. На острых башнях Дома горел лунный свет. Два окна наверху, под самой крышей, были ярко освещены. Дом ограждала высокая зубчатая стена, наполовину утонувшая в тумане, а на стене горели желтые фонари, и туман вокруг них казался желтым и густым.

Мама показывала Локкеру человеческое жилье, которого надо остерегаться. Люди убивают лосей и едят, а из шкур делают одежду. Люди даже отрезают лосям головы и прибивают на стены своих жилищ: думают, что это красиво – жить среди смерти. Но это был не обычный человеческий Дом. Локкер знал, что люди живут километрах, самое меньшее, в пятидесяти отсюда, за железной дорогой, а здесь – безлюдные места и ездят только их машины.

Значит, Дом принадлежит кому-то из Хозяев. Из посредников или лесников. А Хозяева никогда не едят лосят. Так говорил папа, а папа много знает про все вокруг. Из людей только Хозяева иногда могут прийти на помощь, говорил он. Хозяева в отличие от других людей еще не забыли, что они, как и все живое, родом из леса – а потому могут слышать призывы звериных душ. Общество таких, как мы, доставляет им удовольствие.

Иногда двоесущные становятся Хозяевам слугами или друзьями, говорил он. Локкер вспомнил все очень точно.

Он осторожно перешел шоссе, вздрагивая от стука собственных копыт об асфальт, и решительно направился к Дому. Он долго брел через поле и остановился только, когда услышал, как из-за стены заходятся лаем сторожевые собаки.

Локкер не знал, едят ли собаки лосят. На всякий случай следовало представить себе, что едят. Он решил постоять немного тут и посмотреть, что будет дальше.

Если они выскочат из ворот, думал он, я убегу к лесу. Собаки не живут в лесу, они не пойдут туда за мной. А убегу я очень даже просто.

Я быстро бегаю.

Стая так яростно лаяла и скакала на ворота, что оторвала Хольвина от монографии по психологии кошачьих, которую он читал. Он с досадой отложил книгу в сторону, встал с кресла и прислушался к собственной интуиции насчет происходящего за оградой. И тут же понял, что нет там никакого врага, никакой сумеречной сущности, а есть только маленькое живое существо с горячей кровью, не смеющее подойти близко.

Хольвин усмехнулся. Городская Стая... Казенный особняк, бывшая графская усадьба, громадный, как рыцарский замок, достался Хольвину по наследству от пожилого посредника, покинувшего мир сей всего пару месяцев назад. Переезжая сюда, новый владелец взял с собой Стаю, жившую при его городском доме -Хольвин воспитывал щенков для Службы Безопасности и для жандармерии – и теперь избалованные городские псы нервничают от близости леса. От Урлинга здесь осталась только кошка, но ей нет дела до таких пустяков, как лесные зверушки, перешедшие шоссе в страхе или от голода.

Я тоже – избалованное городское существо, подумал Хольвин. Но интересно, кто это сюда забрел. Пойти взглянуть...

В дверь кабинета поскреблись.

– Войди, войди, можно, – сказал Хольвин, улыбаясь.

Вошел Джейсор, его телохранитель и старый друг, любимый пес, которому позволялось бродить по дому. В Старшей Ипостаси он выглядел, как коренастый, крепко сбитый парень лет двадцати пяти, темноглазый, с обветренным остроносым лицом – в настоящий момент напряженным и озабоченным. Очень разумное и нервное лицо – не показывая клыков, Джейсор, пожалуй, сошел бы за человека.

– Слышь, Хозяин, – сказал он, подходя, – там, у ворот, зверь. Ребята волнуются. Трезор говорит – лось. Что такое – лось? Ты б сходил, а?

Хольвин трепанул его по спине и кивнул.

– Выйду, выйду. Лось, говоришь?

– Мне – с тобой? – спросил Джейсор, заглядывая Хозяину в глаза. – Опасный, небось, этот лось, а?

