Текст книги "Министр Щелоков"

Автор книги: Максим Брежнев

Соавторы: Анатолий Науменко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 43 страниц)

«НКВД И ЩЕЛОКОВА ПОМНЮ С ДОВОЕННЫХ ЛЕТ, ОН МНЕ ЖИЗНЬ СПАС!»

Привожу неизвестное свидетельство из довоенной биографии Н. А. Щелокова, о котором мне рассказал заместитель начальника управления кадров ГУВД по Краснодарскому краю, полковник внутренней службы Владимир Петрович Зайцев.

Вот его рассказ: «Я лично не встречался с Н. А. Щелоковым, однако память о нем дорога мне и моей семье.

Моя мать, Елена Прохоровна Довгая, родилась в 1924 году в Лисичанске Луганской области, была младшей среди 5 сестер и 2 братьев. Ее брат, Михаил Прохорович Довгий, армейский политработник, более чем с 40-летним стажем, был очень похож на главного героя фильма «Коммунист», в исполнении Евгения Урбанского, в своей беспредельной вере в КПСС и решения ее руководящих органов.

Дядя Миша постоянно вел со мной беседы, разъясняя милицейскому политработнику политику партии и правительства. И вот, в очередной приезд к нему в 1983 году он, идеальный, на мой взгляд, коммунист, говорит мне, тоже члену партии: «Не верь информации, которая идет по линии партийных органов о Щелокове».

На мой вопрос: «Дядя Миша, а Вы-то здесь причем? Никогда к МВД отношения не имели».

Он отвечает: «С МВД действительно дел не имел, а НКВД и Щелокова помню с довоенных лет, он мне жизнь спас! Ты же знаешь, у нас в семье были репрессированные…».

Я и раньше знал, что мужей двух старших сестер матери арестовали в 1937–1938 годах.

Мужа Анны Прохоровны, горного инженера, руководителя одной из угольных шахт Лисичанска арестовали по обвинению во вредительстве, осудили и отправили в лагерь, в район Магадана, где его в 1944 году убили уголовники, за то, что отказывался уголовникам приписывать работу, выполнявшуюся другими заключенными. Мужа Нонны Прохоровны, редактора одной из областных газет в Донбассе, арестовали и вскоре, как врага народа, расстреляли. (В середине 50-х годов прошлого века обоих их реабилитировали).

Когда дядя Миша в 1938 году отслужил срочную службу в РККА, то по совету отца, моего деда, Прохора Васильевича Довгого, работника прокуратуры, в Лисичанск возвращаться не стал (после ареста у деда жили семьи дочерей, чьи мужья были репрессированы), а поехал в Днепропетровск, где учился в институте, из расчета, что там не будут знать о репрессированных родственниках.

По прибытию в Днепропетровск и постановке на партийный учет в Красногвардейском райкоме партии Украины (где молодой коммунист Довгий и познакомился с первым секретарем райкома партии Щелоковым) райком его направил на работу в райфинотдел. Дядя последовательно прошел несколько должностей от и. о. инспектора райфинотдела до и. о. председателя одного из райисполкомов Днепропетровска. Больше двух-трех месяцев на одной должности не задерживался, шли массовые аресты советских, партийных работников, не успевал освоиться на одной должности, его назначали исполняющим обязанности по вышестоящей. Когда Щелоков уже работал председателем Днепропетровского горисполкома, «органы» обратили внимание и на Довгого.

Начальник Днепропетровского горотдела НКВД сообщил Щелокову, что его подчиненный, исполняющий обязанности председателя райисполкома, имеет родственную связь с женами врага народа и крупного вредителя, Довгий должен быть незамедлительно уволен.

Щелоков, понимая, что вскоре последует арест, сказал, что рекомендацию органов он выполнит, но обратил внимание, что Довгий М. П. ни в чем предосудительном не замечен, и дальнейшие решения по члену ВКП(б) надо обязательно доложить первому секретарю горкома партии. (Секретаря горкома не было в городе, и его прибытие ожидалось дней через 10). Начальник НКВД согласился со Щелоковым.

