Текст книги "Пять имен. Часть 1"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

6

– А…, – сказал наконец Терикаси.

– Нет, не брат, – привычно ответил Оггльо. – Мы просто типовые. Киол особо не мучился, когда Галлавал придумывал, потому мы вот такие и получились.

– Ага, – на большее Терикаси не хватило.

Я смотрю на него многозначительно, на что он только плечами пожимает. Мол, ничего лишнего, как и было заявлено.

– А вы тут недавно, да? – этот хозяин явно порадушнее своего двойника оказался. – Тут вчера Аганезбед распинался, под утро уже. Мол, чего это они сразу троих-то прислали. И правда, чего это они…

– Совпадение, – быстро соврал Терикаси. – Случается раз в тридцать вечностей. Умирают три бога. Причем, самых лучших.

– Ну да, – ухмыльнулся Оггльо. – Вижу.

– А что тут еще интересного, кроме нашего появления? – спрашивает Лянхаб, которую, совершенно очевидно, мучает проблема выбора.

– Да что в Галлавале может быть интересного, вы прямо как нездешние, – отвечает Оггльо, наливая нам пива. – Пьют, ноют и идут отсыпаться. И так каждый вечер. А, ну да, убивают их еще иногда. Ну, так в этом точно ничего интересного нет. Только если нам с Гориипом радость.

Мы опять с Терикаси переглядываемся. Переглянуться с Лянхаб не получается, потому что она в этот момент на Оггльо смотрит.

– Да нет, не злые мы, – говорит Оггльо, опережая наши комментарии. – Просто так всем лучше, наверное. Вот вам здесь хорошо?

– Да нет, не особо, – отвечаю, искренне так.

– Вот-вот, а чем дальше, тем хуже. И вам, и нам. Ладно, вот ваше пиво. Я и так с вами слишком долго разговариваю, не в моих это правилах. – Оггльо поставил на стойку три кружки и куда-то демонстративно отвернулся.

Мы уселись на веранде и снова задумались. Это занятие потихоньку начинало надоедать, надо заметить.

– Нет, это точно не они, – заявила Лянхаб, изучая пиво в своей кружке. – Если бы они, так не стали бы распинаться про то, как их это все радует. Вот.

– Может и не они. А может, наоборот, они, – мне пиво изучать не хочется совершенно, ровно, как и пить. Меня вообще спиртосодержание этого места утомляет. – Может, они просто поняли, что к чему, вот и решили таким образом эти самые подозрения отвести.

– Ну да, и вообще, ведут они себя как-то странно. – Терикаси курит куда-то в хронически вечернее небо и светлеет ликом с каждой затяжкой.

– Странно, да, как же, – раздраженно фыркает Лянхаб, делая таки глоток пива. – А мы, значит, не странно себя ведем, ептить. Шляемся тут по утрам, трезвые, радостные, в картину местного бытия не вписываемся. Может, Оглльо и Гориипу просто любопытно стало. Хоть какое-то разнообразие на местном фоне.

– Вот и выясним. В ближайшее же время. Прямо таки сегодня, я думаю, – Терикаси почему-то стал спокоен, как целый прайд дохлых львов. Ощущение такое, что он-то уже все знает. Хотя совершенно непонятно, откуда. – Сегодня проследим за Гориипом, и все узнаем. Так что оставьте свои разговоры в пользу мертвых, барышни, наслаждайтесь. В следующий раз мы сюда попадем только когда умрем по-настоящему. И хотелось бы, чтобы в этот самый, следующий раз, отвратительных дядек у нас во снах уже больше не было.

Я поднимаю кружку с пивом, шепотом провозглашаю тост за успешность нашего расследования, и мы продолжаем растворяться в местном климате. А так же в местном населении, которое потихоньку начинает подтягиваться. К нам подходит безмерно похмельный Аганезбед, бесцеремонно отхлебывает пива из Терикасиной кружки и сообщает, что сегодня умерло очередное мертвое божество.

– И я по этому поводу собираюсь надраться, – сурово говорит он, продолжая хлебать Терикасино пиво. – Вы со мной или что?

– Мы не знаем, – с одной стороны выпить с Аганезбедом и хоть как-то влезть в контекст очень бы полезно получилось, с другой – нам сегодня нужно торчать в Горииповском кабаке, и за хозяином наблюдать во все органы зрения. – Мы вроде в Гориип собирались. Сюда просто так зашли, пива попить, да посмотреть, как тут.

