Текст книги "Черные викинги (СИ)"

Автор книги: Макс Роуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Холлисток кивнул:

Хорошо, друг мой. Спасибо, что провел меня через ваши развалины. До встречи!

На прощанье пес негромко гавкнул, а затем развернулся и вскоре исчез в боковом коридоре. Послушав, как удаляется тяжелый топот его мощных лап, Холлисток направился вперед и вскоре подошел к высоким дверям красного дерева, отделанным серебряными вензелями самой Хель. Обычно спокойный и уравновешенный, сейчас он испытывал небывалое волнение и уже подняв руку, чтобы постучать, вдруг медленно опустил её вниз. Вихрь мыслей и воспоминаний внезапно подхватил его, унося в необозримые дали сознания, так что в первое мгновение Генрих даже не понял, что голос, послышавшийся посреди создавшегося беспорядка, обращен непосредственно к нему.

Что? – наугад спросил он, желая удостовериться, что это не наваждение.

Заходи смелее! Что с тобой?

Это была Хель. Ее голос, которым она говорила только с ним, нельзя было спутать ни с чьим другим. Не найдя сил ответить, Холлисток потянул за дверную ручку и вошел в светлый чистый зал, меблированный шикарным гарнитуром, состоящим из диванов, кресел и шкафов белой кости, украшенной чистым золотом. Темно-синий потолок светился золотыми звездами, а огромное зеркало в тяжелой золотой раме поистине поражало воображение. Но не на это великолепие был сейчас направлен его взор. Посредине зала, в одном легком плаще, изящно ниспадавшем с тонких плеч, стояла ОНА! Листвор ничего не приукрасила – его прекрасная Хель действительно стала еще более обворожительна и великолепна. Испепеляюще красивая, она смотрела на Холлистока бездонными черными глазами, и некоторое время они стояли друг против друга, не в силах отвести взгляда. Ради него Хель изменяла свой обычный облик, превращаясь в обычную женщину, темноволосую и светлокожую, ростом несколько ниже своего избранника. В остальное время она представляла собой , или ту же женщину, чье тело в вертикальной плоскости было разделено на живую и мертвую части, или являлась наполовину истлевшим скелетом, или просто смогообразной серой тенью, дающей ей возможность одновременно находиться в каждом уголке необъятного Хельхейма.

Как ни странно, Холлисток первым нашел в себе силы заговорить. Наконец увидев его, Хель словно окаменела, и даже верная служанка Ганглати, пару раз легонько дернув за её плащ, не смогла вывести хозяйку из этого состояния.

Здравствуй! – Генрих широко улыбнулся. – Сколько раз я представлял нашу встречу, но никогда мне не удавалось предугадать всех деталей.

Здравствуй! – от его слов Хель сразу пришла в себя. – Все оказалось лучше или хуже, чем ты предполагал?

Лучше…настолько лучше!

А мы с Ганглати уже давно готовились. Сколько времени ушло, чтобы полностью выровнять это! – Хель провела рукой по обнаженной коже бедра. – Я уже стала забывать, как могу выглядеть таким образом. Но то, что тебе не нравится мой скелет или разложившаяся плоть, я еще помню, как видишь.

Мне не то, чтобы не нравится, – Холлисток улыбнулся, – но для наших встреч такой облик не совсем пригоден. Твое тело сейчас идеально!

Тебе ведь нравится, что я никогда не ношу одежды?

Твоя нагота просто сводит меня с ума!

Ганглати, ты можешь идти! – Хель махнула служанке, и та послушно удалилась, отвесив Холлистоку легкий поклон.

Ганглати все такая же, – сказал он, провожая её взглядом. – Стоит за тебя горой и ревнует, когда кто-то подходит к тебе еще ближе нее.

Хель улыбнулась:

Она меня очень любит. Я ценю и уважаю тех, кто испытывает ко мне подобные чувства. В основном все бояться.

И правильно делают! – Генрих сделал несколько шагов и оказавшись рядом с Хель, положил руки ей на плечи. – Ты хочешь, чтобы я что-то сказал? – совсем тихо спросил он, приблизив губы к ее уху.

