Текст книги "Агония маздая (СИ)"

Автор книги: Макс Роуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Нет, – Джек покачал головой. – Я уже отвык.

– А вина? – Гроэль хитро подмигнул. – У нас хорошие вина. Можно сказать, лучшие!

– Это возможно?

– А почему бы и нет?

– Ну так..., – Джек вновь не знал, как сказать. – Разве я могу здесь есть-пить?

– Только здесь еще и можете, -Йет встала из-за стола, наполнила вином из золотого кувшину золотой-же бокал и подойдя ближе, с улыбкой протянула его Джеку. – Пейте! У нас так принято – вы не думайте, что для вас делается какое-то исключение.

Вино, густое и сладкое, было восхитительно. Настоящий нектар. Сперва Джек решил сделать лишь один глоток (раз уж положено), но затем, не отрываясь, выпил весь бокал.

– Еще? – Йет улыбнулась.

Джек кивнул:

– Можно!

Второй бокал он вновь осушил до дна. Внутри сразу потеплело, мысль заработала быстро и четко. Непонимание исчезло. Да, это последний суд. Но не суд даже, а просто подведение итогов. Итогов его жизни. Но самое главное – Джек почувствовал надежду. Не безысходность и отчаяние, а надежду. Он не сразу осознал, что уже ведет внутренний диалог с этими тремя, ведет его с поистине неземной скоростью, отвечая на десятки вопросов одновременно. Кто он? Что думает о себе? Были ли ошибки, о которых он сожалеет? Был ли доволен жизнью? Помогал ли людям? Помогали ли они ему? Жизнь это дар или наказание? Что он думает о людях? Что управляет жизнью? О смерти? О своем теперешнем состоянии? О чем говорил со своими спутниками на тракте? Какие есть пожелания? … … Он частный детектив. Обычный человек, в целом, хороший. Ошибки были, в основном, по молодости, и много, но зачем сожалеть о том, чего не исправить. Жизнью был очень доволен, особенно в последнее время. Людям помогал всегда. Они ему тоже помогали, но реже. Жизнь для кого-то дар, для кого-то наказание. Для него, скорее, дар. О людях в целом он хорошего мнения, в частности – тут уже сложнее. Жизнью управляет любовь, а вернее, стремление её найти, а потом поддерживать. Смерть она была, есть и будет. Грустно, но факт. Что о ней еще говорить? Необходимость. О своем теперешнем состоянии он ничего не думает, потому что ничего не знает о нем. Со спутниками много о чем говорил, больше спрашивал. Ничего конкретного. Пожелание одно – понять, что есть и что будет. Всё. Весь разговор занял не более двух секунд....

– Ну что же, спасибо за честные ответы, Джек, – Манор переглянулся со своими коллегами. – Вы хотите знать, что будет, так? Но ведь ваши спутники все уже рассказали. Впрочем, извольте. В двух словах: сейчас вы подниметесь на Морфест, подойдете к кратеру, сделаете шаг вниз, а дальше вас ждет заслуженный отдых. Разум тоже должен отдыхать от оков, которыми связывает его тело. Сейчас оно у вас еще есть, астральное, но сути это не меняет. Там вы будете свободны от всего, от всех условностей. Срок, который мы вам определяем, составит сорок три земных года, а далее вас вновь ждет рождение на земле.

Джек улыбнулся:

– Мальчиком или девочкой?

– А каково ваше пожелание? – Гроэль, задавший вопрос, оставался совершенно серьезным. Впрочем, как и остальные.

– Пусть мальчиком, – Джек пожал плечами. – Пока еще не надоело, а дальше, при следующих рождениях, может быть и на девочку соглашусь. В жизни надо попробовать всё.

– Договорились, – Манор согласно кивнул. – Но ответьте, Джек, вы ведь не чувствуете себя готовым к последнему шагу? Не готовы, да?

– А что я могу поделать? Ну... не готов.

– Рано и внезапно умерли, – сказала Йет. – Это естественно. Многие, хорошо пожившие или сильно настрадавшиеся, наоборот, думают только о предстоящем покое.

– Скажите, а я никого не задерживаю? – спросил Джек. – Мы так долго говорим, там перед входом может начаться давка. Другие выходили отсюда намного быстрее, чем я.