– А, ну ладно, я тогда пошел за водкой, – Аганезбед, не нашедший в нашем лице потенциальных собутыльников, потерял к нам всякий интерес и побрел ко входу в Оггльо.

– Здоровы они тут пить, епть, – ошарашено сказала Лянхаб, показывая на пустую кружку. – И ведь он еще говорить при этом умудрялся.

– Пойдемте отсюда, что ли, – сказал Терикаси, грустно глядя на кружку. – Все равно пива я уже не попил. А от планов отказываться нельзя, потому что мы потом опять полвечности не сможем решить, что дальше делать. А у нас эта полвечность на вес кофе сейчас. Или табака. В общем, нужна и важна.

– Это точно, – соглашаюсь я, докуривая последнюю «Мальборо Лайтс» от щедрот Киоловых. – Пойдемте.

Лянхаб с тоской посмотрела на дверь Оггльо, пытаясь, видимо, разглядеть где-то за ней хозяина заведения, но кивнула при этом достаточно решительно.

Мы совершили очередной откабачно-докабачный променад, встретили по дороге нескольких абсолютно невменяемых божеств, и водрузились за свой вчерашний столик в Гориипе под подозрительным взглядом хозяина.

– Нам как вчера, только томатного сока побольше, – заказал Терикаси, тоже весьма подозрительно глядя на Гориипа.

– Угу, – буркнул тот. – Тут с вами познакомиться хотят. Что странно. Обычно они не хотят. Ничего, – и показывает нам на каких-то божеств, которые тоже сидят за столиком, разумеется, и с неким подобием интереса в нашу сторону поглядывают. Если бы на меня так в Ксю-Дзи-Тсу кто посмотрел, я бы решила, наверное, что божество на меня сильно за что-то обиделось, и сейчас будет бить. А тут вот как, познакомиться хотят.

– Ну что, итить, будем налаживать стало быть, контакты. – Лянхаб изобразила кривую улыбку, нацеленную на заинтересованный столик. – Сейчас вот нам принесут все, и будем налаживать.

– Угу, контакты. – Терикаси тоже кивает мертвым божествам и разводит руками, мол, выпить-то нечего пока. – Близкие, третьего вида. Я всегда догадывался, что синефилия меня погубит. Только никогда не думал, что все настолько буквально случится.

Гориип принес нам заказ, мы намешали себе очередных кровавых Мэри и пошли знакомиться с мертвыми божествами. Дойти до них было не то, чтобы сильно просто, поскольку за остальными столиками божества также присутствовали, и нам пришлось между ними лавировать, стараясь при этом не поливать их божественной томатно-спиртовой влагой.

– Аганезбед сказал, вас всех вместе прислали, – с ходу заявил мертвый бог, который, видимо, был душой местной не особо душевной компании. – Киол, что ли, геноцид решил устроить?

– Ну, что-то вроде того, – Терикаси явно вжился в роль объясняющего, и врать начал просто с ходу, не особо задумываясь. – У нас же война с судьбами была, пару вечностей тому. Вот всех, кто плохо воевал, и репрессировали. Ну, он сказал, конечно, что мол, время вышло, и миссии свои всяческие мы уже отвыполняли, можно и на покой. Но понятно, что все совершенно не поэтому.

– Вот сволочь, – покачал головой наш пока что единственный собеседник. – Ладно, выпьем, что ли. Не все же вам тут втроем обретаться.

Мы выпили. Потом помолчали. Потом налили и выпили еще. После этого остальные божества вылезли из глубин местной депрессии и начали общаться потихоньку.

– Я, собственно, Кеилат, бывшее божество всяческого хорошего алкоголя. Странно, что мы с вами в Ксю-Дзи-Тсу не пересекались, – продолжил светскую беседу общительный мертвый бог. – Я там таких дел воротил. Наверное, потому и умер. И ведь даже не скажешь, что убили. Сам помер тихо-мирно, после очередного дебоша. И тут же на поезд и сюда. А тут хоть и алкоголь, но кто ж его хорошим назовет. Даже если трубы горят совсем.

– Да мы все больше по кофе, там-то. Это тут уже совсем другого захотелось, – объясняю я, разглядывая местное общество. Производит оно, разумеется, по большей части весьма печальное впечатление, что понятно. Кеилат из них еще самый бодрый.