Нет, – она сделала ответное движение и их тела соприкоснулись. – Не сейчас!

Глядя друг другу в глаза, они крепко обнялись, а затем слились в долгом затяжном поцелуе. Вкус Хель, холод ее тела и его особый запах, всегда возбуждали Армора, а после долгой разлуки желание становилось поистине нестерпимым. Она, в свою очередь, не желавшая знать никого, кроме своего тертона, получала неописуемое удовольствие, становясь податливой и слабой в его руках. Могучая Хель, властительница мира мертвых, гнева которой опасались даже боги, тоже имела право на свое маленькое личное счастье. Она отдалась ему со всей страстью, на которую была способна, и ее крики, сквозь которые иногда было слышно сладострастное рычание Холлистока, еще долго волновали Ганглати. Верная служанка хоть и пыталась уйти подальше, но звуки в пустом дворце проникали сквозь все двери, в конечном итоге заставив ее перейти на другой этаж.

Глава 25. Вместе.

– Ты вспоминал обо мне? – спросила Хель, когда они, вдоволь насладившись друг другом, перешли в одну из ее спален и легли в постель. – Время на земле идет быстро, и ты не видел меня гораздо дольше, чем я тебя.

Конечно!

Часто?

Да, – Генрих вытянул правую руку и Хель удобно устроилась у него на плече. – Частица тебя всегда со мной. Врать не буду, это происходило не каждый день, но все равно часто.

И у меня точно так же, – шепнула она. – Когда дела, то, конечно, не до сантиментов – ты мои дела знаешь, а в минуты покоя я всегда думаю о тебе.

Время в физическом мире действительно идет иначе, милая. По тем понятиям, я не видел тебя сорок один год, ты же – только полтора. Но что значит для нас время, когда впереди вечность.

Ах, мой философ! – Хель мягко положила руку ему на грудь. – Скажи, за все это время ты много женщин там очаровал?

Ревнуешь?

К кому? К женщинам?! Милый, во-первых, мы уже неоднократно говорили на эту тему, и я прекрасно знаю особенности твоей работы, а во-вторых, ты настоящий мужчина, которому общение с женщинами необходимо. Нет, мне просто интересно.

Да? – Холлисток улыбнулся. – Хорошо, в таком случае отвечу. Много!

Ну, сколько?

Я не считал. Видимо, около полусотни. Большинство из них пополнило наши ряды.

Неплохо. А будущую мать для своего ребенка нашел? Не так давно тут был твой отец и очень сокрушался, что ты долго выбираешь.

Кажется, да. Скоро это произойдет.

Что будешь потом с ней делать?

Ничего, – Генрих усмехнулся и повернув голову, пристально посмотрел на Хель. – Она переместится в потусторонний мир, спокойно родит и останется там навсегда. Ее главное дело – воспитание ребенка.

Она знает?

Пока нет. Всему свое время. Но я сделал правильный выбор, и она не огорчится, узнав о своем предназначении. Её роль почетна, а скучать ей не придется.

А знаешь, – Хель вдруг хитро прищурила глаза и изящно перебросив через него тонкую ножку, оседлала своего возлюбленного, – я ведь могу не отпустить тебя назад. В моих силах сделать так, что никто и не узнает о том, куда исчез восьмой лорд, тертон Армор. Будем всегда вместе…всегда.

Знаю, – тихо отозвался Холлисток. – Однажды это произойдет, сокровище мое, но не сейчас. Счастье надо заслужить. Еще пять тысяч лет на земле, и я окажусь в потустороннем мире, откуда открыты все дороги. Нас не поймут, если сейчас мы сделаем это, Неважно, по обоюдному желанию или без. Время пройдет быстро, Хела, да и видеться мы можем не так уж и редко. Подожди.

Плевать я хотела на чье-то мнение! Поймут-не поймут, это не наше дело! – прошипела Хель. Черты ее лица заострились, и на мгновение на Холлистока глянул череп с лоскутами полуистлевшей плоти. Живыми были только глаза. – Впрочем, я знаю, что ты прав, – уже более мягко сказала она, незаметно приняв прежний облик. – Ты мужчина, и ты должен решать. Я подожду. Я столько ждала, ждала тебя еще до твоего рождения, что научилась это делать. Только тот, кто умеет ждать и не торопится, тот получает всё.

