Текст книги "Зелёная кровь"
Автор книги: Максим Далин
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
– Чьим носом искать-то будешь, человек? – хмыкнул волк. – Ты ж не чуешь ни пса...– но обнюхал руку серьезно и внимательно. Пожал плечами. – Ладно... вроде не тошнит от тебя – и то хорошо...
– Вот и чудно, боец, – сказал Хольвин. – Давай, поешь и пойдем. Поедем в лес.
– С собакой пойдешь? – спросил волк. – Ненавижу, сявки брехливые...
– Посмотрим, – Хольвин улыбнулся. – Если тебе можно доверять, парень, то пойдем без собаки.
– Доверять... Да кто ж из людей волку доверится?.. Неужели попробуешь?
Хольвин оценил прямой вызывающий взгляд – знал собачьи правила переглядки и глаз не отвел. Волк ухмыльнулся, подвинул к себе миску, покосился на человека:
– Храброго из себя строишь?
– Ешь, ешь, – сказал Хольвин. – У меня к тебе есть еще вопросы, но это – потом.
Пока волк ел – насильно втискивал в себя пищу сквозь тоску, сжимавшую горло – Хольвин разговаривал с Тео по телефону. Тео бранился, но Хольвин и не ждал от него восхищения идеей.
– Всегда тебе больше всех надо, – ворчали в телефонную трубку. – Все посредники – как посредники, а ты действительно фанатик. Ну вот скажи, где это видано, чтобы псих-самоубийца поперся в лес один, без оружия, с волком, искать Стаю для переговоров, а?
– Стая может вывести на след браконьеров, – сказал Хольвин. – Насколько я понял, тебя это тоже может интересовать? Так вот, если Стая согласится сотрудничать, будут тебе адреса гадов, связанных с делом о Центре Развлечений.
– Хорошо бы, – буркнул Тео. – Только одна проблема: трансформов закон не считает вменяемыми свидетелями. Их показания суд не учтет.
– Смотря как это преподать, – возразил Хольвин. – Чему я тебя учу вообще? Волки могут взять след не хуже собак, они выведут к базе браконьеров, а тебе только и останется нагрянуть туда с ликвидаторами и жандармами и устроить тщательный обыск. И найдутся улики для суда, будь спокоен.
– Все это круто, конечно, – вздохнули в трубку. – Если только тебя волки не сожрут. Я понимаю, что ты – Хозяин, но они, если ты не забыл, дикие звери...
– До чего вы все предубеждены! Ты же ликвидатор, Тео, ты должен знать, что звери никогда и ничего не делают просто так. Я уже говорил и повторю: кот отлично описал мне парочку полудохлых, которые околачивались у Битера в зверинце, и опознает, если только ты найдешь хотя бы их фотографии. А волки имеют на эту славную компанию такое количество замечательных зубов, что предпочтут отказаться скорее от обеда, чем от мести. Так что я тебе добуду информацию – а уж как сделать из нее материал для суда, думай сам... Если вообще дойдет до суда. Может, там половина – мертвяки, тогда твои люди просто упокоят их – и конец. Правда, может оказаться и иначе... но все равно надо обязательно обезвредить эту погань, есть причины поважнее нарушения человеческих законов. Я не смогу к тебе заехать сегодня, но нам обязательно надо поговорить, Тео. Мне неуютно. И зверям неуютно. Пожалуйста, будь осторожен, неспокойно.
– Ладно, – сдался Тео. – Ты тоже осторожней там... У меня и без тебя полно хлопот.
– Слушаюсь, господин капитан, – усмехнулся Хольвин. – Пришли человечка забрать Шаграта – я с ним в лес идти не могу, волк не хочет.
– И телохрана оставляешь, дуралей? – судя по голосу, тревога Тео возросла в геометрической прогрессии. – Лишь бы волки улыбались, да?
– Пришлешь за ним?
– Да пришлю, будь ты неладен, чокнутый!
– Вот и славно, – улыбнулся Хольвин и дал отбой.
Волк слизывал с губ остатки яичного желтка. Хольвин снова присел рядом на корточки.
– Ну как, боец? Идти можешь?
– Бежать могу. Если в лес.
– Молодец, – Хольвин отпер вольер и открыл дверцу. – Выходи.