– Да вы не рассказывайте, не обязательно, – вмешивается еще один бог. Смутно знакомый почему-то. Видимо, где-то в Ксю-Дзи-Тсу мы все-таки пересекались. Или в Ксар-Сохуме. – Понятно, что тяжело пока, от прошлой-то жизни отвыкать. То есть, от жизни, в принципе. Вот даже мы никак не привыкнем. Хотя не первую уже вечность тут.

– Ну да, итить, – соглашается Лянхаб, оглядывая стол в поисках сигареты, которую можно стрельнуть. В блок неразменный лезть не хочется, не надо этим божествам знать, что магия тут работать умеет. – Вот ведь, живешь, никого не трогаешь, работу даже свою выполняешь, в промежутках между живешь. А приходит время помирать, и никого это не волнует совершенно.

– Точно, точно.

Лянхаб очень хорошо местное настроение уловила, видимо. Все боги тут же кивать начали, очень понимающе. А тот, который согласился, так и вообще погрустнел несусветно. – И никто не спросит даже, доделал ты работу или нет. Умирай и все тут. Я вот у себя в городе хотел каналов сделать. Чтобы как в Венеции. Только с водой чистой, и без гондольеров. Пяток уже сделал даже. И тут нате получите. Садись и поезжай. И, что ужасно, когда умираешь, тебе совсем все равно становится, сделал ты или не сделал. Как и тем, кто решил.

– Угу, – Терикаси успел сходить за наш столик и притащить оттуда томатного сока. Водки и на этом столе было в изобилии. – У меня вот в Ксю-Дзи-Тсу так вообще подопечные остались. И что там с ними теперь будет, непонятно. Они ж, если без присмотра, весь город на уши поставить могут.

– А это уже проблемы Киола, – злорадно сказал Кеилат. – Пусть он теперь с ними разбирается. Сам тебя сюда отправил, сам и виноват.

Я толкаю Лянхаб в бок, мы с ней извиняемся и выходим на улицу. Я тут же лезу в свой неразменный блок, достаю оттуда пачку «Золотой Явы» на этот раз, и мы долго курим, отдыхая от Горииповых внутренностей. Терикаси, надо думать, какое-то время без нас продержится. Что делать и говорить, он уже понял.

– По-моему, они нам ни черта ничем не помогут, етить, – говорит Лянхаб. – Они и правда что, ноют беспрестанно, и, видимо, всегда об одном и том же. И даже непонятно, как бы разговор в нужное русло направить.

– А мне вот что интересно, почему даже божествам всегда враги надобятся? – задумчиво спрашиваю я, глядя сквозь витрину на Терикаси, который, видимо, в подробностях рассказывает, почему ему подопечных в одиночестве оставлять не стоило.

– Ну, Каф, это ж мертвые божества. А мертвые божества мало чем от людей отличаются. Они ж смысл жизни теряют, Киол говорил. Если смысла жизни нет, тогда только и остается, что врагов искать. Хотя неприятно конечно, и Киол небось, скоро от икоты помрет.

– Ну уж нет, если он помрет, и сам тут окажется, кто ж нас расколдовывать тогда будет. Пошли обратно. Делать что-то с нужным руслом.

Вернувшись за столик, я с удивлением обнаружила там нового бога, при взгляде на которого мне очень захотелось пополнить ряды Терикаси и Лянхаб. Ну то есть, если не влюбиться, так хотя бы серьезно об этом подумать. Потому что из всех воспоминаний, которые нам предыдущий мир оставляет, воспоминания обо всяческих любовях самые почему-то яркие. И если увидишь хоть что-то похожее, тут же ностальгия грызть начинает. А тут еще и двойная. Мало того, что по позапрошлой жизни, когда все это случалось, так еще и по прошлой, когда все это мало волновало, потому как смысл жизни был. Другой совсем.

Лянхаб с Терикаси мою реакцию явно заметили, потому что Лянхаб мне тут же Блади Мэри намешала, а Терикаси просто ухмыльнулся и сказал: – А это Танжи.

– Божество сигарет, экс, – кивнул Танжи, скептично глядя на мою пачку «Золотой Явы».