Ты умница! – благодарный Генрих нежно погладил ее груди и лоно. – Что это ты делаешь?!

Угадай! – Хель засмеялась.

Её движения, вначале короткие, постепенно приобретали все большую амплитуду и размеренность. Сжав ее бедра, Холлисток смотрел прямо в глаза Хель, и в тот момент, когда тишину дворца прорезал сладострастный женский крик, он не выдержал, и их голоса слились воедино….

В Хельхейме уже давно следующий день сменил предыдущий, а Хель и Холлисток продолжали лежать в обнимку, не имея ни сил, ни желания, оторваться друг от друга. Углубляясь все дальше вглубь веков, они вспоминали наиболее яркие моменты своих отношений и не было им ни конца, ни края. Время почти остановилось. Часы, проведенные вместе, стоили многих месяцев жизни, давая им возможность насладиться общением перед, неминуемо предстоящей, разлукой. Они расстанутся вскоре, они расстанутся не быстро – время в Хельхейме подчинялось его хозяйке, по разному проявляя себя, в той или иной, его стороне. Оно то замедлялось, то вновь шло обычным ходом. Часы превращались в сутки, а сутки стояли на месте.

Что привело тебя ко мне на этот раз? – Хель задала свой вопрос буднично, едва они закончили обсуждать план путешествия в страну холмов, осуществить которое собирались во время следующего визита Холлистока.

Мне нужна твоя помощь, – Генрих вздохнул.

Почему вздыхаешь?

Получается, что я бываю у тебя, только когда мне что-либо надо и никогда – просто так.

Хель нежно улыбнулась, став еще красивее:

Какая обезоруживающая откровенность! Но я все понимаю, милый. Такая у тебя работа, и себе ты принадлежишь далеко не всегда. Расскажи мне, что случилось?

Ты знаешь Мойлу?

Мойла? Нет, не припомню. Кто это?

Это куратор Швеции, один из старейших вампиров. Сейчас пришло его время отправляться в потусторонний мир, но он решил задержаться. Непонятно где Мойла раздобыл свиток Тора с заклинанием столетия. Проигнорировав закон и волю Высших, он инициировал начало ритуала с целью получить лишний век физической жизни. Для этого он привлек некую банду, которая убивает для него простых, ни в чем не повинных людей. Мойлу необходимо остановить, но, сама понимаешь, сделать это без лишнего афиширования сути проблемы. Старый вампир переступил черту и теперь он должен быть уничтожен.

Хель приподняла брови:

И ты не можешь найти его? Неужели это такая проблема?

Проблема. Даже посланцы Высших не смогли сделать этого. Но дело не в этом. Я смогу его отыскать, где бы он не находился, но я не вполне уверен, что имею для этого достаточно времени. У меня чутье, ты же знаешь. Так вот, с недавних пор мне стало казаться, что я могу не успеть.

И чем я могу тебе помочь? Дорогой, я не вмешиваюсь в дела живых и не имею к ним отношения. Мне бы с мертвыми разобраться – их в миллионы раз больше.

Знаю, Хела, знаю. Но я не собираюсь просить невозможного. Мне нужно знать, кто умрет в Стокгольме в ближайшее время смертью через отсечение головы. Вот и всё.

Хель на время задумалась, глядя куда-то на стену, а затем с хитрецой посмотрела на Холлистока, не сводящего с нее глаз:

Что я буду с этого иметь?

Тот ждал этого вопроса и улыбнулся:

Мойлу и компанию придурков, которую он возглавляет. Товар жирный, стоящий – не прогадаешь. Старый вампир никогда не попал бы в Хельхейм при других обстоятельствах.

Хель весело расхохоталась:

Неплохое предложение! Даже как-то не хочется поломаться для начала! Хорошо, ты получишь свое, милый. Ты и так уже немало сделал для меня – дал почувствовать себя женщиной, которая любима, которую уважают, а не боятся. Но прежде чем мы перейдем к делу, ответь мне на один вопрос.

Пожалуйста! – успокоенный и умиленный ее словами, Холлисток, заложил обе руки за голову и вытянулся на кровати.