В тот же день Щелоков вызвал дядю, рассказал о визите представителя НКВД, предложил подать заявление об увольнении по собственному желанию и срочно уехать из Днепропетровска. В райкоме партии дядя заявил, что уезжает в Киев, по семейным обстоятельствам, в действительности уехал в Лисичанск, какое-то время скрывался у родственников, на партийный учет не становился. Вскоре кто-то из друзей, оставшихся в Днепропетровске, прислал письмо на адрес деда и, как бы рассказывая о новостях в жизни знакомых, указав фамилию начальника НКВД без должности, сообщил, что у того большие неприятности, он тяжело заболел, а в семье кто-то даже скончался.

Дядя, поняв смысл письма, позвонил в Днепропетровск и узнал, что в руководстве НКВД другие люди. Как впоследствии выяснилось, начальника самого арестовали за нарушение законности.

В 1939 году волна репрессий значительно уменьшилась, дядю никто не преследовал. Он встал на партийный учет, устроился на работу, завел семью, а в 1941 году ушел на фронт, всю войну прошел политработником.

В завершение нашей беседы я сказал, что Щелоков очень рисковал в той ситуации.

Дядя ответил, что и в случае ареста, он Щелокова не выдал бы.

Через несколько дней в разговоре на эту тему с моей матерью, она подтвердила, что о роли Щелокова в судьбе брата ей известно. На мой вопрос, почему, я никогда ранее этого не слышал, мать пояснила: «Длительное время никто в семье, кроме отца, Прохора Васильевича, и самого Михаила, о роли Щелокова не знал. Языки развязались после 20 съезда КПСС, сестры узнали, кто спас брата, а нас, их детей, они пытались уберечь от лишних волнений и поэтому старались о репрессиях не говорить».

Я не знаю, встречался ли мой дядя со Щелоковым в бытность его министром, но он говорил, что с днем Победы и Октябрьской Революции они поздравляли друг друга, разговаривали по телефону.

Дяди давно нет в живых, к сожалению, его архив не сохранился, но я хорошо помню, как в один из приездов, он показал мне поздравительную открытку, поступившую от Савинкина, зав. отделом адморганов ЦК КПСС, они вместе были на фронте. Говорил, что были и поздравления от Щелокова, но никогда писем или открыток за подписью Щелокова не показывал».

ЭВАКУАЦИЯ И МОБИЛИЗАЦИЯ НАСЕЛЕНИЯ

О начале войны Л. И. Брежнев и Н. А. Щелоков узнали от К. С. Грушевого, исполнявшего обязанности первого секретаря обкома КП(б)У. Константин Степанович первым, получив тревожные новости, обзванивал квартиры всех секретарей и членов бюро обкома, городские и районные комитеты партии, собирал их руководителей на экстренное совещание. Большинство на тот момент даже не догадывалось о причинах столь срочного вызова.

Вскоре было передано важное правительственное сообщение. Это был полдень воскресного дня 22 июня.

В условиях огромного города менее чем за два часа Щелоков организовал, совместно с городскими райкомами партии, работу радио-точек на всех заводах и фабриках, на железной дороге, в мастерских, в рабочих и студенческих общежитиях, на всех площадях и центральных улицах Днепропетровска. По всему городу начались митинги.

Не было никакой паники. Мобилизация разворачивалась по плану, переход предприятий на двухсменную работу, а также перевод некоторых заводов и фабрик на выпуск военной продукции осложнений не принес. Все было заранее спланировано.

22 июня 1941 года Грушевой, Брежнев и Щелоков обратились в ЦК КП(б)У с просьбой направить их в действующую армию, но им в этом отказали, на своем посту они были в то время нужнее.

В Днепропетровск огромным потоком поступали эвакуированные из районов боевых действий. Первую большую колонну, прибывшую из Черкасс, возглавлял Рябенко. В Днепропетровске их старались разместить поудобнее, наладить быт, помочь самым необходимым.

В городе заранее подготовились к приему многих тысяч эвакуированных и беженцев. В дальнейшем успешно была проведена, когда это потребовалось, эвакуация людей и в более глубокий тыл.