Это простое действие, похоже, шокировало волка. Он остановился, высунувшись наружу по плечи, и принялся сосредоточенно обнюхивать воздух вокруг, будто пытался учуять запах ловушки. Пожилая санитарка, мывшая пол между клеток, тихо прислонила швабру к стене и медленно вышла прочь, не сводя с волка глаз – это его позабавило и убавило напряжения.
– Смотри, какой я страшный, – сказал он Хольвину с прежней иронией. – Тетка, небось, думала – я ее прямо так и съем, даже оборачиваться не буду...
Хольвин улыбнулся в ответ:
– Ну, давай, боец, выходи, не стесняйся.
Волк вышел. Псы в вольерах по соседству, знакомцы волка по Центру Развлечений, не лаяли, но смотрели тревожно и хмуро.
– Лучше меня возьми, Хозяин, – сказал тот самый громадный лохматый пес, который ласкался к Хольвину в Центре. – Волк ведь подставит – недорого возьмет, погань...
– Потом возьму, Анчар, потом, – ласково откликнулся Хольвин. – Когда выздоровеешь, возьму.
Бойцовый пес, несколько поправившийся от инъекций витаминов и кальция, сытый, навещаемый своим будущим Хозяином из жандармерии и уже начавший приходить в форму, кинулся на решетку:
– Отвали от него, тварр-рь!! Трр-рронешь человека – убью, падаль!
Волк смерил пса брезгливым взглядом. Хольвин сказал укоризненно:
– Фу, Дарий! Лежать! Как не стыдно...
Бойцовый пес подчинился, лег, не меняя Ипостасей, положив голову на руки – но продолжал глухо рычать, морща курносый нос. Его клыки блестели из-под губ, как острые осколки фарфора. Брезгливость на лице волка сменилась насмешкой:
– Взрослый зверь, а как щенок, честное слово...
Другие псы, близко с волком незнакомые – красавица-ищейка с воспаленными от аммиака глазами, трехцветный сторожевой кобель с пулевыми ранениями, переломанный под машиной бродяга в гипсе – кидаться не стали, только проводили настороженными взглядами. Волк косился по сторонам, инстинктивно стараясь идти с Хольвином в ногу, тихо и мягко.
Хольвин открыл дверь, ведущую из приюта в клинику. Волк вышел за ним, внимательно принюхиваясь. Даже для жалкого обоняния человека лекарственных запахов казалось многовато – а волк чихнул от смеси спирта, дезинфицирующих растворов, йода...
Молоденькая санитарка с металлическим подносиком, покрытым марлей, прощебетала:
– Ой, собачка...
Волк ухмыльнулся ей во все клыки, с убийственной иронией – но девушка, похоже, восприняла злую насмешку, как собачью ласку:
– Господин посредник, а какой он породы?
– Волк, – сказал Хольвин. – Не задерживайтесь, барышня.
Санитарку тут же сдуло несуществующим ветром. Это маленькое приключение доставило волку большое удовольствие – он покосился на Хольвина куда дружелюбнее, чем прежде:
– А ты – ничего мужик. Юморной.
Хольвин остановился.
– Вот что, боец, – сказал он серьезно. – Мы с тобой сейчас пойдем по приемному покою, там люди с собаками, с разной прочей живностью, которую лечить приехали. Ты у нас – не пес, я тебя на цепь не посажу, но очень прошу – корректно с ними, дураками, ладно? Иначе будет скандал и неприятности, а значит, задержка.
– Да пошли они, – хмыкнул волк. – Очень надо...
– Могут спровоцировать, парень.
– А задирал я ногу на их провокации!
Хольвин улыбнулся – и волк ухмыльнулся в ответ. Они прошли рядом по широкому, ярко освещенному коридору стационара, мимо высоких белых дверей. Волк пригибал голову, всматривался и внюхивался, но вел себя нарочито спокойно. Хольвин стукнул в дверь кабинета с надписью "Заведующий отделением":
– Бруно, ты у себя?
– Зайди, – отозвались из-за двери.
Хольвин не стал заходить, только сунул голову в дверную щель:
– Спасибо, Бруно, я тороплюсь. Я волка забрал, черкни у себя.