Зачем Мойле эта жизнь, она ему не надоела за тысячелетия? Потусторонний мир широк и светел, там вечное лето. Ведь он давно заслужил покой.

Холлисток пожал плечами:

Он влюбился.

В кого? – в изумлении Хель широко открыла глаза.

В женщину. В простую земную женщину.

Как он не вовремя! – она снова рассмеялась. – Поздняя неожиданная любовь, как интересно! И ты хочешь лишить старика этой сладости? Не стыдно? Посмотри на нас с тобой, вспомни своих земных женщин – разве именно это не самое главное счастье в жизни!?

Главное. Но устроить свое счастье на чужих смертях нельзя. Расплата приходит всегда – в мире людей со временем, а если дело касается чести Высших, то сразу.

Хель покачала перед ним пальчиком:

Результаты божественных ритуалов непреложны. Если этот Мойла завершит свое дело, то даже Высшие не смогут ничего с ним поделать в течении ста лет. Так что сразу – совсем не сразу.

Улыбнувшись, в ответ Генрих тоже поднял вверх указательный палец:

А должно быть – сразу! Таков закон.

Ты мой законник! – Хель ласково потрепала его по голове. – Ну что же, господин Армор, блюститель правды и ревнитель законов, пройдемте к зеркалу. Как всегда, все ответы на твои вопросы – там.

Легким движением встав с кровати, она подбежала к противоположной стене и раздвинув ее в обе стороны, словно бабочка впорхнула в соседний зал, успев при этом игриво вильнуть упругими сочными ягодицами. Холлисток прошел следом и вскоре присоединился к ней, стоявшей возле гигантского зеркала, без остатка занимавшего площадь широкой стены. Зал, огромный и темный, был начисто лишен какой-либо обстановки, а единственным элементом декора, придающем помещению уюта, был толстый темный драп, туго натянутый с трех сторон. Само зеркало напоминало скорее экран кинотеатра, на котором переплетались непонятные живые узоры, постоянно меняющие как цвет, так и форму. Напрямую не отражая ничего, оно подчинялось только своей хозяйке, видевшей в нем ответы на любые свои вопросы, касавшиеся не только прошлого, но и будущего. Одновременно, зеркало служило для нее инструментом наблюдения за Хельхеймом и ничто, даже мысли его обитателей, не могли укрыться от всевидящего ока.

Запоминай имена, – сказала Хель подошедшему к ней Холлистоку, не отрывая взгляд от проносящихся перед ними отображений, понятных только ей. – Летоисчисление какое брать?

Христианское.

Как скажешь. Итак, слушай внимательно: Карл Эккерберг, рождение 16 мая 1953 года, Альбин Габриэльсон – 4 февраля 1971, Алексндр Юленстен – 11 июня 1959, Анне Эльмебю – 12 марта 1937 и Аннели Каллинг – 6 мая 1948.

Всё?

Ты просил узнать про ближайшее время – так что всё.

Дни рождения у них приходятся на четверг?

Обожди… сейчас, – Хель ненадолго задумалась. – Да, именно четверг.

А день смерти?

В какой день?

Нет, число.

21 июля 1988 года.

Что?! – Холлистоку захотелось, чтобы он ослышался. – Все одновременно?

Да, один за одним. А что такое, милый?

Это же через два дня! А для меня, когда я смогу вернуться, 21 июля настанет и вовсе через день..

Хель вновь посмотрела на зеркало:

Пожалуй, даже быстрее.

Что ты имеешь ввиду?

Это будет ночь с 20 на 21, со среды на четверг.

Опять четверг! – Холлисток скрипнул зубами. – Все происходит в день Тора, весь ритуал строится на этих четвергах. Но как же ошибся отец и остальные! Все думали, что ритуал столетия похож на ему подобные, а оказалось, что он требует существенно меньше времени.

Для тебя это плохо?

Вот уже думаю над этим. Знаешь, пожалуй, что нет.

Я помогла тебе? – Хель повернулась к Генриху и, обвив его шею руками, посмотрела прямо в глаза.

Более чем! Мойла рассчитывает завершить все сразу, а вместо этого я сам покончу с ним одним ударом.