На Щелокова была возложена персональная ответственность за возведение к 1 августа 1941 года оборонительных рубежей вокруг Днепропетровска, а несколько позже – эвакуация промышленных объектов, населения и материальных ценностей.

По области перед руководством страны за это отвечал Брежнев.

Вечером 5 июля в обком пришло постановление Государственного комитета обороны об эвакуации строившегося в Днепропетровске моторного завода, а также еще не законченного реконструкцией машиностроительного завода.

В считанные дни, отведенные для этого, был проведен полный демонтаж этих заводов для погрузки станков и различного оборудования в железнодорожные составы. Эвакуацию провели организованно, без нервозности. «Оборудование, буквально до последнего винтика и гайки, установили и уложили на своевременно поданные платформы. Инженерно-технический персонал, рабочих и служащих обеспечили продовольствием, деньгами и усадили в теплушки. К середине июля был отправлен последний, как мы его называли, «специальный» эшелон», – вспоминал К. С. Грушевой.

Жители проявляли исключительную бдительность. Доходило до смешного. В июльские дни прославленный Малый театр был на гастролях в Днепропетровске. Несмотря на тревожную пору, его спектакли во Дворце культуры металлургического завода имени Петровского по-прежнему собирали полный зал.

И вот однажды народный артист СССР Иван Рыжов, прогуливавшийся по проспекту Карла Маркса, показался кому-то переодетым немецким шпионом. Основанием для такого подозрения послужили… заграничные туфли артиста.

В ночь с 9 на 10 июля 1941 года фашистские самолеты впервые бомбили Днепропетровск. Были разрушены десятки жилых домов, повреждены некоторые предприятия и учреждения. Налеты вражеских бомбардировщиков повторялись все чаще. Несмотря на это, продолжалась работа. Городская электросеть работала до последних дней, снабжая электроэнергией водопровод, хлебозаводы, телеграф. Предприятие в последние минуты эвакуировало электрооборудование. Только 25 августа 1941 года была выведена из строя, готовая принять мощность, подстанция «Нагорная».

Кстати, в какой-то мере «днепропетровским» можно назвать и артиста Аркадия Райкина. Когда в те дни Райкин приехал на гастроли в Днепропетровск, Леонид Брежнев с первым же эшелоном отправил труппу подальше. Буквально через час началась бомбежка. Немецкие бомбы уничтожили вокзал и практически все вокруг. Вот так Брежнев спас Райкина. Потом они встретились на Малой Земле, где артист выступал на боевых позициях.

После того, как за три недели Леонид Брежнев закончил эвакуацию промышленных объектов области, вооружил пять дивизий, создал народное ополчение и истребительные батальоны, его просьба о направлении в действующую армию была удовлетворена. 14 июля он уехал в штаб Южного фронта, где был назначен первым заместителем начальника политического управления. Как секретарю обкома партии по оборонной промышленности ему было присвоено звание бригадного комиссара.

Членом Военного совета Южного фронта стал С. Б. Задионченко. Вместе с ним отправились и некоторые другие партийные работники. Грушевой и Щелоков оставались в Днепропетровске.

Прощаясь, Леонид Ильич обещал звонить и информировать их о положении на фронте. Когда ситуация вокруг Днепропетровска станет критической, Брежнев вернется к друзьям на помощь.

В короткий срок город стал прифронтовым. В июле сорок первого на территории Днепропетровской области было сформировано несколько стрелковых и кавалерийских дивизий, а также большое количество отдельных частей, подразделений, разных воинских учреждений и команд.

На Днепропетровск шли лавины врага. Эти дни Щелоков не забывал никогда – невероятная по интенсивности нагрузка военного времени, работа без сна и отдыха, под бомбежками. Это еще один из важных этапов его становления и закалки.

Под руководством горкомов и райкомов партии собирались ополчения добровольцев. Заявления подавались везде – на предприятиях, на шахтах, в колхозах, поток был огромный. В ополчение записывались и рабочие, и профессора, и седовласые пенсионеры, и комсомольцы, которые не подлежат призыву в армию.

Организовывалось подполье, создавались партизанские и диверсионные группы.