Пожилой ветеринар, старый товарищ Хольвина, который уже много лет прививал его щенков, штопал огнестрельные и резаные раны служебным псам ликвидаторов и давал посреднику бесконечные рекомендации по поводу приема родов у коз, щенячьего поноса и прочего подобного, рассмеялся в ответ:
– Что, Хольвин, уломал-таки его, черта? Значит, я пишу, что волка отпускаем на территории, контролируемой Лигой, да?
Хольвин на миг задумался.
– Ну хорошо, пиши так... И еще – ты ко мне заскочи на неделе, ладно? Глория переднюю лапу наколола – что-то долго заживает...
– Договорились, – согласился ветеринар. – Пока.
Хольвин улыбнулся, прикрыл дверь и пошел дальше. Волк спросил, кивнув на дверь совершенно собачьим жестом:
– А этот, он, что, тоже Хозяин, что ли?
– Бруно-то... А что, заметно?
Волк отвернул нос. Хольвин еле удержался, чтобы не трепануть его по спине, как пса. Вот вам и "из дикого леса дикая тварь" – зверь чувствительный и благодарный... Гордый, но одно другому не мешает. И у этого дикаря хватило чутья понять, что одно дело – Бруно, а другое – этот сопляк, который накачал его снотворным, чтобы проверить кровь. По уму, работать для Лиги должны только Хозяева... только где их найдешь в таком количестве!
В приемный покой вела дверь из матового стекла. Взявшись за ручку, Хольвин попросил, повернувшись к волку:
– Не перекидывайся, пожалуйста. Так нам с тобой будет проще.
– Ну ладно... – волк чуть удивился. Действительно хотел перекинуться, подумал Хольвин. Ни в коем случае! Тут же завопят: "Ошейник! Цепь! Намордник!" – всю работу сведут на нет.
– Иди рядом со мной, ладно?
– Типа просишь? Не командуешь, как псу?
– Да.
– Тогда ладно.
Волк боком проскочил в дверь. Хольвин вышел за ним.
В приемном покое у терапевтов было тесно от посетителей. Совсем рядом с дверью стояла, прислонившись к стене, девочка лет двенадцати с картонной коробкой из-под обуви. Волк заглянул в коробку – и поразился так, что поднял брови.
Хольвин не удержался и тоже заглянул краем глаза: в коробке оказалась средних размеров степная черепаха – для здешних лесных зверей существо невероятное, как пришелец с луны. Черепаха флегматично жевала увядший капустный лист.
– Что это? – спросил волк шепотом.
– Очень простое животное, – сказал Хольвин. – Нездешнее. Безопасное.
Волк кивнул. Девочка взглянула на него рассеянно и устало.
На диване сидела полная дама в отличном костюме ярко-алого цвета и белой блузке с пышным жабо на пышной груди. У ее ног томно возлежал холеный золотистый дог в ошейнике со стразами, всем телом выражая болезненную усталость; дама нежно гладила его по голове и бормотала:
– Ничего, солнышко, все будет хорошо. Мамочка все-все понимает, мамочка тебе поможет, бедненький... мамочка тебя любит...
Рядом расположился брюзгливого вида мужчина, похоже, раздраженный самим фактом своего тут присутствия. У его ног на полу тяжело дышала молодая симпатичная дворняжка, которой действительно было нехорошо; владелец, впрочем, не обращал на нее особого внимания. Дальше пристроились дети с какой-то мелкой живностью в корзинке, строгая пожилая женщина с беременной сторожевой сукой редкой красоты и молодой парень с унылым полосатым бойцовым псом, явно размышляющим, как бы содрать повязку с головы, уха и шеи. Еще дальше – еще люди и еще собаки...
Вся эта пестрая компания чинно ждала своей очереди, но появление волка произвело эффект разорвавшегося фугаса. Не на людей, которые вообще не успели понять, что, собственно, произошло. На собак. В первую очередь – на томного дога.
Ужас выдернул его из Младшей Ипостаси в Старшую – Хольвин успел подумать, что такое возможно только со зверем, рожденным среди людей, выросшим среди людей и почти не общавшемся с себе подобными. И этот элегантный пес великолепным акробатическим движением махнул через диван, почти через голову полной дамы с визгом:
– Мамочка, волк!!
– Как волк?! – завопила с еще большим ужасом его хозяйка, подскочив на полметра. – Не может быть!! Уберите сейчас же, как можно!! Эличка, лапочка моя...
