Текст книги "Пять имен. Часть 1"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

4

Сидящий на скамейке, и правда нас встречающим оказался. Когда мы подошли к скамейке, изобразив полную убитость, она встал и начал вещать хорошо поставленным голосом:

Добро пожаловать в Галлавал, меня зовут Аганезбед, я исполняю тут обязанности встречающего. Давайте выпьем, – и достает откуда-то из глубин пальто бутылку водки. Делать нечего, пришлось выпить, чтобы не размаскировываться. Отвратительное все-таки пойло. Мы с Лянхаб долго морщились, только Терикаси сделал вид, что ему это дело привычное.

– Так вот, – продолжил свою речь Аганезбед, после водки ему полегчало, видимо. – Жить тут можно где угодно, в принципе. Нас тут сейчас божеств пятьдесят всего, а домов вон сколько. Но лучше ближе к кабакам, это я вам от себя советую. Во-первых, возвращаться всегда будет проще, а во-вторых, лучше все же ближе к народу. У нас тут божеств кто-то убивает. Не то, чтобы это всех сильно расстраивало, но неприятно. Один вечер пьешь с кем-нибудь, а потом, оп, и нет его.

– Убивают? Да что вы? – почти искренне ужаснулась Лянхаб. – И кто же?

– Если бы мы знали. Да и какая разница. Это нам, тут остающимся, обидно, что собутыльники пропадают, а им так даже лучше, наверное.

– Ну да, ну да, – тут же согласилась Лянхаб, чтобы не выпадать из образа.

– Ладно, давайте еще по одной и идите заселяться, у меня кроме вас сегодня приезжающих нет. Вас и так-то для здесь много.

– А вот скажи, Аганезбед, – Терикаси все-таки закашлялся. – Куда лучше бухать ходить?

– Ну, – задумался Аганезбед. – Я, вообще, в Оггльо хожу, там поприятнее. Но там завсегдатаи, ну, те, кто здесь дольше двух вечностей. Так что вам-то может лучше в Гориип, там как-то пободрее, что ли, попривычней. Я вот как приехал, туда ходил, все-таки похоже на предыдущую жизнь. Ну, то есть на жизнь, в принципе, – тут Аганезбед как-то совсем загрустил. Потом вспомнил что-то. – Да, вот еще. У нас не принято спрашивать, божеством чего ты был, пока не умер. Захочет кто-нибудь, сам расскажет, – с этими словами он развернулся и к вокзалу побрел. А мы за ним.

Вокзал в Галлавале такой, что замок с привидениями может детской площадкой показаться. Какие-то горгульи на всех углах, сами углы темные и что-то в них неприятно шевелится. Аганезбед на это никакого внимания не обратил, как чесал вперед, так и чешет, а мы от каждой тени шарахаемся. Наконец, вышли на улицу, но там как-то не сильно лучше оказалось.

– Точно тебе говорю, – шепчет мне Лянхаб на ухо. – Самоубийства это, етить. Странно, что тут еще хоть кто-то остался, вот это да, странно.

Я только киваю, потому что и меня эта мысль не покидает. Вокруг какие-то тусклые пятиэтажки и девятиэтажки, темно, синие фонари, и ни одного огонька в окнах.

– В общем, если по этой улице идти, там как раз Гориип. Походите по улице, присмотрите себе что-нибудь. А потом, хотите, приходите к нам в Оггльо. А я пойду уже, меня ждут, – и Аганезбед побрел по улице.

Мы стоим, смотрим друг на друга, что говорить – непонятно.

– Да, – наконец изрел Терикаси. – Депрессняк с гостеприимством так себе сочетается.

– Угу, – соглашаюсь я. – Особенно хронический.

– А чего, может им интересно, новые божества все же, – говорит Лянхаб.

– Ничего им уже давным-давно не интересно, – отвечает Терикаси. – Кроме их вот этих пьянок. Им даже вспоминать о том, чем они были, не хочется. Чтобы, не дай кто-нибудь, снова интересно не стало.

– Мрачные вещи говоришь, Терикаси. Под стать городу, – я мечтаю только об одном, об уютной кофейне, где есть капучино с правильной пенкой и железные пепельницы. – Пойдем лучше жилище искать, нечего нам в здешнее уныние проваливаться.