Из области в Красную Армию было направлено 14 тысяч коммунистов и свыше 80 тысяч комсомольцев. В их числе был и только что окончивший с красным дипломом Днепропетровский химико-технологический институт Владимир Щербицкий. Сначала его по специальности отправили в Академию химических войск, но вскоре отозвали в действующую армию. Враг подходил к Москве. Щербицкий участвовал в боях под Москвой, воевал и на Закавказском фронте. Его родители, оставшиеся в оккупированном Верхнеднепровске, были хозяевами явочной квартиры подпольной партийной группы.

Днепропетровск начал подвергаться интенсивной бомбардировке не только ночью, но и днем. Обком и горком партии приняли дополнительные меры к усилению противовоздушной обороны. В городе при районных штабах местной противовоздушной обороны были введены должности комиссаров. Комиссарами при штабах назначались первые секретари райкомов партии.

В Днепропетровск непрерывном потоком с запада и с севера шли грузы, спасаемые от немецких оккупантов: сахар, крупа, соль, масло, консервы… На Нижнеднепровском железнодорожном узле и в речном порту скопилось огромное количество различных товаров. Транспорта для их вывоза не было, и им грозила гибель. В этой ситуации Щелоков обратился в обком с предложением снизить цены на продукты и другие товары, чтобы они не пропали, а достались населению. Его поддержал Грушевой, получивший на это «добро» у вышестоящего начальства.

К середине июля Днепропетровск был переполнен тяжелоранеными, прибывавшими с передовой. Больницы и школы не вмещали всех нуждающихся. Самый большой городской госпиталь разместили во Дворце труда. Для удобства транспортировки раненых от вокзала к Дворцу труда Щелоков распорядился провести специальную трамвайную ветку. Вагоны с ранеными подходили прямо к подъездам здания.

Как вспоминал Грушевой, Леонид Брежнев приехал в Днепропетровск из штаба Южного фронта ранним утром 7 августа: «И вот он снова был с нами. Такой же, как всегда, только одетый в военную форму, со знаками различия полкового комиссара. Загорелый, немного похудевший, стремительный, то и дело поправляя густые черные волосы, непокорно спадавшие на высокий лоб, Леонид Ильич радостно улыбался старым товарищам, на ходу пожимал руки, обнимал друзей, и только по темным кругам под глазами, по напряженности взгляда можно было догадаться, что за внешним спокойствием таятся озабоченность и тревога.

– Видел ваши оборонительные сооружения, – поздоровавшись, сказал мне Л. И. Брежнев. – Ехал к городу, все рассмотрел. Здорово поработали. По всем правилам фортификации! И главное вовремя…»[23]23
  К. С. Грушевой. «Тогда, в сорок первом…».


[Закрыть]

Под руководством Н. А. Щелокова также успешно и в срок были построены наплавные мосты через Днепр. Он занимался вопросами организации подполья, комплектования будущих партизанских отрядов, разведывательных и диверсионных групп.

Вообще к своим тридцати годам Н. А. Щелоков был испытан во многих качествах, имел за плечами серьезный опыт. Он был:

– шахтером и рабочим-металлургом,

– инженером-доменщиком,

– пропагандистом, партийным работником,

– решал хозяйственные вопросы,

– обеспечивал работу промышленных предприятий города в условиях военного времени,

– формировал боевые дружины,

– организовывал мобилизацию,

– организовывал эвакуацию заводов, фабрик, населения.

Щелоков не выскочил, как принято говорить, «ниоткуда» лишь благодаря дружбе с Брежневым, а был востребован и проверен временем. Это относится также ко многим из команды днепропетровцев.

В скором времени всем им предстояло пройти самое тяжелое и страшное боевое испытание. Причем, пройдут они его вместе с рядовыми бойцами в грязи, крови, жаре и холоде суровых фронтовых будней.

Бойцы и население Днепропетровска сражались до последнего. Рабочие металлургического завода под огнем противника завершили оборудование бронепоезда, который прямо из цеха вышел на линию огня.