– Нет. Иди к ребятам. Скажи – пусть успокоятся.

Джейсор вздохнул и выскочил за дверь тем упругим деловитым полубегом, каким передвигаются все служебные собаки, отосланные по делу. Гам и лай во дворе смолкли через минуту.

Хольвин спустился по лестнице. Кошка лежала на тумбе средней площадки, щурясь, мельком взглянула на него и принялась вылизывать переднюю лапу между пальцами. Ее и вправду нимало не занимала вся эта суматоха. Хольвин походя погладил ее по спине, кошка сделала вид, что не обратила внимания.

Хольвин спустился во двор. Стая сидела и лежала на брусчатке, тряся языками, нервно позевывая и хахая. Щенки вскочили на ноги при его приближении, взрослые псы только повернули морды – Хольвин жестом приказал всем лежать, и Стая легла, тревожно и настороженно, едва касаясь брусчатки животами.

Хольвин вышел за ворота.

Забавная фигурка ростом с теленка, но гораздо милее, исполненная детской неуклюжей грации, замерла по колено в тумане шагах в семидесяти от ограды. Вся поза лосенка говорила о том, что он готов удрать в любую секунду – он стриг ушами, напрягся, искоса, как все, кто питается растениями, разглядывая подходящего.

Темные влажные глаза лосенка поблескивали в лунном свете агатами.

Хольвин был тронут.

– Лапушка, – сорвалось у него с языка само собой. – Иди сюда, иди, никто тебя не обидит. Не бойся.

Слова он сопроводил волной живого тепла, понятного всем двоесущным. Посыл этот отразился душой лосенка, Хольвин понял его страх, горе, усталость, ужасное для детеныша одиночество и отвагу отчаянья. Протянул руку – и лосенок, переступив тонкими ножками, подошел поближе, еще поближе – и ткнулся в ладонь Хозяина влажным бархатным носом.

Хольвин уговаривал его несколько минут. Собаки тебя не обидят, они просто удивились, растерялись, они никогда не видели лосей, вплетал Хольвин в струйки тепла, почесывая лосенка по холке с гривкой длинных жестких волос. Лосенок заглядывал в лицо вопросительно, недоверчиво – как это не видели, лосей все видели, лосей все знают, даже белки и зайцы, а уж собаки и подавно. Собаки лают, когда злятся. Нет, малыш, собаки никогда не были в лесу, не видели лесных зверей, думали, ты большой, страшный, хотели меня защищать, приготовились драться с ужасной тварью, улыбался Хольвин – и лосенок мало-помалу поверил. Побрел за Хольвином к воротам, правда, настороженно и тревожно, фыркая и шевеля ушами, медленно – но побрел. Хольвин так и шел рядом с ним, положив руку на его шею.

Потом было длинное опасное путешествие через двор. Псы поскуливали, посвистывали от волнения, капали на брусчатку слюной с высунутых языков, кто-то из молодых даже брехнул раз-другой – и лосенок вздрогнул всем телом, а Хольвин крикнул вслух и подчеркнуто строго, больше для лосенка, чем для щенка:

– Фу! Лежать!

Щенок пристыженно лег, а лосенок чуть успокоился и прошел еще десять шагов – до парадного входа в дом. Замялся перед лестницей, потом легко, в три скачка, взлетел на площадку и взглянул на Хольвина выжидающе.

– Молодец, молодец, – восхищенно сказал Хольвин, вспоминая свой давний детский восторг, который испытал, впервые увидев щенка. Сейчас Хозяин вновь ощущал нечто подобное. Их реакции непосредственны, думал Хольвин, их души чисты, они откровенны... их детеныши совершенно очаровательны.

К людям ничего из вышесказанного не подходит.

Хольвин думал, что лосенка может перепугать кошка, устроившаяся на лестнице, но кошка исчезла. Хольвин и лосенок без помех вошли сквозь широченную дверь в приемную – большой круглый зал с высоким сводом, где горел камин, а на полу лежал шерстяной ковер.