Я тоже киваю, представляюсь и цежу Блади Мэри, попутно объясняя себе, что очень скоро нас тут не будет, и если появимся мы здесь еще когда-то, то очень нескоро, и кто знает, будет ли Танжи еще здесь, и не доберутся ли до него дядьки из снов, а даже если нет, это все равно город мертвых богов, а потому никому и ни с кем тут ничего не светит совершенно.

Весь вечер и ночь мы провели, выслушивая бесконечные рассказы Кеилата о его подвигах в Ксю-Дзи-Тсу, о некоторых из них нам еще Киол рассказывал, был он при этом сильно расстроен, помнится. Остальные божества тоже иногда что-то из своей прошлой жизни вспоминали, хотя все больше просто печалились, и кляли обе судьбы и нашего общего прораба, который все именно так устроил. Танжи время от времени милостиво жертвовал мне свой «Галуаз», и по большей части молчал, глядя куда-то поверх всех нас в пустоту. Про убийства так никто и не заговорил. То ли мертвых богов это и правда не волнует совершенно, то ли страшно им было говорить об этом. Я так и не поняла. Терикаси с Лянхаб, видимо, тоже. Мы только переглядывались время от времени с одной и той же мыслью, видимо. О том, когда все это, наконец, придет к своему логическому завершению.

Боги начали разбредаться уже только под какое-то местное утро. Зато совершенно синхронно. Мы сделали вид, что ходить можем только с очень большим трудом, выползли на улицу и, завернув за угол, стали ждать Гориипа.

– Это ужасно, – высказался наконец Терикаси. – Надо очень быстро узнать, кто тут всех убивает….

– Угу, и сказать ему большое спасибо, епть, – перебила его Лянхаб. – Доброе ж дело делает. А в Оггльо все еще хуже, что ли?

– Да нет, там-то лучше, наверное. Может, им за давностью лет ныть надоедает. Чуть-чуть хотя бы? – предположила я.

– А почему тогда Аганезбед сказал, что тут лучше? – удивилась Лянхаб.

– Чтобы мы туда не приходили и им не мешали. Я так думаю.

– Да им же вроде все равно должно быть?

– Ну, видимо, не так все равно, как нам казалось.

– Тсс, – прошипел вдруг Терикаси, выглянув из-за угла. – Гориип выходит.

Гориип и правда вышел, дверь закрыл и направился в сторону Оглльо.

– Я так и думал почему-то, – прошептал Терикаси. – Ладно, пошли за ним.

Мы пошли за Гориипом, стараясь особо на глаза ему не попадаться, но, на тот случай, если попадемся, периодически начинали пошатываться и изображать ногами странные фигуры.

В какой-то момент мы поняли, что улица, по которой идет Гориип, уже не совсем та, которая ведет к Оглльо. А еще мы поняли, что за нами тоже кто-то идет. Терикаси перестал спотыкаться, обернулся и дернул меня за рукав. Шел за нами, оказывается, Оггльо, и вид у него был какой-то не очень радостный. Да и у Гориипа, который развернулся и теперь смотрел на нас, тоже.

– Ну что, – сказал он, подойдя к нам. – Давайте разбираться, что ли.

– Конспираторы, блин, – хмыкнул Оглльо.

7

– Бить, значит, будете? – поинтересовался Терикаси, снова почему-то в небо уставившись.

– Не, зачем бить, – весело ответил Оггльо – Убивать. Чего мелочиться-то.

– Ух ты, удобно как, – говорю я, закуривая припрятанный Галуаз, – Даже ехать не придется никуда.

– А вот интересно, дядьки у кого из вас в шкафу хранятся? – вдруг радостно спросила Лянхаб.

– Дядьки? – ошарашенно переспросил Гориип, который уже было что-то серьезное говорить начал.

– Дядьки-то…у обоих конечно, – ответил Оггльо, улыбаясь Лянхаб. – Складируем штабелями, по пять дядек в штабеле, как и положено.

– Ладно, – Гориип раздумал, видимо, свое серьезное говорить и даже попробовал улыбнуться. У него это, правда, несколько хуже получилось, чем у его двойника. С непривычки, видимо. – Пойдемте лучше к нам, господа Штирлицы, расскажете, что к чему, чтобы нам больше по утрам в казаки-разбойники не играть.