«Ни на один день не прекращалась работа в полуразрушенных цехах завода, выпускавшего огнеметы. Тут же по-прежнему ремонтировались поврежденные в боях за город танки. Речники, несмотря на обстрел, сумели вывести все пароходы и теплоходы в реку Самару, демонтировали там силовые установки плавсредств и отправили эти установки в глубокий тыл. Железнодорожники под бомбами, снарядами и пулями ремонтировали подвижной состав и разбитые пути, обеспечивая отправку последних эшелонов с людьми и заводским оборудованием на восток страны. Медицинский персонал не покидал больниц и госпиталей, где еще оставались раненые и больные. Телефонистки не уходили из здания телефонной станции, подвергавшегося артиллерийскому обстрелу, телеграфисты – из помещений телеграфа»[24]24
  К. С. Грушевой. «Тогда, в сорок первом…».


[Закрыть].

После тяжелых боев наши войска оставили город.

Руководство обкома уходило из города в числе последних. Николай Щелоков буквально вынес на себе тяжелораненого прокурора области Игната Варфоломееевича Шейко. Он останется жив и много лет спустя по просьбе Л. И. Брежнева будет работать руководителем контрольного отдела Управления делами МВД СССР.

В ОПЕРГРУППЕ ВОЕННОГО СОВЕТА ЮЖНОГО ФРОНТА

Большая часть руководства Днепропетровской области собралась в Ворошиловграде (ныне Луганске), где получила направления на новую работу. К. С. Грушевой и Н. А. Щелоков были зачислены в состав оперативной группы Военного Совета Южного фронта и направлены в Сталинград.

С этих пор на войне Щелоков пробыл до Победы. Был участником многих сражений, много пережил, испытал горечь отступления до предгорий Кавказа и радость наступления. Фронтовыми дорогами прошел до Варшавы и Праги.

В октябре 1941-го гитлеровцы быстро продвигались вперед, советским войскам приходилось вести тяжелые оборонительные бои. Враг занял Харьков, наступал на Ленинград, рвался в Крым, к Севастополю, к Ростову-на-Дону. Тяжелая обстановка сложилась под Москвой: был занят Калинин, немецкие войска наступали на Можайск и Волоколамск, захватили Мценск, рвались к Туле. С 20 октября в Москве и прилегающих к ней районах было введено осадное положение.

После Днепропетровска фашистами был захвачен Ворошиловград. На оккупированной территории находился Анисим Митрофанович Щелоков, решивший не покидать свой дом. Кстати, где-то за месяц до оккупации Щелоков вместе с Брежневым навещали Анисима Митрофановича. По воспоминаниям местных жителей они вместе возле дома посадили яблоню, которая растет до сих пор.

Мария Ивановна находилась в эвакуации с женой старшего брата Филиппа. Фрида Грушевая вместе с Викторией Брежневой и детьми находились в Алма-Ате.

Сталинград в те дни был еще далек от линии фронта. Грушевому было поручено сформировать оперативную группу для помощи сталинградцам в организации сверхпланового выпуска вооружения, боеприпасов и различного снаряжения для войск Южного фронта.

Одним из первых крупных дел этой группы стала организация на Сталинградском тракторном заводе быстрого и качественного ремонта танковой техники. Сделать это было нелегко. Огромные осложнения возникали, в частности, с двигателями. Завод испытывал острейшую нужду также в стали, в различных приборах. При этом он работал на два фронта: обслуживал и Юго-Западный фронт. Произведенная «продукция» делилась поровну.

Оперативная группа решала сложные проблемы с нехваткой сырья, инструментов, документации для производства различных видов вооружения на предприятиях города. Занималась снаряжением и экипировкой формировавшихся в Сталинграде частей.

На консервном заводе был налажен выпуск 82-миллиметровых минометов. Металл удалось разыскать на месте, а вот прицелов для выпускаемых минометов не было. Достать их можно было только в Куйбышеве, где в то время находился Совнарком СССР, который непосредственно распределял самую дефицитную продукцию военного времени. Но зачастую командированные туда представители возвращались обратно с пустыми руками…

Константин Грушевой, находясь в затруднительном положении, решил направить за прицелами Николая Щелокова. Полагался на его обаяние и пробивные качества. И не ошибся. В Куйбышеве Щелокова поняли, и он довольно быстро доставил в Сталинград целый товарный вагон прицелов. «Мы обрадовались: никто не смел даже мечтать о таком богатстве!» – вспоминал впоследствии Грушевой.