У тебя уже есть мысли, как сделать это? – она с интересом наблюдала, как лицо тертона принимает жесткое, стальное выражение.

У меня уже есть план. Подробно он еще, конечно, не разработан, но общая схема рисуется четко. Это будет мой шедевр!

Хель рассмеялась:

Не сомневаюсь! Особенно приятно, что и я внесла в него свою лепту.

Ты сделала всё! – Холлисток притянул ее к себе и нежно поцеловал. – Мне остается только техническая сторона вопроса.

Видишь, как хорошо все делать вместе! – прошептала она, не отрываясь от его губ.

С тобой все легко!

Есть повод отметить все это! Ты не против небольшой пирушки? Отметим встречу.

Холлисток с улыбкой развел руками:

Когда я был против?!

Тогда зовем гостей!

Глава 26. Гости Хель. Все свои.

Понимая, что в скором времени Армору будет необходимо покинуть Хельхейм, хозяйка загробного мира не медлила. Вызвав служанку Ганглати, она быстро согласовала с ней меню предстоящего пира, и как только та отправилась на кухню выполнять полученные указания, занялась подбором состава гостей. Генрих не хотел создавать излишнюю шумиху своим появлением, и после некоторых препирательств они сошлись на том, что на этот раз целесообразно будет ограничится лишь главными лицами Хельхейма, не привлекая среднего, а тем более, нижнего звена. Для этих целей решено было выбрать малую трапезную, расположенную в нижнем ярусе Эльвиднира, называвшуюся Монбьюгг. Рассчитанная ровно на шесть десятков гостей, она как нельзя лучше соответствовала нынешним обстоятельствам, предоставляя пирующим истинно королевский уют. Стены, пол и потолок были отделаны красным деревом, вдоль стен стояли золотые и янтарные статуи, изображавшие, как саму Хель, так и всех ее помощников. Столы, составленные прямоугольником, как и приставленные к ним длинные скамьи, были выполнены из можжевелового дерева, источавшего свой неповторимый аромат. Освещался Монбьюгг, как и другие помещения Эльвиднира, ровным спокойным светом, проникавшем сквозь специальные отверстия в потолке, исходя из никому невидимого источника, о происхождении которого знала только сама Хель.

Для оповещения гостей был призван великан Ари, который, получив задание и вновь превратившись в орла, немедленно начал облет приглашенных. Некоторые уголки необъятного Хельхейма находились слишком далеко даже для него и труд сообщить о приглашении их обитателям взяла на себя сама Хель. Ее тень покрыла весь загробный мир, и с помощью невидимых струн, которыми она управляла своим миром, вскоре о предстоящем пире узнали и змея Нидхегг, и инеистые великаны Андог и Бьердваг, и червь Маард, живущие в глубине гор.

Как тебе мой наряд, нравится? – спросила Хель у Холлистока, красуясь перед зеркалом в своей спальне в длинном алом плаще. Она уже вошла в один из своих привычных образов: ее тело, поделенное в вертикальной плоскости пополам, выглядело, с одной стороны, как все та же прекрасная женщина, а с другой, как разлагающийся труп, со всеми присущими этому состоянию атрибутами.

Ты, как всегда, великолепна! – Холлисток встал немного позади, чтобы тоже попасть в отражение. – Так выглядит только вечность и правда бытия. Жизнь и смерть всегда сопутствуют друг другу.

Я могу еще и вот так! – Хель вдруг неожиданно обернулась, и на Холлистока глянули пустые глазницы ее обнаженного черепа. Плоть на теле исчезла неравномерно, и под кусками отвисшей кожи показались внутренние органы, покрытые копошащимися в них червями.

Впрочем, Холлистока не смутило подобное превращение:

Я знаю, что можешь, – мягко улыбнулся он. – Для меня ты прекрасна всегда. Я вижу изнутри.

Спасибо, милый. От кого я еще услышу такие искренние слова! – Хель склонила к нему голову и он без сомнений поцеловал ее жесткий костяной лоб.

Скажи, – она уже приобрела свой предыдущий облик, – тебя как зовут в физическом мире? Генрих, кажется?