– Да, да, – подхватывает Лянхаб. – А то застрянем тут навсегда, етить, и ты больше не увидишь свою ненаглядную Ронах.

Услышав имя Ронах, Терикаси подобрался как-то и зашагал вперед, более или менее целенаправленно.

Наконец мы дошли до одноэтажного здания с железной дверью, грязными витринами и надписью «Гориип» справа от двери. В витринах виднелись всяческие мрачные личности, общаться с которыми не возникало желания вообще.

– А придется, – Терикаси явно одну со мной мысль думает. – Вот сейчас заселимся и пойдем общаться.

– Брр, – Лянхаб передернуло. – По сравнению с ними даже Кицни образчиком оптимизма покажется.

– Ага, дорогая, все познается в сравнении, – развеселился Терикаси. – На свадьбу-то позовешь? Я подопечных захвачу, весело будет.

– Иди к черту, друг мой. У нас даже божества свадеб нет.

– И хорошо, – говорю я – Только давайте это все же в доме обсудим. Очень кофе хочется. Мне без него некомфортно.

– Наркоманка, – констатировал Терикаси. – Ладно, пойдем селиться.

Мы выбрали себе девятиэтажку за пару домов от Гориипа, после долгих споров сошлись на седьмом этаже, и теперь с очень кислыми минами свои новые владения изучали.

– Мда, ну хотя бы три комнаты, – Терикаси пытается оптимистом побыть.

– Угу, а мебель-то какая шикарная, етить, – восхитилась Лянхаб, разглядывая раскладные диваны и продавленные кресла.

– Черт, и почему я не божество мебели, – я уселась в одно из кресел и поняла, что сидеть в нем неудобно совсем.

– А чего вы хотели, дорогие? – Терикаси продолжает бодриться – Они сюда приходят, падают, спят, встают и похмеляться идут. Им комфорт ни к чему.

– А я-то думала, что у нас мир идеальный, – грустно сказала я, продолжая ерзать в кресле.

– Конечно, идеальный, – убежденно заявил Терикаси. – И ничего лишнего, прошу заметить.

Лянхаб взгромоздилась на диван, который очень жалобно скрипнул, и попыталась в себя уйти.

– Э, милые, не расслабляться, – Терикаси жажда деятельности обуяла, видимо, он новую встречу с Ронах предвкушает. – Надо все-таки понять, как нам этого маньяка излавливать.

– Вот мне, кстати, чего странно, епть – Лянхаб неожиданно вернулась из себя. – Если все живут так близко и ходят так вместе, как он вообще убивать умудряется.

– Ну, тут все просто, либо в квартирах, либо, что вероятнее, они все домой в таком состоянии идут, что мир кончиться может, они все равно не заметят, – я сижу и пытаюсь наколдовать хотя бы кофейный аппарат, с помощью которого можно пенку для капучино взбить.

– Сейчас кофе попьем и пойдем с местным населением общаться, слово за слово что-нибудь да выплывет, надо же им говорить о чем-то, – Терикаси стоит у меня над душой и активно предвкушает капучино.

– Готово, вроде. – Аппарат получился вполне себе ничего, маленький и с пеновзбивалкой, как и хотелось. А дальше это все дело пяти минут, пенку взбить, из молока наколдованного, растрясти ее по чашкам с кофе аккуратно и наслаждаться до полного изнеможения.

– Хотя кофейня была бы лучше, честно говоря.

– Не играла ты в детстве в шпионов, Каф, – сказал Терикаси, схватив чашку.

– Ну да, шпионы. Верблюды идут на хуй, Штирлиц живет этажом выше, – процитировала Лянхаб со своего дивана.

– Это на восьмом, что ли? – невозмутимо поинтересовался Терикаси.

Понятное совершенно дело, что до того, как стать божествами, мы все были людьми. А когда перестали ими быть, мир наш этот, по доброте душевной, оставил нам все привычки и все воспоминания. Привычки мы используем активно очень, а вот воспоминания того мира – только когда повыпендриваться надо. Больше они тут ни к чему совершенно.

Я с сожалением допиваю капучино, тушу сигарету в металлической пепельнице (просто не смогла себе в этом отказать, наколдовала) и всем своим видом показываю, что труд, оборона и прочие общественно-полезные вещи теперь мне вполне по плечам, обоим.