– Почему вы думаете об этом? – удивился Манор.

– Не знаю... как-то нехорошо получается.

– Не переживайте. Здесь нет времени, а значит, для тех, кто снаружи, вы появитесь через несколько секунд после того как исчезли. Отсутствие времени необходимость для нас и важное условие. Говорить мы должны с каждым, а при прочих равных условиях это было бы невозможно. По двадцать-тридцать минут на каждого – что бы это было? Люди идут к нам тысячами, причем без перерывов – надо обслужить их всех.

– Получается, вы здесь находитесь всегда?! – Джек огляделся. – Какая интересная работа! Но разве не устаете?

– Усталость происходит от времени, а для нас что секунда, что год – это не имеет значения. Впрочем, мы действительно с вами заговорились, Джек. Ступайте.

Джек сделал несколько шагов в указанном направлении, где в конце виднелась небольшая овальная дверь, но затем вдруг остановился и с улыбкой посмотрел на Манора, Йет и Гроэля, продолжавшими следить за ним:

– До свиданья? Мы ведь не прощаемся?

– Можете не сомневаться, – Йет хитро подмигнула ему в ответ. – Придёт время, и мы обязательно увидимся.

– А побриться? – Джек провел ладонью по голове. – Я что, так пойду?

– В этом нет необходимости. Смотреть снизу – это совсем не то, что находиться на горе. Вы же не видите этого дворца, когда стоите перед аркой, и не сильно удивляетесь, неожиданно попав сюда. Те люди ничуть не изменились и никто их не брил – всё дело в разнице восприятия.

– Ну, ок! – Джек пожал плечами, а затем, уже взявшись за ручку двери, вновь осмотрелся и вздохнул. – Хорошо тут у вас... до свидания!

Глава шестая. Морфест. Жерло очищения.

Снова серая дорога. Тот же тракт, только идущий не по равнине, а взбирающийся всё круче и круче вверх. Сзади черная арка и люди, люди, люди, стоявшие перед ней. Стоило Джеку приоткрыть дверь, на самую-самую малость, как дворец исчез, забирая с собой все краски, свое великолепие и даже блаженное ощущение от выпитого вина. Петр Николаевич и Михаэль были тут же, рядом. Он не дожидались его, нет – просто не успели никуда уйти. Старушка, напиравшая до этого на Джека в очереди перед аркой, появилась вслед за ним. Вслед за ней еще какой-то мужчина.... медлить было нельзя – вперед, только вперед!

– Быстро я управился? – спросил Джек, вновь присоединяясь к своим спутникам. – А эта арка – что, портал?

– Да, – Петр Николаевич кивнул.

– Так вот откуда все это пошло! Не выдумка, значит!

Михаэль лишь махнул рукой:

– Всё, что человек придумал, есть суть гуляний его собственного разума. Любая химера в одночасье может оказаться реальностью, а впоследствии и обыденностью. Безусловно, отрывочные воспоминания обо всем, что мы видим после смерти, о том, что мы будем переживать до следующего прихода в тот мир, сохраняются. Где то в подкорке, неосознанные, но потом они позволяют не только мечтать, но и созидать. Чем их больше, этих переживаний, тем сильнее становится новая личность, вновь выходящая на свет, тем она опытнее, а значит, сильнее.

– Ой, как вас на философию потянуло! – Джек усмехнулся. – Ну да вам виднее. Может быть, потом и я тоже смогу пофилософствовать с кем-нибудь.

– Смотрите, какое сияние! – Петр Николаевич обернулся к своим спутникам. – Вспышка, вспышка, вспышка! Сколько мощи и бесконечного покоя одновременно!

– Вам уже не терпится? – спросил Джек.

– Я ничего не желаю сейчас более страстно, кроме как окунуться в это великолепное жерло! Я буду свободен и бесконечно счастлив. Ни болезней, ни идиотского окружения, ни переживаний, ничего!

– А вам этого тоже хочется? – Джек обернулся на старушку, идущую сзади.

– Так надо, – ничуть не удивившись его неожиданному вопросу, она только пожала плечами. – Мы все возвращаемся туда, откуда произошли. Душе тоже необходим отдых...