Да, Генрих Холлисток. Что это ты вдруг?

Просто так. Тебе нравится это имя?

Уже привык. Я намерен доносить это имя до самого конца, до момента своего окончательного ухода оттуда.

А выглядишь ты там так же?

Не совсем. Там я в три раза ниже и тело несколько иное – того человека, у которого я его однажды позаимствовал. А вот лицо моё.

Генрих Холлисток, – нараспев повторила Хель. – Да, звучит легко. Хочешь, я иногда буду звать тебя так?

Почему бы и нет, я не против! Ну что, пойдем на кухню – посмотрим, как у них дела?

Да, давай! – Хель еще раз взглянула на себя в зеркало и пошла к двери, услужливо открытой перед ним Холлистоком. – Слушай! – не дойдя до выхода несколько шагов, она вдруг остановилась.

Что такое?

А может быть, мне лучше надеть синий плащ с серебряной каймой? Или простой черный?

Генрих весело расхохотался:

Какая же ты, всё таки! Нет, оставь алый – мне нравится.

Хорошо, твое мнение для меня главное, – Хель кокетливо подмигнула и, проходя мимо, игриво хлопнула его по ягодице. – Пойдем смотреть на мясо. Хочу, чтобы ты наметанным глазом выбрал самое лучшее.

Гости стали прибывать аккурат к тому моменту, когда основные блюда начали водружаться на столы. Согласно пожеланиям Хель и выбору Холлистока, их ассортимент был не так велик как обычно, но и скудным назвать его было никак нельзя. Здесь были представлены как дары моря – жареные королевские креветки, омары, белая норвежская треска, так и несколько видов мяса – мраморная говядина, молодые поросята, нежнейшая, запеченая на вертеле, лань. За все птичье царство отдувались толстые лесные фазаны, но их дивный аромат стоил многих других. В качестве гарнира фигурировал лишь отварной картофель да несколько видов салатов, но, как известно, именно разнообразное мясо служит излюбленной пищей всех власть придержащих. Что касается вина, то его выбор был способен угодить любым пристрастиям. Обслуживался пир лучшими поварами, а честь встречать гостей, рассаживать их и прислуживать во время еды, была оказана самым красивым девушкам-покойницам, которые миллионами оспаривали друг у друга заветные места рядом с королевой Хельхейма, великой богиней Хель.

Первыми в залу были введены двенадцать серых демонов, командующих охраной внутренних областей, на которых был строго разделен Хельхейм. Второй явилась огромная змея Нидхегг, с целым выводком своих детей – Гоином, Офниром, Грабаком, Моином, Граввёлудом и Свафниром. Обитая на Берегу Мертвеца, они пожирали трупы, в изобилии усеивающие эти страшные места вечной муки и скорби. Следующим был пес Гарм, который, пользуясь своим особым положением, разместился рядом с Хель и Армором, восседавшими во главе стола. Вместе с ним прибыла целая свора гончих – его помощников, таких же великанов в образе черной собаки. Сразу вслед за ними две молоденькие утопленницы провели в Монбьюгг двух великанш, Листвор и Бьюгвор, охранявших основные входы в Хельхейм. Раскланявшись с гостями, они подошли к главам стола, и после короткой церемониальной беседы заняли места неподалеку. Великаны Ари, Андог, Бьрдваг и Хримгнимнир явились вместе, и выразив свое почтение устроителям пира, сразу влились в оживленную беседу, возникшую между, хорошо знающими друг друга, гостями. В числе последних в трапезную вошли три демона-наместника, червь Маард, по такому случаю принявший облик вполне симпатичного молодого человека и великанша Модгуд – родная сестра Хель, которой, впрочем, не суждено было родиться великой богиней. Живя в огромной черной башне на самом берегу реки Гьолль, она охраняла великий путь мертвых в Хельхейм – мост из стальных лезвий, ворота Хельгринд и Последнюю Дорогу Хельвег, с которой ни один умерший не имел права сойти, не добравшись до места своего последнего пристанища. Модгуд, пришедшая на этот раз в образе могучей воительницы, заняла место по левую руку Хель, и с этого момента начался пир.