Мы опять сделали лица подепрессивнее и поплелись в «Гориип». Когда мы наконец справились с дверью, которая весила как небольшое стадо слонов, и вошли, внимания на нас, несмотря на все Лянхабовские матюги и наши почти матюги, никто не обратил совершенно. В зале сидело человек двадцать божеств, все уже не особо трезвые и очень унылые. У меня от их настроения аж голова начала болеть. Хотя божествам такого вроде не полагается. Но в Галлавале все по-другому, видимо. Иначе как бы местные жители от похмелья мучились.

Мы уселись за свободный столик, закурили и стали смотреть по сторонам. Увиденное впечатляло. Потому что беспросветность в глазах сидящих была совершенно бесконечной. При этом они умудрялись как-то весьма живо между собой общаться. И смеяться даже. Хотя от этого смеха хотелось пойти и повеситься на первом фонарном столбе. Прямо у входа.

Вдруг к нам подошло двухметровое божество с длиннющими волосами, собранными в хвост, грохнуло перед нами замызганный талмуд и пробасило:

– Добро пожаловать. Я Гориип, это понятно, наверное. В общем так, драться на улице, спать дома, с жалобами на жизнь ко мне не приставать.

– Э, ну нам тогда три водки, кувшин томатного сока и поесть что-нибудь, – Терикаси абсолютно ошалел от душевности хозяина заведения. Мы с Лянхаб просто очень красиво открыли рты и проводили Гориипа взглядом.

– Нет, его тоже можно понять, он тут единственный живой, не считая второго хозяина. Ему это все наверное уже совсем осточертело.

– Угу, тудыть, можно. Тут, Каф, все понять можно. Только совершенно не понятно, на хрена это делать. В конце концов, мы не понимать сюда приехали, а расследовать. Так что не будем в сантименты влезать, – Лянхаб стала какой-то совсем суровой, видимо, от всего увиденного.

– А я вот вернусь в Ксар-Сохум и отрежу Киолу то, с помощью чего люди детей делают, – мечтательно сказал Терикаси.

– Что ж вы злые-то такие, а? Ну понятно, что не сахар здесь, и даже не фруктоза, но если мы крыситься станем, нам что, полегчает резко? – я тоже начинаю потихоньку из себя выходить.

Гориип поставил перед нами наш заказ, посмотрел на нас странно и ушел за свою стойку. На стойке обнаружилось огромное объявление «Разговаривать с барменом за жизнь строго запрещено.»

– Ты права, Каф, пожалуй что. Давайте, что ли, приобщаться к местной культуре.

Мы смешали себе по Блади Мэри, выпили, поели принесенной еды, опознать которую не удалось, и стали слушать и смотреть, в надежде, что к нам сейчас хоть кто-нибудь подойдет познакомиться.

Но божества оказались какими-то абсолютно не желающими общаться. То есть, они смотрели с жалким подобием интереса, но никаких попыток не предпринимали. Пришлось продолжать общаться между собой.

– Слушайте, – говорю я, уже не особо справляясь с разговаривательными функциями. – Может, нам с Гориипом поговорить, он тут единственное разумное божество, вроде бы.

– Угу, как же. Ты вон, табличку на стойке видела, епта? Мы с ним целых несколько раз поговорим, при таком-то отношении, – Лянхаб изучает томатный сок на дне стакана. – Хотя колоритный такой дядька, и не дурак, вроде.

– Не, с ним говорить точно нельзя, – Терикаси вдруг переходит на шепот. – А вдруг это он убийца. Ему просто осточертела эта пьяная толпа, вот он проблемы своими способами и решает.

– Хотелось бы, кстати, знать, что это за способы такие. Ты вот попробуй убить мало того, что божество, так еще и мертвое, – я начинаю подозрительно коситься в сторону барной стойки. Гориип протирает стаканы и время от времени посматривает в нашу сторону, вызывая у меня еще больше подозрений.

– Или у нас паранойя, – говорит Лянхаб. – Или мы просто пьяные. Или город так действует. Или…не пойти ли нам домой.

– Да, домой – мысль правильная, – Терикаси встает и, пошатываясь, направляется к выходу. Мы, не менее пошатываясь, идем за ним. На лицах сидящих божеств появляется самое настоящее удивление. Видимо, тут не принято в такую рань по домам расходиться.