– Брр-буф! – оглушительно рявкнул бойцовый пес и рванулся так, что сорвал парня с дивана. – Брр-буф! Буф!
– Надень намордник на эту тварь! – заорал хмурый мужчина, перекрикивая лай и вопли. – На своего оборотня, сию секунду, твою мать! И цепь! И ты на своего оборотня, слышишь, сука визгливая?!
– Сам дурр-рак! – зарычал осмелевший дог из-за спинки дивана. – Не смей на мамочку орать!
Больные собаки принялись лаять, хрипеть и визжать. Хольвин положил волку руку на плечо – волк понимающе кивнул, и они прошли рядом по этому безумному гаму и визгу, как сквозь строй. За спиной рыдала полная дама и матерился хмурый, из кабинетов выскочили дежурные врачи, а парень уговаривал глухо рычащего бойцового пса: "Ну все, Арик, успокойся... он уже ушел, все..." Хмурый мужчина ругнулся вдогонку:
– Моя бы оказалась оборотнем – башкой бы об угол! Расплодили нечисти...
– Уроды, – презрительно бросил волк, когда они с Хольвином вышли в холл. – Уроды истеричные.
Хольвин потрепал его по голове и плечу. Волк ухмыльнулся, но не стал отстраняться.
В регистратуре, около справочного окошечка на пластмассовом стуле печально сидел Шаграт в Старшей Ипостаси. Рядом стояла худенькая девочка в форме ликвидатора и в берете с Путеводной Звездой, та самая, которая оставалась нянчиться с рысенком, и что-то ласково говорила псу, поглаживая его по спине. Увидев Хольвина и волка, она подалась вперед:
– Здравствуйте, господин посредник! Мы решили тут вас подождать! – закричала так радостно, будто встретила старого друга. – Только зачем отсылать Шаграта? – спросила, чуть снизив тон. – Он же беспокоится...
Хольвин приветственно кивнул, но настроен был вовсе не радужно. Он подумал, что надо было велеть девчонке увести пса, пока они с волком не вышли. Поздно додумался, это раздражало – но теперь уже нельзя ничего изменить.
Волк, между тем, окинул оценивающим насмешливым взглядом и девочку, и Шаграта. Девочка улыбнулась так, будто взгляд дикого зверя ей польстил, и прежде чем Хольвин успел хоть слово вымолвить, протянула волку руку понюхать. Хольвин здорово удивился, а волк, похоже, оценил ее отвагу – взял ее руку в свои, хорошенько обнюхал, потом подошел на шаг и внюхался в ее нос и виски.
Шаграт напряженно наблюдал. Волк повернулся к нему:
– Здорово, холуй, – сказал с широкой надменной ухмылкой.
– Здорово, бандит, – ответил Шаграт точно в тон, так же широко ухмыляясь.
– Что, домой отсылают? – спросил волк с ироническим сочувствием.
– Ничего, малыш, – отозвался пес. – Я твой запах запомню. Надолго.
Они замерли друг напротив друга, чуть боком, встретившись взглядами и ухмыляясь – но любой человек, читающий знаки зверей, узнал бы в этих ухмылках демонстративные оскалы. Та самая собачья переглядка, похожая на лобовую атаку – отвернувший проигрывает, теряет лицо, а любое движение провоцирует драку. Пес, плотный, тренированный и сытый, даже на вид казался сильнее волка физически – зато в желтых волчьих глазах горела холодная воля мегатонной мощи, компенсирующая истощение с лихвой, а мускулы натянулись, как стальные тросы.
Хольвин чертыхнулся про себя. Вот и расплата за ошибку. Псов он растащил бы, но волка оскорбит вмешательство человека в собачьи дела. Хольвин хорошо знал своего телохранителя и товарища – Шаграт не склонен уступать дорогу наглым чужакам. Волк, тем более, скорее умрет на месте, чем уступит собаке – а значит, быть драке. Как раз вовремя и к месту – Хольвин даже растерялся на миг, все перестало склеиваться.
Он был уже готов жестко одернуть – и смертельно обидеть – Шаграта, но тут девчонка спросила волка:
– Зверь, а у тебя подруга есть?
Хольвин мысленно зааплодировал. До такой бестактной глупости могла додуматься только женщина, но глупость сработала. Оба бойца медленно и осторожно перевели взгляды на ее лицо, старательно сохраняя церемониальную дистанцию. Реплика девчонки давала им возможность разойтись, не попытавшись убить друг друга.