– Ну здесь одни философы собрались! – Джек кивнул ей в знак благодарности за ответ и вновь обратился к Петру Николаевичу, теперь даже ускорившему шаг в своем стремлении скорее достичь вершины. – Петр Николаевич, так я не дослушал вас, извините. Вы говорили про вспышки... что это? Да, я их теперь тоже вижу.

– Это люди, друг мой. Каждая вспышка – это чья-то душа, попадающая в пучину Морфеста. Как былинки попадают в костер и вспыхивают искрами – пх, пх, пх!

– Мы скоро придем, – Джек обогнал Михаэля и теперь вновь оказался рядом со своим первым спутником. – Вы обещали мне что-то рассказать, Петр Николаевич. Я пока что не перестал быть сыщиком, а потому запоминаю и анализирую все, что мне говорят, уж извините.

– О чем же? – удивился тот. – Не помню.

– О том, почему вам не страшно было идти на Морфест? Про вашу уверенность. Она меня успокоила, признаюсь. Но все же, почему?

– Ах, это! – Петр Николаевич вздохнул. – Почему не стоит бояться геенны огненной?

– Да.

Некоторое время Петр Николаевич молчал, наблюдая за вспышками всё приближающегося пламени, а затем его взгляд приобрел хитрое и, одновременно, жесткое выражение.

– Вам случалось убивать человека? – спросил он, с силой взбивая ногами мягко-теплую золу, которой была щедро посыпана дорога. Она становилась все уже и уже, аккуратно обвиваясь между валунов застывшей лавы, которые не скатывались вниз, оставаясь на том месте, где им пришлось застыть.

– Нет, а что?

– А смогли бы?

Джек неопределенно повел плечами:

– Наверное... если бы было необходимо.

– А вот я смог! – Петр Николаевич изобразил на лице ехидную усмешку. – Пятерых отправил сюда, на дорогу, даже не моргнув глазом.

– Это... еще в прошлой жизни?

– Точно. Мне всего лишь показалось, что у них денег больше, чем у меня. Мы ограбили почтовый фургон – давно, в позапрошлом веке. Когда вновь попадаешь на тракт, то много чего вспоминается... да и время есть подумать.

– И что? – Джек слушал очень внимательно. – Какие вы сделали выводы?

– А выводы таковы, что за все содеянное мы расплачиваемся еще на земле. Это может быть что угодно, на расплата приходит всегда, даже если посторонним ничего не видно. Там все зло, вся мерзость, вся суета и вся несправедливость. Тогда я получил сполна за всё. Не скоро, через тридцать с лишним лет, но получил. А потом, когда попал сюда, то нигде я не горел, а просто мне дали время, чтобы отдохнуть и все понять. Чем значимее твои грехи, тем дольше ты находишься здесь. Вот так.

– Я знаете, раз уж вы так откровенничаете, то и я признаюсь кое в чем, – сзади неожиданно послышался голос Михаэля, решившего вмешаться в их разговор. – В прошлой жизни я сделал много такого, о чем потом пришлось сожалеть. Не здесь, нет, а на земле, как и говорил Петр Николаевич. Здесь мы действительно очищаемся, но не через боль и муки совести, которые остаются на земле, а через благостное воздействие покоя и времени.

Услышав эти слова, Джек замедлился и в изумлении посмотрел на своего второго спутника в то время как Петр Николаевич, даже не оборачиваясь, лишь понимающе развел руками.

– Вы же были учителем? Михаэль, или вы нам солгали в тот раз?

Тот усмехнулся:

– Я вам не лгал, Джек. Какой смысл? Я всего лишь сказал, что был учителем, вот и всё. Но никакая, даже самая благородная и почетная профессия вовсе не помеха для порока. Лев, шакал или скунс, зачастую таятся под маской овцы, становясь от этого лишь сильнее, подлее и злее.

– И что же вы наделали?

– А! – поморщившись, Михаэль отмахнулся. – Не очень хочется вспоминать... я и сам почти забыл, но сейчас мне Магда все напомнила. Я очень плохо...

– Постойте – постойте! – прервал его Джек. – Кто такая Магда?

– Сущность женского пола, с которой я, как и вы, говорили, пройдя через Черную Арку. Или вы не запомнили её имя?