Я не буду приводить здесь многочисленные речи и тосты, сказанные гостями. Отмечу только, что каждый из них, видя счастливое лицо своей повелительницы, каждый счел своим долгом выразить почтение Армору, великому тертону, восьмому лорду всех тридцати вампирских легионов. Его отношения с Хель не были секретом для окружающих и желая ей всего самого наилучшего, они не преминули выразить надежду на то, что однажды он пополнит их ряды, внеся тем самым свою лепту в дальнейшее развитие и совершенствование Хельхейма. Выслушав все здравицы, в ответ Хель поблагодарила присутствующих за наилучшие пожелания, отметив, что не имеет ничего против, чтобы так оно и было. При этом она так выразительно смотрела на своего избранника, что и без лишних слов становилось понятно, что узы, связывающие этих двоих, становятся только крепче, а чувства, прошедшие проверку временем, сильнее. Затем наступил черед Холлистока. Чтобы не быть голословным, он по-очереди обошел всех с кубком, наполненным густым терпким вином, лично выразив каждому гостю свое глубокое почтение. Пообещав однажды оправдать их ожидания, он заметил, что все они выполняют общее дело и он никогда не выступал в оторванности от остальных миров.

Пир продолжался много часов и не одна перемена блюд прошла под сводами Монбьюгга, прежде чем насытившиеся гости стали расходиться. Подобные неформальные встречи имели важное значение, помогая консолидироваться всем представителям высшей власти Хельхейма, лично обмениваться мнениями и опытом, сообща решать насущные вопросы. Хель любила наблюдать за своими помощниками в такие моменты, составляя для себя наиболее полную картину происходящих в ее мире событий. На проблемы, просмотренные с разных углов, быстро находилось верное решение, а соответствующая обстановка умиротворяюще воздействовала на самые буйные головы. Провожая инеистого великана Хримгнимнира, уходившего последним, Хель подала ему руку для поцелуя:

Передай капитану «Нагльфара» – пусть он подходит к Берегу Мертвеца и бросает якорь возле Белого Вулкана.

Хорошо, моя королева! – великан почтительно склонил голову. – Что-то еще?

Пусть готовится к плаванию в Туман, – Хель многозначительно посмотрела на Холлистока, стоявшего рядом. – Также передай, что на этот раз я прибуду сама.

Слушаюсь! Мне можно отправляться?

Конечно.

Хримгнимнир резко распрямился, но вдруг покачнулся и едва успел схватиться за столешницу.

Справишься? – Холлисток улыбнулся.

Ерунда! – великан отмахнулся. – Хорошее вино только сил придает!

Глава 27. Прощание.

После его ухода Хель отпустила всю прислугу, разрешив убрать посуду и объедки после отдыха, а сама со вздохом опустилась на скамью.

Устала? – Генрих погладил ее по голове.

Да, немного. Когда самый поздний срок твоего отъезда? «Нагльфар» отвезет тебя к границе потустороннего мира – так ты сэкономишь время и силы.

Я это понял. Спасибо, милая. Я знаю, что такое задействовать «Нагльфар». А самый поздний срок… сложно сказать, но время еще есть.

Тогда пойдем наверх?

Пойду я один, а ты отдыхай! – Холлисток вдруг подхватил ее на руки и понес к выходу.

Как же это приятно и трогательно! – Хель обвила руки вокруг его шеи. – Хочется остановить время, чтобы еще и еще…

Всё имеет начало и все имеет конец. С этой непреложной истиной вынуждены считаться все без исключения. Вот и сейчас, время пребывания Холлистока в загробном мире подошло к концу, несмотря на его и Хель, обоюдное желание, побыть вместе подольше. Впоследствии они смогут быть рядом, не оглядываясь на необходимость разлуки, но пока физический мир крепко держал Холлистока. Его миссия на Земле еще не была выполнена даже наполовину и несколько тысяч лет лежали впереди. Однако не стоит подходить к жизни этих сущностей с человеческой точки зрения. Логика их отношений, как и течение времен, не имеет ничего общего с понятиями, принятыми в среде людей. Краткосрочность человеческого бытия и простая предопределенность назначения, как одной людской единицы, так и общей массы, налагает на нас жесткие ограничения. Рождение, учеба, работа, рождение потомства, работа и смерть – все предельно четко и ясно. Страх, совесть, животные инстинкты, душевные переживания по своим жалким проблемам, ненависть, зависть, доброта, религия, целомудрие, сострадание, – это все нам. В мирах, где человек или его душа могут побывать разве что только с помощью небывалого полета мысли, все обстоит иначе. Как – это другой вопрос. Вопрос не данного повествования.