– Не знаю, – голос волка прозвучал горловым рыком. – Была. Не знаю, жива ли.
– Мне сказали – это те самые гады, которых мы тоже ищем, – сказала девочка. – Знаешь, в том здании, где тебя в клетке держали, мы семерых ликвиднули, мертвых. Но главная сволочь осталась... Ты не знаешь, зверь, кто в лесу убийцами руководил – мертвый или живой?
Волк нахмурился и отвел взгляд – задумался. Шаграт быстро взглянул на Хольвина – и Хольвин поднял ладонь: "сидеть!". Пес вздохнул и послушно сел на край стула.
– Вроде живой, – припомнил волк, сморщив лоб. – С душком, но вроде не совсем труп. Я видел одного совсем дохлого – жирную такую погань, лоснящуюся... как свежее дерьмо. Там, в здании.
– Это – тот самый, – сказала девочка. – Это он всем командует и новых мертвяков делает. Он тем гадам деньги заплатил, чтобы они живого волка привезли.
– Порву тварь, – прорычал волк совсем тихо и грозно. – Когти сточу, но из-под земли вырою – и порву.
– Так и надо, – вырвалось у Шаграта. – Правильно.
Хольвин чуть не плюнул с досады – но волк, против ожиданий, не огрызнулся, услышав голос пса. Он, удивленно приподняв брови и склонив голову набок, присвистнул:
– Да-а?
– Я десять штук таких уложил, – сказал Шаграт, приподнимаясь. Напряжение, висевшее в воздухе, развеялось. – Один в меня стрелял, смотри, – и на миг повернулся шеей, зашитым рубцом от касательного ранения.
Волк воспринял это не только как демонстрацию доблести – он углядел демонстрацию кое-чего еще.
– На сантиметр бы дальше – и Темень, – сказал он с чуть слышным сочувствием. В Младшей Ипостаси в такие моменты виляют хвостом. – А ты?
– А я его за руку, – сказал Шаграт. – За ту, с пистолетом. За руку зубами, а лапами на грудь, чтоб с ног сбить. Нас же специально учат...
– Да, круто, – кивнул волк.
Он подошел ближе – и оба потянулись друг к другу носами. Для того, чтобы обнюхаться, как велит полный церемониал, им понадобилось перекинуться – и они перекинулись, обнюхали друг другу морды и перешли к анальным зонам, тщательно и серьезно, чтобы не ошибиться в статусе. Шаграт первым вильнул хвостом по-настоящему, что выглядело, скорее, обозначением доброй воли, чем признанием поражения – и волк настолько хорошо это понял, что вильнул в ответ.
Хольвин сдержал облегченный вздох и впервые взглянул на девчонку не как на недоразумение в берете. Она улыбалась, обхватив себя за плечи; худенькая такая взлохмаченная птаха, слишком много темных кудряшек, чтобы можно было засунуть под берет их все. Глаза яркие, взгляд хороший. Ей, вроде бы, около двадцати, но больше пятнадцати не дашь – и совсем неплоха, как Хозяйка, не по возрасту, видимо, врожденный талант. Развитая интуиция плюс любовь и понимание. Сначала рысенок, теперь псы... молодец. Переманить бы ее в Лигу из СБ...
Оба пса – и дикий, и домашний – вернулись в Старшую Ипостась, чтобы закончить разговор. Их голоса теперь зазвучали дружелюбно и спокойно: определились и разобрались. Волк старше – следовательно, Шаграт может подчиниться, не унижаясь. Отлегло от души.
– Тебе в лес не надо, – говорил волк. – Тебя ребята порвут раньше, чем я успею слово вставить. Мы собак не любим, сам понимаешь.
– Да мы волков тоже – не очень... я б тебя тоже в свою Стаю не звал...
– Ты за человека не бойся. Я присмотрю. Он мне понравился.
– У вас там, в лесу, всякое разное...
– Да не скули ты! Я в этом вашем городе, может, и не стал бы особенно выпендриваться, но в лесу-то хорошо чую, что к чему. Проведу, не поджимай хвост.
– И все-таки лучше бы и я...
– Нет, парень, прости. Съедят. Я знаю, о чем говорю. У нас все по-взрослому.