– Еще как запомнил! – Джек удивленно дернул плечами. – Её звали Йет!

Теперь пришел черед удивляться Михаэлю:

– Вот как! А мужчину звали Галиил?

– Со мной разговаривали трое: Йет, Манор и Гроэль... а с вами двое?

– Да, – Михаэль кивнул.

– А я говорила с Йет, Ферюсом и Мауром, – старушка, идущая позади, не преминула вставить свое и слово. Йет такая красивая... почти как я в молодости! А это бардовое платье на ней... ах! Красота неземная!

– А вы? – Джек обратился к Петру Николаевичу. – Вы с кем говорили?

Петри и Аарго. Оба мужчины – мы обошлись без женщин, – ответил тот. – Но какая разница?

– Просто мне, например, сказали, что очередь обслуживают именно они – Гроэль, Манор и Йет. Я еще удивился, как это возможно – столько человек идет, а их только трое. Они мне про отсутствие времени говорили... кстати, на Йет платье было вовсе не бардовое.

– Не забивайте, Джек, себе этим голову, – сказал Михаэль. – То, что здесь происходит, вовсе не наше дело. К тому же, как известно, чрезмерное любопытство приводит к проблемам. Сказали и сказали... забудьте. У вас впереди жерло, а вы вон о чем думаете!

– Да я так, – Джек пожал плечами, – странно стало. Кстати, Михаэль, вы недосказали, чем таким предосудительным занимаются учителя?

– Всем, чем можно! – тот вдруг рассмеялся. – Нет, людей убивать не пришлось, но.... вот меня в конце концов убили, это да.

– За что же?

– Казнили! – Михаэль подмигнул ему. – Забил до смерти отец девочки, которую я изнасиловал... моя лучшая ученица была. Это был финал, а до этого... ох... не хочу вспоминать.

– Понятно, – Джек вздохнул, в то время как Петр Николаевич несколько раз демонстративно хлопнул в ладоши. – Ну что же, поделом. Но в этой жизни, сейчас которая у вас была, вы, надеюсь, ничего такого не натворили?

В ответ Михаэль пожал плечами. Грустно, и как-то обреченно.

– Нет, я просто умер. Видимо, исправился.

Вершина Морфеста приближалась. Ноги идущих взяли в вулканическом пепле, но вместе с тем это не вызывало неудобств, не требовало применения каких-то усилий. Действительность и её реальное отображение вступали в явный диссонанс. Иногда Джеку казалось, что дорога движется под ним сама, а он лишь имитирует ходьбу... или так оно и было на самом деле? Поднимаясь по склону все выше и выше, Джек прекрасно видел Морфестский тракт, прямой стрелой разрезающий пространство до самого горизонта, видел примыкающие к нему дороги, видел множество человеческих фигурок, бредущих к месту своего последнего успокоения. Много людей, очень много. Темные издалека, совершенно одинаковые. Настоящее торжество равенства.

Километр до вершины, девятьсот метров, восемьсот, пятьсот.... Идти всё так же легко – крутой подъём совсем не чувствуется. Чем ближе к жерлу, тем ярче вспышки, гуще языки пламени, темнее исходящий из недр дым. Но, вместе с тем, излучаемое Морфестом тепло становится все более уютным, домашним. Люди возвращаются домой – возвращаются туда, откуда появились. Тепло нежное, оно манит, как огонь в камине по возвращении из холода. Его никто не боится – наоборот, стремятся к нему всей душой... тем единственным, что у них осталось.

– Видите?! – идущий впереди Петр Николаевич резко вскинул руку, указывая на крутой поворот дороги, после которого она на время терялась за двумя огромными конусообразными колоннами, чтобы потом появится вновь, но уже у самой вершины. – Это Последние Врата! За ними лишь тишина и краткое восхождение в полном одиночестве. Сейчас мы хорошо слышим глухое рычание Морфеста, чувствуем дрожь его монолита, но скоро все закончится. Надо прощаться, господа! Мы никогда не встретимся более, наши пути, единожды сойдясь, расходятся навсегда. У всех свой век, у всех своё время! Мне было интересно с вами в пути, благодарю за общество. Вам, Джек, я помог разобраться в происходящем, но старшие ведь всегда поучают молодых, а что касается Михаэля, то его истории были весьма поучительны.