Лосенок потянулся к огню и лег. Хольвин присел рядом на корточки.

– Ты ведь уже большой, да? – спросил он, гладя лосенка по спине. – Ты знаешь Закон?

Лосенок смотрел влажно и серьезно, но ничего не предпринимал.

– Ты ведь умеешь перекидываться? – спросил Хольвин, добавляя в голос тепла. – Тебя мама учила перекидываться? Да?

Лосенок молчал и вздыхал. Хольвин подумал, что его усталость и страх так сильны, что Младшая Ипостась просто не выпустит Старшую. Ну что ж... еще успеется.

– Ты, наверное, любишь молоко? – сказал Хольвин, вставая. – Хочешь молока? Я принесу.

Лосенок снова вздохнул и стал смотреть в огонь. Надо дать ему опомниться, подумал Хольвин. Пусть передохнет. Огонь для лесных зверей – первая и последняя защита, так пусть малыш, наконец, почувствует себя в безопасности.

И Хозяин вышел, справиться у Вальмы, старой доброй беспородной суки, готовящей собакам еду, есть ли в доме молоко в достаточном количестве, чтобы напоить лосенка.

Локкер лежал на мягком, как чья-то шкура, в цветных пятнах. Рядом горел огонь – в специальной пещерке, выложенной ровными гладкими камнями. От огня хорошо пахло горящим деревом и дымом. В Доме было почти тихо – и Локкер раздумывал о здешних незнакомых звуках.

Во дворе бегали собаки – через окно было очень хорошо слышно, как они там чешутся, топают и все такое. Теперь они уже не обидят Локкера даже по секрету от Хозяина – Хозяин дверь закрыл, чтобы они не зашли. Правильно. Мало ли, что у них на уме...

Трещали дрова. Локкер загляделся на странную штуку – черная, глянцевая, большая, как ствол старого дерева, на ней – блестящий круг, как луна. На круге – три черных уса, растут из середины, и один тихонечко пошевеливается – дрыг, дрыг, дрыг... А откуда-то изнутри этой штуковины стучат тоненькие молоточки – цык-так, цык-так, а между стуками что-то тихонечко позванивает. Интересный предмет, шумит больше, чем иное живое существо, да еще так разнообразно – а ведь только Хозяин, наверное, знает, что он значит...

А тут еще ус дрыгнул – и внутри зазвенело тоненько, динь-дили-динь, бим-мм, бим-мм! Локкер чуть не подскочил – но ничего не шевелилось, только звенело, и он снова лег в тепло, поближе к пещерке для костра. Все в порядке. Какое-то развлечение для Хозяина – слушает, наверное, как оно звенит и цыкает. Приятно, если знать, что безопасно. Успокаивает и в сон клонит.

Пришел Хозяин, принес ведро с молоком. Поставил рядом.

– Попей и отдыхай, ладно?

Ладно. Локкер коснулся носом его руки. Приятно – от его тепла носу щекотно, а если он гладит, то щекочет шерстинки по хребту. Хорошо. Ты сильный и добрый, я понял.

Я тебе нравлюсь.

Но перекидываться не буду пока, ладно? Я тебя не боюсь, нет, но у тебя в доме живут... всякие разные. Я пока побуду так, на всякий случай.

Локкер сунул мордочку в ведро и стал пить молоко. Вообще-то, уже не очень свежее – наверное, на холоде у них стояло, чтобы не скисло – но вкусно. Локкер уже сто лет молока не пил. Пусть даже старое и холодное – все равно вещь!

Хозяин на него посмотрел – взгляд по шкуре прошел, как прохладный ветерок – и сказал:

– Ты, наверное, оставайся на ночь прямо здесь. Тебе тут нравится?

Локкер облизал молоко с губ и кивнул.

– Спи, если хочешь спать, – сказал Хозяин. – Я припоминаю, что вы, лоси, звери дневные?