Хольвин потрепал Шаграта по щеке – эта ласка уже ничему не мешала.
– Ничего, ничего, дружище. Все будет в порядке. Теперь-то все будет в порядке... А вы, барышня, молодец. Славная барышня, да, Шаграт? Она тебя проводит к Тео, а я завтра-послезавтра заеду за тобой. И не беспокойся, старина...
– Ладно, – сказал волк. – Хватит уже сентиментальничать. Пошли.
И Шаграт, которому, несмотря на все резоны, до боли хотелось побежать за Хозяином, в печали и тревоге уткнулся лбом Хозяйке в плечо...
Преступник.
Волкам Тео все равно не доверял.
Как бы Хольвин не пытался это представить, дикие звери есть дикие звери. Хоть ты сто раз Хозяин и посредник. И охотиться на других живых существ, а потом их есть – для волков совершенно нормальное дело. Поэтому авантюра Хольвина Тео волновала. И его тон волновал помимо авантюры.
Но день и без того выдался тяжелым.
С утра, еще до звонка Хольвина, Тео привел в дурное расположение духа рассказ эксперта-кинолога СБ, милейшего Дэвиса, с которым он остановился выпить кофе перед началом патрулирования.
– Сегодня в семь ездил в Замок Справедливости, – мрачно сообщил Дэвис, поправляя очки. Его собака, красавица Пурга, крупная ищейка масти "соль с перцем", в виде вполне собачьем, сидела у его ног, всунув длинный благородный нос между его колен. – Жандармы вызвали взглянуть на задержанного. Помнишь ту историю об Автолюбителе?
Тео кивнул. История просочилась в газеты, говорили о десяти убийствах, совершенных определенно одним сумасшедшим мерзавцем. Он сбивал молодых женщин машиной, проезжал по упавшим, ломая позвоночник и впечатывая в тело следы протектора, а потом, если удавалось, насиловал искалеченных и умирающих. Выживших потерпевших не было, толковых свидетелей тоже, но жандармерия приложила к поиску все силы. Ликвидаторам тоже выдали ориентировки; никто не сомневался, что серийный убийца – мертвяк.
В учебниках по танатологической криминалистике всегда довольно определенно говорилось, что сексуальный садизм является признаком мертвяка в сорока процентах случаев, педофилия – в восьмидесяти процентах, а мании садистско-некрофилического характера указывают на мертвяка почти определенно. Другими извращениями мертвяки отличаются много реже – все, что может содержать хоть каплю эмоциональной близости с партнером, для них неприемлемо. Исходя из всего этого, ликвидаторы не сомневались, что суда над Автолюбителем не будет – его просто упокоят и сожгут, как любую ходячую погань.
– А что, жандармы отличились? – Тео поднял чашку кофе, как заздравный кубок. – Коллег можно поздравить и тебя тоже. Ликвиднул гада? Тошно было?
– Нет, – буркнул Дэвис. Пурга просунула морду дальше, до самых ушей – она не хотела смотреть на Тео. – Знаешь, товарищ, этот гад – не мертвяк.
– Значит, это не тот, – сказал Тео легкомысленно и откусил от песочной полоски с патокой. – Ребята, хотите пирожков? Совсем неплохие сегодня...
Потянулся только Гарик. Дэвис сердито сказал:
– Тот самый, капитан. Жандармы его просканировали по полной. Протектор, смывы с колес, пальцы, кровь, сперма... Тот самый гад, будь уверен. Привязали железно. Находиться рядом – тошнит. Но не мертвяк.
Тео поставил чашку и тронул Пургу за кончик атласного уха:
– Эй, красавица, ты не ошиблась?
Пурга дернула ухом и тяжело вздохнула, так и не взглянув на него. Дэвис сказал:
– У охранников в Замке свои псы. Его уже нюхали. Нас вызвали, чтобы убедиться, понимаешь? Пурга никогда не ошибается. У нее тридцать семь ликвидаций, не нос – алмаз, а ты говоришь... Этот подонок – живой, Тео. Когда моя псина обнюхала и отошла, он заверещал, как резаный: "Убедились, что у меня есть права, мусорье позорное? Звоните адвокату!"... Меня чуть не вырвало.