Гориип с Оггльо жили в огромной четырехкомнатной квартире, которая совершенно непонятно, как в типовой девятиэтажке уместилась. Может, им ее Киол за вредность наколдовал. Или сами они. Без колдовства в любом случае не обошлось. И это как-то успокаивало, значит, мне с моими кофейными фокусами ничего особо страшного не грозит.

– Ну, располагайтесь, что ли, – Оглльо кивнул на диван, Гориип тем временем ретировался куда-то в район кухни. Я представила себе, как он с каменным своим лицом чай заваривает и засохшие вафли в вазочку вываливает, и начала ржать, отмахиваясь от всех вопросительных взглядов.

– Напряжение сказывается, – попытался объяснить Терикаси, который в одиночестве расселся практически по всему дивану. – Слушай, Каф, как довеселишься, может, кофейку организуешь. – Терикаси в любом месте этого мира умудряется себя как дома чувствовать. Невзирая ни на что. Он из-за специфики работы слишком хорошо понимает, что всяким моментом спокойным надо наслаждаться, пока момент этот не кончился.

– А что, есть кофе? – Оггльо так обрадовался, что даже секунд на пять отвлекся от изучения Лянхаб. Изучал он ее непрерывно и с тех пор, как мы совместно решили, что убивать друг друга не будем все-таки.

– Ну, можно попытаться, – говорю, закрываю глаза, нахожу еще одну хорошую, но в том мире исчезнувшую кофейню, изучаю лица мальчиков-девочек, тех, которые там сидят и тех, которые работают, и уже собираюсь перетаскивать в этот мир рецепт тамошнего мега-капучино, но в этот момент раздается жуткий грохот, и посреди комнаты, неожиданно, для меня даже, приземляется целый деревянный кабинет из той самой кофейни, на шестерых. А на столе стоят огромные цветные чашки с мега-капучиной, а еще корица и шоколад, кому чего захочется.

– Как-то тут у вас все это странно работает, – говорю я, изучая творение не своих рук.

– Да ладно, – отвечает Оггльо, усаживаясь за стол и подвигая к себе фиолетовую чашку. – Работает, и слава нам. Я со времен предыдущего воплощения кофе не пил. Уже и не помню даже, сколько вечностей назад это было.

– Какого предыдущего воплощения? – я тоже располагаюсь за столом и забираю себе желтую кружку. – Когда мы в этом мире появлялись, нам ничего про воплощения не говорили. И потом тоже.

– Киол вам очень много чего не говорит, я так понимаю. Ну, он прав где-то. Ведь вряд ли вы так хорошо все свои работы выполнять будете, если не убедить вас, что мир этот прекрасен до отвращения. – Это Гориип вернулся из кухни, к счастью, без вафель.

– Киол нам слишком много чего не говорит, – заявляет Терикаси с дивана. – Настолько слишком, что нам постоянно во всякие идиотские ситуации попадать приходится. Как вот здесь, к примеру. Он-то, небось, прекрасно знает, что вы никого не убивали.

– Это он хочет, чтобы мы, итить, мозги напрягали, мыслили логически и всякими остальными глупостями занимались, – предположила Лянхаб, тоже уткнувшись в капучино – Только не понимаю, зачем это. И ему зачем, и нам, тем более.

– Нам незачем, это точно, – я пью кофе, возвращаюсь потихоньку к жизни после общения с мертвыми божествами и совершенно ничего напрягать не хочу.

– Он просто пытается сделать из нас людей, наверное, – Терикаси утащил кофе на диван и занялся прикладным сепаратизмом. – Ему так удобнее будет, если мы скорее людьми станем, чем богами. Он ведь привык. А нам, с нашей, божеской стороны, людьми становиться обратно не хочется. Божествам ни логика, ни всяческие размышления, ни мозги не нужны, по большому счету. Если только не для смотрения кино или ведения умных разговоров.

– Вот вернемся, я ему покажу людей. В худшем смысле этого слова, епта, – Лянхаб, кажется, разозлилась совсем. – Как с нами, божествами, невыносимую легкость бытия столовыми ложками хлебать, так это пожалуйста. Его это устраивает. А вот руководить ему, видите ли, людьми удобнее. Не дождется.

– Так что все-таки за воплощения? – спрашиваю я Оггльо.