Локкер кивнул еще раз. И посмотрел на ведро – молоко там еще осталось.

– Пей и спи, – сказал Хозяин. – Все устроится.

И ушел. Если бы Локкер еще не был таким усталым...

Он допил молоко и снова лег около огня. В пещерке горели толстые бревна, березовые – кора на них закрутилась в трубочки и рассыпалась, а им самим еще целую ночь догорать. От огня волнами шло тепло, грело бок. Локкер задремал – но вдруг услышал шорох живого существа.

Еле-еле слышный. А потом – как об подоконник ударились мягкие лапы.

Локкер вскочил. На подоконнике стояла большая рысь и смотрела на него. У нее были желтые глаза, как у той, в лесу.

Младшая Ипостась не может кричать и звать на помощь. Она может только драться. И Локкер, дрожа от усталости и смертной обиды – и здесь враги – набычился и нацелился рожками.

А рысь прыгнула с подоконника и очень красиво, прямо в полете, перекинулась, приземлившись уже на человеческие ноги. И Локкер первый раз в жизни увидел Старшую Ипостась страшных лесных Глаз – совсем молодая тетенька, вся в пятнистом меху, в кожаных шнурках с меховыми шариками, волосы с двух сторон закручены в рысьи кисточки. Глаза по-прежнему большие, желтые, раскосые – но лицо совсем не злое. И грустно улыбается.

Никто-никто из хищных зверей не нападет в Старшей Ипостаси. Локкер выпрямился, посмотрел на рысь с усталым удивлением, а она мягко подошла поближе.

– Храбрый лосенок, – сказала тихонько и нежно. – Ты бы меня победил, храбрый зверь. Ты молодец, кто не боится – тот имеет право жить...

Ее тон вдруг так ярко напомнил Локкеру маму, что Старшая Ипостась сама собой сменила Младшую – телу только и осталось, что подчиниться. И Локкер обхватил себя руками за плечи и отодвинулся, потому что хотелось ткнуться лицом ей в живот и заплакать.

А рысь присела рядом на корточки, сказала почти что маминым голосом:

– Меня зовут Манефа, маленький зверь. Теперь я буду тебя защищать. У меня котята были... помладше тебя... а теперь вот никого нет...

И Локкер не выдержал. Он все-таки обнял ее за шею и заплакал. И сказал:

– Тетя Манефа, у меня маму и сестричку медведи съели... а я – Локкер...

А она тыкалась носом ему в ухо и урчала – тепло, щекотно и совсем не страшно.

Хольвин слышал их голоса из приемной, сидя у себя в кабинете и пытаясь разыскать какую-нибудь дельную информацию о лосях в ветеринарном справочнике лесных копытных животных. Он уже собирался попросить какую-нибудь пожилую добрую суку присмотреть за малышом. Услыхав, что делает кошка, сперва здорово перепугался за малыша и хотел вмешаться, но потом передумал.

Кошки, если хотят ухаживать за детьми – чудесные мамаши. Вне зависимости от того, кто ребенок – котенок или птенец. Или вот лосенок, например. Слава Небесам, сиротку пристроили.

Пока кошка вылизывала и успокаивала лосенка в гостиной, рассказывая ему те сказки, которые кошки испокон веку рассказывают своим детенышам, и которые так поражали лосенка, что он не мог уснуть и слушал, невзирая на усталость, стая во дворе все никак не могла угомониться.

Щенки принюхивались к лосиным следам, втискивая носы между каменных плит и раздувая пыль в разные стороны. Псы постарше бегали туда-сюда вдоль ограды, втягивая тревожные запахи лесного тумана и холодного ветра – опасались, как бы еще какой зверь сюда не пришел. Только старик Трезор, вожак Стаи, и телохранители Хольвина, Джейсор и Крафт, не участвовали в общей суматохе, развалившись на газоне у парадного входа и наблюдая за упражнениями молодежи.