На этом же «консервно-минометном» заводе в короткие сроки оперативной группой был налажен выпуск противотанковых гранат.

В декабре в Сталинград приезжал Леонид Брежнев. Ему было поручено проверить положение дел в группе резерва политработников и подобрать людей для укомплектования частей и соединений фронта.

Встретившись с секретарями обкома, он побывал в оперативной группе. Большинство входивших в нее Брежнев знал лично, и встреча получилась душевной и радостной. Говорили о событиях на фронте, о своей работе, трудностях и успехах, о том, как Николай Щелоков доставил вагон прицелов из Куйбышева… Все вместе съездили на консервный завод, показали процесс изготовления гранат и минометов.

А уже в январе 1942 года К. С. Грушевой назначается членом Военного совета 57-й армии, а затем руководителем оперативной группы Южного фронта по транспорту.

Руководство оперативной группой в Сталинграде Константин Грушевой передал Николаю Щелокову.

Незадолго до своего нового назначения Константин Грушевой побывал в Куйбышеве. На обратном пути в Сталинград, из-за плохой погоды самолет, на котором он летел, сделал посадку в Саратове. Там он встретился с Игнатием Новиковым, в семье которого прожил два дня, ожидая летной погоды.

С начала войны Новиков – секретарь Саратовского обкома партии по вопросам промышленности и энергетики. В Саратове с первых недель Великой Отечественной войны начинается бурное развитие. Сюда с запада СССР были эвакуированы целый ряд заводов, военных училищ, университетов. Саратовцы приняли более 1 миллиона 350 тысяч эвакуированных из разных районов страны. Занимался этим назначенный с первых часов войны заместителем председателя Совета по эвакуации при советском правительстве А. Н. Косыгин.

После эвакуации организовывать производство приходилось прямо под открытым небом. Люди трудились так, что, казалось, нет пределов человеческим возможностям. У станков в несколько смен стояли женщины, подростки, пенсионеры. За короткий срок город становится арсеналом Советской Армии. Так, коллектив трижды орденоносного Саратовского авиационного завода единственный в стране выпускал для фронта истребители Як-1 и Як-3. По десять боевых машин в день. За этим внимательно следила Москва.

Оборонные предприятия работали круглосуточно. Поэтому в обкоме постоянно находилась группа дежурных сотрудников во главе с одним из секретарей. Однажды, это было в самом начале 1942 года, из-за несвоевременной поставки комплектующих собрали только девять истребителей. Случай пришелся как раз на ночное дежурство Игнатия Новикова. Около четырех часов утра раздался звонок из Москвы по ВЧ (защищенной линии правительственной связи). Звонил помощник Сталина А. Н. Поскребышев.

Как рассказал мне журналист Валентин Двинин, знавший подробности этого разговора от самого И. Т. Новикова, «Поскребышев, узнав, что собрано только девять самолетов, после короткой паузы сказал Игнатию Трофимовичу, что с ним будет говорить товарищ Сталин. Взявший трубку Сталин спросил: «Почему девять?». Новиков объяснил причины и пообещал, что на следующий день будет собрано одиннадцать самолетов. «Хорошо», – сказал Сталин и положил трубку. Следующей ночью снова позвонил Поскребышев, спросил: «Сколько собрали истребителей?». Узнав, что одиннадцать, поблагодарил. Разговор на этом завершился».

Кроме самолетов, в Саратове, единственный в стране, изготовлял свою продукцию для всех видов техники подшипниковый завод. На свинцовом заводе в годы войны начали производить большие партии никель-железных аккумуляторов и авиационных магнето.

Первые три года войны, наиболее напряженных для страны, Игнатий Новиков непосредственно отвечал за выпуск военной продукции. То, что его переводят после на повышение в Москву – начальником Главного управления запасных частей Наркомата электростанций СССР, подтверждало, что испытания сурового времени он выдержал достойно.