– Да ничего особенного, я лучше, и правда что, не буду рассказывать, чтобы вам впечатлений от мира не портить окончательно. Чтобы вы смогли нормальными божествами остаться. Если у вас получится, тогда с этим миром, будем верить, все как-нибудь уладится. Давайте вы лучше расскажите, чего вы про убийства наших дохленьких знаете.

Тут мы, перебивая друг друга, начали выдавать подробный и весьма эмоциональный отчет о нашем пребывании в Галлавале.

– Странно, – сказал Гориип, выслушав наши наполовину матерные тирады. – Ни мне, ни Оггльо ничего такого не снится, а мы тут уже черти сколько, с самых тех пор, как миру понадобился город для мертвых божеств.

– Ну, так вы же не мертвые, вы живые, это-то как раз не странно, – Терикаси оброс усами из молочной пенки и вид у него, несмотря на обсуждаемые неприятные вещи, довольный невыразимо.

– А вам тогда почему снятся? – спросил Оггльо.

– Нас потому что Киол заколдовал, епть, – сказала Лянхаб.

– Слушайте, – говорю я, с отвращением вытаскивая из пачки очередную Золотую Яву, – а мы идиоты, наверное. То есть, совсем идиоты. Киол прекрасно все знал про этих дядек. Иначе не стал бы нас заколдовывать в полумертвых. А все эти речи про то, что город не пустит, для отвода глаз просто.

– Знал, стало быть, – очень мрачно проговорила Лянхаб.

– Ну да, знал. Просто не мог понять, откуда они взялись, – подхватил Терикаси. – Вот и отправил нас.

– А мы что, по снам самые крупные специалисты, что ли? – Лянхаб начала злобно тыкать бычком в пепельницу. – Вон, отправил бы Фоймера, итить. Это его все-таки вотчина.

– Значит, дело не только в снах, – вмешался Гориип. – Если бы дело только в снах, я думаю, Киол бы и сам разобрался. Не малое дитятко, все-таки, прораб мира.

– Он этого мира прораб, – Терикаси все-таки пересел к нам и начал, видимо, собираться с мыслями. – А сны – это уже немного другое. Они мало к этому миру отношения имеют. Особенно в этом мире. Но ты прав, Гориип, дело не только в этом. И даже не в том, что наши барышни с городами умеют общий язык находить.

– С этим городом никакого общего языка не найдешь, – печально сказал Оггльо. – Потому что он сам мертвый. И страшный. Я бы решил, что это он божеств убивает, настолько страшный. Но не он. Потому что мертвый. Тут только пара мороков и мы с Гориипом живые, да Аганезбед еще, встречающий.

– Он живой? – поразилась я.

– Угу, – кивнул Гориип. – Только спивается так, что от мертвого уже не отличишь.

– А что за мороки? – заинтересованно спросил Терикаси.

– Да так, ерунда, – ответил Оггльо, с тоской глядя на опустевшую чашку. – Для антуражу. На вокзале местном водятся. Вы видели, наверное.

– Видеть – не видели, но прочувствовали, – Лянхаб передернуло.

– А может с ними того, поговорить стоит? – спрашиваю я, попутно думая о том, как бы наколдовать еще кофе так, чтобы на нас сверху ничего больше не падало.

Лянхаб посмотрела на меня как на врага народа.

– А смысл какой? – Гориип в этом тандеме явно роль скептика отыгрывает. – Они ж только на вокзале и существуют. И никуда оттуда. Говорить-то они умеют, конечно, только вот вряд ли что путного скажут.

– Ну, все-таки мороки только наполовину в этом мире существуют. А вот та вторая половина, которая не в этом, она, может, и знает что, – что-то мне в связи с половинами начало вспоминаться, но так и не довспоминалось.

– Да Киол бы с ними, с мороками, сходим, – Терикаси отмахнулся от меня и от мороков одновременно. – Вы вот что скажите, господа бармены. Кто из вашей клиентуры может быть способен на такое? Если вообще кто-нибудь.

– Это сразу не скажешь. И не сразу, кстати, тоже, – ухмыльнулся Оггльо. – Но, скорее всего, из настоящих мертвецов – никто. Им действительно все равно. Это проверено. Если только среди них еще кто-то живой есть. Кто колдовать может. Причем, в двух мирах. И ведь не проверишь никак. У них, понимаете ведь, рассказать, каким божеством ты был – это тот еще жест доверия, им каждое такое воспоминание как серпом по яйцам. Ну, или там еще по чему. Так что наврать можно всего, чего угодно, никто не проверит. Ну, среди моих есть парочка интересных экземпляров. Не то просто оригиналы, не то и правда живые, может быть. Хотя не понимаю, что живым тут делать.