К ним время от времени подсовывались щенки – поделиться результатами исследований. Локкер слышал их голоса со двора:

– Дед, а он хищный!

– Ну с чего ты взял? – Трезор зевнул. – Нюхай хорошо.

– Я нюхал. Кровью пахнет.

– Охламон. Нюхай еще. Нюхай и думай.

Щенок мотал головой, выкусывал блоху и плелся назад. Его компания стучала когтями по брусчатке, трясла языками, обменивалась мыслями:

– Ну ничего уже не вынюхаешь! Все затоптали, гады...

– И кошка проходила... и Хозяин...

– Это не тем мясом пахнет, которое он ел. Это он по нему ходил – по мясу. Или – по крови.

– С ума сойти...

– Столько запахов притащил – шерсть дыбом встает... У тебя тоже встает?

– Встает.

– Ну вот...

– Не пихайся, я тебя съем!

– Только попробуй... Рр-р-р!

А небо тем временем уже начинало белесо светлеть. На востоке загорелась заря, голубые огни потускнели. Окно в кабинете Хольвина давно погасло, и большая часть обитателей дома тоже легла спать. Не спали лишь сторожа и еще кое-кому из младших в стае не спалось от приступов жестокого любопытства.

Собаки вообще существа любопытные.

Локкер проснулся поздно и долго не мог понять, где это он находится. Он никогда раньше не ночевал под крышей – на лес было совсем не похоже.

В высокие окна ярко светило солнце – на мохнатое-пятнистое, которое тетя Манефа, добрая рысь, называла "ковер". Огонь догорел; в пещерке для костра лежал один пепел. Рядом никого не было.

Локкер встал, перекинулся на всякий случай и пошел к двери.

Дверь оказалась незапертой – открылась, когда Локкер толкнул ее головой. На лестнице тетя Манефа тоже не обнаружилась, пришлось спускаться одному. Внизу Локкер остановился.

Та дверь, в которую его вчера провел Хозяин, была закрыта – Локкер слышал, как за ней по камням бегают собаки. Зато в конце длинного коридора оказалась еще одна дверь, раскрытая, в приятное место, похожее на лес – и собак там не было.

Славно.

Локкер вышел туда, где под ветром шуршали листья и чирикали птицы. Местечко оказалось забавное. Деревья здесь росли какие-то незнакомые; много ярких цветов цвело между большими камнями, как на болотных кочках – и цветы были вроде бы ненастоящие. Травка оказалась коротенькая и мягкая, тоже какая-то ненастоящая, смешная травка, хоть на вкус ее пробуй.

Около двери, ведущей в дом лежала большая куча сухой травы – мама называла это "сеном". Такие кучи лоси иногда видели на лугах неподалеку от деревень. Иногда зимой лосята шалили – заметив в "сене" сухую ветку, вытаскивали ее оттуда, разбрасывая кучу в стороны. Мама сердилась, говорила: это люди себе собирают, им нужно, а вы балуетесь. Вам что, есть нечего? А Лорис кричала: "Нигде нет листиков, а эта с листиками! Мы хотим с листиками!", – и Локкер поддакивал.

От воспоминаний было сначала смешно, а потом грустно и захотелось плакать. Локкер печально обошел кучу "сена" кругом – веток было не видать. Поиск веток навел на мысли о еде, и Локкер подумал, что хорошо бы перекусить. Он попробовал на вкус цветы – может, сладкие, как кипрей, или сочные и горчат, как одуванчики – но оказалось, что трава травой, ничего особенного. Локкер подумал, что Хозяин держит тут такие цветы не для еды, а смотреть.

Локкер подошел к дереву. Дерево было невысокое и раскидистое. Локкер понюхал серебристо-зеленые мягкие листья и отломил веточку на пробу. Вот это было да! Один восторг, а не завтрак.