– Что-то мы не совсем так сделали, – говорю я уже на улице, после очередной борьбы с дверью, которая, с учетом состояния, показалась еще тяжелее.

– Ничего, спишут на то, что мы новенькие, епть – легкомысленное заявляет Лянхаб.

– Может быть. Но завтра придется дольше сидеть, это точно. Как бы это только не пить столько, а то точно все расследование коту под хвост, – Терикаси берет нас под руки, и мы идем по направлению к дому. По примерному направлению.

– Завтра надо будет еще за Гориипом как-то проследить, он и правда какой-то подозрительный, – вспоминаю я.

– Ага, но это все завтра, завтра, – Терикаси явно не терпится до дома добраться. Мне тоже.

Мы завалились в свою квартиру, попадали по диванам и уснули, подтвердив тем самым слова Терикаси о практичности этого мира.

5

Утро второго дня нас ничем особым не встретило. Похмелья у нас, слава кому-нибудь, не случилось, однако, легкая внутренняя потрепанность ощущалась. Пришлось в себя ударные дозы кофе вливать. Терикаси был как-то нехорошо задумчив, а Лянхаб приобрела некую мечтательность взора, очевидно, Гориип в какую-нибудь часть души ей запал все-таки. Мне на фоне всеобщей деморализации приходилось активную общественную деятельность симулировать. И делать капучино.

– Значится, так. Сегодня мы следим за Гориипом, – говорю я, чтобы хоть как-то вернуть соратников в них же самих. – Сидим почти до закрытия, а потом следим. По этому поводу пьем еще больше томатного сока, и еще меньше водки.

– Если мы будем брать поменьше водки, Гориип поймет, что мы тут не просто так остатки вечностей коротаем, – резонно замечает Терикаси. – Хотя, сегодня мне почему-то кажется, что он тут не при чем, как раз. Просто мы под мертвых богов так себе маскируемся, вот он внимание и обратил.

– Хорошо бы, – Лянхаб явно о чем-то своем думает.

– Да ничего, на самом деле, хорошего. Если это не он, нам нового подозреваемого искать придется. – Я где-то Лянхаб понимаю, не очень приятно, когда тебе потенциальный маньяк-убийца нравится, но с другой стороны, такой удобный вариант был.

– Зато, если он не убийца, с ним посоветоваться можно будет. – Лянхаб, божество необычайной прекрасности, единственная проблема – она существует только в трех режимах: похуистичном (это, как правило), рабочем и в режиме танка (это если ей кто-то очень нравится или чего-то очень хочется). Сейчас у нее совершенно очевидно где-то внутрях включился режим танка.

– Ну, если не он, так может Оггльо, – тем временем Терикаси пытается продемонстрировать нам чудеса дедуктивного мышления, выпивая между делом уже третью чашку кофе.

– Дорогой, а ты не лопнешь случайно? – интересуюсь я, взбивая очередную порцию пенки.

– Нет, не лопну, – спокойно отвечает Терикаси. – Кофе стимулирует мою умственную деятельность. Кому тут еще кроме меня думать. Лянхаб вон, влюбилась, а ты просто кислая какая-то.

– И ничего я не влюбилась, глупости какие, – тут же возразила Лянхаб. – Это ты сам хочешь поскорее свою Ронах увидеть, вот и бегаешь тут как в жопу укушенный, етить.

– О, Лянхабушка обиделась. Значит, точно влюбилась, – реплику про Ронах Терикаси проигнорировал.

– Да ну тебя, – Лянхаб надулась, замолчала и демонстративно повернулась к нам профилем.

– Спалось мне плохо, очень, – я все-таки решилась рассказать про сны, ведь должен хоть кто-то на это решиться. – Мне опять мрачные дядьки снились, и на этот раз они как-то ближе были. И снова говорили что-то. А мне от этих дядек так жутко становится, что я просыпаюсь. Засыпаю, снова они. И бубнят, сволочи, бубнят, не остановишь. Только все еще не разберешь ничего. Через пару ночей, такими-то темпами, конечно, разберу, но очень уж не хочется, чтобы они совсем близко подбирались.

– Все ясно, – мрачно говорит Терикаси. – Дядьки у нас теперь одни на всех. Я думал все утро – рассказывать или нет. Чтобы не пугать зря. А получается, что и рассказывать ничего не надо. Я вот сегодня ночью возжелал божество своей мечты увидеть. Увидел, только начал к каким-то более-менее активным действиям переходить, а тут они, стоят шагах в пятидесяти и да, бубнят, противно так. А у меня мороз по коже, и уже не до действий.

Лянхаб по-прежнему сидит профилем, но кивает, мол, ей все то же самое снилось.

– Паршиво, – говорю я, и нервно тащу из Киоловского неразменного блока пачку сигарет. – О, смотрите, Мальборо лайтс. Похоже, Киольчику там без нас весьма неплохо живется.

– Вот я и говорю – отрезать, – Терикаси мрачнеет окончательно.

– Ладно, вернемся – отрежем, я уже даже не очень против. Только надо для начала решить, что с дядьками делать.

– Надо попытаться разобраться с ситуацией, пока они не подошли, етить, – Лянхаб все-таки заговорила, видимо, и ее дядьки пробрали до глубины чего-нибудь. – Потому что я жопой чую, если они рядом окажутся, помрем мы, и не знаю, навсегда или так, временно. Но проверять не хотелось бы.

– Это точно. Единственное, чего я не понимаю, что нам с этим убийцей делать, когда мы его найдем? Не убивать же. Мы все равно не умеем. – Мысли про дядек по-прежнему не дают мне покоя, поэтому про все остальное думается не очень хорошо.

– Чего-чего, ничего. Сваливать отсюда к Киоловой матери. И к Киолу. Наше дело – выяснить, а разбирается пусть он. Демиург, блин, великий. – Терикаси начал нервно ходить по комнате.

– Ладно, ты так не нервничай, епта. Найдем – свалим. И правда что, наше дело маленькое, кофейня с краю, и пусть оно все гребется конем, – мы с Лянхаб прекрасно знаем, что такое нервничающий и истерящий Терикаси, и пытаемся этого не допускать совсем. Потому что мы, в отличие от него, с такими состояниями справляться не умеем.

– Слушайте, мне тут вот что подумалось. А если эти самые дядьки и убивают, божеств-то. Ну, то есть, когда они подходят совсем близко, божество и мрет. Судя по ощущениям, такое вполне может быть. Дядьки на роль убийцы подходят куда лучше задолбанного пьяными божествами Гориипа. – мысль эта появилась у меня в голове внезапно, зато уходить оттуда не желала совсем.

– Да, это вполне себе версия, но вот что делать с этими дядьками, вопрос. Мы же не можем приехать к Киолу и заявить, что мертвых божеств, мол, убивают во сне. Он в эти сны все равно не попадет. Ему же сюда нельзя. А у дядек ноги должны откуда-то расти… – Терикаси тоже понравилась эта мысль, он даже ходить по комнате перестал, уселся обратно на диван.

– Откуда, откуда, из жопы. Причем, из той, в которую нас Киолушка ненаглядный засунул, етить, – Лянхаб копается в Киоловской сумке в поисках расчески, поэтому настроение у нее стремительно портится.

– Так, спокойно, – во мне проснулся какой-то в детстве недодушенный Локреш Смолх и начал дедуктировать, прилюдно. – Если это действительно дядьки, значит, Гориипу и Оггльо они сниться не должны. Потому что убивают только мертвых богов. Осталось как-то у этих товарищей выяснить, снятся им странные дядьки или нет.

– А мне вот что интересно, если всем мертвым божествам, или даже не всем, а некоторым, снятся эти самые типы, тудыть их, почему они друг другу об этом не рассказывают. Могли бы додуматься до чего-нибудь, – говорит Лянхаб, по-прежнему роясь в сумке.

– Да все потому же. Потому что этим идиотским мертвым божествам все по фигу. Снятся им дядьки – не снятся. Им ведь и не страшно даже, наверное. Потому что уже все равно. Они мертвые. И вот тот, кто за дядек отвечает, это прекрасно знал. Потому все так и сделал. – Терикаси одним глотком допил четвертую чашку кофе.

– Ну да, ну да, точно. И это, кстати говоря, не отменяет наших подозрений в отношении хозяев местных кабаков, – Лянхаб косится на меня крайне недовольно, но внутренний Локреш Смолх не утихает. – Стало быть, надо за ними все-таки слежку организовать. Они-то как раз все про местных обитателей знают, успели за энное количество вечностей насмотреться.

– Ну, проследим мы за ними, и что дальше, етить, – Лянхаб идея со слежкой явно не нравится. – Ты что, Каф, считаешь, что кто-нибудь из них этих дядек дома в шкафу прячет? И громко по ночам с ними разговаривает. Как мы узнаем, они это или не они?

– Просто других идей нет, Лянхаб. Совсем нет. И вряд ли появятся. А времени у нас крайне мало. Дней пять, никак не больше. Потом дядьки подберутся, и настанет нам ой. Я тут вот что еще подумал, мы же вместе приехали, да? Потому и дядьки нам стали сниться одновременно. А обычно божества сюда поодиночке приезжают, они ведь не так часто умирают-то. Потому и здесь их убивают не всех сразу. Надо выяснить, сколько здесь те, кого убили, прожили. Думаю, что скорее завсегдатаев убили, чем новеньких.

– Ну да, причем, выяснить надо прямо сегодня, все проще плясать будет, если подозрения подтвердятся или не очень. Будем хотя бы знать, сколько у нас времени осталось. И все-таки предлагаю последить за Гориипом, хотя бы для проформы. Кто знает, может и правда в шкафу.

– Ну тогда, етить, надо отправляться в заведение, все нормальные дохленькие божества уже там, наверное, похмеляются, – режим танка у Лянхаб продолжает работать, несмотря ни на что.

– Да вряд ли. Мы же вчера раньше всех ушли. И, судя по их лицам офигевшим, намного раньше. Так что они все спят еще, наверное, – Терикаси прекрасно понимает, чего Лянхаб добивается, но иногда у него случаются приступы вредности. – Я вот чего думаю, давайте до Оггльо доберемся, посмотрим на тамошнего хозяина. Вдруг у него плакат на всю спину «Я убийца». Ну, или пара скелетов за барной стойкой. А потом вернемся в Гориип, будем до закрытия пьянство изображать.

– Неплохая идея, пожалуй что, – задумчиво говорю я. – Может там, кстати, Аганезбед будет. Выясним у него, кто там поумирал и когда. Узнать это у местных монополистов вряд ли удастся, уж больно хорошо они к нам относятся. – я начинаю собираться, то есть кладу в карман сигареты и зажигалку.

– Ладно, черт с вами, пошли в Оггльо, хотя это все равно дурацкая затея, на мой взгляд, – расческу Лянхаб так и не нашла, может, потому на немедленном походе в Гориип и не стала настаивать.

Мы вышли из дома и направились по улице, ведущей к вокзалу, где-то в ее районе должен был находится второй и последний на весь Галлавал кабак.

Утро в Галлавале мало чем отличалось от дня, вечера и ночи. Только что фонари не горели, и чуть-чуть посветлее было. А Терикаси оказался прав. Сквозь стеклянную витрину мы разглядели в Гориипе только пустые столы и сидящего за стойкой хозяина, который в ожидании клиентуры что-то читал.

– О, я знаю, – заговорщицки прошептал Терикаси. – Это книжка «Как вызвать жутких дядек для убийства мертвых богов. Пособие для начинающих».

– Какое у тебя, милый, зрение отличное, однако, – Лянхаб печально посмотрела на Гориипа, когда мы проходили мимо.

– Это не зрение, это интуиция, – гордо заявил Терикаси. – Зрение тут скорее тебе нужно. Хотя я тебя понимаю. На фоне здешних депрессирующих алкоголиков любое другое божество просто верхом совершенства покажется.

– Может, и так, – неожиданно согласилась Лянхаб.

Оггльо находился минутах в пяти ходьбы от Гориипа, и мало чем от него отличался. Разве что, вместо витрин там была открытая веранда.

– О, какая прелесть, – говорю я. – Можно сидеть и депрессивно любоваться на звезды.

– Угу, – соглашается Терикаси. – Водка, опять же, на свежем воздухе потребляется лучше. Надо будет завтра сюда перебраться.

Мы зашли внутрь, и тут на нас свалился очередной, не очень даже культурный шок. За стойкой в Оггльо сидел Гориип. То есть почти Гориип. Такой же большой и красивый, с таким же длинными волосами, и таким же выражением лица. Вот только Гориип был брюнетом, а этот – блондин. Когда первый шок прошел, мы с Терикаси одновременно посмотрели на Лянхаб. Лицо у нее в тот момент было неописуемое совершенно.