– А имена можно? Мы сегодня же с ними тогда пообщаемся. Времени у нас мало потому что, – говорит Терикаси. – Мы-то хоть и полумертвые, но непонятно, что случится, когда дядьки до нас дойдут. А проверять не хочется, вы же понимаете.

– Ну да, ну да, – закивал Оггльо. – Значит, одного зовут Кадарул, совершенно жуткий тип. С ним даже мертвые боги пьют с большой неохотой. А вторая – Янаропай. Эта сама ни с кем пить не хочет. Забьется в угол и торчит там всю ночь, красное сухое хлещет. У меня от нее, честно говоря, мурашки по всем частям тела. Странная тетка. Вам, впрочем, как новеньким, можно попробовать к ним подойти пообщаться будет. Вы о местных обычаях ничего знать не обязаны. Кадарул рад будет, я думаю. И я, кстати, тоже. А то он, как местный отщепенец, все со мной общаться желает. Без всякой взаимности.

– Угу, – кивает Терикаси и на меня смотрит, сильно выжидающе. Я удивленно смотрю обратно на него, а потом понимаю, что это не про убийства, просто еще кофе хочет. Еще раз в ту кофейню переноситься я не рискнула, нашла другую, маленькую, где из всех достопримечательностей только арабский кофе чудесный, с кардамоном. И все само собой получилось, что хорошо, надо было только вкус кардамона ощутить, да керамичность чашек, в которых этот кофе приносят, и они уже на столе оказываются, да еще стаканы с водой, в качестве бонуса за бережное обращение, наверное.

– Умница, – похвалил меня Терикаси и повернулся к Гориипу. – Ну а ты что сказать можешь?

Оггльо совершенно явно обрадовался тому, что говорить ему больше не надо и снова обратил свой взор на Лянхаб. Та, правда, сидела мрачнее Галлавала, видимо, думала о том, что можно будет сделать с Киолом по возвращении в Ксю-Дзи-Тсу.

Гориип задумался минуты на три, потом хлебнул кофе и голосом занудного институтского лектора начал рассказывать:

– У меня вроде, на первый взгляд если, ничего и никого особо подозрительного. Они все относительно новенькие, тут, еще не обвыклись, бодриться пытаются. И вроде все стопроцентно мертвые. Только те два индивида, с которыми вы сегодня общались, меня настораживают несколько. Танжи, он вообще не от мира сего, а вот от какого – большой вопрос. Потому что он, в отличие от остальных, ни на что никогда не жалуется. Скорее, я бы сказал, изучает. И Кеилат. Он наоборот слишком бодрый какой-то. Что в нынешних условиях тоже подозрительно.

Гориип, который, видимо, только что выдал суточную норму слов, устало закурил и уставился в потолок.

Мне от полученной информации невообразимо хорошо стало. Видимо, нам всем судьба такая здесь, интересоваться в личном плане исключительно подозреваемыми. Надо еще про Ронах подумать, чтобы Терикаси себя обделенным не почувствовал. У нее тоже, вроде, мотивы имеются.

Терикаси, наверное, подумал о том же, потому что посмотрел на меня и улыбнулся. Не особо весело, правда.

– Ладно, господа, спасибо, – сказал он, повернувшись к Оггльо и Гориипу. – Мы, наверное тогда к себе домой отправимся, чтобы всяких ненужных подозрений не вызывать. И будем разбираться. Вы тоже, по мере сил, следите за происходящим, ладно?

– Ага, и это, может, кто-нибудь из вас с нами на вокзал сходит завтра после работы, – Лянхаб многозначительно посмотрела на Оггльо. – А то у нас опыта общения с местными мороками ну просто никакого. Мне от них так вообще не по себе.

– Да да, конечно, я схожу, – быстро согласился Оггльо. – К ним действительно что, подход нужен.

До дома мы шли почти что совсем молча. Даже Терикаси не стал про наши сердечные дела ничего говорить, думал о чем-то. А мне постоянно казалось, что за нами кто-то идет. И увидеть этого кого-то, разумеется, не удавалось.