Локкер вздохнул и принялся, не торопясь, кормиться. Он успел съесть не так уж много – во всяком случае, не столько, чтобы наесться – как вдруг у него под самым ухом залаяли так, что он подскочил.

Громадный черный пес, впрочем, не собирался нападать – он перекинулся, став хмурым дядькой в грубой мохнатой куртке, мохнатых штанах и мокасинах. Локкер посмотрел на него – и тоже перекинулся, из вежливости.

Но пес не перестал сердиться.

– Ты чего это делаешь?! – прорычал он раздраженно. – Ты почему яблоню портишь, зараза рогатая?

Локкер растерялся.

– А это не едят? – спросил он виновато.

– Тебе козы сена принесли! – рявкнул пес. – Своего, между прочим. А ты тут деревья ломаешь!

У Локкера даже слезы на глаза навернулись. Ему было стыдно и невозможно сказать, что сено-то он как раз и не ест – не любит траву, да еще и сухую. Получается, что его приютили, а он тут все делает не так... козы же не виноваты, что не знают про сено. Они же сами его едят, а с лесными зверями никогда не встречались. Им – что лоси, что олени, что – вообще коровы...

Пес хотел еще что-то сказать, но тут из дома выскочила Манефа и выручила лосенка из беды.

– Ты что к нему пристал, Тенгиз?! – закричала она еще издали. – Дерева ребенку пожалел?! Ему сам Хозяин разрешил пастись в саду! Хольвин мне сам сказал – ты слышишь?

Пес зарычал, оскалив страшные белые клыки, которые ничуть не изменились при смене Ипостасей.

– Кошка! А тебе какое дело?

Манефа подлетела, схватила Локкера за плечи, быстро взглянула, все ли с ним в порядке – и заслонила от пса собой. И очень страшно зашипела:

– Это мой лос-сс-сенок! С-слыш-шишь?!

– Кошачьи дети, – буркнул пес ругательным тоном и почесал в затылке.

– Простите, – робко сказал Локкер, высовываясь из-за кошки. – Я не знал, что яблоню есть нельзя. Она вкусная...

Он ожидал, что пес рассердится еще больше, но тот отчего-то расхохотался, а за ним рассмеялась и Манефа. Локкер сконфузился вконец.

– Во хохма! – гавкнул пес, все еще смеясь. – Пойти ребятам рассказать...

И ушел туда, на каменный двор, оставив Локкера и Манефу одних.

– А я тебя ищу, лосенок, – нежно сказала Манефа, приглаживая Локкеру волосы и вытирая его мокрые щеки. – Я тебе завтрак принесла... как чувствовала, что псы все перепутают. Не перекидывайся – там человеческая еда. И не расстраивайся по пустякам – объешь ты эту яблоню, если она тебе нравится. Хольвин разрешил – а псы разве что понимают!

Локкер улыбнулся, все еще чуть-чуть конфузясь, и кивнул. Хольвин беззвучно хохотал, глядя в окно...


Хозяин.

Локкер очнулся от тревожного сна.

Серый и мутный предутренний свет сочился в окно, прикрытое зеленой шторой, и всю комнатушку красил в зеленое – только не в такое, как трава, а в болезненную зелень лишайников на сухой ели. За окном слабо грохотал едва проснувшийся город. В комнатушке было тепло и душно; на диване прикорнула Лилия, молоденькая Хозяйка, не знающая, что она – Хозяйка, смешное существо, взлохмаченное, глазастое и на тоненьких ножках, как олененок. Тео не было. Нехорошо.

Не то, чтобы Локкеру особенно хотелось видеть Тео. Конечно, он живой – других в Службе Безопасности быть и не может – и даже время от времени от него шло настоящее тепло... но он был слишком нервный и жестокий для Хозяина. Слишком нацелен на уничтожение, сильнее, чем на сохранение жизни – такие вещи здорово чувствуются. Будто важнее уничтожить банду мертвяков, устроивших где-то там незаконный притон, чем спасти Рамона. Неприятно. Но...