Мне пора, – Холлисток легонько дернул плечом, на котором дремала Хель.

Что? – не открывая глаз, тихо переспросила она.

Пора собираться.

Хорошо. Надо же – а я, кажется, заснула.

Это и немудрено. Прости, своим появлением я вновь разрушил твой привычной распорядок.

О чем ты! – Хель нежно провела рукой по его волосам. – Сам знаешь, что для меня это как подарок. Но я умею ждать и знаю, чего хочу. А уж как я умею добиваться желаемого – не тебе мне говорить.

Холлисток улыбнулся:

Знаю, милая, знаю.

Тогда – отправляемся! – Хель встала с кровати и потянула за руку лежащего Холлистока. – Сам меня поднял, а теперь валяешься. Давай-давай, пока я добрая. А то еще немного – и не отпущу!

Пока Холлисток одевался, Хель успела дать Ганглати несколько указаний, и в скором времени они уже выходили из Эльвиднира. Над Хельхеймом стояла темная ночь, и их быстрые шаги были единственным звуком в его мертвой прохладной тишине. Вдали виднелось несколько маленьких ярких точек, в которые на этом расстоянии превратились огромные костры Парвааля, пожирающие грешников, и только серое небо загробного мира давало сейчас неясный свет, рассеивающий общую черноту.

Дойдя до одинокого дерева, стоящего на соседнем холме, Хель обернулась к Холлистоку:

Держись!

Ему не надо было объяснять, что делать. Подойдя к ней сзади, он крепко обнял ее за талию, и в то же мгновение Хель резко развела в сторону руки. Раздался резкий свист, земля задрожала под ногами, а налетевший вихрь вмиг поднял в воздух тысячи камней, устроив вокруг них бешеный круговорот…

Все стихло так же внезапно, как и началось. Вместо долин и холмов теперь перед ними простиралось безбрежное Третье море, вечно гудящее в своем неистовом волнении. Прямо напротив, из его вод поднималась белая конусообразная гора, возле которой стоял гигантский корабль, корма которого терялась в невообразимой дали. Это и был «Нагльфар», корабль мертвых, целиком сделанный из ногтей умерших.

Он стал еще больше, – Холлисток повернулся к Хель. – Скоро моря станет мало.

Та, уже принявшая привычный облик огромной мощной амазонки, с малоподвижным, словно вырезанным из камня, лицом, довольно кивнула:

«Нагльфар», это сила, способствующая равновесию. Когда ему станет мало места оно нарушится, но это произойдет не скоро. Судно уже может вместить в себя до десяти тысяч великанов и трехсот тысяч мертвецов, но это даже не половина того, что нужно.

А многие люди стригут свои умершим ногти, чтобы «Нагльфар» не строился слишком быстро, – тихо проговорил Холлисток.

Хель криво улыбнулась:

– Да, только они не задумываются, что к тому моменту, когда на мертвые попадают ко мне, ногти успевают немного отрасти. Как видишь, нам этого добра хватает!

Вижу! Поистине, «Нагльфар» способен внушить ужас и уважение всем.

Пока что да. Но те, кто ниже нас, тоже не сидят без дела.

Мы слишком сильны, – уверенно сказал Холлисток. – Силы каждого из пяти миров достаточно, чтобы остановить любые недружелюбные поползновения, а уж вместе мы непобедимы.

Хель пожала плечами:

Все может быть, милый. Но только помни, что наши пять миров далеко неоднозначны, а вокруг находятся те, чьих планов мы не знаем. Даже Высшие не знают, потому что они Высшие здесь, а там есть свои правители и мудрецы. Наши миры управляют людьми и всем, что с этим связано, а в других мирах нет людей и жизнь развивается совсем иная.