– А что там? Что за Врата? – Джеку пришлось повысить голос, поскольку с каждым шагом Морфест ревел все громче, заполняя собой все вокруг.

– За ними мы остаемся наедине с собой, – ответил Михаэль, подходя к нему почти вплотную. – Практически классическая постановка: нагнетание обстановки, ожидание развязки и быстрое окончание, всё расставляющее по своим местам! В момент наивысшего напряжения ничего так не хочется, чтобы всё наконец закончилось, а потому любое окончание почитается за счастье. Я же говорю – классика!

– Вся жизнь – игра, и здесь тоже?– крикнул Джек. Крикнул не оборачиваясь, неотрывно следя за приближающимися Вратами. – Мы опять актёры?

– Нет! – Михаэль раскатисто рассмеялся. – Подсознание обыгрывает на земле вынесенные отсюда образы, сюжет и драматургию. Здесь каждый за себя, давление массы нейтрализовано, а значит всё правда! Только здесь она есть – чистая и единственная! Еще несколько шагов и всё! Прощайте, Джек!

– Так просто?! – Джек пожал плечами. – Ну хорошо, прощайте! И вы прощайте, – он повернулся к старушке. – Уж не знаю, как вас зовут... звали. Извините!

– Какая разница! – та лишь махнула рукой. Прощайте!

В непосредственной близости перед Петром Николаевичем шло несколько человек. Вот первый из них, широкоплечий мужчина, до этого сильно изуродованный взрывом, а теперь, после прохождения Черной Арки, вновь молодой и здоровый, перешагнул невидимую черту, минуя конусообразные колонны, и моментально исчез. Следующий за ним, толстый неопрятный старик, махнул Петру Николаевичу и тоже растворился в эфире. Сам Петр Николаевич, прежде чем сделать шаг, поднял вверх правую руку со сжатым кулаком и молча шагнул вперед. Настала очередь Джека...

Тишина. Только тишина и свет. Петр Николаевич знал, о чём говорил. Едва Джек Брандл миновал тень от колонн, пересекавшую тракт темной, почти черной, полосой, как мир преобразился. Звуки исчезли, уступив место мягкому беззвучию, окутывавшему всё вокруг, серая полутьма рассеялась, мгновенно поглощенная ярким, почти солнечным, светом.

– Именно таким цветами и рисуют в картинках вознесение души, – подумал Джек, наблюдая, как идущие впереди фигуры (теперь их вновь было видно), подходят к краю кратера и исчезают, бросаясь вниз с широко разведенными руками. – Вот только никто никуда не уносится, в всё приходиться делать самому. Кто сказал, что и тут будет легко? Всё сам, всё сам! Но тишина какая... и какая красота! Жаль, уже не удаётся оглянуться, как там Михаэль – было бы интересно. Но только вперед! Странное ощущение, когда ноги сами идут, а голова не крутиться... но как же хорошо, какое волшебное блаженство!

Морфест притягивал к себе, неумолимо и решительно. Скорость передвижения была довольно велика, но сейчас хотелось лишь её увеличить, поскорее добраться до конца. Все идут с равными промежутками, никто никому не мешает. Вот пять человек впереди, вот четыре. Вот Петр Николаевич, расставив руки, ушел вниз, оставив после себя лишь быструю вспышку. Теперь его очередь, очередь Джека Брандла. Сейчас всё закончится. Он подошел к самому краю – изнутри, из жерла, тянуло невероятным благоуханием, дивным и неземным, тянуло теплом и светом. Совсем не страшно. Скорее! Скорее...

Джек уже ни о чем не думал. Сознание отключалось, погружаясь в сладкий сон, желанный и долгожданный. Только с этим можно сравнить это ощущение. Руки сами разошлись в стороны и, взмахнув ими, словно крыльями, он шагнул вниз...

Глава седьмая. Маймон.

Рывок назад был довольно силён. Сила, с которой Джека буквально выдернули из пропасти и поставили на несколько десятков метров позади, не имела аналогов, не имела описания. Рывок заставил его проснуться, прийти в себя, вновь ощутить тело. Свет никуда не исчез, не исчезли краски и цвета ревущего Морфеста. Ревущего... Джек вновь слышал этот звук! Еще не до конца опомнившись, он увидел Михаэля, уходящего в бездну, старушку, еще кого-то...

– Есть разговор! – сзади раздался незнакомый голос. Грубый, густой, сильный. Спокойный, без напора, без злости. – Теперь ты можешь обернуться, Джек Брандл...

Позади Джека стоял огромный широкоплечий мужчина. Мощные мышцы рельефно выделялись даже под складками черного паллия с белой меховой оторочкой. На широких ступнях одеты сандалии, не скрывающие пальцы ног с острыми, почти треугольными, ногтями. Но главное – его кожа! Ярко-красная, она придавала его облику совершенно демонический вид, хотя черты лица, явно указующие на благородство происхождения, были, скорее, даже приятны.

– Кто вы? – полностью ошарашенный таким поворотом событий, Джек не знал, что и сказать. – Что происходит?

– Маймон, позвольте представиться! – мужчина коротко кивнул и его лицо расплылось в широкой улыбке, столь контрастирующей с грубым голосом. – Мне поручено озвучить вам некое предложение, о которого вы вряд ли откажетесь. По крайней мере, на моей памяти, отказов было немного.

– Кем озвучено? – Джек постарался повнимательней рассмотреть говорившего. Определенно, он внушал доверие, но исходящая от него сила и грубая мощь внушали определенный страх.

– Что? – удивился тот.

– Ой! Я хотел спросить «кем предложено»?

Маймон усмехнулся:

– А какая разница? Ну, пускай, это будет Йет. Общаться вы все равно будете только со мной. Кстати, вы позволите, Джек, называть вас на «ты»?

– Пожалуйста, – Джек пожал плечами. – Как вам будет угодно.

– Со своей стороны и ты можешь обращаться ко мне совершенно свободно, – Маймон протянул ему руку. – Держись! Кратер Морфеста не самое спокойное место для бесед.

– Куда мы? – спросил Джек. Рука Маймона оказалась шершавой и совершенно холодной.

– Для начала просто прогуляемся.

Раз! Прошло лишь короткое мгновение, такое короткое, что Джек не успел его даже осознать, но этого оказалось достаточно, чтобы Морфест, на котором они только что находились, превратился в дивный сад, наполненный благоуханием цветущих деревьев. Их стройные ряды, уходящие далеко за горизонт, были симметрично разделены аккуратными пересекающимися дорожками, вдоль которых росли невиданные цветы всех форм и расцветок. Общую тишину нарушало лишь отдаленное пение птиц, ненавязчивое и приятное.

– А меня все уверяли, что рая не существует! – совершенно обалдевший от подобных метаморфоз, Джек вертел головой, не зная, на чем остановить взгляд. – Если это не рай, то... тогда я не знаю! – он недоверчиво пощупал лист ближайшей к нему магнолии и, ощутив его живую упругость, наконец посмотрел на своего спутника, который, давая ему возможность опомниться, стоял немного в стороне, привалившись плечом к мягкому стволу финиковой пальмы.

– А это и не рай! – Маймон криво усмехнулся. – Никто тебя не обманул, Джек.

– Тогда что это?! – тот взмахнул руками, словно пытаясь объять весь мир вокруг себя.

– Скажем так...эээ... место отдыха для тех, кто живет этом мире. Даже для нас невозможно постоянно заниматься делом – разнообразие и релаксация необходимы.

– Но пока что расслабляемся мы одни, насколько я вижу.

– Мы не одни, – Маймон вновь усмехнулся. – Мы никого не видим, нас никто не видит, но в любое мгновение здесь находятся тысячи отдыхающих. Если есть необходимость, можно встретиться с кем-нибудь, а если нет, то что за отдых может быть при скоплении посторонних?

– Одно место для всех и для каждого одновременно? Ничего себе чудеса!

– Кому как. Для меня это обыденность, а для тебя чудо. Всё относительно, дружок.

– А растения? – Джек еще раз потрогал магнолию. – Все эти деревья я видел на земле, да и цветы тоже мне знакомы. Если я их не видел вживую, то на картинках уж точно.

Маймон пожал плечами:

– А ты думаешь, что на земле всё из «ничего» появилось? Изначально всё было здесь, а только затем попало в физический мир. По образу и подобию, так сказать. Многие виды там изменялись, скрещивались, а здесь, у нас – эталоны!

– Сейчас весна? – спросил Джек, указывая на бесконечное цветение.

– Здесь всегда весна, – ответил Маймон, хитро подмигивая. – Появление плода означает окончание цикла вегетации, а какое окончание может быть в вечности?!

Джек покачал головой:

– Не понимаю! – сказал он. – Слишком сложно для моего разумения. Вечность... но когда-то ведь всё появилось?

– А когда всё появилось, то вечности ещё не было, она попросту не успела сформироваться, – улыбнулся Маймон. – Вечность не есть бесконечность, а лишь её часть. Но часть немалая, необозримая и недосягаемая для многих.

В ответ Джек лишь отмахнулся:

– Я всё равно не пойму.

– Ты человек, а значит ты несовершенен. Хотя в нынешнем своем состоянии, без наличия обременительного физического тела, ты настоящий человек, а не просто животное, наделенное сознательным разумом. Впрочем, привязка человеческого сознания к телу так сильна, что он стремится овладеть им снова и снова. Болезни, сложности обслуживания, скоротечность жизненного цикла, не пугает, а манит. Вот этого я, признаюсь, не понимаю... но пользуюсь.

– Как так? – удивился Джек.

– Люди нужны, мы черпаем от вас энергию. Но любая энергия должна быть под контролем, а достичь его можно лишь с помощью тех же людей. В стаде, помимо пастуха, есть свои вожаки. Мы сами назначаем тех, с помощью кого регулируем процесс жизни.

– Отчего такая откровенность?

– Такими вещами не шутят. О них либо говорят, либо нет...ты же хочешь жить?

– Жить? – Джек задумался. – Признаюсь, я еще не полностью взял от жизни то хорошее, что она даёт. Плохого было немало, но когда наступает хорошее, оно его полностью затмевает и вся дрянь забывается.

Маймон рассмеялся:

– Вот этим я и пользуюсь! Желание жить затмевает всё остальное. Какая простительная слабость!

– Ты предлагаешь мне жизнь? – Джек хотел сказать что-то другое, но вырвалась именно эта фраза. – Сразу, без Морфеста?

Маймон кивнул.

– Снова родиться, быть ребенком и так далее?

– Зачем? Я предлагаю тебе остаться собой.

– Как же..., – Джек запнулся. – Собой... вернуться в своё тело?

– Именно так!

– Но я же умер!

– Утонул? – Маймон поднял глаза кверху, словно просматривая ему одному видимую картинку.

– Совсем утонул! -вздохнул Джек.

– Это поправимо.

– Что, значит мне быть зомби? – Джек хмыкнул. – Хорошего мало.

– Зомби – это основная часть человечества, – Маймон криво усмехнулся. – Им только кажется, что они живут сами, а на самом деле им говорят как жить их правители. Пишут свои законы, устанавливают свои правила, пропагандой вселяют в головы свои мысли и вообще, вертят человеческими единицами как хотят. Ты таким больше не будешь.

– Но правительствами управляете вы? – Джек хитро прищурился. – Так получается?

– Не совсем. Жизнь на земле управляется исподволь, точечными движениями... иногда рывками. Основное время вы живете сами, а мы лишь корректируем отдельные моменты. Энергия рождается в противоречиях, а если всем управлять, то сразу начнет ощущаться её недостаток. Наоборот, нам почти ничего не надо делать – люди сами создают хаос.

– Тогда в чем будет моя роль?

– Пойдем, пройдёмся, – Маймон отошел от дерева, под которым стоял и, выйдя на дорожку, пригласил Джека следовать за собой. – Смотри, какая красота вокруг! А когда идешь, то и беседовать легче.

Некоторое время оба молчали. Джек ни о чем не думал – он лишь напряженно ждал, что ему скажет Маймон, который, в свою очередь, на вид казался совершенно беззаботным. Но казался ли? Вероятнее всего, так оно и было. Обычное дело, обычное занятие, привычное место – о чем волноваться? Жизнь Джека нужна прежде всего самому Джеку, не будет его – всегда найдётся другой.

– Как тебе этот цветочек? – Маймон остановился возле огромного красно-розового цветка, произраставшего на кусте, стебель которого полностью скрывался под длинными кожистыми листьями.

– Красиво, – Джек пожал плечами. – А что?

В ответ Маймон хитро подмигнул:

– На Гавайях растёт. Называется Эхмея. А вот это, рядом, Антуриум. Если бы ты выбрался из города и просто походил по острову, то обязательно увидел бы их. Отдых, Джек, не только в развлечениях, но и в красоте, в её созерцании, познании. Да и целее был бы, глядишь. А так, полез в море с доской наперевес и теперь наблюдаешь эти цветы здесь, в астральной проекции. Впрочем, от предначертанного не уйдёшь... умер, значит должно было так случиться.

– А при чём здесь Гавайи?! – удивился Джек.

– При том, что даже находясь в земном раю человек находит способ навредить себе и своему организму. Скука, я понимаю. Но чтобы не утолять её во время кратковременного отпуска, надо всегда жить так, чтобы было интересно. В основном ведь люди не используют даже четверти выпадаемых возможностей. Тихо живут, тихо работают, тихо состариваются и, наконец, умирают. А под конец жизни жалуются, что и вспомнить-то нечего... отпуска, пара-тройка ярких интрижек, рождение детей, которые потом не оправдывают ожидания, и всё. Так, Джек?

– Даа.., – протянул тот. – Чистая правда. Но я не думал никогда об этом.

– Теперь будешь! – Маймон по-отечески похлопал его по плечу. – Тебе выпал уникальный шанс начать жизнь заново, и не просто начать, а так, чтобы не один день не пропал зря.

– Почему именно я? – Джек вопросительно посмотрел на Маймона, который, остановившись возле яблочного дерева, нежно, что так контрастировало с его грозным обликом, притянул к себе его благоухающую цветами ветвь и глубоко вдохнул свежий аромат.

– Благодари свою профессию, – ответил тот, а затем поманил пальцем к себе. – Понюхай-ка! Разве не прекрасно?

– Да! – согласился Джек, чувствуя, как от невероятного благоухания сразу становится тепло и уютно.

– Или ты считаешь, что мне сподручнее валить все эти деревья, объедать их, а потом запивать всё свежей кровью? – Маймон усмехнулся. – В данном случае это неприемлемо, хотя, если надо, то порвать сильно заблудшую душу мне может быть не менее приятно, чем вкушать эти волшебные запахи. Всему своё время и место, Джек.

– Я ни о чем таком не думал....

– Думал! Кому лжёшь?! – Маймон предостерегающе поднял вверх длинный палец. – Ложь опасна и коварна, она всегда мстит тому, кто её произвёл. Ждёт верного момента и мстит. Хотя..., – Маймон вздохнул, – ...правду не любят еще больше.

– Да, – Джеку вновь ничего не оставалось, кроме как согласиться. – Но весь мир погряз во лжи.

– Это лишь затем, чтобы от неё можно было отличить правду. Слово – страшная сила, но правда не в словах, а в делах. Хотя есть и другие примеры.

– О чем это ты? – спросил Джек, поравнявшись с Маймоном, который вновь направился вперед по дорожке.

– Если дураку постоянно говорить, что он гений, станет он им? – Маймон хитро посмотрел на своего спутника.

– Конечно нет! – ответил Джек. – Тут словами не поможешь.

– Верно, не станет. Но он в это поверит! А самое главное, и, одновременно, самое плохое, что в это неизбежно поверят остальные. Причем даже те, кто это говорил, изначально зная правду. Это простой пример, почти хрестоматийный, но его можно проецировать на что угодно.

– И что это означает?

– То, что верить надо себе, а не другим. Верить себе и верить в себя – вот истинная сила. Конечно, таких людей не так и много, но именно они снимают сливки с жизни.

– У если они подстраиваются под общие правила? – Джек усмехнулся. – Например, власть. С ней нужно говорить на её языке, а иначе ничего, кроме проблем, не получишь. А власть она ведь везде. Не знаю, как у вас здесь, но на земле у каждого найдётся начальник.