Он знает город. И все-таки, с оговорками, но – друг.

Локкер тронул Лилию за плечо.

Она, как все люди, просыпалась слишком долго, жмурилась, зевала и терла глаза кулаками. Потом стащила со спинки дивана китель, с трудом попала в рукава и сказала:

– Ну и мятая же я! Ужас... Псиной пахну, да?

– Ты сейчас пахнешь приятнее, чем вчера, – сказал Локкер. – Мы химии не любим. А псина – нормальный запах. Рамон, к примеру, всегда так пахнет.

Лилия прыснула.

– Хорошо, что у тебя на лице нет краски, – сказал Локкер. – Я видел человеческих женщин, у которых на лице, как у горных коз перед боем – слой грязи, только разноцветной и пахнет неживым. Зачем себя раскрашивать?

Лилия уже хохотала, уткнувшись носом в ладони. Потом подняла на Локкера веселые, совсем не сонные глаза.

– Пойдем кофе пить.

– Давай Тео найдем, – сказал Локкер. – Еда потом. Сначала узнаем, приехал ли Хольвин.

Ему очень хотелось видеть Хольвина. Подойти, положить голову на плечо, сказать, что все еще исправится, почувствовать себя в команде... Лилия неопределенно покрутила рукой в воздухе.

– Рано еще. Хольвин же за городом живет...

– У него машина. Она ездит быстро.

– Ладно, пойдем.

Вышли из комнаты отдыха. Прошли по длинному тусклому коридору, где Локкеру не нравилось и где сновали туда-сюда неприятные люди, которые кого-то разыскивали. Потом Лилия открыла дверь, и за дверью оказался крохотный закуток с жалюзи на узком окне, со столом для компьютера и грязным потеком на стене и части потолка. У компьютера обнаружился Тео с усталой и сосредоточенной миной. Может быть, он не спал или чуть-чуть подремал в компьютерном кресле.

– Хольвин еще не приехал? – спросил Локкер.

– Звонил, – сказал Тео. – Он как всегда. Ничего не объяснил, злится, раздражается. Сказал, что задержится... Лось, тебе Рамон снился?

– Да. Он жив, но ранен, – сказал Локкер, вспоминая, видел ли хоть раз Хольвина злым или раздраженным. Как всегда?

– Хорошо бы успеть до вечера. Иди сюда.

Локкер подошел. Лилия просунулась к нему подмышку, чтобы тоже видеть. Тео развернул к ним монитор.

– Вот карта Северного Района. Это тебе говорит что-нибудь?

Локкер внимательно посмотрел на экран, на кубики и брусочки, подписанные цифрами, на полоски с названиями улиц – и кивнул.

– Да. Это карта. Это город. Дома. Я понимаю. Мне Рамон рассказывал.

Тео вздохнул.

– Эх... я же не об этом. Ты можешь прикинуть по карте, где может находиться место... ну, то место, которое тебе снится?

Локкер удивился.

– Рамон же совсем не так это видел, – пояснил он терпеливо. – Он же видел все настоящее. Дома настоящие. Кусты акации. Стену, такую красную, грязную. Железную будку, на которой рожицы нарисованы. Он там все нюхал. Если попросить какую-нибудь собаку понюхать – я могу сравнить, что она скажет и что Рамон думал...

Тео снова вздохнул и почесал голову двумя руками. Локкер почувствовал, что у человека от долгого сидения и рассматривания все тело затекло – и Тео тут же непроизвольно потянулся.

– Ты устал, – сказал Локкер сочувственно.

– Наплевать, – буркнул Тео мрачно. – Я просто счастлив, что нам теперь, не знаю, сколько времени кататься по району и разыскивать эту твою стену с рожицами, грязную будку и дурацкую акацию. Шик-модерн! На это месяц уйдет!

– Это на будке были рожицы, – сказал Локкер убито.