Мордочка Гарика подсунулась под руку Тео, и он машинально погладил щенка. Информация тяжело укладывалась в голове. Живых членов общества не убивают... Значит, будет суд, который приговорит гада к заключению в тюрьме... если в тюрьме гад не станет мертвяком и его не упокоят надзиратели, что вполне возможно, то через несколько лет он выйдет на свободу, что возможно не в меньшей степени.
Но дико даже не это. Дико, что живой человек делал вещи, о которых другим живым и подумать-то нестерпимо. Живой вел себя, как нелюдь. Дико настолько, что почти жутко.
Нет, конечно, Тео хорошо помнил историю. Была Охота на ведьм, была Мировая война, было то, что теперь называют Кромешным Бунтом и Мертвыми годами, были массовые расстрелы и убийства газом, пытки, каторга, где тоже убивали тысячами – все это правда. Но ведь ученые считают, что первые массовые убийства начались именно тогда, когда альтернативная смерть перестала быть единичным явлением.
В любом учебнике написано, что способность убивать себе подобных ради удовольствия – есть первый признак мертвяка, как и наслаждение смертью вообще. Именно исходя из этого, государство создало СБ, а Тео служит в СБ.
Ведь не может же живой человек... здесь какая-то явная ошибка.
Когда позвонил Хольвин, у Тео только усилилось явственное ощущение, что вокруг происходит нечто необычное и отвратительное. На совещание перед началом патрулирования он пошел в совершенно расстроенных чувствах.
А после обычных инструкций и плана на день полковник Огюстер неожиданно сказал:
– Еще предупреждаю всех ликвидаторов: удвойте бдительность и будьте предельно внимательны. Не поддавайтесь на провокации.
– Что, возможны провокации? – спросил Норм. У него имелся некоторый опыт на сей счет.
– Все возможно, – Огюстер вздохнул. Тео подумал, что полковник изрядно сдал за последнее время, он казался совсем старым в свои пятьдесят с хвостиком. – Не забывайте, что криминал, не связанный с дохлятиной – не наше дело. Во всех сомнительных случаях вызывайте жандармов. А то будет, как с тем нацистом...
Нацист вместе со своими дружками-единомышленниками, изрядно накачавшись спиртным, сперва лупил парнишку-эмигранта южных кровей, а потом вытащил нож. Ликвидатор, оказавшийся на месте быстрее жандармов, выстрелил в воздух и спустил пса. Потом было самое, что ни на есть, нервотрепательное и муторное служебное расследование, а газетчики орали в голос о том, как инквизиторы травят собаками живых людей. По непонятной причине нацист, попавший в больницу с прокушенным запястьем, оказался в глазах общественности более драматической фигурой, чем юный южанин, отделавшийся сотрясением мозга и чудом не порезанный на ленточки.
Ликвидаторы мрачно разошлись. Никто из них и не ждал, что его назовут героем, если случайный горожанин будет спасен без надлежащих прав у спасателей. Судя по выражениям лиц, мысли их одолевали самые мизантропические.
Гарик, дожидавшийся в комнате дежурных, вскочил, виляя хвостом, но Тео остановил его:
– Сегодня со мной Рамон поедет. Отдыхай, – почему-то страшно стало брать сегодня щенка.
Гарик перекинулся, обиженно сказал:
– Ах, я же совсем не устал... Поедем нюхать, а? Хозяин, поедем, а?
– Мы с тобой вечером погуляем, – сказал Тео.
Гарик опечалился, снова перекинулся и лег, свернувшись на вытертом диване пестрым колечком. Из коридора Тео окликнул Феликс:
– Господин капитан, мы готовы! – он улыбался во весь рот, у его ноги сидел наконец вернувшийся в строй бесценный Рамон, черный и блестящий, и тоже ухмылялся во всю пасть, показывая сахарные клыки. – "Ради жизни и счастья живых – снова в бой!", – процитировал Феликс с веселым пафосом.
Но Тео настолько томили дурные предчувствия, что даже энтузиазм команды его не развеял и не обрадовал. Он только погладил Рамона, потрепал по шее подошедшего Сапфира и протянул им по кусочку печенья.
– Поехали, ребята.
В машине Рональд с хмурым видом слушал радио. Его физиономия – глубоко посаженные глаза, густые брови, сросшиеся на переносице, и каменные скулы – с трудом выражала оптимизм, даже когда владелец физиономии был оптимистически настроен. В дурном расположении духа Рональд казался воплощением угрюмости.
– Гей-парад разрешили, – сообщил он и переключил приемник на служебную волну. – Идиоты.
Феликс фыркнул, Тео невольно улыбнулся:
– Тебе-то какая печаль?
– Двадцать четвертого числа. В наше дежурство.
– Среди этих самых мало мертвяков, – сказал Феликс, усаживаясь за руль. – У дохлятины интересы другие. Непарадные.
– Да пойми, на улицу толпа подонков вылезет. Нацисты, экстремисты, Друзья Жизни, всякая шелупонь. Там немного, сям немного, а вместе получится достаточно, вот увидите. Никакой уважающий себя жмур такое увеселение не пропустит, помяните мое слово...
– Жандармы будут дежурить, – сказал Тео. – Не наше горе все эти стычки.
– Ха-ха! Надейся...
А день выдался свежий и солнечный, хрустальный день, голубой с золотом, неожиданный после недели дождей и пасмура. В ярком холодном свете стало очень заметно, что листва еще не побурела, что клены еще багровы, а березы еще желты всеми мыслимыми оттенками, от цвета свежего меда до канареечного и лимонного. Только рябины уже облетели, и гроздья созревших ягод на голых ветвях почему-то показались Тео сгустками запекшейся крови; он с отвращением отмахнулся от неприятной ассоциации.
Красивый день начинался тихо. Собаки осматривались и принюхивались, высунув носы в открытые окна; ни Рамон, ни Сапфир нимало не тревожились. Феликс тормознул у сомнительной аллейки, но псы пробежались по ней прогулочным шагом, оставили свои метки на деревьях и обнюхали газон так, что у людей ни малейших сомнений не возникло: интересные собаки-трансформы тут гуляли, но мертвяки не появлялись уже давно.
Сапфир даже поднял палочку и подал Феликсу в руку. Феликс сделал серьезный вид и сказал начальственным тоном:
– Брось, едем дальше.
– Жаль, – сказал Рамон, перекинувшись и потягиваясь. – Погода хорошая. Правда, Сапфир, тот здоровенный – интересный? Вот если бы драться, кто бы кого валял, ты как думаешь?
Сапфир бросил палку, тоже перекинулся и сорвал пожевать жухлую травинку.
– Это что, здоровенный. Сука тут одна проходила... Вон там, у дерева – нюхал?
– Ладно, все, – скомандовал Тео, которому вдруг стало не по себе. – Потом будем гулять. Поехали.
Псы с видимой неохотой заняли свои места. Тео вдруг подумал, что раньше они так себя не вели, не старались тянуть время. Они же понимают, что патрулирование – не прогулка... У трансформов есть некое паранормальное чутье?
Феликс вывел машину на проспект и медленно поехал вдоль тротуара, давая собакам хорошенько принюхаться. Вот тут-то эта девушка и кинулась едва ли не наперерез машине, почти под колеса.
Коротко стриженая и одетая в джинсы и куртку цвета хаки, в потертых кроссовках, она могла и не предъявлять удостоверение Лиги – на ее бледном отчаянном лице была написана та же непреклонная решимость, что и у Хольвина в критические моменты.
– Вы патрульный СБ? – спросила она Тео. – Отлично. Нам нужна помощь.
Псы, сразу выскочившие из машины, потянулись носами к ее рукам, Сапфир лизнул обветренное запястье с длинным белым шрамом, уходившим под рукав. Девушка сунула удостоверение в карман, присела, чтобы псы могли понюхать, как следует, сказала, глядя на Тео снизу вверх:
– Там Лига ничего сделать не может. Пойдемте со мной.
– Что случилось? – спросил Тео.
– Новая выставка в Галерее Ультракультуры, – сказала девушка. – Мне кажется, организованная мертвяками, потому что о людях я, все-таки, лучшего мнения. Меня оттуда выставили, потому что у организаторов есть разрешение городского совета. Но я не понимаю, как это разрешение могли получить, просто не могу понять. Это преступление и мертвечина. Я хотела доехать до вашего отделения, но вы – это еще лучше.
Рональд вынул пистолет из кобуры и проверил предохранитель. Тео свистнул псов и открыл для девушки дверцу:
– Запрыгивайте. Подадим карету к подъезду. Кстати, с кем имею честь?...