– Один черт, – Тео махнул рукой. – Лилия, ну что ты тут торчишь? Хоть бы кофе принесла и плюшку какую-нибудь рабочему человеку.

И пустил по столу несколько монет. Лилия их поймала и ушла, а Тео снова вперился в экран и глубоко задумался. Локкер примостился на обшарпанном стуле рядом, стараясь не шуметь и не мешать ему думать.

Локкера ситуация тоже не радовала. Когда он шел в город, к сослуживцам Рамона, то представлял это совсем иначе: все будет в порядке, стоит лишь описать место, где твари держат взаперти его друга. Лосю ведь надо только сказать: "На восточном краю оврага, там, где коряга похожа на горбатую кикимору" или "На берегу в ельнике, рядом с старым пожарищем" – и он сразу поймет, какое место ты имеешь в виду. А тут – не живой мир, а сотни и сотни одинаковых серых домов, грязных стен, размалеванных железных будок, чахлых акаций...

Когда Тео и Лилия пили кофе, горький отвар со странным запахом, Локкер жевал пирожок с грибами, прекрасно пахнущий почти настоящим лесом и пытался не впасть в отчаяние. Но получалось плохо.

Особенно плохо стало, когда собрались ликвидаторы и принялись спорить. Названия улиц и районов города Локкеру ничего не говорили, а люди, обсуждавшие с Тео план будущих действий, ему совсем не нравились. В них не было даже той малой тени Хозяина, которая чувствовалась в Тео, они бесцеремонно глазели на Локкера, громко говорили – и от двоих пахло тлеющим ядом.

Рамон когда-то Локкеру говорил, что люди из Службы Безопасности не должны оглушать себя наркотическими веществами, потому что это – самый верный путь постепенно убить душу. Но этот запрет, похоже, соблюдался не всеми. Если бы не Лилия, притулившаяся рядом и поглаживающая его руку, Локкеру было бы совсем плохо, но Лилию никто не слушал.

Грохот города за окнами уже давно слился в один тупой угрожающий гул. Локкеру казалось, что он так притерпелся к этим звукам, что не отличает один от другого – но вдруг из этой вязкой звуковой каши ярко выделился шум знакомых колес и гул знакомого мотора, и скрип тормозов одного-единственного автомобиля на свете.

Локкер встал, и на него все посмотрели.

– Приехал Хольвин, – сказал Локкер. – Я пойду к нему.

– Откуда ты знаешь? – спросил рыжий кудлатый ликвидатор.

Лучше бы Тео обсуждал положение с собаками, а не с людьми, подумал Локкер. Собаки сообразительнее. В этот момент на столе захрипел селектор: "Капитан Тео, приехал господин посредник и хочет вас видеть".

Локкер быстро спустился в холл, а за ним – Тео, Лилия и какие-то люди без имен. Хольвин стоял около стекляшки дежурного; у Локкера сразу стало легче на сердце.

Хозяин был хмур и небрит, одет в лесные сапоги, брезентовые штаны и старый ватник, в котором учил щенков – от одежды чудесно пахло его домом и лесом. К его ногам прижался Шаграт, новый телохранитель, ровесник Рамона, его родич и приятель. Вокруг, ухмыляясь и стуча хвостами, расселись несколько служебных псов.

А на руках у Хозяина, спрятав на его груди нос, обхватив его шею лапами, сидел маленький пушистый рысенок. На этого-то рысенка и уставился вопросительно Тео, спросив вместо приветствия:

– Хольвин, что это за страшный зверь?

– Во-первых, доброе утро, – сказал Хозяин.

– Доброе урбо, – фыркнул Тео. – Мы тебя часов в семь ждали, – но протянул руку и Хозяин ее пожал. Рысенок вздохнул и крепче ухватился за его шею. – В нашем районе творится Небо знает, что, дохлый криминал, трупаки – а ты развлекаешься?! – продолжал Тео возмущенно. – Откуда котенок?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю